– Похоже, что именно так все и было, – задумчиво сказал Отвагин. – Просто план «Барбаросса» какой-то. Чего ей не хватало? Зачем такие страсти? Квартира за пять миллионов ей отвалилась, еще квартиры имелись, и вообще девушка была в полном шоколаде.
– С квартирой все не так просто, – стал объяснять Кармин. – Лариса ведь собиралась ее отсуживать. Она же установила, что подпись на завещании Евтухова поддельная. Закон в принципе допускает такой момент, что завещание может быть подписано другим человеком – мало ли, у завещателя рука будет дрожать или сил нет… Само по себе завещание Ларису не беспокоило, она знала, что Евтухов его и не мог подписать. У него же ничего не было. Здесь Заваляева прокололась. Жена Евтухова не собиралась жалеть денег на процесс, хотела нанять лучших адвокатов и отсудить квартиру у любовницы мужа.
– И дамочка решила умереть, а квартиру продать через доверенное лицо. Занятно, – проговорил Отвагин.
– В общем, картина ясна, но где же письма? – напомнил Шапошников. – Да и Павлов теперь уже не единственный подозреваемый. Его-то наконец отпустят?
– Невиновность Павлова надо еще доказать, – ответил Кармин. – Пока это все наши домыслы, версии и предположения. Дадим ориентировку в Интерпол на Вишнякова и Заваляеву. Как только их найдут, я думаю, и тропинка к письмам отыщется. Хотя…
– Что такое?
– Дело в том, что они могут и не знать о письмах. В день своей смерти Заваляева, она же Троцкая, была с письмами в посольстве, потом их след исчез. Но не надо отчаиваться – рано или поздно они всплывут.
– Сами по себе? Короче, сгорела хата – гори сарай, – съязвил Шапошников.
– Ну зачем так? Найдем мы письма. Дело времени.
– Какого? Дни, месяцы, годы?
Кармин пожал плечами.
– Очень оптимистичный прогноз, – только и оставалось сказать Владимиру.
Самая холодная ночь 2006 года
– С квартирой все не так просто, – стал объяснять Кармин. – Лариса ведь собиралась ее отсуживать. Она же установила, что подпись на завещании Евтухова поддельная. Закон в принципе допускает такой момент, что завещание может быть подписано другим человеком – мало ли, у завещателя рука будет дрожать или сил нет… Само по себе завещание Ларису не беспокоило, она знала, что Евтухов его и не мог подписать. У него же ничего не было. Здесь Заваляева прокололась. Жена Евтухова не собиралась жалеть денег на процесс, хотела нанять лучших адвокатов и отсудить квартиру у любовницы мужа.
– И дамочка решила умереть, а квартиру продать через доверенное лицо. Занятно, – проговорил Отвагин.
– В общем, картина ясна, но где же письма? – напомнил Шапошников. – Да и Павлов теперь уже не единственный подозреваемый. Его-то наконец отпустят?
– Невиновность Павлова надо еще доказать, – ответил Кармин. – Пока это все наши домыслы, версии и предположения. Дадим ориентировку в Интерпол на Вишнякова и Заваляеву. Как только их найдут, я думаю, и тропинка к письмам отыщется. Хотя…
– Что такое?
– Дело в том, что они могут и не знать о письмах. В день своей смерти Заваляева, она же Троцкая, была с письмами в посольстве, потом их след исчез. Но не надо отчаиваться – рано или поздно они всплывут.
– Сами по себе? Короче, сгорела хата – гори сарай, – съязвил Шапошников.
– Ну зачем так? Найдем мы письма. Дело времени.
– Какого? Дни, месяцы, годы?
Кармин пожал плечами.
– Очень оптимистичный прогноз, – только и оставалось сказать Владимиру.
Самая холодная ночь 2006 года
Распаренные машины плотной лентой двигались по Рублевскому шоссе. Было такое ощущение, что где-то впереди стоит огромный парной конвейер, с которого они сползают и, обалдев от мороза, широко раскрыв горящие фары, отдуваясь, торопятся в город, чтобы опять попасть в тепло.
«Что происходит? Морозище редкий, уже под сорок градусов, в Москве даже пробок нет, а здесь такое столпотворение. Интересно, куда это все собрались?» – размышлял Шапошников, возвращавшийся в машине из офиса навстречу плотному потоку.
– В ночную смену едут, – как будто услышав внутренний монолог Владимира, ухмыльнулся его водитель Сергей, внушительного вида добродушный молодой человек, бывший чемпион по тайскому боксу.
– Не иначе, – улыбнулся хозяин.
Комфортабельная машина убаюкивала, ехали не торопясь, все-таки дорога скользкая и вообще непредсказуемая.
Шапошников предался своим мыслям, которые вернули его в те далекие уже события – более чем годичной давности, которые привнесли в его жизнь огромные изменения. С ним произошли самые главные перемены, которые только могут случиться в жизни человека. Он женился, счастлив, и недавно на свет появился совершенно замечательный парень по имени Матвей.
Мысленно Володя уже рисовал себе картину, как он будет играть с подрастающим сыном, как они будут вместе собирать конструкторы, – а потом школа, Архитектурный институт… Конечно, Матвей станет архитектором, и у них будет настоящая династия.
Год назад он и предположить не мог, что все сложится именно таким образом, что Аня согласится стать его женой и даже родит ему сына. Вот уж точно, чего не ждешь, всегда случится.
А случилось многое. Дело об убийстве Троцкой-Заваляевой в конце концов было закрыто. Виктория не выдержала и пришла с повинной. Убила сестру действительно она.
Тихая и скромная учительница из Омска сама не могла понять, как стала убийцей. Она приехала в Москву по настоятельной просьбе сестры. Встретил ее Вишняков, а вот с Татьяной ей увидеться никак не удавалось. Костя первым делом повел ее в салон красоты, объяснил парикмахеру, какую надо делать прическу. Из коротко стриженной женщины с волосами неопределенного серого цвета она превратилась в яркую блондинку с искусно наращенными волосами. Он зачем-то купил ей одежду на свой вкус, совершенно не интересуясь, нравится ей то, что он принес, или нет. Говорил, как именно она должна выглядеть, а больше – никаких комментариев. Так велела Татьяна.
Виктория, надо сказать, всегда робела перед старшей сестрой. Та родилась на десять минут раньше, и это давало ей право руководить своей точной и нежеланной копией. Младшая сестра беспрекословно подчинялась.
