От следующего удара она ткнулась лицом в песок, и солдаты утащили ее.
   Джим в отчаянии разглядывал палубу, пытаясь отыскать Луизу, но не видел ее. Корабль высвободился из песка и опять двинулся к берегу. Потом снова прочно застрял и начал переворачиваться. Выжившие женщины скользили по наклонной палубе, одна за другой падали в воду и исчезали в глубине. Теперь корабль лежал на боку. На нем не видно было ни живой души. Наконец Джим заметил отверстие, пробитое сорвавшейся пушкой. Оно было повернуто к небу, и из него вдруг выбралась стройная женская фигура и, шатаясь, встала на ноги. С ее золотых волос текла морская вода. Разорванная одежда едва прикрывала стройное тело. Ее можно было бы принять за мальчика, если бы не полные груди. Девушка умоляюще смотрела на толпу, которая насмехалась над ней.
   – Прыгай, наживка для виселицы! – кричали ей.
   – Плыви! Плыви к нам, рыбка!
   Джим направил на ее лицо подзорную трубу, и ему не понадобился блеск сапфировых глаз, чтобы он узнал ее. Он вскочил и побежал по песку туда, где терпеливо стоял Драмфайр. Увидев Джима, жеребец поднял голову и заржал. На бегу Джим раздевался, бросая одежду на песок. Прыгая на одной ноге, потом на другой, он стащил сапоги и остался только в штанах. Добежав до жеребца, расстегнул подпругу; седло упало на землю. Потом он вскочил на голую спину Драмфайра и направил его на дюну.
   Оттуда он со страхом бросил взгляд на корабль, опасаясь, что девушку могло смыть. Но приободрился, увидев Луизу на прежнем месте, где в последний раз ее видел. Однако страшные удары прибоя разносили под ней корабль в щепы. Джим поднял руки и помахал. Девушка дернула головой, посмотрела на него, и он увидел, что она его узнала. Отчаянно замахала в ответ руками, и, хотя ветер относил ее голос, Джим по губам прочел свое имя:
   – Джим! Джим Кортни!
   – Хоп! Хоп! – подгонял Джим Драмфайра, и жеребец понесся вниз по склону, вздымая белый песок и приседая, чтобы удержать равновесие при скольжении по дюне. Они галопом выскочили на берег, и толпа зрителей бросилась врассыпную от копыт стремительного Драмфайра. Кайзер погнал свою лошадь вперед, чтобы перехватить Джима. Его полное, гладко выбритое лицо было строго, а страусовые перья на шляпе струились, как белый прибой. Джим большим пальцем ноги коснулся бока жеребца, и Драмфайр обогнал лошадь полковника; теперь они неслись по берегу одни.
   Им навстречу поднялась разбившаяся о берег волна, но сила ее была уже истрачена. Драмфайр не колеблясь поджал передние ноги под грудь и перемахнул через белый гребень, словно через изгородь. А когда приземлился по ту сторону, не нашел дна копытами. Он поплыл, и Джим соскользнул с его спины и поплыл рядом, вцепившись пальцами в гриву. Свободной рукой он направлял жеребца к потерпевшему крушение кораблю.
   Драмфайр плыл, как выдра, его ноги двигались под поверхностью в могучем ритме. Он проплыл двадцать ярдов, прежде чем следующая высокая волна ударила, накрыла их и утащила под воду.
   Девушка в ужасе смотрела на это с гибнущего корабля, и даже зрители на берегу замолчали; волна схлынула, и они искали глазами всадника и лошадь. И закричали, когда из пены показались их головы. Их отнесло назад на половину завоеванного расстояния, но жеребец продолжал мощно рассекать воду, и девушка слышала, как он мерно фыркает, выпуская из ноздрей воду. Длинные темные волосы облепили Джиму лицо и плечи. Она слышала его крики в грохоте волн:
   – Вперед, Драмфайр! Хоп! Хоп!
