Смит Уилбур. Глаз тигра

   Меня окружили, как только мы подошли к трапу. «Ровер» отъехал назад, развернулся и уехал, как только мы поднялись на палубу «Мандрагоры».
   Салон был слишком изысканным для вкуса Мэнни Резника. Здесь, видимо, постарались предыдущие владельцы, или же профессиональный дизайнер. Во всю высоту стен висели ярко-зеленые ковры и бархатные гардины им в тон. Мебель была из темного тика и обтянута кожей. Картины, написанные маслом, были тщательно подобраны по стилю. Судно стоило никак не меньше полмиллиона фунтов и, видимо, было арендовано. Скорее всего, Мэнни взял его на полгода и нанял свою команду. Мэнни, как мне было известно, сам был отвратительным мореходом.
   Пока мы молча ждали посередине увешанного коврами салона, я безошибочно различил звук поднимаемого трапа и звяканье якорных цепей. Легкое дрожание моторов перешло в равномерное гудение, а в иллюминаторе проплыли портовые огни – мы покинули гавань и вышли в широкие, полные от прилива, воды Северна. Я узнал маяки на мысе Портишед и в Редклиффском заливе: «Мандрагора» пошла вниз по реке, минуя Уэстон-супер-Мар и Бэрри, в открытое море.
   Наконец, появился Мэнни. На нем был синий шелковый халат, а лицо помято после сна. Однако, его локоны были аккуратно причесаны, а улыбка была белозубой, но хищной.
   – Харри, – произнес он, – я же говорил, что ты вернешься.
   – Привет, Мэнни, не могу сказать, что это доставляет мне удовольствие.
   Он добродушно повернулся и рассмеялся вошедшей в салон женщине. Она была тщательно накрашена, и каждый волосок ее прически был на своем месте. На ней был длинный белый пеньюар с кружевной отделкой на горле и рукавах.
   – Полагаю, ты уже знаком с Лорной, Лорной Пейдж.
   – В следующий раз, Мэнни, когда ты ко мне будешь кого-то посылать, найди кандидатуру получше. На старости лет я стал слишком привередливым.
   Она со злостью сощурилась, но улыбнулась.
   – А как твоя лодка, Харри? Твоя замечательная «Балерина»?
   – Гроб для меня из нее не получился, – и я снова повернулся к Мэнни.
   – Послушай, может быть, мы, в конце концов, о чем-нибудь договоримся?
   Он печально покачал головой.
   – Не думаю, Харри. Мне бы очень хотелось, я всей душой «за», хотя бы в память о прошлых временах. Но я не знаю о чем. Во-первых, что ты мне можешь предложить? Мне незачем ерундовая сделка. Во-вторых, я знаю, ты слишком сентиментален. Любой договор с тобой может полететь вверх тормашками от одной только твоей чувствительности. Я не могу поверить тебе, Харри. Тебе не будет давать покоя мысль о Джимми Норте и твоей лодке, ты будешь думать о погибшей на твоей лодке девчонке и сестре Джимми Норта, от которой нам тоже пришлось избавиться.
   Я был немного обрадован тем, что Мэнни, по всей видимости, находится в неведении о том, что случилось с его головорезами, посланными позаботиться о Шерри Норт, и что она сама очень даже жива. Я постарался придать своему голосу искренность, а манерам – убедительность.
   – Послушай, Мэнни, я чудом избежал смерти. Если понадобится, я могу простить, что угодно.
   Он снова рассмеялся.
   – Я мог бы поверить тебе, Харри, но я знаю тебя, как облупленного. – И он опять покачал головой: – Прости, но никаких сделок не будет.
   – Тогда зачем тебе понадобилось тащить меня сюда?
   – Я уже дважды посылал к тебе людей, Харри, и каждый раз неудачно. На этот раз я хочу быть уверенным в успехе. Я собираюсь привязать к тебе груз потяжелей, когда мы будем плыть где-нибудь по глубоким водам на пути к Кейптауну.
