Страница:
69. Приключение Синдбада
Вообще говоря, его звали вовсе не Синдбад. Восточный орнамент своему имени он, человек зажиточный, придал самолично путем подкупа, позднейших вставок в тысячу и одну ночь - прошу прощения за нескромные ассоциации. На самом деле это был великий мореплаватель и путешественник по имени Сент-Бад, английский лорд-дворянин, совершавший кругосветные подвиги ради своей обожаемой жены, очаровательной леди Джейн. Сент-Бадом же он звался за то, что и сам он, и предки его, считали купание делом святым, особенно горячую ванну. Для леди Джейн он постоянно привозил с отдаленных островов удивительные диковины, всякий хлам, живой и неодушевленный, среди которого попадались и полезные вещи - например, эликсир долголетия, благодаря которому они оба веками сохранялись так хорошо, что можно было действительно вставлять в тысячу и одну ночь.
Однажды приволок на цепи одноглазого Циклопа, который только и знал, что жрать да ломать все вокруг, а потому был вскорости продан одной строительной компании для сноса старого фонда, но и оттуда сбежал, едва получил подъемные, и шлялся по темному Лондону, и потрошил несчастных женщин, которые из-за несоразмерности анатомии отказывались его удовлетворить. Его не поймали только потому, что очень боялись ловить, а отважный лорд Сент-Бад уже утратил к нему интерес.
И вот в свое последнее, роковое, уже совсем современное путешествие Сент-Бад позабыл, что женщина на корабле - сплошное горе, принял на борт леди Джейн и отправился к одному таинственному острову ловить гигантскую обезьяну, которая, судя по слухам и местной религии, там обитала. Он выследил ее прибором инфракрасного видения, но та успела похитить гулявшую по берегу леди Джейн и что-то ей нашептала, развела с ней какие-то шуры-муры. Поэтому, когда Сент-Бад вознамерился застрелить косматое чудище, леди Джейн заслонила обезьяну грудью и сказала, что не позволит пролиться крови и заберет обезьяну в Нью-Йорк, куда они давно переехали.
Обезьяна, малость умевшая говорить, назвалась Кинг-Конгом. Гневаясь на леди Джейн, лорд Сент-Бад не посмел пойти против ее воли. В Нью-Йорке же, после нескольких цирковых выступлений выяснилось, что это вовсе и не обезьяна, а просто очень большой, но сильно запущенный, заросший и одичавший на необитаемом ранее острове человек по имени Робинзон Крузо, который тоже прожил долгую жизнь, найдя очередной эликсир, да приобрел кое-какие дурные сексуальные привычки, регулярно общаясь с Пятницей и другими туземцами, которых Пятница соблазнил необычным опытом. И леди Джейн, втайне от лорда Сент-Бада, соблазнилась этими привычками. А вынужденный труд на острове сделал из Робинзона не человека, как воображали Дарвин с Энгельсом и Сталиным, а совсем наоборот.
После этого лорд Сент-Бад, не в силах простить себе такую ошибку, когда Кинг-Конга побрили и вычистили, пустил себе пулю в лоб. Ведь он, как-никак, был членом Географического общества и ведущим передачи "В мире животных".
А Кинг-Конг задумал снова сделаться человеком. Робинзоном он быть не хотел и смеялся, расставаясь со своим прошлым. Сократил свое имя наполовину - убрал вторую. Сел за пишущую машинку и стал вспоминать, что с ним было, да что ему снилось, да кто ему являлся на острове. Очень скоро он радостно улыбнулся в бороду, набил заголовок "Сияние", и дальше наколотил еще кучу томов, ибо его память говорила, и говорила все больше страшные, немыслимые вещи. Сейчас мистер Кинг совершенно очеловечился, носит очки и даже, по-моему, сбрил бороду. Правда, не до конца усвоил дорожные правила, и недавно попал под колеса.
70. Пропорции огромного размера
В ведомстве Лилипутии, куда угодил Гулливер, для него быстро нашлись переводчики.
Когда путешественника выбросило на берег, его быстро доставили на место специальным транспортом, которым перевозят баллистические ракеты.
- Из него самого недурная боеголовка получатся, - ворчали сопровождающие. - В шахту - и дело с концом.
Для собеседования включили локатор вместо лампы, задействовали подъемник, расположились по бокам - слева и справа.
- Я думаю, уважаемый Гулливер, что выбор у вас небогатый, - сказал один. - Вы проникли к нам незаконно. Вам остается надеяться лишь на ваши весьма необычные физические данные. Поэтому для начала поработаете в милиции... Получите новый документ.
Кончиками ногтей Гулливер раскрыл книжечку, и ему перевели: "Дядя Степа".
- Ну, а во флоте вы нужны, - крякнул второй. - Послужите для страны.
- Для какой страны? О какой стране вы говорите? - осведомился Гулливер без особенного восторга.
- А вот об этой! - вдруг заорал первый собеседник, выхватил из-за пазухи карту мира и развернул ее перед задержанным. - Вот где наша страна! Раздвиньте пальчики, измерьте! А вот где ваша!
И Гулливер моментально ощутил себя лилипутом среди бробдингнегов. "Они похожи на лапутян столько же, сколько и на гуигнгнмов, - думал он. - Но нет, не они".
71. Прощай, Дорога из желтого кирпича
Ролевики облюбовали себе скверик с песочницей и грибом. Скверик был благоустроенный: от каждого подъезда тянулись дорожки из желтого кирпича.
Сегодня пришли не все: Дровосек, Страшила, Гудвин, Бастинда, Тотошка и несколько Жевунов. Жевунами была мелюзга, наряженная в колпаки с бубенцами. Остальные - старшеклассники и студенты.
- Ну, куда пойдем? - спросил Страшила.
Ролевики, разодетые на манер своих кумиров, отдыхали под музыку. Элтон Джон прощался с Дорогой из желтого кирпича.
- Я без Элли никуда не пойду, - сказал Тотошка.
- Давайте-ка лучше сегодня без Элли, - негромко заметил Страшила. После вчерашнего.
- Элли... Элли... - прошептал Дровосек. - Кто такая Элли?
И все дружно подхватили:
"А что это за девочка, и где она живет; а вдруг она не курит, а вдруг она не пьет..."
Дверь дома вдруг распахнулась, и на пороге возникла Элли, только недавно выписанная из шестой психиатрической больницы. Растрепанная, с неумытым лицом, она пускала слюни и тупо смотрела на приятелей. Желтые зубы обнажились в недоброй улыбке.
- Девочка, убивающая домиком! Девочка, убивающая домиком! - закричали Жевуны и бросились врассыпную.
Элли двинулась по дорожке. В руке она сжимала свою любимую с детства игрушку: железный, увесистый, с облупившейся желтой краской домик. Его изготовили и пустили в продажу в середине пятидесятых годов.
- Девочка, убивающая домиком! - вопили со всех сторон.
