В течение первых дней мая число проектировавшихся спасательных экспедиций увеличилось. 4 мая появился заголовок: "Семь спасательных экспедиций в Арктику". Фактически только две из них сдвинулись с места профессор Александер Юханссен, добравшийся до края пакового льда и вернувшийся, и капитан Аренберг, ожидавший в Исландии летной погоды и храбро готовившийся подвергнуться риску разбиться на гренландском льду.
Конечно, ни в Гренландии, ни на сотни километров вокруг никаких корреспондентов не было. Однако 5 мая появилась статья с подзаголовком "Ангмагсалик, Гренландия, понедельник", гласившая: "Вряд ли существует другой занавес, за который было бы столь же трудно проникнуть, как за тот, что пустынные арктические просторы задергивают за людьми, отрезанными от аванпостов цивилизации. Неудача упорно преследует попытки тех, кто разыскивает Курто, и эта задача становится еще более трудной, и надежда на успех более проблематичной в связи с исчезновением Уоткинса, Раймила и Чепмена, участников Британской арктической экспедиции по изысканию воздушной трассы, две недели тому назад отправившихся на нартах для поисков Курто.
Они захватили продовольствия всего на несколько недель, и опасения за их судьбу усиливаются с каждым часом, так как от них нет ни слова. Предполагают, что они скитаются где-то по обширному ледяному пространству внутри страны.
Спасательные операции ведутся с лихорадочной энергией..."
Как оказалось, 5 мая было днем кульминации - тихой кульминации, приличествующей Ледниковому щиту, которому при всех его недостатках свойственна известная величественность. Вечером 3 мая Уоткинс, Раймил и Чепмен разбили лагерь, по их расчетам, в нескольких километрах от станции. Следующее утро началось ураганом и пургой. Они решили оставаться на месте до тех пор, пока не будут в состоянии точно определить свое местоположение.
Вечером прояснилось. Было уже слишком поздно, чтобы произвести наблюдения, но, не сняв палатки, они разошлись на лыжах в разные стороны на поиски. Уоткинс и Чепмен вернулись часов в десять, Раймил в полночь. Они обрыскали порядочное пространство, но никто из них не видел никаких признаков станции.
5 мая стояла чудесная погода. Они установили теодолит и антенну для приема сигналов времени, произвели определения долготы и широты. Тщательно, никем не подгоняемый, Раймил обработал результаты. Партия находилась в полутора километрах к северо-западу от станции.
Уоткинс, Раймил и Чепмен стали на лыжи и каждый вел на поводу собаку. Они разошлись, чтобы занять места с промежутками примерно в 400 метров. Затем все трое стали подвигаться к той точке, где должна была находиться станция.
Ледниковый щит, как известно читателю, кажется плоским, но на самом деле покрыт широкими и очень пологими валами. Так как местность кругом бела и однообразна, вы склонны предполагать, что можете видеть все вокруг, между тем как на самом деле часть пространства в каждом углублении скрыта от взора. Три человека шли под прямым углом к валам. Они поднялись на вершину одного из них и все одновременно увидели перед собой какой-то небольшой темный предмет. Они бросились к нему. Очень скоро им стало ясно, что перед ними лохмотья полузасыпанного снегом английского флага. Виднелись также верхушки нескольких метеорологических приборов, но окружавшая двор стена, оба снежных дома и сама куполообразная палатка совершенно исчезли. Ледниковый щит сделал то, что всегда бесстрастно делает со всяким инородным телом - похоронил его. Без непрестанного противодействия он похоронил бы его, уничтожил все следы еще четыре или пять месяцев назад...
Только начав взбираться по склону кургана, они заметили, что медная труба вентилятора чуть-чуть выступает над поверхностью.
Уоткинс стал на колени над нею, окликнул Огаста и несколько мгновений, показавшихся очень длинными, ждал ответа.
* * *
Курто. 6 мая, среда. Пишу на нартах на пути в Базовый лагерь.
Вчерашний день был величайшим в моей жизни. В понедельник меня весь день мучила мысль о том, что 5 мая - какая-то знаменательная дата. Я не мог вспомнить, чтобы это был чей-то день рождения или годовщина какого-нибудь события, а потому решил, что должна явиться смена. Вчера (5 мая) примус испустил последний вздох, когда я растапливал снег для завтрака. Лежа в своем мешке после этой, так сказать, трапезы, состоявшей из кусочка пеммикана и маргарина, я решил, что 1 июня, если только можно будет выбраться, мне придется пуститься в путь пешком. Вдруг раздался ужасный шум, словно рядом промчался автобус, потом последовал какой-то воющий звук. Я чуть не подскочил от испуга. Неужели дом собирается в конце концов завалиться? Секунду спустя я все понял. Это был кто-то, чей-то настоящий человеческий голос, кричавший в вентилятор. Это было чудесное мгновение. Я не мог сообразить, что нужно делать или говорить. Запинаясь, я заорал в ответ какую-то чушь. "Ура!" - крикнули они. - "С вами все в порядке?" "Да, славу богу, вы пришли. Я совершенно здоров", - "Слава богу", - сказали они. То были Джино и Фредди, они радовались не меньше, чем я. Казалось, весь мир вывернулся наизнанку. Только что я лежал в темноте, размышляя, удастся ли мне когда-нибудь снова увидеть людей или попасть домой, а через секунду возвращение домой стало близко к осуществлению. Светило яркое солнце, говорили они снаружи. Определяясь по приборам, они добрались до места, отстоявшего отсюда в трех километрах, разбили там лагерь и вышли на лыжах на поиски станции. Они рассказали о многих событиях. Как оказалось, в марте Джеми, Мартин и Квинтин были где-то поблизости, но не смогли найти станцию; как только они вернулись, Джино, Фредди и Джон Раймил пустились в путь, имея с собой самые совершенные навигационные приборы, и добрались до меня из Базового лагеря за пятнадцать дней. По их словам, дорога великолепная, и я смогу ехать весь обратный путь. Услышав это, я почувствовал невероятное облегчение, так как при моей слабости я не был в состоянии идти пешком или на лыжах. Вскоре Джино пробил дыру в крыше, и я увидел ослепительный солнечный свет и голубое небо; свет слепил меня даже сквозь темные защитные очки. Мгновение спустя они спрыгнули в дыру, и мы пожимали друг другу руки и благодарили бога за то, что все кончилось благополучно. Они рассказали мне о многих полетах, совершенных зимой для поисков станции, и об авариях самолетов, о трудности передвижения на нартах вдоль побережья из-за полыней, об ужасных ураганах, отличавшихся в этом году никогда прежде не виданной силой и делавших невозможным путешествие зимой, о том, что Уэйджер чуть не погиб, провалившись в трещину, о том, как Д'Ату повредило руку пропеллером самолета, о том, что Б. и Р. поженились и уехали в Америку, о дружелюбном отношении эскимосов...