Когда они жили вместе, Татьяна все время стремилась к тому, чтобы их не путали. Придумывала себе разные прически, а как только повзрослела, покрасилась в блондинку, да и в одежде придерживалась новейших направлений моды в самом экстремальном их проявлении. Она всегда носила длинные волосы, а Виктория с малолетства была коротко острижена, одевалась строго и невыразительно и никогда не пользовалась косметикой. Короче, выглядела совершеннейшей серой мышью на фоне своей броской сестры. Когда они обе выросли и стали девушками, никому и в голову не приходило, что они сестры-близнецы.
Татьяна учиться не любила, но через не могу с детства занималась французским, что очень пригодилось ей в жизни. Виктория же училась с удовольствием, все детство и юность провела за книгами, с медалью окончила школу, затем институт – тоже с красным дипломом. Татьяна только посмеивалась над ней и считала совершеннейшей неудачницей.
Конечно, Виктория в глубине души не хотела соглашаться с сестрой. Однако все ее жизненные достижения бледнели на фоне побед Татьяны, ставшей сначала моделью, потом предпринимательницей, а затем уехавшей в город-мечту, в Париж, который из Омска и вовсе казался какой-то призрачной заоблачной грезой… Вика же работала в школе учительницей, преподавала немецкий язык, очень любила свою работу, учеников. Что-то бесконечно придумывала, даже организовала драмкружок, где сама и ставила спектакли на иностранных языках. На работе ее очень ценили, ученики обожали.
Замуж, правда, она так и не вышла. Любовь, которую она встретила еще на первом курсе, была разбита все тем же злым гением ее жизни, Татьяной, которая сама вышла замуж за этого перспективного красавца, выпускника физико-математического факультета университета. Брак был недолгим, красавец только успел стать отцом ее ребенка, на том и расстались. Амбиции Троцкой не позволяли ей долго засиживаться на одном месте, поддерживать какой-то там семейный очаг. Ее ждали более высокие вершины, и превращаться в домашнюю клушку она не собиралась. Зачем ей нужен был Кирилл, она потом и сама не могла объяснить. Видимо, впервые в жизни Татьяна увидела, что у сестры есть то, чего нет у нее. Ну и конечно, нужно было тут же отбить этого парня – ведь она привыкла, что ей всегда принадлежит все самое лучшее…
Тот звонок Татьяны поверг Викторию в изумление. Они не общались много лет. О достижениях сестры провинциальная учительница знала из редких и коротких писем от матери. Та боготворила Таню, а к Вике относилась с жалостью и даже некоторым пренебрежением. В ее письмах постоянно сквозила укоризна, в них не было ни нежности, ни искреннего желания поддерживать теплые отношения с дочерью. Виктория чувствовала, что стала совершенно не нужна своей семье. Ведь подлинной героиней тут была Татьяна, которая вывезла свою одинокую мать и тогда еще малолетнего брата за границу, где они наконец-то зажили «по-человечески». И поскольку благодетельница Вику не любила, то и все остальные члены семьи считали своим долгом относиться к неудачной Таниной копии так же.
И вдруг она сама позвонила! Более того, сказала, что у нее для Виктории есть работа. И вообще, тут такие дела, что Вика может быть ей, Татьяне, очень полезна.
Работа Виктории была не нужна, ее абсолютно устраивало дело, которому она служила. Конечно, скромное, но несомненно приносящее пользу. Она гордилась своими учениками – они поступали в престижные вузы, становились ценными специалистами, не забывали ее, поздравляли со всеми праздниками. Виктория считала, что кто-то должен заниматься и такой работой, не всем же быть обласканными славой и успехом. Для нее успех был в том, что ее труд приносил пользу.
А тут вдруг оказалось, что она может помочь и своей сестре, такой удачливой, – вот это, конечно, было удивительно. Блистательной Татьяне нужна ее скромная сестра! Ну конечно, она сразу взяла в школе отпуск. Посреди учебного года это было сделать непросто, но Виктория объяснила, что ей жизненно важно ненадолго уехать, и – о, чудо! – ее отпустили.
Сломя голову она прилетела помогать сестре, но ее саму ни разу так и не увидела. Это случилось только в тот роковой для обеих день.
Константин держался с Викторией очень официально. Ни в какие дискуссии не вступал, всем своим видом показывая, что строго выполняет данные ему инструкции, и не более того. Она помнила его с юности – ведь Костя учился в одном классе с их братом Женей, который был на десять лет младше сестер. Рождением Жени мама в свое время хотела удержать отца, но тот все равно ушел к другой женщине, даже не дождавшись Жениного появления на свет…
С детства Костя был его самым близким другом. Они и потом регулярно переписывались и были в курсе всех событий в жизни друг друга. Но разговаривать с Викторией ни о Жене, ни о Татьяне Костя не хотел. Точнее, он толком даже не знал, что говорить.
Надо заметить, поначалу ему была совершенно неинтересна эта замухрышка из Омска. Однако потом, когда она, разумеется не без его помощи, совершенно преобразилась внешне, он увидел перед собой абсолютную копию Татьяны, только очень милую, открытую, наивную и добрую. Константин тогда не знал, какие там планы у его покровительницы относительно сестрицы, тем более что они у нее менялись с калейдоскопической скоростью. Зато он знал ее саму и поэтому мог подозревать худшее. Ясно было одно – приезд Виктории в Москву не сулил ей ничего хорошего. Поэтому, чтобы не выдать себя, Вишняков прикрывался маской официальности и занятости.
Когда Татьяна Троцкая узнала, что завещание, которое она столь ловко подделала, ровным счетом ничего не значит и что настоящей владелицей всего имущества Евтухова является его жена Лариса, она поняла, что ее стратегический расчет был неверен. Нет, эта женщина никогда не отдаст ей квартиру, купленную Николаем. Она потратит любые деньги на суды, но никому не уступит такой кусок.
Татьяна стала лихорадочно соображать, какие же шаги ей надо предпринять. В голове вертелось несколько вариантов, но все они были совсем сырые и невнятные. А может быть, ей наконец пригодится потрясающее сходство с сестрой-близняшкой? Во всяком случае, та должна быть наготове – не понадобятся ее услуги, поедет обратно в свой обожаемый Омск. А сейчас пусть на всякий случай будет рядом, тем более что необходимо время для того, чтобы привести ее в кондицию, сделать из нее настоящего двойника, с бесспорным сходством.
