Страница:
– Ты… ты боялся, что я умру? – удивленно спросила Гудрид. – А а думала, что наскучила тебе, что ты сердишься на меня за те сплетни, которые ты услышал обо мне на тинге.
– Разумеется, я рассердился, когда люди говорили про тебя дурное… Ведь ты главное сокровище в моей жизни! Но как ты могла подумать, что я зол на тебя или что ты мне наскучила? Я-то думал, что ты поняла, в чем дело… Ведь мы жили с тобой всегда так хорошо!
Гудрид тяжело сглотнула.
– Нам нужно больше времени бывать вместе.
– Да, но если мы сейчас не сделаем замок, то завтра потеряем еще одну бочку с лососем, – сказал Карлсефни, поднимаясь. Он поцеловал ее в щеку, взял из рук блюдо и кринку и вернулся в кузницу.
По пути к дому Гудрид на мгновение замедлила шаг, чтобы послушать крики потревоженных ею кроншнепов. К ней словно бы вновь вернулся слух. Годами жила она будто глухая, ничего не слыша вокруг. Над полем летали ржанки, а сердце Гудрид пело от радости: Карлсефни не изменил ей. Теперь нужно только отыскать лекарство от его болезни, и они снова будут свободны и счастливы вместе!
После ужина Карлсефни сидел с Гудрид на дворе, вытачивая ключи к новому замку. Они тихо переговаривались, находя любой предлог, чтобы коснуться друг друга. Карлсефни пощелкал готовыми ключами в замке и поднялся:
– Пожалуй, придется съездить на Рябиновый Хутор и поменять на ночь замок. Я буду крепче спать, если довершу это дело. Возьму с собой Эйндриди.
Гудрид нежно поцеловала мужа на прощание и долго смотрела, как он вместе с Эйндриди Лебединой шеей скачет на север, а потом вернулась в дом. Торбьёрн и Снорри играли в тавлеи, а на длинных лавках вдоль стен спали слуги, но большинство все же оставалось на дворе, наслаждаясь дивным вечером. Гудрид взялась за пряжу, изредка переговариваясь с сыновьями, а потом снова вышла из дома, как раз в тот миг, когда солнце завершало свое путешествие по небу, и закат уже окрашивал воды фьорда. В розоватом прохладном воздухе замерли все звуки, и стихло даже птичье щебетание. Гудрид охотно осталась бы на дворе всю эту короткую летнюю ночь, наблюдая за восходом солнца. Но она слишком устала от пережитого за день.
Она не знала, как долго она спала, когда Карлсефни тихо лег рядом с ней на кровати. Она обняла его голову, прижала к своей груди и зашептала в любимые волнистые волосы:
– Почему тебя не было так долго?
Он замешкался с ответом; голос его звучал прерывисто:
– Это был не Греттир… не он украл наши припасы. Мы удивились… увидев в кладовой Барда Безбородого и Эйольва Синезубого… и устроили им хорошую взбучку… Прежде чем наступит утро, они будут уже далеко отсюда…
Договорив последние слова, он внезапно застонал, а Гудрид, прижавшись губами к его лбу, ощутила, что весь он покрыт капельками пота.
– Тебе плохо, муж мой?… Снова вернулась боль?
– Да… подержи меня, Гудрид… просто подержи… сейчас пройдет…
Гудрид крепче прижала его к себе, оберегая от орла, который притаился в тени, пристально глядя на их кровать своими желтыми глазами. Она растирала спину и плечи мужа до тех пор, пока не почувствовала, что мускулы его расслабились. Карлсефни всегда тихо и ровно дышал во сне, и потому она не заметила, когда жизнь его прервалась.
Наутро она проснулась и обнаружила, что любимый ее мертв. Никогда больше не найдет она в жизни утешения. Сколько же времени она потеряла напрасно, проявив малодушие и не выяснив все до конца, хотя еще можно было успеть исправить ошибку, которую она сама же совершила.
МЕЧТЫ О СВИДАНИИ
Через неделю после тризны по Карлсефни Гудрид в сопровождении четырех вооруженных человек поскакала на запад. Она собралась погостить у Гудрун дочери Освивра на Священной Горе. Снорри Годи, приехав на поминки со своими многочисленными сыновьями, сказал, что родственница нуждается в дружеской поддержке, ибо после потери мужа Гудрун до сих пор не пришла в себя и никуда не выходит из дома, разве что в свою церковь. Единственной радостью в ее жизни была теперь внучка Хердис.
На альтинг ехало много народу, так что дороги не пустовали, пока Гудрид наконец не спустилась на другую сторону Лососьей Долины, проезжая мимо двора, построенного Олавом Павлином в Хьярдархольте. Здесь ей оказали радушный прием, как, впрочем, и в других домах, где они прежде гостили вместе с Карлсефни.
Пока она была в пути, только раз выпал снег, но солнце уже припекало по-летнему, едва они добрались до поросшего лесом южного берега Вамм-фьорда. Аромат цветов, солнечные блики на поверхности воды, простирающейся на запад, пробудили в Гудрид целый рой воспоминаний. Она знала, что находится на северной стороне Мыса Снежной Горы.
В горах еще лежал снег, но дорога вилась через заливные луга, между низкими горными хребтами, походившими на стаю китов. Да и сама Священная Гора напоминала Гудрид большого кита, повернувшего голову на запад. У подножия этой горы лежал двор Гудрун, надежно укрытый от пронизывающего ветра с Широкого Фьорда, а неподалеку было озеро.
Сын Гудрун Торд стоял на дворе, когда гости подъехали к дому. Слуги помогли им сойти с коней, и Торд попросил Гудрид и ее людей подождать немного в доме. Гудрун сейчас в своей церкви, но за ней уже послали.
– Спасибо тебе, Торд, – улыбнулась ему Гудрид. – Пожалуй, я останусь на дворе, чтобы полюбоваться окрестностями.
Она слышала, что последний муж Гудрун не скупился на обустройство своего дома и выстроил лучшую в Исландии церковь. С тех пор как Гудрид уехала из Норвегии, она видела только два дома, целиком сложенные из бревен – в Хьярдархольте и здесь, у Горы. Подняв голову, чтобы полюбоваться резным коньком на крыше амбара, она заметила, как из-за угла ей навстречу выходит Гудрун дочь Освивра. Она вела за руку детей, а следом за нею шла молодая женщина.
Гудрун заметно постарела с тех пор, как они с Гудрид виделись в последний раз, но осанка ее по-прежнему была прямой. На глазах выступили слезы, когда она радостно поцеловала свою гостью.
– Добро пожаловать в мой дом, Гудрид. Бог услышал мои молитвы! Я знала, что ты уже в пути, и распорядилась приготовить тебе кровать в доме. Ты будешь делить постель с Тордис, моей невесткой, которая приехала повидать маленькую Хердис.
И Гудрун показала на белокурую девочку возле себя.
– Хердис ночует у меня, да и Стюв тоже, когда Торд берет его с собой ко мне.
Маленький мальчик поднял лицо к Гудрид, услышав свое имя. Она полагала, что ему около четырех лет. Ребенок был слепым. Но речь его была разумной и правильной, когда он произнес:
– Бабушка, ты обещала рассказать мне, как выглядит наша гостья. У нее красивая одежда? И сколько ей лет? И резвая ли у нее лошадь?
– Лошадь Гудрид дочери Торбьёрна стоит уже в стойле, – добродушно начала Гудрун. – И сама Гудрид гораздо моложе меня, на целых семнадцать зим. Дорожный плащ ее подбит мехом, и если ты попросишь ее, то она, может быть, разрешит тебе потрогать чудесную цепь, на которой висят швейные принадлежности и ножик. А если ты дотронешься до ее золотого креста, то не забудь перекреститься, как я тебя учила.
