Джи Ар, оставаясь на своих местах, кто с любопытством, кто с оттенком презрения следили за происходящим. Большинство как ни в чем не бывало продолжали трапезу. Время слишком дорого, чтобы тратить его на подобную чепуху. Лишь добрый Франц фор Францевич был не на шутку встревожен.
Если бы Магины Георга работали нормально, ИЗМЕНЕНИЕ прошло бы незаметно, а сейчас налицо был явный сбой. Отсюда и реакция Небожителей: одни подозревали в этой драматической сцене некий рискованный розыгрыш, в иных же головах зародились опасные сомнения в прочности позиций фор Белкина, казавшегося до сих пор вполне солидным Домардом.
Яд, подсыпанный в вино, не имел противоядия, а потому ИЗМЕНЕНИЕ потребовалось довольно серьезное. Георг пришел в себя не сразу. Он был смертельно бледен, щеки его ввалились, а тело покрывал пот. Домард мгновенно похудел килограммов на десять.
- Чем могу быть полезен, милорд? - спросил мажордом замка Тсиолковски, которого вызвал кто-то из слуг.
- Мне нужен горячий душ, смена белья и побольше еды, - с трудом ворочая языком, невнятно проговорил фор Белкин. - Хороший кусок телятины.
- Могу предложить окорок в тесте, - отрапортовал неизвестно откуда взявшийся шеф-повар.
- Отлично... - пробормотал Георг и, слегка покачиваясь, побрел в ванную комнату.
- Вам помочь, милорд?
Домард, стиснув зубы, оттолкнул услужливо протянутую руку мажордома:
- Спасибо, сам дойду.
- Ты в порядке? - крикнул ему вслед Фра-Фра. Фор Белкин не ответил. Все оставшиеся у него силы уходили на то, чтобы держаться прямо и не выказать Небожителям своей слабости. За считанные секунды он почти полностью сжег свою жировую прослойку, чтобы подпитать магическую ауру достаточным количеством энергии. Ведь это ИЗМЕНЕНИЕ мировой линии ему пришлось совершить своими силами, за счет ауры, сохранявшейся вокруг тела после отключения Магин и исчезновения М-поля. Постепенно слабея, она держится около часа.
Магины фор Белкина почему-то не сработали, хотя они должны быть постоянно настроены на малейшие колебания биополя их хозяина. Система обратной связи с магинной батареей до вчерашнего дня не давала сбоев. Но вот поди ж ты! То ли нарушился канал связи, то ли что-то случилось с самими Магинами, хотя они должны оберегать себя от любых напастей. Со всем этим предстоит разобраться. И не дай бог клубмены узнают о его трудностях. Впрочем, сомнения уже наверняка посеяны... Потерять авторитет легко, а зарабатывать его снова придется годами.
"Что произошло? - расслабленно думал Георг, подставляя бока живительным горячим струям. Розовый кафель ванной покрывался каплями воды. Организовать это мог любой из присутствующих... да и из отсутствующих тоже. Подкупить слугу - не проблема. Только зачем затевать этот цирк, если я в тот же миг совершу ИЗМЕНЕНИЕ и все вернется на круги своя? Значит, он точно знал, что мои Магины не отзовутся. - На фор Белкина накатил страх. Ведь все может снова повториться!.. - Выходит, существует некий заговор с привлечением чьих-то мощных Магин. И тогда мне нигде не укрыться. Но если я - под колпаком, один против сонмища врагов, то почему со мной не покончили разом, не повторили номер? Или играют, как кошка с мышкой? Упиваются моим ужасом, ловят кайф, наблюдая, как я мечусь?"
Кроме окорока, Георг, почти не жуя, заглотил две полные миски овощного рагу. А тарелки с форелью по-польски официанты только успевали подносить. Небожители с удивлением наблюдали за этой вакханалией обжорства. Ведь доселе фор Белкин вовсе им не страдал и был худощав и подтянут. Очевидно, многие так и не поняли истинной подоплеки событий и поражались такому буйству аппетита. А Георгом сейчас руководил один лишь необоримый инстинкт. "Магическое голодание" - в теории ИЗМЕНЕНИЯ, кажется, есть такой термин.
И вдруг фор Белкин скрипнул зубами, руки его вцепились в край стола, тарелка перевернулась, забрызгав скатерть, пустой бокал разбился о хрустальную солонку, соль рассыпалась. Из шеи Георга торчала инкрустированная бисером рукоятка стилета. Его метнул шустрый официантик, внешне ничем не отличающийся от всех прочих. Финка, пройдя между шейными позвонками, перерезала спинной мозг и одновременно распорола сонную артерию. Смерть была почти мгновенной.
Через несколько секунд финка сама собой начала выходить из раны, повисла в воздухе, вернулась в руку опять оказавшегося рядом официанта. Затем последовал новый бросок, и на сей раз убийца промахнулся - оружие вонзилось в спинку стула. Мировая линия изменилась - теперь Георг остался жив. Но второе ИЗМЕНЕНИЕ забрало все остатки его энергии.
Георг фор Белкин очнулся лишь через десять минут. Ужин в Клубе был сорван. Многие Джи Ар, включая Уота Талера, Сапату и Лакшмибаи, покинули зал в знак протеста. Оставшиеся клубмены громко ворчали - спектакль, устроенный Мадзини, их изрядно раздражал. Один лишь Фра-Фра сочувствовал попавшему в передрягу приятелю.
Слуги отволокли живой скелет, в который превратился Георг, в ванную, потом переодели (сам он едва мог шевелиться) и притащили обратно к столу. Орудие убийства лежало рядом с поставленным для Домарда новым прибором.
- Оставьте... ножик... мне, - с трудом проговорил Георг. - На... память... - Он ясно понимал: третьего покушения ему не пережить, но помощи у клубменов просить не станет ни за что. А ведь враг вряд ли упустит уникальную возможность безвозвратно уничтожить Небожителя.
И когда фор Белкин увидел направленное ему в лоб дуло пистолета, он только зажмурил глаза. Сил на сопротивление не осталось.
Грянул выстрел. Георг с удивлением обнаружил, что все еще жив и даже не ранен. Открыл глаза и увидел доброжелательную улыбку на лице Фра-Фра. Тот все понял и пустил в ход собственные Магины. Фор Белкин благодарно ему кивнул.
- Я тебя провожу, - сказал Фра-Фра, когда Георг закончил наконец трапезу, опустошив целую батарею тарелок. К тому времени в зале остались они одни да еще прислуга.
- Спасибо.
Фор Белкин молча обогнул стол и пожал ему руку. Им нужно будет подробно обо всем поговорить, ведь отныне Франц фор Францевич стал Георгу вроде кровного брата.
- Пошли, старина. Сегодня был тяжелый день...
Впервые за многие годы Георг фор Белкин почувствовал, что не одинок.