   – Кейптауну? – переспросил я. – Значит, ты сам лично вышел на поиски «Света Зари»? И что вас так тянет к этой разбитой посудине?
   – Успокойся, Харри. Если бы тебе не было известно, ты бы не мешал мне своими поисками, – он рассмеялся и я решил, что мне лучше не сознаваться в моем неведении.
   – А ты сможешь правильно найти дорогу туда? – обратился я к блондинке. – Море велико, и многие острова похожи друг на друга. Думаю, вам стоит оставить меня для подстраховки.
   – Не могу, Харри, – Мэнни отошел к тиковому бару, отделанному бронзой.
   – Выпьешь? – сказал он.
   – Мне скотч, – сказал я, и он до половины наполнил стакан и поднес его мне.
   – Чтобы быть с тобой до конца откровенным – частично это по просьбе Лорны. Чем-то ты ей досадил, Харри. Я не знаю причин, но она особенно настаивала, чтобы ей присутствовать на прощании с тобой. Она обожает подобные зрелища – ведь правда, дорогая? – они ее заводят.
   Я осушил стакан.
   – Ее иногда следует завести, мы оба об этом знаем. Иначе с ней в постели делать нечего, – заметил я. Мэнни ударил меня в лицо, разбив губы, и виски обожгло рану.
   – Заприте его, – тихо произнес он. Пока меня выталкивали из салона и вели по палубе, я имел счастье заметить, что Лорне предстоит ответить на несколько весьма неприятных вопросов. С обеих сторон мимо нас проплывали береговые огни, а река была широкой и темной.
   На баке перед мостиком находилась низкая рубка, а с палубы вниз вела лестница к небольшому проходу. Это помещение, несомненно, предназначалось для команды – по обеим сторонам прохода располагались каюты и еще одна дверь вела в общую столовую.
   На передней палубе была стальная дверь с табличкой «Склад». Ее тут же захлопнули за мной, втолкнув меня в нее. Щелкнул замок, и я оказался в крошечной стальной каморке футов этак шесть на четыре. Стены до потолка были уставлены ящиками, а воздух был сырой и затхлый.
   Первой же моей заботой было найти какое-нибудь оружие. Но все ящики были заперты и сбиты из крепких дубовых досок. Чтобы их открыть, нужен был топор, но я все же попробовал. Затем я попытался протаранить дверь плечом, но помещение было слишком тесным, и я не мог разогнаться. Тем не менее, шум привлек внимание. Дверь распахнулась и на пороге показался один из экипажа, держа в руках здоровенную уродину – «Рюгер Магнум» сорок первого калибра.
   – Прекрати немедленно, – произнес он. – Здесь все равно ничего нет, – и он указал на кучу старых спасательных жилетов, сваленных в углу.
   – Посиди-ка тихонько вон там, а не то я позову кого-нибудь из ребят, чтобы тебя успокоили.
   Он захлопнул дверь, и я опустился на кучу спасательных жилетов. Было ясно, что у дверей поставлена круглосуточная охрана, да и остальных подозвать тоже не составляет труда. Я не ожидал, что он откроет дверь, и был в растерянности. Мне надо было вынудить его сделать это еще раз, но теперь я должен был вырваться. Все, что он должен был сделать – это нацелить свою пушку и нажать курок. Шансы были ничтожные, это я понимал. Вряд ли бы он промахнулся.
   Я должен был как-то его отвлечь, причем чем-то правдоподобным. Я с тоской посмотрел на ящики, а затем переключил внимание на собственные карманы. Меня обчистили основательно. Исчезло все – моя зажигалка, сигары, ключи от машины и перочинный нож. Но они не тронули мой носовой платок и проглядели три пятифунтовых банкноты в заднем кармане брюк. Часы тоже оказались при мне.
   Я взглянул на сваленные в углу жилеты, а затем сдвинул их в сторону. Под ними оказался небольшой деревянный ящик для фруктов, в котором лежала грязная ветошь и прочая дребедень, вроде нейлоновой половой щетки, жестяной банки с моющим средством и бутылка из-под бренди, наполовину наполненная бесцветной жидкостью. Я открыл пробку и понюхал – это был бензин.
