Даша уже была вся там, где эти деньги должны кому-то спасти жизнь. Встала и, проходя мимо меня, поцеловала в щеку, сказав Ирине:
   - Он у вас замечательный!
   И ушла.
   - Что это было? - спросила Ирина.
   - Девушка попросила взаймы.
   - Да?
   - А почему тебя это волнует? У нас не совместное ведение хозяйства, выражаясь юридически.
   - Ты ей платишь за услуги? Она продолжает к тебе ходить?
   - Даже если так. Для тебя новость, что у меня могут быть другие женщины?
   - Ты про Аню, что ли? Ей - как воды попить. Про других она мне докладывала, ничего серьезного. А тут, я чувствую, не просто так.
   - Ириша, свет мой, тебе-то что? Только не говори, будто ревнуешь.
   - Да нет... Какая тут ревность, она же за деньги. Разве нет?
   - А ты не за деньги?
   - Ты с ума сошел?!
   - Ничуть! Ты согласилась на роман со мной - зачем? Чтобы получить передачу. А передача зачем? Чтобы больше славы. А слава зачем? Чтобы иметь больше денег за свой телевизионный образ, который лучше продается и стоит дороже! Арифметика!
   - Ты так считаешь?
   - А что, не так?
   - Ты серьезно так считаешь?
   - Нет, а что, не так?
   - Нет, ты действительно так считаешь?
   - Да, я так считаю! Или про любовь начнешь говорить?
   - Я? Теперь? После этого?
   - А до этого можно было? Входило в стоимость?
   Даже странно, какое значение женщины придают словам, произнесенным вслух. Ведь знала же она, как я отношусь к происходящему, знала, что позволяю ей притворяться, потому что сам, вроде того, влюблен. (Эта мимолетная оговорка, это "вроде того" - неспроста. Серьезный беллетризм предполагает двойственность, которую выдают и принимают за психологию. Герой, дескать, думает, что любит, а на самом деле нет. Психология, ё! Или: героиня, дескать, думает, что не любит, а на самом деле очень даже любит. Супер-психология, што ты! Результат ошеломительный: он ее любит, думая, что она его не любит, поэтому он стремится ее разлюбить, но, как только разлюбляет, выясняется, что она, не любившая, в этот самый момент полюбила! Он, тут же обратно влюбившийся, спешит наверстать, но поздно: она успела уже опять разлюбить! - А. А.) Знала - и... И ничего. Терпела до тех пор, пока не услышала от меня всего лишь то, что и так подразумевалось. Это мне напоминает, простите, еще одну историю. Вкратце: муж пил, жену бил, скандалил, матерился, жизни не давал, приходил поздно, а то и утром, и длилось это пять лет, десять, пятнадцать. Но однажды он выкрикнул: "Жить с тобой не хочу, дура! И как баба ты противная мне!". И жена смертельно обиделась: "Ах, вот как ты ко мне относишься? Давно бы сказал!". И подала на развод.
   Конечно, Ирина соблюла равновесие. С улыбкой злой, отвратительной и прекрасной, она сказала:
   - Хорошо, Александр Николаевич. Вы меня такой считаете - не буду спорить. Даже наоборот, постараюсь соответствовать тому, что вы обо мне думаете. Правда, попутно вас уничтожить придется. Да и давно пора: надоели вы мне!
   66
   Всякому пишущему известно, как больно может вдруг тронуть мнение человека не авторитетного, не близкого, не родного, а совершенно постороннего, чужого, при этом абсолютно некомпетентного. Загадка! Чего только не читал я о книгах З. Асимова, с какой бранью не сталкивался игнорировал, а потом и вовсе перестал читать. Хвалебные отзывы, между прочим, тоже. Но вот необразованная девчонка отозвалась пренебрежительно, назвала отстоем и уничижительно сравнила с другим - и как-то не по себе стало, подумалось ни с того, ни с сего: вдруг именно она правду чует, вдруг она оказалась в роли сказочного мальчика, крикнувшего, что король голый?