   Они плыли по ледяному зеленому морю, быстро наверстывая упущенное расстояние. Пришла еще одна волна, но они перевалили через ее гребень и теперь были уже на середине между берегом и кораблем. Девушка, удерживая непрочное равновесие, стояла на краю, готовая прыгнуть в воду.
   – Нет! – закричал Джим. – Еще рано! Жди!
   Он видел, как вздымается на горизонте следующая волна. По сравнению с ней предыдущие казались карлицами. Подобная утесу, она казалась высеченной из малахита, отороченного кружевами белой пены. Величественно надвигаясь, она закрыла половину неба.
   – Держись, Луиза! – крикнул Джим, и могучая волна обрушилась на корабль, поглотила его и, уйдя, оставила его под водой погруженным. Волна, как гигантский хищник, готовящийся к прыжку, собралась с силами. Долгие секунды лошадь и всадник плыли в ее загибающемся фронте. Они были парой насекомых, застрявших в стене зеленого стекла. Потом волна надвинулась на них, изогнулась и обрушилась лавиной, такой тяжелой, что люди на берегу почувствовали, как земля у них под ногами дрогнула. Лошадь и всадник исчезли, их утащило так глубоко, что, конечно, они не смогут подняться на поверхность.
   Зрители, которые несколько секунд назад радовались победе шторма, теперь стояли охваченные ужасом, ожидая невозможного – нового появления лошади и всадника. Потом вода схлынула, обнажился корпус корабля, и зрители увидели, что девушку не смыло: свисающие снасти не позволили утащить ее в воду. Она подняла голову – с длинных волос лилась вода – и принялась отчаянно искать лошадь и всадника. Секунды тянулись и становились минутами. Пришла еще одна волна, и еще, но они были не такие высокие и сильные, как та, что поглотила всадника и лошадь.
   Луизу охватило отчаяние. Она боялась не за себя. Она знала, что ей предстоит умереть, но собственное благополучие больше не казалось ей важным. Она горевала о молодом незнакомце, который отдал жизнь, пытаясь спасти ее.
   – Джим, – умоляла она, – пожалуйста, не умирай!
   И словно в ответ на ее призыв на поверхности снова появились две головы. Обратный ход волны, захватившей их, отнес их назад, почти к тому месту, где они исчезли.
   – Джим! – закричала Луиза и вскочила. Он был так близко, что она видела, как перекашивается его лицо от усилий вдохнуть, но он смотрел на нее и пытался что-то сказать. Может, прощался, но в глубине души она уже поняла, что этот человек никогда не сдается. Даже перед лицом смерти. Он пытался выкрикнуть ей какой-то приказ, но из его горла лишь со свистом вырывалось дыхание. Лошадь снова поплыла, но когда она попыталась повернуть назад, к берегу, Джим ухватил ее за гриву и снова направил к кораблю. Он по-прежнему задыхался и голос отказывал ему, но свободной рукой сделал знак и был теперь так близко, что она видела решимость в его взгляде.
   – Прыгать?! – крикнула она против ветра. – Я должна прыгнуть?
   Он энергично кивнул, и она расслышала его хриплый голос:
   – Прыгай!
   Она оглянулась и увидела, что даже в такую отчаянную минуту он дождался промежутка между волнами, чтобы ее позвать. Луиза отбросила трос, который спас ее, сделала три быстрых шага по разбитой палубе и прыгнула за борт; платье вздулось вокруг ее талии, она отчаянно махала руками. Она ударилась о воду и ушла в глубину, чтобы почти сразу появиться. Прыгнула она, как ее учил отец, и теперь поплыла навстречу Джиму.
   Джим вытянулся и схватил ее за руку. Он сдавил ее с такой силой, что Луиза подумала: он может сломать ей кости. А после того, что она пережила в Хоис-Брабанте, она решила, что никогда не позволит мужчине к себе прикоснуться. Но сейчас думать об этом было некогда. Следующая волна обрушилась на них, но Джим не разжал руку. Они снова вынырнули, Луиза задыхалась и отплевывалась, но чувствовала, как к ней возвращаются силы, как будто передаются через его пальцы. Он направил ее руку к гриве лошади и к этому времени вернул себе способность говорить.