Константина тревожили планы Татьяны. Он уже знал, как непомерны амбиции этой дамы, и понимал, что для достижения своих целей она не остановится ни перед чем. Порядочность же для нее – понятие запредельное, некий анахронизм, мешающий человеку, стремящемуся к успеху и материальному благополучию…
Одним словом, он решил вывести Викторию из игры. Нельзя сказать, что решение его было продиктовано большой симпатией к наивной провинциалке, однако с каждым днем он жалел бедную женщину все больше и больше. Вишняков понимал, что ничего не стоит обвести ее вокруг пальца. Открытая, доверчивая – а в результате не защищенная со всех сторон… Ну и конечно, еще больше он беспокоился за самого себя. Если Троцкая решится на криминальное действие, то и он будет в нем замешан как соучастник. Нет, такого поворота событий молодой нотариус никак не мог допустить.
Вопрос с квартирой Евтухова решался просто: ее надо было срочно продать. Татьяна изначально задумала, что продавать будет сестра, но Вишняков убедил, что начинать продажу надо исподволь, через доверенное лицо, которым, кстати, может стать и он сам. Найти покупателя, оформить бумаги – все это он сделает намного быстрее и грамотнее, нежели учительница из Омска. Кстати сказать, покупателя-то он нашел уже давно…
В общем, как только была оформлена доверенность, начался процесс продажи. Казалось бы, сестра-близнец оказалась не у дел, но Троцкая зачем-то все держала ее в Москве.
Наконец Вишняков заявил, что больше не намерен нянчиться с Викторией и что пора отправлять ее в родной Омск. Однако Татьяна ответила на это, что пока рано, сестра еще может ей понадобиться.
– Зачем? – изумился Костя.
– Есть одно дело! Если выгорит, то… Это будет сенсационно. Давай-ка приведи ее завтра.
– Зачем? – напрягся осторожный Вишняков.
– Нужна, – отрезала Татьяна.
– Но я не могу действовать вслепую! Ты явно что-то задумала, и я не собираюсь отвечать за твои криминальные фантазии, – взорвался Константин.
– Ты о чем?
– О том, что ты хочешь ее подставить.
– Какой гуманист. Достижение больших целей невозможно без жертв.
– Ну не человеческих же?
– Если надо, то и человеческих, – зло отрезала Троцкая. – Чтоб я больше не слышала этих сюсюканий: «птичку жалко, Вичку жалко». Какой жалостливый. А меня никто не жалеет. Я сама по этой жизни иду, тащу на себе семью. Да, иногда приходится брать на себя непосильную ношу. И даже грехи! Я все беру и все тащу одна. И никто меня не жалеет. А тут жалельщик великий нашелся. Ты сам-то Лариску, свою любовницу, пожалел? Ведь хотел оставить ее с голым задом, когда помогал мне завещание подделывать. А она на твою жалость и не рассчитывала, все предусмотрела заранее. На грамм своему мужу не доверяла, вот и оказалась в порядке. Молодец, не подставилась. И жалеть ее не надо. А эта для того и родилась, чтобы подставиться, чтобы ее использовали. В этой жизни надо быть хищником, а иначе будешь жертвой. Она все равно так или иначе жертвой окажется. И нечего жалеть. Закон джунглей. Больше не хочу говорить на эту тему. Чтобы сегодня она была здесь! При мне, прямо сейчас, позвони и предупреди ее.
– Тебе надо – сама и звони.
– Я сказала, чтобы ты позвонил, – значит, звони.
Вишняков в бешенстве набрал номер телефона. Виктория сказала, что, конечно, она будет очень рада увидеть сестру, ждет встречи, готова ей помогать…
– Поможет, пусть не беспокоится. А ты своди ее в магазин, купи ей что-нибудь в моем стиле. Пальто у нее есть? С воротником?
– С воротником есть. Нашли один в один.
– Молодец. Можешь ведь, когда хочешь. А теперь свободен. Иди выполняй задание.
«Что за идиотка! Бежать надо сломя голову, а она готова помогать этой хищнице», – возмущался про себя Костя, выйдя из квартиры Троцкой.
Он поехал к Виктории, после чего они вместе отправились в магазин. Вещи выбирал он сам, судорожно вспоминая, какие там у Троцкой туалеты. Но ничего вспомнить толком не смог и потому купил черное платье, какую-то розовую кофточку с черной юбкой и сапоги на высоких каблуках. На большее его фантазии не хватило. Виктория с ним не спорила.
Когда они приехали в квартиру Троцкой, той еще не было дома. Она позвонила и сказала, что на сегодня встреча с сестрой откладывается, а чтобы та не расстраивалась, Костя может сводить ее в ресторан. На самом деле она и не собиралась в тот день видеться с Викторией, было важно проверить, как отреагирует на сестру консьерж. Впечатление оказалось вполне адекватным. Вишняков вручил Виктории приглашение, которое принесли для Троцкой из какого-то магазина…
Именно присутствие в Москве сестры-близнеца, ставшей абсолютным двойником Троцкой, натолкнуло авантюристку на осуществление дерзкого плана похищения писем Корбюзье. О, эти письма наверняка помогут ей сделать сногсшибательную карьеру в Париже! Ну, или, на крайний случай, они просто стоят немалых денег. Главное – получить этот капитал в руки, а уж как им распорядиться, время подскажет.
Конечно, в ее плане был один сложноватый моральный аспект. Да, сестру придется принести в жертву. Но Татьяна ее никогда не любила, и к тому же двойник может быть полезен только один раз, а всю жизнь… Это просто даже раздражает.
Судьба Виктории была решена в считаные секунды. Предстоящая потеря никак не омрачила настроения энергичной деловой женщины, точно знающей, чего она хочет от жизни.
Жертвоприношение по плану Троцкой-Заваляевой должен был принести Константин. Вот ему и представится возможность наконец отблагодарить Татьяну за все то хорошее, что она для него сделала.
Утром Татьяна позвонила Павлову, сообщила, что договорилась о встрече с послом. Всеми правдами и неправдами вытянула из него раритетные письма и отправилась в посольство, где через знакомого отправила письма с дипломатической почтой на имя сына в Париж. Из посольства она выбралась через фитнес-центр, примыкающий к помещению консульства. Там ее никто не мог поджидать – машина Павлова стояла у основного подъезда.
Теперь у нее было время собрать самые необходимые вещи. Предстоял еще непростой разговор с Вишняковым, который не ко времени расчувствовался и решил строить из себя благодетеля.
Татьяна набрала его номер, сказала, чтобы Виктория собрала вещи, поскольку она больше не нужна и сегодня же будет отправлена обратно в Омск, так что они успеют вечером только попрощаться. И что они с Константином тоже сегодня ночью улетают – в Париж.