   Короче: перечитав за один вечер книги Асимова, выпущенные и подготовленные, хорошо выпивая при этом, я позвонил Валере, Костику, Мокшину, Дине и еще нескольким друзьям, которые остались у меня с университетских и газетных времен, и всем задал один и тот же вопрос: прав ли я, считая, что г-н Асимов есть полный бред и пора его уничтожить? Сама постановка вопроса облегчила участь опрашиваемых. К тому же не только пьяному легче быть откровенным, с ним и другие говорят честнее - возможно, надеясь, что он не все потом припомнит. Поэтому все, кроме Дины, ответили утвердительно. Исходя из этого, я заподозрил, что Дина меня все-таки любит, я стал напрашиваться к ней в гости, она благоразумно отказала. Кажется, я опять просил ее руки и сердца. Кажется, даже всплакнул.
   Через несколько дней явился к Кубичеву, помощнику Азархова, с заявлением: Асимова больше не будет!
   - Вы уже знаете? - удивился Кубичев.
   - То есть?
   - Асимова у нас забрали. Я-то всегда думал, что вы в одной упряжке с этим Кичиным, с телевидением. Чуинков, по крайней мере, утверждал. И договор соответствующий.
   - Я доверял им. Было ощущение действительно одной упряжки... Казалось, одно дело делаем...
   - Александр Николаевич! Вы будто первый раз этим занимаетесь, даже странно! Какое может быть общее дело, если речь идет об авторских правах! Тут каждую строчку надо было глазами облизать! К тому же они вас в плагиате обвиняют. А это нам, сами понимаете, ни к чему. Жаль проекта, очень жаль...
   - В плагиате? Ну, этот номер у них не пройдет! Я в газеты дам статью о своем решении уничтожить сам себя! То есть Асимова. Такой материал везде с руками оторвут!
   67
   Не оторвали. Зато появились статьи, в которых издательский служащий А.Н. Анисимов обвинялся в том, что, взяв псевдоним Зиновий Асимов, делал выжимки из популярных романов Шебуева, Панаевского, Ликиной и Темновой, замечательных мастеров детективного и любовного жанра. Правда, одна из газет, побойчее прочих, хвастливо поделилась сведениями, что перечисленные авторы - тоже порождение Анисимова. Не может же человек сам у себя красть! То есть, вернее, наоборот, имеет на это полное право! А другая, самая бойкая, зашла дальше всех: в свою очередь Шебуев и Ко тоже плагиат, заявила она. Сюжеты их романов заимствованы у авторов А., Б. и В.! Читая это, я понимал, что родство действительно обнаружить можно - как и у любых других лоточных книг; и не только родство, а сплошь и рядом кровосмесительную связь, но, будем непредвзятыми, авторы часто не знают о своей вине, просто набор сюжетов и приемов настолько скуден, что, кажется, все друг у друга списывают. Точки расставила авторитетнейшая, независимейшая и популярнейшая газета "А&Ф": Асимов на самом деле не Анисимов, и это не перелицовка других книг, Асимов - известный титан русского бодибилдинга по прозвищу Крекер, красавец и, как выяснилось, интеллектуал. Он на досуге писал свои короткие, оригинальные, с виду незамысловатые, но бесспорно талантливые книги, но стеснялся их обнародовать. Инкогнито принес их в издательство "Просвет", Анисимову, тот их лицемерно зарубил, а через пару лет выпустил под своим именем, вернее, под известным теперь всем псевдонимом. Именно эти книги, а не их лжесоздателя полюбила по ошибке красавица Ирина Виленская, которая теперь, как выяснилось, соединяет свою тонкую руку и нежное сердце с могучей рукой и щедрым сердцем Крекера.
   Надо отдать должное моим друзьям и знакомым: никто в эту бодягу не поверил. Просили только рассказать подробности, как на самом деле обстоит дело. Слушали с удовольствием.