   Я снова присел и задумался о моем положении, стараясь вычислить шансы на успех.
   Выключатель находился по другую сторону двери, а лампочка скрыта толстым стеклянным светильником. Я встал и вскарабкался по ящикам, пытаясь не свалиться при этом, пока откручивал плафон, и рассматривал лампочку. Во мне затеплилась надежда.
   Я спустился вниз и выбрал один из толстых холщовых жилетов. Стальной браслет моих часов вполне сошел за тупое лезвие, и я принялся кромсать холст, в попытке сделать достаточную дыру, чтобы просунуть туда палец. Наконец, мне удалось прорвать холст, и я вытащил целую горсть набивки. Я бросил ее на пол, а затем принялся потрошить остальные жилеты, пока куча на полу не выросла. Потом я намочил вытащенную вату бензином из бутылки и, вскарабкавшись вверх, поднес целую пригоршню ваты к проводке. Я вывернул лампочку и мгновенно погрузился в темноту. Действуя исключительно на ощупь, я засунул комок намоченной в бензине ваты в патрон. Никакой изоляции у меня не было, поэтому я, голыми руками держа стальной браслет часов, накоротко замкнул клеммы.
   С шипением сверкнула синяя вспышка, бензин моментально вспыхнул, а 180 вольт стукнули меня с такой силой, что я свалился вниз на кучу жилетов. В руках у меня был комок все еще горящего ватина. Снаружи раздались недовольные крики. Мне удалось устроить замыкание в осветительной системе целого отсека. Я тотчас бросил ватин на подготовленную кипу тряпья, и она мгновенно загорелась. Отряхнув искры с ладоней, я закрыл нос и рот носовым платком, схватил целый спасательный пояс и прижался к стальной двери.
   В считанные секунды весь бензин выгорел, а ватин остался тлеть, наполняя каморку густым черным дымом. Вонял он просто отвратительно. Дышать было нечем, и у меня из глаз покатились слезы. Дым обжигал мне легкие, и я надрывно кашлял. За дверью опять закричали.
   – Что-то горит!
   Кто-то крикнул в ответ: «Да зажгите же свет, ради Бога!»
   Это было моим спасением. Я принялся колотить по стальной двери и вопить что есть мочи: «Горим! На судне пожар!» Я не притворялся. Дым в моей темнице был уже и так густым, а тлеющий ватин наполнял ее новыми клубами. Я понимал, если дверь не откроется в течение этой минуты, то я задохнусь. Мои вопли возымели действие. Охранник распахнул дверь. В одной руке он держал свой громадный «рюгер», а в другой фонарик, которым и осветил склад.
   Я лишь мельком заметил эти подробности, радуясь, что огни корабля все еще были вырублены. В мраке суетились призрачные фигуры, некоторые из них с фонариками, а из склада повалили облака густого черного дыма.
   Я бросился вперед вместе с дымом, как бык на корриде из своего загона, жадно глотая свежий воздух. Я был в ужасе от того, что, действительно, чудом не задохнулся. Но эта мысль придала мне силы. Охранник упал, сбитый с ног, и от удара об пол «рюгер» выстрелил. Из дула сверкнула, осветив все вокруг, яркая вспышка, и мне удалось разглядеть, где я нахожусь.
   В тесном пространстве шум выстрела прозвучал оглушающе и на мгновение снующие фигуры замерли. Я уже почти добежал до лестницы, когда один из них бросился мне наперерез. Я толкнул его плечом в грудь, и было слышно, как из его легких, будто из проколотого мяча, вырвался воздух.
   Крики звучали уже более озабоченно, и еще одна темная фигура возникла у основания лестницы. Я разбежался через вестибюль и с силой толкнул стоящего там в живот. От удара он согнулся и рухнул на колени. Когда он падал, свет фонарика упал ему на лицо, и я увидел, что это мой старый знакомый, от которого пахло чесноком. От этого мне стало еще радостней на душе. Я поставил ногу ему на плечо и, используя его как трамплин, прыгнул на лестницу.
