Смирнов Борис. Небо моей молодости

   Нас эта удивило. Остановились. Спрашиваю одного румына:
   - Почему идете без конвоя?
   В группе нашелся человек, понимавший и немного говоривший по-русски. Он браво козырнул и доложил:
   - Комрада русский офицер! Нам не нужно охрану. Сами дойдем. Каждый ваш солдат дорого стоит на войне.
   - Но вы можете сбежать!
   - Нет, комрада офицер, мы не будем бежать. Мы знаем, что нас отпустят. Мы не хотели воевать с русскими, мы воевали под угрозой немецких пулеметов.
   - Но кто вам сказал, что вас отпустят?
   - Все ваши солдаты так говорят...
   Вскоре пленные свернули на дорогу, идущую вправо, а мы продолжали путь прямо, к видневшейся деревне. На дороге, помню, ни души. И вдруг из высоких зарослей кукурузы, прилегавших к дороге, раздались несколько автоматных очередей. Пулями пробило заднюю часть кузова нашего "виллиса" и одно колесо. Водитель Станишевский остановил машину, мы дали по кукурузе несколько очередей наугад, и я залег на обочине дороги. Пока водитель менял колесо, мне пришлось бросить пару гранат для порядка. Минут через пятнадцать мы отправились дальше.
   В результате нанесенного поражения румынская армия и ее авиация 24 августа прекратили боевые действия против наших войск. Немцы в это время группами по 2 - 4 истребителя еще прикрывали переправы, свои отходившие войска, вели воздушную разведку. При встрече с нашими истребителями от воздушного боя они уклонялись.
   Потерпев крупное поражение в районе Ясс и Кишинева, лишившись поддержки Румынии как союзника, немецкое командование поспешно отводило уцелевшие части в глубь страны и далее на территорию Венгрии и Болгарии. Одновременно оно стремилось вывести из окружения свои соединения в южном направлении.
   Используя благоприятную воздушную обстановку для уничтожения войск окруженной группировки, командующий генерал-полковник авиации В. А. Судец решил в качестве штурмовиков привлечь основные силы 288-й истребительной авиационной дивизии. Оказывая помощь наземным войскам фронта, в течение 25 и 26 августа летчики-истребители нашего соединения совершали по 5 - 6 боевых вылетов в день. Вылеты в район окруженной группировки немцев производились по вызову с командного пункта 17-й воздушной армии нередко всем составом полка. Судьба гитлеровских полчищ была предрешена. Командующий фронтом обратился тогда к окруженным с ультиматумом, в котором раскрывалась вся безвыходность их положения и бессмысленность сопротивления. Вымпел с текстом этого ультиматума был сброшен с самолета в район расположения командного пункта противника и направлен фашистскому командованию через парламентеров и пленных немецких офицеров. Но вручить текст этого ультиматума адресату не удалось, так как управление войсками было нарушено и найти какой-либо немецкий штаб не представлялось возможным.
   Наши "воздушные парламентеры" в тот день совершали по нескольку вылетов на территорию окруженной группировки и разбрасывали листовки с ультиматумом. Содержание ультиматума много раз передавалось по радио, через мощные громкоговорящие установки. Гуманный шаг командования фронта остался без ответа.
   Среди гитлеровских офицеров были фанатики, которые предпринимали бессмысленные попытки контратаковать, не заботясь о судьбе своих солдат. Всем летчикам было известно, что командиры авиасоединений с оперативными группами находились на командных пунктах командующих тех наземных армий, с которыми взаимодействовали, поэтому, прибывая в район цели, ведущие групп истребителей устанавливали связь с радиостанцией наведения, снижались до бреющего полета и пулеметно-пушечным огнем крушили противника, укрывавшегося в лощинах и кукурузных полях.
   Особенно успешно работали в те дни группы истребителей, возглавляемые Героями Советского Союза капитанами А. И. Колдуновым и В. А. Серединым, заместителем командира 897-го авиаполка В. Кравчуком, капитанами И. Ф. Паниным, М. И. Шишовым, А. Д. Дорошенко.
   За успешное проведение Ясско-Кишиневской операции многие сержанты и офицеры нашей дивизии были повышены в званиях и награждены государственными наградами. Только с 24 по 28 августа 1944 года в четырех приказах Верховного Главнокомандующего летчикам 288-й истребительной в числе других авиасоединений 17-й воздушной армии объявлялась благодарность.