Стюв выпустил руку Гудрун и послушно перекрестился, повернув личико к бабушке.
– А она разрешит мне дотронуться до ее лица?
– Спроси сам у Гудрид.
– Конечно, разрешу, – сказала Гудрид, – ты сделаешь это, как только мы сядем в доме.
Они выпили свежего молока с молодым дягилем, и Гудрид, глядя на изрезанное морщинами лицо Гудрун, думала, чувствует ли та себя столь же искалеченной жизнью, так что продолжение этой жизни воспринимается как наказание. Именно это чувство испытывала Гудрид с тех самых пор, как увидела, что Карлсефни лежит рядом с ней бездыханный.
Она вздрогнула, когда маленькая ручка легонько дотронулась до ее щеки. Она даже не заметила, что Стюв успел вскарабкаться на лавку и теперь просил ее:
– Гудрид, можно мне потрогать твое лицо?
– Можно, но сперва я поглажу твои волосы! – И Гудрид провела рукой по кудряшкам ребенка. Забравшись к ней на колени, мальчик медленно провел руками по ее лицу, и от его легких пальчиков она узнала о своей внешности гораздо больше, чем говорило ей об этом ее бронзовое зеркало. Лицо ее вылепили тридцать девять лет и зим; щеки и подбородок – округлые поля и пашни; нос – как межевой знак; глаза и рот – окна дома, в котором теплилась жизнь. А морщины, которые так внимательно нащупывал Стюв, – высохшие русла ручьев, ждущие слез.
– Она такая красивая, – сообщил Стюв. – Я хочу подружиться с ней.
– Спасибо тебе, – ответила Гудрид. – Я тоже хочу подружиться с тобой.
Гудрид погрузилась в мирную, безмятежную жизнь на Священной Горе. Младший сын Гудрун вел хозяйство, и в распоряжении его находилось множество слуг и рабов. Гудрун всегда была искусной пряхой и не упускала случая посидеть за этим занятием, но зрение ее слабело, и долго прясть она уже не могла. Она часто ходила в свою церковь и иногда брала с собой Гудрид. И когда та преклоняла колени рядом с подругой в маленьком, пахнущем смолой помещении, молясь Господу, мысли ее уносились далеко.
Прежде чем вернуться в дом, они обычно задерживались на церковном кладбище, где были погребены многие из родичей Гудрун и где плоский зеленоватый камень отмечал собой место захоронения Халльвейг, матери Гудрид. Гудрид знала, что отец перевез тяжелый надгробный камень через горы из самого Хеллисвеллира, и похоронил и жену, и младенца на Священной Горе, когда она еще принадлежала Снорри Годи. И только сейчас, когда Гудрид сама горевала о муже, она поняла, какая сила двигала ее отцом.
Когда Стюв со своим отцом собрались уезжать со Священной Горы, Гудрид взяла мальчика на руки, чтобы поцеловать его на прощание. Ручки его скользнули по золотому ирландскому кресту, подаренному Карлсефни, и Слов задумчиво сказал:
– Твой крест красивее, чем бабушкин, и не такой тяжелый.
Гудрид с удивлением заметила, что Гудрун невольно коснулась рукой ворота, словно ее ударили. Ей показалось странным, что такая богатая женщина, как Гудрун, не может купить себе дорогой крест. Все дело, наверное, в том, что та привыкла носить свой простой крест под сорочкой, как она сама когда-то носила золотой крест короля Олава и амулет Фрейи, скрывая их от посторонних глаз.
Проводив родичей, Гудрун вместе с Гудрид отправилась в церковь, а Тордис взяла крохотную дочурку с собой в поле, – сплести ей венок. День выдался жаркий, и маленькая Хердис раскапризничалась. Собаки лениво бродили по двору, но после обеда ветер переменился, и с Широкого Фьорда повеяло свежестью.
Обе женщины перекрестились, окропив пальцы в святой воде, и преклонили колена перед резным мальтийским крестом. Они не стали зажигать лампу, ибо через крестообразные оконца в стенах еще проникал дневной свет, Гудрун дочь Освивра не произносила ни слова, даже не прочла вслух «Отче наш». Она смотрела прямо перед собой, и мысли ее были далеко.
Оказавшись в прохладном, тихом полумраке, Гудрид закрыла глаза. Грешно поклоняться иным богам, кроме Христа, сказал ей тогда епископ Бернхард. Теперь ей стали понятны эти слова. Карлсефни и сыновья тянули ее каждый в свою сторону, и в такие минуты она ощущала, что нельзя служить двум господам одновременно. Христос взял на себя грехи мира и искупил людей, даровав им спасение – а значит, и ей тоже…
Она отогнала от себя лишние мысли, чтобы сосредоточиться на духовном. Может быть, Христос захочет сказать ей что-то важное, если она оказалась в Его доме! Она стремилась узнать наверняка, видит ли ее Бог, знает ли, что она ждет встречи с Карлсефни в христианском Раю.
Пространство вокруг нее становилось все темнее и глубже, как в тот раз, когда она пела для Торбьёрг-прорицательницы. И все ее мысли и чувства были поглощены одним: «Господи, укажи, что мне делать…»
Наконец в темноте вспыхнула полоска света: тепло его согревало, ласкало, и на Гудрид снизошло умиротворение. Она не спешила открывать глаза, надеясь, что это чувство продлится, но оно исчезло. И все равно она ощущала всей душой, что обрела силы жить дальше. Осиянная этим светом, она теперь верила, что Христос не оставил ее. Никогда больше она не обратится к другим богам.
Она бросила взгляд на Гудрун, которая продолжала смотреть перед собой, беззвучно шевеля губами. Почувствовав на себе взгляд Гудрид, та перекрестилась и повернулась к подруге с чудным выражением лица.
– Пойдем, Гудрид, настало время показать тебе мою гору.
Больше она не произнесла ни слова, пока они не очутились у самого подножия Священной Горы и начали подниматься по тропинке, ведущей вверх, к поросшей травой площадке, на расстоянии в сотню локтей от них. Гудрун перекрестилась и тихо сказала, словно боясь разбудить спящего ребенка:
– В горе этой живут духи: здесь были похоронены многие предки Снорри Годи… Иногда они выходят наружу, чтобы взглянуть на тех, кто нарушает их покой, и не любят, если кто-то увидит их, и если ты обернешься назад, они проклянут тебя. Поэтому смотри только вперед, когда поднимаешься в гору, а когда достигнешь вершины, можешь загадать желание. И может статься, что оно будет исполнено.
Щеки Гудрид коснулся холодный соленый ветер. Она заметила, что они поднялись уже достаточно высоко, но никакая в мире сила не могла заставить ее повернуть голову и посмотреть, что за призраки танцуют у нее за спиной. Когда тропинка привела их на выступ, поросший травой, Гудрун остановилась и сказала:
– Теперь ты можешь загадать свое желание, Гудрид, и оглядеться вокруг!
Гудрид глубоко вздохнула, моля в душе: «Я верю, что отец говорил мне истинную правду о Рае, и люди встречают там своих близких и пребывают вместе с ними в вечной жизни. Я желаю, я хочу знать, что я должна сделать, чтобы вновь встретить своего Карлсефни».