За Элли, заламывая руки, уже бежали родители. Но та успела догнать убегавшего Гудвина и ударила его самым углом желтого домика в голову, проломив ее насквозь. Гудвин упал.
- Обманщик! Обманщик! - заливалась слезами Элли.
72. Путешествие Нильса
Когда Нильс Хольгерссон, не выпив положенного стакана, увидел гнома и начал его гонять, родные бросились к телефону и позвонили Диким Гусям.
Когда те прибыли, Нильс уже поймал гнома в сачок и собирался убить его кухонным ножом.
В лапах Диких Гусей Нильс Хольгерссон сразу сделался очень маленьким, но санитар Мартин отнесся к нему мягко и связал его не очень больно. Он был добр, да и халат у него был самый чистый, совсем белый.
Гном тем временем выскользнул из сачка и бросился наутек.
- Когда же?... - взмолился Нильс, бившийся в лапах Гусей. - Когда же я снова сделаюсь прежним?...
Гном на секунду задержался и прищурился.
- Когда, - запищал он, - одна палочка и девять дырочек истребят целое войско... Когда король обнажит голову, а ты останешься в шляпе... И когда к обеду подадут твоего самого лучшего друга.... Вот тогда!
Дикие Гуси затащили измельчавшего Нильса в фургон и отвезли в ближайшую больницу с решетками. В ней заведовала отделением знаменитая и опытная Акка Кебнекайсе, которой Нильс Хольгерссон очень не понравился, и ей ужасно не хотелось его принимать.
- Он исправится, - умоляющим тоном сказал санитар Мартин.
И Нильса оставили.
По отделению тем временем разгуливали Лис Смирре, господин Эрменрих, король в самодельной короне из кусочков фольги, старый и добрый Розенбом с застывшей улыбкой и совершенно одеревеневший от галоперидола, и многие, многие прочие.
Нильсу назначили уколы. Гном тайно являлся к нему, стоял в углу, приводил к Нильсу целые полчища демонов, а сам исподтишка кривлялся, показывая язык. Но после первого же укола облик его слегка потускнел, а после второго он убрался быстрее, чем рассчитывал. После девятого укола гном перестал приходить, и демоны его - тоже. Тогда Нильс, изогнувшись и разглядывая дырки на заду, задумчиво изрек:
- А ведь гном говорил: когда одна палочка, - и он кивнул на шприц, - и девять дырочек, - он почесал отверстия, - истребят целое войско...
- Да! - радостно отозвался Мартин. - Ты скоро станешь прежним. Тебя сегодня выписывают.
Нильсу выдали его одежду. С ним прощалось все отделение. Король снял корону и размахивал ею; Нильс потянулся к своей шляпе, однако вовремя вспомнил про второе условие гнома и не стал ее снимать, но король не обиделся.
- И крепкий же ты старик! - крикнул вместо этого король и с треском ударил по плечу Розенбома, который затвердел настолько, что ничего не почувствовал.
Акка выдала Нильсу справку и отпустила домой.
Дома Нильс уселся за стол и стал ждать, когда же ему подадут его любимого друга.
- Ты же только что вернулся из больницы, - попыталась возразить робкая и забитая жена Нильса, но тот только грохнул кулаком по столу. И жена покорно выставила на стол четверть свежайшего самогона.
Отведав друга, Нильс моментально почувствовал, что сделался прежним большим и сильным. Он вынул нож, положил рядом с бутылью и стал караулить гнома.
73. Разноцветная Борода
Синяя, как чаще всего бывало, Борода - изящный и грациозный вельможа исхитрился жениться раз шесть, и все его жены исчезали в неизвестном направлении. Ходили слухи, что он их ел, но некоторых, якобы, встречали в провинциях; те отводили потупленный взор и спешили укрыться понадежнее.
В этом, как думали многие, была какая-то тайна.
Поэтому седьмая, самая отважная невеста, не побоялась пригласить Синюю Бороду на белый танец, что состоялся на одном из балов, хотя тот было направился к ней первым. Она курлыкнула, прильнула к бороде и удивилась ее необычайной жесткости; там даже не было приличного вшивого насекомого для хранения в памятном медальоне или табакерке.
Синяя Борода пал на колени с незамедлительным предложением руки и сердца. Но при одном условии, оговорил он.
- Вот тебе ключи от всех помещений в замке. Заходи в любую комнату, кроме одной.
Они уже прогуливались по замку, и Синяя Борода указал на вполне заурядную дверь.
- Это страшная, тайная дверь, и вход туда дозволен мне одному.
- Очень мне нужно, - скривилась новобрачная, и не соврала.
У нее созрел план. Она уже знала, что Синяя Борода, кое-как справившись с супружескими обязанностями, немедленно уходил в свои покои, а после и вовсе из замка. Он поднимался с петухами и отправлялся по каким-то делам. Она решила, что перед уходом он неизменно посещает тайную комнату, а потому нет надобности отпирать ее своим ключом - достаточно заглянуть в щелочку или скважину. Ведь не засядет же он впотьмах, не зажигая свечи. Конечно, если он оставит в скважине ключ изнутри...
Но этого не случилось. Синяя Борода нанес мужскую обязанность, для приличия похрапел, а молодая жена, чтобы не заснуть, приняла бодрящее снадобье по имени фенамин, которое выпросила у замковой охраны, в награду пообещав удовлетворить под его действием весь личный состав.
Вскорости Борода встал и потащился наверх, в тайную комнату. Супруга, припрятав на всякий случай кинжал, последовала за ним. Она услышала, как дверь отворилась, но не защелкнулась. Осторожно и бесшумно приблизившись, разведчица увидела искомую щель, пропускавшую свет. Она подкралась и заглянула.
Супруг сидел перед зеркалом; рядом корячился столик, уставленный румянами, белилами и притираниями. Самой синей бороды не было. Она обнулилась, превратившись в парик, и Синяя Борода превратился в Девочку с голубыми волосами.
Тут в саду, под балконом, заиграла какая-то мандолина, и раздался ненатуральный бас:
- Пропала, пропала невеста моя! Она убежала в другие края!
- Сейчас-сейчас, одну секундочку, бегу, - шептал Синяя Борода, наслаждаясь серенадой (после которой, между прочим, и разбегались жены)..
Вообще, таких бород у него висело штук десять, на стенке, самых разных оттенков и длины. Под Карабаса, Черномора, Хоттабыча и Карла Маркса. Ну, и валялась всякая гуттаперчевая всячина с фамильными вензелями.
74. Разогрев
- Не, они окончательно оборзели, - процедил Трубадур.
- Ну, чего тебе снова? - заныл Петух. - Принцессу не пускают на дискотеку?
- Да у них тут никаких принцесс, - отмахнулся Трубадур. - Есть одна Примадонна, и все. При ней - Король эстрады.
- Тогда что же?
- Они ставят нас на разогрев Газманова! Врубаетесь? Газманова!
Бременские музыканты нахмурились.
- Так дело не пойдет, - заревел Осел. - Не для того я ишачил.