   Чьи-то руки ухватили меня за ногу, но мне удалось сбросить нападающего и подтянуться до уровня палубы. Я уже поставил на нее одну ногу, зажав в одной руке спасательный жилет, а другой цепляясь за перила. В этот момент моей беспомощности, проход на палубу оказался блокирован еще одной темной фигурой. И тут неожиданным, слепящим светом вспыхнули огни.
   Тот, кто стоял передо мной, оказался тем самым типом с кистенем, и на лице его мелькнул кровожадный восторг, когда он занес его над моей головой. Единственным спасением для меня было разжать руку и упасть назад вниз, где уже было полно охранников.
   Я оглянулся и почти разжал пальцы, когда позади меня охранник присел, поднял пистолет, и стараясь не потерять равновесия из-за качки, выстрелил в меня. Тяжелая пуля просвистела у меня возле уха, оглушив меня, и попала типу с кистенем прямо в грудь. Он, взмахнув руками, отлетел назад по палубе. Там он зацепился за оснастку передней мачты и повис на ней, как старое пугало. Я же в отчаянной попытке вылез на палубу и выпрямился, все еще сжимая в руке спасательный жилет. У меня за спиной раздался еще один выстрел из «рюгера», но на этот раз было слышно, что пуля врезалась в деревянную обшивку. В три прыжка я добежал до перил и бросился через борт вниз. О воду я ударился плашмя, но меня тут же поволокло тягой винта вглубь и я оказался под брюхом яхты.
   Вода была обжигающе ледяной. Казалось, она наполняла мне даже легкие и пронизывала холодными иглами до самых костей. Благодаря спасательному жилету, мне, наконец, удалось вынырнуть на поверхность, и я принялся отчаянно оглядываться.
   Береговые огни казались ясными и яркими, они словно подмигивали мне через черную воду. Здесь, в устье, играли легкие волны, покачивая меня вверх и вниз.
   «Мандрагора», по-прежнему, продолжала свой путь к черному безбрежному пространству моря. Все ее огни были зажжены, будто она вышла в праздничный круиз.
   Неуклюжими движениями я снял с себя ботинки и пиджак, а затем ухитрился продеть руки в спасательный жилет. Когда я снова взглянул на «Мандрагору», она была в миле от меня, но внезапно развернулась, и с ее мостика по темным морским волнам заплясал широкий белый луч. Я снова бросил взгляд к берегу, пытаясь разглядеть знакомые огни. Я узнал огоньки буя на Инглиш-Граунд и мысленно провел от него линию к маяку на Флэт-Хоум. В течение нескольких секунд их положение относительно друг друга слегка изменилось. Значит, начинался отлив, и течение повернуло на запад. Я тоже развернулся по течению и поплыл.
   Я плыл по течению, делая широкие, но невысокие взмахи, чтобы делать поменьше брызг. Корабль уже подошел слишком близко. «Мандрагора» уже почти поравнялась со мной, но луч прожектора скользил по темной воде с другого борта.
   Течением меня отнесло немного в сторону, «Мандрагора» оказалась на расстоянии около ста шестидесяти ярдов от меня, и я мог различить фигуры на ее мостике. Голубой халат Мэнни Резника, в свете ярких огней мостика, переливался подобно крылу бабочки, я слышал его рассерженный голос, хотя и не мог разобрать слов.
   Луч добрался до меня, словно холодный белый указательный палец. Он, как маятник, раскачивался взад и вперед – следующее его движение высветит меня. Луч ушел в другую сторону, а затем начал скользить назад, я лежал как раз у него на пути, но в тот момент, когда он вот-вот должен был осветить меня, случайная волна, набежавшая с моря, встала на его пути. Луч скользнул надо мной, осветив гребень волны, но не затронув меня, а затем снова ушел в сторону, методично обыскивая поверхность моря.