Они с Гудрун отошли на другой конец маленькой площадки, где гора круто обрывалась вниз. Оттуда им были видны узкие рукава Лебединого Фьорда и пенистый прибой у островов Широкого Фьорда, а за ними – широко раскинувшиеся пастбища и зубцы Мыса Снежной Горы.
Гудрун показала на небольшой каменный крест, врытый в землю, и промолвила:
– Здесь мое святое место, и оно для меня важнее церкви. И именно здесь я расскажу тебе кое о чем.
Украшенная перстнями рука ее поправила что-то под сорочкой, и она продолжала:
– Я все хуже различаю острова и дома внизу. И если мне суждено прожить еще несколько лет, то я перестану видеть и окружающих. Епископ Коль говорит, что это неважно, ибо Царствие Божие – внутри нас, и я теперь понимаю, что он был прав… Он сказал также, что папа в Ромаборге – наместник Христа на земле и носит с собой большой ключ, полученный им от Господа. Я надеялась, что однажды смогу поехать в Ромаборг, чтобы увидеть святого отца и попросить у него отпущения грехов. Но я скоро буду как маленький Стюв и смогу жить лишь на привычном месте…
– Со слов епископа Бернхарда я поняла, что даже простой священник имеет от Бога власть прощать наши грехи, а твои прегрешения, конечно же, не тяжелее, чем у других! – возразила ей Гудрид, в смятении глядя на слезы, струящиеся по морщинистым щекам Гудрун.
– О нет, Гудрид, мои будут потяжелее. И я должна быть уверена в том, что попаду именно в Рай, – уверена, слышишь, – ибо мой Кьяртан обретается там. Так сказал мне епископ Коль. Кьяртан был таким честным, что не пожелал лечь со мной в тот раз, когда он с женой гостил в нашем доме, хотя я и соблазняла его как могла… Я была просто вне себя и совершила поступок, о котором жалею до сих пор. Но если я попаду в Рай, я попрошу у Кьяртана прощения за содеянное и наконец обрету мир. А ты… ты могла бы поехать к святому отцу вместо меня, Гудрид! Ты моложе и крепче меня, и ты привыкла путешествовать…
Гудрид молча слушала, что говорит ей Гудрун. До них доносились крики чаек и мычание коров, но голосов людей не было слышно. Ветер с моря играл ее кудрями, и она ощущала на своих губах соленый привкус, словно стояла на палубе корабля, уносящего ее вдаль. Сердце ее забилось чаще. Неужели это возможно – вновь отправиться в путешествие, увидеть в далеком Ромаборге самого папу и узнать, сможет ли она встретить в Раю Карлсефни! Вот и услышала она ответ на свои молитвы…
Она обернулась к Гудрун и твердо сказала:
– Да, я поеду туда, когда Снорри женится и приведет в дом новую хозяйку.
Гудрун медленно достала из-под сорочки большой, тяжелый золотой крест и произнесла:
– Я хочу, чтобы ты отдала этот крест святому отцу. Я слишком долго носила это бремя. В драгоценном платке Рифны оказалось восемь английских унций золота!
– Да, это много, – ответила Гудрид, взвесив крест на ладони. Потом она повесила его себе на шею и спрятала под сорочкой. Она всей кожей чувствовала это золото, словно воспоминания о краже ранили ее, и она вдруг подумала об амулете Фрейи, который вцепился ей в грудь много лет назад.
И еще одна картина всплыла в ее памяти: красное, распалившееся лицо Гуннхильл, когда она сидела в новом доме Гудрид и Карлсефни в Виноградной Стране и слушала историю о похищении золотого платка. В тот раз Карлсефни как никто проник в судьбу Гудрид и принял решение, как прежде до него – Торбьёрн и Торстейн. Отныне она сама должна будет решать за себя, и да поможет ей в этом свет, вспыхнувший в ее душе. Вся ее жизнь, страны, в которых она бывала, все пережитые ею события были лишь пробой, поисками этой единственной цели, к которой она теперь шла: соединиться с Карлсефни в вечной жизни.
– Епископ Коль умел заставить меня исповедаться перед ним, – с коротким смешком произнесла Гудрун. – Но он умер и покоится теперь возле церкви Гицура Белого в Скальхольте. Я хотела бы перенести его прах поближе к моей церкви! И потом, нам нужен новый епископ, который рукоположил бы священников… В этом году мне пришлось звать к себе священника Снорри Годи.
– Как же получилось, что ты так много общалась с епископом Колем?
– Он приехал на Священную Гору, чтобы утешить меня, когда Торкель утонул. Он хорошо знает наш язык, и мы без труда разговаривали с ним… Он научил меня, что Христос в силах исправлять наши пути и заглаживать прегрешения, совершенные нами, и еще он сказал мне, что в других странах есть не только святые мужи, но и святые жены, которые проводят жизнь в молитвах и постижении воли Божией. Надо многому научиться, чтобы стать такой святой. Коль читал мне многие псалмы царя Давида перед своей смертью – и по-латыни, и на нашем северном языке. Послушай:
– Может, это так и есть, – тихо промолвила Гудрид. Стоя на вершине, она ощущала вокруг тишину и покой. И вся душа ее исполнилась благодарности за то, что она не изменила своему мужу с Гудмундом сыном Торда, ибо теперь на ней нет греха против заповеди Божией и перед Карлсефни. Он тоже был верен ей всю свою жизнь и всегда говорил, что поклоняться надо одному Христу, так что Бог поместил его в Рай, где он ждет Гудрид. И может, Карлсефни уже встретился там с ее родителями!
Долго стояли они молча, пока Гудрун не поежилась от резкого ветра и не показала на запад, где дорога терялась среди широкой равнины, поросшей мхом. Она тихо сказала:
– Вон та дорога ведет к твоему отчему дому, Гудрид. Не хочешь ли ты съездить на Купальный Берег, прежде чем уедешь отсюда?
Гудрид вспомнила, сколько раз она ездила со своим приемным отцом через Мыс Снежной Горы и как славно было скакать мимо большого ледника, вдыхая свежий ветер, который доносил до них запах с лугов, видя в просветах между горами море! Она подумала об Ингвилль, которая, конечно же, будет рада ей, и они смогут поговорить о прошлом и съездить в Хеллисвеллир…
– Я обязательно побываю там, Гудрун, но мне предстоит многое сделать, пока я чувствую в себе силы. Время у меня еще есть, ибо прорицательница сказала мне однажды, что Норны прядут длинную нить моей жизни! И она оказалась права. Оба раза я была счастлива в браке…
Голос ее задрожал, и слезы уже застилали глаза, а она все вглядывалась в блестящие воды Широкого Фьорда. Сжав руки, она твердо произнесла:
– Мне предстоит долгое путешествие, прежде чем я наконец снова увижусь со своим мужем.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Гудрид дочь Торбьёрна – реальное историческое лицо. Согласно достоверным источникам, которыми мы располагаем, она родилась в Исландии почти тысячу лет тому назад, а затем, юной девушкой, оказалась в Гренландии, после того как отец ее разорился. Ее не пугало море, и впоследствии она отправилась в плавание, проделав путь из Братталида в Виноградную Страну, или Винланд, и своего первенца родила в Северной Америке. Из истории известно также, что Гудрид вместе с семьей провела год в Норвегии, а затем снова поселилась в Исландии. Она была вдовой Торстейна сына Эрика Рыжего, а потом вышла замуж за исландца Торфинна Карлсефни сына Торда.
Таким образом, внешняя канва яркой жизни Гудрид известна благодаря старым источникам и современной науке. Но о самой Гудрид мы знаем только то, что она была необычайно красивой, отважной и общительной. Эти немногие сведения мы почерпнули из так называемых винландских саг – «Саги о гренландцах» и «Саги об Эрике Рыжем», – хотя в них и описывается в основном жизнь мужчин.