Они вытащили меня через крышу, и я почувствовал себя очень ослабевшим после того, как почти два месяца провел погребенный под снегом. Все же я смог медленно двинуться на лыжах к лагерю; но на половине пути меня встретил Джон с нартами, и дальше я ехал. Все было так хорошо, что казалось неправдоподобным. Снова очутиться в сухой теплой палатке, где ревет примус, полно еды и света. Оказалось, что я смог съесть лишь очень мало, и я не пытался заставлять себя. Я находился и все еще нахожусь в состоянии невероятного блаженства. Подумать только, что моя вера в божье милосердие так чудесно оправдалась и что теперь я с комфортом еду на нартах теплым ранним летом и возвращаюсь к добрым друзьям, которых мог никогда больше не увидеть, а затем позже летом я поплыву на юг и снова увижу У. и всех родных. Всю прошлую ночь я не в состоянии был заснуть от возбуждения. Утром, поев настоящей горячей овсянки, мы уложились и двинулись на нартах к станции, чтобы забрать все ценное.
У меня разрывалось сердце при виде того количества продовольствия, которое мы выкидывали, так как Джино и его спутники привезли пятинедельный запас, а мы рассчитывали добраться назад за восемь или десять дней. Каково мне было смотреть, как они сожгли бидон керосина - бидон, за который днем раньше я отдал бы целое состояние. Стоит чудесный ясный безоблачный день, и солнце припекает. Я удобно устроился на спальных мешках и пишу в то время, как нарты плавно скользят по снегу. Один человек идет впереди, прокладывая путь, а с последних нарт берут компасом направление на него, контролируя курс. Все флаги засыпаны снегом, так что руководствоваться можно только компасом. Это очень напоминает плавание по мертвому белому морю. Нас окружает плоский горизонт, и взору не на чем остановиться, кроме слепящего белого снега и ярко-синего неба. Мы захватили со станции "Ледниковый щит" столько добра, сколько могли увезти, не слишком обременяя себя. Конечно, многое пришлось оставить - книги, одежду и т.д. Но ничего нельзя поделать, так как мы хотим двигаться как можно скорей, а у нас большой запас корма для собак, который мы не можем позволить себе выбросить.
Хотя зимние работы были почти полностью сорваны из-за непогоды, а полет в Канаду не состоялся вследствие поломки "мотыльков", все же неутомимый Джино имел наготове множество других планов. В настоящее время Стев и Уэйджер в сопровождении дока пытаются взойти на гору "Форель". Затем, когда мы вернемся, партия во главе с Джеми поедет на нартах в Юлианехоб. Кроме этого, Джон и Фредди совершат переход в Хольстейнборг и, наконец, Джино, Лемон и еще кто-нибудь отправятся к югу вокруг мыса Фарвель до Юлианехоба и сделают съемку побережья. С меня было уже достаточно как путешествий на нартах по ледниковым щитам, так и плаваний по морю.
Трудно выразить словами то восхитительное чувство, какое я испытывал, расставшись со своей темницей под снегом, и не во сне, а наяву двигаясь домой...
* * *
Эскимосские собаки не лают. Подобно прочим собакам, они начинают с взволнованных, сердитых, угрожающих звуков, а затем для большей выразительности переходят на вой - пронзительный, дикий, заливистый, нечто вроде собачьего фальцета или, для людей, одаренных сильным воображением, аккомпанемента к неуловимой музыке северного сияния. Вой такой заразительный, что все собаки в радиусе до двух километров обязательно присоединятся к нему, такой громкий и продолжительный, что барабанные перепонки чуть не лопаются, а нервы напрягаются до предела.
Приветствуемые подобным хором, Уоткинс, Чепмен, Раймил и Курто вошли в барак Базового лагеря в четыре часа утра во вторник 12 мая. Джино был, как всегда, гладко причесан и выбрит; у Курто волосы свисали до плеч и борода спускалась на грудь, как у какого-то ветхозаветного отшельника-пророка.
При первых же звуках мы все вскочили с коек, в том числе Аренберг и два человека из его экипажа, ночевавшие вместе с нами. Аренберг после смелого перелета добравшийся до нас, четыре дня назад вылетал с Д'Атом внутрь страны и видел партию, двигавшуюся на лыжах за нартами, так что мы уже были подготовлены. Но это не уменьшило теплоты и волнения нашей встречи.
Позже, когда Курто помылся, побрился и послал радиограмму домой, он вышел со мной пострелять белых куропаток на обед. Мы карабкались по черным горам, сдерживающим Ледниковый щит.
Глава 12
ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ШТРИХИ
В тот самый день, когда Курто вернулся в Базовый лагерь, доктор Вейкен, доктор Зорге и пять эскимосов нашли труп профессора Вегенера. При столкновении с одними и теми же условиями - безликий Ледниковый щит нельзя изображать в качестве врага - нам посчастливилось, а им нет.
Доктор Курт Вегенер приехал, чтобы заменить брата. Доставив в "Ледяной центр" все необходимые приборы и запасы, немцы блестяще завершили программу исследований, определили сейсмическим методом толщину ледяного покрова и проделали много других работ в своем обычном тщательном и строго научном стиле.
Мы также, действуя в несколько ином плане, в хорошем стиле закончили нашу экспедицию. В июле Стефенсон, Линдсей и я на собаках и на лыжах быстро пересекли Ледниковый щит в юго-западном направлении и за четыре недели добрались до Ивигтута, находившегося на противоположном берегу на расстоянии 700 километров. Мы наслаждались сказочным путешествием летом на нартах, высыпаясь в теплое время днем и двигаясь по легкому ночному морозцу на нартах с парусами викингов; солнце опускалось за горизонт только на час или два, и окрашенные закатом облака едва успевали померкнуть, как снова вспыхивали, возвещая зарю. Это путешествие, после того, что нам пришлось пережить, казалось безмятежным и в то же время увлекательным, как полет над облаками.
В начале августа Раймил и Хемптон начали переход к Хольстейнборгу, намереваясь пересечь Ледниковый щит по прямой с востока на запад. В это самое теплое время года они встретились с опасностями и препятствиями в виде зияющих трещин, талого снега и рек. Но они везли с собой на нартах каяки и благополучно вовремя достигли поселений на западном побережье.
