Седой администратор нахмурился. Небось рассчитывал скачать с простака-шведа триста семьдесят пять фунтов за отдельные палаты, расположенные где-нибудь между моим номером и номером солиста «Металлики». А вот и фигушки… «Облом!» – как кричит сын моей соседки, когда на лестничной площадке выигрывает кон у приятелей в карты. Когда проигрывает, впрочем, тоже выражается.
Отказавшись от назойливых услуг носильщика, мы заволокли чемоданы в номер. Эрикссон пять минут отдохнул в кресле, а затем я потащила его на улицу. Он не возражал, только попросил взять фотографии.
Паб отыскался быстрее, чем я предполагала. На другой стороне улицы мы обнаружили характерные выгнутые окна. Под вывеской «Корона королевы Виктории» скрывался вполне традиционный английский подвал – с низкими потолками и балочными перекрытиями, с тяжелыми дубовыми панелями и дубовыми же столами и стульями, последние из которых до блеска отполировали многочисленные зады.
«Корона королевы Виктории» была переполнена разнообразными личностями – от юношей в футболках «Челси» с выбитыми передними зубами до мужчин делового вида в костюмах-тройках. Никто не обращал внимания на соседей, никто никому не мешал. Посетители говорили, смеялись, жевали мясо и накачивались пивом. Личности за отдельными столиками были уже вполне «коронованы», но уходить не собирались. В помещении стоял застарелый, вековой запах табака.
С трудом нашли свободный столик – такой маленький, что я могла его руками обхватить. Себе заказала пинту пива и креветок. Эрикссон попросил красного вина – для сердца.
Пока ожидали заказ, я успела рассказать археологу о своих приключениях. Вкратце описала мумию и выводы, к которым пришла после осмотра.
– В общем, думаю, что Хромоногий Ульрих пал от руки Фенрира, – произнесла я, отхлебнув приличный глоток пива из высокого бокала. – Учитывая нечеловеческую жестокость, речь, вероятно, идет о предательстве. Но кто вообще этот человек? Откуда он? Все во мраке…
– Вы задаете интересные вопросы, попутно сделав одно очень важное открытие, – серьезно заметил Эрикссон, не притрагиваясь к вину, которое поставила перед ним официантка.
– О чем вы? – Я отерла пену с губ.
– Вам удалось связать мумию с конунгом. Вы обнаружили СЛЕД Фенрира! Помните, я рассказывал, что Волк пропал на много лет? Отправился в поход и не вернулся. Больше никто его не видел. Кроме нас, разумеется.
– Полагаете, что место, где была обнаружена мумия, – промежуточная остановка дружины на пути к Камню? А если этот человек пал от руки конунга еще до того похода? Ведь конунг слыл известным завоевателем.
– Алена! – Археолог смотрел на меня, улыбаясь. – Хромоногого Ульриха умертвили непосредственно перед тем, как Фенрир заледенел в северных льдах!
– Почему вы так думаете?
– Вы же сами только что рассказывали…
Я не понимала.
– Остаток косички на лбу Фенрира! Он же короткий! Не успел отрасти! С того момента, как ее обрезали и перевязали запястья Хромоногого Ульриха, прошло не больше одного-двух месяцев.
– Получается, что Фенрир совершил убийство Ульриха уже после обнаружения Священного Камня?
– Именно, моя дорогая скалолазка! Именно!.. Что у нас есть? По косвенным данным мы можем проследить последний путь викинга… – Эрикссон достал из кармана путеводитель по Англии и раскрыл карту, на которой кроме Британских островов виднелись берега Норвегии, Голландии и Франции. – Взгляните. Мы обнаружили айсберг здесь – в ста пятидесяти километрах от Исландии. Теплые воды Гольфстрима несли его с юга. Возможно, его забросило туда Гренландское течение, начинающееся в Северном Ледовитом океане. Я полагаю, что айсберг долгое время дрейфовал вместе с ледовыми полями. Но как он попал туда? Вероятно, льды затерли ладью где-то в Норвежском море. Возможно, возле Шпицбергена. То была последняя остановка дружины. Там они и приняли смерть… Мумию нашли в болотах Кембриджшира, на восточном берегу острова. Прослеживается четкий путь конунга из Британии на север.