«Сага об Эрике Рыжем» в большей степени, нежели «Сага о гренландцах», повествует о происхождении Гудрид. ее взрослении и поездке в Гренландию. Современные историки в основном согласны в том, что жизнь Гудрид предстает перед нами как достоверная из местных исландских источников. Но в то же время в генеалогии встречается путаница. Я полагаю, что отца Гудрид звали Торбьёрн и что сага рассказывает о нем правдиво. Возможно, что предком Торбьёрна в Исландии был раб Вивиль, принадлежавший Ауд Мудрой (одной из могущественных родственниц Карлсефни) и появившийся в этих краях примерно в 915 году. В таком случае, Вивиль был именно дедушкой или прадедушкой Торбьёрна, но никак не отцом, ибо сомнительно, чтобы он в 990-е годы имел сына, который боролся на стороне Эрика Рыжего. «Епископские саги» гласят, что отец Гудрид, Торбьёрн, был сыном Вивиля сына Кетиля, однако неправдоподобно, чтобы этот самый Кетиль мог назвать своего сына Вивилем, – ведь обычно таким именем называли рабов. А потому я склонна считать, что Торбьёрн был на самом деле сыном Кетиля сына Вивиля.
В «Саге об Эрике Рыжем» говорится далее, что Лейв сын Эрика, посетил норвежского короля Олава сына Трюггви, – и тот уговорил Лейва креститься и взять с собой в Гренландию священника, чтобы проповедовать там новую веру. Похоже, что эти «данные» внесены исландским монахом Гуннлаугом сыном Лейва, который к концу XII века исправил жизнеописание Олава сына Трюггви. А в поздние времена вместе с водой выплеснули и ребенка: утверждалось, будто бы Лейв вообще не ездил в Норвегию. Между тем это не так. Если Лейв был способен набрать команду и предпринять плавание к берегам Виноградной Страны, то тем более мог он посетить и Исландию, и Норвегию, причем не раз. Возможно, это делалось для того, чтобы сравняться с сыновьями исландских хёвдингов, которые боролись в Норвегии за власть.
Обе винландские саги по-разному относятся к встрече Гудрид с прорицательницей Торбьёрг на Херьольвовом Мысе. Этот эпизод присутствует только в «Саге об Эрике Рыжем». Некоторые считают, что здесь есть слишком большое несоответствие между искусным пением языческих заклинаний и паломничеством в Рим, которое все та же Гудрид (согласно «Саге о гренландцах») совершила много лет спустя. На мой взгляд, одно не противоречит другому. Вольно или невольно, но создатели саг замечают и те религиозные переживания, которые испытала Гудрид на заре христианства, только начавшего распространяться в Скандинавии.
«Сага о гренландцах» повествует о том, что после смерти Карлсефни Гудрид продолжала вести хозяйство на своем хуторе Глаумбер, и помогал ей ее сын Снорри. Когда же он женился, она совершила паломничество в Рим, а затем вновь вернулась домой, в Исландию. В ее отсутствие Снорри выстроил церковь, и остаток дней Гудрид прожила отшельницей на том самом хуторе, который принадлежал ей и Карлсефни. Оба ее сына стали прародителями епископов и других известных личностей Исландии.
Если мы обратимся к «Саге о людях из Лососьей Долины», то узнаем, что первой монахиней Исландии была безутешная Гудрун дочь Освивра: она прожила много лет на Священной Горе, «и некоторые говорили, что она ослепла». Гудрун умерла около 1060 года, в возрасте примерно 87 лет. Ее внук, Стюв Слепой стал известным скальдом. Ее младший сын, Гилли сын Торкеля, отправился в старости паломником в Рим, но умер в Дании на обратном пути. Он был похоронен в Роскилле, в 1073 году.
Король Олав сын Харальда получил смертельную рану в битве у Стиклестада 29 июля 1030 года, согласно «Саге об Олаве Святом». Через год он был канонизирован.
«Сага о Греттире» рассказывает страшную историю о том, как Греттира одолели его противники на Перешеечном острове в Скага-фьорде в 1031 году. В тот же год умер Снорри Годи.
Лучшая доля выпала Ислейву сыну Гицура Белого. Он учился в Германии, затем вернулся в Исландию, женился на дочери богатого бонда, и у них родилось трое славных сыновей. В 1056 году Ислейв стал первым в Исландии епископом из местных и проповедовал своей пастве христианское учение. Сходные процессы происходили в то время и в Норвегии.
ХРОНОЛОГИЯ
Выделенное курсивом относится к вымышленным событиям; остальное – исторические факты и даты (примечание автора).
ок. 963 Родился Снорри Годи.
ок. 970 Родился Кьяртан сын Олава.
ок. 973 Родилась Гудрун дочь Освивра.
981 или 982 Эрик Рыжий отправляется из Исландии в Гренландию.
ок. 985 Родился Торфинн Карлсефни сын Торда.
985-986 Эрик Рыжий организует выезд людей в Гренландию. Родилась Гудрид дочь Торбьерна.
ок. 990 Олав сын Трюггви становится королемНорвегии.
999-1000 Распространение христианства в Исландии. Смерть норвежского короля Олава сына Трюггви.
1006 Гудрид и ее отец Торбьерн едут на альтинг.
ок. 1007 Гудрун дочь Освивра, родила Болли сына Болли. Летом Лейв сын Эрика, отправляется из Братталида в Виноградную Страну.
1007 Гудрид и Торбьерн переезжают в Гренландию.
1008 Лейв сын Эрика, ранней осенью возвращается из Виноградной Страны. Поздней осенью Эрик умирает.
ок. 1009 Гудрун дочь Освивра, родила Тилли сына Торкеля.
1010 Осенью Гудрид и Торстейн играют свадьбу.
1011 Весной люди Торвальда сына Эрика возвращаются на Песчаный Мыс без него. Торстейн сын Эрика делает безуспешную попытку добраться летом до Виноградной Страны. Осенью на Песчаном Мысе он умирает.
1013 Гудрид и Карлсефни женятся в конце года в Братталиде.
1014 Гудрид и Карлсефни возглавляют колонизацию Виноградной Страны.
1015 Весной у Гудрид и Карлсефни родился сын Снорри.
1016 Колонизаторы Винланда сдаются и возвращаются в Гренландию.
1017 Гудрид и Карлсефни едут из Гренландии в Норвегию.
1018 Летом Гудрид и Карлсефни едут из Норвегии в Исландию.
1018 В конце года у Гудрид и Карлсефни родился сын Торбьерн.
1021 Карлсефни едет в Норвегию без Гудрид.
1022 В начале лета Карлсефни возвращается из Норвегии в Исландию. Осенью у Гудрид случается выкидыш.
1023 Карлсефни едет на альтинг без Гудрид.
1024 Летом Гудрид вместе о Карлсефни едет на альтинг.
1024 Гудмунд сын Торда терпит кораблекрушение в Скага-фьорде.
1025 Болли сын Болли берет в жены Тордис дочь Снорри Годи.
ок. 1025 Родился Стюв Слепой, внук Гудрун дочери Освивра.
ок. 1025 Умирает Гудмунд Богач на Площадке Матерей.
ок. 1026 Родилась Хер дис внучка Гудрун.
1026 Весной утонул Торкель сын Эйольва, четвертый муж Гудрун.
1027 Карлсефни со своим сыном Снорри отправляется в путешествие.