Тем временем Уоткинс, Лемон и Курто совершали тысячекилометровое путешествие на беспалубном судне вдоль восточного берега и обогнули южную оконечность Гренландии. Нередко они подвергались опасности столкнуться с айсбергами, которые отрывались от нижней части ледников.
Так различными путями мы подвигались к югу, пересекая или огибая Ледниковый щит. Половина участников нашей экспедиции снова встретилась лишь в Копенгагене. Там во время приема ко мне, ослепленному, оглушенному и потрясенному гостеприимством хозяев-датчан, подошли два маленьких, гладко остриженных человека. Первый щелкнул каблуками, поклонился и произнес: "Георги". Второй щелкнул каблуками, поклонился и сказал: "Зорге". И тотчас же мы заговорили опять о Ледниковом щите. Различные по национальности, воспитанию, складу характера (вскоре ставшие врагами), мы были объединены общностью переживаний.
С тех пор и до начала войны несколько экспедиций посетило Гренландию. Линдсей, руководивший Английской трансгренландской экспедицией 1934 г., совершил замечательнейшее путешествие, пройдя 1500 километров по Ледниковому щиту. А Курто и Уэйджер вместе со своими женами вернулись, чтобы взобраться на горы, самые высокие в Арктике, которые Уоткинс обнаружил с самолета.
Ледниковый щит вступил в войну. Оказалось, что Гренландия имеет важное значение с двух точек зрения: во-первых, в качестве одного из сухопутных звеньев на трассе большой дуги между Северной Америкой и Европой арктической воздушной трассой пользовались для транспортировки боевых самолетов; во-вторых, из-за метеорологических сведений, являющихся одним из главных источников для прогноза погоды в Европе.
По той или иной причине на Ледниковом щите приземлилось несколько самолетов. В ноябре 1942 г. "Летающая крепость" потерпела аварию вблизи от его южной оконечности. Из экипажа пострадал только один человек, у которого оказался перелом руки. Когда починили радио, выяснилось, что вынужденная посадка произошла очень близко от берега, всего в сорока километрах от метеорологической и спасательной станции. Через две недели потерпевшим аварию начали сбрасывать на парашютах необходимые припасы. Но члены экипажа были узкими специалистами своего дела, лишь случайно и в значительной мере против своей воли очутившимися на Ледниковом щите. Их окружали трещины, стояла лютая непогода. И вот с изумительной стойкостью они ждали, пока, наконец, к ним не прилетели на помощь. Однако на это потребовалось 5 месяцев, в течение которых пять человек погибло, а у одного в результате обморожения развилась гангрена ноги.
В июле следующего года два бомбардировщика и четыре истребителя летели в Европу через Гренландию. Пройдя над восточным берегом, они были вынуждены повернуть назад из-за плохой погоды; так как в пределах досягаемости для них находилось несколько вспомогательных аэродромов, они запросили кодом, где приземлиться. В ответ тем же кодом им передали предписание идти на север. Погода становилась все хуже, но приказ лететь на север был повторен. В конце концов у всех шести самолетов кончилось горючее, и они сделали посадку на Ледниковом щите.
Эти шесть самолетов еще и теперь находятся на Ледниковом щите. Тайна приказа лететь к северу так и осталась невыясненной. Ни одна радиостанция союзников такого распоряжения не передавала. Оно могло исходить лишь от подводной лодки или от одной из немецких метеорологических станций, скрывавшихся в нескольких местах на восточном побережье Гренландии.
Операция "Хольцауге" заключалась в организации одной такой станции и обеспечении ее работы с лета 1942 до 1943 г. "Саксен", дизельный тральщик, проскользнул незамеченным через Северную Атлантику и организовал базу на острове Сабин. Командовал тральщиком лейтенант Риттер, до войны живший на Шпицбергене и занимавшийся охотой.
Велись метеорологические наблюдения и несколько раз в день передавались по радио в Тромсё. В течение пяти месяцев все шло хорошо. Судно и здание были тщательно замаскированы и не видны с воздуха, а весь скалистый, тянущийся на 1500-километров, сильно изрезанный берег практически был необитаем.
Впрочем, существовал гренландский Санный патруль. Его организовали в 1941 г. Он состоял из датских и норвежских охотников и нескольких эскимосов. Фактически эти люди были наняты командованием армии США; в их обязанности входило патрулировать восточный берег до 77° с. ш., посещая немногочисленные, разбросанные тут и там охотничьи хижины и следя, не обнаружатся ли где-нибудь признаки высадки врагов.
13 марта подразделение Санного патруля, состоявшее из датчанина Мариуса Йенсена и двух эскимосов, наткнулось на побережье вблизи острова Сабин на немецких разведчиков.
Они сами угодили в осиное гнездо, так как немцы их также заметили. Они помчались по направлению к своей базе в Эскимонес, отстоявшей километров за 150. Лейтенант Риттер, имевший под началом не меньше 16 человек, отправил сильную группу, чтобы захватить их, прежде чем они смогут рассказать о своем открытии. Йенсену и двум эскимосам едва удалось ускользнуть на лыжах, но им пришлось бросить нарты, собачьи упряжки и оперативный журнал.
Вернувшись с этой добычей, немцы сообщили о случившемся по радио в Тромсё. Они получили ответ от верховного командования военно-морского флота. Им предлагалось напасть на Эскимонес и уничтожить там патрульную базу и радиостанцию.
Риттер с пятью хорошо вооруженными людьми пустился в путь, воспользовавшись захваченными нартами и собаками. Вооруженные винтовками, автоматами и ручными гранатами - всеми шумными атрибутами молниеносной атаки, - они стали приближаться к хижинам. Местные жители, имевшие лишь охотничьи ружья и охотничье снаряжение и совершенно непривыкшие к такому поведению, поспешно убежали. Но они захватили с собой переносный передатчик и пользовались им.
Лейтенант Риттер оставил следующее послание:
"24 марта. США защищают здесь, в Гренландии, интересы своей обороны. Мы делаем то же самое. Мы не находимся в состоянии войны с Данией. Однако гренландские власти отдают приказы захватить нас в плен или убить, а кроме того, вы посылаете сводки погоды врагу. Вы превращаете Гренландию в театр военных действий. Мы спокойно оставались на наших постах, не нападая на вас. Теперь вы желаете войны, и вы войну получите. Но помните, что в том случае, если вы будете применять незаконное оружие (разрывные охотничьи пули), имеющиеся у вас здесь на чердаке здания радиостанции, то вся ответственность за это ляжет на вас, так как вы поставите себя вне законов войны. Обратите внимание, что все личные вещи охотников и все шкуры мы сложили в эту хижину и уничтожили только радиоаппаратуру, работавшую на США. (Подпись.) Командир отряда германских вооруженных сил в Эскимонесе".
