Страница:
Войско застыло.
— Да, — важно кивал головой советник Кисули. — Вы удивляетесь, коты, но это так. Враг обманул нашу бдительность, выдавая себя за кота; мы согреваем его на своей груди, как мышь, в то время как это гнусный пёс.
— Кто же это? — зашумело войско.
— Кто же это? — спросила побледневшая принцесса.
— Указать на него лапой? — торжествовал Остроушек.
— Я приказываю вам это сделать! — нетерпеливо топнула Кисуля.
— Это рыцарь Цап-Царапка!
Петр оглянулся, чтоб посмотреть, о ком говорит советник, но тут же сообразил, что речь идёт о нём. «Вот неприятность, — подумал он. — Остроушек выследил, что я переодет».
— Докажите, Остробрюшек! — приказала принцесса. — А вы, рыцарь Цап-Царалка, выйдите вперед.
Петр вышел на середину двора.
Остроушек молниеносно к нему подлетел и сорвал с его головы кошачью маску.
— Пёс! — завизжало войско.
— Я не пёс, — возражал мальчик. — Я Пётр. Кисуля торжественно выпрямилась:
— Награждаю Острохвостика орденом Серебряной мышки за разоблачение собачьего разведчика.
— Но я действительно не пёс! — кричал Пётр. — Спросите во втором «Б» девятилетки на Школьной улице. Я искра Пётр Панек со Сказочной улицы, номер восемь.
— О, у него ещё хватает совести врать! — подбоченился Остроушек. — Сначала он рассказывал нам сказки о своём рыцарском происхождении, а теперь говорит о каких-то улицах и искрах. В конце концов он скажет, что он радиоантенна!
— В тюрьму его! — закричали кошки.
— В голодную тюрьму! — промяукал Мурек.
— Он должен выдать местонахождение собачьего войска! — выкрикнул Длинноус.
— Ну посмотрите на меня хорошенько, — попросил Пётр, — ведь я никакой не пёс.
— Принесите зеркало! — распорядилась принцесса. В мгновение ока принесли большое шлифованное зеркало. Пётр посмотрел на себя.
Из зеркала на него глядел пёс.
Тем временем на Земле
В голодной тюрьме
Корабль мечты
Пан Грац-старший и пан Грац-младший, не говоря уже о Граце самом младшем
— Да, — важно кивал головой советник Кисули. — Вы удивляетесь, коты, но это так. Враг обманул нашу бдительность, выдавая себя за кота; мы согреваем его на своей груди, как мышь, в то время как это гнусный пёс.
— Кто же это? — зашумело войско.
— Кто же это? — спросила побледневшая принцесса.
— Указать на него лапой? — торжествовал Остроушек.
— Я приказываю вам это сделать! — нетерпеливо топнула Кисуля.
— Это рыцарь Цап-Царапка!
Петр оглянулся, чтоб посмотреть, о ком говорит советник, но тут же сообразил, что речь идёт о нём. «Вот неприятность, — подумал он. — Остроушек выследил, что я переодет».
— Докажите, Остробрюшек! — приказала принцесса. — А вы, рыцарь Цап-Царалка, выйдите вперед.
Петр вышел на середину двора.
Остроушек молниеносно к нему подлетел и сорвал с его головы кошачью маску.
— Пёс! — завизжало войско.
— Я не пёс, — возражал мальчик. — Я Пётр. Кисуля торжественно выпрямилась:
— Награждаю Острохвостика орденом Серебряной мышки за разоблачение собачьего разведчика.
— Но я действительно не пёс! — кричал Пётр. — Спросите во втором «Б» девятилетки на Школьной улице. Я искра Пётр Панек со Сказочной улицы, номер восемь.
— О, у него ещё хватает совести врать! — подбоченился Остроушек. — Сначала он рассказывал нам сказки о своём рыцарском происхождении, а теперь говорит о каких-то улицах и искрах. В конце концов он скажет, что он радиоантенна!
— В тюрьму его! — закричали кошки.
— В голодную тюрьму! — промяукал Мурек.
— Он должен выдать местонахождение собачьего войска! — выкрикнул Длинноус.
— Ну посмотрите на меня хорошенько, — попросил Пётр, — ведь я никакой не пёс.
— Принесите зеркало! — распорядилась принцесса. В мгновение ока принесли большое шлифованное зеркало. Пётр посмотрел на себя.
Из зеркала на него глядел пёс.
Тем временем на Земле
— Но, пани управдом, — стоял на своём монтёр, — я действительно не могу исправить ваш лифт.
— Почему же? — сокрушалась она.
— А потому, что его у вас нет.
— Как это нет?
— Он исчез, — покачал монтёр головой, — испарился и всё тут.
«Внимание! Внимание! Говорит „Пионерская зорька“!» — раздалось из репродуктора.
— «Пионерская зорька»? — удивлялись слушатели. — Ведь в это время всегда передают «Последние известия»!
— «Слушайте экстренный выпуск, — продолжал детский голос. — Только что мы узнали, что искра Пётр Панек со Сказочной улицы построил свою межпланетную ракету из лифта. Поиски продолжаются».
— Из лифта? — удивились члены домовых комитетов и управдомы. А поскольку в их домах жили пионеры и искры, они немедленно побежали на всякий случай опечатывать замки лифтов.
— Ну, я уже достал. — ворвался в дверь пан Панек.
— Кого? — испугалась пани Панкова.
— Ракету, — небрежно сказал отец Петра. — Я лечу за Петром.
— Но ведь вчера стартовали два космических корабля со спасательными экспедициями!
— Ну и что же? Я полечу прямо на Марс. Наверное, там есть жизнь, — хотя и в одноклеточной форме, но всё же есть. Где же ещё может быть Пётр? — Голос пана Панека звучал устало.
— Я дам тебе на дорогу пирог с маком, — решительно сказала пани Панкова. — Кто знает, как готовят на Марсе!
Журнал «Азбука молодых техников и естествоиспытателей» начал печатать серию статей о путешествии Петра Панека в космос. Клуб друзей детской книги организовал в Клубе писателей конференцию на тему «Лифт и детская литература». Отдельной брошюрой вышли стихи и рассказы, печатавшиеся раньше в журнале для детей «Анютины глазки», которые детям рекомендовалось читать только в лифте.
На второй день утром ракета пана Панека взлетела.
Направление — Марс.
— Почему же? — сокрушалась она.
— А потому, что его у вас нет.
— Как это нет?
— Он исчез, — покачал монтёр головой, — испарился и всё тут.
«Внимание! Внимание! Говорит „Пионерская зорька“!» — раздалось из репродуктора.