   Приказом Верховного Главнокомандующего от 9 сентября 1944 года полки дивизии наградили орденом Суворова III степени и присвоили почетные наименования.
   Теперь они стали именоваться: 695-й Галацкий истребительный авиационный полк, 866-й Измаильский истребительный авиационный полк и 897-й Кишиневский истребительный авиационный полк.
   В канун Великой Отечественной войны многие летчики дивизии еще сидели за школьными партами. Могли ли эти юноши представить себе, что именно на них ляжет великая миссия освобождения Европы от фашистского нашествия?..
   Зная о том, что еще до второй мировой войны мне довелось воевать в Испании, на Халхин-Голе, принимать участие в освобождении Западной Белоруссии и Западной Украины, пилоты с большим вниманием и интересом слушали мои беседы о былом. Вопросы, которые их интересовали, были вполне объяснимы. Ведь мы входили в Румынию...
   Над румынской территорией нашей дивизии не пришлось вести активных действий, за исключением патрулирования в воздухе над наземными войсками, быстро продвигающимися в направлении города Плоешти и крупного морского порта Констанца. Именно сюда вскоре перебазировались наши полки. Здесь в состав дивизии вошел еще один полк - 611-й, которым командовал майор Н. И. Исаенко. Его летчики быстро вписались в наш боевой коллектив, словно мы воевали вместе с самого начала.
   Основной костяк 611-го полка состоял из замечательных воздушных бойцов, таких, как Батаров, Чурилин, Волков, Куксин, Трусов, Сошников. Командир полка Николай Федорович Исаенко, имевший до войны солидную практику летчика-инструктора, приобрел боевой опыт и прекрасно разбирался в тактике ведения воздушного боя. Наверное, не случайно пилоты называли его между собой Мудрый.
   Едва мы перебазировались дивизией на аэродромы Констанца и Плоешти, меня вызвал по телефону генерал Судец.
   - Тут у меня один человек, очень хочет вас видеть. Кстати, поговорим и о предстоящих делах. Прилетайте побыстрее.
   Через полчаса я был в штабе армии. Каково же было мое удивление, когда я увидел у Судца своего прямого начальника по службе в Москве генерал-полковника А. Никитина. Он прибыл в командировку и передал мне приветы от семьи и друзей - бывших сослуживцев. Я в свою очередь справился о них.
   - Майор Платонов воюет, Леонид Данилович Русак просится на фронт на любую должность, но вы же знаете состояние его здоровья...
   - А что, товарищ генерал, присылайте его ко мне на стажировку в должности начальника штаба дивизии.
   - Борис Александрович! Да у него работы непочатый край. Формирование новых истребительных частей идет полным ходом, сейчас ведь уже не то время, когда мы с вами ломали головы над такими проблемами.
   В тот затянувшийся вечер я узнал, что скоро нашей дивизии предстоит перебазирование в Болгарию.
   - Обстановка пока не совсем ясна. Все будет зависеть от того, какие действия последуют со стороны болгарского правительства, - заметил генерал Судец и спросил, кого бы я рекомендовал послать в разведку на болгарскую территорию.
   Меня удивил такой вопрос. Судец отлично знал всех моих разведчиков. Однако, конечно, разведка на этот раз предстояла необычная: лететь не на боевых самолетах, а на связном По-2, кроме того, с посадками на некоторых болгарских аэродромах. Все это необходимо было для определения подготовленности аэродромов к боевой работе.
   И вот 8 сентября заместитель командира 866-го истребительного авиаполка майор Д. Сырцов и штурман полка майор В. Середин взлетели с полевого аэродрома Азаплар, держа курс на аэродром Балчик.
   Потом Дмитрий Сырцов подробно рассказывал мне о том полете. Передам воспоминание о тех, теперь уже давних днях, по возможности, ближе к рассказу самого Дмитрия Сырцова.