На обратном пути к острову Сабин Риттер и его команда встретили Мариуса Йенсена и еще двух датчан, возвращавшихся с севера после патрульного обхода. Йенсен и Нильсен были взяты в плен. Третий датчанин, Кнутсен, пытался убежать, и его застрелили. Следует отметить, что это был первый известный нам случай убийства человека человеком в Гренландии98. На могиле Кнутсена водрузили датский флаг и наложили груду камней.
Лейтенант Риттер доставил пленных в гавань "Германия", вблизи от которой стоял его корабль. Там он решил освободить Нильсена. Он направил патрульную группу из четырех немцев на двух нартах уничтожить станцию на острове Элла, за Эскимонесом, отстоявшую в 500 километрах к югу. Сам Риттер, взяв своего пленника Йенсена в качестве проводника, направился в рекогносцировку в окрестности поселка Мюгбукта.
Патрульная группа из четырех возвратилась в свою базу на острове Сабин, никого не обнаружив на Элле. Они удивились тому, что Риттера еще не было, так как его маршрут был короче.
Несколько дней спустя американцы на самолетах "Либерейтор" и "Летающая крепость" атаковали базу на острове Сабин. Бомбардировка и обстрел сооружений продолжались два часа. Немцы, успевшие рассеяться, не понесли никаких потерь в людях. Но это оказалось концом операции "Хольцауге". После того как уничтожили оборудование, им больше нечего было делать, и их эвакуировали по воздуху.
Остается еще описать дальнейшую судьбу лейтенанта Риттера, командира отряда. Как только он и пленный Йенсен достигли Мюгбукты, Йенсен взял над ним верх. После этого началось фантастическое пятисоткилометровое путешествие, во время которого роли его участников переменились, но оба продолжали по необходимости есть и спать вместе. По истечении четырех недель Йенсен доставил Риттера (теперь уже его пленника) на станцию Скорсбисунн.
В 1944 г. некто Франц Нуссер предложил для большей безопасности построить метеостанцию непосредственно на Ледниковом щите во льду, где ее нельзя будет обнаружить. Снабжать ее должны были бы с воздуха. Доктор Георги внес изменения в этот план, предложив организовать станцию поблизости от медиальной линии Ледникового щита. Этот проект никогда не был приведен в исполнение, так как к тому времени Германия не могла уже осуществлять подобные предприятия.
Однако по окончании войны такую технику использовали для научных целей, и она дала прекрасные результаты как средство защиты от суровых условий самого Ледникового щита.
В 1949 г. француз Поль-Эмиль Виктор организовал метеостанцию почти на том же месте, где когда-то находился "Ледяной центр". Эта экспедиция отличалась грандиозным размахом, немыслимым двадцатью годами раньше, даже при наличии достаточных средств. Партия из 22 человек с пятью "уизелами" (легкими гусеничными машинами), двумя прицепными лабораториями и семью санями, тащившими свыше семи тонн груза, совершила переход от западного берега на Ледниковый щит. Когда экспедиция находилась примерно на полпути, принадлежавший ей четырехмоторный "Либерейтор" вылетел из Исландии и сбросил запасные части для "уизелов", а также шесть тонн продовольствия и горючего. Через два дня, 17 июля, партия достигла места, намеченного для постройки "La Station Centrale" ("Центральной станции").
Участники французской экспедиции зарылись в лед, построив в нем жилые помещения, кладовые и лаборатории, соединенные между собой системой туннелей, общая длина которых достигала 300 метров. В течение второй половины июля "Либерейтор" совершил 13 полетов из Исландии и сбросил 15 тонн продовольствия и 25 тонн топлива. В результате восемь человек смогли провести зиму с полным комфортом, продуктивно работая, между тем как наверху бесновались ураганы, которым нечего было ломать и засыпать снегом.
На Ледниковом щите лучшая гарантия не быть похороненными состоит в том, чтобы самим себя похоронить. Ничто не может надолго оставить след на поверхности огромной белой страны, картину которой мы попытались нарисовать.
1 Изменения толщины гренландского Ледникового щита сейсмологическими методами позволяют предполагать, что Гренландия не единый остров, а архипелаг. (Здесь и далее, если не указано другое, составитель примечаний не известен: сведений в книге нет. Так что это - "Прим. анонима".)
2 Медиальная линия - линия, делящая какую-либо геометрическую фигуру на две равные по площади части; средняя линия.
3 И Ленинграда. (Прим. ред.)
4 Видимо, Елизавета I (Elizabeth) Тюдор (1533-1603) - английская королева с 1558 г., дочь Генриха VIII и Анны Болейн. При Елизавете I укреплены позиции абсолютизма, восстановлена англиканская церковь, разгромлена испанская "Непобедимая армада" (1588), широко осуществлялась колонизация Ирландии. (Прим. выполнившего OCR.)
5 Нансен (Nansen) Фритьоф (1861-1930) - норвежский исследователь Арктики, иностранный почетный член Петербургской АН (1898 г.). В 1888 г. первым пересек Гренландию на лыжах; в 1893-1896 гг. руководил экспедицией на "Фраме". В 1920-1921 гг. - верховный комиссар Лиги Наций по делам военнопленных, один из организаторов помощи голодающим Поволжья (в 1921 г.). Нобелевская премия Мира (1922 г.). (Прим. выполнившего OCR.)
6 Норденшельд Нильс Адольф Эрик (1832-1901) - шведский полярный исследователь. (Прим. анонима.) Иностранный член-корреспондент Петербургской АН (1879). Исследовал Шпицберген, Гренландию, в 1878-1879 гг. на "Веге" первым прошел Северо-Восточным проходом из Атлантического океана в Тихий (с зимовкой). В 1883 г. пытался пересечь Гренландию; неудачно. (Прим. выполнившего OCR.)
7 Пири Роберт (1856-1920) - американский полярный путешественник. В 1909 г. первый достиг Северного полюса. (Прим. анонима.) Пири (Peary) Роберт Эдвин (1856-1920) - американский полярный путешественник, адмирал (1911 г.). В 1892 и 1895 гг. пересек Гренландию. 6 апреля 1909 г. на собачьих упряжках достиг Северного полюса, хотя исчерпывающих доказательств этого не представил. (Прим. выполнившего OCR.)