— «Пионерская зорька»? — удивлялись слушатели. — Ведь в это время всегда передают «Последние известия»!
— «Слушайте экстренный выпуск, — продолжал детский голос. — Только что мы узнали, что искра Пётр Панек со Сказочной улицы построил свою межпланетную ракету из лифта. Поиски продолжаются».
— Из лифта? — удивились члены домовых комитетов и управдомы. А поскольку в их домах жили пионеры и искры, они немедленно побежали на всякий случай опечатывать замки лифтов.
— Ну, я уже достал. — ворвался в дверь пан Панек.
— Кого? — испугалась пани Панкова.
— Ракету, — небрежно сказал отец Петра. — Я лечу за Петром.
— Но ведь вчера стартовали два космических корабля со спасательными экспедициями!
— Ну и что же? Я полечу прямо на Марс. Наверное, там есть жизнь, — хотя и в одноклеточной форме, но всё же есть. Где же ещё может быть Пётр? — Голос пана Панека звучал устало.
— Я дам тебе на дорогу пирог с маком, — решительно сказала пани Панкова. — Кто знает, как готовят на Марсе!
Журнал «Азбука молодых техников и естествоиспытателей» начал печатать серию статей о путешествии Петра Панека в космос. Клуб друзей детской книги организовал в Клубе писателей конференцию на тему «Лифт и детская литература». Отдельной брошюрой вышли стихи и рассказы, печатавшиеся раньше в журнале для детей «Анютины глазки», которые детям рекомендовалось читать только в лифте.
На второй день утром ракета пана Панека взлетела.
Направление — Марс.
В голодной тюрьме
— Как я мог превратиться в пса? — размышлял Пётр, которого связали и опустили в голодную тюрьму в подземелье. (Вот видите, в замке Мяу действительно есть тюрьма!) До сих пор в ушах его звучало ненавистное мяуканье кошек, которые узнали, что среди них находится пёс. Некоторые кошки зашли так далеко, что требовали для Петра высшей меры наказания — утопления в молоке. Но поскольку им было жалко молока, победило предложение Мурека, чтобы собачий разведчик, за которого принимали Петра, был брошен в подземную тюрьму, где он погибнет голодной смертью.
Остроушек прочитал перед кошачьим войском составленный им ещё ночью обвинительный акт. Петра обвинили в целом ряде преступлений: в шпионаже, в обмане принцессы, в злоупотреблении доверием кошачьего штаба, во лжи и притворстве. Хорошо ещё, что они не заметили самоката, а то они назвали бы его путь в Мяу вооружённым вторжением.
Пётр пытался защищаться, но всё было напрасно. И вообще он защищался довольно вяло, потому что всё время думал и думал, как же он мог стать псом.
Теперь он сидит в голодной тюрьме. Здесь мокрый пол и скользкие стены, он связан по рукам и ногам, его начинают мучить голод и жажда, вокруг темнота и неоткуда ждать помощи. Почему же он выглядит как пёс? Вот загадка, которую он напрасно старается разгадать уже долгое время.
Вдруг у него в голове промелькнула сцена его прощания с Наумосферой. Наумосфера посылает его в кошачий замок, гладит по волосам и при этом бормочет: «Мяу-гав, гав-мяу». А потом добавляет: «Вам не следовало меня благодарить, ведь мы враги». Да, Чёрная дама превратила его в пса, поэтому билетёр и торговец в лавчонке смотрели на него так удивлённо. А сам он ничего не видел! Вот почему официант говорил о том, что случится, когда кошки узнают...
«После драки кулаками не машут, — сокрушается Пётр. — Не трудно быть умным после совершения ошибок; важнее быть умным вовремя», — начинает понимать он.
Чёрная дама бормотала при поглаживании «мяу-гав, гав-мяу»? Но это значит, — Пётр лихорадочно соображал.
А что, если бы его кто-нибудь снова дважды погладил и сказал при этом: «Гав-мяу, мяу-гав»? Наверное, он опять бы стал искрой Петром Панеком?
Ну да, всё это хорошо, но кто же будет его гладить в одиночке голодной тюрьмы?
Поздно, Пётр, твой путь окончен. Ты не только не доберёшься до трёх бананов, ты и домой не вернёшься, и только из этой книжки дети узнают, что ты вёл себя мужественно и не плакал даже в голодной тюрьме
Но нет, Петру не нравятся эти похоронные мысли. Он думает: а что, если он сам себя погладит и скажет: «Гав-мяу. мяу-гав»? Превратится ли он в Петра? Возможно, что да. Но руки его связаны самой прочной котолоновой нитью, которую изобрёл Остроушек. И если бы он даже чудом превратился в Петра, что ему это даст? Кошки выступают в поход против псов, и он всё равно здесь погибнет.
Положение кажется Петру безнадёжным.
Тем временем кошки действительно вышли в поле. На всех дорогах были расставлены собачьи капканы Остроушека с фотоэлементами. Из всех бойниц замка торчали мушкеты, самопалы, ружья, на зубцах и за стенами поднимали свои носы пушки и гаубицы. Во главе кошачьего войска двигался танк.
Кисуля ехала в бронированной карете, запряженной четвёркой лошадей, и читала последний номер вонтамской газеты «Там-Там».
— Как назвал себя этот собачий разведчик? — обратилась она к своему первому советнику, наблюдавшему окрестности через перископ. — Если его зовут Перт, то о нём пишут в газете, как о магарадже. — Она углубилась в чтение интервью журналистки с Петром. — Однако это наглость! — взвизгнула она вдруг. — Вы только послушайте, пан Остроносик! «Представьте себе, что вы принцесса, — говорил этот пёс журналистке, — и что вам на ногу наступил верблюд. Станете ли вы из-за этого объявлять кровную месть всем верблюдам?»
— Пусть теперь говорит что угодно, — непримиримо сказал кот. — В голодной тюрьме его никто не услышит.
— Вы правы, Остроусик, — с облегчением сказала принцесса.
И всё-таки Остроушек оказался неправ.
В стене голодной тюрьмы вдруг шевельнулся камень, затем камень отодвинулся, и удивлённому взору Петра открылся подземный ход.
Минуту было тихо. Потом послышался решительный шёпот:
— Гав. Есть там кто-нибудь?
— Я, — сказал Пётр.
Несколько голосов одновременно взволнованно зарычали, потом голос стал заметно сильнее:
— Кто вы?
— Мне кажется, что я пёс! — крикнул Пётр в надежде, что помощь приближается.
— Пан сотник, — послышался голос уже совсем близко, — докладываю вам, что в голодной тюрьме находится пёс, по имени Я.