- Ну, тогда действуем по старой схеме. Крадем Короля. Кто у них тут Король?
- Королем у них Сыщик, и он корешится с Маккартни, - угрюмо сказал Трубадур. - Конечно, мы украдем Короля, но все того же, эстрадного.
- Того самого, который при донне? - уточнил Кот.
- Ну да. Мы посмотрим, кто кого будет греть.
- Лишь бы не нас в камере, - философски поежился Пес.
... Лимузин Киркорова взяли в клещи.
- Мы Раз!.. бо-бо!... бобойники! - воскликнули Кот, Осел, Петух и Пес, которым даже не понадобилось гримироваться, благо такие в избытке. Женоподобный Король поверил им с первого слога.
- У тебя под днищем тикает бомба, - прохрипел Кот. - Взведенная. Слышишь? Тикает.
Тикало у Короля в голове.
- Тронешься с места, зайка моя, - пропел Петух, - и Примадонна овдовеет. И не сильно расстроится. Думай! Мобилу отдай.
- О чем? - спросил в отчаянии Король эстрады.
- Сам догадайся. Времени час, время пошло!
И разбойники скрылись, а через пять минут, одетый в форму старослужащего саперных войск, пришел Трубадур и прошел мимо Лимузина.
- А я не боюсь никого, ничего... - напевал Трубадур.
Король шепотом позвал его через щель прочно заклиненного оконного стекла.
- Зайка моя! - Сапер всплеснул руками. - Что случилось?
- Выключи бомбу, - осиплым, естественным голосом попросил Король. - И я все сделаю.
- А что ты можешь сделать, такой накрашенный? За двадцать гринов, да?
- А что тебе нужно?
- Мне нужно, чтобы Бременские музыканты не разогревали Газманова. Пусть его заморозит группа с Чукотки. Пусть поет "Белый-белый-белый снег". Найди ему талантливых эскимосов.
- Это легко. Что-то еще?
- Пусть мы вообще никого не разогреваем. Пускай разогревают нас. Например, Uriah Heep или King Crimson. Минут на двадцать их выпустите.
- Это невозможно! Вы выдвигаете немыслимые требования.
Трубадур сел на корточки и стал рассматривать заводного Винни-Пуха, который расхаживал под машиной взад-вперед.
- Бомба! - пожаловался он. - Такая, сякая - обидела Отца!
- Хорошо, я согласен!
Через неделю публика, разогретая "Red"'ом, безумно скандировала:
- Баю, ба-юшки баю!... Я всегда ложуся с краю... Лягу, так и знай!...
Сыщик присутствовал и тоже, сдержанно, хлопал.
75. Реинкарнация гидры
сказка-миф
Девочка шла и задумчиво вертела стебелек с одним-единственным лепестком. Шесть чудес цветика-семицветика уже сбылись - и что же ей оставалось?
Она кусала губу, придумывая желание.
И вдруг этот цветик запищал тонюсеньким голосом, с мольбой обращаясь к девочке:
- Сделай что-нибудь доброе, а? Видишь, там на скамеечке сидит хромой мальчик в ортопедической обуви? Пусть он поправится?
- Это зачем еще? - нахмурилась девочка.
- Чтобы я вознесся на более высокую ступень воплощения, - ответил цветик. - Иначе мне приходится возрождаться на низшем уровне и постоянно расплачиваться за какие-то грехи, ибо я убил и прелюбодействовал. Меня обрекли числу семь. Я рождаюсь то гидрой - обязательно семиглавой, которую побивает национальный герой-богатырь, то плеткой-семихвосткой для избиения глупых кукол, то этим вот цветиком для удовлетворения идиотских капризов. Сплошное зло! А мне же хочется оправдаться, мне же хочется прелюбодействовать! Я желаю попасть на высшую ступень бытия и обрести человеческий облик.
- А чем же так плох и зол цветик? - удивилась девочка.
- Если бы ты знала, чего желают, - тот горестно вздохнул. - Недавно... впрочем, ты еще маленькая.
Девочка познакомилась с мальчиком, и ей отчаянно захотелось поиграть с ним в догонялки.
Она тяжело вздохнула, оторвала лепесток и повторила заклинание. А потом обратилась к мальчику:
- Встань и беги!
Раздался мелодичный звон, и мальчик побежал.
- И ты лети, - сказала девочка стебельку, пока тот летел в канаву, - на высший уровень.
Наигравшись, она вернулась домой ужинать. Включила телевизор. Там начинался фильм "Семь невест ефрейтора Збруева".
76. Русалочка
- С Русалочкой вышла накладка, - доложил старший лаборант.
- Почему же? - возмутился профессор. - Принц ждет. Он заказал Русалочку. Уже расколдованную, с ногами. Но и с хорошим голосом. Я не пожалел для этого дела собственного сына, - добавил он, поглядывая на бак, привязанный цепью к кольцу, продетому в стену.
- Во-первых, он так и остался сыном, - печально сознался лаборант. Жабры прижились, а пол не изменился.
Профессор задумчиво побарабанил пальцами по столу.
- Мне отчаянно нужны деньги, - сказал он строго. - Я думаю, что Принцу все равно. Мы договоримся насчет пола. Возможно, так будет лучше. Что еще?
- Вокальная программа не сработала, - продолжил лаборант. - Сильно мешают жабры. Он, конечно, поет, но дальше шансона дело не двигается.
- Принц любит шансон? - профессор почесал в затылке. - Должен любить. Хотя он ждал, конечно, как минимум, тенора... Это все? Или вы припасли еще что-то, посерьезнее?
Лаборант задрожал, как осиновый лист.
- У него выросли ласты, - прошептал он. - Сначала выросли ласты, а потом они склеились в рыбий хвост.
Профессор побагровел:
- Что? У него вырос хвост? На что, позвольте спросить, сдался Принцу мужик с рыбьим хвостом? Принц - мужчина широких взглядов, но не настолько...
Он сел и взялся за виски.
- Короче говоря, Русалочки не получилось, - констатировал он. - Принц будет в ярости.
- Давайте закажем ему в Таиланде какую-нибудь танцовщицу. Заплатим ей, сделаем пару надрезов - якобы жабры, которые от любви к Принцу начали зарастать.
- Это мысль, - оживился профессор. - Только мы поступим хитрее. Мы не будем тратиться, мы устроим обмен.
Он подошел к баку и пнул его ногой.
- Отец... - пробулькал бак.
- Поедешь, Ихтиандр, в Таиланд, - объявил профессор. - В порядке обмена. Там полно извращенных туристов. Им одним морской милее дьявол...
77. Саженцы
Их было трое братьев, и у всех появилась кличка Садко, а фамилии, возможно, были разные, такое бывает.
Первого звали Садко за особую меткость, ибо он с половины версты садил из берданки прямо в беличий глаз. Этот старший Садко подрабатывал киллером, и однажды его повязали, когда он засадил свою пулю в купеческий двор, заказанный боярским двором. Судили, пометили лоб и тоже не промахнулись с такого-то маленького расстояния. И даже пыж не помог, который он успел найти и проглотить прежде милиции.