   – Не мешай ему.
   Луиза поняла, о чем он, потому что знала лошадей, и не стала ложиться на спину плывущему жеребцу, отягощать его своим весом, но поплыла рядом. Теперь они направлялись к берегу, и каждая следующая волна подхватывала их и несла вперед. Зрителей на берегу захватила эта картина спасения, и толпа с ее переменчивым, как всегда, настроением разразилась приветственными криками. Все знали эту лошадь, и большинство видело скачки в день Рождества. Джима Кортни в городе хорошо знали: некоторые завидовали ему, сыну богача, другие считали слишком дерзким, но все его уважали. Теперь он сражался с морем, а большинство зрителей были моряками. И их сердца устремились к нему.
   – Держись, Джим!
   – Силы твоим рукам!
   – Плыви, Джим, парень, плыви!
   Драмфайр почувствовал под ногами дно и мощно рванул вперед. К этому времени Джим отдышался и выкашлял большую часть воды из легких. Он перебросил ногу через спину жеребца и, как только сел, протянул руку и посадил Луизу позади себя. Она обеими руками обхватила его за талию и вцепилась изо всех сил. Драмфайр вылетел на мелкое место, разбрызгивая воду, и вот они уже на берегу.
   Джим видел, что полковник Кайзер скачет им наперехват, и пустил Драмфайра галопом, Кайзер скакал за ним в двадцати шагах.
   – Wag, joi donder! Стой! Она беглая арестантка! Отдай ее закону!
   – Я сам доставлю ее в крепость! – ответил Джим не оглядываясь.
   – Нет! Она моя! Немедленно отдай эту суку!
   В голосе Кайзера звучала ярость. Подстегивая Драмфайра в этой гонке по берегу, Джим думал только об одном. Он рискнул слишком многим, чтобы отдать теперь девушку в крепость, тем более Кайзеру. Слишком часто ему приходилось видеть на площади перед крепостью бичевания и казни, которые проводились под руководством Кайзера. Прадеда самого Джима пытали и казнили на этой самой площади по ложному обвинению в пиратстве.
   «Ее они не получат!» – мрачно пообещал он себе. Луиза обхватила его худыми руками, и он почувствовал, как ее тело прижимается к его обнаженной спине. И хотя она умирала с голоду, промокла и дрожала от холода, соленой воды и ветра, поднятого Драмфайром, он чувствовал ее решимость и храбрость, не уступавшие его собственным.
   «Эта девчонка боец, – думал он. – Я ее не отдам». И крикнул ей:
   – Держись крепче, Луиза. Вываляем жирного полковника в грязи!
   Хотя она ничего не ответила и он слышал, как стучат ее зубы, она крепче обхватила его и пригнулась. По тому, как она держала равновесие и приспосабливалась к движениям Драмфайра, Джим понял, что она опытная наездница.
   Оглянувшись, он увидел, что расстояние между ними увеличивается. Он уже соревновался с Трухарт и знал сильные и слабые стороны кобылы полковника. Быстрая и смелая, она вполне оправдывает свое имя – «Верное сердце», но Кайзер для нее слишком тяжел. На ровной твердой поверхности она в своей стихии и, вероятно, смогла бы догнать Драмфайра, но в песке, в скалах и на любой неровной местности большая сила Драмфайра давала ему преимущество. Хотя жеребец нес двоих, Луиза легка, как ласточка, а Джим не так плотно сложен, как полковник. Но Джим знал, что не стоит недооценивать кобылу. У нее сердце львицы, и на последней миле рождественской скачки она едва не загнала Драмфайра.