Рычание продолжалось. Петру удалось разобрать только слова:
— ...а что, если это ловушка? Может быть, бросить туда гранату?
— Не бросайте! — закричал Пётр. — Меня арестовали кошки, и я сижу здесь связанный.
Голоса умолкли. В голодную тюрьму вползли спаниель, такса и фокстерьер.
— Встаньте! — приказал спаниель коротким лаем.
— Я не могу, я связан.
— Он не может, он связан, — подтвердила такса.
— Развяжите его! — рявкнул спаниель.
Псы вмиг развязали котолоновую нить, которой был связан Пётр. Когда Пётр встал, фокстерьер испытующе погладил его по лицу.
— Это пёс, — тявкнул он удовлетворённо.
— Как вы сюда попали, пан Я? — начальственным тоном спросил спаниель.
— Меня сюда бросили кошки, — объяснил Пётр.
— Почему?
— Сначала они хотели утопить меня в молоке, а потом решили присудить к голодной тюрьме. За то, мол, что я собачий разведчик...
— Значит, вы наш пёс, — засмеялся спаниель.
— А что делают кошки теперь? — выведывал фокстерьер.
— Да, что они делают теперь? — поторопилась присоединиться к нему такса, которая явно страдала недостатком собственных мыслей и поэтому повторяла всё за другими.
— Я думаю, что они выступили в поход против вас, вернее, против нас, псов, — сообщил Пётр. — Но в замке, конечно, осталась какая-то стража.
— Пустяки, — довольно тявкнул спаниель. — Нам поможет неожиданность.
— Да, нам поможет неожиданность, гав, — повторила — кто? — конечно, такса.
Фокстерьер вернулся в подземный ход и трижды пролаял.
Как по команде, в голодную тюрьму ворвались четыре овчарки со стремянками.
И началось. Овчарки поставили стремянки так, что они достали до люка в потолке голодной тюрьмы, и по ним начали подниматься вооружённые псы. Первые из них выбили крышу люка, и в подземелье замка ринулось собачье войско. Кошачья стража была связана, и за несколько минут замок Мяу оказался в лапах собак.
— Вы свободны, пан Я, — сообщил Петру спаниель и добавил: — Если, конечно, вы не хотите сражаться вместе с нами.
— Передо мной стоят другие задачи, — скромно сказал Пётр. — Я бы хотел взять свой самокат и уехать, если вы разрешите.
— Гав, пожалуйста, — сказал спаниель. — Можете пройти через подземный ход. Вы попадёте прямо к Китовому морю. А дальше вы и сами сумеете сориентироваться.
— Разрешите вас спросить? — не сдержался Пётр. Спаниель молча поклонился в знак согласия. — Почему вы воюете с кошками?
Спаниель весело залаял:
— Это длинная история. Если хотите, я дам вам книжку, где вы сумеете прочесть основное. — И он подал Петру маленькую книжечку под названием «Пёс и кошка».
Пётр поблагодарил, сунул книжку в портфель между учебниками и вонтамскими деньгами, взял самокат и уехал через подземный ход.
«Подальше бы от этих псов и кошек!» — сказал он про себя.
Через минуту он выехал из подземного хода и оказался на песчаном берегу моря. Перед собой он видел лишь зелёно-синюю водную гладь. Волны набегали на берег и выбрасывали ракушки и маленьких крабов. Над Петром шумели пальмы и апельсиновые деревья.
Пётр взобрался на дерево и нарвал апельсинов. Потом сел на песок и начал чистить первый апельсин.
Остроушек прочитал перед кошачьим войском составленный им ещё ночью обвинительный акт. Петра обвинили в целом ряде преступлений: в шпионаже, в обмане принцессы, в злоупотреблении доверием кошачьего штаба, во лжи и притворстве. Хорошо ещё, что они не заметили самоката, а то они назвали бы его путь в Мяу вооружённым вторжением.
Пётр пытался защищаться, но всё было напрасно. И вообще он защищался довольно вяло, потому что всё время думал и думал, как же он мог стать псом.
Теперь он сидит в голодной тюрьме. Здесь мокрый пол и скользкие стены, он связан по рукам и ногам, его начинают мучить голод и жажда, вокруг темнота и неоткуда ждать помощи. Почему же он выглядит как пёс? Вот загадка, которую он напрасно старается разгадать уже долгое время.
Вдруг у него в голове промелькнула сцена его прощания с Наумосферой. Наумосфера посылает его в кошачий замок, гладит по волосам и при этом бормочет: «Мяу-гав, гав-мяу». А потом добавляет: «Вам не следовало меня благодарить, ведь мы враги». Да, Чёрная дама превратила его в пса, поэтому билетёр и торговец в лавчонке смотрели на него так удивлённо. А сам он ничего не видел! Вот почему официант говорил о том, что случится, когда кошки узнают...
«После драки кулаками не машут, — сокрушается Пётр. — Не трудно быть умным после совершения ошибок; важнее быть умным вовремя», — начинает понимать он.
Чёрная дама бормотала при поглаживании «мяу-гав, гав-мяу»? Но это значит, — Пётр лихорадочно соображал.
А что, если бы его кто-нибудь снова дважды погладил и сказал при этом: «Гав-мяу, мяу-гав»? Наверное, он опять бы стал искрой Петром Панеком?
Ну да, всё это хорошо, но кто же будет его гладить в одиночке голодной тюрьмы?
Поздно, Пётр, твой путь окончен. Ты не только не доберёшься до трёх бананов, ты и домой не вернёшься, и только из этой книжки дети узнают, что ты вёл себя мужественно и не плакал даже в голодной тюрьме
Но нет, Петру не нравятся эти похоронные мысли. Он думает: а что, если он сам себя погладит и скажет: «Гав-мяу. мяу-гав»? Превратится ли он в Петра? Возможно, что да. Но руки его связаны самой прочной котолоновой нитью, которую изобрёл Остроушек. И если бы он даже чудом превратился в Петра, что ему это даст? Кошки выступают в поход против псов, и он всё равно здесь погибнет.
Положение кажется Петру безнадёжным.
Тем временем кошки действительно вышли в поле. На всех дорогах были расставлены собачьи капканы Остроушека с фотоэлементами. Из всех бойниц замка торчали мушкеты, самопалы, ружья, на зубцах и за стенами поднимали свои носы пушки и гаубицы. Во главе кошачьего войска двигался танк.
Кисуля ехала в бронированной карете, запряженной четвёркой лошадей, и читала последний номер вонтамской газеты «Там-Там».