Конечно, ни в Гренландии, ни на сотни километров вокруг никаких корреспондентов не было. Однако 5 мая появилась статья с подзаголовком "Ангмагсалик, Гренландия, понедельник", гласившая: "Вряд ли существует другой занавес, за который было бы столь же трудно проникнуть, как за тот, что пустынные арктические просторы задергивают за людьми, отрезанными от аванпостов цивилизации. Неудача упорно преследует попытки тех, кто разыскивает Курто, и эта задача становится еще более трудной, и надежда на успех более проблематичной в связи с исчезновением Уоткинса, Раймила и Чепмена, участников Британской арктической экспедиции по изысканию воздушной трассы, две недели тому назад отправившихся на нартах для поисков Курто.
Они захватили продовольствия всего на несколько недель, и опасения за их судьбу усиливаются с каждым часом, так как от них нет ни слова. Предполагают, что они скитаются где-то по обширному ледяному пространству внутри страны.
Спасательные операции ведутся с лихорадочной энергией..."
Как оказалось, 5 мая было днем кульминации - тихой кульминации, приличествующей Ледниковому щиту, которому при всех его недостатках свойственна известная величественность. Вечером 3 мая Уоткинс, Раймил и Чепмен разбили лагерь, по их расчетам, в нескольких километрах от станции. Следующее утро началось ураганом и пургой. Они решили оставаться на месте до тех пор, пока не будут в состоянии точно определить свое местоположение.
Вечером прояснилось. Было уже слишком поздно, чтобы произвести наблюдения, но, не сняв палатки, они разошлись на лыжах в разные стороны на поиски. Уоткинс и Чепмен вернулись часов в десять, Раймил в полночь. Они обрыскали порядочное пространство, но никто из них не видел никаких признаков станции.
5 мая стояла чудесная погода. Они установили теодолит и антенну для приема сигналов времени, произвели определения долготы и широты. Тщательно, никем не подгоняемый, Раймил обработал результаты. Партия находилась в полутора километрах к северо-западу от станции.
Уоткинс, Раймил и Чепмен стали на лыжи и каждый вел на поводу собаку. Они разошлись, чтобы занять места с промежутками примерно в 400 метров. Затем все трое стали подвигаться к той точке, где должна была находиться станция.
Ледниковый щит, как известно читателю, кажется плоским, но на самом деле покрыт широкими и очень пологими валами. Так как местность кругом бела и однообразна, вы склонны предполагать, что можете видеть все вокруг, между тем как на самом деле часть пространства в каждом углублении скрыта от взора. Три человека шли под прямым углом к валам. Они поднялись на вершину одного из них и все одновременно увидели перед собой какой-то небольшой темный предмет. Они бросились к нему. Очень скоро им стало ясно, что перед ними лохмотья полузасыпанного снегом английского флага. Виднелись также верхушки нескольких метеорологических приборов, но окружавшая двор стена, оба снежных дома и сама куполообразная палатка совершенно исчезли. Ледниковый щит сделал то, что всегда бесстрастно делает со всяким инородным телом - похоронил его. Без непрестанного противодействия он похоронил бы его, уничтожил все следы еще четыре или пять месяцев назад...
Только начав взбираться по склону кургана, они заметили, что медная труба вентилятора чуть-чуть выступает над поверхностью.
Уоткинс стал на колени над нею, окликнул Огаста и несколько мгновений, показавшихся очень длинными, ждал ответа.
* * *
Курто. 6 мая, среда. Пишу на нартах на пути в Базовый лагерь.
Вчерашний день был величайшим в моей жизни. В понедельник меня весь день мучила мысль о том, что 5 мая - какая-то знаменательная дата. Я не мог вспомнить, чтобы это был чей-то день рождения или годовщина какого-нибудь события, а потому решил, что должна явиться смена. Вчера (5 мая) примус испустил последний вздох, когда я растапливал снег для завтрака. Лежа в своем мешке после этой, так сказать, трапезы, состоявшей из кусочка пеммикана и маргарина, я решил, что 1 июня, если только можно будет выбраться, мне придется пуститься в путь пешком. Вдруг раздался ужасный шум, словно рядом промчался автобус, потом последовал какой-то воющий звук. Я чуть не подскочил от испуга. Неужели дом собирается в конце концов завалиться? Секунду спустя я все понял. Это был кто-то, чей-то настоящий человеческий голос, кричавший в вентилятор. Это было чудесное мгновение. Я не мог сообразить, что нужно делать или говорить. Запинаясь, я заорал в ответ какую-то чушь. "Ура!" - крикнули они. - "С вами все в порядке?" "Да, славу богу, вы пришли. Я совершенно здоров", - "Слава богу", - сказали они. То были Джино и Фредди, они радовались не меньше, чем я. Казалось, весь мир вывернулся наизнанку. Только что я лежал в темноте, размышляя, удастся ли мне когда-нибудь снова увидеть людей или попасть домой, а через секунду возвращение домой стало близко к осуществлению. Светило яркое солнце, говорили они снаружи. Определяясь по приборам, они добрались до места, отстоявшего отсюда в трех километрах, разбили там лагерь и вышли на лыжах на поиски станции. Они рассказали о многих событиях. Как оказалось, в марте Джеми, Мартин и Квинтин были где-то поблизости, но не смогли найти станцию; как только они вернулись, Джино, Фредди и Джон Раймил пустились в путь, имея с собой самые совершенные навигационные приборы, и добрались до меня из Базового лагеря за пятнадцать дней. По их словам, дорога великолепная, и я смогу ехать весь обратный путь. Услышав это, я почувствовал невероятное облегчение, так как при моей слабости я не был в состоянии идти пешком или на лыжах. Вскоре Джино пробил дыру в крыше, и я увидел ослепительный солнечный свет и голубое небо; свет слепил меня даже сквозь темные защитные очки. Мгновение спустя они спрыгнули в дыру, и мы пожимали друг другу руки и благодарили бога за то, что все кончилось благополучно. Они рассказали мне о многих полетах, совершенных зимой для поисков станции, и об авариях самолетов, о трудности передвижения на нартах вдоль побережья из-за полыней, об ужасных ураганах, отличавшихся в этом году никогда прежде не виданной силой и делавших невозможным путешествие зимой, о том, что Уэйджер чуть не погиб, провалившись в трещину, о том, как Д'Ату повредило руку пропеллером самолета, о том, что Б. и Р. поженились и уехали в Америку, о дружелюбном отношении эскимосов...