– Полагаете, конунг оставил Камень где-то на севере?
– Нет. Мы нашли последнюю стоянку конунга. Камня там не было, это точно. В то же время маловероятно, чтобы Фенрир оставил Камень в Кембриджшире. Значит, нужно определить, из каких мест дружина прибыла на Британские острова!
В бар вошла парочка. Симпатичный молодой парень и дама – крашеная блондинка промежуточного возраста в норковой шубке. Они сели неподалеку от нас, дама скинула шубку, и я поперхнулась пивом.
Под шубкой оказалась вытянутая майка, которую я бы ни за какие премиальные не отважилась надеть прилюдно. Только если под свитер. Не успев сделать заказ, парень тут же принялся целовать даме ручку и со страстью объясняться в любви. Я отвернулась от душераздирающей сцены.
– Занимательное у нас получается расследование, – сказала я, взявшись за второй бокал пива. – Изучаем путешествие скандинавской компании от финиша.
– И очень может быть, что этот обратный путь приведет нас куда нужно! Туда, где Волк оставил Камень. Надеюсь, мы также узнаем, что произошло с викингом. Где он пропадал столько лет?
– Но как выяснить, откуда конунг приплыл в Кембриджшир?
– Дайте, пожалуйста, фотографии.
Я протянула ему пачку через стол. Эрикссон бережно принял ее обеими руками и просмотрел снимки.
– Вот, – произнес он, показывая снимок, на котором были запечатлены примитивные рельефы на стенах айсберга. – Тут все видно. Смотрите.
Снимок получился нечетким, но ничего не поделаешь. Я, очевидно, дернулась, когда фотографировала. А жаль… На фото проступала ледяная стела с рельефными изображениями в несколько ярусов. Целая история! В самом верху, под сводом, фигуры воинов. Размытые и вдобавок обезличенные вспышкой. Но исполинский конунг в центре, поднявший над головой меч, был узнаваем.
– Видите?
– Да, дружина, замурованная в айсберге.
Ярдом ниже Фенрир – тоже с поднятым мечом – завис над склонившим голову человеком. Руки приговоренного были связаны за спиной. Сцена вышла настолько нечетко, что я разобралась в ней только зная, о чем идет речь.
– Вот наш Хромоногий Ульрих! – сказал Эрикссон.
Еще ниже друг напротив друга застыли два войска.
Руки с мечами подняты, щиты закрывают торсы. Одних воинов больше. Среди других выделялась исполинская фигура Фенрира.
– Какая-то битва? – предположила я.
– Произошла она до того, как на Британских островах был обезглавлен Хромоногий Ульрих.
– Где же это случилось?
– Предстоит выяснить.
Молча мы уставились на последний ярус. Высокая и острая гора. Пик. А может быть, башня – трудно сказать определенно. Ясно было одно: своей вершиной она упиралась в тучи.
– Что это? – спросила я.
– Не знаю, – растерянно ответил Эрикссон.
Ниже яруса со скалой располагались другие. Но они не попали в объектив. Спасибо моей криворукости!
– Досадно, – с сожалением отметил археолог. – Там – начало истории… Что-то мне не встречались в древних скандинавских легендах упоминания этой скалы.
– Или башни, – добавила я. – Что нам делать?
– Искать, откуда Фенрир приплыл на Британские острова. Где произошла битва. Я покопаюсь в книгах. Может, удастся найти какую-нибудь связь с эпизодами путешествия, изображенного на стеле.