1028 Карлсефни и Снорри возвращаются в Исландию. Карлсефни едет на альтинг.
1028 Король Олав сын Харальда теряет в Норвегии власть и бежит на Русь.
1029 В начале лета умирает Карлсефни.
1030 Король Олав сын Харальда убит в сражении у Стиклестада.
1030 Умер Скафти сын Тородда Мудрого, законоговоритель Исландии.
1031 Умер Снорри Годи. Убит Греттир сын Асмунда.
ок. 1060 Умерла Гудрун дочь Освивра.
Исландия
Генеалогическое дерево рода Эрика Рыжего
– Разумеется, я рассердился, когда люди говорили про тебя дурное… Ведь ты главное сокровище в моей жизни! Но как ты могла подумать, что я зол на тебя или что ты мне наскучила? Я-то думал, что ты поняла, в чем дело… Ведь мы жили с тобой всегда так хорошо!
Гудрид тяжело сглотнула.
– Нам нужно больше времени бывать вместе.
– Да, но если мы сейчас не сделаем замок, то завтра потеряем еще одну бочку с лососем, – сказал Карлсефни, поднимаясь. Он поцеловал ее в щеку, взял из рук блюдо и кринку и вернулся в кузницу.
По пути к дому Гудрид на мгновение замедлила шаг, чтобы послушать крики потревоженных ею кроншнепов. К ней словно бы вновь вернулся слух. Годами жила она будто глухая, ничего не слыша вокруг. Над полем летали ржанки, а сердце Гудрид пело от радости: Карлсефни не изменил ей. Теперь нужно только отыскать лекарство от его болезни, и они снова будут свободны и счастливы вместе!
После ужина Карлсефни сидел с Гудрид на дворе, вытачивая ключи к новому замку. Они тихо переговаривались, находя любой предлог, чтобы коснуться друг друга. Карлсефни пощелкал готовыми ключами в замке и поднялся:
– Пожалуй, придется съездить на Рябиновый Хутор и поменять на ночь замок. Я буду крепче спать, если довершу это дело. Возьму с собой Эйндриди.
Гудрид нежно поцеловала мужа на прощание и долго смотрела, как он вместе с Эйндриди Лебединой шеей скачет на север, а потом вернулась в дом. Торбьёрн и Снорри играли в тавлеи, а на длинных лавках вдоль стен спали слуги, но большинство все же оставалось на дворе, наслаждаясь дивным вечером. Гудрид взялась за пряжу, изредка переговариваясь с сыновьями, а потом снова вышла из дома, как раз в тот миг, когда солнце завершало свое путешествие по небу, и закат уже окрашивал воды фьорда. В розоватом прохладном воздухе замерли все звуки, и стихло даже птичье щебетание. Гудрид охотно осталась бы на дворе всю эту короткую летнюю ночь, наблюдая за восходом солнца. Но она слишком устала от пережитого за день.
Она не знала, как долго она спала, когда Карлсефни тихо лег рядом с ней на кровати. Она обняла его голову, прижала к своей груди и зашептала в любимые волнистые волосы:
– Почему тебя не было так долго?
Он замешкался с ответом; голос его звучал прерывисто:
– Это был не Греттир… не он украл наши припасы. Мы удивились… увидев в кладовой Барда Безбородого и Эйольва Синезубого… и устроили им хорошую взбучку… Прежде чем наступит утро, они будут уже далеко отсюда…
Договорив последние слова, он внезапно застонал, а Гудрид, прижавшись губами к его лбу, ощутила, что весь он покрыт капельками пота.
– Тебе плохо, муж мой?… Снова вернулась боль?
– Да… подержи меня, Гудрид… просто подержи… сейчас пройдет…
Гудрид крепче прижала его к себе, оберегая от орла, который притаился в тени, пристально глядя на их кровать своими желтыми глазами. Она растирала спину и плечи мужа до тех пор, пока не почувствовала, что мускулы его расслабились. Карлсефни всегда тихо и ровно дышал во сне, и потому она не заметила, когда жизнь его прервалась.
Наутро она проснулась и обнаружила, что любимый ее мертв. Никогда больше не найдет она в жизни утешения. Сколько же времени она потеряла напрасно, проявив малодушие и не выяснив все до конца, хотя еще можно было успеть исправить ошибку, которую она сама же совершила.
МЕЧТЫ О СВИДАНИИ
На альтинг ехало много народу, так что дороги не пустовали, пока Гудрид наконец не спустилась на другую сторону Лососьей Долины, проезжая мимо двора, построенного Олавом Павлином в Хьярдархольте. Здесь ей оказали радушный прием, как, впрочем, и в других домах, где они прежде гостили вместе с Карлсефни.
Пока она была в пути, только раз выпал снег, но солнце уже припекало по-летнему, едва они добрались до поросшего лесом южного берега Вамм-фьорда. Аромат цветов, солнечные блики на поверхности воды, простирающейся на запад, пробудили в Гудрид целый рой воспоминаний. Она знала, что находится на северной стороне Мыса Снежной Горы.
В горах еще лежал снег, но дорога вилась через заливные луга, между низкими горными хребтами, походившими на стаю китов. Да и сама Священная Гора напоминала Гудрид большого кита, повернувшего голову на запад. У подножия этой горы лежал двор Гудрун, надежно укрытый от пронизывающего ветра с Широкого Фьорда, а неподалеку было озеро.
Сын Гудрун Торд стоял на дворе, когда гости подъехали к дому. Слуги помогли им сойти с коней, и Торд попросил Гудрид и ее людей подождать немного в доме. Гудрун сейчас в своей церкви, но за ней уже послали.
– Спасибо тебе, Торд, – улыбнулась ему Гудрид. – Пожалуй, я останусь на дворе, чтобы полюбоваться окрестностями.
Она слышала, что последний муж Гудрун не скупился на обустройство своего дома и выстроил лучшую в Исландии церковь. С тех пор как Гудрид уехала из Норвегии, она видела только два дома, целиком сложенные из бревен – в Хьярдархольте и здесь, у Горы. Подняв голову, чтобы полюбоваться резным коньком на крыше амбара, она заметила, как из-за угла ей навстречу выходит Гудрун дочь Освивра. Она вела за руку детей, а следом за нею шла молодая женщина.
Гудрун заметно постарела с тех пор, как они с Гудрид виделись в последний раз, но осанка ее по-прежнему была прямой. На глазах выступили слезы, когда она радостно поцеловала свою гостью.
– Добро пожаловать в мой дом, Гудрид. Бог услышал мои молитвы! Я знала, что ты уже в пути, и распорядилась приготовить тебе кровать в доме. Ты будешь делить постель с Тордис, моей невесткой, которая приехала повидать маленькую Хердис.
И Гудрун показала на белокурую девочку возле себя.
– Хердис ночует у меня, да и Стюв тоже, когда Торд берет его с собой ко мне.
Маленький мальчик поднял лицо к Гудрид, услышав свое имя. Она полагала, что ему около четырех лет. Ребенок был слепым. Но речь его была разумной и правильной, когда он произнес:
– Бабушка, ты обещала рассказать мне, как выглядит наша гостья. У нее красивая одежда? И сколько ей лет? И резвая ли у нее лошадь?
– Лошадь Гудрид дочери Торбьёрна стоит уже в стойле, – добродушно начала Гудрун. – И сама Гудрид гораздо моложе меня, на целых семнадцать зим. Дорожный плащ ее подбит мехом, и если ты попросишь ее, то она, может быть, разрешит тебе потрогать чудесную цепь, на которой висят швейные принадлежности и ножик. А если ты дотронешься до ее золотого креста, то не забудь перекреститься, как я тебя учила.
