Смит Карен Роуз. Ночь, которая решила все

   — Слишком много шума, спать невозможно. Мальчики побежали вперед. В загоне Лукас объяснил им:
   — Здесь не цирк, ребята. Вы будете тихо стоять в сторонке, иначе вам придется вернуться домой. Понятно?
   Они закивали.
   Лукас завел их в конюшню, и они выстроились в линейку напротив стойла Песни Ночи. Лукас опустился на колени рядом с ней, напротив Уатта.
   — Ноги! Я вижу ноги! — внезапно закричал Курт и быстро зажал себе рот рукой.
   Песня Ночи негромко ржала, она вся покрылась испариной, к ее бокам прилипла солома. Начались схватки.
   — Это похоже на надувной шар с водой, — сказал Джерри шепотом, когда появился пузырь.
   Неожиданно пузырь лопнул, из него хлынула жидкость, и сразу же показались передние ноги и ноздри жеребенка! Не прошло и нескольких секунд, как весь жеребенок лежал на сене, все еще связанный со еврей матерью пуповиной.
   — Ух ты! — выдохнул Русс, руки Оливии крепко сжали его плечи, а на глаза ее навернулись слезы.
   Лукас взглянул на нее, и их взгляды переплелись. Она попыталась сморгнуть слезу, но его медленная улыбка сказала ей, что он понимает ее чувства. Жеребенок. Малыш. Волшебство. И они вместе пережили это чудо.
   Пока Уатт успокаивал кобылу, Лукас, обтирая жеребенка полотенцем, объяснил мальчикам, что такое пуповина и для чего она нужна.
   Но вот жеребенок взбрыкнул, чтобы освободиться от кобылы, и пуповина разорвалась. Веко-ре Песня Ночи уже лизала своего малыша, который пытался встать на ноги. Одна, вторая, третья попытки, пока наконец его хилые ножки смогли удержать его.
   — Это кобылка, — сказал Уатт с улыбкой. — Мальчики, вам нужно придумать ей имя.
   Гнедая лошадка потыкалась мордочкой матери в бок и принялась сосать.
   Выйдя из стойла, Лукас обнял Русса:
   — Ну все, мальчики, возвращайтесь домой. Давайте дадим маме и дочке побыть наедине, — и обратился к Оливии:
   — Иди, ложись в постель. Я помогу Уатту закончить здесь. Мы выедем примерно в пять тридцать.
   Оливия кивнула, понимая, что если они оба опоздают на работу, пойдут слухи. Внезапно она осознала, что возможные слухи уже не пугают ее как раньше. Когда это точно произошло, неизвестно, но она влюбилась в Лукаса Хантера — страстно и безоглядно, и это обескураживало ее гораздо больше, чем сплетни.
   Потому, что она не понимала, какие чувства Лукас испытывает к ней.
   В понедельник утром на столе у Оливии зазвонил телефон. Едва сдерживая зевоту, Она подняла трубку.
   — Оливия, это я.
   Она улыбнулась. Услышав голос Лукаса, она вспомнила их выходные, возвращение ранним утром и то, как они гнали как сумасшедшие, чтобы не опоздать на работу.
   — Когда ты сегодня вернешься? — спросила она, прикидывая, что приготовить на ужин.
   — Во второй половине дня мне нужно лететь в Гранд-Джанкшен, Колорадо. До завтрашнего вечера буду на переговорах. Но к ужину уже должен быть дома.
   Она почувствовала пустоту внутри себя, будто солнце исчезло за облаками.
   — Тогда я поеду домой и хорошенько высплюсь.
   Ужасно хочу спать. А как ты?
   — Мне не нужно столько сна, сколько тебе.
   — Будь осторожен, — сказала она. Ей бы так хотелось броситься в его кабинет и обнять его перед вылетом, но она не знала, может ли себе это позволить.
   Его низкий глубокий голос звучал уверенно.
   — Я всегда летаю осторожно. До завтра.