Они вытащили меня через крышу, и я почувствовал себя очень ослабевшим после того, как почти два месяца провел погребенный под снегом. Все же я смог медленно двинуться на лыжах к лагерю; но на половине пути меня встретил Джон с нартами, и дальше я ехал. Все было так хорошо, что казалось неправдоподобным. Снова очутиться в сухой теплой палатке, где ревет примус, полно еды и света. Оказалось, что я смог съесть лишь очень мало, и я не пытался заставлять себя. Я находился и все еще нахожусь в состоянии невероятного блаженства. Подумать только, что моя вера в божье милосердие так чудесно оправдалась и что теперь я с комфортом еду на нартах теплым ранним летом и возвращаюсь к добрым друзьям, которых мог никогда больше не увидеть, а затем позже летом я поплыву на юг и снова увижу У. и всех родных. Всю прошлую ночь я не в состоянии был заснуть от возбуждения. Утром, поев настоящей горячей овсянки, мы уложились и двинулись на нартах к станции, чтобы забрать все ценное.
У меня разрывалось сердце при виде того количества продовольствия, которое мы выкидывали, так как Джино и его спутники привезли пятинедельный запас, а мы рассчитывали добраться назад за восемь или десять дней. Каково мне было смотреть, как они сожгли бидон керосина - бидон, за который днем раньше я отдал бы целое состояние. Стоит чудесный ясный безоблачный день, и солнце припекает. Я удобно устроился на спальных мешках и пишу в то время, как нарты плавно скользят по снегу. Один человек идет впереди, прокладывая путь, а с последних нарт берут компасом направление на него, контролируя курс. Все флаги засыпаны снегом, так что руководствоваться можно только компасом. Это очень напоминает плавание по мертвому белому морю. Нас окружает плоский горизонт, и взору не на чем остановиться, кроме слепящего белого снега и ярко-синего неба. Мы захватили со станции "Ледниковый щит" столько добра, сколько могли увезти, не слишком обременяя себя. Конечно, многое пришлось оставить - книги, одежду и т.д. Но ничего нельзя поделать, так как мы хотим двигаться как можно скорей, а у нас большой запас корма для собак, который мы не можем позволить себе выбросить.
Хотя зимние работы были почти полностью сорваны из-за непогоды, а полет в Канаду не состоялся вследствие поломки "мотыльков", все же неутомимый Джино имел наготове множество других планов. В настоящее время Стев и Уэйджер в сопровождении дока пытаются взойти на гору "Форель". Затем, когда мы вернемся, партия во главе с Джеми поедет на нартах в Юлианехоб. Кроме этого, Джон и Фредди совершат переход в Хольстейнборг и, наконец, Джино, Лемон и еще кто-нибудь отправятся к югу вокруг мыса Фарвель до Юлианехоба и сделают съемку побережья. С меня было уже достаточно как путешествий на нартах по ледниковым щитам, так и плаваний по морю.
Трудно выразить словами то восхитительное чувство, какое я испытывал, расставшись со своей темницей под снегом, и не во сне, а наяву двигаясь домой...
* * *
Эскимосские собаки не лают. Подобно прочим собакам, они начинают с взволнованных, сердитых, угрожающих звуков, а затем для большей выразительности переходят на вой - пронзительный, дикий, заливистый, нечто вроде собачьего фальцета или, для людей, одаренных сильным воображением, аккомпанемента к неуловимой музыке северного сияния. Вой такой заразительный, что все собаки в радиусе до двух километров обязательно присоединятся к нему, такой громкий и продолжительный, что барабанные перепонки чуть не лопаются, а нервы напрягаются до предела.
Приветствуемые подобным хором, Уоткинс, Чепмен, Раймил и Курто вошли в барак Базового лагеря в четыре часа утра во вторник 12 мая. Джино был, как всегда, гладко причесан и выбрит; у Курто волосы свисали до плеч и борода спускалась на грудь, как у какого-то ветхозаветного отшельника-пророка.
При первых же звуках мы все вскочили с коек, в том числе Аренберг и два человека из его экипажа, ночевавшие вместе с нами. Аренберг после смелого перелета добравшийся до нас, четыре дня назад вылетал с Д'Атом внутрь страны и видел партию, двигавшуюся на лыжах за нартами, так что мы уже были подготовлены. Но это не уменьшило теплоты и волнения нашей встречи.
Позже, когда Курто помылся, побрился и послал радиограмму домой, он вышел со мной пострелять белых куропаток на обед. Мы карабкались по черным горам, сдерживающим Ледниковый щит.
Глава 12
ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ШТРИХИ
В тот самый день, когда Курто вернулся в Базовый лагерь, доктор Вейкен, доктор Зорге и пять эскимосов нашли труп профессора Вегенера. При столкновении с одними и теми же условиями - безликий Ледниковый щит нельзя изображать в качестве врага - нам посчастливилось, а им нет.
Доктор Курт Вегенер приехал, чтобы заменить брата. Доставив в "Ледяной центр" все необходимые приборы и запасы, немцы блестяще завершили программу исследований, определили сейсмическим методом толщину ледяного покрова и проделали много других работ в своем обычном тщательном и строго научном стиле.
Мы также, действуя в несколько ином плане, в хорошем стиле закончили нашу экспедицию. В июле Стефенсон, Линдсей и я на собаках и на лыжах быстро пересекли Ледниковый щит в юго-западном направлении и за четыре недели добрались до Ивигтута, находившегося на противоположном берегу на расстоянии 700 километров. Мы наслаждались сказочным путешествием летом на нартах, высыпаясь в теплое время днем и двигаясь по легкому ночному морозцу на нартах с парусами викингов; солнце опускалось за горизонт только на час или два, и окрашенные закатом облака едва успевали померкнуть, как снова вспыхивали, возвещая зарю. Это путешествие, после того, что нам пришлось пережить, казалось безмятежным и в то же время увлекательным, как полет над облаками.
В начале августа Раймил и Хемптон начали переход к Хольстейнборгу, намереваясь пересечь Ледниковый щит по прямой с востока на запад. В это самое теплое время года они встретились с опасностями и препятствиями в виде зияющих трещин, талого снега и рек. Но они везли с собой на нартах каяки и благополучно вовремя достигли поселений на западном побережье.