– Квартиры проданы? Деньги переведены на разные счета? Прекрасно. Можно сказать, все дела завершены.
– А почему такая спешка? Мы же собирались лететь завтра утром, – удивился Вишняков.
– У меня неожиданно наметилась важная встреча в Париже, завтра днем. Мне надо успеть привести себя в порядок. Да и вообще – какая разница, сегодня или завтра. Это несущественно. И вот еще что – мне надо срочно с тобой переговорить, лично, не по телефону.
– О чем это?
– Сказала, не по телефону! Я сейчас в центре, на Полянке. Подъезжай. Жду тебя в кафетерии. Как подъедешь, набери меня. Все, не прощаюсь. – И она решительно повесила трубку.
Константин с ужасом догадывался, о чем именно с ним хочет говорить Троцкая. Неужели его опасения все-таки оправдаются?
Он, конечно, привел Викторию, как она просила, и в то время, когда она просила, но убивать он ее не собирался. Думал, что на месте Троцкая опомнится и поймет, что убийство человека – это невозможное дело, что ни у нее, ни у него нет такого права – лишать человека жизни.
Видимо, Вишняков очень уж нервничал, ведя к Троцкой ее жертву. Во всяком случае, подходя к подъезду, Виктория вдруг остановилась и тихо спросила у него:
– Неужели она хочет убить меня?
Константин чуть не потерял дар речи.
– Почему вы так решили? – спросил он как можно спокойнее.
– Могу, конечно, сказать, что предчувствую, ну да что тут предчувствовать? Она меня ненавидит люто, а тут вдруг понадобилось, чтобы я стала ее точной копией. На салон и на одежду денег не пожалела. Неужели так можно ненавидеть? Она у меня все забрала: любовь матери, брата, жениха, а вот теперь и жизнь ей моя нужна. Чем я еще могу быть полезна такой деловой, такой успешной женщине? Только принести себя в жертву.
– Так вы все это понимаете и идете туда?
– Иду. Хочу в глаза ее посмотреть. Спросить ее хочу, почему она считает себя такой исключительной, что ради своих амбиций может забирать у людей то, что ей не принадлежит? Воровать счастье, покушаться на жизнь?
– Вы хотите воззвать к ее человечности, к совести? Но их у нее нет… – медленно произнес Вишняков.
– Когда-то, может быть, и проснутся. Скажите мне только одно – вы как решили? Вдвоем меня будете убивать?
– Она приказала это сделать мне, но я на такое преступление пойти не могу. Я и ей сказал…
– А она?
– Она считает, что я сделаю это.
– Потрясающе. Ну что ж, идемте, надо выполнять приказания повелительницы и вершительницы судеб.
Они зашли в подъезд, поднялись на пятый этаж. Татьяна открыла дверь и с дежурной улыбкой приветствовала сестру. В руке у нее была телефонная трубка.
– Нет, в восемь рано. Приезжай в девять. Жду! – Положив трубку и обращаясь к пришедшим, она тут же предупредила: – Жаль, у меня совершенно нет времени. Скоро самолет. Ну, рассказывай, как живешь?
– Нормально. А как у тебя? Дела, я вижу, идут блестяще, такая шикарная квартира.
– Эта? Шикарная? Да что ты! Какая же шикарная… Самая что ни на есть заурядная. Впрочем, по твоим масштабам – конечно.
– Я думаю, и по твоим масштабам вполне нормальная. Если, конечно, петь по своему голоску.
Татьяна не ожидала таких резкостей от сестры. Никогда прежде та не позволяла себе подобных высказываний.
– Смотри-ка. В самом деле, имидж диктует манеру поведения. Ты изменилась и теперь думаешь, что можешь мне сказать, дескать, ты не заслуживаешь того, что имеешь… Впрочем, я понимаю, когда завидуешь, то хочется принизить и заслуги человека, и его самого.
– Таня, о чем ты? Мы же сестры. Как я могу тебе завидовать?
– Молча! Как ты всю жизнь это делала.
– Чему завидовать-то?
– Да всему. У меня известность, деньги, мужчины, ребенок.
– Да, здесь ты права. В свое время ты все сделала, чтобы Кирилл стал твоим мужем. Он и не нужен тебе был, а так, чтобы мне не достался. У тебя потом было много других, а мне был нужен только он. Раз мне нужен, то и тебе сразу понадобился. Вот ведь как! А я, значит, завидую. Да еще какой-то там известности. Да зачем она мне?
– Все так говорят, кто ее не имеет.
– Чем ты гордишься? Известность твоя странная, о тебе у нас в городе вспоминать не хотят и смеются над тобой. Мне это больно.
– А мне радостно. Говорят – значит, их задевают мои успехи. Это лишнее свидетельство того, что я состоялась, я есть.
– Таня, приди в себя. В чем ты состоялась? Ты же надуваешь мыльные пузыри. Они падают на землю, и через секунду от них не остается никакого следа.
– О, как мы заговорили. Я привела тебя в порядок, а теперь ты решила спасти мою загубленную душу? Ну, наконец, свершилось. Я спасена. Теперь буду жить по-новому, как все, поеду в Омск, буду картошку копать на огороде и всем сразу понравлюсь.
Татьяна стала заводиться, но вдруг спохватилась и очень ласково прощебетала:
– Да что мы тут отношения выясняем, давайте лучше выпьем шампанского. Пока вас не было, я уже и бутылку открыла, и разлила по бокалам, чтобы времени не терять.
– Да можно и вовсе не пить, чтобы времени не терять, – многозначительно заметила Вика.
– Ну как же не выпить за встречу. Столько лет не виделись, – почему-то стала волноваться Троцкая.
– Да успеем еще. – При этих словах Виктория неловко махнула рукой, и бокал, стоявший рядом с ней, упал на пол и разбился.
– Какая же ты неловкая, ей-богу. Всегда была никчемной росомахой, никакого толку от тебя, одни проблемы, напряги, бестолковщина. – Троцкую просто всю трясло от бешенства.
– Да я сейчас все уберу, – попытался вмешаться Константин.
– Не нужна мне твоя помощь, и от тебя толку как от козла молока. Ничего поручить нельзя, все сама, все сама должна делать, и когда сама делаю, то еще никто и не поможет. Идиоты, неудачники…
Виктория и Вишняков смотрели на нее настороженно, даже испуганно. Увидев их глаза, Троцкая поняла, что с головой выдала себя. Надо что-то делать, но что?