Стюв выпустил руку Гудрун и послушно перекрестился, повернув личико к бабушке.
– А она разрешит мне дотронуться до ее лица?
– Спроси сам у Гудрид.
– Конечно, разрешу, – сказала Гудрид, – ты сделаешь это, как только мы сядем в доме.
Они выпили свежего молока с молодым дягилем, и Гудрид, глядя на изрезанное морщинами лицо Гудрун, думала, чувствует ли та себя столь же искалеченной жизнью, так что продолжение этой жизни воспринимается как наказание. Именно это чувство испытывала Гудрид с тех самых пор, как увидела, что Карлсефни лежит рядом с ней бездыханный.
Она вздрогнула, когда маленькая ручка легонько дотронулась до ее щеки. Она даже не заметила, что Стюв успел вскарабкаться на лавку и теперь просил ее:
– Гудрид, можно мне потрогать твое лицо?
– Можно, но сперва я поглажу твои волосы! – И Гудрид провела рукой по кудряшкам ребенка. Забравшись к ней на колени, мальчик медленно провел руками по ее лицу, и от его легких пальчиков она узнала о своей внешности гораздо больше, чем говорило ей об этом ее бронзовое зеркало. Лицо ее вылепили тридцать девять лет и зим; щеки и подбородок – округлые поля и пашни; нос – как межевой знак; глаза и рот – окна дома, в котором теплилась жизнь. А морщины, которые так внимательно нащупывал Стюв, – высохшие русла ручьев, ждущие слез.
– Она такая красивая, – сообщил Стюв. – Я хочу подружиться с ней.
– Спасибо тебе, – ответила Гудрид. – Я тоже хочу подружиться с тобой.
Гудрид погрузилась в мирную, безмятежную жизнь на Священной Горе. Младший сын Гудрун вел хозяйство, и в распоряжении его находилось множество слуг и рабов. Гудрун всегда была искусной пряхой и не упускала случая посидеть за этим занятием, но зрение ее слабело, и долго прясть она уже не могла. Она часто ходила в свою церковь и иногда брала с собой Гудрид. И когда та преклоняла колени рядом с подругой в маленьком, пахнущем смолой помещении, молясь Господу, мысли ее уносились далеко.
Прежде чем вернуться в дом, они обычно задерживались на церковном кладбище, где были погребены многие из родичей Гудрун и где плоский зеленоватый камень отмечал собой место захоронения Халльвейг, матери Гудрид. Гудрид знала, что отец перевез тяжелый надгробный камень через горы из самого Хеллисвеллира, и похоронил и жену, и младенца на Священной Горе, когда она еще принадлежала Снорри Годи. И только сейчас, когда Гудрид сама горевала о муже, она поняла, какая сила двигала ее отцом.
Когда Стюв со своим отцом собрались уезжать со Священной Горы, Гудрид взяла мальчика на руки, чтобы поцеловать его на прощание. Ручки его скользнули по золотому ирландскому кресту, подаренному Карлсефни, и Слов задумчиво сказал:
– Твой крест красивее, чем бабушкин, и не такой тяжелый.
Гудрид с удивлением заметила, что Гудрун невольно коснулась рукой ворота, словно ее ударили. Ей показалось странным, что такая богатая женщина, как Гудрун, не может купить себе дорогой крест. Все дело, наверное, в том, что та привыкла носить свой простой крест под сорочкой, как она сама когда-то носила золотой крест короля Олава и амулет Фрейи, скрывая их от посторонних глаз.
Проводив родичей, Гудрун вместе с Гудрид отправилась в церковь, а Тордис взяла крохотную дочурку с собой в поле, – сплести ей венок. День выдался жаркий, и маленькая Хердис раскапризничалась. Собаки лениво бродили по двору, но после обеда ветер переменился, и с Широкого Фьорда повеяло свежестью.
Обе женщины перекрестились, окропив пальцы в святой воде, и преклонили колена перед резным мальтийским крестом. Они не стали зажигать лампу, ибо через крестообразные оконца в стенах еще проникал дневной свет, Гудрун дочь Освивра не произносила ни слова, даже не прочла вслух «Отче наш». Она смотрела прямо перед собой, и мысли ее были далеко.
Оказавшись в прохладном, тихом полумраке, Гудрид закрыла глаза. Грешно поклоняться иным богам, кроме Христа, сказал ей тогда епископ Бернхард. Теперь ей стали понятны эти слова. Карлсефни и сыновья тянули ее каждый в свою сторону, и в такие минуты она ощущала, что нельзя служить двум господам одновременно. Христос взял на себя грехи мира и искупил людей, даровав им спасение – а значит, и ей тоже…
Она отогнала от себя лишние мысли, чтобы сосредоточиться на духовном. Может быть, Христос захочет сказать ей что-то важное, если она оказалась в Его доме! Она стремилась узнать наверняка, видит ли ее Бог, знает ли, что она ждет встречи с Карлсефни в христианском Раю.
Пространство вокруг нее становилось все темнее и глубже, как в тот раз, когда она пела для Торбьёрг-прорицательницы. И все ее мысли и чувства были поглощены одним: «Господи, укажи, что мне делать…»
Наконец в темноте вспыхнула полоска света: тепло его согревало, ласкало, и на Гудрид снизошло умиротворение. Она не спешила открывать глаза, надеясь, что это чувство продлится, но оно исчезло. И все равно она ощущала всей душой, что обрела силы жить дальше. Осиянная этим светом, она теперь верила, что Христос не оставил ее. Никогда больше она не обратится к другим богам.
Она бросила взгляд на Гудрун, которая продолжала смотреть перед собой, беззвучно шевеля губами. Почувствовав на себе взгляд Гудрид, та перекрестилась и повернулась к подруге с чудным выражением лица.
– Пойдем, Гудрид, настало время показать тебе мою гору.
Больше она не произнесла ни слова, пока они не очутились у самого подножия Священной Горы и начали подниматься по тропинке, ведущей вверх, к поросшей травой площадке, на расстоянии в сотню локтей от них. Гудрун перекрестилась и тихо сказала, словно боясь разбудить спящего ребенка:
– В горе этой живут духи: здесь были похоронены многие предки Снорри Годи… Иногда они выходят наружу, чтобы взглянуть на тех, кто нарушает их покой, и не любят, если кто-то увидит их, и если ты обернешься назад, они проклянут тебя. Поэтому смотри только вперед, когда поднимаешься в гору, а когда достигнешь вершины, можешь загадать желание. И может статься, что оно будет исполнено.
Щеки Гудрид коснулся холодный соленый ветер. Она заметила, что они поднялись уже достаточно высоко, но никакая в мире сила не могла заставить ее повернуть голову и посмотреть, что за призраки танцуют у нее за спиной. Когда тропинка привела их на выступ, поросший травой, Гудрун остановилась и сказала:
– Теперь ты можешь загадать свое желание, Гудрид, и оглядеться вокруг!
Гудрид глубоко вздохнула, моля в душе: «Я верю, что отец говорил мне истинную правду о Рае, и люди встречают там своих близких и пребывают вместе с ними в вечной жизни. Я желаю, я хочу знать, что я должна сделать, чтобы вновь встретить своего Карлсефни».
Они с Гудрун отошли на другой конец маленькой площадки, где гора круто обрывалась вниз. Оттуда им были видны узкие рукава Лебединого Фьорда и пенистый прибой у островов Широкого Фьорда, а за ними – широко раскинувшиеся пастбища и зубцы Мыса Снежной Горы.