   «Надо выбрать маршрут, который дает нам преимущество», – решил он. Здесь, между морем и горами, он изъездил верхом каждый дюйм и знал все холмы и болота, соляные равнины и леса, где у Драмфайра будет преимущество.
   – Остановитесь, jongen7, или я буду стрелять! – послышался сзади крик, и, оглянувшись, Джим увидел, что полковник достает из кобуры на седле пистолет, отклоняясь, чтобы не задеть лошадь. С первого взгляда Джим определил, что пистолет одноствольный и что второго в кобуре нет. Не сдерживая хода, он повернул Драмфайра налево, резко подрезая кобылу, и мгновенно заставил Кайзера изменить прицел с учетом отклонения. Даже опытный солдат вроде полковника с трудом сумеет внести поправку во время скачки.
   Протянув руки назад, Джим схватил Луизу за талию и перебросил девушку вперед, зажимая под мышкой и защищая своим телом. Прогремел выстрел, и Джим ощутил удар пули. Попало куда-то высоко, в плечо, но шок быстро миновал, руки сохранили силу, а чувства остроту. Джим понял: рана легкая.
   «Только поцарапало», – подумал он и сказал:
   – Это был его единственный выстрел.
   Он сказал это, чтобы подбодрить Луизу, и снова посадил ее за собой.
   – Ты ранен! – со страхом воскликнула она. По его спине текла кровь.
   – Об этом побеспокоимся позже, – ответил он. – А теперь мы с Драмфайром покажем тебе кое-какие трюки.
   Джим гордился собой. Только что он едва не утонул, его едва не застрелили, но он сохранил смелость и дерзость. Луиза нашла в его лице неукротимого защитника и приободрилась.
   Однако, уклоняясь от выстрела, они проиграли в расстоянии, и сзади совсем близко слышался топот копыт Трухарт по песку; раздался скрежет стали – это Кайзер выхватил из ножен шпагу. Луиза оглянулась и увидела, что он стоит в стременах, высоко подняв шпагу над головой, но перемещение центра тяжести сбило кобылу с ноги, и она споткнулась. Кайзер покачнулся, схватился за луку седла, чтобы удержать равновесие, и Драмфайр вырвался вперед. Джим пустил его вверх по склону высокой дюны, и здесь начало сказываться преимущество жеребца в силе. Он продвигался мощными скачками, выбрасывая песок из-под копыт. Под тяжестью полковника Трухарт на подъеме начала отставать.
   Они поднялись на вершину и начали спускаться с противоположной стороны. У подножия дюны начиналась ровная местность, простиравшаяся до самого края лагуны. Луиза оглянулась.
   – Он перезаряжает пистолет.
   В ее голосе звучала тревога. Кайзер загонял пулю в ствол.
   – Посмотрим, нельзя ли подмочить его порох, – ответил Джим.
   Они добрались до края лагуны и бросились в воду.
   – Плыви, – приказал Джим, и Луиза соскользнула со спины жеребца и поплыла рядом с ним. Оба оглянулись, когда Кайзер доскакал до лагуны и остановил кобылу. Он соскочил с нее и поджег порох на полке пистолета. Потом взвел курок и нацелил пистолет через открытую воду. Взметнулся столб белого порохового дыма. Пуля просвистела над их головами на расстоянии вытянутой руки.
   – Теперь можешь бросать в нас сапоги! – крикнул Джим, и Кайзер гневно топнул. Джим надеялся, что сейчас он откажется от преследования. Даже в гневе он должен понять, что Трухарт тяжело нагружена, а они почти голые и на Драмфайре нет седла. Кайзер принял решение. Он сел верхом и в тот миг, когда Драмфайр выбрался на противоположный болотистый берег, направил кобылу в воду.
   Джим сразу повернул жеребца параллельно берегу и, держась мягкой поверхности, позволил идти быстрым шагом.
   – Нам нужно дать Драмфайру передохнуть, – сказал он бежавшей за ним Луизе. – Это плавание к кораблю любую лошадь лишило бы сил.