Второй Садко был богатым гостем, благо приторговывал марафетом, эфежроном, герычем, планом и прочими вещами, которые привозил из заморских стран. Этот подсаживал молодняк; за то и прозвался Садко.
Однажды ему даже случилось проделать такую штуку с Подводным Царем, который захватил его где-то у берегов Кипра. Гуслей у Садко не нашлось, и он откупился таблетками экстази, от которых в подводном ресторане моментально начался шторм, и Царь махнул рукой - ступай, мол, с миром, но в следующий раз промышляй в сугубо нейтральных водах.
За то, что Садко подсадил много народу и понаделал, стало быть, много новых Садко, богатых и не очень, его посадили.
В камере, то есть хате, где очутился Садко, к нему бросился обниматься брат меньший, тоже Садко - но по иной причине Садко. С недавних пор младший Садко чалился за какую-то чепуху. Садко-Богатый Гость всю ночь докладывал брату о своих торговых приключениях. И совершенно зря, так как последнего брата порядочные люди называли не Садко, а Наседкой и давно грозились удавить.
В оперчасти он выложил все, что узнал от доверчивого брата.
И тот за коммерцию получил на полную катушку с конфискацией и приведением в исполнение.
А главное - сыщики вышли на секретный вертеп Подводного Царя, который, пусть не по крови, но по жизни уж точно был четвертым Садко. Сущий садист: выталкивал неугодных за дверь.
78. Самородок
- Ну, старик, где твое золото? - спросило ГПУ.
- Какое, какое золото, - закудахтала старуха. И старик закудахтал нечто свое, но подобного содержания.
- Да поговаривают, что ты золотишко моешь, - с угрозой напомнил кожаный человек с наганом. Сзади маячил придурковатый красноармеец. Он ковырял штыком иконостас.
- Откуда, мил человек, у нас золотишко? - развел руками старик.
Чекист пощупал оклады - не из золота ли. Выяснилось, что нет.
- Мы ведь тут все вверх дном перевернем, - предупредило ГПУ. - И если найдем хоть крошку...
- Так на то ваша воля, - согласился старик. - Только переворачивать нечего.
Уполномоченный сумрачно осмотрел убогую утварь.
- Иди в подпол, потом на чердак, - велел он красноармейцу. Сам же начал обыск, простукивая древнюю мебель и заглядывая в кастрюли и горшки. Потом приказал деду вывернуть карманы, задрал старухе подол. Пнул подвернувшуюся под сапог рябую курицу.
Нищета престарелых была вопиющей.
- Ладно, дед, - молвил кожаный. - Пока не тронем. Но ты меня знаешь, если хоть краем уха услышу... спалю, короче, родную хату.
Комиссия ушла.
Дед схватил рябу, старуха полезла в шкапчик, налила ложку касторки и насильно влила курице в жестоко раздвинутый клюв.
Через полчаса курица закряхтела, и из нее вывалился бугристый, угловатый самородок в полфунта весом.
- Тяжело тебе было бедной, - приговаривал старик, который самолично запихивал самородок в курицу. - Прямо-таки каменный цветок.
Тут прибежала мышка, разъевшаяся невесть на чем до бодибилдинга, и хвостиком расколола самородок на кусочки.
Старик ахнул и стал собирать осколки в нательный мешочек, предусмотрительно снятый перед обыском..
- По цыпляткам рассуем, - зашептала старуха. - Цыплятки это, скажем.
- Да, согласился дед. - Пусть простое яйцо несет. А с детей какой спрос.
79. Сказка о двух близнецах
Так получилось, что тропинки Ивана-Царевича и Колобка пересеклись.
Имелся там, в лесу, перекресток, где светофором - злобный филин.
Иван-Царевич пошел по привычке налево, за Колобком, который праздновал в своей сдобной душе убедительную победу над прочими соискателями. А Клубочек покатился направо, где его поджидала Лиса. Если кто думает, что по пути он разматывался, то это большая ошибка. Что бы от него осталось?
Дело в том, что оба были желтого цвета. У Бабы Яги все было шито желтыми нитками, ибо Господь ей не выдал белых: не положено.
Колобок прикатился точнехонько к ней, к Бабе Яге. Деда-то она, пока Колобок гулял, успела сгноить за недосмотр. Отправила к Золотой Рыбке чинить корыто.
- Бабушка, я пришел! - закричал Колобок.
Царевич понял, что его водят за нос.
- Ну, старуха, не обессудь, - сказал он, подсекая избу под ножки, после чего вошел. - Я, бабушка, изголодался по Василисе и женскому полу. Так что откатаю тебя по полной программе.
Забил Бабу Ягу в ступу, вышиб днище и сдержал обещание.
- Бабушка! Бабушка! - заливался слезами Колобок.
...С Лисой получилось чуть иначе: она попыталась остановить желтенький Клубочек, но тот катил себе, не обращая внимания на придорожную оторву. Та припустила вдогонку; видя это, Клубочек в ужасе закричал:
- Я от Бабушки ушел! Я от Бабушки ушел!
И вывел Лису к положенному дубу с ларцом, где и был проглочен. А возле дуба околачивался Медведь, давно обуянный желанием кому-нибудь посодействовать.
Видит - Лисе нехорошо, корчится. "Нимфоманка, - решил он. - Известное дело. Всегда такая была".
И оказал ей медвежью услугу: такую же, какую Иван - покинутой Колобком бабушке. Прислонил к дубу, подвинув Андрея Болконского; отработал по самое никуда, тут-то ее и стошнило.
- Ты это чего же? - грозно спросил Медведь. - Аль не люб?
- Да нет, - прохрипела Лиса. - Просто шерсти нажралась.
80. Сказка о дружеском порабощении
Алладин сидел и ковырял песок щепочкой.
- Я раб лампы! - воскликнул Джинн.
- Тогда убей, - равнодушно сказал Алладин.
- Но я твой друг! - тихо возразил Джинн.
- Так раб или друг? - задумчиво осведомился Алладин, и было в его тоне нечто вызывающее, соразмерное его собеседнику.
- Ооооооооооо!... Оооооооооооо!......... - Джинн горестно застонал и улетел за барханы тосковать и печалиться.
- Слышишь? - осенило Алладина. - Брось ты эту лампу. Полезай в меня. В желудок. Был рабом лампы - станешь рабом желудка.
- А разве так можно? - осторожно спросили пески.
- А где сказано, что нельзя? Будем вместе пищу вкушать, напитки. А если нужда подопрет - раскорячишься....
- Хе! Хе!
Восторженный Джинн вихрем ворвался в разинутый рот Алладина. По дороге он зацепился туфлей о молочный зуб и потерял букву "н", которой в магическом алфавите Джиннов соответствовала туфля.
- Слушаю и повинуюсь, - прогудело из желудка.