   Граница, вспоминал он, встретила тишиной. Вскоре на бреющем полете подошли к аэродрому Балчик. Пока ничто не мешало полету, и, совершив традиционный круг, наш По-2 пошел на посадку. Еще в воздухе Сырцов переключил свой радиоприемник на софийскую радиостанцию, которая передавала советские песни. Это обрадовало пилотов. Но после приземления Дмитрий не выключил мотор и готов был взлететь в случае необходимости. К самолету бежала группа солдат. Впереди высокий офицер. Сырцов насторожился: странным показалось, что многие были без оружия. Не зная намерения бегущих, он быстро расстегнул кожаное пальто, подготовил гранаты и крикнул:
   - Стой! Стрелять буду!..
   Но люди продолжали бежать к самолету.
   - Немцы среди вас есть? В ответ услышал:
   - Братушка, тука няма немечка!
   Офицер подбежал к Сырцову вплотную и, не обращая внимания на его воинственный вид, заключил в объятия и по-братски расцеловал. Подбежали остальные, что-то говорили, из чего наши пилоты могли понять только одно: "Братья..." Тогда Сырцов крикнул Володе:
   - Выключай мотор, тут наши друзья! - и они отправились в сопровождении болгарских товарищей в помещение, где находилось командование гарнизона.
   Путь этот превратился в торжественное шествие освободителей среди ликующего населения. Дело в том, что весть о прибытии советских летчиков быстро разнеслась по городу, и к аэродрому со всех сторон бежали местные жители. Некоторые из них были с букетами цветов, корзинами фруктов. Не скрывая радости, многие пробивались сквозь толпу, обнимали наших летчиков и вручали подарки.
   Трудно было расставаться с новыми друзьями, но время шло и боевые задачи ждали своего решения. Уточнив все вопросы, касающиеся боевой работы, экипаж По-2 вылетел в Варну, затем в Бургас. Там встретили так же радостно - засыпали цветами. А к вечеру уже весь полк перелетел на аэродром Добрич. Сухопутные войска оказались далеко позади. Только через сутки, точнее, в следующую ночь в город, как гром среди ясного неба, ворвалась величественная русская песня: "Идет война народная, священная война..." Это входила пехота.
   Несколько дней наши истребители вели боевые действия с аэродрома Добрич. Войска фронта успешно продвигались вперед, и 14 сентября полки авиадивизии перебазировались на софийский аэроузел.
   Для того чтобы принять на новом месте все полки, мы вылетели втроем майоры Чугунов, Мишаков и я. Слева по курсу, помню, тянулись горный кряж и шоссейная трасса, соединявшая Бургас со столицей Болгарии. Ориентироваться было просто. Но прежде чем приземлиться, мы решили посмотреть город с малой высоты.
   Летим почти над крышами. София прекрасна!.. С южной стороны ее возвышается живописная гора Витоша, воспетая в стихах и древних песнях. В городе красивые площади, парки, ровные улицы, дворцы и памятники старины. Особенно хорошо видны храм Александра Невского и храм Георгия Победоносца. В центре Софии большие, разрушения от бомбежек с воздуха - это дело рук наших союзников.
   Наконец выходим на аэродромы Враждебна, Божурище, отыскиваем приличную площадку возле села Панчарево. Ее решили осмотреть особенно тщательно: годится ли для полетов на боевых машинах? И вот не успели выйти из кабин - оказались окруженными. Вихрем налетела на нас стайка босоногих мальчишек с криками: "Братушки, братушки!" Дальше же все происходило точно так, как рассказывали Сырцов и Середин после первой разведки на болгарской земле. А мне не давало покоя так знакомое: "Другари, братушки!.." Я никак не мог отделаться от этой навязчивой фразы - где слышал?..
   Наконец вспомнил. Это произошло в 1937 году в другой стране и при других обстоятельствах.
   ...От испанского города Сарагоса по центральной шоссейной магистрали, идущей на юг страны, мимо нашего аэродрома двигалась изнуренная тяжелыми боями колонна бойцов 12-й интернациональной бригады. Колонна сделала привал на обочине дороги возле нашего аэродрома. Я подошел к республиканцам и спросил по-испански, не хотят ли они воды. Меня не поняли. Кто-то решил уточнить:
   - Камарада спик инглиш, францеш, алимано?
   Тогда я ответил опять по-испански, что мы русские летчики.
   Мой собеседник чему-то обрадовался, закричал:
   - Камарадое, русо! - и кого-то позвал: - Болгар, болгар!
   Подошли два бойца средних лет. Узнав, что мы русские, они словно взорвались от восторга.
   - Другари, братушки!