   Посмотрев на часы, наверное, в сотый раз за вечер, Оливия включила телевизор. Лукаса еще не было дома, и он ни разу не позвонил. Она даже не знала, где он остановился в Гранд-Джанкшен! Может быть, он решил провести еще одну ночь в Колорадо? Тогда почему не позвонил?
   Пройдя на кухню, она выключила плиту. Индюшачьи грудки и вареная картошка были давным-давно готовы. Если Лукас не войдет в дверь в 10.00, она позвонит Рексу Баррингтону — и черт с ними, с последствиями.
   Ее руки дрожали, когда она складывала еду в холодильник. Затем она тщательно протерла все, что можно, на кухне, чтобы хоть как-то отвлечься.
   В 9.45 в холле послышались шаги Лукаса. Оливия сказала себе, что должна оставаться спокойной, не реагировать слишком бурно, и дать ему возможность все объяснить. Проглотив комок в горле и подавив желание заплакать, она глубоко вздохнула и поспешила в гостиную.
   Увидев ее, Лукас бросил сумку около софы.
   — Мне задержали вылет в аэропорту, и по пути было несколько штормовых бурь. По идее, мне нужно было сесть где-нибудь и переждать шторм, но хотелось быстрее добраться домой. Надеюсь, ты не переживала?
   Он надеется, что она не переживала?
   — Я очень переживала. Я понятия не имела, где ты остановился в Гранд-Джанкшен, улетел ли оттуда, не разбился ли…
   Ее любовь к Лукасу стала слишком глубокой, слишком страстной, чтобы и дальше не откликаться на зов своего сердца. Она хотела, чтобы у нее были права на Лукаса, она хотела, чтобы они были ближе друг к другу, гораздо ближе, чем предполагает простое соседство.
   Сделав еще один глубокий вдох, она решила свое будущее.
   — Если твое предложение все еще в силе, я готова выйти за тебя замуж.

Глава 8

   Сердце Лукаса бешено колотилось, он не чувствовал усталости ни от встреч, которыми был полон сегодняшний день, ни оттого, что ему пришлось лететь через шторм. Он мечтал лишь об одном: добраться поскорей домой, к Оливии.
   И вот она стоит перед ним, нежная, красивая, и совсем не сердится на то, что он опоздал. Более того, она готова выйти за него замуж.
   — Ты не шутишь? — спросил он, обрадовавшись такому решению, но не понимая, что привело ее к нему. Она кивнула… медленно, как будто лишь сейчас поняла последствия своих слов. Сделав огромный шаг, он оказался рядом с ней, настолько близко, что мог поцеловать ее, но не был уверен, что может сделать это. — Что заставило тебя принять это решение?
   Ее щеки вспыхнули, как всегда, когда он задавал ей конкретные вопросы.
   — Я… э-э… Я просто поняла, что если с тобой что-то случится, у меня нет никаких доказательств, что ты отец моего ребенка. А я хочу, чтобы наш ребенок знал, кто его отец. И я хочу, чтобы у него были родители, которые живут под одной крышей, но не просто соседи по квартире.
   Радость Лукаса немного поубавилась, потому что он понял, что стоит за ее словами. Оливия хотела защитить своего ребенка, семья гарантировала определенную надежность и стабильность. Значит, она приняла это решение из чисто практических соображений. Именно из этих соображений и он в свое время сделал ей предложение.
   — Значит, в эти выходные мы летим в Лас-Вегас.
   — В эти выходные?
   — Чем раньше мы поженимся, тем раньше перестанем притворяться, что мы всего лишь знакомые, и скрывать твою беременность.
   — Для тебя, Лукас, это, вероятно, не имеет значения, но я хочу, чтобы все привыкли к мысли, что мы женаты, прежде чем объявить о ребенке.
   — Что ж, тогда тем более нам нужно пожениться как можно скорей.
   Несколько мгновений она смотрела на него, затем кивнула:
   — Хорошо. В эти выходные.
   — Тебе не нужно ни о чем беспокоиться, Оливия. Я обо всем позабочусь. Закажу билеты на аэробус.
   — Но я не представляю своей свадьбы без мамы.