Вообще говоря, его звали вовсе не Синдбад. Восточный орнамент своему имени он, человек зажиточный, придал самолично путем подкупа, позднейших вставок в тысячу и одну ночь - прошу прощения за нескромные ассоциации. На самом деле это был великий мореплаватель и путешественник по имени Сент-Бад, английский лорд-дворянин, совершавший кругосветные подвиги ради своей обожаемой жены, очаровательной леди Джейн. Сент-Бадом же он звался за то, что и сам он, и предки его, считали купание делом святым, особенно горячую ванну. Для леди Джейн он постоянно привозил с отдаленных островов удивительные диковины, всякий хлам, живой и неодушевленный, среди которого попадались и полезные вещи - например, эликсир долголетия, благодаря которому они оба веками сохранялись так хорошо, что можно было действительно вставлять в тысячу и одну ночь.
Однажды приволок на цепи одноглазого Циклопа, который только и знал, что жрать да ломать все вокруг, а потому был вскорости продан одной строительной компании для сноса старого фонда, но и оттуда сбежал, едва получил подъемные, и шлялся по темному Лондону, и потрошил несчастных женщин, которые из-за несоразмерности анатомии отказывались его удовлетворить. Его не поймали только потому, что очень боялись ловить, а отважный лорд Сент-Бад уже утратил к нему интерес.
И вот в свое последнее, роковое, уже совсем современное путешествие Сент-Бад позабыл, что женщина на корабле - сплошное горе, принял на борт леди Джейн и отправился к одному таинственному острову ловить гигантскую обезьяну, которая, судя по слухам и местной религии, там обитала. Он выследил ее прибором инфракрасного видения, но та успела похитить гулявшую по берегу леди Джейн и что-то ей нашептала, развела с ней какие-то шуры-муры. Поэтому, когда Сент-Бад вознамерился застрелить косматое чудище, леди Джейн заслонила обезьяну грудью и сказала, что не позволит пролиться крови и заберет обезьяну в Нью-Йорк, куда они давно переехали.
Обезьяна, малость умевшая говорить, назвалась Кинг-Конгом. Гневаясь на леди Джейн, лорд Сент-Бад не посмел пойти против ее воли. В Нью-Йорке же, после нескольких цирковых выступлений выяснилось, что это вовсе и не обезьяна, а просто очень большой, но сильно запущенный, заросший и одичавший на необитаемом ранее острове человек по имени Робинзон Крузо, который тоже прожил долгую жизнь, найдя очередной эликсир, да приобрел кое-какие дурные сексуальные привычки, регулярно общаясь с Пятницей и другими туземцами, которых Пятница соблазнил необычным опытом. И леди Джейн, втайне от лорда Сент-Бада, соблазнилась этими привычками. А вынужденный труд на острове сделал из Робинзона не человека, как воображали Дарвин с Энгельсом и Сталиным, а совсем наоборот.
После этого лорд Сент-Бад, не в силах простить себе такую ошибку, когда Кинг-Конга побрили и вычистили, пустил себе пулю в лоб. Ведь он, как-никак, был членом Географического общества и ведущим передачи "В мире животных".
А Кинг-Конг задумал снова сделаться человеком. Робинзоном он быть не хотел и смеялся, расставаясь со своим прошлым. Сократил свое имя наполовину - убрал вторую. Сел за пишущую машинку и стал вспоминать, что с ним было, да что ему снилось, да кто ему являлся на острове. Очень скоро он радостно улыбнулся в бороду, набил заголовок "Сияние", и дальше наколотил еще кучу томов, ибо его память говорила, и говорила все больше страшные, немыслимые вещи. Сейчас мистер Кинг совершенно очеловечился, носит очки и даже, по-моему, сбрил бороду. Правда, не до конца усвоил дорожные правила, и недавно попал под колеса.
70. Пропорции огромного размера
В ведомстве Лилипутии, куда угодил Гулливер, для него быстро нашлись переводчики.
Когда путешественника выбросило на берег, его быстро доставили на место специальным транспортом, которым перевозят баллистические ракеты.
- Из него самого недурная боеголовка получатся, - ворчали сопровождающие. - В шахту - и дело с концом.
Для собеседования включили локатор вместо лампы, задействовали подъемник, расположились по бокам - слева и справа.
- Я думаю, уважаемый Гулливер, что выбор у вас небогатый, - сказал один. - Вы проникли к нам незаконно. Вам остается надеяться лишь на ваши весьма необычные физические данные. Поэтому для начала поработаете в милиции... Получите новый документ.
Кончиками ногтей Гулливер раскрыл книжечку, и ему перевели: "Дядя Степа".
- Ну, а во флоте вы нужны, - крякнул второй. - Послужите для страны.
- Для какой страны? О какой стране вы говорите? - осведомился Гулливер без особенного восторга.
- А вот об этой! - вдруг заорал первый собеседник, выхватил из-за пазухи карту мира и развернул ее перед задержанным. - Вот где наша страна! Раздвиньте пальчики, измерьте! А вот где ваша!
И Гулливер моментально ощутил себя лилипутом среди бробдингнегов. "Они похожи на лапутян столько же, сколько и на гуигнгнмов, - думал он. - Но нет, не они".
71. Прощай, Дорога из желтого кирпича
Ролевики облюбовали себе скверик с песочницей и грибом. Скверик был благоустроенный: от каждого подъезда тянулись дорожки из желтого кирпича.
Сегодня пришли не все: Дровосек, Страшила, Гудвин, Бастинда, Тотошка и несколько Жевунов. Жевунами была мелюзга, наряженная в колпаки с бубенцами. Остальные - старшеклассники и студенты.
- Ну, куда пойдем? - спросил Страшила.
Ролевики, разодетые на манер своих кумиров, отдыхали под музыку. Элтон Джон прощался с Дорогой из желтого кирпича.
- Я без Элли никуда не пойду, - сказал Тотошка.
- Давайте-ка лучше сегодня без Элли, - негромко заметил Страшила. После вчерашнего.
- Элли... Элли... - прошептал Дровосек. - Кто такая Элли?
И все дружно подхватили:
"А что это за девочка, и где она живет; а вдруг она не курит, а вдруг она не пьет..."
Дверь дома вдруг распахнулась, и на пороге возникла Элли, только недавно выписанная из шестой психиатрической больницы. Растрепанная, с неумытым лицом, она пускала слюни и тупо смотрела на приятелей. Желтые зубы обнажились в недоброй улыбке.
- Девочка, убивающая домиком! Девочка, убивающая домиком! - закричали Жевуны и бросились врассыпную.
Элли двинулась по дорожке. В руке она сжимала свою любимую с детства игрушку: железный, увесистый, с облупившейся желтой краской домик. Его изготовили и пустили в продажу в середине пятидесятых годов.
- Девочка, убивающая домиком! - вопили со всех сторон.