ГЛАВА 2
ЦВЕТОЧЕК В ПРОРУБИ
1
Ей легко, ей безумно легко. При каждом шаге она взвивается вверх, долго парит и медленно, словно пушинка в токе воздуха, опускается на землю. Ей никуда не надо спешить, она движется по бесконечной дороге, по краям которой высятся причудливые башни, ограды, арки; благоухают заросли цветущих кустов, тянутся к солнцу деревья-великаны: горы суставчатых ветвей, оплетенные сеткой тонких бледно-зеленых лиан, гроздья пахучих бутонов. Она вдыхает ни с чем не сравнимый аромат остывающей после полуденного зноя каменной мостовой, смешанный с настоем из запахов травы, цветов, листьев и коры.
Куда, зачем она идет - непонятно. На душе радость и покой. И вдруг возникает чувство, что все это великолепие - ложь, яркие картонные декорации, щедро политые дорогими духами.
Так и не успев понять, что именно скрывается там, за декорациями, Лика проснулась и уже не смогла уснуть снова. Не отпускало ощущение, что вот-вот мелькнет в голове разгадка и уж тогда она ни за что не заспит ее, не заболтает за утренним чаем, не упустит в троллейбусной давке и институтской суете. Ан нет... Поманило, помахало хвостиком в дверной щели, мелькнуло огоньком в ночной мгле и растворилось без следа.
Подобные сны она видела далеко не первый и, наверное, не последний раз.
Она так элегантно играла на персональном компьютере в "Синюю бороду", постоянно доходя до призовой игры, - делала злодейскую и одновременно чертовски обольстительную улыбку, расчленяя или удушая очередную жену-мегеру, а потом под звук "дудли-дудли, я пропал", как молодая резвая кобылка, встряхивала роскошной гривой распущенных каштановых волос и так обворожительно улыбалась, обнажая идеально ровные сахарные зубки, что глаз было не оторвать. Но увы, все втуне - ОН не приходил.
Молодого начальника сектора (самого молодого в их научно-исследовательском отделении), высокого, широкоплечего, весьма симпатичного и притом умного, что само по себе большая редкость, которую неделю неудержимо стремило к нашей героине и в ясный день, и в темную ночь. Но чем настойчивей пытался Виталий Тернов подойти к ней, тем яростней выворачивало его назад, вышвыривало из заветной комнаты, гнало в коридор, толкая в спину будто напором ураганного ветра, - все дальше и дальше, пока незримая, но весьма ощутимая сила не начинала слабеть. А так ведь - когда тебя каждый рабочий день куда-то гонят, а потом ты долго очухиваешься, недолго и с работы вылететь. Коллектив тоже не делами занят, а с утра до вечера шефа своего неприкаянного обсуждает - кто жалея, а кто и злорадствуя... По всему выходит, Тернов попал на периферию какого-то чрезвычайно мощного и весьма длительного ИЗМЕНЕНИЯ. Как любит повторять записной острослов и баснописец Селены Гомериус: "Горе земляшкам, в ИЗМЕНЕНЬЕ попавшим".
Когда ухажер в очередной раз унесся вдаль, громко протопав по коридору, девушка смогла наконец оторваться от набившей оскомину игры в эту идиотскую "Синюю бороду". Принялась вводить в машину данные по участию отделения в работах на подшефной ферме - бальзам на исстрадавшуюся душу завотделом Ф. Б. Студенца, существа, по сути, доброго и безобидного, но до крайности нервического и затюканного начальством.
- Любезная Лика Сергеевна! Как бы нам закончить этот расчетик к праздникам? Я понимаю сложность работы в подобных условиях, но... давайте постараемся. Вы же у нас умница. Может быть, все-таки удастся исхитриться?
- Вы опять о сверхурочных? - строго сдвинув брови, осведомилась Лика. И как прошлый раз, похерите половину отгулов?
На завотделом было жалко смотреть. Он был виноват, кругом виноват - ну просто воплощенное раскаяние.
- Ни в коем разе! Клянусь богом! В тот раз свалился приказ о укреплении дисциплины. Строжайший! Мы все пострадали...
- Дайте мне полную свободу, Феофан Борисович, и я сделаю этот чертов расчет.
Ох уж эта мода на странные имена!
- Конечно-конечно! Все в ваших руках! - На радостях Студенец был готов ее расцеловать. До конца рабочего дня он пребывал в приподнятом настроении.
А ведь два часа назад этот самый Ф. Б., багровый и роняющий пену на линолеум, дико орал на нее и по-слоновьи топал ногами, сотрясая лампы дневного света на нижнем этаже:
- Все! Хватит! Уволю! К чертовой матери! Надоели эти сачки и прогульщики!
Но никого он не уволил и даже премии не лишил, а через пять минут, бледный, мокрый от пота и театрально держащийся за сердце, пришел мириться.
- На меня тоже накатило. Что за напасть такая - ИЗМ за ИЗМом?! Ну вы же сами понимаете, как это бывает...
Лика ничего понимать не захотела и, промолчав, демонстративно запустила "Синюю бороду". А вина девушки была вот в чем: едучи сегодня утром на работу, Лика ни с того ни с сего вдруг выскочила из битком набитого троллейбуса номер семь, куда только что втиснулась с немалым трудом, и совершенно бездумно пересела на кольцевой трамвай "А".
Через пятнадцать минут она очутилась в городском парке у стадиона "Динамо" - на массовом митинге, проходившем под лозунгом "За правовой ИЗМ!". Десять тысяч горожан собрались послушать пламенных ораторов, борцов за права человека. Ведь каждый из нас должен иметь священное право ознакомиться с планом-графиком предстоящих ИЗМЕНЕНИЙ, чтобы подготовиться к ним морально, а по завершении бьющего по тебе ИЗМа получить адекватную компенсацию.
Цепочка дружинников из "Союза правозащиты" с белыми повязками на рукавах, держась за руки, уверенно сдерживала народ, напиравший на эстраду. Надо было спасать от гибели бабушек, как всегда набившихся в первые ряды. Два автобуса с полицейскими стояли неподалеку. Стражи порядка мирно дремали на откинутых назад сиденьях.
Рябь на лужах, мокрый после ночного дождя асфальт, сизое плоское небо, налетающий порывами холодный ветер, который заставлял людей ежиться и жаться друг к дружке.
- Мы сознаем трудности, которые предстоит одолеть! - выкрикивал лысоватый оратор в кожаной комиссарской куртке. - На каждого из нас одновременно давит десяток различных ИЗМов. Предсказать их невозможно. Земля превратилась в поле битвы тысяч магических программ!
"Кто-то играет мной, - обожгла Лику внезапная мысль. - Все один и тот же, день за днем. Я - его любимая игрушка".
Борец с ИЗМами, в пылу ораторства вцепившийся в штатив микрофона, вдруг пошатнулся и вырвал его из гнезда. С пухлого лица схлынула краска. Возникла пауза. Но вот трибун наладил технику и снова воодушевился, расправил плечи, продолжил еще уверенней и громче:
- Наша задача - запрет рассеянных, осколочных ИЗМЕНЕНИЙ. Допустимы лишь адресные акции! И только с согласия их участников. Таково наше требование! Он распалялся все больше. - Иначе мы пойдем на крайние меры! Вы согласны со мной?!