   — Я закажу билет и на нее.
   — Правда?
   Он готов оплатить билеты любому, кого она захочет, ради еще одной такой улыбки!
   — Конечно! А твой отец?
   — Я… э… — Она колебалась. — Не знаю, как связаться с ним. Он очень много путешествует.
   — Может быть, мама знает? Оливия покачала головой:
   — Нет, она не знает. А ты собираешься приглашать Мим и Уатта?
   — Я бы очень хотел, чтобы они были там, но они не смогут уехать с ранчо из-за мальчиков. Мы позвоним им после церемонии, а когда вернемся, то съездим к ним. Иди, позвони маме, а потом я попытаюсь зарезервировать билеты. — Не в состоянии больше сдерживать свое желание хотя бы прикоснуться к Оливии, он заправил ей волосы за ухо. — У нас все будет хорошо, Оливия. Это будет настоящий брак, потому что мы оба хотим этого.
   Она кивнула в ответ, хотя Лукасу показалось, что он увидел сомнение в ее глазах. Надо сделать все возможное, чтобы развеять все ее сомнения, если не до свадьбы, то… во время медового месяца. Он наклонился и поцеловал ее.
   Посмотрев на часы, Оливия закрыла папку и положила ее в стопку к остальным. Утром она спросила у Стенли, можно ли ей сегодня уйти пораньше. Он не возражал. Утром, до работы, они договорились с Лукасом, что встретятся в час в его кабинете. После обеда они собирались лететь в Лас-Вегас, где завтра в полдень должны были пожениться. Ее сердце начинало бешено колотиться при одной мысли об этом. После того, как Лукас вернулся из Гранд-Джанкшен, они все спланировали. Мама взяла выходной, чтобы присутствовать на их свадьбе, и настояла на предпраздничном ужине, который был бы ее подарком им. Ради такого случая Оливия купила новое платье, а на церемонию в церкви решила надеть свой костюм цвета слоновой кости, который надевала всего лишь раз — на празднование Рождества в офисе. Еще она купила комплект — шелковую ночную рубашку и халат цвета морской волны…
   Лукас поцеловал ее в четверг вечером. Этот поцелуй мог привести их в спальню, но он отступил. Оливия поняла, что Лукас сделал это намеренно; то была его стратегия — он хотел вызвать в ней нетерпение в предвкушении их первой брачной ночи. Ей очень хотелось, чтобы он сказал ей о своих чувствах, хотя она любила его так сильно, что готова выйти за него замуж, даже не зная, что он испытывает к ней.
   — Оливия, вы говорили, что хотели бы уйти пораньше, но не могли бы вы зайти ко мне на несколько минут? — спросил Стенли из дверей своего кабинета.
   Когда она села на стул напротив босса, Стенли отодвинул стопку бумаг на край стола.
   — Как вы знаете, у меня есть дочь. Стенли с гордостью говорил о дочери. Она была выпускницей колледжа.
   — Как у нее дела?
   — Вот в этом-то и проблема. Она думает, что хорошо. А я думаю, она сошла с ума! — Стенли был взволнован и расстроен.
   — Что случилось?
   — Она позвонила мне сегодня утром. Хочет бросить колледж и выйти замуж! Ее друг учится в медицинском колледже, и она намерена пойти работать, чтобы помогать ему, пока он учится. Я не смог убедить ее, что ей диплом нужен не меньше, чем ему. Вы почти сверстницы, и я подумал, что вы могли бы помочь мне найти нужные аргументы, чтобы убедить ее передумать.
   Услышав слова Стенли: «Вы почти сверстницы», Оливия внезапно поняла то, что должна была понять уже давно: он относился к ней как к своей дочери — с нежностью и отцовской заботой, которой она была лишена. Стенли как бы заменил ей отца.
   — Я не знаю, чем могу помочь вам, Стенли. Если она действительно любит этого человека, вы не сможете заставить ее изменить решение. Наверно, вам стоит поговорить об этом с ними обоими. И выяснить, что они на самом деле собираются делать. Понять, не использует ли он ее.