Гудрун показала на небольшой каменный крест, врытый в землю, и промолвила:
– Здесь мое святое место, и оно для меня важнее церкви. И именно здесь я расскажу тебе кое о чем.
Украшенная перстнями рука ее поправила что-то под сорочкой, и она продолжала:
– Я все хуже различаю острова и дома внизу. И если мне суждено прожить еще несколько лет, то я перестану видеть и окружающих. Епископ Коль говорит, что это неважно, ибо Царствие Божие – внутри нас, и я теперь понимаю, что он был прав… Он сказал также, что папа в Ромаборге – наместник Христа на земле и носит с собой большой ключ, полученный им от Господа. Я надеялась, что однажды смогу поехать в Ромаборг, чтобы увидеть святого отца и попросить у него отпущения грехов. Но я скоро буду как маленький Стюв и смогу жить лишь на привычном месте…
– Со слов епископа Бернхарда я поняла, что даже простой священник имеет от Бога власть прощать наши грехи, а твои прегрешения, конечно же, не тяжелее, чем у других! – возразила ей Гудрид, в смятении глядя на слезы, струящиеся по морщинистым щекам Гудрун.
– О нет, Гудрид, мои будут потяжелее. И я должна быть уверена в том, что попаду именно в Рай, – уверена, слышишь, – ибо мой Кьяртан обретается там. Так сказал мне епископ Коль. Кьяртан был таким честным, что не пожелал лечь со мной в тот раз, когда он с женой гостил в нашем доме, хотя я и соблазняла его как могла… Я была просто вне себя и совершила поступок, о котором жалею до сих пор. Но если я попаду в Рай, я попрошу у Кьяртана прощения за содеянное и наконец обрету мир. А ты… ты могла бы поехать к святому отцу вместо меня, Гудрид! Ты моложе и крепче меня, и ты привыкла путешествовать…
Гудрид молча слушала, что говорит ей Гудрун. До них доносились крики чаек и мычание коров, но голосов людей не было слышно. Ветер с моря играл ее кудрями, и она ощущала на своих губах соленый привкус, словно стояла на палубе корабля, уносящего ее вдаль. Сердце ее забилось чаще. Неужели это возможно – вновь отправиться в путешествие, увидеть в далеком Ромаборге самого папу и узнать, сможет ли она встретить в Раю Карлсефни! Вот и услышала она ответ на свои молитвы…
Она обернулась к Гудрун и твердо сказала:
– Да, я поеду туда, когда Снорри женится и приведет в дом новую хозяйку.
Гудрун медленно достала из-под сорочки большой, тяжелый золотой крест и произнесла:
– Я хочу, чтобы ты отдала этот крест святому отцу. Я слишком долго носила это бремя. В драгоценном платке Рифны оказалось восемь английских унций золота!
– Да, это много, – ответила Гудрид, взвесив крест на ладони. Потом она повесила его себе на шею и спрятала под сорочкой. Она всей кожей чувствовала это золото, словно воспоминания о краже ранили ее, и она вдруг подумала об амулете Фрейи, который вцепился ей в грудь много лет назад.
И еще одна картина всплыла в ее памяти: красное, распалившееся лицо Гуннхильл, когда она сидела в новом доме Гудрид и Карлсефни в Виноградной Стране и слушала историю о похищении золотого платка. В тот раз Карлсефни как никто проник в судьбу Гудрид и принял решение, как прежде до него – Торбьёрн и Торстейн. Отныне она сама должна будет решать за себя, и да поможет ей в этом свет, вспыхнувший в ее душе. Вся ее жизнь, страны, в которых она бывала, все пережитые ею события были лишь пробой, поисками этой единственной цели, к которой она теперь шла: соединиться с Карлсефни в вечной жизни.
– Епископ Коль умел заставить меня исповедаться перед ним, – с коротким смешком произнесла Гудрун. – Но он умер и покоится теперь возле церкви Гицура Белого в Скальхольте. Я хотела бы перенести его прах поближе к моей церкви! И потом, нам нужен новый епископ, который рукоположил бы священников… В этом году мне пришлось звать к себе священника Снорри Годи.
– Как же получилось, что ты так много общалась с епископом Колем?
– Он приехал на Священную Гору, чтобы утешить меня, когда Торкель утонул. Он хорошо знает наш язык, и мы без труда разговаривали с ним… Он научил меня, что Христос в силах исправлять наши пути и заглаживать прегрешения, совершенные нами, и еще он сказал мне, что в других странах есть не только святые мужи, но и святые жены, которые проводят жизнь в молитвах и постижении воли Божией. Надо многому научиться, чтобы стать такой святой. Коль читал мне многие псалмы царя Давида перед своей смертью – и по-латыни, и на нашем северном языке. Послушай:
– Подумай только, а вдруг это и есть святая гора Господня, Гудрид!
Гласом моим взываю ко Господу,
и Он слышит меня со святой горы Своей.
Ложусь я, сплю и встаю,
ибо Господь защищает меня.
Не убоюсь тем народа,
которые со всех сторон ополчились на меня…
– Может, это так и есть, – тихо промолвила Гудрид. Стоя на вершине, она ощущала вокруг тишину и покой. И вся душа ее исполнилась благодарности за то, что она не изменила своему мужу с Гудмундом сыном Торда, ибо теперь на ней нет греха против заповеди Божией и перед Карлсефни. Он тоже был верен ей всю свою жизнь и всегда говорил, что поклоняться надо одному Христу, так что Бог поместил его в Рай, где он ждет Гудрид. И может, Карлсефни уже встретился там с ее родителями!
Долго стояли они молча, пока Гудрун не поежилась от резкого ветра и не показала на запад, где дорога терялась среди широкой равнины, поросшей мхом. Она тихо сказала:
– Вон та дорога ведет к твоему отчему дому, Гудрид. Не хочешь ли ты съездить на Купальный Берег, прежде чем уедешь отсюда?
Гудрид вспомнила, сколько раз она ездила со своим приемным отцом через Мыс Снежной Горы и как славно было скакать мимо большого ледника, вдыхая свежий ветер, который доносил до них запах с лугов, видя в просветах между горами море! Она подумала об Ингвилль, которая, конечно же, будет рада ей, и они смогут поговорить о прошлом и съездить в Хеллисвеллир…
– Я обязательно побываю там, Гудрун, но мне предстоит многое сделать, пока я чувствую в себе силы. Время у меня еще есть, ибо прорицательница сказала мне однажды, что Норны прядут длинную нить моей жизни! И она оказалась права. Оба раза я была счастлива в браке…
Голос ее задрожал, и слезы уже застилали глаза, а она все вглядывалась в блестящие воды Широкого Фьорда. Сжав руки, она твердо произнесла:
– Мне предстоит долгое путешествие, прежде чем я наконец снова увижусь со своим мужем.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Таким образом, внешняя канва яркой жизни Гудрид известна благодаря старым источникам и современной науке. Но о самой Гудрид мы знаем только то, что она была необычайно красивой, отважной и общительной. Эти немногие сведения мы почерпнули из так называемых винландских саг – «Саги о гренландцах» и «Саги об Эрике Рыжем», – хотя в них и описывается в основном жизнь мужчин.