- Да! Да! - ревела и колыхалась толпа.
- После митинга подпишите нашу петицию! А то кричать все горазды!.. Дело надо делать! Дело!
- Дело! Тицию! - подхватила толпа. - Гы-ы!
Лика впервые столкнулась с такой постановкой вопроса и слегка растерялась. Узаконить ИЗМЕНЕНИЯ при соблюдении гражданских прав? Из чего-то мерзостного, даже преступного превратить их в норму современной жизни? Это ли выход? Или компромисс, который, как всегда, никого не устраивает? На следующем митинге ораторы наверняка потребуют большего, толпа их поддержит, а небушники... они наплюют и на эти резолюции, и на любые другие. Разве они откажутся от права вершить судьбы Земли?
- Долой беспредел! Даешь доступ к небо-планам и небо-проектам! Да здравствует право граждан на информацию! - скандировала толпа вслед за вспотевшим оратором.
Полицейские в автобусах зашевелились, будя друг дружку. Скоро возвращаться в казармы. Санкционированный митинг благополучно подходил к концу. И тут один из тысяч Глаз, развешанных по городу, задвигался на вершине фонарного столба, точнее нацеливаясь на эстраду.
Судя по всему, лидер "Союза правозащиты" был готов бесстрашно позировать Глазу, вовсе не ожидая репрессий. ИЗМы обрушивались на людей скорее как стихийное бедствие, а не в качестве наказания - в равной мере поражая и правого, и виноватого. А впрочем, почему только поражая? Кого-то ИЗМ возносит до небес, одаривает миллионным наследством, знакомит с прекрасной девушкой, спасает из-под развалин в землетрясение. Он просто меняет человеческую жизнь без чьего бы то ни было согласия - вот и все.
В толпе заметили движение Глаза, и кто-то завопил истошным голосом:
- Зырит, сволочь! Бей сучьи зенки!
Тотчас в Глаз полетели камни, палки, бутылки из-под колы и чей-то портсигар. Хотя даже дети знают: Глаз защищен бронестеклом и практически неуязвим. Знали в толпе и о возможной ответной реакции Глаза, но гнев и азарт народный были слишком сильны.
Большинство людей вовсе не замечают Глаза - слишком привыкли к этой непременной детали любого пейзажа: на карнизах и крышах домов, на телеграфных и фонарных столбах, на ветках деревьев и заводских трубах, на скальных выступах и геодезических вышках - всюду они, десятки и сотни тысяч недреманных ок с дополнительным объективом ночного видения. Они год за годом прилежно собирают и передают на Луну информацию обо всем, что творится на старушке Земле.
Женщины с грудными детьми тоже смирились с зенками небесными, научившись бороться против сглаза. Его, по поверью, вызывают эти зловредные штуковины - по сути, обыкновенные телекамеры, установленные согласно договору ООН с Небожителями. Пока ребенку не исполнится восемь недель, мать, вывозя его на улицу, прячет детское личико за специальными шторками коляски, закрывает его марлечкой или тюлем.
И вот после очередного попадания камнем Глаз нанес ответный удар. Мощный плазменный разряд ударил в тротуар, расплавляя асфальт. Раскаленные брызги осыпали толпу, обжигая руки и лица, прожигая одежду. Люди кричали и визжали. Толпа отшатнулась, кто-то бросился бежать, в возникшей давке нескольких человек сбили с ног. Высыпавшая из автобусов полиция принялась оттеснять людей в сторону. Офицер рявкнул в мегафон:
- Стоять! Без паники! Опасности нет!
В результате возникла еще большая сумятица. Люди убегали со всех ног, оставляя позади раненых и просто упавших. Поваленный столик с так и не подписанной петицией валялся на боку. Ветер гонял по асфальту разграфленные листы бумаги. Из-за деревьев стали одна за другой выезжать заранее сосредоточенные у парка "скорые".
Сама Лика, по счастью, почти не пострадала - только поцарапала новенькие туфли да какой-то "слон" отдавил ей левый мизинчик. Однако она опоздала на работу на целых два часа.
2
Лика - это ведь сокращенное от Гликерии. Гликерия - ужасное имя, не правда ли? Хоть и мало кто знал ее полное имя и на работе все называли ее просто Ликой, жизнь молодой и красивой девушки с таким именем порой становилась сущим кошмаром.
Когда счастливый рождением дочери Сергей Степанов уже было хотел произнести в районном загсе звонкое имя Элис, язык его вдруг повернулся сам собой, и он брякнул: "Гликерия". Потом батя уверял, что никогда даже и не слышал такого имени, ну да что поделаешь?.. Родители написали жалобу на произвол Небожителей. Она пошла по инстанциям и, конечно же, осталась без ответа. Вернее, формальный ответ был таков: "Согласно пункту... Инструкции... в соответствии с Законом об обязательной регистрации граждан, при получении паспорта в возрасте шестнадцати лет каждый гражданин России имеет право сменить имя, избранное родителями при рождении". Пришлось Лике потерпеть.
Вы думаете, ей нет еще заветных шестнадцати? Отнюдь - давно перевалило за роковые двадцать. И кто она теперь? Элизабет? Людмила? Снежана? Марыся?.. Нет, глубокоуважаемый читатель. Еще раз нет. Перед вами все та же Гликерия Сергеевна Степанова - роковая жертва микроскопического в масштабах планеты ИЗМа.
Шариковая ручка в ее руке в тот долгожданный миг вдруг дернулась, неподвластная более пальцам, и в графе "новое имя" аккуратно вывела: "Гликерия". Чиновник выругал ее за испорченный бланк: "Хулиганить, барышня, будете в другом месте. Это вам не детский сад, а государственное учреждение!"
Ей удалось убедить старого крючкотвора, что это досадная ошибка исключительно от волнения. Вторая попытка тоже не увенчалась успехом. Чиновник внимательно посмотрел на нее, побледневшую, как канцелярский бланк, и сказал беззлобно: "Знать, не судьба, милая. Идите, идите. И позовите следующего..."
Потом с ней была истерика, но это уже дома - только дома. На людях Лика еще лет с пяти не позволяла своим слабостям одержать над собой верх.
3
В обеденный перерыв в пропахшей тушеной капустой столовке Лика наслушалась дурацких слухов, - уши ведь ватой не заткнешь.
- Говорят, новый закон в Думе готовят: если у тебя стаж больше тыщи ИЗМов, то выйти на пенсию можно на пять лет раньше срока.
- Да не ври - что людям зря голову морочишь? Вечно все перепутаешь. Я сама по телевизору слыхала: в ООН хотят запретить больше ста раз в год на человека. Иначе компенсация положена - по десять долларов за каждый лишний.
- Да мы бы уж давно озолотились! Вот только доллары-то эти кто нам даст? Небушники, что ли? Ха-ха!
- А я о стабиле слыхал... - Разом воцарилась тишина. Магическое это слово.
- Ну говори скорей! Не томи! - не выдержал собеседник.