   — То есть, вы думаете, если я воспротивлюсь этому браку, они все равно поженятся?
   — Не вы ли говорили мне, что она все делает по-своему?
   Он покачал головой:
   — Я не хочу, чтобы она совершила ошибку, о которой будет жалеть всю жизнь.
   — Все, что вы можете сделать, Стенли, это поговорить с ней и быть рядом, если это понадобится.
   После непродолжительной паузы он встал. Поднялась и Оливия. Стенли улыбнулся и положил руку ей на плечо:
   — Спасибо за то, что хоть немного прояснили мне ситуацию.
   Она улыбнулась в ответ.
   — Это нетрудно сделать, когда речь идет о чужой личной жизни.
   Открыв дверь офиса Стенли Уиткомба, Лукас увидел, что стул Оливии пуст, но тут услышал ее голос из кабинета Стенли, дверь в который была открыта. У Лукаса сжалось все внутри, когда он увидел, что они разговаривают, глядя в глаза друг другу. Застыв, он наблюдал за ними, не слыша, о чем именно они говорят.
   Когда Стенли Уиткомб и Оливия встали, он почти ждал, что…
   Рука Уиткомба на плече Оливии заставила Лукаса рвануться вперед и обнаружить свое присутствие прежде, чем он увидит свою будущую жену в объятиях Уиткомба, прежде, чем…
   Оливия повернулась, и ее взгляд застыл на его лице.
   — Ты готова? — произнес он срывающимся голосом.
   — Мы уже заканчивали, — быстро убрав свою руку, сказал Стенли. — Оливия не упомянула, что встречается с вами.
   Оливия вспыхнула, и Лукасу захотелось крикнуть, что они улетают, чтобы пожениться. Но он сдержался.
   — У нас есть планы на уикенд, — спокойно ответил он.
   Стенли удивленно поднял брови:
   — Что ж… в таком случае, до понедельника, Оливия. Приятных вам выходных.
   Она попрощалась со Стенли и одарила Лукаса весьма красноречивым взглядом. Пока они шли до стоянки, Оливия молчала, и Лукас не знал, расстроена она или рассержена. Как только они сели в его джип, он спросил:
   — Ты не передумала выходить за меня замуж?
   — А почему ты спрашиваешь?
   — Хочу, чтобы ты была уверена.
   — Я уверена, Лукас. Но если у тебя есть сомнения…
   — Я готов к этому. Но мы забыли купить кольца, может быть, у нас будет время перед встречей с твоей мамой.
   Оливия ничего не ответила и пристегнула ремень безопасности.
   Когда коридорный открыл дверь их номера и Оливия переступила порог, у нее перехватило дыхание от того, что она увидела. Две ступеньки вели вниз, на площадку с камином, мягкой софой, стульями и музыкальным центром. Зеленый ковер прекрасно сочетался с розовато-лиловой зеленой обивкой мягкой мебели. Тремя ступеньками выше стояла огромная кровать. Зеркало на туалетном столике из светлого дуба отражало широкое витражное окно, закрытое тяжелыми шторами.
   Когда Лукас дал чаевые коридорному и закрыл дверь, Оливия повернулась к нему. Держался он отчужденно с того момента, как увидел ее в кабинете Стенли. Оливия не знала, почему он злился — потому, что она опаздывала к нему, или потому, что ревновал. Если это ревность, то что бы она ни сказала не поможет. Даже если она признается ему в любви… Оливия подозревала, что Лукас не особо доверяет словам или даже чувствам. Судя по его поведению, любовь он считал романтической иллюзией.
   — Ну, как? — спросил он.
   — Шикарно.
   Он пожал плечами:
   — Я хотел, чтобы нам было удобно. И твоей маме тоже. Ее комната не такая большая, но, надеюсь, не менее красивая. Ты не хочешь ей позвонить?
   Когда они регистрировались в отеле, Оливия узнала, что мама уже прилетела. Поскорей бы они с Лукасом встретились.
   — Она сказала, что сразу же пойдет искать ресторан поблизости. Сейчас выясню, зарезервировала ли она столик.