   Он наблюдал за преследователями. Трухарт добралась только до середины лагуны.
   – Кайзер потратил много времени на выстрелы. Но одно очевидно: со стрельбой покончено. Сейчас весь его порох промок.
   – Вода смыла кровь с твоей раны, – сказала Луиза, легко дотрагиваясь до его спины. – Теперь я вижу, что рана легкая, поверхностная, слава Богу.
   – Надо беспокоиться о тебе, – ответил Джим. – Ты кожа да кости, ни одного фунта плоти. Долго ли ты сможешь бежать на своих тощих ногах?
   – Сколько и ты, – вспыхнула она, и на ее щеках вспыхнули гневные красные пятна.
   Он, ничуть не раскаиваясь, улыбнулся.
   – Еще до конца дня тебе придется это доказать. Кайзер переправился.
   Далеко позади Трухарт вышла из лагуны, и Кайзер, с чьей одежды потоком стекала вода, сел верхом и пустил лошадь по берегу за ними. Он заставил кобылу идти галопом, но из-под ее копыт летели тяжелые комья почвы, и сразу стало ясно, что дается ей это нелегко. Джим держался болотистой местности именно для того, чтобы подвергнуть испытанию силы Трухарт.
   – Садись! – Джим подхватил Луизу, посадил на спину лошади и побежал рядом. Он крепко держался за гриву, так что жеребец тащил его, и легко поспевал за ними, щадя силы животного. Время от времени он оглядывался, оценивая расстояние. Теперь можно позволить Кайзеру немного приблизиться. Драмфайр с Луизой на спине шел легко, в то время как кобыла сжигала силы в этом безрассудном преследовании.
   Через полмили начал сказываться вес Кайзера, и Трухарт перешла на шаг. Их разделяло расстояние пистолетного выстрела. Джим заставил жеребца пойти медленнее, чтобы расстояние оставалось неизменным.
   – Спуститесь на землю, ваша милость, – сказал Джим Луизе. – Дадим Драмфайру еще передышку.
   Луиза легко спрыгнула, но сердито огрызнулась:
   – Никогда не называй меня так.
   Она вспомнила насмешки женщин на корабле.
   – Может, лучше называть тебя Ежик? – спросил он. – Видит Бог, колючек у тебя предостаточно.
   «Должно быть, Кайзер совсем устал, – подумал Джим, – потому что не слезает с лошади, не снимает с нее свой вес».
   – С ними почти покончено, – сказал он Луизе.
   Он знал, что впереди, все еще в пределах территории поместья Кортни, лежит соляная равнина, которая называется Большая Белая Гроота. Именно туда он заманивал Кайзера.
   – Он приближается, – предупредила Луиза. Она видела, что Кайзер гонит кобылу галопом. Кобыла мужественно повиновалась его хлысту.
   – Садись верхом! – приказал Джим.
   – Я могу бежать столько же, сколько ты.
   И она вызывающе мотнула волосами с кристалликами соли.
   – Во имя Иисуса, женщина, неужели тебе обязательно надо перечить?
   – А тебе обязательно надо богохульствовать? – парировала она, но позволила подсадить себя на спину жеребца. Они двинулись дальше. Через милю Трухарт перешла на шаг, и они смогли сделать то же самое.
   – Там начинается соль.
   Джим показал вперед. Даже в бурю, при низких грозовых тучах, равнина сверкала как зеркало.
   – Она кажется плоской и твердой.
   Луиза всматривалась, заслонив глаза от света.
   – Это только кажется: под твердой коркой – каша. С этим толстым голландцем и всем снаряжением на спине Трухарт будет проваливаться через каждые несколько шагов. Равнина шириной почти три мили. Еще до того как они переберутся, у них не останется сил и… – он посмотрел на небо, – к тому времени стемнеет.