- Так вот... Никакой досрочной пенсии не будет, и долларов тоже. Зато те, у кого больше тыщи натикает, получают право пять лет прожить на островке стабила. По жребию, само собой: кто в пятьдесят пять туда попадет, а кто и в восемьдесят. Хотя можно и вовсе не дожить до такого счастья.
Некоторые тут же начали строить планы, ну а заведомые пессимисты разом поникли: "Мне-то уж точно не дожить. Разве мне хоть раз повезло? Да ни в одной лотерее..."
"Слухи, слухи... Небушникам наверняка смешно слышать этот детский лепет", - думала Лика, доедая макароны под хреновым соусом. У нее не было иллюзий относительно ИЗМов и возможных поблажек их жертвам. А ведь на ее нагрудном счетчике уже давно отщелкнулась заветная тысяча, и теперь число ИЗМЕНЕНИЙ, превысив все рекорды, приближалось к двум тысячам. Лика явно была "любимицей Неба", как называли таких вот - молодых, да ранних, кого Луна с самого рождения непрерывно потчевала ИЗМами. Виталий Тернов уже которую неделю штурмовал преграды, разделявшие его и Лику, но безуспешно. Сейчас он в очередной раз попытался сесть за стол рядом с ней, но поскользнулся на ровном месте, дернул руками, поднос, понятное дело, накренился, и жирный, остро пахнущий борщ плеснул Тернову на грудь и живот. Виталий чертыхнулся и, бросив залитый борщом поднос на транспортер для грязной посуды, устремился в туалет приводить себя в порядок. Впрочем, его серый, безукоризненно отглаженный костюм был безнадежно испорчен.
Лика проводила Тернова сочувственным взглядом. Она уже поняла: ничем хорошим их знакомство не кончится. Ее небесный покровитель не позволит. Уж если небушники берутся за кого-то всерьез, то хватка у них мертвая: ни за что не отступятся, не дадут пощады.
Потом Лика поглядела на уносимый транспортером Виталии поднос, и ее вдруг охватило удушающее чувство бессилия... Одно дело - случайные ИЗМы, когда тебя время от времени мотает, как цветочек в проруби, а совсем другое - стать марионеткой в чьих-то руках. Да еще на всю жизнь...
Как натура деятельная, способная на решительные поступки, Лика не могла смириться с таким положением. Рано или поздно она обязательно что-нибудь предпримет. Но что может изменить в безжалостном подлунном мире обыкновенная девушка-землянка? По крайней мере, путь в подпольщики для Гликерии Сергеевны Степановой был заказан. Еще в школе, читая книги о палестинских моджахедах-смертниках и геройских партизанах Полесья, она осознала, что слишком хочет жить и не станет приносить в жертву те малые радости, которыми наделил ее Создатель.
Ближе к концу рабочего дня, когда на улице уже начало темнеть, пришло время в последний разок выпить чаю. Лика в туалете наполнила водой электрический чайник. Висящий под потолком Глаз был завешен посеревшим вафельным полотенцем. Впрочем, эту занавесь приходилось возобновлять каждый божий день.
Девушка вышла в коридор, услыхала вдруг чей-то сдавленный вскрик и странный скрип, обернулась и замерла. Ее окатило холодом, и сердце, сделав паузу, затрепыхалось в груди. Сотрудники НИО бледнели, в испуге вжимаясь в стены, словно это явилась старуха смерть с косой.
По коридору катил свою желто-черную тележку-этажерку Ампутатор. Тележка была похожа на полосатый стеллаж на колесах, уставленный различными приборами. Сам Ампутатор был в легком шелестящем желто-черном плаще, хромовых армейских сапогах, в маске хоккейного вратаря и в черных наушниках.
Лика довольно часто видела Ампутаторов, хотя в городе их были единицы. А всего на Земле имелось около десяти тысяч "черно-желтых" - по одному на каждые пятьдесят тысяч жителей. Это был строго замкнутый и очень высоко оплачиваемый клан, куда новичков принимали либо в порядке наследования, либо по рекомендации выбывающего по старости или болезни Ампутатора. Рядовые земляне их люто ненавидели и боялись. Было время, когда на Ампутаторов нападали, даже пытались убить, да и сейчас еще случались покушения, хотя шансов у террористов не было. Ведь с Луны внимательно наблюдали за каждым шагом своих верных слуг. Партизанщина теряет всякий смысл, если смерть всегда можно ИЗМЕНИТЬ, а преступник обязательно будет наказан. И весьма жестоко.
Все же Ампутаторы предпочитали прятать свое лицо - хотя бы для того, чтобы враги не смогли их опознать и преследовать семью.
"Черно-желтый" держал в руке что-то вроде миноискателя, щуп на конце его все быстрее вертелся вокруг оси. В наушниках раздавался громкий писк, означавший: цель близка! "Черно-желтый" остановил тяжело нагруженную тележку прямо у дверей Ликиного отдела, загородив вход, и девушка вынуждена была остаться в коридоре и наблюдать действо от начала и до конца.
Ампутатор энергично открутил вентили на двух баллонах с надписью "АЗОТ", лежащих на нижней полке тележки. Жидкий азот задымился у основания шланга, образуя белое облачко, - значит, есть утечка. В коридоре повеяло холодом. Значит, сейчас произойдет глубокое ИЗМЕНЕНИЕ реальности, требующее огромной энергии. Будет огромный выброс тепла в атмосферу, отсюда и потребность в охладителе.
"Черно-желтый" довольно потер руки. Из кабинета начальника отдела в коридор вышел Виталий Тернов в мокроватом, со следами борща костюме и, увидев Ампутатора, замер. И тут писк в наушниках "черно-желтого" резко усилился, превратился в вой, а потом вдруг оборвался.
- Стой! - сказал "черно-желтый" тусклым, каким-то бесполым голосом. Лика ждала от него гласа громового. - Сейчас мы все исправим.
На лице Тернова застыла гримаса полной растерянности. Ампутатор посмотрел на приборный щиток, размещенный на задней стенке тележки. Он не нажимал ни на какие кнопки, не отдавал команд голосом - Процессор все делал сам.
С Виталием начало что-то происходить. Лика не могла понять, что именно. В глазах у нее замелькало - будто кадры двух фильмов накладывались друг на друга. Он стремительно молодел, превращаясь сначала в юношу, потом в ребенка, в младенца, в зародыш, продолжал уменьшаться в размерах, пока не стал и вовсе ничем, точкой. Но одновременно Тернов вроде бы продолжал стоять на месте, правда все более теряя вещественность, становясь плоским и полупрозрачным. А затем процесс пошел вспять. Но что-то в нем изменилось. И вот уже на месте рубахи-парня, души любой компании, заядлого туриста и прекрасного танцора Витальки Тернова возникла чрезвычайно похожая на него женщина. Одета она была в элегантный серый костюм - жакет и юбка. В ушах маленькие серьги, на шее тоненькая золотая цепочка с фигуркой козерога. Женщина умело пользовалась косметикой: помада, тушь, тени - все к месту и в тон. Это не могло быть фокусом с переодеванием - создание Небожителей было женщиной до мозга костей, женщиной с тридцатилетним жизненным стажем, кое-что повидавшей на своем веку и знающей себе цену.