Все казалось просто и отлично придумано. Виктория выпила бы шампанского с большой дозой клофелина – и дело закончено. Но она не выпила и, кажется, даже специально опрокинула бокал. Догадалась, или, может, сума эта переметная, Костик, предупредил. Да теперь уже не важно, главное – довести дело до конца. Вика отсюда выйти живой не должна!
– Ну ладно, давай поговорим по-хорошему. Чем же я не заслуживаю того, что имею? Кто ж тогда заслуживает? – решила подыграть сестре Татьяна.
– Многие. Ценные специалисты, известные артисты, режиссеры, люди творческих профессий. Те, кто много работают, мало спят, все время чему-то учатся, совершенствуются, а потому востребованы. Таких тысячи.
Виктория говорила очень спокойно и тихо. Сестра ее, наоборот, почти кричала:
– Я тоже много работаю. Я круглые сутки работаю!
– Ты круглые сутки договариваешься, хватаешься то за одно, то за другое. Лучше бы ты со своими организаторскими способностями занялась каким-то конкретным бизнесом. Недвижимостью, например, – у тебя к этому явные способности.
– Да, я занимаюсь бизнесом, и моя основная работа переговоры. Недвижимостью я, видите ли, должна заниматься. Зачем? Меня приглашают сниматься, я пою.
Татьяну вдруг по-настоящему задели слова сестры.
– По одному разу многие снимались. Это же не постоянная твоя работа. Ты этому никогда не училась…
– А этому еще и учат?
– Не учат только в реалити-шоу сниматься. А чтобы заниматься искусством, надо как минимум иметь талант, специальное образование, постоянно работать в этом направлении, а не бегать договариваться. Весь Омск смеялся над тем, как ты снималась в клипе с Кузьминым. Всем рассказывала, что замуж за него выходишь! А он взял да приехал к нам на гастроли с молодой женой – но не с тобой. А о тебе не знал что сказать, не помнил. Еще хорошо, его директор вступился. Очень хвалил тебя, что ты через свои связи деньги нашла на клип, – за это тебя там и сняли.
«Что происходит? Морозище редкий, уже под сорок градусов, в Москве даже пробок нет, а здесь такое столпотворение. Интересно, куда это все собрались?» – размышлял Шапошников, возвращавшийся в машине из офиса навстречу плотному потоку.
– В ночную смену едут, – как будто услышав внутренний монолог Владимира, ухмыльнулся его водитель Сергей, внушительного вида добродушный молодой человек, бывший чемпион по тайскому боксу.
– Не иначе, – улыбнулся хозяин.
Комфортабельная машина убаюкивала, ехали не торопясь, все-таки дорога скользкая и вообще непредсказуемая.
Шапошников предался своим мыслям, которые вернули его в те далекие уже события – более чем годичной давности, которые привнесли в его жизнь огромные изменения. С ним произошли самые главные перемены, которые только могут случиться в жизни человека. Он женился, счастлив, и недавно на свет появился совершенно замечательный парень по имени Матвей.
Мысленно Володя уже рисовал себе картину, как он будет играть с подрастающим сыном, как они будут вместе собирать конструкторы, – а потом школа, Архитектурный институт… Конечно, Матвей станет архитектором, и у них будет настоящая династия.
Год назад он и предположить не мог, что все сложится именно таким образом, что Аня согласится стать его женой и даже родит ему сына. Вот уж точно, чего не ждешь, всегда случится.
А случилось многое. Дело об убийстве Троцкой-Заваляевой в конце концов было закрыто. Виктория не выдержала и пришла с повинной. Убила сестру действительно она.
Тихая и скромная учительница из Омска сама не могла понять, как стала убийцей. Она приехала в Москву по настоятельной просьбе сестры. Встретил ее Вишняков, а вот с Татьяной ей увидеться никак не удавалось. Костя первым делом повел ее в салон красоты, объяснил парикмахеру, какую надо делать прическу. Из коротко стриженной женщины с волосами неопределенного серого цвета она превратилась в яркую блондинку с искусно наращенными волосами. Он зачем-то купил ей одежду на свой вкус, совершенно не интересуясь, нравится ей то, что он принес, или нет. Говорил, как именно она должна выглядеть, а больше – никаких комментариев. Так велела Татьяна.
Виктория, надо сказать, всегда робела перед старшей сестрой. Та родилась на десять минут раньше, и это давало ей право руководить своей точной и нежеланной копией. Младшая сестра беспрекословно подчинялась.
Когда они жили вместе, Татьяна все время стремилась к тому, чтобы их не путали. Придумывала себе разные прически, а как только повзрослела, покрасилась в блондинку, да и в одежде придерживалась новейших направлений моды в самом экстремальном их проявлении. Она всегда носила длинные волосы, а Виктория с малолетства была коротко острижена, одевалась строго и невыразительно и никогда не пользовалась косметикой. Короче, выглядела совершеннейшей серой мышью на фоне своей броской сестры. Когда они обе выросли и стали девушками, никому и в голову не приходило, что они сестры-близнецы.
Татьяна учиться не любила, но через не могу с детства занималась французским, что очень пригодилось ей в жизни. Виктория же училась с удовольствием, все детство и юность провела за книгами, с медалью окончила школу, затем институт – тоже с красным дипломом. Татьяна только посмеивалась над ней и считала совершеннейшей неудачницей.
Конечно, Виктория в глубине души не хотела соглашаться с сестрой. Однако все ее жизненные достижения бледнели на фоне побед Татьяны, ставшей сначала моделью, потом предпринимательницей, а затем уехавшей в город-мечту, в Париж, который из Омска и вовсе казался какой-то призрачной заоблачной грезой… Вика же работала в школе учительницей, преподавала немецкий язык, очень любила свою работу, учеников. Что-то бесконечно придумывала, даже организовала драмкружок, где сама и ставила спектакли на иностранных языках. На работе ее очень ценили, ученики обожали.