   Солнце, хотя его скрывали тучи, должно быть, спустилось к горизонту, и тьма наступала быстро. Джим вел Драмфайра по плоской соляной равнине, девушка шла рядом. На краю леса они остановились и оглянулись.
   На белой поверхности видны были отпечатки копыт Драмфайра, как длинная нитка черных бус. Даже для него переход по этой равнине оказался тяжелым испытанием. Далеко позади виднелась маленькая фигура на кобыле. Два часа спустя Трухарт с Кайзером на спине проломила соляную корку и провалилась в зыбучие пески под ней. Джим остановился и смотрел, как Кайзер вызволяет лошадь. Ему хотелось повернуть и помочь. Такое смелое красивое животное… ему тяжело было смотреть, как она, выбившись из сил, застревает в грязи. Но тут он вспомнил, что он безоружен и почти раздет, а у Кайзера сабля и он отличный фехтовальщик. Джим не раз видел, как он с кавалеристами упражняется на площади перед крепостью. Пока он колебался, Кайзер сумел вытащить кобылу из грязи и продолжил преследование.
   Теперь он шел за ними. Джим нахмурился.
   – Если и есть подходящее время для встречи с Кайзером, то когда он выйдет из соли. Он устанет, а у меня в темноте будет преимущество внезапности. Но у него шпага, а у меня ничего, – бормотал Джим.
   Луиза коротко взглянула на него, скромно отвернулась и сунула руку под подол платья. Нашла кинжал с роговой рукоятью, который спрятала в сумке на талии, и, ни слова не говоря, протянула Джиму. Он удивленно взглянул, потом рассмеялся, узнав кинжал.
   – Беру назад все, что говорил о тебе. Ты настоящая морская разбойница, и ведешь себя так же.
   – Следи за своим богохульным языком, Джим Кортни, – ответила Луиза, но в ее упреке не было жара. Она слишком устала, чтобы спорить, да и комплимент был приятный. И когда она отвернулась, на губах ее играла осторожная улыбка. Джим увел Драмфайра глубже в лес, и она последовала за ними. Через несколько сотен шагов, в самой густой части леса, он стреножил жеребца и сказал Луизе:
   – Теперь можешь отдохнуть.
   На этот раз она без возражений опустилась на густую опавшую листву, свернулась клубком, закрыла глаза. Ей казалось, что у нее не хватит сил снова встать. Не успела эта мысль промелькнуть в ее голове, как Луиза крепко уснула.
   Джим немного подождал, восхищаясь внезапно ставшими безмятежными чертами. Теперь девушка походила на спящего ребенка. Продолжая смотреть на нее, Джим раскрыл нож и попробовал лезвие на пальце. Потом наконец оторвался и побежал обратно, на край леса. Держась в укрытии, он всмотрелся в темнеющую соляную равнину. Кайзер упрямо продолжал приближаться, ведя кобылу.
   «Неужели он никогда не сдастся?» – подумал Джим с некоторым восхищением. Потом огляделся, выбирая место рядом со следами Драмфайра, чтобы получше спрятаться. Выбрал полоску густых кустов, заполз в нее и присел, сжимая в руке нож.
   Кайзер достиг края равнины и выбрался наконец на прочную почву. К этому времени уже настолько стемнело, что, хотя Джим слышал его хриплое дыхание, сам полковник оставался просто темным пятном. Он шел медленно, ведя кобылу, и Джим позволил ему миновать свое укрытие. Потом выбрался из кустов и пошел за ним. Звуки, которые он мог производить, заглушал топот копыт кобылы. Он сзади обхватил рукой горло полковника, одновременно прижимая острие ножа к мягкой коже за ухом.
   – Я убью вас, если вы меня вынудите! – рявкнул он, стараясь говорить яростно.
   Кайзер замер от неожиданности. Потом обрел дар речи.
   – Вам это не сойдет с рук, Кортни. Вам некуда бежать. Отдайте женщину, и я договорюсь с вашим отцом и губернатором ван де Виттеном.