— Как назвал себя этот собачий разведчик? — обратилась она к своему первому советнику, наблюдавшему окрестности через перископ. — Если его зовут Перт, то о нём пишут в газете, как о магарадже. — Она углубилась в чтение интервью журналистки с Петром. — Однако это наглость! — взвизгнула она вдруг. — Вы только послушайте, пан Остроносик! «Представьте себе, что вы принцесса, — говорил этот пёс журналистке, — и что вам на ногу наступил верблюд. Станете ли вы из-за этого объявлять кровную месть всем верблюдам?»
— Пусть теперь говорит что угодно, — непримиримо сказал кот. — В голодной тюрьме его никто не услышит.
— Вы правы, Остроусик, — с облегчением сказала принцесса.
И всё-таки Остроушек оказался неправ.
В стене голодной тюрьмы вдруг шевельнулся камень, затем камень отодвинулся, и удивлённому взору Петра открылся подземный ход.
Минуту было тихо. Потом послышался решительный шёпот:
— Гав. Есть там кто-нибудь?
— Я, — сказал Пётр.
Несколько голосов одновременно взволнованно зарычали, потом голос стал заметно сильнее:
— Кто вы?
— Мне кажется, что я пёс! — крикнул Пётр в надежде, что помощь приближается.
— Пан сотник, — послышался голос уже совсем близко, — докладываю вам, что в голодной тюрьме находится пёс, по имени Я.
Рычание продолжалось. Петру удалось разобрать только слова:
— ...а что, если это ловушка? Может быть, бросить туда гранату?
— Не бросайте! — закричал Пётр. — Меня арестовали кошки, и я сижу здесь связанный.
Голоса умолкли. В голодную тюрьму вползли спаниель, такса и фокстерьер.
— Встаньте! — приказал спаниель коротким лаем.
— Я не могу, я связан.
— Он не может, он связан, — подтвердила такса.
— Развяжите его! — рявкнул спаниель.
Псы вмиг развязали котолоновую нить, которой был связан Пётр. Когда Пётр встал, фокстерьер испытующе погладил его по лицу.
— Это пёс, — тявкнул он удовлетворённо.
— Как вы сюда попали, пан Я? — начальственным тоном спросил спаниель.
— Меня сюда бросили кошки, — объяснил Пётр.
— Почему?
— Сначала они хотели утопить меня в молоке, а потом решили присудить к голодной тюрьме. За то, мол, что я собачий разведчик...
— Значит, вы наш пёс, — засмеялся спаниель.
— А что делают кошки теперь? — выведывал фокстерьер.
— Да, что они делают теперь? — поторопилась присоединиться к нему такса, которая явно страдала недостатком собственных мыслей и поэтому повторяла всё за другими.
— Я думаю, что они выступили в поход против вас, вернее, против нас, псов, — сообщил Пётр. — Но в замке, конечно, осталась какая-то стража.
— Пустяки, — довольно тявкнул спаниель. — Нам поможет неожиданность.
— Да, нам поможет неожиданность, гав, — повторила — кто? — конечно, такса.
Фокстерьер вернулся в подземный ход и трижды пролаял.
Как по команде, в голодную тюрьму ворвались четыре овчарки со стремянками.
И началось. Овчарки поставили стремянки так, что они достали до люка в потолке голодной тюрьмы, и по ним начали подниматься вооружённые псы. Первые из них выбили крышу люка, и в подземелье замка ринулось собачье войско. Кошачья стража была связана, и за несколько минут замок Мяу оказался в лапах собак.
— Вы свободны, пан Я, — сообщил Петру спаниель и добавил: — Если, конечно, вы не хотите сражаться вместе с нами.
— Передо мной стоят другие задачи, — скромно сказал Пётр. — Я бы хотел взять свой самокат и уехать, если вы разрешите.
— Гав, пожалуйста, — сказал спаниель. — Можете пройти через подземный ход. Вы попадёте прямо к Китовому морю. А дальше вы и сами сумеете сориентироваться.
— Разрешите вас спросить? — не сдержался Пётр. Спаниель молча поклонился в знак согласия. — Почему вы воюете с кошками?
Спаниель весело залаял:
— Это длинная история. Если хотите, я дам вам книжку, где вы сумеете прочесть основное. — И он подал Петру маленькую книжечку под названием «Пёс и кошка».
Пётр поблагодарил, сунул книжку в портфель между учебниками и вонтамскими деньгами, взял самокат и уехал через подземный ход.
«Подальше бы от этих псов и кошек!» — сказал он про себя.
Через минуту он выехал из подземного хода и оказался на песчаном берегу моря. Перед собой он видел лишь зелёно-синюю водную гладь. Волны набегали на берег и выбрасывали ракушки и маленьких крабов. Над Петром шумели пальмы и апельсиновые деревья.
Пётр взобрался на дерево и нарвал апельсинов. Потом сел на песок и начал чистить первый апельсин.
Корабль мечты
Съевши все сорванные апельсины, он разделся и стал плавать в море. Вода отлично его держала. Потом он лёг на песок и начал загорать. Солнышко пригревало вовсю, было чудесно.
«Ну вот, — подумал Пётр, — только что я думал, что погибну в голодной тюрьме замка Мяу, и вдруг лежу у моря, и всё прекрасно».
Внимание. Пётр! Знаешь, есть одна хорошая пословица: «Не говори „гоп“, покуда не перескочишь». Вполне возможно, что тебя ждут испытания похуже кошачьей голодной тюрьмы. Но Петр об этом и не думает. Он соображает, что делать дальше.
Чёрная дама, наверное, считает, что Пётр погиб. Она перестанет его преследовать в разных обличьях. Самое главное теперь попасть на Где-то Там и сорвать три банана. Но это не так-то просто. По словам кота Остроушека, за бананами уже отправлялись многие, но возвратился только он один — и без ноги. Это значит, что по пути на Где-то Там Петра подстерегает ещё много опасностей. Но каких?
Пётр вскочил, быстро оделся, но потом вспомнил, что у него всё ещё собачье обличье. На всякий случай он посмотрел в воду: да, оттуда скалилась собачья морда. Он дважды погладил себя по голове и пробормотал:
— Гав-мяу, мяу-гав.
Затем ещё раз посмотрел на своё отражение в воде.
И остолбенел. Из воды на него смотрела грустная усатая мордочка, Обратный порядок слов сделал из него кота.
Пётр сел на песок. Потом снова дважды погладил себя по голове, быстро сказал: «Mяy-гав, гав-мяу», — и побежал посмотреть на себя. В воде колебалась под всплесками волн собачья голова. Как же избавиться от звериного обличья?
Он вспомнил о самокате. Как ездит самокат? Если задать ему направление в рифмах. А что, если Пётр попробует выразить в рифмах и это своё желание?