За Элли, заламывая руки, уже бежали родители. Но та успела догнать убегавшего Гудвина и ударила его самым углом желтого домика в голову, проломив ее насквозь. Гудвин упал.
- Обманщик! Обманщик! - заливалась слезами Элли.
72. Путешествие Нильса
Когда Нильс Хольгерссон, не выпив положенного стакана, увидел гнома и начал его гонять, родные бросились к телефону и позвонили Диким Гусям.
Когда те прибыли, Нильс уже поймал гнома в сачок и собирался убить его кухонным ножом.
В лапах Диких Гусей Нильс Хольгерссон сразу сделался очень маленьким, но санитар Мартин отнесся к нему мягко и связал его не очень больно. Он был добр, да и халат у него был самый чистый, совсем белый.
Гном тем временем выскользнул из сачка и бросился наутек.
- Когда же?... - взмолился Нильс, бившийся в лапах Гусей. - Когда же я снова сделаюсь прежним?...
Гном на секунду задержался и прищурился.
- Когда, - запищал он, - одна палочка и девять дырочек истребят целое войско... Когда король обнажит голову, а ты останешься в шляпе... И когда к обеду подадут твоего самого лучшего друга.... Вот тогда!
Дикие Гуси затащили измельчавшего Нильса в фургон и отвезли в ближайшую больницу с решетками. В ней заведовала отделением знаменитая и опытная Акка Кебнекайсе, которой Нильс Хольгерссон очень не понравился, и ей ужасно не хотелось его принимать.
- Он исправится, - умоляющим тоном сказал санитар Мартин.
И Нильса оставили.
По отделению тем временем разгуливали Лис Смирре, господин Эрменрих, король в самодельной короне из кусочков фольги, старый и добрый Розенбом с застывшей улыбкой и совершенно одеревеневший от галоперидола, и многие, многие прочие.
Нильсу назначили уколы. Гном тайно являлся к нему, стоял в углу, приводил к Нильсу целые полчища демонов, а сам исподтишка кривлялся, показывая язык. Но после первого же укола облик его слегка потускнел, а после второго он убрался быстрее, чем рассчитывал. После девятого укола гном перестал приходить, и демоны его - тоже. Тогда Нильс, изогнувшись и разглядывая дырки на заду, задумчиво изрек:
- А ведь гном говорил: когда одна палочка, - и он кивнул на шприц, - и девять дырочек, - он почесал отверстия, - истребят целое войско...
- Да! - радостно отозвался Мартин. - Ты скоро станешь прежним. Тебя сегодня выписывают.
Нильсу выдали его одежду. С ним прощалось все отделение. Король снял корону и размахивал ею; Нильс потянулся к своей шляпе, однако вовремя вспомнил про второе условие гнома и не стал ее снимать, но король не обиделся.
- И крепкий же ты старик! - крикнул вместо этого король и с треском ударил по плечу Розенбома, который затвердел настолько, что ничего не почувствовал.
Акка выдала Нильсу справку и отпустила домой.
Дома Нильс уселся за стол и стал ждать, когда же ему подадут его любимого друга.
- Ты же только что вернулся из больницы, - попыталась возразить робкая и забитая жена Нильса, но тот только грохнул кулаком по столу. И жена покорно выставила на стол четверть свежайшего самогона.
Отведав друга, Нильс моментально почувствовал, что сделался прежним большим и сильным. Он вынул нож, положил рядом с бутылью и стал караулить гнома.
73. Разноцветная Борода
Синяя, как чаще всего бывало, Борода - изящный и грациозный вельможа исхитрился жениться раз шесть, и все его жены исчезали в неизвестном направлении. Ходили слухи, что он их ел, но некоторых, якобы, встречали в провинциях; те отводили потупленный взор и спешили укрыться понадежнее.
В этом, как думали многие, была какая-то тайна.
Поэтому седьмая, самая отважная невеста, не побоялась пригласить Синюю Бороду на белый танец, что состоялся на одном из балов, хотя тот было направился к ней первым. Она курлыкнула, прильнула к бороде и удивилась ее необычайной жесткости; там даже не было приличного вшивого насекомого для хранения в памятном медальоне или табакерке.
Синяя Борода пал на колени с незамедлительным предложением руки и сердца. Но при одном условии, оговорил он.
- Вот тебе ключи от всех помещений в замке. Заходи в любую комнату, кроме одной.
Они уже прогуливались по замку, и Синяя Борода указал на вполне заурядную дверь.
- Это страшная, тайная дверь, и вход туда дозволен мне одному.
- Очень мне нужно, - скривилась новобрачная, и не соврала.
У нее созрел план. Она уже знала, что Синяя Борода, кое-как справившись с супружескими обязанностями, немедленно уходил в свои покои, а после и вовсе из замка. Он поднимался с петухами и отправлялся по каким-то делам. Она решила, что перед уходом он неизменно посещает тайную комнату, а потому нет надобности отпирать ее своим ключом - достаточно заглянуть в щелочку или скважину. Ведь не засядет же он впотьмах, не зажигая свечи. Конечно, если он оставит в скважине ключ изнутри...
Но этого не случилось. Синяя Борода нанес мужскую обязанность, для приличия похрапел, а молодая жена, чтобы не заснуть, приняла бодрящее снадобье по имени фенамин, которое выпросила у замковой охраны, в награду пообещав удовлетворить под его действием весь личный состав.
Вскорости Борода встал и потащился наверх, в тайную комнату. Супруга, припрятав на всякий случай кинжал, последовала за ним. Она услышала, как дверь отворилась, но не защелкнулась. Осторожно и бесшумно приблизившись, разведчица увидела искомую щель, пропускавшую свет. Она подкралась и заглянула.
Супруг сидел перед зеркалом; рядом корячился столик, уставленный румянами, белилами и притираниями. Самой синей бороды не было. Она обнулилась, превратившись в парик, и Синяя Борода превратился в Девочку с голубыми волосами.
Тут в саду, под балконом, заиграла какая-то мандолина, и раздался ненатуральный бас:
- Пропала, пропала невеста моя! Она убежала в другие края!
- Сейчас-сейчас, одну секундочку, бегу, - шептал Синяя Борода, наслаждаясь серенадой (после которой, между прочим, и разбегались жены)..
Вообще, таких бород у него висело штук десять, на стенке, самых разных оттенков и длины. Под Карабаса, Черномора, Хоттабыча и Карла Маркса. Ну, и валялась всякая гуттаперчевая всячина с фамильными вензелями.
74. Разогрев
- Не, они окончательно оборзели, - процедил Трубадур.
- Ну, чего тебе снова? - заныл Петух. - Принцессу не пускают на дискотеку?
- Да у них тут никаких принцесс, - отмахнулся Трубадур. - Есть одна Примадонна, и все. При ней - Король эстрады.
- Тогда что же?
- Они ставят нас на разогрев Газманова! Врубаетесь? Газманова!
Бременские музыканты нахмурились.
- Так дело не пойдет, - заревел Осел. - Не для того я ишачил.