   Начались крепкие объятия. Подошли остальные летчики, расстелили плащи, одеяла, достали хлеб, картошку, вино - кто что мог. Все считали, что на фронтовой дороге встретились земляки. Начался обмен сувенирами. Пилоты доставали из карманов перочинные ножи, расчески, сигареты. Дело дошло до обмена поясными ремнями. Я, помню, достал зажигалку, а взамен получил от болгарина очешник из тисненой кожи - храню до сих пор.
   Наше маленькое торжество нарушила сигнальная ракета на вылет. Все бросились к самолетам. Бой шел над городом Бельчита. Когда вернулись, дорога была пуста, но мы понимали, что наши друзья не могли далеко уйти. Так что, развернув эскадрилью, вскоре отыскали колонну и низко прошли над ней, покачивая крыльями.
   Такой была моя первая встреча с болгарами на испанской земле. Это мигом пролетело в памяти, а на площадке возле болгарского села Панчарево все собирались местные жители. Появились девушки в национальной одежде с корзинами в руках. И вот перед нами кукурузные лепешки, вино, фрукты. Нам улыбаются, нас угощают, а мы объясняем, что нам некогда, что нужно еще осмотреть все поле. Тогда один из мальчишек бросился стрелой к селу и примчался оттуда верхом на лошади. Чугунов взобрался на нее и трусцой поехал осматривать возможный аэродром. Мы с Мишаковым сели пировать.
   Площадка у села Панчарево оказалась вполне пригодной для полетов и размещения одного полка. На аэродромах Божурище, а затем Враждебна мы обнаружили десятка три немецких самолетов Ме-109 и Ю-87. Поначалу это нас насторожило - как-никак война идет! Но потом все прояснилось: мы увидели, что вдоль стоянок спокойно расхаживают люди, которые дружески машут нам руками, фуражками, а некоторые даже красными флагами. Это были, конечно, болгары.
   Прошло всего лишь четыре дня, как в Софии произошло восстание и власть перешла в руки Отечественного фронта. Жизнь в столице постепенно налаживалась, но в любую минуту София могла подвергнуться бомбардировкам. Нам предстояло уберечь ее, но как?
   К исходу дня 14 сентября все самолеты дивизии перебазировались на софийский аэроузел. Мы ежедневно вели воздушную разведку, прикрывали наиболее важные районы. По обнаруженным скоплениям фашистов наносили удары совместно с болгарскими летчиками. Но тылы наши отстали. Бензин лимитировал боевую работу. Тогда мы решили воспользоваться тем бензином, на котором летали "мессеры" и "юнкерсы". Все обошлось благополучно: полки надежно прикрывали Софию от возможных налетов с воздуха, вели разведку в районах приграничной полосы с Югославией.
   За проявленную инициативу командарм Судец похвалил нас, а через два дня прибыли тылы, и работа наша пошла полным ходом.
   Запомнился один эпизод тех дней - из таких, о которых говорят: "Как в кино!"
   Итак, немецкая военная миссия, находившаяся в Софии, после перехода власти в руки Отечественного фронта оказалась в положении представителей вражеского государства. Захватив поезд, немцы загрузили вагоны своими пожитками, секретными документами и под сильной охраной двинулись в направлении турецкой границы. Узнав об этом, командование 3-го Украинского фронта поручило нам во что бы то ни стало перехватить эшелон, не дать ему уйти за пределы Болгарии.
   Помню, был создан специально воздушный десант. Под прикрытием группы истребителей из нашего 659-го полка ему предстояла работа по захвату эшелона, а нам в первую очередь требовалось обнаружить тот эшелон и вывести из строя паровоз.
   Поезд мы обнаружили быстро. Истребители выполнили и другую задачу - вывели паровоз из строя. Немецкие дипломаты пытались тогда удрать на автомашинах, снятых с платформ, но и это им не удалось. Воздушный десант захватил всю миссию, документы, охрану. Много лет спустя, уже по архивным материалам, был написан сценарий для кинофильма, он так и назывался "Украденный поезд".
   Полеты в горной местности, прилегающей к Западным Балканам, требовали от летчиков истребительных полков особенно большого внимания. Равнинные районы, над которыми приходилось летать прежде, сглаживали многие ошибки пилотов как в технике пилотирования, так и в ориентировке. Здесь же малейшая оплошность ставила летчика на грань гибели.