Я с удивлением обнаружила, что и второй мой бокал пуст, а в теле появилась некоторая болтанка. Словно боженька, собиравший меня, недокрутил некоторые гайки и оставил приличные люфты в шарнирах.
– Завтра отправлюсь в архив, – сообщила я. – Надеюсь почитать описания мест, где был найден Хромоногий Ул… Ульвир…
– Алена, что с вами? – озабоченно спросил Эрикссон.
Что со мной? Ничего особенного. Не могу произнести имя «Ульрих». Кажется, напилась. Хорошее пиво! С двух бокалов развезло. Впрочем, я для этого в паб и отправилась.
Опершись руками на стол, поднялась. Земля под ногами слегка раскачивалась, поэтому приходилось следить за равновесием. Эрикссон молча смотрел на меня. Ему хорошо: он так и не дотронулся до своего бокала с красным вином. А у меня внизу живота надулся пузырь.
– Руководствуясь некоторыми соображениями безопасности, – поделилась я, – вынуждена вас оставить. Ненадолго… Где у англичан дамская комната?
Деликатный Эрикссон покраснел, а я отправилось в сложное плавание через гущу человеческих спин. Найденный туалет был тесным, как кладовка в моей квартире, но вполне подходил для поставленной цели.
Пока я бродила туда-сюда, в углу на небольшом помосте обосновались парни с гитарами, барабанами и нечесаными волосами. Едва я успела опомниться, как они ударили по струнам, взорвав атмосферу паба медленной композицией собственного изготовления. Народ зашумел, зааплодировал музыкантам. Я, отыскал а взглядом столик с Эрикссоном – ученый наконец осторожно пригубил свое вино – и двинулась к нему. На середине траверса передо мной вырос небритый крепыш в рабочих штанах с помочами. От него разило смесью джина и чеснока.
– Потанцуем, малышка?
– Я не танцую.
Попробовала пройти мимо, но он закрыл путь плечом.
Я недовольно посмотрела на него.
– Брось, малышка, всего один танец!
– Тебе транспарант вывесить? Сказала, что не танцую!
Я покачнулась – хмель еще гулял во мне. Парень в рабочих штанах положил громадную лапищу мне на плечо, и я едва не присела под ее весом.
– Эй! – возмутилась я. – Чего руки распускаешь? Привяжи на место.
– Немедленно отпустите девушку! – раздался возмущенный голос, и я с удивлением обнаружила рядом Эрикссона, который не доставал здоровяку даже до плеча.
Лицо Марка было серьезным, губы поджаты. Только глаза бегали, выдавая волнение. Господи, зачем он встрял?! Ему нельзя волноваться – у него же больное сердце!
– Оставьте девушку, не распускайте руки! Вы, взрослый человек, должны понимать, когда девушка действительно не хочет танцевать! Как вам не стыдно?!
Парень-здоровяк выглядел немного озадаченным. На щеках заиграл легкий румянец. Рука убралась за спину.
– А ты кто, ее отец, что ли?
Эрикссон замер с раскрытым ртом. На этот вопрос он не нашел что ответить. Зато сообразила я:
– Он мой жених, красавчик! – Я улыбнулась и с сожалением похлопала парня по огромному плечу. – Прости, но я танцую только со своим женихом. Лучше ступай, найди себе дамочку по комплекции.
Я повернулась к Марку и положила ему руки на плечи.
– Нам придется танцевать, – сказала я.
– Прекрасно, – несмело улыбнулся швед. – Знаете, впервые за долгие годы танцую с дамой, у которой нет диплома по археологии или по скандинавской истории. И которая намного моложе сорока лет.
– Очень намного! – погрозила я пальцем.
Мы начали медленно двигаться в такт оглушительной музыке. Рядом танцевали другие пары. И парень с дамочкой в вытянутой майке были здесь. У меня слегка кружилась голова. Я приблизила губы к уху Эрикссона и прошептала:
– Спасибо вам, Марк. Я немножко пьяна и, возможно, слишком сентиментальна, но все равно – я вам бесконечно благодарна, что заступились. У меня прямо мурашки по коже побежали, когда вы воскликнули неожиданно: «Немедленно отпустите девушку!»