Недолго думая, он сказал:
Мальчик наклонился к самокату и прошептал ему:
Белый корабль мягко покачивался на волнах. Но нигде не было видно ни души.
— Эй! — закричал Пётр.
Никакого ответа — только нос корабля поднимался и опускался.
— Э-э-эй! — закричал Пётр громче.
— Что такое? — услышал он над собой хриплый голос.
О поручни опирался старый бородатый капитан с трубкой в зубах.
Пётр подошёл к нему поближе:
— Куда вы едете, пан капитан?
— Куда ветер дует, — услышал он в ответ.
— Возьмите меня с собой, — попросил мальчик. Но на этот раз ответ был суровым:
— Нет!
— Почему нет? — удивился Пётр.
— Мой корабль не перевозит пассажиров, — спокойно сказал капитан и так мастерски выпустил дым из трубки, что над ним поднялось три кольца. Кольца проплыли над палубой и повисли на фок-мачте.
— А что же вы перевозите?
— Мечты.
— Мечты?.. — У Петра вытянулась физиономия от удивления.
— Разве ты никогда-никогда не слыхал о Корабле Мечты?
Пётр покачал головой. Потом спросил:
— А какие мечты вы возите?
— Всевозможные, — хрипло ответил капитан, не вынимая трубки из зубов. — Мечту о том, что кошки никогда не будут драться с собаками; мечту о том, что никто не будет бояться Чёрной дамы; мечту о том, что больше никогда не будет дуэлей; мечту о том, что будут уничтожены все больницы...
— Больницы? — возразил Пётр. — А куда же денутся больные?
— Это мечта, — покачал головой старый капитан, — и о том, чтобы не было больше больных.
— Бот было бы хорошо... — вздохнул Пётр. — А ещё какие мечты вы возите?
— Я ведь сказал — всякие.
— А куда вы с ними ездите?
— Куда? Я вожу мечты туда и обратно и снова туда и жду, пока кто-нибудь из людей вспомнит о своей мечте.
— А потом?
— Потом я запаковываю и отсылаю её по адресу этого человека.
— И эта мечта осуществляется?
Капитан снисходительно улыбнулся:
— Нет, не сразу. Всё зависит от человека.
— Как же это?
— Всё зависит от того, делает ли человек что-нибудь...
— ...чтобы эта мечта стала действительностью?
— Мечта делает этого человека сильным, — ответил капитан.
— А можете вы мне дать одну мечту? — попросил Пётр.
— А какая мечта тебя интересует? Трубка капитана задымила ещё сильнее.
— Мечта о трёх бананах.
— М-да, — вздохнул капитан. — Для этой мечты ты ещё, пожалуй, маловат.
— Не так уж я мал, — запротестовал мальчик. — Я уже искра и скоро буду пионером.
— А может быть. ты хочешь какую-нибудь другую мечту? — пытался уговорить его капитан. — Ну, например, о сахарной стране или о шоколадном домике?
— Нет, — решительно завертел Пётр головой. — Это мечты для совсем маленьких детей. А мне действительно нужна мечта о трёх бананах.
Капитан задумался, потом пожал плечами:
— Ну что ж... — и спустился в трюм. Через минуту он вернулся с красивым пакетиком, перевязанным жёлтой ленточкой.
— Лови! — предупредил он Петра и бросил ему пакетик прямо в руки.
— Спасибо! — крикнул Пётр, сияя от счастья.
— Но помни, — добавил капитан с Корабля Мечты, — этот пакетик не развязывай до тех пор, пока тебе не станет труднее всего. Иначе улетучится сила этой мечты. Обещаешь?
— Обещаю.
Пётр смотрит, смотрит, а Корабль Мечты на его глазах расплывается, как пар. И через минуту мол уже свободен.
Что же это было? Видение? Нет, ведь Пётр держит в руке пакетик.
Пакетик с мечтой о трёх бананах.
Послышался гудок. Пётр обернулся: с другой стороны к молу подплывал большой пароход.
Пароход пришвартовался к молу, спустил трап, и на берег высыпала толпа людей.
— Возьмите меня на борт, — обратился Пётр к моряку, стоявшему у трапа.
Моряк обернулся, потом показал на солнце, которое медленно склонялось к западу:
— Видите солнце?
— Вижу.
— Приходите, когда оно обойдёт всю планету Вон Там и снова вернётся на это же место.
— А куда вы плывёте?
— В Далеко. Но вы можете поплыть с нами и в Близко.
— Мне надо попасть на Где-то Там... — сказал мальчик.
— На Где-то Там? Тогда вам лучше плыть в Далеко. Оттуда это уже недалеко. Но только с Где-то Там нет никакого сообщения.
— Не можете ли вы посоветовать, где мне сегодня переночевать?
— Не могу, — сказал моряк. — Спросите кого-нибудь в городе.
Пётр повернулся и отправился в город.
Он встречал по дороге много людей и добросовестно спрашивал их о ночлеге, но все пожимали плечами или отвечали уклончиво. Только один старичок с такой длинной бородой, что она была трижды обёрнута вокруг пояса, предался воспоминаниям:
— Да, мальчик, были тут когда-то гостиницы и комнаты для приезжих... когда-то. Но потом их Чёр… то есть одна дама закрыла и запретила нам предоставлять кому-либо ночлег. Вот оно как, мальчик.
Уныло бродил Пётр по улицам. Он уже было решил переночевать где-нибудь в траве, как вдруг встретил пана Bay.
— Ну что? — поздоровался с ним Bay с самым естественным видом. На этот раз он был в дорожном костюме. — Помогла вам моя Школа языков?
— Откуда вы здесь взялись? — выпалил мальчик.
— Неужели вы ещё не поняли? — Брови пана Bay удивлённо поднялись на середину лба. — Прошло ещё тысячу лет! — И Bay рассказал Петру всё по порядку: — Между мной и вами в цирке произошло недоразумение. Виноват я, но поймите моё положение — может быть, тогда вам станет ясно.
Дело в том, что пан Bay совсем не цирковой клоун, а исследователь и путешественник, автор ряда книг, как например: «Из Не Там в Вон Там», «Близко — это не Далеко», «Мы снова в Не Там», и других. Когда-то он отправился на Где-то Там. Нет, он совсем не мечтал о бананах. Он не стремился встретиться и с Чёрной дамой. Он просто хотел написать большую книгу о планете Где-то Там, потому что его манит всё неизвестное, а среди сказочных планет нет ничего более таинственного, чем именно эта планета, где властвует Чёрная дама. Понятно?