   Прежде чем Оливия подошла к телефону, ее взгляд снова упал на огромную кровать. Она не знала, каковы намерения Лукаса. И когда начнется их медовый месяц, — может быть, сегодня?..
   Как будто, прочитав ее мысли, он сказал:
   — Если ты хочешь, я могу провести эту ночь на диване. Но завтра я собираюсь разделить с тобой эту кровать. Я женюсь на тебе не только потому, что ты носишь моего ребенка. И намерен быть тебе мужем во всех смыслах этого слова. — И, направляясь к двери, добавил:
   — Я хочу немного пройтись.
   Прежде, чем она успела моргнуть, не то, чтобы ответить, дверь за ним закрылась.
   Удивление сменилось досадой. Значит все, что нужно Лукасу, это ребенок, и… секс. Он достаточно ясно выразился. Что ж, она тоже хочет предаваться любви с ним, но, черт возьми, ей нужно больше! Клятв, романтики, сказки и мужа, который разделит с ней будущее!
   Слезы подступили к ее глазам. Неожиданно она вспомнила, что для сегодняшнего ужина купила платье цвета фуксии, и обрадовалась, что разорилась на него. Это платье придаст ей уверенности, которая нужна ей, чтобы заставить Лукаса Хантера увидеть в ней не только мать его ребенка, но и женщину, со своими правами, потребностями и желаниями, которые, вполне возможно, совпадут с его намерениями.
   Он собирается разделить с ней эту кровать завтра?
   Что ж, она собирается иметь больше, чем просто секс.
   Их медовый месяц будет путешествием в любовь, их брак будет длиться вечно.
   Сладкие звуки саксофона разливались в фойе кафе, где Лукас, Оливия и ее мама провели чудесный вечер.
   — Я так рада, что ты приехала, мама. Ужин был замечательный. Спасибо.
   Подойдя к ним, Лукас взглянул на Оливию так же страстно, как смотрел на нее весь этот вечер. Должно быть, платье сыграло свою роль. Расшитый бисером лиф без спинки и рукавов, с завязками на шее и спине, облегал ее полную грудь, юбка из тафты не доходила до колен. Через какое-то время она уже не сможет надеть это платье, но сегодня оно было как нельзя кстати.
   — Позвольте и мне поблагодарить вас, миссис Макговерн, — обратился Лукас к матери Оливии.
   — Зовите меня Розмари, Лукас. Завтра вы ведь станете моим зятем. А этот ужин — всего лишь мой маленький вклад.
   — Мама, ты зайдешь к нам в номер? — обратилась к ней Оливия.
   — Нет, я вернусь к себе. Долгая дорога вымотала меня, а завтра предстоит очень важный день.
   В лифте Лукас молчал, но, когда Розмари стала выходить, он придержал дверь.
   — Я заказал лимузин на двенадцать тридцать он отвезет нас в церковь. Она улыбнулась ему:
   — Вы действительно все предусмотрели. Спокойной вам ночи.
   Молчание заполнило лифт, когда Лукас и Оливия ехали на свой этаж, и она чувствовала, как он напряжен, когда они шли к своей комнате. Лукас открыл дверь, Оливия шагнула внутрь и вспомнила его возвращение с сегодняшней прогулки. Она уже оделась и была готова к ресторану. Он уставился на нее, как будто видел в первый раз. Как только он побрился и переоделся, они пошли в ювелирный магазин при отеле и купили простые золотые кольца.
   Зайдя за ней в номер, Лукас снял пиджак и повесил его на спинку стула.
   — Ты действительно хочешь, чтобы мы поженились в Лас-Вегасе? Оливия подошла к нему.
   — Меня не было бы здесь, если бы я этого не хотела.
   Его глаза искали ее взгляд, схватив ее за локоть, он притянул ее к себе:
   — Ты великолепно выглядишь сегодня. Это платье…
   Его глаза горели таким желанием, что Оливия чуть было не потеряла голову, но она твердо была настроена на то, чтобы первая брачная ночь запомнилась им своей значительностью.