Замуж, правда, она так и не вышла. Любовь, которую она встретила еще на первом курсе, была разбита все тем же злым гением ее жизни, Татьяной, которая сама вышла замуж за этого перспективного красавца, выпускника физико-математического факультета университета. Брак был недолгим, красавец только успел стать отцом ее ребенка, на том и расстались. Амбиции Троцкой не позволяли ей долго засиживаться на одном месте, поддерживать какой-то там семейный очаг. Ее ждали более высокие вершины, и превращаться в домашнюю клушку она не собиралась. Зачем ей нужен был Кирилл, она потом и сама не могла объяснить. Видимо, впервые в жизни Татьяна увидела, что у сестры есть то, чего нет у нее. Ну и конечно, нужно было тут же отбить этого парня – ведь она привыкла, что ей всегда принадлежит все самое лучшее…
Тот звонок Татьяны поверг Викторию в изумление. Они не общались много лет. О достижениях сестры провинциальная учительница знала из редких и коротких писем от матери. Та боготворила Таню, а к Вике относилась с жалостью и даже некоторым пренебрежением. В ее письмах постоянно сквозила укоризна, в них не было ни нежности, ни искреннего желания поддерживать теплые отношения с дочерью. Виктория чувствовала, что стала совершенно не нужна своей семье. Ведь подлинной героиней тут была Татьяна, которая вывезла свою одинокую мать и тогда еще малолетнего брата за границу, где они наконец-то зажили «по-человечески». И поскольку благодетельница Вику не любила, то и все остальные члены семьи считали своим долгом относиться к неудачной Таниной копии так же.
И вдруг она сама позвонила! Более того, сказала, что у нее для Виктории есть работа. И вообще, тут такие дела, что Вика может быть ей, Татьяне, очень полезна.
Работа Виктории была не нужна, ее абсолютно устраивало дело, которому она служила. Конечно, скромное, но несомненно приносящее пользу. Она гордилась своими учениками – они поступали в престижные вузы, становились ценными специалистами, не забывали ее, поздравляли со всеми праздниками. Виктория считала, что кто-то должен заниматься и такой работой, не всем же быть обласканными славой и успехом. Для нее успех был в том, что ее труд приносил пользу.
А тут вдруг оказалось, что она может помочь и своей сестре, такой удачливой, – вот это, конечно, было удивительно. Блистательной Татьяне нужна ее скромная сестра! Ну конечно, она сразу взяла в школе отпуск. Посреди учебного года это было сделать непросто, но Виктория объяснила, что ей жизненно важно ненадолго уехать, и – о, чудо! – ее отпустили.
Сломя голову она прилетела помогать сестре, но ее саму ни разу так и не увидела. Это случилось только в тот роковой для обеих день.
Константин держался с Викторией очень официально. Ни в какие дискуссии не вступал, всем своим видом показывая, что строго выполняет данные ему инструкции, и не более того. Она помнила его с юности – ведь Костя учился в одном классе с их братом Женей, который был на десять лет младше сестер. Рождением Жени мама в свое время хотела удержать отца, но тот все равно ушел к другой женщине, даже не дождавшись Жениного появления на свет…
С детства Костя был его самым близким другом. Они и потом регулярно переписывались и были в курсе всех событий в жизни друг друга. Но разговаривать с Викторией ни о Жене, ни о Татьяне Костя не хотел. Точнее, он толком даже не знал, что говорить.
Надо заметить, поначалу ему была совершенно неинтересна эта замухрышка из Омска. Однако потом, когда она, разумеется не без его помощи, совершенно преобразилась внешне, он увидел перед собой абсолютную копию Татьяны, только очень милую, открытую, наивную и добрую. Константин тогда не знал, какие там планы у его покровительницы относительно сестрицы, тем более что они у нее менялись с калейдоскопической скоростью. Зато он знал ее саму и поэтому мог подозревать худшее. Ясно было одно – приезд Виктории в Москву не сулил ей ничего хорошего. Поэтому, чтобы не выдать себя, Вишняков прикрывался маской официальности и занятости.
Когда Татьяна Троцкая узнала, что завещание, которое она столь ловко подделала, ровным счетом ничего не значит и что настоящей владелицей всего имущества Евтухова является его жена Лариса, она поняла, что ее стратегический расчет был неверен. Нет, эта женщина никогда не отдаст ей квартиру, купленную Николаем. Она потратит любые деньги на суды, но никому не уступит такой кусок.
Татьяна стала лихорадочно соображать, какие же шаги ей надо предпринять. В голове вертелось несколько вариантов, но все они были совсем сырые и невнятные. А может быть, ей наконец пригодится потрясающее сходство с сестрой-близняшкой? Во всяком случае, та должна быть наготове – не понадобятся ее услуги, поедет обратно в свой обожаемый Омск. А сейчас пусть на всякий случай будет рядом, тем более что необходимо время для того, чтобы привести ее в кондицию, сделать из нее настоящего двойника, с бесспорным сходством.
Константина тревожили планы Татьяны. Он уже знал, как непомерны амбиции этой дамы, и понимал, что для достижения своих целей она не остановится ни перед чем. Порядочность же для нее – понятие запредельное, некий анахронизм, мешающий человеку, стремящемуся к успеху и материальному благополучию…
Одним словом, он решил вывести Викторию из игры. Нельзя сказать, что решение его было продиктовано большой симпатией к наивной провинциалке, однако с каждым днем он жалел бедную женщину все больше и больше. Вишняков понимал, что ничего не стоит обвести ее вокруг пальца. Открытая, доверчивая – а в результате не защищенная со всех сторон… Ну и конечно, еще больше он беспокоился за самого себя. Если Троцкая решится на криминальное действие, то и он будет в нем замешан как соучастник. Нет, такого поворота событий молодой нотариус никак не мог допустить.
Вопрос с квартирой Евтухова решался просто: ее надо было срочно продать. Татьяна изначально задумала, что продавать будет сестра, но Вишняков убедил, что начинать продажу надо исподволь, через доверенное лицо, которым, кстати, может стать и он сам. Найти покупателя, оформить бумаги – все это он сделает намного быстрее и грамотнее, нежели учительница из Омска. Кстати сказать, покупателя-то он нашел уже давно…
В общем, как только была оформлена доверенность, начался процесс продажи. Казалось бы, сестра-близнец оказалась не у дел, но Троцкая зачем-то все держала ее в Москве.
Наконец Вишняков заявил, что больше не намерен нянчиться с Викторией и что пора отправлять ее в родной Омск. Однако Татьяна ответила на это, что пока рано, сестра еще может ей понадобиться.
– Зачем? – изумился Костя.
– Есть одно дело! Если выгорит, то… Это будет сенсационно. Давай-ка приведи ее завтра.
– Зачем? – напрягся осторожный Вишняков.
– Нужна, – отрезала Татьяна.
– Но я не могу действовать вслепую! Ты явно что-то задумала, и я не собираюсь отвечать за твои криминальные фантазии, – взорвался Константин.
– Ты о чем?
– О том, что ты хочешь ее подставить.
– Какой гуманист. Достижение больших целей невозможно без жертв.