— Но Чёрная дама терпеть не может, когда исследуют её владения. Она схватила меня в самом начале экспедиции и заколдовала, превратив в циркового клоуна. Когда мы с May и её дядей были в цирке, Чёрная дама превратилась именно в цирковую танцовщицу, чтобы удостовериться, действуют ли её чары. Не сомневаюсь, что она тогда подмешала мне в еду несколько капель корня нетерпимости, — только поэтому дело дошло до дуэли.
Понимает ли его пан Перт? Пан Перт тогда мог быть полезен Чёрной даме в её замыслах, она хотела использовать его как помощника, чтобы с его помощью рассчитаться с ним, с паном Bay. Однако она не предполагала, что дуэль закончится таким образом, и тем более не могла предположить, что в дуэль вмешается Господин в чёрной шляпе, которого она тщательно избегает. Она думала, что Перт призовёт на помощь её, Чёрную даму, и она раз и навсегда рассчитается с заколдованным клоуном.
— Вот я и рассказал вам о прошлом, — закончил свой продолжительный рассказ пан Bay. — Весьма был бы рад, если бы вы нашли способ обвести Чёрную даму вокруг пальца. Я с большой охотой и сам бы этим занялся, но не могу — проклятие, висящее надо мной, не даёт мне этого сделать. Я должен кочевать как клоун из цирка в цирк. Правда, — лукаво засмеялся он, — один раз в тысячу лет и я имею какую-то силу. Она сохраняется недолго, поэтому я немногим смогу вам помочь, но охотно окажу вам содействие хотя бы советом.
Он прервал сам себя:
— Однако я заболтался, а вы, конечно, устали. Очевидно, вы хотели меня о чём-то спросить?
— Вы правы, — признался Пётр. — Я хотел бы здесь где-нибудь переночевать. В голодной тюрьме я совсем замучился. Но мне кажется, что это не так-то просто. Может быть, вы поможете мне найти ночлег?
— Вряд ли, — отрицательно махнул рукой пан Bay. — Через несколько минут я побегу на цирковую арену так, что только пятки засверкают. Но я могу дать вам совет: переночуйте у пана Граца. В добрый час!
Последние слова донеслись до Петра уже издалека. Bay умчался: наверное он уже где-нибудь кланяется зрителям на цирковой арене.
«Ну вот, — подумал Пётр, — только что я думал, что погибну в голодной тюрьме замка Мяу, и вдруг лежу у моря, и всё прекрасно».
Внимание. Пётр! Знаешь, есть одна хорошая пословица: «Не говори „гоп“, покуда не перескочишь». Вполне возможно, что тебя ждут испытания похуже кошачьей голодной тюрьмы. Но Петр об этом и не думает. Он соображает, что делать дальше.
Чёрная дама, наверное, считает, что Пётр погиб. Она перестанет его преследовать в разных обличьях. Самое главное теперь попасть на Где-то Там и сорвать три банана. Но это не так-то просто. По словам кота Остроушека, за бананами уже отправлялись многие, но возвратился только он один — и без ноги. Это значит, что по пути на Где-то Там Петра подстерегает ещё много опасностей. Но каких?
Пётр вскочил, быстро оделся, но потом вспомнил, что у него всё ещё собачье обличье. На всякий случай он посмотрел в воду: да, оттуда скалилась собачья морда. Он дважды погладил себя по голове и пробормотал:
— Гав-мяу, мяу-гав.
Затем ещё раз посмотрел на своё отражение в воде.
И остолбенел. Из воды на него смотрела грустная усатая мордочка, Обратный порядок слов сделал из него кота.
Пётр сел на песок. Потом снова дважды погладил себя по голове, быстро сказал: «Mяy-гав, гав-мяу», — и побежал посмотреть на себя. В воде колебалась под всплесками волн собачья голова. Как же избавиться от звериного обличья?
Он вспомнил о самокате. Как ездит самокат? Если задать ему направление в рифмах. А что, если Пётр попробует выразить в рифмах и это своё желание?
Недолго думая, он сказал:
Вода зарябила, и вдруг он увидел в ней смеющееся мальчишеское лицо. Ура!
Не желаю быть с таким лицом,
А желаю снова стать Петром!
Мальчик наклонился к самокату и прошептал ему:
Самокат поехал по берегу моря, промчался по кипарисовой аллее, потом пронёсся в тени могучих фиговых деревьев, пролетел мимо цветущей агавы, и Пётр увидел пристань и длинный белый мол, у которого стоял на якоре большой корабль. В мгновение ока Пётр очутился у корабля.
По дорогам, где мало бывает людей,
Отвези-ка меня к кораблю побыстрей!
Белый корабль мягко покачивался на волнах. Но нигде не было видно ни души.
— Эй! — закричал Пётр.
Никакого ответа — только нос корабля поднимался и опускался.
— Э-э-эй! — закричал Пётр громче.
— Что такое? — услышал он над собой хриплый голос.
О поручни опирался старый бородатый капитан с трубкой в зубах.
Пётр подошёл к нему поближе:
— Куда вы едете, пан капитан?
— Куда ветер дует, — услышал он в ответ.
— Возьмите меня с собой, — попросил мальчик. Но на этот раз ответ был суровым:
— Нет!
— Почему нет? — удивился Пётр.
— Мой корабль не перевозит пассажиров, — спокойно сказал капитан и так мастерски выпустил дым из трубки, что над ним поднялось три кольца. Кольца проплыли над палубой и повисли на фок-мачте.
— А что же вы перевозите?
— Мечты.
— Мечты?.. — У Петра вытянулась физиономия от удивления.
— Разве ты никогда-никогда не слыхал о Корабле Мечты?
Пётр покачал головой. Потом спросил:
— А какие мечты вы возите?
— Всевозможные, — хрипло ответил капитан, не вынимая трубки из зубов. — Мечту о том, что кошки никогда не будут драться с собаками; мечту о том, что никто не будет бояться Чёрной дамы; мечту о том, что больше никогда не будет дуэлей; мечту о том, что будут уничтожены все больницы...
— Больницы? — возразил Пётр. — А куда же денутся больные?
— Это мечта, — покачал головой старый капитан, — и о том, чтобы не было больше больных.
— Бот было бы хорошо... — вздохнул Пётр. — А ещё какие мечты вы возите?
— Я ведь сказал — всякие.
— А куда вы с ними ездите?
— Куда? Я вожу мечты туда и обратно и снова туда и жду, пока кто-нибудь из людей вспомнит о своей мечте.
— А потом?
— Потом я запаковываю и отсылаю её по адресу этого человека.
— И эта мечта осуществляется?
Капитан снисходительно улыбнулся:
— Нет, не сразу. Всё зависит от человека.
— Как же это?