   Они меня упустили и легли на прежний курс, двигаясь к устью Северна. Я лежал в спасительных объятиях жилета, наблюдая, как удаляется «Мандрагора». От облегчения ко мне подкралась тошнота – как реакция на пережитое напряжение. Я был свободен, но меня волновало другое – сколько я продержусь, прежде чем замерзну до смерти. Я снова поплыл, наблюдая, как постепенно тускнеют огни «Мандрагоры» и скрываются за поворотом реки.
   Свои часы я оставил на судне, поэтому не имел представления, сколько времени провел в воде, прежде чем у меня онемели руки и ноги. Я пытался плыть, но не был уверен, что мои конечности слушаются меня.
   Мной овладело удивительное парящее чувство освобождения. Береговые огни потускнели, а меня, казалось, укутали теплые мягкие облака. Я подумал, что если я умираю, то это вовсе не так мучительно, как это расписывают. Я даже хихикнул, лежа промокший и беспомощный в спасательном жилете. Меня удивляло, почему вдруг пропало зрение. Я слышал, что все происходит немного не так. Но потом я понял, что это морской туман, который опускается ранним утром. От него я превратился в незрячего. Однако, постепенно день становился все светлей, и я уже мог различать предметы на расстоянии двадцати футов. Я закрыл глаза и уснул. Моей последней мыслью было то, что это, наверное, моя последняя мысль. Мне снова стало смешно, но темнота укутала меня.
   Меня разбудили голоса, они ясно раздавались в тумане где-то поблизости. Внимание привлекал сочный уэльский акцент. Я попытался закричать, но несмотря на все усилия, ифик получился не громче писка чайки.
   Из тумана вынырнул темный силуэт допотопной лодки для ловли раков. Они шли без весел, расставляя сети. Два человека склонились через борт, сосредоточась на своем деле.
   Я пропищал еще раз, и один из мужчин поднял взгляд. Я разглядел светлые голубые глаза на румяном, но изрезанном морщинами лице, суконную кепку и старую трубку, зажатую в неровных желтых зубах.
   – Доброе утро, – прохрипел я.
   – Иисусе, – произнес ловец раков, не вынимая трубки изо рта.
   Я сидел в крохотной кабинке у руля, завернутый в старое грязное одеяло и пил дымящийся чай без сахара из допотопной, с отбитыми краями, эмалированной кружки. Меня била такая дикая дрожь, что кружка прыгала в моих сжатых ладонях.
   Все мое тело приобрело забавный синий оттенок, а суставы болели от возобновляющегося кровообращения. Оба мои спасителя оказались молчаливыми людьми, из тех, что не любят совать нос в чужие дела. Возможно, это качество было воспитано в них.
   К тому времени, как они расставили сети и взяли курс к дому, наступил полдень, и я немного отогрелся. Мою одежду высушили над плитой в крохотном камбузе, а желудок наполнили черным хлебом и сэндвичами с копченой макрелью.
   Мы пришли в порт Талбот, и когда я попытался расплатиться с ними промокшими пятифунтовыми купюрами, старший из них одарил меня ледяным взглядом.
   – Каждый раз, когда я спасаю человека в море, мне уже заплачено сполна. Оставьте себе ваши деньги.
   Дорога назад в Лондон была сплошным кошмаром пересадок в сельских автобусах и ночных поездах. Когда я на следующее утро, в половине одиннадцатого, спотыкаясь вышел из вокзала Пэддингтон, мне было понятно, почему парочка бобби замедлила шаги с подозрением покосилась в мою сторону. Скорее всего, я походил на сбежавшего каторжника.
   В такси кэбби окинул участливым взглядом мою двухдневную щетину, распухшую губу и синяк под глазом.
   – Ну что, братец, наверное ее муж пришел слишком рано? – спросил он, но я лишь слабо простонал в ответ.