   Зато осуществлен был мощный вброс на рынок переизданий Шебуева, Панаевского, Ликиной и Темновой, а заодно авторов А., Б. и В. А тут и новая книга Асимова-Крекера подоспела. Я читал ее - и что я могу сказать? Я могу сказать, что она нисколько не хуже прежних.
   (И заодно: появилась новая информация о Беклеяеве. Он, казалось бы, в землю закопанный, опять появился на экранах и в газетах. Появился в роли несправедливо оболганного благодетеля человечества, защитника сирых и убогих. Несколько раз он высказался в пользу партии "....". Эта партия в последнее время заметно набирает очки. Предвыборная кампания в разгаре. В одной из газет сообщалось, что рядом с Баязетом Бекмуратовичем была замечена блистательная Анна Ликина, новая телеведущая, по слухам, племянница известной писательницы. Тем самым опровергается гнусная сплетня о нетрадиционной ориентации Баязета Бекмуратовича. Между прочим, КК, то есть "Канал - Класс!" или, как некоторые его называют, "Канал Кичина", где засветилась Ликина, скоро начнет вещать в метровом диапазоне.)
   68
   Я успокоился. Я сочиняю кое-что для себя (появилось желание литературно родиться в третий раз, но уже под своим именем). Деньги еще остались, но я берегу их и прирабатываю в своем родном издательстве, у Костика, внештатно. Делаю адаптации, которые по-прежнему пользуются устойчивым спросом. Выполняю и другие заказы. В частности, написал очередную книжку для Крекера: Костик за какие-то заслуги (или за то, чтобы не очень делился имеющейся у него информацией) получил возможность издать две его книги. Отстаивать свои права не имею желания, да и здоровье берегу. Мне кажется, Валера, который частенько заезжает ко мне и в курсе всей этой истории, к моей позиции относится вполне сочувственно. Мне это очень приятно.
   69
   Мне снятся яркие сны с несуразными сюжетами. Например: я ищу улицу, дом, квартиру. Спрашиваю кого-то. Мне очень нужны эти улица, дом и квартира. Там меня что-то или кто-то ждет. И вот попадаю в квартиру. Огромную, как цех завода металлоконструкций, где я работал (в многотиражке). А дверь - одна. И я хочу выйти, понимая, что не туда попал. А в двери - собака. Сидит молча, и очень страшно. "Собаки снятся к друзьям! - объясняю я ей. - Пропусти меня". - "Щас прям!" - молча отвечает собака. И вот я стою. Она сидит...
   Однажды я собрался в магазин. Молоко, хлеб, чай, колбаса, яйца, капуста, картошка, творог.
   Шел и повторял: молоко, хлеб, чай, колбаса, яйца, капуста, картошка, творог...
   Все купил, не забыл ничего. Вернулся, поставил пакет у двери, начал раздеваться. Вижу: под вешалкой еще пакет. Раскрыл. Молоко, хлеб, чай, колбаса, яйца, капуста, картошка, творог... Громко спросил:
   - Нина, это ты?
   Подумал: пришла жена, сердобольно принесла бывшему мужу, одинокому и прибаливающему, продуктов.
   Прошел в кухню, в комнаты. Никого. Следовательно, я сам сходил за всем этим, а потом, забыв, сходил еще раз.
   Поэтому - не шутя - я не помню точно, был ли на самом деле разговор с Ниной, который я сейчас опишу, или он мне приснился - с ясностью до каждого слова и жеста.
   Мы идем по осеннему парку, по желтым листьям.
   - Знаешь, что самое ужасное? - говорю я. - Просыпаешься - и некому сказать "Доброе утро".
   - Я это читала в каком-то твоем романе.
   - Перестань. Нет, еще ужасней другое. Прожить всю жизнь с женщиной, считая, что не любил ее, разойтись - и только тогда понять, что ее одну и любил.
   - Это я тоже где-то у тебя читала.