– Ну не человеческих же?
– Если надо, то и человеческих, – зло отрезала Троцкая. – Чтоб я больше не слышала этих сюсюканий: «птичку жалко, Вичку жалко». Какой жалостливый. А меня никто не жалеет. Я сама по этой жизни иду, тащу на себе семью. Да, иногда приходится брать на себя непосильную ношу. И даже грехи! Я все беру и все тащу одна. И никто меня не жалеет. А тут жалельщик великий нашелся. Ты сам-то Лариску, свою любовницу, пожалел? Ведь хотел оставить ее с голым задом, когда помогал мне завещание подделывать. А она на твою жалость и не рассчитывала, все предусмотрела заранее. На грамм своему мужу не доверяла, вот и оказалась в порядке. Молодец, не подставилась. И жалеть ее не надо. А эта для того и родилась, чтобы подставиться, чтобы ее использовали. В этой жизни надо быть хищником, а иначе будешь жертвой. Она все равно так или иначе жертвой окажется. И нечего жалеть. Закон джунглей. Больше не хочу говорить на эту тему. Чтобы сегодня она была здесь! При мне, прямо сейчас, позвони и предупреди ее.
– Тебе надо – сама и звони.
– Я сказала, чтобы ты позвонил, – значит, звони.
Вишняков в бешенстве набрал номер телефона. Виктория сказала, что, конечно, она будет очень рада увидеть сестру, ждет встречи, готова ей помогать…
– Поможет, пусть не беспокоится. А ты своди ее в магазин, купи ей что-нибудь в моем стиле. Пальто у нее есть? С воротником?
– С воротником есть. Нашли один в один.
– Молодец. Можешь ведь, когда хочешь. А теперь свободен. Иди выполняй задание.
«Что за идиотка! Бежать надо сломя голову, а она готова помогать этой хищнице», – возмущался про себя Костя, выйдя из квартиры Троцкой.
Он поехал к Виктории, после чего они вместе отправились в магазин. Вещи выбирал он сам, судорожно вспоминая, какие там у Троцкой туалеты. Но ничего вспомнить толком не смог и потому купил черное платье, какую-то розовую кофточку с черной юбкой и сапоги на высоких каблуках. На большее его фантазии не хватило. Виктория с ним не спорила.
Когда они приехали в квартиру Троцкой, той еще не было дома. Она позвонила и сказала, что на сегодня встреча с сестрой откладывается, а чтобы та не расстраивалась, Костя может сводить ее в ресторан. На самом деле она и не собиралась в тот день видеться с Викторией, было важно проверить, как отреагирует на сестру консьерж. Впечатление оказалось вполне адекватным. Вишняков вручил Виктории приглашение, которое принесли для Троцкой из какого-то магазина…
Именно присутствие в Москве сестры-близнеца, ставшей абсолютным двойником Троцкой, натолкнуло авантюристку на осуществление дерзкого плана похищения писем Корбюзье. О, эти письма наверняка помогут ей сделать сногсшибательную карьеру в Париже! Ну, или, на крайний случай, они просто стоят немалых денег. Главное – получить этот капитал в руки, а уж как им распорядиться, время подскажет.
Конечно, в ее плане был один сложноватый моральный аспект. Да, сестру придется принести в жертву. Но Татьяна ее никогда не любила, и к тому же двойник может быть полезен только один раз, а всю жизнь… Это просто даже раздражает.
Судьба Виктории была решена в считаные секунды. Предстоящая потеря никак не омрачила настроения энергичной деловой женщины, точно знающей, чего она хочет от жизни.
Жертвоприношение по плану Троцкой-Заваляевой должен был принести Константин. Вот ему и представится возможность наконец отблагодарить Татьяну за все то хорошее, что она для него сделала.
Утром Татьяна позвонила Павлову, сообщила, что договорилась о встрече с послом. Всеми правдами и неправдами вытянула из него раритетные письма и отправилась в посольство, где через знакомого отправила письма с дипломатической почтой на имя сына в Париж. Из посольства она выбралась через фитнес-центр, примыкающий к помещению консульства. Там ее никто не мог поджидать – машина Павлова стояла у основного подъезда.
Теперь у нее было время собрать самые необходимые вещи. Предстоял еще непростой разговор с Вишняковым, который не ко времени расчувствовался и решил строить из себя благодетеля.
Татьяна набрала его номер, сказала, чтобы Виктория собрала вещи, поскольку она больше не нужна и сегодня же будет отправлена обратно в Омск, так что они успеют вечером только попрощаться. И что они с Константином тоже сегодня ночью улетают – в Париж.
– Квартиры проданы? Деньги переведены на разные счета? Прекрасно. Можно сказать, все дела завершены.
– А почему такая спешка? Мы же собирались лететь завтра утром, – удивился Вишняков.
– У меня неожиданно наметилась важная встреча в Париже, завтра днем. Мне надо успеть привести себя в порядок. Да и вообще – какая разница, сегодня или завтра. Это несущественно. И вот еще что – мне надо срочно с тобой переговорить, лично, не по телефону.
– О чем это?
– Сказала, не по телефону! Я сейчас в центре, на Полянке. Подъезжай. Жду тебя в кафетерии. Как подъедешь, набери меня. Все, не прощаюсь. – И она решительно повесила трубку.
Константин с ужасом догадывался, о чем именно с ним хочет говорить Троцкая. Неужели его опасения все-таки оправдаются?
Он, конечно, привел Викторию, как она просила, и в то время, когда она просила, но убивать он ее не собирался. Думал, что на месте Троцкая опомнится и поймет, что убийство человека – это невозможное дело, что ни у нее, ни у него нет такого права – лишать человека жизни.
Видимо, Вишняков очень уж нервничал, ведя к Троцкой ее жертву. Во всяком случае, подходя к подъезду, Виктория вдруг остановилась и тихо спросила у него:
– Неужели она хочет убить меня?
Константин чуть не потерял дар речи.
– Почему вы так решили? – спросил он как можно спокойнее.
– Могу, конечно, сказать, что предчувствую, ну да что тут предчувствовать? Она меня ненавидит люто, а тут вдруг понадобилось, чтобы я стала ее точной копией. На салон и на одежду денег не пожалела. Неужели так можно ненавидеть? Она у меня все забрала: любовь матери, брата, жениха, а вот теперь и жизнь ей моя нужна. Чем я еще могу быть полезна такой деловой, такой успешной женщине? Только принести себя в жертву.
– Так вы все это понимаете и идете туда?