   Джим вытащил шпагу из ножен на поясе Кайзера. Потом отпустил его горло и сделал шаг назад, но при этом острие шпаги прижимал к груди полковника.
   – Раздевайтесь! – приказал он.
   – Вы молоды и глупы, Кортни, – холодно ответил Кайзер. – Я постараюсь не забывать об этом.
   – Сначала рубашку, – продолжал Джим. – Потом сапоги и штаны.
   Кайзер не шевелился. Джим кольнул его в грудь, и полковник наконец неохотно начал расстегивать рубашку.
   – Чего вы добиваетесь? – спросил он, снимая рубашку. – Это какое-то мальчишеское представление о рыцарстве? Эта женщина – осужденная преступница. Вероятно, проститутка или убийца.
   – Скажете это еще раз, полковник, и я разрежу вас, как молочного поросенка.
   На этот раз Джим кольнул до крови. Полковник сел, чтобы снять сапоги и штаны. Джим сунул их в седельную сумку Трухарт. Затем, прижимая острие шпаги к спине Кайзера, провел полковника – босого, в одном белье – к краю соляной равнины.
   – Идите по своим следам, полковник, – сказал он, – и к завтраку будете в крепости.
   – Послушайте меня, jongen, – сказал Кайзер высоким взвинченным голосом. – Я приду за вами. И когда вас повесят на площади, обещаю, что это будет происходить медленно.
   – Если будете и дальше болтать, полковник, пропустите завтрак, – улыбнулся Джим. – Лучше ступайте-ка восвояси.
   Он смотрел, как Кайзер идет по соляной поверхности. Неожиданно ветер разогнал тяжелые тучи, полная луна отразилась от корки соли и стало светло как днем. Видны были даже тени ног Кайзера. Джим смотрел ему вслед, пока полковник не превратился в темное пятно на горизонте, и понял, что возвращаться тот не станет. Сегодня по крайней мере. «Но мы не в последний раз видели доблестного полковника, – подумал он, – можно не сомневаться». Он подбежал к Трухарт и отвел ее в лес. Разбудил Луизу.
   – Вставай, Ежик. Нас ждет долгое путешествие, – сказал он девушке. – Завтра к этому времени за нами будет идти кавалерийский эскадрон во главе с Кайзером.
   Когда она сонно села, он прошел к Трухарт. К седельной сумке был привязан шерстяной кавалерийский плащ.
   – В горах будет холодно, – предупредил он Луизу. Она еще не вполне проснулась и не сопротивлялась, когда он набросил плащ ей на плечи. Потом отыскал сумку полковника с продуктами. В ней лежали ломоть хлеба, кусок сыра, несколько яблок и бутылка вина.
   – Полковник любит поесть.
   Джим бросил девушке яблоко, и та съела его целиком, вместе с сердцевиной и косточками.
   – Слаще меда, – сказала она с набитым ртом. – Никогда ничего подобного не пробовала.
   – Прожорливый маленький Ежик, – насмешливо сказал он, и она в ответ дерзко улыбнулась ему. Мало кто мог долго сердиться на Джима. Он присел перед ней на корточки, складным ножом отрезал кусок хлеба и положил на него сыр. Она съела с жадностью. Он смотрел на ее лицо в лунном свете. Она казалась похожей на фею.
   – А ты? – спросила она. – Не будешь?
   Он покачал головой: уже решил, что на них обоих не хватит, а девушка изголодалась.
   – Где ты научилась так хорошо говорить по-английски?
   – Моя мама из Девона.
   – Вот это да! Да и мы оттуда. Мой прапрапрадед был вроде как герцогом.
   – Мне называть тебя герцогом?
   – Подойдет, пока я не придумаю что-нибудь получше, Ежик.
   Она не могла ответить, потому что опять откусила хлеба с сыром. Пока она ела, он разобрал остальное имущество Кайзера. Примерил вышитую золотом рубашку.