- Ну, тогда действуем по старой схеме. Крадем Короля. Кто у них тут Король?
- Королем у них Сыщик, и он корешится с Маккартни, - угрюмо сказал Трубадур. - Конечно, мы украдем Короля, но все того же, эстрадного.
- Того самого, который при донне? - уточнил Кот.
- Ну да. Мы посмотрим, кто кого будет греть.
- Лишь бы не нас в камере, - философски поежился Пес.
... Лимузин Киркорова взяли в клещи.
- Мы Раз!.. бо-бо!... бобойники! - воскликнули Кот, Осел, Петух и Пес, которым даже не понадобилось гримироваться, благо такие в избытке. Женоподобный Король поверил им с первого слога.
- У тебя под днищем тикает бомба, - прохрипел Кот. - Взведенная. Слышишь? Тикает.
Тикало у Короля в голове.
- Тронешься с места, зайка моя, - пропел Петух, - и Примадонна овдовеет. И не сильно расстроится. Думай! Мобилу отдай.
- О чем? - спросил в отчаянии Король эстрады.
- Сам догадайся. Времени час, время пошло!
И разбойники скрылись, а через пять минут, одетый в форму старослужащего саперных войск, пришел Трубадур и прошел мимо Лимузина.
- А я не боюсь никого, ничего... - напевал Трубадур.
Король шепотом позвал его через щель прочно заклиненного оконного стекла.
- Зайка моя! - Сапер всплеснул руками. - Что случилось?
- Выключи бомбу, - осиплым, естественным голосом попросил Король. - И я все сделаю.
- А что ты можешь сделать, такой накрашенный? За двадцать гринов, да?
- А что тебе нужно?
- Мне нужно, чтобы Бременские музыканты не разогревали Газманова. Пусть его заморозит группа с Чукотки. Пусть поет "Белый-белый-белый снег". Найди ему талантливых эскимосов.
- Это легко. Что-то еще?
- Пусть мы вообще никого не разогреваем. Пускай разогревают нас. Например, Uriah Heep или King Crimson. Минут на двадцать их выпустите.
- Это невозможно! Вы выдвигаете немыслимые требования.
Трубадур сел на корточки и стал рассматривать заводного Винни-Пуха, который расхаживал под машиной взад-вперед.
- Бомба! - пожаловался он. - Такая, сякая - обидела Отца!
- Хорошо, я согласен!
Через неделю публика, разогретая "Red"'ом, безумно скандировала:
- Баю, ба-юшки баю!... Я всегда ложуся с краю... Лягу, так и знай!...
Сыщик присутствовал и тоже, сдержанно, хлопал.
75. Реинкарнация гидры
сказка-миф
Девочка шла и задумчиво вертела стебелек с одним-единственным лепестком. Шесть чудес цветика-семицветика уже сбылись - и что же ей оставалось?
Она кусала губу, придумывая желание.
И вдруг этот цветик запищал тонюсеньким голосом, с мольбой обращаясь к девочке:
- Сделай что-нибудь доброе, а? Видишь, там на скамеечке сидит хромой мальчик в ортопедической обуви? Пусть он поправится?
- Это зачем еще? - нахмурилась девочка.
- Чтобы я вознесся на более высокую ступень воплощения, - ответил цветик. - Иначе мне приходится возрождаться на низшем уровне и постоянно расплачиваться за какие-то грехи, ибо я убил и прелюбодействовал. Меня обрекли числу семь. Я рождаюсь то гидрой - обязательно семиглавой, которую побивает национальный герой-богатырь, то плеткой-семихвосткой для избиения глупых кукол, то этим вот цветиком для удовлетворения идиотских капризов. Сплошное зло! А мне же хочется оправдаться, мне же хочется прелюбодействовать! Я желаю попасть на высшую ступень бытия и обрести человеческий облик.
- А чем же так плох и зол цветик? - удивилась девочка.
- Если бы ты знала, чего желают, - тот горестно вздохнул. - Недавно... впрочем, ты еще маленькая.
Девочка познакомилась с мальчиком, и ей отчаянно захотелось поиграть с ним в догонялки.
Она тяжело вздохнула, оторвала лепесток и повторила заклинание. А потом обратилась к мальчику:
- Встань и беги!
Раздался мелодичный звон, и мальчик побежал.
- И ты лети, - сказала девочка стебельку, пока тот летел в канаву, - на высший уровень.
Наигравшись, она вернулась домой ужинать. Включила телевизор. Там начинался фильм "Семь невест ефрейтора Збруева".
76. Русалочка
- С Русалочкой вышла накладка, - доложил старший лаборант.
- Почему же? - возмутился профессор. - Принц ждет. Он заказал Русалочку. Уже расколдованную, с ногами. Но и с хорошим голосом. Я не пожалел для этого дела собственного сына, - добавил он, поглядывая на бак, привязанный цепью к кольцу, продетому в стену.
- Во-первых, он так и остался сыном, - печально сознался лаборант. Жабры прижились, а пол не изменился.
Профессор задумчиво побарабанил пальцами по столу.
- Мне отчаянно нужны деньги, - сказал он строго. - Я думаю, что Принцу все равно. Мы договоримся насчет пола. Возможно, так будет лучше. Что еще?
- Вокальная программа не сработала, - продолжил лаборант. - Сильно мешают жабры. Он, конечно, поет, но дальше шансона дело не двигается.
- Принц любит шансон? - профессор почесал в затылке. - Должен любить. Хотя он ждал, конечно, как минимум, тенора... Это все? Или вы припасли еще что-то, посерьезнее?
Лаборант задрожал, как осиновый лист.
- У него выросли ласты, - прошептал он. - Сначала выросли ласты, а потом они склеились в рыбий хвост.
Профессор побагровел:
- Что? У него вырос хвост? На что, позвольте спросить, сдался Принцу мужик с рыбьим хвостом? Принц - мужчина широких взглядов, но не настолько...
Он сел и взялся за виски.
- Короче говоря, Русалочки не получилось, - констатировал он. - Принц будет в ярости.
- Давайте закажем ему в Таиланде какую-нибудь танцовщицу. Заплатим ей, сделаем пару надрезов - якобы жабры, которые от любви к Принцу начали зарастать.
- Это мысль, - оживился профессор. - Только мы поступим хитрее. Мы не будем тратиться, мы устроим обмен.
Он подошел к баку и пнул его ногой.
- Отец... - пробулькал бак.
- Поедешь, Ихтиандр, в Таиланд, - объявил профессор. - В порядке обмена. Там полно извращенных туристов. Им одним морской милее дьявол...
77. Саженцы
Их было трое братьев, и у всех появилась кличка Садко, а фамилии, возможно, были разные, такое бывает.
Первого звали Садко за особую меткость, ибо он с половины версты садил из берданки прямо в беличий глаз. Этот старший Садко подрабатывал киллером, и однажды его повязали, когда он засадил свою пулю в купеческий двор, заказанный боярским двором. Судили, пометили лоб и тоже не промахнулись с такого-то маленького расстояния. И даже пыж не помог, который он успел найти и проглотить прежде милиции.