Если бы Магины Георга работали нормально, ИЗМЕНЕНИЕ прошло бы незаметно, а сейчас налицо был явный сбой. Отсюда и реакция Небожителей: одни подозревали в этой драматической сцене некий рискованный розыгрыш, в иных же головах зародились опасные сомнения в прочности позиций фор Белкина, казавшегося до сих пор вполне солидным Домардом.
Яд, подсыпанный в вино, не имел противоядия, а потому ИЗМЕНЕНИЕ потребовалось довольно серьезное. Георг пришел в себя не сразу. Он был смертельно бледен, щеки его ввалились, а тело покрывал пот. Домард мгновенно похудел килограммов на десять.
- Чем могу быть полезен, милорд? - спросил мажордом замка Тсиолковски, которого вызвал кто-то из слуг.
- Мне нужен горячий душ, смена белья и побольше еды, - с трудом ворочая языком, невнятно проговорил фор Белкин. - Хороший кусок телятины.
- Могу предложить окорок в тесте, - отрапортовал неизвестно откуда взявшийся шеф-повар.
- Отлично... - пробормотал Георг и, слегка покачиваясь, побрел в ванную комнату.
- Вам помочь, милорд?
Домард, стиснув зубы, оттолкнул услужливо протянутую руку мажордома:
- Спасибо, сам дойду.
- Ты в порядке? - крикнул ему вслед Фра-Фра. Фор Белкин не ответил. Все оставшиеся у него силы уходили на то, чтобы держаться прямо и не выказать Небожителям своей слабости. За считанные секунды он почти полностью сжег свою жировую прослойку, чтобы подпитать магическую ауру достаточным количеством энергии. Ведь это ИЗМЕНЕНИЕ мировой линии ему пришлось совершить своими силами, за счет ауры, сохранявшейся вокруг тела после отключения Магин и исчезновения М-поля. Постепенно слабея, она держится около часа.
Магины фор Белкина почему-то не сработали, хотя они должны быть постоянно настроены на малейшие колебания биополя их хозяина. Система обратной связи с магинной батареей до вчерашнего дня не давала сбоев. Но вот поди ж ты! То ли нарушился канал связи, то ли что-то случилось с самими Магинами, хотя они должны оберегать себя от любых напастей. Со всем этим предстоит разобраться. И не дай бог клубмены узнают о его трудностях. Впрочем, сомнения уже наверняка посеяны... Потерять авторитет легко, а зарабатывать его снова придется годами.
"Что произошло? - расслабленно думал Георг, подставляя бока живительным горячим струям. Розовый кафель ванной покрывался каплями воды. Организовать это мог любой из присутствующих... да и из отсутствующих тоже. Подкупить слугу - не проблема. Только зачем затевать этот цирк, если я в тот же миг совершу ИЗМЕНЕНИЕ и все вернется на круги своя? Значит, он точно знал, что мои Магины не отзовутся. - На фор Белкина накатил страх. Ведь все может снова повториться!.. - Выходит, существует некий заговор с привлечением чьих-то мощных Магин. И тогда мне нигде не укрыться. Но если я - под колпаком, один против сонмища врагов, то почему со мной не покончили разом, не повторили номер? Или играют, как кошка с мышкой? Упиваются моим ужасом, ловят кайф, наблюдая, как я мечусь?"
Кроме окорока, Георг, почти не жуя, заглотил две полные миски овощного рагу. А тарелки с форелью по-польски официанты только успевали подносить. Небожители с удивлением наблюдали за этой вакханалией обжорства. Ведь доселе фор Белкин вовсе им не страдал и был худощав и подтянут. Очевидно, многие так и не поняли истинной подоплеки событий и поражались такому буйству аппетита. А Георгом сейчас руководил один лишь необоримый инстинкт. "Магическое голодание" - в теории ИЗМЕНЕНИЯ, кажется, есть такой термин.
И вдруг фор Белкин скрипнул зубами, руки его вцепились в край стола, тарелка перевернулась, забрызгав скатерть, пустой бокал разбился о хрустальную солонку, соль рассыпалась. Из шеи Георга торчала инкрустированная бисером рукоятка стилета. Его метнул шустрый официантик, внешне ничем не отличающийся от всех прочих. Финка, пройдя между шейными позвонками, перерезала спинной мозг и одновременно распорола сонную артерию. Смерть была почти мгновенной.
Через несколько секунд финка сама собой начала выходить из раны, повисла в воздухе, вернулась в руку опять оказавшегося рядом официанта. Затем последовал новый бросок, и на сей раз убийца промахнулся - оружие вонзилось в спинку стула. Мировая линия изменилась - теперь Георг остался жив. Но второе ИЗМЕНЕНИЕ забрало все остатки его энергии.
Георг фор Белкин очнулся лишь через десять минут. Ужин в Клубе был сорван. Многие Джи Ар, включая Уота Талера, Сапату и Лакшмибаи, покинули зал в знак протеста. Оставшиеся клубмены громко ворчали - спектакль, устроенный Мадзини, их изрядно раздражал. Один лишь Фра-Фра сочувствовал попавшему в передрягу приятелю.
Слуги отволокли живой скелет, в который превратился Георг, в ванную, потом переодели (сам он едва мог шевелиться) и притащили обратно к столу. Орудие убийства лежало рядом с поставленным для Домарда новым прибором.
- Оставьте... ножик... мне, - с трудом проговорил Георг. - На... память... - Он ясно понимал: третьего покушения ему не пережить, но помощи у клубменов просить не станет ни за что. А ведь враг вряд ли упустит уникальную возможность безвозвратно уничтожить Небожителя.
И когда фор Белкин увидел направленное ему в лоб дуло пистолета, он только зажмурил глаза. Сил на сопротивление не осталось.
Грянул выстрел. Георг с удивлением обнаружил, что все еще жив и даже не ранен. Открыл глаза и увидел доброжелательную улыбку на лице Фра-Фра. Тот все понял и пустил в ход собственные Магины. Фор Белкин благодарно ему кивнул.
- Я тебя провожу, - сказал Фра-Фра, когда Георг закончил наконец трапезу, опустошив целую батарею тарелок. К тому времени в зале остались они одни да еще прислуга.
- Спасибо.
Фор Белкин молча обогнул стол и пожал ему руку. Им нужно будет подробно обо всем поговорить, ведь отныне Франц фор Францевич стал Георгу вроде кровного брата.
- Пошли, старина. Сегодня был тяжелый день...
Впервые за многие годы Георг фор Белкин почувствовал, что не одинок.
ГЛАВА 2
ЦВЕТОЧЕК В ПРОРУБИ
1
Ей легко, ей безумно легко. При каждом шаге она взвивается вверх, долго парит и медленно, словно пушинка в токе воздуха, опускается на землю. Ей никуда не надо спешить, она движется по бесконечной дороге, по краям которой высятся причудливые башни, ограды, арки; благоухают заросли цветущих кустов, тянутся к солнцу деревья-великаны: горы суставчатых ветвей, оплетенные сеткой тонких бледно-зеленых лиан, гроздья пахучих бутонов. Она вдыхает ни с чем не сравнимый аромат остывающей после полуденного зноя каменной мостовой, смешанный с настоем из запахов травы, цветов, листьев и коры.