   Дело в том, что Западные Балканы имеют характерные рельефные отличия от многих других горных кряжей. Эти горы почти на всем своем протяжении изрезаны глубокими впадинами, переходящими в узкие долины, ущелья. Их склоны местами покрыты обширными лесными массивами. Отдельные вершины достигают двух тысяч метров. А погода здесь меняется, особенно в осеннее время, в течение суток по нескольку раз. Местные жители высокогорных районов, выходя из домов, почти не расстаются здесь с калошами и зонтами.
   Однако невзирая на все причуды погоды, грозные скалы, стоявшие на пути воздушных дорог, мы не останавливали боевую работу. Части наземных войск упорно продвигались вперед, и поддержка с воздуха для них становилась необходимей, чем прежде. Немцы, отступая, умело использовали рельеф местности, неприступные вершины. Ну а мы вскоре освоились в обстановке и также со знанием дела решали самые различные боевые задачи.
   Когда в небе светлело, к цели истребители шли над вершинами гор. В большинстве же случаев путь к линии фронта оставался один - ущельями. Такие маршруты мы называли "воздушными лазами". Более точного названия и не придумаешь. Очень часто летчики проходили ущельями небольшими группами - по четыре, шесть самолетов. В таких случаях выстраивались обычно за ведущим по одному, цепочкой, и летели, оставляя справа и слева почти отвесные кручи, уходящие прямо в облака. Самое трудное и неприятное было менять направление полета по изгибам ущелья. Здесь многое зависело от ведущего. Его маневр точно повторяли все остальные летчики, так что любая ошибка могла загнать ведомых в каменную стену.
   Надо сказать, что и в "воздушных лазах" погода редко была устойчивой. На дне ущелий точно молочные реки стелились туманы, а в центре, гонимые осенним ветром, то и дело носились отдельные облака. Они были очень опасны. Обойти их в ущелье нельзя, а встреча с ними, хотя бы на мгновение, по сути, делала летчика слепым. В такой вот обстановке приходилось не просто летать, а искать цели, вести боевую работу.
   Во втором полугодии 1944 года фашистская авиация на всех фронтах терпела крупные поражения. Кадры ее стали далеко не те, что были в первые годы войны. Немцы старались избегать встреч с нашими истребителями и летали чаще мелкими группами или одиночно с целью разведки.
   Это мы заметили сразу. Для нас более привычным было боевое напряжение. А тут летаешь - и почти все вхолостую, если не считать подавление зенитной артиллерии во время сопровождения штурмовиков да ведение воздушной разведки. Продолжать такие полеты не имело смысла. И вот генерал Судец решил переключить истребительную авиацию на активные действия по наземным целям. Поступило следующее указание:
   "Проявляйте инициативу. Ищите цели. Штурмуйте и уничтожайте живую силу противника, автоколонны, железнодорожные эшелоны, склады с горючим и боеприпасами. Истребители должны стать грозной силой подавления противника на земле".
   И мы принялись за штурмовку. Наши разведчики установили, что немецкие войска укрепились на рубеже вдоль реки Тимок, используя господствующие высоты над прилегающими к ним долинами. Контролируя узкие горные проходы, фашистам удавалось довольно крепко зацепиться на югославской земле. Отроги Западных Балкан хорошо прикрывали отдельные вражеские группировки от артиллерии, танков, но от авиации гитлеровцам скрыться не удавалось, она нащупывала противника в любой складке местности.
   Маневрируя вдоль крутых склонов и глубоких расщелин, штурмовики атаковали с малых высот. Наблюдая за ними, истребители частенько поговаривали: "Ох и каторжная работа у этих ребят! Ползают у самой земли. По ним зенитки лупят, словно дождем поливают, а они даже не спешат - по пять-шесть заходов делают на цель!"
   Что говорить, истребителям не хотелось отставать от своих боевых друзей штурмовиков. Стали штурмовать вместе. Иногда смешаются обе группы - и не разобрать, где там штурмовики, а где истребители. Огненная карусель!
   С каждым днем наш огонь по наземным целям становился все точнее, результативней. Особенно удачно мы громили автоколонны, железнодорожные эшелоны, склады с горючим и боеприпасами. В дивизии появились настоящие мастера штурмовых ударов - летчики Фролов, Барченков, Меренков, Панин, Батаров, Сурнев, Колдунов.