   - Ты можешь серьезно говорить? Ты знаешь, Валера, оказывается, наш разрыв воспринял очень болезненно. Такой большой, а...
   - Все мы большие... А зачем ты все это затеял?
   - Что?
   - Ну, стал Асимовым, с ведущей этой роман изобразил... Славы захотелось?
   - Хотел тебя вернуть.
   - Это ты сейчас говоришь.
   - Говорю сейчас, а думал раньше. Хотел доказать. Приехать к тебе на белом коне!
   - Не верится.
   - Напрасно. Может, опять - вместе?
   Она думает. Меня, как последним осенним солнцем, тихо греет надеждой. Мне уже кажется, что сейчас она скажет - да.
   - Нет. Наверное, у меня еще остались к тебе чувства, - говорит она, ответственно формулируя слова, говорит с предельной честностью. - Но как я буду с тобой жить, если ты не веришь в Бога?
   - Я верю в Бога, я не верю в религию.
   - Это я тоже у тебя читала.
   - Не может быть, это не опубликовано. И написано после тебя.
   - Неудачно написано. Просто глупо, извини. Получается: ты один в пустыне, и у тебя Бог в пустынном небе, твой, личный? Ерунда.
   - Ладно, мы не об этом.
   - Как же не об этом? Да, мы долго прожили вместе, но жили в грехе, извини, не венчанные. А с Джеффом я собираюсь обвенчаться.
   - Он православный?
   - Католик.
   - А ты?
   - Я перешла в католичество, но это не столь важно. Важно - жить в Божьем законе.
   - Всегда думал, что ты свободнее.
   - Свобода - это когда зависишь только от Бога. Не моя мысль, естественно.
   - Почему бы просто не сказать, что ты его любишь?
   - Потому что это не так. Он меня любит и будет любить всю жизнь, я уверена. А я замечательно к нему отношусь. С каждым днем все лучше. То есть это тоже неизбежно перейдет в любовь. В лучшую, супружескую. Осененную, к тому же, церковью.
   - Мы тоже могли бы обвенчаться.
   Она молчит.
   Я понимаю, что не надо мучить ее этим разговором. Посмеиваясь, сворачиваю на отвлеченную тему:
   - Я тут недавно книжку читал про логотерапию. О том, как заполнить экзистенциальный вакуум. Как повысить качество жизни, ничего не меняя, кроме отношения к этому качеству. Ибо самое превосходное качество жизни не может считаться таковым, если субъект ощущает его поганым. А самое поганое качество жизни может считаться превосходным, если оно таковым кажется субъекту.
   - Значит, ему лучше всех? - указывает Нина на грязного алкоголика, который маячил, маячил перед нами, напевая невнятную песенку, шатался, шатался - и наконец упал, да очень удачно: поперек узкого выхода из парка, меж двух кирпичных столбов; а по сторонам - металлическая ограда. Петь при этом не перестал.
   - Да, лучше! - уверенно сказал я.
   - Зато нам хуже. Мешает пройти.
   - Ничуть, - отвечаю я, перешагивая через бесчувственное тело.
   А Нина остается по ту сторону. Я протягиваю руку, предлагая помощь.
   Она поворачивается и уходит.
   Кое-что для себя
   А.Н. Анисимов в романе "Адаптатор" несколько раз упоминает о том, что пишет "кое-что для себя". Это - начало еще одного романа, адаптации библейских текстов, в том числе не дающей ему покоя "Книги Иова", а также воспоминания в виде рассказов и рассказы в виде воспоминаний. Они могут считаться антитезой "Адаптатора", являясь полноправной частью книги "Качество жизни". Публиковать их в журнале целиком - громоздко, фрагментами - нет смысла. Да и любопытно использовать уникальную возможность: посмотреть, как будет выглядеть роман сам по себе, без поддержки общего замысла. Полностью же книга вскоре выйдет в издательстве "...". (Заразившись от А.Н. Анисимова боязнью рекламы, называть воздержусь. - А. С.)