Куда, зачем она идет - непонятно. На душе радость и покой. И вдруг возникает чувство, что все это великолепие - ложь, яркие картонные декорации, щедро политые дорогими духами.
Так и не успев понять, что именно скрывается там, за декорациями, Лика проснулась и уже не смогла уснуть снова. Не отпускало ощущение, что вот-вот мелькнет в голове разгадка и уж тогда она ни за что не заспит ее, не заболтает за утренним чаем, не упустит в троллейбусной давке и институтской суете. Ан нет... Поманило, помахало хвостиком в дверной щели, мелькнуло огоньком в ночной мгле и растворилось без следа.
Подобные сны она видела далеко не первый и, наверное, не последний раз.
Она так элегантно играла на персональном компьютере в "Синюю бороду", постоянно доходя до призовой игры, - делала злодейскую и одновременно чертовски обольстительную улыбку, расчленяя или удушая очередную жену-мегеру, а потом под звук "дудли-дудли, я пропал", как молодая резвая кобылка, встряхивала роскошной гривой распущенных каштановых волос и так обворожительно улыбалась, обнажая идеально ровные сахарные зубки, что глаз было не оторвать. Но увы, все втуне - ОН не приходил.
Молодого начальника сектора (самого молодого в их научно-исследовательском отделении), высокого, широкоплечего, весьма симпатичного и притом умного, что само по себе большая редкость, которую неделю неудержимо стремило к нашей героине и в ясный день, и в темную ночь. Но чем настойчивей пытался Виталий Тернов подойти к ней, тем яростней выворачивало его назад, вышвыривало из заветной комнаты, гнало в коридор, толкая в спину будто напором ураганного ветра, - все дальше и дальше, пока незримая, но весьма ощутимая сила не начинала слабеть. А так ведь - когда тебя каждый рабочий день куда-то гонят, а потом ты долго очухиваешься, недолго и с работы вылететь. Коллектив тоже не делами занят, а с утра до вечера шефа своего неприкаянного обсуждает - кто жалея, а кто и злорадствуя... По всему выходит, Тернов попал на периферию какого-то чрезвычайно мощного и весьма длительного ИЗМЕНЕНИЯ. Как любит повторять записной острослов и баснописец Селены Гомериус: "Горе земляшкам, в ИЗМЕНЕНЬЕ попавшим".
Когда ухажер в очередной раз унесся вдаль, громко протопав по коридору, девушка смогла наконец оторваться от набившей оскомину игры в эту идиотскую "Синюю бороду". Принялась вводить в машину данные по участию отделения в работах на подшефной ферме - бальзам на исстрадавшуюся душу завотделом Ф. Б. Студенца, существа, по сути, доброго и безобидного, но до крайности нервического и затюканного начальством.
- Любезная Лика Сергеевна! Как бы нам закончить этот расчетик к праздникам? Я понимаю сложность работы в подобных условиях, но... давайте постараемся. Вы же у нас умница. Может быть, все-таки удастся исхитриться?
- Вы опять о сверхурочных? - строго сдвинув брови, осведомилась Лика. И как прошлый раз, похерите половину отгулов?
На завотделом было жалко смотреть. Он был виноват, кругом виноват - ну просто воплощенное раскаяние.
- Ни в коем разе! Клянусь богом! В тот раз свалился приказ о укреплении дисциплины. Строжайший! Мы все пострадали...
- Дайте мне полную свободу, Феофан Борисович, и я сделаю этот чертов расчет.
Ох уж эта мода на странные имена!
- Конечно-конечно! Все в ваших руках! - На радостях Студенец был готов ее расцеловать. До конца рабочего дня он пребывал в приподнятом настроении.
А ведь два часа назад этот самый Ф. Б., багровый и роняющий пену на линолеум, дико орал на нее и по-слоновьи топал ногами, сотрясая лампы дневного света на нижнем этаже:
- Все! Хватит! Уволю! К чертовой матери! Надоели эти сачки и прогульщики!
Но никого он не уволил и даже премии не лишил, а через пять минут, бледный, мокрый от пота и театрально держащийся за сердце, пришел мириться.
- На меня тоже накатило. Что за напасть такая - ИЗМ за ИЗМом?! Ну вы же сами понимаете, как это бывает...
Лика ничего понимать не захотела и, промолчав, демонстративно запустила "Синюю бороду". А вина девушки была вот в чем: едучи сегодня утром на работу, Лика ни с того ни с сего вдруг выскочила из битком набитого троллейбуса номер семь, куда только что втиснулась с немалым трудом, и совершенно бездумно пересела на кольцевой трамвай "А".
Через пятнадцать минут она очутилась в городском парке у стадиона "Динамо" - на массовом митинге, проходившем под лозунгом "За правовой ИЗМ!". Десять тысяч горожан собрались послушать пламенных ораторов, борцов за права человека. Ведь каждый из нас должен иметь священное право ознакомиться с планом-графиком предстоящих ИЗМЕНЕНИЙ, чтобы подготовиться к ним морально, а по завершении бьющего по тебе ИЗМа получить адекватную компенсацию.
Цепочка дружинников из "Союза правозащиты" с белыми повязками на рукавах, держась за руки, уверенно сдерживала народ, напиравший на эстраду. Надо было спасать от гибели бабушек, как всегда набившихся в первые ряды. Два автобуса с полицейскими стояли неподалеку. Стражи порядка мирно дремали на откинутых назад сиденьях.
Рябь на лужах, мокрый после ночного дождя асфальт, сизое плоское небо, налетающий порывами холодный ветер, который заставлял людей ежиться и жаться друг к дружке.
- Мы сознаем трудности, которые предстоит одолеть! - выкрикивал лысоватый оратор в кожаной комиссарской куртке. - На каждого из нас одновременно давит десяток различных ИЗМов. Предсказать их невозможно. Земля превратилась в поле битвы тысяч магических программ!
"Кто-то играет мной, - обожгла Лику внезапная мысль. - Все один и тот же, день за днем. Я - его любимая игрушка".
Борец с ИЗМами, в пылу ораторства вцепившийся в штатив микрофона, вдруг пошатнулся и вырвал его из гнезда. С пухлого лица схлынула краска. Возникла пауза. Но вот трибун наладил технику и снова воодушевился, расправил плечи, продолжил еще уверенней и громче:
- Наша задача - запрет рассеянных, осколочных ИЗМЕНЕНИЙ. Допустимы лишь адресные акции! И только с согласия их участников. Таково наше требование! Он распалялся все больше. - Иначе мы пойдем на крайние меры! Вы согласны со мной?!
- Да! Да! - ревела и колыхалась толпа.
- После митинга подпишите нашу петицию! А то кричать все горазды!.. Дело надо делать! Дело!