   Шерри Норт открыла дверь квартиры ее дяди и испуганно посмотрела на меня широко открытыми синими глазами.
   – О Господи, Харри! Что случилось? Ты выглядишь ужасающе!
   – Спасибо, – сказал я, – рад это слышать.
   Она схватила меня за руку и потащила в квартиру.
   – Я уже совсем сошла с ума. Два дня! Я обзвонила полицию, больницы – куда угодно, где ты мог оказаться.
   Дядюшка держался на заднем плане, но его присутствие действовало мне на нервы. Я отказался принять ванну и почистить одежду, а вместо этого потащил Шерри со мной в «Виндзорский Герб».
   Дверь в ванную была приоткрыта, и пока я брился и мылся, мог поболтать с Шерри. Она постаралась занять такую позицию, чтобы не видеть меня, пока я сидел в ванне, но по-моему, между нами возникло чувство взаимной близости.
   Из ванной я возник, обмотав вокруг бедер полотенце, и сел на постель, чтобы окончить мою повесть, пока Шерри обрабатывала мне мелкие раны и царапины.
   – Тебе стоит обратиться в полицию, Харри, – сказала она наконец. – Тебя пытались убить.
   – Шерри, дорогая моя девочка, прошу, не говори мне о полиции. Я не могу о ней слышать.
   – Но, Харри!
   – Забудь о полиции и закажи нам сюда что-нибудь поесть. Я уже забыл, когда ел в последний раз.
   С кухни гостиницы нам принесли чудесный бекон, зажаренный с томатами, яичницу и чай. За едой я пытался найти связь между последним поворотом событий и тем, что мы знали, чтобы соответственно изменить наши планы.
   – Кстати, тебя тоже собирались убрать. Они не собирались ограничиться жарким из твоих пальчиков. Мэнни Резник убежден, что его парни убили тебя. – По ее лицу скользнуло недоумевающее выражение. – Скорее всего, они избавлялись от всех, кто знал что-либо о судне «Свет Зари». – Я положил в рот большой кусок яичницы с ветчиной и принялся молча жевать.
   – По крайней мере, мы теперь можем рассчитать время. Мэнни зафрахтовал судно – кстати, оно называется «Мандрагора» – очень быстрое и мощное. Но и ему понадобится три—четыре недели, чтобы добраться до острова. У нас есть еще время.
   Она налила мне чаю, добавив немного молока – именно так, как я это люблю.
   – Спасибо, Шерри, ты ангел милосердия, – сказал я, но она в ответ лишь показала мне язык, а я продолжал: – Что бы мы не искали, это, безусловно, вещь существенная. Яхта, которую зафрахтовал Мэнни, не уступает королевской. Должно быть, он за эту птичку выложил не менее ста тысяч фунтов. Я попытался вызвать его на откровенность, но он только рассмеялся. Он сказал, раз я взялся за поиски, то должен знать что там лежит.
   – Харри, – лицо Шерри посветлело. – Ты принес дурные вести. А теперь выслушай хорошие.
   – Что же, я не против.
   – Ты помнишь пометку на письме Джимми – Б. Муз?
   Я кивнул:
   – Бакалавр музыки?
   – Нет, ты просто глуп – Британский Музей.
   – Мне кажется, что ты хочешь напрасно меня разыграть.
   – Я поговорила об этом с дядей Дэном. Он сразу же понял в чем тут дело. Это ссылка на книгу в библиотеке Британского Музея. У него есть читательский билет. Он обожает изучать книги и часто бывает в библиотеке.
   – А мы можем туда попасть?
   – Давай попробуем как студенты.
   Я прождал около двух часов под высоким сине-зеленым куполом читального зала Британского Музея и мне нестерпимо хотелось закурить мою сигару. Я не знал, что ожидать – я просто скопировал шифр, помеченный Джимми Нортом. Поэтому, когда служитель положил передо мной толстенный фолиант, я с нетерпением схватил книгу.