   Капитан Панин обладал особым умением маневрировать у самой земли, и если ему попадался железнодорожный эшелон или автоколонна, то никто уже не сомневался - на том и конец их пути. Так, 25 октября 1944 года Панин со своим напарником вел разведку в районе населенных пунктов Приштина и Урошивац. На перегоне между этими пунктами разведчики заметили идущий эшелон - до тридцати вагонов. Капитан Панин с ведомым лейтенантом Тараном с ходу атаковали паровоз. После атаки котел запарил. Эшелон остановился. А дальше все пошло, как по писаному: разведчики дали по вагонам несколько пулеметных очередей, и тут же с открытых платформ им ответили крупнокалиберные зенитные "эрликоны". Значит, эшелон не пустой. Ведомый у Панина был опытный охотник и знал, что теперь нужно устранять помеху действиям командира - заглушить огневые точки на платформах. А Панин тем временем на бреющем полете, то слева, то справа эшелона, начал прошивать боковые стенки вагонов. В двух из них произошли сильные взрывы, от которых загорелись соседние, а вскоре от эшелона остались одни щепки.
   В тот же день капитан Колдунов, возглавляя группу, взаимодействовал совместно с штурмовиками в районе Подуево. Во время атак он заметил одно место в лесочке, особо оберегаемое зенитными батареями, и перенес туда огонь своей группы. Немцы оберегали лесочек не зря: в результате атак истребителей в воздух взлетел склад горючего и боеприпасов.
   Днем раньше отличился старший лейтенант Барченков. За один полет он разведал три железнодорожные станции: Урошивац, Липлина и Бовляк. На этих станциях было сосредоточено до двадцати пяти эшелонов, некоторые из них уже загружались. Немецкое командование спешило вывести часть своих войск из опасной зоны. Действовать надо было решительно, энергично, и Барченков, понимая, что такие цели упускать нельзя, а справиться парой со множеством эшелонов - нереально, нашел правильное решение. Экономя время, он произвел посадку не на своем аэродроме, а у штурмовиков. Соседи, не теряя ни минуты, выделили две группы "ильюшиных", которые Барченков и привел к цели кратчайшим маршрутом. На всех трех станциях штурмовики разнесли в щепки несколько эшелонов. А потом и югославские партизаны помогли. Воспользовавшись подходящим моментом, они добили фашистское скопление войск в этом районе.
   Так незаметно наша дивизия включилась в боевую работу по участию в освобождении Югославии. Кроме армий маршала Ф. И. Толбухина югославской Народно-освободительной армии помогали болгары, также вступившие в борьбу против общего врага - фашизма.
   Мне часто приходилось бывать в расположении 2-й болгарской армии, которой командовал генерал К. Стоичев. Наш общий командный пункт работал в полной согласованности в дни боевого взаимодействия. Болгарская армия частично была вооружена немецким оружием, в том числе и самолетами. На аэродроме Враждебна находилось несколько десятков Ме-109 и Ю-87. На них и летали болгарские летчики.
   В первые дни общего базирования у нас, надо сказать, возникало немало трудностей: общие цели, по которым приходилось действовать болгарам и нашим истребителям, совпадение времени пребывания в воздухе тех и других. Даже и не военный человек может представить, что могло произойти в такой обстановке. Наши летчики поглядывали - на чью сторону будут бросать бомбы "юнкерсы", болгары озирались, как бы советские истребители не увлеклись боем да не всыпали им, перепутав с немцами.
   В дальнейшем мне приходилось вместе с командиром болгарской авиации составлять плановую таблицу, точно определявшую по времени и месту действий наши боевыо вылеты.
   В связи с освобождением Югославии припоминаются такие события. На территории Италии у наших союзников была авиационная база близ города Бари. Оттуда они иногда производили так называемые челночные операции, действуя с воздуха по противнику, находившемуся в Югославии. Как это выполнялось? Вылетали наши союзники с базы Италии, наносили удар, заправлялись бензином на нашей территории и возвращались. Правда, нам эти челночные вояжи иногда были не совсем понятны. Например, центральная часть Софии была разрушена союзниками с воздуха в дни отступления гитлеровцев. Под руинами городских кварталов погибли сотни мирных жителей!