- Дело! Тицию! - подхватила толпа. - Гы-ы!
Лика впервые столкнулась с такой постановкой вопроса и слегка растерялась. Узаконить ИЗМЕНЕНИЯ при соблюдении гражданских прав? Из чего-то мерзостного, даже преступного превратить их в норму современной жизни? Это ли выход? Или компромисс, который, как всегда, никого не устраивает? На следующем митинге ораторы наверняка потребуют большего, толпа их поддержит, а небушники... они наплюют и на эти резолюции, и на любые другие. Разве они откажутся от права вершить судьбы Земли?
- Долой беспредел! Даешь доступ к небо-планам и небо-проектам! Да здравствует право граждан на информацию! - скандировала толпа вслед за вспотевшим оратором.
Полицейские в автобусах зашевелились, будя друг дружку. Скоро возвращаться в казармы. Санкционированный митинг благополучно подходил к концу. И тут один из тысяч Глаз, развешанных по городу, задвигался на вершине фонарного столба, точнее нацеливаясь на эстраду.
Судя по всему, лидер "Союза правозащиты" был готов бесстрашно позировать Глазу, вовсе не ожидая репрессий. ИЗМы обрушивались на людей скорее как стихийное бедствие, а не в качестве наказания - в равной мере поражая и правого, и виноватого. А впрочем, почему только поражая? Кого-то ИЗМ возносит до небес, одаривает миллионным наследством, знакомит с прекрасной девушкой, спасает из-под развалин в землетрясение. Он просто меняет человеческую жизнь без чьего бы то ни было согласия - вот и все.
В толпе заметили движение Глаза, и кто-то завопил истошным голосом:
- Зырит, сволочь! Бей сучьи зенки!
Тотчас в Глаз полетели камни, палки, бутылки из-под колы и чей-то портсигар. Хотя даже дети знают: Глаз защищен бронестеклом и практически неуязвим. Знали в толпе и о возможной ответной реакции Глаза, но гнев и азарт народный были слишком сильны.
Большинство людей вовсе не замечают Глаза - слишком привыкли к этой непременной детали любого пейзажа: на карнизах и крышах домов, на телеграфных и фонарных столбах, на ветках деревьев и заводских трубах, на скальных выступах и геодезических вышках - всюду они, десятки и сотни тысяч недреманных ок с дополнительным объективом ночного видения. Они год за годом прилежно собирают и передают на Луну информацию обо всем, что творится на старушке Земле.
Женщины с грудными детьми тоже смирились с зенками небесными, научившись бороться против сглаза. Его, по поверью, вызывают эти зловредные штуковины - по сути, обыкновенные телекамеры, установленные согласно договору ООН с Небожителями. Пока ребенку не исполнится восемь недель, мать, вывозя его на улицу, прячет детское личико за специальными шторками коляски, закрывает его марлечкой или тюлем.
И вот после очередного попадания камнем Глаз нанес ответный удар. Мощный плазменный разряд ударил в тротуар, расплавляя асфальт. Раскаленные брызги осыпали толпу, обжигая руки и лица, прожигая одежду. Люди кричали и визжали. Толпа отшатнулась, кто-то бросился бежать, в возникшей давке нескольких человек сбили с ног. Высыпавшая из автобусов полиция принялась оттеснять людей в сторону. Офицер рявкнул в мегафон:
- Стоять! Без паники! Опасности нет!
В результате возникла еще большая сумятица. Люди убегали со всех ног, оставляя позади раненых и просто упавших. Поваленный столик с так и не подписанной петицией валялся на боку. Ветер гонял по асфальту разграфленные листы бумаги. Из-за деревьев стали одна за другой выезжать заранее сосредоточенные у парка "скорые".
Сама Лика, по счастью, почти не пострадала - только поцарапала новенькие туфли да какой-то "слон" отдавил ей левый мизинчик. Однако она опоздала на работу на целых два часа.
2
Лика - это ведь сокращенное от Гликерии. Гликерия - ужасное имя, не правда ли? Хоть и мало кто знал ее полное имя и на работе все называли ее просто Ликой, жизнь молодой и красивой девушки с таким именем порой становилась сущим кошмаром.
Когда счастливый рождением дочери Сергей Степанов уже было хотел произнести в районном загсе звонкое имя Элис, язык его вдруг повернулся сам собой, и он брякнул: "Гликерия". Потом батя уверял, что никогда даже и не слышал такого имени, ну да что поделаешь?.. Родители написали жалобу на произвол Небожителей. Она пошла по инстанциям и, конечно же, осталась без ответа. Вернее, формальный ответ был таков: "Согласно пункту... Инструкции... в соответствии с Законом об обязательной регистрации граждан, при получении паспорта в возрасте шестнадцати лет каждый гражданин России имеет право сменить имя, избранное родителями при рождении". Пришлось Лике потерпеть.
Вы думаете, ей нет еще заветных шестнадцати? Отнюдь - давно перевалило за роковые двадцать. И кто она теперь? Элизабет? Людмила? Снежана? Марыся?.. Нет, глубокоуважаемый читатель. Еще раз нет. Перед вами все та же Гликерия Сергеевна Степанова - роковая жертва микроскопического в масштабах планеты ИЗМа.
Шариковая ручка в ее руке в тот долгожданный миг вдруг дернулась, неподвластная более пальцам, и в графе "новое имя" аккуратно вывела: "Гликерия". Чиновник выругал ее за испорченный бланк: "Хулиганить, барышня, будете в другом месте. Это вам не детский сад, а государственное учреждение!"
Ей удалось убедить старого крючкотвора, что это досадная ошибка исключительно от волнения. Вторая попытка тоже не увенчалась успехом. Чиновник внимательно посмотрел на нее, побледневшую, как канцелярский бланк, и сказал беззлобно: "Знать, не судьба, милая. Идите, идите. И позовите следующего..."
Потом с ней была истерика, но это уже дома - только дома. На людях Лика еще лет с пяти не позволяла своим слабостям одержать над собой верх.
3
В обеденный перерыв в пропахшей тушеной капустой столовке Лика наслушалась дурацких слухов, - уши ведь ватой не заткнешь.
- Говорят, новый закон в Думе готовят: если у тебя стаж больше тыщи ИЗМов, то выйти на пенсию можно на пять лет раньше срока.
- Да не ври - что людям зря голову морочишь? Вечно все перепутаешь. Я сама по телевизору слыхала: в ООН хотят запретить больше ста раз в год на человека. Иначе компенсация положена - по десять долларов за каждый лишний.
- Да мы бы уж давно озолотились! Вот только доллары-то эти кто нам даст? Небушники, что ли? Ха-ха!
- А я о стабиле слыхал... - Разом воцарилась тишина. Магическое это слово.
- Ну говори скорей! Не томи! - не выдержал собеседник.
- Так вот... Никакой досрочной пенсии не будет, и долларов тоже. Зато те, у кого больше тыщи натикает, получают право пять лет прожить на островке стабила. По жребию, само собой: кто в пятьдесят пять туда попадет, а кто и в восемьдесят. Хотя можно и вовсе не дожить до такого счастья.