   — Я рада, что тебе нравится, — пробормотала она.
   — О, да, — уверил он ее хриплым голосом. Она понимала, что если он поцелует ее, она не сможет ждать и минуты, не говоря уже о целой ночи, и тогда все свершится сегодня.
   — Я думаю, ты прав насчет сегодняшней ночи, еле выговорила она. Он склонил голову:
   — Прав?
   — Ну да. Если мы подождем до завтра… ну, ты понимаешь, о чем я… то наш брак начнется по-особенному. Как ты считаешь?
   Его лицо выражало и озабоченность и внутреннюю борьбу.
   — По-особенному?
   — Я давно решила, что предаваться любви смогу, только выйдя замуж. И до сих пор хочу, чтобы было так… хотя и поскользнулась однажды. Я буду тебе благодарна, если ты поймешь это… Но так как я ниже тебя, то на софе лягу я.
   — Ни за что, — пробормотал он с натянутой улыбкой.
   — Лукас…
   — Ни в коем случае, Оливия. Ты ляжешь на кровати. Мне будет удобно на диване. У себя в кабинете я постоянно так сплю.
   — Ну, если ты уверен…
   Отпустив ее, он сделал шаг назад:
   — Я уверен.
   Чтобы усилить ожидание, Оливия поднялась на цыпочки и, положив руки ему на плечи, запечатлела долгий и нежный поцелуй на его щеке.
   — Спасибо. — Затем, быстренько отступив, пока сама не попалась в свои же сети, она улыбнулась:
   — Если хочешь, иди первой в ванную, я подожду.
   Казалось, его взгляд прожжет ее насквозь.
   — Хорошо, я пойду первым.
   Рванув узел галстука, он вышел, захватив бритвенные принадлежности и шорты. Главное не смотреть на него, когда он выйдет из ванной, подумала Оливия, иначе они начнут свой медовый месяц до свадьбы.
   Шпиль часовни, в которой они должны были обвенчаться — единственная, где не требуется ждать очереди, — белел на фоне бирюзового неба. Лукас пропустил Оливию с матерью внутрь и потер шею — софа оказалась чертовски жесткой. Находиться вдали от Оливии прошлой ночью стало последним тестом на его способность контролировать себя. Когда он увидел ее в этом платье… Но он предпочел быть джентльменом и теперь страдает от этого.
   Сейчас один взгляд на нее…
   Он помнил этот костюм цвета слоновой кости. Она ошеломляюще выглядела в нем на праздновании Рождества и сегодня выглядит так же. Флорист, работающий в гостинице, доставил им утром букет. Он и забыл про то, что нужно купить букет, она же, как оказалось, нет. Она заказала не только букет, но и украшение для волос, которое было сейчас на ней, и бутоньерку для него. Внезапно позолоченные двери, которые были сейчас перед ними, свадебные колокольчики и вся эта неоновая атмосфера Лас-Вегаса показались ему фальшивыми. Конечно, Оливия заслуживала настоящей свадьбы…
   Двери перед ними открылись, и женщина сказала:
   — Вас ждут.
   Неожиданно его снова одолели сомнения. Что, если Оливия не сможет забыть свои чувства к Уиткомбу? Что, если ребенок и даже страсть окажутся недостаточными, чтобы связать их? Но тут его глаза встретились с ее глазами. Он обнял ее за талию:
   — Ты готова? Она кивнула, в ее взгляде была уверенность.
   Священник старался сделать все, чтобы они не чувствовали неловкости. После того, как они заполнили необходимые бумаги, он попросил их встать к алтарю, где должен был провести церемонию. Оливия передала свой букет матери, которая была их свидетелем. Священник попросил Лукаса повторять за ним клятву. Глядя на свою невесту, на ее красивые каштановые волосы, глубокую чарующую зелень ее глаз и почти незаметную ямочку у левого уголка рта, когда она боязливо улыбалась, он повторил слова, которые теперь приобретали совершенно особый смысл. Почитать. Заботиться.
   Пока смерть не разлучит нас.