– Не нужно благодарить. Он вел себя непозволительно.
– Единственная мысль меня гложет и беспокоит, – так же на ухо пробормотала я. – Что бы мы делали, если бы тот парень устроил потасовку?
Глава 7
Большой читальный зал
Эрикссон расположился в одной спальне, я в другой – на шелковых простынях и наволочках. Нет, право, стоило отдать денежки, чтобы хоть раз ощутить себя звездой поп-музыки или, на худой конец, подружкой нефтяного магната… Одного из тех, что организовали «Интеллиджент сервис групп», например.
Вскоре из-за стены донеслось протяжное сопение. Эрикссон уже спал, а я все никак не могла отключиться. Полежала минут тридцать с закрытыми глазами, затем открыла их.
Комната была погружена во тьму. Сквозь щель в шторах пробивался тусклый свет лондонской улицы, делая очертания мебели зыбкими, призрачными.
Почему-то стало зябко. Я плотнее укуталась в одеяло. Где-то на улице заскулил пес. Протяжно и надрывно. Сопение Эрикссона в соседней комнате оборвалось. Вслед за этим я услышала, как за дверью скрипнул паркет под грузной поступью.
Перестав дышать, я натянула одеяло до глаз, всем сердцем надеясь, что этот скрип мне почудился. Робкие надежды улетучились мигом, когда до меня долетел звук следующего шага, а вместе с ним звук – тонкий мелодичный…
Звон металла.
В груди все заледенело от страха.
Я выбралась из-под одеяла. Не нащупав тапки, которые оставляла здесь, возле кровати, встала на холодный пол босыми ногами. Тонкую сорочку почти не чувствовала, оттого казалась себе голой и незащищенной.
Шагов больше не было. Я стояла возле кровати ни жива ни мертва. Привиделось? Выпила много пива?
Мне почудилось. Одурманенный хмелем мозг разыграл сценку из романа Стивена Кинга. Нужно подойти к двери, зажечь свет и убедиться, что за ней никого.
Я шагнула вперед. Дверь неожиданно распахнулась настежь. В лицо ударил ослепительный свет. На пороге стояла огромная фигура. Я бы даже сказала – исполинская.
Все предрассудки, все страхи и подсознательные кошмары выползли из меня, чтобы соединиться в этом зловещем призраке, возникшем в дверном проеме. Вместо доктора Эрикссона инфаркт едва не заработала я.
Из головы торчали рога… Нет, все же из кованого шлема. Я различила длинную бороду, огромный меч, свисающий с пояса… Пять зарубок сверкнули на древнем лезвии.
– Нет… – обреченно прошептала я. – Этого не может быть… ЭТО НЕВОЗМОЖНО!!
Колючий и неистовый – волчий! – взгляд сверкнул из-под рогатого шлема. Трудно было не узнать его. Тот же самый, который смотрел на меня с фотографий.
Исполин двинулся мне навстречу. От громадной фигуры дохнуло замогильным холодом и почему-то гниющими водорослями. Клыки, выпиравшие из-под нижней губы, блеснули в отблеске уличного света…
Я попятилась. Легкие качали воздух рывками, словно испорченный насос. Как бы этот насос и вовсе не сломался.
Огромная рука в кожаном напульснике поднялась. Пальцы с темными загнутыми когтями раскрылись, потянувшись к моему лицу.
Я завизжала во все горло…
Подскочила на перине.
Ночник в виде лилии тускло светился у правого уха. Очевидно, я вырубилась раньше, чем вспомнила, что его нужно выключить.