— Всё зависит от того, делает ли человек что-нибудь...
— ...чтобы эта мечта стала действительностью?
— Мечта делает этого человека сильным, — ответил капитан.
— А можете вы мне дать одну мечту? — попросил Пётр.
— А какая мечта тебя интересует? Трубка капитана задымила ещё сильнее.
— Мечта о трёх бананах.
— М-да, — вздохнул капитан. — Для этой мечты ты ещё, пожалуй, маловат.
— Не так уж я мал, — запротестовал мальчик. — Я уже искра и скоро буду пионером.
— А может быть. ты хочешь какую-нибудь другую мечту? — пытался уговорить его капитан. — Ну, например, о сахарной стране или о шоколадном домике?
— Нет, — решительно завертел Пётр головой. — Это мечты для совсем маленьких детей. А мне действительно нужна мечта о трёх бананах.
Капитан задумался, потом пожал плечами:
— Ну что ж... — и спустился в трюм. Через минуту он вернулся с красивым пакетиком, перевязанным жёлтой ленточкой.
— Лови! — предупредил он Петра и бросил ему пакетик прямо в руки.
— Спасибо! — крикнул Пётр, сияя от счастья.
— Но помни, — добавил капитан с Корабля Мечты, — этот пакетик не развязывай до тех пор, пока тебе не станет труднее всего. Иначе улетучится сила этой мечты. Обещаешь?
— Обещаю.
Пётр смотрит, смотрит, а Корабль Мечты на его глазах расплывается, как пар. И через минуту мол уже свободен.
Что же это было? Видение? Нет, ведь Пётр держит в руке пакетик.
Пакетик с мечтой о трёх бананах.
Послышался гудок. Пётр обернулся: с другой стороны к молу подплывал большой пароход.
Пароход пришвартовался к молу, спустил трап, и на берег высыпала толпа людей.
— Возьмите меня на борт, — обратился Пётр к моряку, стоявшему у трапа.
Моряк обернулся, потом показал на солнце, которое медленно склонялось к западу:
— Видите солнце?
— Вижу.
— Приходите, когда оно обойдёт всю планету Вон Там и снова вернётся на это же место.
— А куда вы плывёте?
— В Далеко. Но вы можете поплыть с нами и в Близко.
— Мне надо попасть на Где-то Там... — сказал мальчик.
— На Где-то Там? Тогда вам лучше плыть в Далеко. Оттуда это уже недалеко. Но только с Где-то Там нет никакого сообщения.
— Не можете ли вы посоветовать, где мне сегодня переночевать?
— Не могу, — сказал моряк. — Спросите кого-нибудь в городе.
Пётр повернулся и отправился в город.
Он встречал по дороге много людей и добросовестно спрашивал их о ночлеге, но все пожимали плечами или отвечали уклончиво. Только один старичок с такой длинной бородой, что она была трижды обёрнута вокруг пояса, предался воспоминаниям:
— Да, мальчик, были тут когда-то гостиницы и комнаты для приезжих... когда-то. Но потом их Чёр… то есть одна дама закрыла и запретила нам предоставлять кому-либо ночлег. Вот оно как, мальчик.
Уныло бродил Пётр по улицам. Он уже было решил переночевать где-нибудь в траве, как вдруг встретил пана Bay.
— Ну что? — поздоровался с ним Bay с самым естественным видом. На этот раз он был в дорожном костюме. — Помогла вам моя Школа языков?
— Откуда вы здесь взялись? — выпалил мальчик.
— Неужели вы ещё не поняли? — Брови пана Bay удивлённо поднялись на середину лба. — Прошло ещё тысячу лет! — И Bay рассказал Петру всё по порядку: — Между мной и вами в цирке произошло недоразумение. Виноват я, но поймите моё положение — может быть, тогда вам станет ясно.
Дело в том, что пан Bay совсем не цирковой клоун, а исследователь и путешественник, автор ряда книг, как например: «Из Не Там в Вон Там», «Близко — это не Далеко», «Мы снова в Не Там», и других. Когда-то он отправился на Где-то Там. Нет, он совсем не мечтал о бананах. Он не стремился встретиться и с Чёрной дамой. Он просто хотел написать большую книгу о планете Где-то Там, потому что его манит всё неизвестное, а среди сказочных планет нет ничего более таинственного, чем именно эта планета, где властвует Чёрная дама. Понятно?
— Но Чёрная дама терпеть не может, когда исследуют её владения. Она схватила меня в самом начале экспедиции и заколдовала, превратив в циркового клоуна. Когда мы с May и её дядей были в цирке, Чёрная дама превратилась именно в цирковую танцовщицу, чтобы удостовериться, действуют ли её чары. Не сомневаюсь, что она тогда подмешала мне в еду несколько капель корня нетерпимости, — только поэтому дело дошло до дуэли.
Понимает ли его пан Перт? Пан Перт тогда мог быть полезен Чёрной даме в её замыслах, она хотела использовать его как помощника, чтобы с его помощью рассчитаться с ним, с паном Bay. Однако она не предполагала, что дуэль закончится таким образом, и тем более не могла предположить, что в дуэль вмешается Господин в чёрной шляпе, которого она тщательно избегает. Она думала, что Перт призовёт на помощь её, Чёрную даму, и она раз и навсегда рассчитается с заколдованным клоуном.
— Вот я и рассказал вам о прошлом, — закончил свой продолжительный рассказ пан Bay. — Весьма был бы рад, если бы вы нашли способ обвести Чёрную даму вокруг пальца. Я с большой охотой и сам бы этим занялся, но не могу — проклятие, висящее надо мной, не даёт мне этого сделать. Я должен кочевать как клоун из цирка в цирк. Правда, — лукаво засмеялся он, — один раз в тысячу лет и я имею какую-то силу. Она сохраняется недолго, поэтому я немногим смогу вам помочь, но охотно окажу вам содействие хотя бы советом.
Он прервал сам себя:
— Однако я заболтался, а вы, конечно, устали. Очевидно, вы хотели меня о чём-то спросить?
— Вы правы, — признался Пётр. — Я хотел бы здесь где-нибудь переночевать. В голодной тюрьме я совсем замучился. Но мне кажется, что это не так-то просто. Может быть, вы поможете мне найти ночлег?
— Вряд ли, — отрицательно махнул рукой пан Bay. — Через несколько минут я побегу на цирковую арену так, что только пятки засверкают. Но я могу дать вам совет: переночуйте у пана Граца. В добрый час!
Последние слова донеслись до Петра уже издалека. Bay умчался: наверное он уже где-нибудь кланяется зрителям на цирковой арене.