   Это было издание Секера и Варбурга, впервые напечатанное в 1963 году. Автором книги оказался П. А. Реди, а на корешке золотыми буквами было напечатано заглавие: «Легендарные и потерянные сокровища света».
   Я не торопился открывать книгу, дразня самого себя, и не переставая удивляться, благодаря каким совпадениям или простому везению Джимми Норту удалось распутать этот клубок загадок. Что подтолкнуло его к поиску? Что было раньше? Прочитал ли он эту книгу, обуреваемый мечтой о морских сокровищах и лишь позже набрел на пачку старых писем? Этого мы уже никогда не узнаем.
   В книге было 49 глав, каждая о каком-нибудь сокровище. Я внимательно прочел оглавление. Чего здесь только не было – и ацтекское золото, и слитки из Панамы, и награбленное пиратами, и золотые прииски в Скалистых Горах Северной Америки, и долина алмазов в Южной Африке, набитые золотом корабли Армады, и знаменитый корабль, перевозивший слитки, с которого был поднят колокол для Ллойда. Здесь же упоминалась золотая колесница Александра Великого, другие корабли – старинные и современные, чьи трюмы были набиты золотом – от Второй Мировой войны до Троянской, сокровища Муссолини, пресвитера Иоанна, Дария, римских полководцев, авантюристов и пиратов Вест-Индии и Коромандельского берега. В книге смешались правда и вымысел, подлинная история и выдумки – начиная с сокровищ исчезнувших городов и цивилизаций, от Атлантиды до сказочного города в пустыне Калахари. Я даже не знал, что мне искать. Горестно вздохнув, я открыл первую страницу, мельком просмотрел вступление и предисловие, и начал читать.
   К пяти часам я успел пролистать шестнадцать глав, которые, по-видимому, не имели никакого отношения к «Свету Зари», и еще пять прочитал внимательно. К этому времени, я понял, почему Джимми заразился мечтаниями о поисках сокровищ. Я поймал себя на тех же мыслях – где-то лежали несметные богатства, заброшенные, будто в ожидании кого-то, кто придет и, благодаря везению или мужеству, откроет их миру.
   Я бросил взгляд на новые японские часы, купленные взамен старушки «Омеги», быстрым шагом прошел массивный портал Музея, пересек Грейт-Рассел-стрит и поспешил на рандеву с Шерри. Она уже поджидала меня в многолюдном баре «Бегущий Олень».
   – Извини, – произнес я, – я совсем забыл про время.
   – Пойдем, – она схватила меня за руку. – Я умираю от жажды и любопытства.
   От жажды я заказал ей пинту пива, но когда она узнала название книги, любопытство ее разгорелось еще сильней. Она была готова отправить меня опять в библиотеку, хотя я еще не успел расправиться с ветчиной и индейкой, которых заказал себе на ужин. Мне надо было немного отдохнуть. Мне даже удалось выкурить до половины сигару, прежде чем она снова вытащила меня на холод.
   Я дал ей ключ от комнаты в «Виндзорском Гербе», посадил ее в такси и велел ждать меня дома, затем поспешил назад в читальный зал. Следующая глава называлась «Великий Могол и Тигровый Трон Индии». Глава открывалась краткой исторической справкой, в которой говорилось о Бабуре, потомке Тимура и Чингиз-хана, этих двух знаменитых завоевателей древнего мира. Бабур пересек горы и пришел в Северную Индию, где основал империю Моголов. Мне стало ясно, что это касалось области моих интересов, ведь «Свет Зари» вышла в плавание именно с этого древнего субконтинента.
   Далее говорилось о знаменитых потомках Бабура, мусульманских правителях, достигших беспримерной власти и могущества. Они построили величественные города, оставив человечеству такие прекрасные памятники, как Тадж Махал. Наконец, в книге рассказывалось об упадке и закате династии и ее конце в первый год Индийского восстания, когда британские силы, в жажде мщения, штурмом захватили и разграбили древнюю цитадель в Дели, расстреляв на месте Могольских принцев, а дряхлого императора Бахадур-шаха взяли в плен.