Некоторые тут же начали строить планы, ну а заведомые пессимисты разом поникли: "Мне-то уж точно не дожить. Разве мне хоть раз повезло? Да ни в одной лотерее..."
"Слухи, слухи... Небушникам наверняка смешно слышать этот детский лепет", - думала Лика, доедая макароны под хреновым соусом. У нее не было иллюзий относительно ИЗМов и возможных поблажек их жертвам. А ведь на ее нагрудном счетчике уже давно отщелкнулась заветная тысяча, и теперь число ИЗМЕНЕНИЙ, превысив все рекорды, приближалось к двум тысячам. Лика явно была "любимицей Неба", как называли таких вот - молодых, да ранних, кого Луна с самого рождения непрерывно потчевала ИЗМами. Виталий Тернов уже которую неделю штурмовал преграды, разделявшие его и Лику, но безуспешно. Сейчас он в очередной раз попытался сесть за стол рядом с ней, но поскользнулся на ровном месте, дернул руками, поднос, понятное дело, накренился, и жирный, остро пахнущий борщ плеснул Тернову на грудь и живот. Виталий чертыхнулся и, бросив залитый борщом поднос на транспортер для грязной посуды, устремился в туалет приводить себя в порядок. Впрочем, его серый, безукоризненно отглаженный костюм был безнадежно испорчен.
Лика проводила Тернова сочувственным взглядом. Она уже поняла: ничем хорошим их знакомство не кончится. Ее небесный покровитель не позволит. Уж если небушники берутся за кого-то всерьез, то хватка у них мертвая: ни за что не отступятся, не дадут пощады.
Потом Лика поглядела на уносимый транспортером Виталии поднос, и ее вдруг охватило удушающее чувство бессилия... Одно дело - случайные ИЗМы, когда тебя время от времени мотает, как цветочек в проруби, а совсем другое - стать марионеткой в чьих-то руках. Да еще на всю жизнь...
Как натура деятельная, способная на решительные поступки, Лика не могла смириться с таким положением. Рано или поздно она обязательно что-нибудь предпримет. Но что может изменить в безжалостном подлунном мире обыкновенная девушка-землянка? По крайней мере, путь в подпольщики для Гликерии Сергеевны Степановой был заказан. Еще в школе, читая книги о палестинских моджахедах-смертниках и геройских партизанах Полесья, она осознала, что слишком хочет жить и не станет приносить в жертву те малые радости, которыми наделил ее Создатель.
Ближе к концу рабочего дня, когда на улице уже начало темнеть, пришло время в последний разок выпить чаю. Лика в туалете наполнила водой электрический чайник. Висящий под потолком Глаз был завешен посеревшим вафельным полотенцем. Впрочем, эту занавесь приходилось возобновлять каждый божий день.
Девушка вышла в коридор, услыхала вдруг чей-то сдавленный вскрик и странный скрип, обернулась и замерла. Ее окатило холодом, и сердце, сделав паузу, затрепыхалось в груди. Сотрудники НИО бледнели, в испуге вжимаясь в стены, словно это явилась старуха смерть с косой.
По коридору катил свою желто-черную тележку-этажерку Ампутатор. Тележка была похожа на полосатый стеллаж на колесах, уставленный различными приборами. Сам Ампутатор был в легком шелестящем желто-черном плаще, хромовых армейских сапогах, в маске хоккейного вратаря и в черных наушниках.
Лика довольно часто видела Ампутаторов, хотя в городе их были единицы. А всего на Земле имелось около десяти тысяч "черно-желтых" - по одному на каждые пятьдесят тысяч жителей. Это был строго замкнутый и очень высоко оплачиваемый клан, куда новичков принимали либо в порядке наследования, либо по рекомендации выбывающего по старости или болезни Ампутатора. Рядовые земляне их люто ненавидели и боялись. Было время, когда на Ампутаторов нападали, даже пытались убить, да и сейчас еще случались покушения, хотя шансов у террористов не было. Ведь с Луны внимательно наблюдали за каждым шагом своих верных слуг. Партизанщина теряет всякий смысл, если смерть всегда можно ИЗМЕНИТЬ, а преступник обязательно будет наказан. И весьма жестоко.
Все же Ампутаторы предпочитали прятать свое лицо - хотя бы для того, чтобы враги не смогли их опознать и преследовать семью.
"Черно-желтый" держал в руке что-то вроде миноискателя, щуп на конце его все быстрее вертелся вокруг оси. В наушниках раздавался громкий писк, означавший: цель близка! "Черно-желтый" остановил тяжело нагруженную тележку прямо у дверей Ликиного отдела, загородив вход, и девушка вынуждена была остаться в коридоре и наблюдать действо от начала и до конца.
Ампутатор энергично открутил вентили на двух баллонах с надписью "АЗОТ", лежащих на нижней полке тележки. Жидкий азот задымился у основания шланга, образуя белое облачко, - значит, есть утечка. В коридоре повеяло холодом. Значит, сейчас произойдет глубокое ИЗМЕНЕНИЕ реальности, требующее огромной энергии. Будет огромный выброс тепла в атмосферу, отсюда и потребность в охладителе.
"Черно-желтый" довольно потер руки. Из кабинета начальника отдела в коридор вышел Виталий Тернов в мокроватом, со следами борща костюме и, увидев Ампутатора, замер. И тут писк в наушниках "черно-желтого" резко усилился, превратился в вой, а потом вдруг оборвался.
- Стой! - сказал "черно-желтый" тусклым, каким-то бесполым голосом. Лика ждала от него гласа громового. - Сейчас мы все исправим.
На лице Тернова застыла гримаса полной растерянности. Ампутатор посмотрел на приборный щиток, размещенный на задней стенке тележки. Он не нажимал ни на какие кнопки, не отдавал команд голосом - Процессор все делал сам.
С Виталием начало что-то происходить. Лика не могла понять, что именно. В глазах у нее замелькало - будто кадры двух фильмов накладывались друг на друга. Он стремительно молодел, превращаясь сначала в юношу, потом в ребенка, в младенца, в зародыш, продолжал уменьшаться в размерах, пока не стал и вовсе ничем, точкой. Но одновременно Тернов вроде бы продолжал стоять на месте, правда все более теряя вещественность, становясь плоским и полупрозрачным. А затем процесс пошел вспять. Но что-то в нем изменилось. И вот уже на месте рубахи-парня, души любой компании, заядлого туриста и прекрасного танцора Витальки Тернова возникла чрезвычайно похожая на него женщина. Одета она была в элегантный серый костюм - жакет и юбка. В ушах маленькие серьги, на шее тоненькая золотая цепочка с фигуркой козерога. Женщина умело пользовалась косметикой: помада, тушь, тени - все к месту и в тон. Это не могло быть фокусом с переодеванием - создание Небожителей было женщиной до мозга костей, женщиной с тридцатилетним жизненным стажем, кое-что повидавшей на своем веку и знающей себе цену.