Тапочки покорно ожидали возле кровати на махровом половичке. Поставлены немного неряшливо, но находились на том самом месте, где я их оставила. Сквозь приоткрытую форточку доносился успокаивающий шум транспорта. Дверь в коридор закрыта. Никакого Волка Фенрира, пришедшего за мной из преисподней…
За стеной послышался нарастающий топот, и дверь неожиданно распахнулась. От испуга я схватилась за сердце. Нет, право, вряд ли мне удастся пережить еще одно явление бородатого конунга.
В комнату ворвался Эрикссон – в наспех застегнутой рубашке, из-под которой виднелись трусы до колен, в криво надетых очках, с цветочной вазой в руке.
– Что… что случилось?!
– Ради бога, успокойтесь, Марк!
Мой «жених» остановился в дверях и опустил вазу. Затем, обнаружив, в каком виде прилетел ко мне, спрятался за дверной косяк.
– Извините, Алена, – произнес, он выглядывая. – Вы так истошно кричали… Я подумал, что случилось ужасное. Что к вам забрались грабители.
– Спасибо за вашу заботу… – Я пригладила волосы, торчавшие в разные стороны. – Мне приснился кошмар.
– Что ж, – нерешительно сказал Эрикссон, все так же прячась, – тут я не могу помочь. Пожалуй, отправлюсь спать дальше. Приятных сновидений.
– Спасибо, вам того же.
Из-за стены протянулась рука археолога и захлопнула дверь. Я вздохнула.
Во рту стоял привкус солода, гортань поддавливали газы от поглощенного пива. Негромко и протяжно рыгнула. Сделалось легче.
Свет выключать не стала. Легла на бок и долго не могла уснуть. Исполинская фигура Фенрира стояла перед глазами. Лишь когда за окном стих шум автомобилей, я провалилась в беспамятство.
Поутру, когда мы с Эрикссоном отправились в Британский музей, я чувствовала себя ужасно. Совершенно не выспалась из-за ночного кошмара, от пива «Биттер» раскалывалась голова, а зубная паста не помогла избавиться от горечи во рту. Мы ехали в автобусе. Марк со сдержанным любопытством разглядывал лондонские улицы, а я прижалась лбом к холодному стеклу, чтобы хоть немного утихомирить боль в голове.
– В нашем расследовании существует еще одна странность, на которую я не обратил ваше внимание, – произнес Эрикссон, когда мы вышли из автобуса на площадь перед главным входом в Британский музей.
– Странность в том, что голова раскалывается всего после двух кружек пива, – пожаловалась я. – Кое-кому нельзя употреблять даже кефир.
Швед коротко посмотрел на меня и продолжил:
– Воины Фенрира… Среди них нет ни одного моложе сорока лет!
Действительно, интересный факт. Но он имеет объяснение.
– Волк взял в поход только опытных бойцов.
– Сомневаюсь. В наше время расцвет мужчины наступает к тридцати годам. Этому возрасту присуще уникальное сочетание силы и опыта. В стародавние времена пик приходился лет на двадцать пять, поскольку юноши уже в шестнадцать считались мужчинами, получали оружие, ходили в плавание. Двадцать пять лет… Они были лучшими. С молодецкой дерзостью и удалью, но и с приличным опытом завоевательных походов. Теперь, если вернуться к фотографиям наших дружинников, мы увидим, что в айсберге ни одного такого нет! Только пожилые бойцы. Закаленные в боях, но практически старики!
Мы пересекли площадь и поднялись по ступеням к высоким колоннам, за которыми находился вход в музей. Навстречу попались две девочки-близняшки. Они бежали вниз по лестнице и облизывали мороженое на палочке. Их образ всколыхнул во мне полузабытый вопрос.
– Кстати, доктор, – спросила я. – Вы не вспомнили, который из снимков не получился?
– Кстати, вспомнил. Один из самых первых. Фотография щита.
Щита! Близнецам, сделавшим из моей квартиры помойку, требовалась фотография щита с непонятными символами. Об этом нужно будет подумать. Но только после того, как моя голова перестанет изображать из себя раскаленную сковородку.