«Сага об Эрике Рыжем» в большей степени, нежели «Сага о гренландцах», повествует о происхождении Гудрид. ее взрослении и поездке в Гренландию. Современные историки в основном согласны в том, что жизнь Гудрид предстает перед нами как достоверная из местных исландских источников. Но в то же время в генеалогии встречается путаница. Я полагаю, что отца Гудрид звали Торбьёрн и что сага рассказывает о нем правдиво. Возможно, что предком Торбьёрна в Исландии был раб Вивиль, принадлежавший Ауд Мудрой (одной из могущественных родственниц Карлсефни) и появившийся в этих краях примерно в 915 году. В таком случае, Вивиль был именно дедушкой или прадедушкой Торбьёрна, но никак не отцом, ибо сомнительно, чтобы он в 990-е годы имел сына, который боролся на стороне Эрика Рыжего. «Епископские саги» гласят, что отец Гудрид, Торбьёрн, был сыном Вивиля сына Кетиля, однако неправдоподобно, чтобы этот самый Кетиль мог назвать своего сына Вивилем, – ведь обычно таким именем называли рабов. А потому я склонна считать, что Торбьёрн был на самом деле сыном Кетиля сына Вивиля.
В «Саге об Эрике Рыжем» говорится далее, что Лейв сын Эрика, посетил норвежского короля Олава сына Трюггви, – и тот уговорил Лейва креститься и взять с собой в Гренландию священника, чтобы проповедовать там новую веру. Похоже, что эти «данные» внесены исландским монахом Гуннлаугом сыном Лейва, который к концу XII века исправил жизнеописание Олава сына Трюггви. А в поздние времена вместе с водой выплеснули и ребенка: утверждалось, будто бы Лейв вообще не ездил в Норвегию. Между тем это не так. Если Лейв был способен набрать команду и предпринять плавание к берегам Виноградной Страны, то тем более мог он посетить и Исландию, и Норвегию, причем не раз. Возможно, это делалось для того, чтобы сравняться с сыновьями исландских хёвдингов, которые боролись в Норвегии за власть.
Обе винландские саги по-разному относятся к встрече Гудрид с прорицательницей Торбьёрг на Херьольвовом Мысе. Этот эпизод присутствует только в «Саге об Эрике Рыжем». Некоторые считают, что здесь есть слишком большое несоответствие между искусным пением языческих заклинаний и паломничеством в Рим, которое все та же Гудрид (согласно «Саге о гренландцах») совершила много лет спустя. На мой взгляд, одно не противоречит другому. Вольно или невольно, но создатели саг замечают и те религиозные переживания, которые испытала Гудрид на заре христианства, только начавшего распространяться в Скандинавии.
«Сага о гренландцах» повествует о том, что после смерти Карлсефни Гудрид продолжала вести хозяйство на своем хуторе Глаумбер, и помогал ей ее сын Снорри. Когда же он женился, она совершила паломничество в Рим, а затем вновь вернулась домой, в Исландию. В ее отсутствие Снорри выстроил церковь, и остаток дней Гудрид прожила отшельницей на том самом хуторе, который принадлежал ей и Карлсефни. Оба ее сына стали прародителями епископов и других известных личностей Исландии.
Если мы обратимся к «Саге о людях из Лососьей Долины», то узнаем, что первой монахиней Исландии была безутешная Гудрун дочь Освивра: она прожила много лет на Священной Горе, «и некоторые говорили, что она ослепла». Гудрун умерла около 1060 года, в возрасте примерно 87 лет. Ее внук, Стюв Слепой стал известным скальдом. Ее младший сын, Гилли сын Торкеля, отправился в старости паломником в Рим, но умер в Дании на обратном пути. Он был похоронен в Роскилле, в 1073 году.
Король Олав сын Харальда получил смертельную рану в битве у Стиклестада 29 июля 1030 года, согласно «Саге об Олаве Святом». Через год он был канонизирован.
«Сага о Греттире» рассказывает страшную историю о том, как Греттира одолели его противники на Перешеечном острове в Скага-фьорде в 1031 году. В тот же год умер Снорри Годи.
Лучшая доля выпала Ислейву сыну Гицура Белого. Он учился в Германии, затем вернулся в Исландию, женился на дочери богатого бонда, и у них родилось трое славных сыновей. В 1056 году Ислейв стал первым в Исландии епископом из местных и проповедовал своей пастве христианское учение. Сходные процессы происходили в то время и в Норвегии.
ХРОНОЛОГИЯ
ок. 963 Родился Снорри Годи.
ок. 970 Родился Кьяртан сын Олава.
ок. 973 Родилась Гудрун дочь Освивра.
981 или 982 Эрик Рыжий отправляется из Исландии в Гренландию.
ок. 985 Родился Торфинн Карлсефни сын Торда.
985-986 Эрик Рыжий организует выезд людей в Гренландию. Родилась Гудрид дочь Торбьерна.
ок. 990 Олав сын Трюггви становится королемНорвегии.
999-1000 Распространение христианства в Исландии. Смерть норвежского короля Олава сына Трюггви.
1006 Гудрид и ее отец Торбьерн едут на альтинг.
ок. 1007 Гудрун дочь Освивра, родила Болли сына Болли. Летом Лейв сын Эрика, отправляется из Братталида в Виноградную Страну.
1007 Гудрид и Торбьерн переезжают в Гренландию.
1008 Лейв сын Эрика, ранней осенью возвращается из Виноградной Страны. Поздней осенью Эрик умирает.
ок. 1009 Гудрун дочь Освивра, родила Тилли сына Торкеля.
1010 Осенью Гудрид и Торстейн играют свадьбу.
1011 Весной люди Торвальда сына Эрика возвращаются на Песчаный Мыс без него. Торстейн сын Эрика делает безуспешную попытку добраться летом до Виноградной Страны. Осенью на Песчаном Мысе он умирает.
1013 Гудрид и Карлсефни женятся в конце года в Братталиде.
1014 Гудрид и Карлсефни возглавляют колонизацию Виноградной Страны.
1015 Весной у Гудрид и Карлсефни родился сын Снорри.
1016 Колонизаторы Винланда сдаются и возвращаются в Гренландию.
1017 Гудрид и Карлсефни едут из Гренландии в Норвегию.
1018 Летом Гудрид и Карлсефни едут из Норвегии в Исландию.
1018 В конце года у Гудрид и Карлсефни родился сын Торбьерн.
1021 Карлсефни едет в Норвегию без Гудрид.
1022 В начале лета Карлсефни возвращается из Норвегии в Исландию. Осенью у Гудрид случается выкидыш.
1023 Карлсефни едет на альтинг без Гудрид.
1024 Летом Гудрид вместе о Карлсефни едет на альтинг.
1024 Гудмунд сын Торда терпит кораблекрушение в Скага-фьорде.
1025 Болли сын Болли берет в жены Тордис дочь Снорри Годи.
ок. 1025 Родился Стюв Слепой, внук Гудрун дочери Освивра.
ок. 1025 Умирает Гудмунд Богач на Площадке Матерей.
ок. 1026 Родилась Хер дис внучка Гудрун.
1026 Весной утонул Торкель сын Эйольва, четвертый муж Гудрун.
1027 Карлсефни со своим сыном Снорри отправляется в путешествие.
1028 Карлсефни и Снорри возвращаются в Исландию. Карлсефни едет на альтинг.
1028 Король Олав сын Харальда теряет в Норвегии власть и бежит на Русь.
1029 В начале лета умирает Карлсефни.
1030 Король Олав сын Харальда убит в сражении у Стиклестада.
1030 Умер Скафти сын Тородда Мудрого, законоговоритель Исландии.
1031 Умер Снорри Годи. Убит Греттир сын Асмунда.
ок. 1060 Умерла Гудрун дочь Освивра.
Исландия
Гудрун
Генеалогическое дерево рода Эрика Рыжего