– Иду. Хочу в глаза ее посмотреть. Спросить ее хочу, почему она считает себя такой исключительной, что ради своих амбиций может забирать у людей то, что ей не принадлежит? Воровать счастье, покушаться на жизнь?
– Вы хотите воззвать к ее человечности, к совести? Но их у нее нет… – медленно произнес Вишняков.
– Когда-то, может быть, и проснутся. Скажите мне только одно – вы как решили? Вдвоем меня будете убивать?
– Она приказала это сделать мне, но я на такое преступление пойти не могу. Я и ей сказал…
– А она?
– Она считает, что я сделаю это.
– Потрясающе. Ну что ж, идемте, надо выполнять приказания повелительницы и вершительницы судеб.
Они зашли в подъезд, поднялись на пятый этаж. Татьяна открыла дверь и с дежурной улыбкой приветствовала сестру. В руке у нее была телефонная трубка.
– Нет, в восемь рано. Приезжай в девять. Жду! – Положив трубку и обращаясь к пришедшим, она тут же предупредила: – Жаль, у меня совершенно нет времени. Скоро самолет. Ну, рассказывай, как живешь?
– Нормально. А как у тебя? Дела, я вижу, идут блестяще, такая шикарная квартира.
– Эта? Шикарная? Да что ты! Какая же шикарная… Самая что ни на есть заурядная. Впрочем, по твоим масштабам – конечно.
– Я думаю, и по твоим масштабам вполне нормальная. Если, конечно, петь по своему голоску.
Татьяна не ожидала таких резкостей от сестры. Никогда прежде та не позволяла себе подобных высказываний.
– Смотри-ка. В самом деле, имидж диктует манеру поведения. Ты изменилась и теперь думаешь, что можешь мне сказать, дескать, ты не заслуживаешь того, что имеешь… Впрочем, я понимаю, когда завидуешь, то хочется принизить и заслуги человека, и его самого.
– Таня, о чем ты? Мы же сестры. Как я могу тебе завидовать?
– Молча! Как ты всю жизнь это делала.
– Чему завидовать-то?
– Да всему. У меня известность, деньги, мужчины, ребенок.
– Да, здесь ты права. В свое время ты все сделала, чтобы Кирилл стал твоим мужем. Он и не нужен тебе был, а так, чтобы мне не достался. У тебя потом было много других, а мне был нужен только он. Раз мне нужен, то и тебе сразу понадобился. Вот ведь как! А я, значит, завидую. Да еще какой-то там известности. Да зачем она мне?
– Все так говорят, кто ее не имеет.
– Чем ты гордишься? Известность твоя странная, о тебе у нас в городе вспоминать не хотят и смеются над тобой. Мне это больно.
– А мне радостно. Говорят – значит, их задевают мои успехи. Это лишнее свидетельство того, что я состоялась, я есть.
– Таня, приди в себя. В чем ты состоялась? Ты же надуваешь мыльные пузыри. Они падают на землю, и через секунду от них не остается никакого следа.
– О, как мы заговорили. Я привела тебя в порядок, а теперь ты решила спасти мою загубленную душу? Ну, наконец, свершилось. Я спасена. Теперь буду жить по-новому, как все, поеду в Омск, буду картошку копать на огороде и всем сразу понравлюсь.
Татьяна стала заводиться, но вдруг спохватилась и очень ласково прощебетала:
– Да что мы тут отношения выясняем, давайте лучше выпьем шампанского. Пока вас не было, я уже и бутылку открыла, и разлила по бокалам, чтобы времени не терять.
– Да можно и вовсе не пить, чтобы времени не терять, – многозначительно заметила Вика.
– Ну как же не выпить за встречу. Столько лет не виделись, – почему-то стала волноваться Троцкая.
– Да успеем еще. – При этих словах Виктория неловко махнула рукой, и бокал, стоявший рядом с ней, упал на пол и разбился.
– Какая же ты неловкая, ей-богу. Всегда была никчемной росомахой, никакого толку от тебя, одни проблемы, напряги, бестолковщина. – Троцкую просто всю трясло от бешенства.
– Да я сейчас все уберу, – попытался вмешаться Константин.
– Не нужна мне твоя помощь, и от тебя толку как от козла молока. Ничего поручить нельзя, все сама, все сама должна делать, и когда сама делаю, то еще никто и не поможет. Идиоты, неудачники…
Виктория и Вишняков смотрели на нее настороженно, даже испуганно. Увидев их глаза, Троцкая поняла, что с головой выдала себя. Надо что-то делать, но что?
Все казалось просто и отлично придумано. Виктория выпила бы шампанского с большой дозой клофелина – и дело закончено. Но она не выпила и, кажется, даже специально опрокинула бокал. Догадалась, или, может, сума эта переметная, Костик, предупредил. Да теперь уже не важно, главное – довести дело до конца. Вика отсюда выйти живой не должна!
– Ну ладно, давай поговорим по-хорошему. Чем же я не заслуживаю того, что имею? Кто ж тогда заслуживает? – решила подыграть сестре Татьяна.
– Многие. Ценные специалисты, известные артисты, режиссеры, люди творческих профессий. Те, кто много работают, мало спят, все время чему-то учатся, совершенствуются, а потому востребованы. Таких тысячи.
Виктория говорила очень спокойно и тихо. Сестра ее, наоборот, почти кричала:
– Я тоже много работаю. Я круглые сутки работаю!
– Ты круглые сутки договариваешься, хватаешься то за одно, то за другое. Лучше бы ты со своими организаторскими способностями занялась каким-то конкретным бизнесом. Недвижимостью, например, – у тебя к этому явные способности.
– Да, я занимаюсь бизнесом, и моя основная работа переговоры. Недвижимостью я, видите ли, должна заниматься. Зачем? Меня приглашают сниматься, я пою.
Татьяну вдруг по-настоящему задели слова сестры.
– По одному разу многие снимались. Это же не постоянная твоя работа. Ты этому никогда не училась…
– А этому еще и учат?
– Не учат только в реалити-шоу сниматься. А чтобы заниматься искусством, надо как минимум иметь талант, специальное образование, постоянно работать в этом направлении, а не бегать договариваться. Весь Омск смеялся над тем, как ты снималась в клипе с Кузьминым. Всем рассказывала, что замуж за него выходишь! А он взял да приехал к нам на гастроли с молодой женой – но не с тобой. А о тебе не знал что сказать, не помнил. Еще хорошо, его директор вступился. Очень хвалил тебя, что ты через свои связи деньги нашла на клип, – за это тебя там и сняли.