Большой Генри встретил нас во Внутреннем дворе ее величества королевы Елизаветы. Я уже упоминала, что купол Большого читального зала расположен внутри квадрата зданий музея. Пространство между этими сооружениями и называют Внутренним двором.
Когда-то он стоял под открытым небом, но теперь Внутренний двор накрывает сумасшедший по красоте свод, напоминающий натянутую паутину. Такое впечатление, что Создатель Матрицы вдруг разделил небо на полигоны, которые невероятным образом контрастируют с неоклассическим фасадом зданий. Слышала, что англичане потратили на установку свода порядка ста миллионов фунтов.
Генри был задумчив и погружен в себя.
– Доброе утро, хранитель мумий! – произнесла я. – Как спалось?
– После вчерашних событий я вообще не спал.
Какое удивительное совпадение!
– Это доктор Эрикссон, – представила я своего спутника. – Он изучает Вендельский период Скандинавии.
Не меняя выражения лица, Генри дернул шведского археолога за руку. Это он так поздоровался. Марка аж тряхнуло. Я думала, что Большой Генри вывихнет плечо моему вчерашнему заступнику.
– Ну пошли? – предложил он.
Таких архивов, как Большой читальный зал, мне еще не приходилось видеть. Под высоким куполом по стенам огромного круглого зала тянулись несколько ярусов с книжными стеллажами, по которым бродили люди. Это потрясающе! Книжные корешки вокруг тебя – куда ни поверни голову! Внизу были установлены длинные читальные столы, сходившиеся к центру. Не знаю, насколько эффективно такое расположение, но то, что оно эффектно, – без сомнений.
Для работы с материалами, связанными с музейными экспонатами, имелись отдельные столы, которые, впрочем, располагались тут же. Генри усадил нас за один из них, затем ненадолго исчез и вернулся с тоненькой серой папкой. Прежде чем отдать ее, положил передо мной линованный лист – какой-то список.
– У нас строгая отчетность доступа к документам, – сказал он и ткнул в лист толстым пальцем. – Я тебя записал. Черкни подпись.
– Какие же вы, англичане, бюрократы! – изрекла я, выводя длинное и витиеватое «Овчинникова» напротив своей фамилии в английском написании. Выше стояли еще несколько фамилий ученых, работавших с материалами по безголовому утопленнику.
– Это не бюрократизм, а вековой уклад. В ответ мне придется заметить следующее: какая же вы, Алена Овчинникова, лентяйка!
Я отдала Генри листок и выдрала у него серую папку.
– Мне нужно идти, – прогромыхал Уэллс, сунув за щеку свой фирменный леденец. – Когда закончите, отдадите документы вон тому джентльмену, похожему на высушенного кролика, всунутого в костюм весенней распродажи семьдесят третьего года… Сегодняшним вечером я уж точно нашпигую тебя, Алена Игоревна, устрицами и шампанским.
– До свидания! – с вежливой улыбкой произнес Эрикссон. – Рад был познакомиться.
– Ага. Вам того же!.. Всех благ в Вендельском периоде!
Генри удалился, сотрясая пол тяжелой поступью.
Материалов о нахождении тела оказалось немного. Началось все с того, что в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году на мумию наткнулись рабочие, которые добывали торф в пересохшем болоте. Они сперва подумали, что нашли жителя окрестной деревни, который пропал весной шестьдесят второго. Вызвали полицию, и только тогда выяснилось, на какую ценность натолкнулись труженики лопаты и экскаватора.
Исследование проводил член Королевского археологического общества, почетный доктор археологии сэр Говард Лестер. Нужно сказать, что археолог подошел к изучению находки основательно. Он не только пригласил биологов, этнографов, антропологов и судмедэкспертов для обследования тела, но и буквально истоптал окрестности. Болота располагались в низинах Фенленда и простирались до самого залива Уош, а участок, где обнаружили тело, с давних пор считался глухим и гиблым. Пара деревень стояли на краю болот с незапамятных времен. По некоторым данным две тысячи лет назад на их месте находилось поселение людей железного века. Сэр Говард Лестер благоразумно заключил, что несчастный мог являться жителем одного из поселений, который в чем-то серьезно провинился и тем самым заслужил жестокую казнь.
Лестер писал в отчете, что продолжал бы так думать и дальше, если бы ботаники не сообщили, что в желудке Хромоногого обнаружена оливковая косточка. Как известно, оливковые деревья не растут на Британских островах. Этот факт делал личность Хромоногого Ульриха безумно загадочной. Где-то за семью морями человек съел блюдо, в составе которого были оливки, затем лишился пальцев, головы и отправился в грязевой омут британских болот.
Пока я читала это, Марк изучал данные о месте находки. Потом мы поменялись листками. Я окунулась в сухие строки почти полицейского отчета.
Тело обнаружено на глубине шести футов одиннадцати дюймов в торфяной ложбине диаметром около двадцати ярдов. Лежало на боку, съежившись, голова отсутствовала. Неподалеку имелись остатки каменного забора, как определил Лестер – более поздней постройки. Трудно сказать, чему он служил. Сложен из булыжников, скреплен глиной. К двадцатому веку нашей эры от него осталось лишь основание. Лестер проследил ломаную линию забора футов на триста, затем бросил это занятие и принялся раскапывать торфяную ложбину. Но результата не добился.
Я сначала не поняла, какого результата ожидал Лестер. Дошло чуть позже. Член Королевского археологического общества искал отсеченную голову…
Но она не сохранилась. Вместо нее на удалении в четверть мили на небольшом холме нашли лошадиный череп.
Перевернув страницу, я наткнулась на несколько черно-белых фотографий. Снимки обнаруженного тела в торфяном срезе. Несколько снимков с разных сторон… Вот примечательный. Под ним написано: «Общий план болот». На фотографии сам Говард Лестер – усатый, уверенный в себе, похож на нашего Никиту Михалкова. Он стоит на холме, за его спиной открывается панорама болот, простирающихся до линии леса на горизонте.
С мутного предгрозового неба опускалась нарисованная на негативе стрелка, похожая на раскаленное божье знамение. Стрелкой указано место, где было обнаружено тело. Ничего примечательного. Лужа среди других луж… Так, а вот и каменный забор. Светлая линия на темном фоне торфяников, которая круто петляет. Кто-то провел вдоль забора карандашную линию. Трудно понять, что огораживала эта постройка. Больше похоже на произведение пьяных, у которых имелась уйма свободного времени. Заканчивался забор где-то возле холма, на котором сфотографировался сэр Говард Лестер.
Я потерла лоб, помассировала глаза. Повернулась к Эриксону и обнаружила, что он усиленно трет виски.
– Родились какие-нибудь толковые мысли? – спросила я.
– Хоть мне и нельзя, но страшно хочу выпить чашечку кофе.
– Ход ваших размышлений мне импонирует.
Сдала папку джентльмену с кроличьими зубами, на которого кивал Генри. Попросила сделать копии нескольких листков и фотографий, чтобы на досуге перечитать и поразмышлять.
Фотографии, пропущенные через ксерокс, получились отвратительно. Исчезли полутона, остались лишь грубые очертания раскопанной ямы да контур тела. Лучше всего вышла пририсованная стрелка на общем снимке – бестолковая по сути.
После приобщения скопированных документов к фотографиям из айсберга, я обнаружила, что кипа, которую таскаю с собой, сделалась внушительной, а некоторые листки так и норовят из нее выскользнуть. Нужно заводить папку, составлять перечень… А все ради чего? Ради прихоти каких-то нефтяных магнатов?! Тьфу!