Второй Садко был богатым гостем, благо приторговывал марафетом, эфежроном, герычем, планом и прочими вещами, которые привозил из заморских стран. Этот подсаживал молодняк; за то и прозвался Садко.
Однажды ему даже случилось проделать такую штуку с Подводным Царем, который захватил его где-то у берегов Кипра. Гуслей у Садко не нашлось, и он откупился таблетками экстази, от которых в подводном ресторане моментально начался шторм, и Царь махнул рукой - ступай, мол, с миром, но в следующий раз промышляй в сугубо нейтральных водах.
За то, что Садко подсадил много народу и понаделал, стало быть, много новых Садко, богатых и не очень, его посадили.
В камере, то есть хате, где очутился Садко, к нему бросился обниматься брат меньший, тоже Садко - но по иной причине Садко. С недавних пор младший Садко чалился за какую-то чепуху. Садко-Богатый Гость всю ночь докладывал брату о своих торговых приключениях. И совершенно зря, так как последнего брата порядочные люди называли не Садко, а Наседкой и давно грозились удавить.
В оперчасти он выложил все, что узнал от доверчивого брата.
И тот за коммерцию получил на полную катушку с конфискацией и приведением в исполнение.
А главное - сыщики вышли на секретный вертеп Подводного Царя, который, пусть не по крови, но по жизни уж точно был четвертым Садко. Сущий садист: выталкивал неугодных за дверь.
78. Самородок
- Ну, старик, где твое золото? - спросило ГПУ.
- Какое, какое золото, - закудахтала старуха. И старик закудахтал нечто свое, но подобного содержания.
- Да поговаривают, что ты золотишко моешь, - с угрозой напомнил кожаный человек с наганом. Сзади маячил придурковатый красноармеец. Он ковырял штыком иконостас.
- Откуда, мил человек, у нас золотишко? - развел руками старик.
Чекист пощупал оклады - не из золота ли. Выяснилось, что нет.
- Мы ведь тут все вверх дном перевернем, - предупредило ГПУ. - И если найдем хоть крошку...
- Так на то ваша воля, - согласился старик. - Только переворачивать нечего.
Уполномоченный сумрачно осмотрел убогую утварь.
- Иди в подпол, потом на чердак, - велел он красноармейцу. Сам же начал обыск, простукивая древнюю мебель и заглядывая в кастрюли и горшки. Потом приказал деду вывернуть карманы, задрал старухе подол. Пнул подвернувшуюся под сапог рябую курицу.
Нищета престарелых была вопиющей.
- Ладно, дед, - молвил кожаный. - Пока не тронем. Но ты меня знаешь, если хоть краем уха услышу... спалю, короче, родную хату.
Комиссия ушла.
Дед схватил рябу, старуха полезла в шкапчик, налила ложку касторки и насильно влила курице в жестоко раздвинутый клюв.
Через полчаса курица закряхтела, и из нее вывалился бугристый, угловатый самородок в полфунта весом.
- Тяжело тебе было бедной, - приговаривал старик, который самолично запихивал самородок в курицу. - Прямо-таки каменный цветок.
Тут прибежала мышка, разъевшаяся невесть на чем до бодибилдинга, и хвостиком расколола самородок на кусочки.
Старик ахнул и стал собирать осколки в нательный мешочек, предусмотрительно снятый перед обыском..
- По цыпляткам рассуем, - зашептала старуха. - Цыплятки это, скажем.
- Да, согласился дед. - Пусть простое яйцо несет. А с детей какой спрос.
79. Сказка о двух близнецах
Так получилось, что тропинки Ивана-Царевича и Колобка пересеклись.
Имелся там, в лесу, перекресток, где светофором - злобный филин.
Иван-Царевич пошел по привычке налево, за Колобком, который праздновал в своей сдобной душе убедительную победу над прочими соискателями. А Клубочек покатился направо, где его поджидала Лиса. Если кто думает, что по пути он разматывался, то это большая ошибка. Что бы от него осталось?
Дело в том, что оба были желтого цвета. У Бабы Яги все было шито желтыми нитками, ибо Господь ей не выдал белых: не положено.
Колобок прикатился точнехонько к ней, к Бабе Яге. Деда-то она, пока Колобок гулял, успела сгноить за недосмотр. Отправила к Золотой Рыбке чинить корыто.
- Бабушка, я пришел! - закричал Колобок.
Царевич понял, что его водят за нос.
- Ну, старуха, не обессудь, - сказал он, подсекая избу под ножки, после чего вошел. - Я, бабушка, изголодался по Василисе и женскому полу. Так что откатаю тебя по полной программе.
Забил Бабу Ягу в ступу, вышиб днище и сдержал обещание.
- Бабушка! Бабушка! - заливался слезами Колобок.
...С Лисой получилось чуть иначе: она попыталась остановить желтенький Клубочек, но тот катил себе, не обращая внимания на придорожную оторву. Та припустила вдогонку; видя это, Клубочек в ужасе закричал:
- Я от Бабушки ушел! Я от Бабушки ушел!
И вывел Лису к положенному дубу с ларцом, где и был проглочен. А возле дуба околачивался Медведь, давно обуянный желанием кому-нибудь посодействовать.
Видит - Лисе нехорошо, корчится. "Нимфоманка, - решил он. - Известное дело. Всегда такая была".
И оказал ей медвежью услугу: такую же, какую Иван - покинутой Колобком бабушке. Прислонил к дубу, подвинув Андрея Болконского; отработал по самое никуда, тут-то ее и стошнило.
- Ты это чего же? - грозно спросил Медведь. - Аль не люб?
- Да нет, - прохрипела Лиса. - Просто шерсти нажралась.
80. Сказка о дружеском порабощении
Алладин сидел и ковырял песок щепочкой.
- Я раб лампы! - воскликнул Джинн.
- Тогда убей, - равнодушно сказал Алладин.
- Но я твой друг! - тихо возразил Джинн.
- Так раб или друг? - задумчиво осведомился Алладин, и было в его тоне нечто вызывающее, соразмерное его собеседнику.
- Ооооооооооо!... Оооооооооооо!......... - Джинн горестно застонал и улетел за барханы тосковать и печалиться.
- Слышишь? - осенило Алладина. - Брось ты эту лампу. Полезай в меня. В желудок. Был рабом лампы - станешь рабом желудка.
- А разве так можно? - осторожно спросили пески.
- А где сказано, что нельзя? Будем вместе пищу вкушать, напитки. А если нужда подопрет - раскорячишься....
- Хе! Хе!
Восторженный Джинн вихрем ворвался в разинутый рот Алладина. По дороге он зацепился туфлей о молочный зуб и потерял букву "н", которой в магическом алфавите Джиннов соответствовала туфля.
- Слушаю и повинуюсь, - прогудело из желудка.