Тем временем Уоткинс, Лемон и Курто совершали тысячекилометровое путешествие на беспалубном судне вдоль восточного берега и обогнули южную оконечность Гренландии. Нередко они подвергались опасности столкнуться с айсбергами, которые отрывались от нижней части ледников.
Так различными путями мы подвигались к югу, пересекая или огибая Ледниковый щит. Половина участников нашей экспедиции снова встретилась лишь в Копенгагене. Там во время приема ко мне, ослепленному, оглушенному и потрясенному гостеприимством хозяев-датчан, подошли два маленьких, гладко остриженных человека. Первый щелкнул каблуками, поклонился и произнес: "Георги". Второй щелкнул каблуками, поклонился и сказал: "Зорге". И тотчас же мы заговорили опять о Ледниковом щите. Различные по национальности, воспитанию, складу характера (вскоре ставшие врагами), мы были объединены общностью переживаний.
С тех пор и до начала войны несколько экспедиций посетило Гренландию. Линдсей, руководивший Английской трансгренландской экспедицией 1934 г., совершил замечательнейшее путешествие, пройдя 1500 километров по Ледниковому щиту. А Курто и Уэйджер вместе со своими женами вернулись, чтобы взобраться на горы, самые высокие в Арктике, которые Уоткинс обнаружил с самолета.
Ледниковый щит вступил в войну. Оказалось, что Гренландия имеет важное значение с двух точек зрения: во-первых, в качестве одного из сухопутных звеньев на трассе большой дуги между Северной Америкой и Европой арктической воздушной трассой пользовались для транспортировки боевых самолетов; во-вторых, из-за метеорологических сведений, являющихся одним из главных источников для прогноза погоды в Европе.
По той или иной причине на Ледниковом щите приземлилось несколько самолетов. В ноябре 1942 г. "Летающая крепость" потерпела аварию вблизи от его южной оконечности. Из экипажа пострадал только один человек, у которого оказался перелом руки. Когда починили радио, выяснилось, что вынужденная посадка произошла очень близко от берега, всего в сорока километрах от метеорологической и спасательной станции. Через две недели потерпевшим аварию начали сбрасывать на парашютах необходимые припасы. Но члены экипажа были узкими специалистами своего дела, лишь случайно и в значительной мере против своей воли очутившимися на Ледниковом щите. Их окружали трещины, стояла лютая непогода. И вот с изумительной стойкостью они ждали, пока, наконец, к ним не прилетели на помощь. Однако на это потребовалось 5 месяцев, в течение которых пять человек погибло, а у одного в результате обморожения развилась гангрена ноги.
В июле следующего года два бомбардировщика и четыре истребителя летели в Европу через Гренландию. Пройдя над восточным берегом, они были вынуждены повернуть назад из-за плохой погоды; так как в пределах досягаемости для них находилось несколько вспомогательных аэродромов, они запросили кодом, где приземлиться. В ответ тем же кодом им передали предписание идти на север. Погода становилась все хуже, но приказ лететь на север был повторен. В конце концов у всех шести самолетов кончилось горючее, и они сделали посадку на Ледниковом щите.
Эти шесть самолетов еще и теперь находятся на Ледниковом щите. Тайна приказа лететь к северу так и осталась невыясненной. Ни одна радиостанция союзников такого распоряжения не передавала. Оно могло исходить лишь от подводной лодки или от одной из немецких метеорологических станций, скрывавшихся в нескольких местах на восточном побережье Гренландии.
Операция "Хольцауге" заключалась в организации одной такой станции и обеспечении ее работы с лета 1942 до 1943 г. "Саксен", дизельный тральщик, проскользнул незамеченным через Северную Атлантику и организовал базу на острове Сабин. Командовал тральщиком лейтенант Риттер, до войны живший на Шпицбергене и занимавшийся охотой.
Велись метеорологические наблюдения и несколько раз в день передавались по радио в Тромсё. В течение пяти месяцев все шло хорошо. Судно и здание были тщательно замаскированы и не видны с воздуха, а весь скалистый, тянущийся на 1500-километров, сильно изрезанный берег практически был необитаем.
Впрочем, существовал гренландский Санный патруль. Его организовали в 1941 г. Он состоял из датских и норвежских охотников и нескольких эскимосов. Фактически эти люди были наняты командованием армии США; в их обязанности входило патрулировать восточный берег до 77° с. ш., посещая немногочисленные, разбросанные тут и там охотничьи хижины и следя, не обнаружатся ли где-нибудь признаки высадки врагов.
13 марта подразделение Санного патруля, состоявшее из датчанина Мариуса Йенсена и двух эскимосов, наткнулось на побережье вблизи острова Сабин на немецких разведчиков.
Они сами угодили в осиное гнездо, так как немцы их также заметили. Они помчались по направлению к своей базе в Эскимонес, отстоявшей километров за 150. Лейтенант Риттер, имевший под началом не меньше 16 человек, отправил сильную группу, чтобы захватить их, прежде чем они смогут рассказать о своем открытии. Йенсену и двум эскимосам едва удалось ускользнуть на лыжах, но им пришлось бросить нарты, собачьи упряжки и оперативный журнал.
Вернувшись с этой добычей, немцы сообщили о случившемся по радио в Тромсё. Они получили ответ от верховного командования военно-морского флота. Им предлагалось напасть на Эскимонес и уничтожить там патрульную базу и радиостанцию.
Риттер с пятью хорошо вооруженными людьми пустился в путь, воспользовавшись захваченными нартами и собаками. Вооруженные винтовками, автоматами и ручными гранатами - всеми шумными атрибутами молниеносной атаки, - они стали приближаться к хижинам. Местные жители, имевшие лишь охотничьи ружья и охотничье снаряжение и совершенно непривыкшие к такому поведению, поспешно убежали. Но они захватили с собой переносный передатчик и пользовались им.
Лейтенант Риттер оставил следующее послание:
"24 марта. США защищают здесь, в Гренландии, интересы своей обороны. Мы делаем то же самое. Мы не находимся в состоянии войны с Данией. Однако гренландские власти отдают приказы захватить нас в плен или убить, а кроме того, вы посылаете сводки погоды врагу. Вы превращаете Гренландию в театр военных действий. Мы спокойно оставались на наших постах, не нападая на вас. Теперь вы желаете войны, и вы войну получите. Но помните, что в том случае, если вы будете применять незаконное оружие (разрывные охотничьи пули), имеющиеся у вас здесь на чердаке здания радиостанции, то вся ответственность за это ляжет на вас, так как вы поставите себя вне законов войны. Обратите внимание, что все личные вещи охотников и все шкуры мы сложили в эту хижину и уничтожили только радиоаппаратуру, работавшую на США. (Подпись.) Командир отряда германских вооруженных сил в Эскимонесе".
На обратном пути к острову Сабин Риттер и его команда встретили Мариуса Йенсена и еще двух датчан, возвращавшихся с севера после патрульного обхода. Йенсен и Нильсен были взяты в плен. Третий датчанин, Кнутсен, пытался убежать, и его застрелили. Следует отметить, что это был первый известный нам случай убийства человека человеком в Гренландии98. На могиле Кнутсена водрузили датский флаг и наложили груду камней.
Лейтенант Риттер доставил пленных в гавань "Германия", вблизи от которой стоял его корабль. Там он решил освободить Нильсена. Он направил патрульную группу из четырех немцев на двух нартах уничтожить станцию на острове Элла, за Эскимонесом, отстоявшую в 500 километрах к югу. Сам Риттер, взяв своего пленника Йенсена в качестве проводника, направился в рекогносцировку в окрестности поселка Мюгбукта.
Патрульная группа из четырех возвратилась в свою базу на острове Сабин, никого не обнаружив на Элле. Они удивились тому, что Риттера еще не было, так как его маршрут был короче.
Несколько дней спустя американцы на самолетах "Либерейтор" и "Летающая крепость" атаковали базу на острове Сабин. Бомбардировка и обстрел сооружений продолжались два часа. Немцы, успевшие рассеяться, не понесли никаких потерь в людях. Но это оказалось концом операции "Хольцауге". После того как уничтожили оборудование, им больше нечего было делать, и их эвакуировали по воздуху.
Остается еще описать дальнейшую судьбу лейтенанта Риттера, командира отряда. Как только он и пленный Йенсен достигли Мюгбукты, Йенсен взял над ним верх. После этого началось фантастическое пятисоткилометровое путешествие, во время которого роли его участников переменились, но оба продолжали по необходимости есть и спать вместе. По истечении четырех недель Йенсен доставил Риттера (теперь уже его пленника) на станцию Скорсбисунн.
В 1944 г. некто Франц Нуссер предложил для большей безопасности построить метеостанцию непосредственно на Ледниковом щите во льду, где ее нельзя будет обнаружить. Снабжать ее должны были бы с воздуха. Доктор Георги внес изменения в этот план, предложив организовать станцию поблизости от медиальной линии Ледникового щита. Этот проект никогда не был приведен в исполнение, так как к тому времени Германия не могла уже осуществлять подобные предприятия.
Однако по окончании войны такую технику использовали для научных целей, и она дала прекрасные результаты как средство защиты от суровых условий самого Ледникового щита.
В 1949 г. француз Поль-Эмиль Виктор организовал метеостанцию почти на том же месте, где когда-то находился "Ледяной центр". Эта экспедиция отличалась грандиозным размахом, немыслимым двадцатью годами раньше, даже при наличии достаточных средств. Партия из 22 человек с пятью "уизелами" (легкими гусеничными машинами), двумя прицепными лабораториями и семью санями, тащившими свыше семи тонн груза, совершила переход от западного берега на Ледниковый щит. Когда экспедиция находилась примерно на полпути, принадлежавший ей четырехмоторный "Либерейтор" вылетел из Исландии и сбросил запасные части для "уизелов", а также шесть тонн продовольствия и горючего. Через два дня, 17 июля, партия достигла места, намеченного для постройки "La Station Centrale" ("Центральной станции").
Участники французской экспедиции зарылись в лед, построив в нем жилые помещения, кладовые и лаборатории, соединенные между собой системой туннелей, общая длина которых достигала 300 метров. В течение второй половины июля "Либерейтор" совершил 13 полетов из Исландии и сбросил 15 тонн продовольствия и 25 тонн топлива. В результате восемь человек смогли провести зиму с полным комфортом, продуктивно работая, между тем как наверху бесновались ураганы, которым нечего было ломать и засыпать снегом.
На Ледниковом щите лучшая гарантия не быть похороненными состоит в том, чтобы самим себя похоронить. Ничто не может надолго оставить след на поверхности огромной белой страны, картину которой мы попытались нарисовать.
1 Изменения толщины гренландского Ледникового щита сейсмологическими методами позволяют предполагать, что Гренландия не единый остров, а архипелаг. (Здесь и далее, если не указано другое, составитель примечаний не известен: сведений в книге нет. Так что это - "Прим. анонима".)
2 Медиальная линия - линия, делящая какую-либо геометрическую фигуру на две равные по площади части; средняя линия.
3 И Ленинграда. (Прим. ред.)
4 Видимо, Елизавета I (Elizabeth) Тюдор (1533-1603) - английская королева с 1558 г., дочь Генриха VIII и Анны Болейн. При Елизавете I укреплены позиции абсолютизма, восстановлена англиканская церковь, разгромлена испанская "Непобедимая армада" (1588), широко осуществлялась колонизация Ирландии. (Прим. выполнившего OCR.)
5 Нансен (Nansen) Фритьоф (1861-1930) - норвежский исследователь Арктики, иностранный почетный член Петербургской АН (1898 г.). В 1888 г. первым пересек Гренландию на лыжах; в 1893-1896 гг. руководил экспедицией на "Фраме". В 1920-1921 гг. - верховный комиссар Лиги Наций по делам военнопленных, один из организаторов помощи голодающим Поволжья (в 1921 г.). Нобелевская премия Мира (1922 г.). (Прим. выполнившего OCR.)
6 Норденшельд Нильс Адольф Эрик (1832-1901) - шведский полярный исследователь. (Прим. анонима.) Иностранный член-корреспондент Петербургской АН (1879). Исследовал Шпицберген, Гренландию, в 1878-1879 гг. на "Веге" первым прошел Северо-Восточным проходом из Атлантического океана в Тихий (с зимовкой). В 1883 г. пытался пересечь Гренландию; неудачно. (Прим. выполнившего OCR.)
7 Пири Роберт (1856-1920) - американский полярный путешественник. В 1909 г. первый достиг Северного полюса. (Прим. анонима.) Пири (Peary) Роберт Эдвин (1856-1920) - американский полярный путешественник, адмирал (1911 г.). В 1892 и 1895 гг. пересек Гренландию. 6 апреля 1909 г. на собачьих упряжках достиг Северного полюса, хотя исчерпывающих доказательств этого не представил. (Прим. выполнившего OCR.)