Пан Грац-старший и пан Грац-младший, не говоря уже о Граце самом младшем
О том, где живёт пан Грац, Пётр действительно узнал очень легко; только он никак не мог понять, почему каждый, услышав это имя, начинал улыбаться.
Подойдя к дому Граца, он без колебаний позвонил. Никакого ответа. Тогда он постучал. В ответ послышался квакающий голое:
— Во-о-о-йдите.
Петр вошёл...
Он попал в тёмную комнату, заставленную шкафами, витринами, скульптурами, увешанную картинами, заваленную книгами, журналами, камнями и всевозможным хламом и барахлом.
— Здравствуйте, молодой человек, — заквакал голос хозяина которого не было видно в полумраке среди скопления мебели и других вещей.
— Добрый вечер, — поздоровался Пётр. При этом он осматривался, ища пана Граца.
— Что вам угодно? — продолжал голос.
— Я хотел бы видеть пана Граца.
— Которого именно?
— А разве их много? — удивился Пётр.
— Много, много... — охотно подтвердил незнакомец. — Во-первых, пан Грац-старший, который выглядит, как младший; во-вторых, пан Грац-младший, который выглядит, как старший; и, наконец, Грац самый младший, которого нельзя назвать паном, потому что он мальчик.
Пётр был несколько смущён этим ответом, но на всякий случай спросил:
— А вы который из них?
— Хи-хи, — не выдержал голос. — Я совсем не пан Грац, я Бертик.
— Очень рад, — поклонился Пётр, потому что был хорошо воспитан и знал, что так нужно делать. — Меня зовут Пётр.
— Зажгите, пожалуйста, свет.
Петру очень хотелось посмотреть на незнакомца.
— Не могу.
— Почему?
— Хи-хи, потому что у меня нет рук.
Пётр от неожиданности отступил на шаг и сказал сочувственно:
— Как же это случилось?
— Хи-хи, в моей нынешней жизни у меня их и не было. Правда смешно?
Но Пётр не видел в этом ничего забавного. Что же это за человек, у которого никогда не было никаких рук?
— Наверно, они у вас были, — сказал он тихо, — когда вы были совсем маленьким, только вы об этом не помните.
Голос опять засмеялся:
— Вы, наверно, шутите. Когда я подумаю, что у меня раньше были руки, я чуть не падаю от смеха.
— А пан Грац дома? — спросил мальчик, чтобы перестать говорить о руках.
— Который?
— Старший.
— Тот, что выглядит, как младший?
— Да.
— Его нет дома. Он ищет бивни.
— Бивни?
— Бивни.
— Какие бивни?
— Мамонтов, конечно.
— Ага. А младший пан Грац?
— Тот, что выглядит, как старший?
— Да, тот.
— Ну, тот не ищет бивней.
— А что же он делает?
— А что ему делать, — жалуется.
— На что?
— Надо говорить не «на что», а «на кого».
— Ну, так на кого?
— На пана Граца-старшего.
— А кому?
— Кому придётся.
— А почему?
— Потому, что тот пошёл искать бивни.
— А разве этого нельзя делать?
— Можно, но бивни нельзя кушать. Пан Грац-младший хотел бы лучше, чтобы пан Грац-старший принёс целого мамонта.
— Целого мамонта?
— Что это вы всему удивляетесь? Если бы пан Грац-старший достал целого мамонта, не надо было бы думать, чем накормить самого младшего Граца. Теперь вам ясно?
Подойдя к дому Граца, он без колебаний позвонил. Никакого ответа. Тогда он постучал. В ответ послышался квакающий голое:
— Во-о-о-йдите.
Петр вошёл...
Он попал в тёмную комнату, заставленную шкафами, витринами, скульптурами, увешанную картинами, заваленную книгами, журналами, камнями и всевозможным хламом и барахлом.
— Здравствуйте, молодой человек, — заквакал голос хозяина которого не было видно в полумраке среди скопления мебели и других вещей.
— Добрый вечер, — поздоровался Пётр. При этом он осматривался, ища пана Граца.
— Что вам угодно? — продолжал голос.
— Я хотел бы видеть пана Граца.
— Которого именно?
— А разве их много? — удивился Пётр.
— Много, много... — охотно подтвердил незнакомец. — Во-первых, пан Грац-старший, который выглядит, как младший; во-вторых, пан Грац-младший, который выглядит, как старший; и, наконец, Грац самый младший, которого нельзя назвать паном, потому что он мальчик.
Пётр был несколько смущён этим ответом, но на всякий случай спросил:
— А вы который из них?
— Хи-хи, — не выдержал голос. — Я совсем не пан Грац, я Бертик.
— Очень рад, — поклонился Пётр, потому что был хорошо воспитан и знал, что так нужно делать. — Меня зовут Пётр.
— затараторил голос, что очень удивило Петра.
Петя, Петя, петушок,
Золотой гребешок...
— Зажгите, пожалуйста, свет.
Петру очень хотелось посмотреть на незнакомца.
— Не могу.
— Почему?
— Хи-хи, потому что у меня нет рук.
Пётр от неожиданности отступил на шаг и сказал сочувственно:
— Как же это случилось?
— Хи-хи, в моей нынешней жизни у меня их и не было. Правда смешно?
Но Пётр не видел в этом ничего забавного. Что же это за человек, у которого никогда не было никаких рук?
— Наверно, они у вас были, — сказал он тихо, — когда вы были совсем маленьким, только вы об этом не помните.
Голос опять засмеялся:
— Вы, наверно, шутите. Когда я подумаю, что у меня раньше были руки, я чуть не падаю от смеха.
— А пан Грац дома? — спросил мальчик, чтобы перестать говорить о руках.
— Который?
— Старший.
— Тот, что выглядит, как младший?
— Да.
— Его нет дома. Он ищет бивни.
— Бивни?
— Бивни.
— Какие бивни?
— Мамонтов, конечно.
— Ага. А младший пан Грац?
— Тот, что выглядит, как старший?
— Да, тот.
— Ну, тот не ищет бивней.
— А что же он делает?
— А что ему делать, — жалуется.
— На что?
— Надо говорить не «на что», а «на кого».
— Ну, так на кого?
— На пана Граца-старшего.
— А кому?
— Кому придётся.
— А почему?
— Потому, что тот пошёл искать бивни.
— А разве этого нельзя делать?
— Можно, но бивни нельзя кушать. Пан Грац-младший хотел бы лучше, чтобы пан Грац-старший принёс целого мамонта.
— Целого мамонта?
— Что это вы всему удивляетесь? Если бы пан Грац-старший достал целого мамонта, не надо было бы думать, чем накормить самого младшего Граца. Теперь вам ясно?