   Оливия произносила эти же слова без колебаний, четко, и он понял, как сильно уважает и любит ее, как желает ее. Клятвы и обмен кольцами заняли совсем немного времени, и священник сказал:
   — Вы можете поцеловать невесту.
   Оливия подняла глаза, а он не мог поверить в то, что они уже муж и жена и что она наконец принадлежит ему. В поцелуй Лукас вложил все свое желание. Прервав поцелуй, он взглянул на нее, и ему показалось, что она чувствует то же, что и он. И возлагает на их брак те же надежды.
   Священник пожелал им удачи, мама Оливии обняла сперва дочь, затем Лукаса со словами:
   — Добро пожаловать в нашу семью.
   Его голос был хриплым, когда он пробормотал в ответ:
   — Спасибо.
   Несколькими минутами позже, уже в лимузине, сидя рядом с Лукасом, Оливия спросила мать:
   — Ты уверена, что хочешь побыть одна? Может, сходим на ланч…
   — Дорогая, я хорошо позавтракала и теперь хочу пойти в бассейн. Я привыкла быть одна. К тому же, я уверена: вам с Лукасом есть чем заняться, кроме как выгуливать меня. В конце концов, начался ваш медовый месяц.
   По ее хитрой улыбке Лукас понял: она точно знает, что у него на уме. Он заерзал на сиденье, его локоть терся о локоть Оливии, его колено прикасалось к ее колену. Лицо его жены было пунцовым.
   — Спасибо за ваше желание оставить нас наедине, но мы не можем бросить вас, — сказал он.
   — А вы и не бросаете. Если у меня будет время до ужина, я попытаю счастье на игровых автоматах. Хочу максимально использовать все, что предлагает этот роскошный отель.
   И ради Оливии, и желая узнать свою тещу поближе, Лукас предложил:
   — Почему бы нам не позавтракать завтра вместе, перед тем, как вы отправитесь в аэропорт? — Рейс Розмари был в полдень. Они с Оливией должны были лететь во второй половине дня. Розмари внимательно посмотрела на него.
   — Хорошо. Только пусть это будет поздний завтрак, — весело сказала она.
   И Лукас понял, что Розмари Макговерн ему определенно нравится.
   Когда они зашли в отель, Розмари пожелала зайти в один из магазинчиков, чтобы купить какой-нибудь журнал.
   — Увидимся завтра! — Она помахала им рукой и оставила одних у фонтана.
   Неожиданно Лукас почувствовал себя как юноша на первом свидании. Странно! Эта красивая женщина рядом с ним была его женой, она носила его ребенка! Впрочем, за последние недели Оливия не раз показала ему свой характер, поэтому лучше действовать осторожно.
   — Хочешь подняться в номер? — спросил он.
   — А ты?
   Он глубоко втянул воздух и призвал на помощь все свое терпение, У них не было времени на то, чтобы поесть перед церковью.
   — Если ты голодна, мы можем заказать еду в номер, — предложил он, избегая прямого ответа и пытаясь понять, о чем она думает.
   — Заманчиво.
   Он услышал облегчение в ее голосе, или ему послышалось? Что она предпочтет — поесть или лечь с ним в постель?
   Будь осторожен, Хантер, не торопись. Хотя бы доберись до номера.
   Напряженность между ними не развеялась, пока они ехали в лифте. Брякнул звонок: лифт остановился на их этаже, и двери открылись. Лукас шагнул из лифта. Оливия, все еще с букетом в руках, взглянула на него и направилась к их номеру. У двери она остановилась. Он открыл дверь.
   Если она голодна, он закажет ланч. Подойдя к кофейному столику, он взял в руки меню:
   — Чего ты хочешь?
   Положив цветы на край стола, она пыталась понять, что происходит между ней и Лукасом. Им никогда не было так неловко друг с другом. Может, он просто не знал, что делать дальше, так же как она? Может, он всего лишь старается быть джентльменом? Кто-то из них должен разрядить обстановку. Она подошла к нему, взяла меню из его рук и положила на столик: