Рассуждения мачо-финансиста прервал звонок Отвагина.
– Старик, ты меня волнуешь. Как там у тебя?
– Паш, да все нормально. Я с ней пообедал, она рассказывала о себе несусветные байки, я сделал вид, что потрясен ее многогранностью. Будет клиенткой банка, но это не значит, что я с ней продолжу общение. Хотя она всячески мне намекала, что у нее куча проектов и я могу стать спонсором или даже инвестором, отчего окажусь в полном шоколаде.
– А тебя на откровенность не вызывала?
– Какая откровенность? У нас был деловой обед.
– Она тебя расспрашивала о личной жизни?
– Да, но я этот разговор свернул, сказал, что несвободен, что у меня есть невеста, и, между прочим, ей не чета.
– Так и сказал?
– Паша, ну что за дела? Не сказал, но подумал. Не умею я хамить женщинам ни при каких обстоятельствах.
– Это-то и плохо. Адриано! Я тебя заклинаю, будь осторожен. Ты вообще Фрейда-то хоть читал?
– Слышал.
– А я вот читал – и знаешь, у него есть теория, по которой можно влюбить в себя кого хочешь.
– А если я уже влюблен в другую?
– Вот это самое опасное. Слушай меня, пока я жив. Учти, что такие барышни, как твоя Троцкая, отлично владеют методами окучивания мужиков, проверенными многими поколениями. Не говоря уже о великих психологах. Делается это так. Она вдохновляет тебя на рассказ о событиях твоей жизни, имеющих эмоциональное значение и раскрывающих чувства, которые ты испытываешь к другой. Было такое?
– Не совсем так. Я сам сказал, что у меня невеста.
– Ты говорил, а она слушала, причем сопереживая, восхищаясь?
– Да, говорил. Слушай, у тебя никаких своих дел нет, а?
– Дела подождут. Ну и тебе понравилось, как она отреагировала на невесту?
– Да она поняла, что это просто другой уровень…
– Ну конечно, именно это она и поняла. Она делает так, чтобы твои собственные слова помогли тебе влюбиться в нее по формуле «переноса любви».
– Ты спятил. А мне надо работать.
– Нет, ты меня послушай. Я тебе сейчас прочту, для тебя лично скачал из Интернета. Так вот. «Феномен „переноса любви“ открыл Зигмунд Фрейд. Он слушал рассказы своих пациенток о событиях их эмоциональной жизни с интересом и сопереживанием. Со временем он обнаружил, что пациентки безнадежно влюблялись в него, когда делились своими мыслями, а он, не возражая, выслушивал их. Фрейд не был красавцем, но, чтобы не давать женщинам влюбляться в него, он во время сеанса скрывался за ширмой и не показывался им на глаза. Однако женщины все равно влюблялись, хотя и не видели его и разговаривали сами с собой.
Это и есть феномен „переноса любви“. Когда мы открываем собеседнику свои чувства, дела, идеи, свое прошлое, мы одновременно передаем ему описываемые чувства, которые испытываем к людям и событиям. Такая передача происходит, даже если эти чувства давно улеглись».
– Паш, я все понял, – перебил его Андрей. – Ты долго собираешься мне зачитывать эту муть?
– Да ты вслушайся. «Если мужчина интересуется какой-то другой женщиной, то вы можете привлечь его к себе, побудив рассказать о своем увлечении. Это может задеть вашу гордость, но будет весьма эффективным. Многие женщины делают ошибку, не спрашивая о пережитом с другими женщинами в прошлом. Их эго не позволяет говорить об этом. Надо преодолеть это нежелание, при этом избегая его встречных вопросов о вашем прошлом».
– Она, кстати, задолбала меня своим прошлым.
– Значит, врала. Ничего не скажешь, творчески подходит к своей работе.
– Паш, благодарю тебя за твою неусыпную заботу о моем нравственном самочувствии. Я все понял. Переносить любовь никуда не буду. А с Троцкой я больше просто не увижусь. В пятницу все обсудим. У меня дел по горло. Все, пока.
Андрей облегченно вздохнул, избавившись от назойливой опеки приятеля.
«У Отвагина явная паранойя», – подумал он с каким-то даже сочувствием.
Он понимал, откуда идет эта излишняя осторожность Паши. Сильно он поранился в свое время на подобной «дорогуше», которая его два года держала за жабры так, что он маму на помощь не мог позвать. Над ним и смеялись, и жалели. Страшно вспомнить. Так Пашка, обжегшись на молоке, теперь на воду дует.
Но ему, Павлову, не нужны все эти предостережения. Можно подумать, что человека можно вот так вот взять и заставить делать то, чего у него и в мыслях нет. Жизненная программа уже сформулирована. Никто и ничто не заставит ее поменять. У Андрея идеальная невеста.
А ведь он, дурак, тогда не хотел идти на Пашкину премьеру. Потом все-таки собрался, пошел и…
Тот вечер был просто необыкновенным. Что было на экране, какой такой фильм спродюсировал его товарищ, Андрей ни за что не вспомнит. Помнит только, как они стояли в фойе Дома кино, и вдруг входит Она, именно такая, о какой он мечтал. Принцесса. Самая настоящая принцесса. Ей и горошину подкладывать под перины не надо. Сразу было видно, что она не из числа бесконечных жаб, охотящихся за толстыми кошельками. И вообще – что она не как все.
Впрочем, для других, может быть, эта девушка была самой обыкновенной, но вот Павлову она казалась совершенно потрясающей. Это, наверное, и есть любовь, когда один человек в толпе притягивает взгляд и кажется, что все остальные на его фоне меркнут – какие-то не такие, пресные, неинтересные…
Если бы не Отвагин, Андрей вряд ли осмелился бы подойти к ней. Но друг его не бросил, нашел какой-то повод. Отвагин, если захочет, вообще может все. Он сумел уговорить незнакомку остаться на банкет, уделял ей всяческое внимание. Многим казалось, что главные виновники торжества по случаю премьеры и есть Андрей с Аней, а режиссер, актеры – это уже так, легкий антураж.
С того вечера Андрей Павлов стал совершенно счастливым человеком. И расставаться со своим счастьем не собирался.
Позвонил управляющий банком, напомнил о запланированном совещании. Андрей попросил его уделить особое внимание клиентке, которая, видимо, будет постоянно пользоваться их услугами. Потом принимал посетителей. Думать обо всяких там глупостях было совершенно некогда. К концу дня обед с Троцкой и звонок Отвагина были напрочь забыты. Однако как только он вышел из дверей банка, неожиданно услышал знакомый голос:
– Какая неожиданная встреча. Успела все-таки, в последний момент. Мне открыли счет, и я оставила все указания по переводу средств в мой парижский банк. Андрей, все-таки не получается у меня называть вас Андрюшей. Представьте, испытываю сегодня жуткие неудобства. Оказалась без машины. Может, подвезете в порядке исключения новую клиентку до дому?
Какая бесцеремонность, возмутился про себя Павлов, но вслух сказал совсем иное. Что нет сил отказать прекрасной даме, хоть и времени в обрез.
Он помог Татьяне сесть в машину. Некоторое время ехали молча.
– Вы знаете, где я живу? Даже не спрашиваете, куда ехать, – наконец произнесла Троцкая.
– Извините, думал о своем. Все равно здесь одностороннее движение. Скоро выезжаем на кольцо, сообщайте адрес.
Ехать надо было через всю Москву – со Сретенки на Большую Академическую. Посадив Троцкую в машину, Андрей ругал себя последними словами за уступчивость и бесхарактерность. Он ведь планировал заехать к Проскуриным, а вместо этого ему теперь надо везти эту совершенно неинтересную женщину и слушать ее очередные амбициозные глупости. Большая Академическая его просто доконала. Что она о себе возомнила? Почему все ей что-то должны? Она бы еще в Марьино потащила его… Впрочем, один черт, Академическая ненамного ближе.
Павлов упорно молчал. Однако Татьяну это ничуть не смущало. Когда они выехали на Садовое кольцо, Троцкая сказала, что безумно хочет пить, просит прощения, но не мог бы Андрей остановиться, чтобы купить пакетик сока. Появились элементы жесткой дрессуры, но Павлов сделал вид, что это его никак не возмутило, остановил машину и молча вышел исполнять прихоть своей пассажирки.
Она тут же выскочила за ним:
– Я забыла сказать, что люблю вишневый…
Павлов купил ей вишневый сок. Палатка находилась рядом с цветочным павильоном, и Татьяна восхищенно остановилась:
– Нет, вы только посмотрите, какая красота. Обожаю смотреть на цветы посреди зимы. Розовые розы. Как же я их обожаю! Какие великолепные, гордые цветы.
Прямо у входа в павильон у нее подвернулась нога, и она крепко вцепилась в руку своего спутника.
– Ой, постойте секундочку, не могу идти. Сейчас боль отпустит, и я смогу двигаться дальше.
Она застыла на месте с гримасой непереносимого страдания на лице. Ждать надо было, по-видимому, достаточно долго, и Павлов понял, что лучше ему откликнуться на намек Татьяны по поводу цветов.
– Что, очень больно? – спросил он без особого участия.
– Нет, ничего. Смотрю на розы, и постепенно проходит.
Андрей молча зашел в павильон, попросил пятнадцать роз. Когда он вышел с букетом, Троцкая уже была готова продолжить путь.
Ехали молча. Новая клиентка банкира изредка потягивала сок через трубочку. Уже подъезжая к дому, она зачем-то надавила на пакет. Почти все его содержимое оказалось на ней. Пальто было расстегнуто, и вишневый сок почти полностью залил ее розовую облегающую кофточку.
– Ой, какая я сегодня неловкая. Конечно, это так неправильно – пить на ходу в машине. Но я вам ничего здесь не испачкала, весь сок только на мне, – причитала Троцкая.
Машина подкатила к ее подъезду.
– Андрюша, милый, мне очень неловко, но не могли бы вы мне помочь подняться домой? У меня руки липкие. Я все перепачкаю, а главное, просто не смогу донести ваш чудный подарок. Это не займет много времени.
Павлов, как истинный джентльмен, взял букет, помог своей спутнице выйти из машины, и они поднялись на пятый этаж. Она попросила его достать из ее сумочки ключи и открыть дверь. Когда же они наконец оказались в квартире, ей понадобилось срочно переодеться и вымыть руки.
Павлов не собирался задерживаться и, несмотря на приглашение хозяйки пройти в комнату, так и остался топтаться в прихожей с букетом роз, которые не нашел куда положить.
Наконец Троцкая переоделась и предстала перед взором несколько оторопевшего банкира в весьма откровенном пеньюаре от La Perla, который, надо сказать, был ей необычайно к лицу.
Молодой человек даже не нашелся что сказать.
– Может быть, вы все-таки пройдете ненадолго в комнату? – спросила она и, не ожидая ответа, повлекла его за собой. – Давайте поставим цветы в вазу. А пальто… Я думаю, вы можете снять пальто, – приговаривала Татьяна. Инициатива полностью перешла в ее руки.
Гость послушно снял пальто.
– Не надо останавливаться…
С этими словами она сняла с него пиджак, очень осторожно, глядя прямо в глаза, начала развязывать узел галстука, медленно расстегивать пуговицы на рубашке, а он спустил с ее плеч пеньюар, который сразу упал на пол, обнажив большую круглую грудь.
«Да у нее сиськи как у Памелы Андерсон. Один в один», – только и смог подумать Андрей, сдаваясь на милость победительницы и включаясь в предложенную ею игру.
Он совершенно не мог, а главное, не хотел сопротивляться. Ему казалось, что он находится в каком-то густом теплом сиропе с постоянно меняющимися течениями. Его переворачивает, кружит, и он проваливается в какую-то сладостную глубину. Перед глазами мгновенно, как в рекламном ролике, мелькнули лица Отвагина и Ани, уютно устроившейся в кресле с книжкой. Все это сейчас было совершенно не важно. Он испытывал необычайное физическое наслаждение и желал только одного – чтобы оно длилось как можно дольше.
Андрей очнулся рано утром. Не подвела привычка вставать в семь часов. Пробежка, душ, завтрак… Еще не очень соображая, где находится, он почему-то подумал, что сегодня вполне можно обойтись и без пробежки. Огляделся вокруг, придя к выводу, что эту комнату видит в первый раз, и наконец обратил внимание на блондинку в постели. И сразу все вспомнил.
«Ой, блин! Зачем мне только это было надо? – колоколом било в его голове. – На черта поднимался к ней в квартиру?»
Аскетом Андрей никогда не был, но считал, что дешевле пользоваться услугами тружениц коммерческого секса, нежели заводить какие-то связи, которые неизвестно к чему приведут. Карьера была для Андрея превыше всего. А для карьеры нет ничего лучше, чем правильный брак. То есть брак с девушкой из хорошей семьи, хорошо воспитанной, образованной, и чтобы родители не где-нибудь там в Саратове последний кусок доедали, а тоже что-то представляли собой.
Его избранница была именно из такой, вполне приличной, даже престижной семьи. Как выяснилось уже позже, из более чем престижной. Их дети будут праправнуками Корбюзье – тут есть чем гордиться. Андрею надо было обязательно гордиться своей невестой. К тому же, когда избранница не просто красива, а обладает еще и другими ценнейшими качествами, то и мужа везде рады видеть, повсюду приглашают – а это помогает расширять связи, развиваться. Короче, многое, очень многое зависит от того, кто рядом. И карьера, и самоощущение, и еще все то, что словами не объяснишь.
Перспектива видеть рядом с собой банальную блондинку, пусть и красивую, пусть и проложившую себе грудью дорогу из Омска в Париж, пусть и очень умелую в постели, но, по сути, так и оставшуюся хваткой провинциальной Каштанкой, Павлова совсем не прельщала. Он же не старик, которому лишь бы молодая была рядом, хоть и за деньги. Павлову надо, чтобы он любил, и чтобы его любили, и чтобы все вокруг восхищались его выбором, и чтобы дети с родословной…
Как же прав был Отвагин! Этой Троцкой надо было кого-то зацепить, и она нашла себе лоха. Дай только палец, уже рука по локоть! Ну, заполучить в постель его, конечно, можно, но в свою жизнь залезть он ей не позволит. Да скорее убьет!
Оставаться здесь ему больше не хотелось ни минуты. Он быстро оделся и уже было направился к двери, как услышал томное:
– Дорогой, ты даже душ не принял, не приготовил мне завтрак. Куда ты так спешишь?
– Мне надо успеть заехать домой. Там уже и душ приму и переоденусь. У меня сегодня сложный день. Я не хотел тебя беспокоить. Ты спи, еще рано.
– Нет, так не пойдет. Я встаю рано и хочу с тобой позавтракать.
– Я не люблю завтракать. Мне в это время еще совсем не хочется есть.
– Мы еще увидимся, – безапелляционно сказала Татьяна, что не вызвало у Павлова никакого энтузиазма. – Ты мне обещал еще с невестой своей познакомить.
– Созвонимся, – холодно сказал Андрей и заспешил к выходу.
Из машины он позвонил Отвагину. Тот еще спал, но, услышав голос школьного друга, быстро пришел в себя.
– Ты что в такую рань? Что случилось?
– То самое. Ничего страшного, конечно, но она хочет, чтобы я познакомил ее с Проскуриными. Хочет сенсационный фильм об их родстве с Корбюзье делать. Знакомить ее с Аней, как ты понимаешь, меня совсем не тянет. Что делать? Отвагин, придумай что-нибудь.
– Идиот. Я как чувствовал, предупреждал тебя. Каким местом ты думал, когда бухался в ее постель?
– Тем же самым, которым думал ты, когда связывался со своей жабой из Тулы, а потом откупался от нее квартирой.
– Я тебя и призывал вчера учиться на моих ошибках, но ты, как клинический идиот, решил это делать на своих собственных. Ну да теперь поздняк метаться. Дело сделано.
– Ладно. Может, она снимет свой сенсационный фильм и успокоится?
– Не думаю. Какой фильм? Что она там может снимать? Для нее это повод связать тебя по рукам и ногам, а потом доить, как козу. Надо Сашку Сивакова подключать. Пусть даст своим ребятам команду. Надо, чтобы у тебя была о ней полная информация. Наверняка там будет что-нибудь такое, чем ты сможешь ее нейтрализовать. Будем собирать экстренное собрание. Давай я тебе сегодня еще позвоню. До связи. Пока-пока.
Павлов был в бешенстве. До чего же такая дура может опошлить ситуацию – а ведь все это можно было бы вспоминать как очень даже приятное сексуальное приключение… Ну все не к месту и не вовремя – она так и по Парижу шастает, на каблуках и в боевой раскраске! Вроде бы по-женски такая умелая и хваткая, а рот откроет – как железом по стеклу.
«Вот сейчас все брошу и побегу ее с моей невестой знакомить, – с раздражением думал Андрей. – Она таким образом хочет на одну доску стать с семьей Проскуриных. Просто невозможно допустить, чтобы они увиделись. Знакомить будущую жену с любовницей – значит отдавать предпочтение любовнице. Нет этого предпочтения! И этого знакомства не будет никогда».
Это решение несколько успокоило Андрея. Оказавшись дома, он начал приходить в себя. Душ, включенный на полную мощь, смыл с него остатки чувства вины, оставив только физическую удовлетворенность и очень даже неплохое настроение.
Визит дамы
– Старик, ты меня волнуешь. Как там у тебя?
– Паш, да все нормально. Я с ней пообедал, она рассказывала о себе несусветные байки, я сделал вид, что потрясен ее многогранностью. Будет клиенткой банка, но это не значит, что я с ней продолжу общение. Хотя она всячески мне намекала, что у нее куча проектов и я могу стать спонсором или даже инвестором, отчего окажусь в полном шоколаде.
– А тебя на откровенность не вызывала?
– Какая откровенность? У нас был деловой обед.
– Она тебя расспрашивала о личной жизни?
– Да, но я этот разговор свернул, сказал, что несвободен, что у меня есть невеста, и, между прочим, ей не чета.
– Так и сказал?
– Паша, ну что за дела? Не сказал, но подумал. Не умею я хамить женщинам ни при каких обстоятельствах.
– Это-то и плохо. Адриано! Я тебя заклинаю, будь осторожен. Ты вообще Фрейда-то хоть читал?
– Слышал.
– А я вот читал – и знаешь, у него есть теория, по которой можно влюбить в себя кого хочешь.
– А если я уже влюблен в другую?
– Вот это самое опасное. Слушай меня, пока я жив. Учти, что такие барышни, как твоя Троцкая, отлично владеют методами окучивания мужиков, проверенными многими поколениями. Не говоря уже о великих психологах. Делается это так. Она вдохновляет тебя на рассказ о событиях твоей жизни, имеющих эмоциональное значение и раскрывающих чувства, которые ты испытываешь к другой. Было такое?
– Не совсем так. Я сам сказал, что у меня невеста.
– Ты говорил, а она слушала, причем сопереживая, восхищаясь?
– Да, говорил. Слушай, у тебя никаких своих дел нет, а?
– Дела подождут. Ну и тебе понравилось, как она отреагировала на невесту?
– Да она поняла, что это просто другой уровень…
– Ну конечно, именно это она и поняла. Она делает так, чтобы твои собственные слова помогли тебе влюбиться в нее по формуле «переноса любви».
– Ты спятил. А мне надо работать.
– Нет, ты меня послушай. Я тебе сейчас прочту, для тебя лично скачал из Интернета. Так вот. «Феномен „переноса любви“ открыл Зигмунд Фрейд. Он слушал рассказы своих пациенток о событиях их эмоциональной жизни с интересом и сопереживанием. Со временем он обнаружил, что пациентки безнадежно влюблялись в него, когда делились своими мыслями, а он, не возражая, выслушивал их. Фрейд не был красавцем, но, чтобы не давать женщинам влюбляться в него, он во время сеанса скрывался за ширмой и не показывался им на глаза. Однако женщины все равно влюблялись, хотя и не видели его и разговаривали сами с собой.
Это и есть феномен „переноса любви“. Когда мы открываем собеседнику свои чувства, дела, идеи, свое прошлое, мы одновременно передаем ему описываемые чувства, которые испытываем к людям и событиям. Такая передача происходит, даже если эти чувства давно улеглись».
– Паш, я все понял, – перебил его Андрей. – Ты долго собираешься мне зачитывать эту муть?
– Да ты вслушайся. «Если мужчина интересуется какой-то другой женщиной, то вы можете привлечь его к себе, побудив рассказать о своем увлечении. Это может задеть вашу гордость, но будет весьма эффективным. Многие женщины делают ошибку, не спрашивая о пережитом с другими женщинами в прошлом. Их эго не позволяет говорить об этом. Надо преодолеть это нежелание, при этом избегая его встречных вопросов о вашем прошлом».
– Она, кстати, задолбала меня своим прошлым.
– Значит, врала. Ничего не скажешь, творчески подходит к своей работе.
– Паш, благодарю тебя за твою неусыпную заботу о моем нравственном самочувствии. Я все понял. Переносить любовь никуда не буду. А с Троцкой я больше просто не увижусь. В пятницу все обсудим. У меня дел по горло. Все, пока.
Андрей облегченно вздохнул, избавившись от назойливой опеки приятеля.
«У Отвагина явная паранойя», – подумал он с каким-то даже сочувствием.
Он понимал, откуда идет эта излишняя осторожность Паши. Сильно он поранился в свое время на подобной «дорогуше», которая его два года держала за жабры так, что он маму на помощь не мог позвать. Над ним и смеялись, и жалели. Страшно вспомнить. Так Пашка, обжегшись на молоке, теперь на воду дует.
Но ему, Павлову, не нужны все эти предостережения. Можно подумать, что человека можно вот так вот взять и заставить делать то, чего у него и в мыслях нет. Жизненная программа уже сформулирована. Никто и ничто не заставит ее поменять. У Андрея идеальная невеста.
А ведь он, дурак, тогда не хотел идти на Пашкину премьеру. Потом все-таки собрался, пошел и…
Тот вечер был просто необыкновенным. Что было на экране, какой такой фильм спродюсировал его товарищ, Андрей ни за что не вспомнит. Помнит только, как они стояли в фойе Дома кино, и вдруг входит Она, именно такая, о какой он мечтал. Принцесса. Самая настоящая принцесса. Ей и горошину подкладывать под перины не надо. Сразу было видно, что она не из числа бесконечных жаб, охотящихся за толстыми кошельками. И вообще – что она не как все.
Впрочем, для других, может быть, эта девушка была самой обыкновенной, но вот Павлову она казалась совершенно потрясающей. Это, наверное, и есть любовь, когда один человек в толпе притягивает взгляд и кажется, что все остальные на его фоне меркнут – какие-то не такие, пресные, неинтересные…
Если бы не Отвагин, Андрей вряд ли осмелился бы подойти к ней. Но друг его не бросил, нашел какой-то повод. Отвагин, если захочет, вообще может все. Он сумел уговорить незнакомку остаться на банкет, уделял ей всяческое внимание. Многим казалось, что главные виновники торжества по случаю премьеры и есть Андрей с Аней, а режиссер, актеры – это уже так, легкий антураж.
С того вечера Андрей Павлов стал совершенно счастливым человеком. И расставаться со своим счастьем не собирался.
Позвонил управляющий банком, напомнил о запланированном совещании. Андрей попросил его уделить особое внимание клиентке, которая, видимо, будет постоянно пользоваться их услугами. Потом принимал посетителей. Думать обо всяких там глупостях было совершенно некогда. К концу дня обед с Троцкой и звонок Отвагина были напрочь забыты. Однако как только он вышел из дверей банка, неожиданно услышал знакомый голос:
– Какая неожиданная встреча. Успела все-таки, в последний момент. Мне открыли счет, и я оставила все указания по переводу средств в мой парижский банк. Андрей, все-таки не получается у меня называть вас Андрюшей. Представьте, испытываю сегодня жуткие неудобства. Оказалась без машины. Может, подвезете в порядке исключения новую клиентку до дому?
Какая бесцеремонность, возмутился про себя Павлов, но вслух сказал совсем иное. Что нет сил отказать прекрасной даме, хоть и времени в обрез.
Он помог Татьяне сесть в машину. Некоторое время ехали молча.
– Вы знаете, где я живу? Даже не спрашиваете, куда ехать, – наконец произнесла Троцкая.
– Извините, думал о своем. Все равно здесь одностороннее движение. Скоро выезжаем на кольцо, сообщайте адрес.
Ехать надо было через всю Москву – со Сретенки на Большую Академическую. Посадив Троцкую в машину, Андрей ругал себя последними словами за уступчивость и бесхарактерность. Он ведь планировал заехать к Проскуриным, а вместо этого ему теперь надо везти эту совершенно неинтересную женщину и слушать ее очередные амбициозные глупости. Большая Академическая его просто доконала. Что она о себе возомнила? Почему все ей что-то должны? Она бы еще в Марьино потащила его… Впрочем, один черт, Академическая ненамного ближе.
Павлов упорно молчал. Однако Татьяну это ничуть не смущало. Когда они выехали на Садовое кольцо, Троцкая сказала, что безумно хочет пить, просит прощения, но не мог бы Андрей остановиться, чтобы купить пакетик сока. Появились элементы жесткой дрессуры, но Павлов сделал вид, что это его никак не возмутило, остановил машину и молча вышел исполнять прихоть своей пассажирки.
Она тут же выскочила за ним:
– Я забыла сказать, что люблю вишневый…
Павлов купил ей вишневый сок. Палатка находилась рядом с цветочным павильоном, и Татьяна восхищенно остановилась:
– Нет, вы только посмотрите, какая красота. Обожаю смотреть на цветы посреди зимы. Розовые розы. Как же я их обожаю! Какие великолепные, гордые цветы.
Прямо у входа в павильон у нее подвернулась нога, и она крепко вцепилась в руку своего спутника.
– Ой, постойте секундочку, не могу идти. Сейчас боль отпустит, и я смогу двигаться дальше.
Она застыла на месте с гримасой непереносимого страдания на лице. Ждать надо было, по-видимому, достаточно долго, и Павлов понял, что лучше ему откликнуться на намек Татьяны по поводу цветов.
– Что, очень больно? – спросил он без особого участия.
– Нет, ничего. Смотрю на розы, и постепенно проходит.
Андрей молча зашел в павильон, попросил пятнадцать роз. Когда он вышел с букетом, Троцкая уже была готова продолжить путь.
Ехали молча. Новая клиентка банкира изредка потягивала сок через трубочку. Уже подъезжая к дому, она зачем-то надавила на пакет. Почти все его содержимое оказалось на ней. Пальто было расстегнуто, и вишневый сок почти полностью залил ее розовую облегающую кофточку.
– Ой, какая я сегодня неловкая. Конечно, это так неправильно – пить на ходу в машине. Но я вам ничего здесь не испачкала, весь сок только на мне, – причитала Троцкая.
Машина подкатила к ее подъезду.
– Андрюша, милый, мне очень неловко, но не могли бы вы мне помочь подняться домой? У меня руки липкие. Я все перепачкаю, а главное, просто не смогу донести ваш чудный подарок. Это не займет много времени.
Павлов, как истинный джентльмен, взял букет, помог своей спутнице выйти из машины, и они поднялись на пятый этаж. Она попросила его достать из ее сумочки ключи и открыть дверь. Когда же они наконец оказались в квартире, ей понадобилось срочно переодеться и вымыть руки.
Павлов не собирался задерживаться и, несмотря на приглашение хозяйки пройти в комнату, так и остался топтаться в прихожей с букетом роз, которые не нашел куда положить.
Наконец Троцкая переоделась и предстала перед взором несколько оторопевшего банкира в весьма откровенном пеньюаре от La Perla, который, надо сказать, был ей необычайно к лицу.
Молодой человек даже не нашелся что сказать.
– Может быть, вы все-таки пройдете ненадолго в комнату? – спросила она и, не ожидая ответа, повлекла его за собой. – Давайте поставим цветы в вазу. А пальто… Я думаю, вы можете снять пальто, – приговаривала Татьяна. Инициатива полностью перешла в ее руки.
Гость послушно снял пальто.
– Не надо останавливаться…
С этими словами она сняла с него пиджак, очень осторожно, глядя прямо в глаза, начала развязывать узел галстука, медленно расстегивать пуговицы на рубашке, а он спустил с ее плеч пеньюар, который сразу упал на пол, обнажив большую круглую грудь.
«Да у нее сиськи как у Памелы Андерсон. Один в один», – только и смог подумать Андрей, сдаваясь на милость победительницы и включаясь в предложенную ею игру.
Он совершенно не мог, а главное, не хотел сопротивляться. Ему казалось, что он находится в каком-то густом теплом сиропе с постоянно меняющимися течениями. Его переворачивает, кружит, и он проваливается в какую-то сладостную глубину. Перед глазами мгновенно, как в рекламном ролике, мелькнули лица Отвагина и Ани, уютно устроившейся в кресле с книжкой. Все это сейчас было совершенно не важно. Он испытывал необычайное физическое наслаждение и желал только одного – чтобы оно длилось как можно дольше.
Андрей очнулся рано утром. Не подвела привычка вставать в семь часов. Пробежка, душ, завтрак… Еще не очень соображая, где находится, он почему-то подумал, что сегодня вполне можно обойтись и без пробежки. Огляделся вокруг, придя к выводу, что эту комнату видит в первый раз, и наконец обратил внимание на блондинку в постели. И сразу все вспомнил.
«Ой, блин! Зачем мне только это было надо? – колоколом било в его голове. – На черта поднимался к ней в квартиру?»
Аскетом Андрей никогда не был, но считал, что дешевле пользоваться услугами тружениц коммерческого секса, нежели заводить какие-то связи, которые неизвестно к чему приведут. Карьера была для Андрея превыше всего. А для карьеры нет ничего лучше, чем правильный брак. То есть брак с девушкой из хорошей семьи, хорошо воспитанной, образованной, и чтобы родители не где-нибудь там в Саратове последний кусок доедали, а тоже что-то представляли собой.
Его избранница была именно из такой, вполне приличной, даже престижной семьи. Как выяснилось уже позже, из более чем престижной. Их дети будут праправнуками Корбюзье – тут есть чем гордиться. Андрею надо было обязательно гордиться своей невестой. К тому же, когда избранница не просто красива, а обладает еще и другими ценнейшими качествами, то и мужа везде рады видеть, повсюду приглашают – а это помогает расширять связи, развиваться. Короче, многое, очень многое зависит от того, кто рядом. И карьера, и самоощущение, и еще все то, что словами не объяснишь.
Перспектива видеть рядом с собой банальную блондинку, пусть и красивую, пусть и проложившую себе грудью дорогу из Омска в Париж, пусть и очень умелую в постели, но, по сути, так и оставшуюся хваткой провинциальной Каштанкой, Павлова совсем не прельщала. Он же не старик, которому лишь бы молодая была рядом, хоть и за деньги. Павлову надо, чтобы он любил, и чтобы его любили, и чтобы все вокруг восхищались его выбором, и чтобы дети с родословной…
Как же прав был Отвагин! Этой Троцкой надо было кого-то зацепить, и она нашла себе лоха. Дай только палец, уже рука по локоть! Ну, заполучить в постель его, конечно, можно, но в свою жизнь залезть он ей не позволит. Да скорее убьет!
Оставаться здесь ему больше не хотелось ни минуты. Он быстро оделся и уже было направился к двери, как услышал томное:
– Дорогой, ты даже душ не принял, не приготовил мне завтрак. Куда ты так спешишь?
– Мне надо успеть заехать домой. Там уже и душ приму и переоденусь. У меня сегодня сложный день. Я не хотел тебя беспокоить. Ты спи, еще рано.
– Нет, так не пойдет. Я встаю рано и хочу с тобой позавтракать.
– Я не люблю завтракать. Мне в это время еще совсем не хочется есть.
– Мы еще увидимся, – безапелляционно сказала Татьяна, что не вызвало у Павлова никакого энтузиазма. – Ты мне обещал еще с невестой своей познакомить.
– Созвонимся, – холодно сказал Андрей и заспешил к выходу.
Из машины он позвонил Отвагину. Тот еще спал, но, услышав голос школьного друга, быстро пришел в себя.
– Ты что в такую рань? Что случилось?
– То самое. Ничего страшного, конечно, но она хочет, чтобы я познакомил ее с Проскуриными. Хочет сенсационный фильм об их родстве с Корбюзье делать. Знакомить ее с Аней, как ты понимаешь, меня совсем не тянет. Что делать? Отвагин, придумай что-нибудь.
– Идиот. Я как чувствовал, предупреждал тебя. Каким местом ты думал, когда бухался в ее постель?
– Тем же самым, которым думал ты, когда связывался со своей жабой из Тулы, а потом откупался от нее квартирой.
– Я тебя и призывал вчера учиться на моих ошибках, но ты, как клинический идиот, решил это делать на своих собственных. Ну да теперь поздняк метаться. Дело сделано.
– Ладно. Может, она снимет свой сенсационный фильм и успокоится?
– Не думаю. Какой фильм? Что она там может снимать? Для нее это повод связать тебя по рукам и ногам, а потом доить, как козу. Надо Сашку Сивакова подключать. Пусть даст своим ребятам команду. Надо, чтобы у тебя была о ней полная информация. Наверняка там будет что-нибудь такое, чем ты сможешь ее нейтрализовать. Будем собирать экстренное собрание. Давай я тебе сегодня еще позвоню. До связи. Пока-пока.
Павлов был в бешенстве. До чего же такая дура может опошлить ситуацию – а ведь все это можно было бы вспоминать как очень даже приятное сексуальное приключение… Ну все не к месту и не вовремя – она так и по Парижу шастает, на каблуках и в боевой раскраске! Вроде бы по-женски такая умелая и хваткая, а рот откроет – как железом по стеклу.
«Вот сейчас все брошу и побегу ее с моей невестой знакомить, – с раздражением думал Андрей. – Она таким образом хочет на одну доску стать с семьей Проскуриных. Просто невозможно допустить, чтобы они увиделись. Знакомить будущую жену с любовницей – значит отдавать предпочтение любовнице. Нет этого предпочтения! И этого знакомства не будет никогда».
Это решение несколько успокоило Андрея. Оказавшись дома, он начал приходить в себя. Душ, включенный на полную мощь, смыл с него остатки чувства вины, оставив только физическую удовлетворенность и очень даже неплохое настроение.
Визит дамы
К вечеру Андрея ждал неприятный сюрприз. Еще в обед он позвонил Ане, пообещал, что заедет за ней домой и они пойдут куда-нибудь поужинать. Он всегда звонил сам. Аня никогда его не разыскивала, не звала, сама встреч не назначала. Это немного обижало Андрея. Почему она так к нему невнимательна? Жены его друзей разыскивали их из-под земли, названивали каждые полчаса, держали своих ребят, что называется, на коротком поводке. Аня же считала, что отношения могут строиться только на абсолютном доверии, а инициатива всегда должна исходить от мужчины, и если он не звонит, значит, занят. Он же деловой человек! Несмотря на то что уже была назначена свадьба, Аня говорила, что навязчивость может испортить любые отношения. То, что они вчера не виделись и не созванивались, мучило Павлова, но, с другой стороны, в этом не было ничего необычного. Такое случалось и раньше, когда он был загружен работой или она готовилась к экзаменам.
«Будем считать, что вчера я горел на работе. Мужчинам иногда нужны легкие приключения. Это только укрепляет чувство семейного единства», – успокаивал себя Андрей, стараясь подавить чувство вины.
Дверь открыла Аня. Издалека доносился голос Ангелины Ивановны, которая с кем-то оживленно беседовала.
Андрей зашел в комнату и остолбенел. В кресле сидела… Троцкая. Как всегда, глубоко декольтированная, в платье, облегающем до такой степени, что непонятно, какой на ней там бренд. Сидела и непринужденно рассматривала какие-то журналы, а на столе перед нею стояла драгоценная шкатулка, в которой хранились письма Корбюзье.
– А вот и Андрей, – оживилась Ангелина Ивановна. – Вас не надо знакомить. Татьяна рассказала нам о вашей дружбе и твоем желании ввести ее в наш дом.
У Павлова закипел разум. Впрочем, вряд ли эта жаба могла сказать что-то лишнее. Однако он с большой охотой разбил бы сейчас об голову этой наглой блондинки первое, что попалось под руку. Да, конечно, он просто мечтал о том, как будет вводить в дом своей невесты эту…
Пока Андрей пытался выдавить из себя улыбку и какие-то общие слова, Татьяна взяла инициативу в свои руки:
– Андрей Сергеевич! Я, знаете ли, ночь не спала после того, как вы мне обмолвились, что в Москве живут возможные родственники, потомки Корбюзье. Вы знаете, я решила сделать о них фильм. Это будет сногсшибательная сенсация! Я уже позвонила в Париж. Мой агент сейчас договаривается с первым, самым главным каналом во Франции. Будем срочно снимать!
– Но ведь еще надо, наверное, написать сценарий… – начала было Ангелина Ивановна, однако Троцкая тут же ее перебила:
– Помилуйте, какой сценарий? Это будет интервью – с вами, с вашей дочкой, с будущим зятем…
– Ну уж увольте, при чем тут будущий зять? Зачем все в одну кучу валить? – мгновенно самоустранился Андрей.
– Возможно, вы и правы. Главная фишка здесь, конечно, – письма Корбюзье. Хорошо было бы отдать их на экспертизу, – деловито заметила Татьяна.
– Никаких экспертиз! – решительно произнесла Ангелина Ивановна. – Я никому не отдам эти письма, даже на время. Для нас подлинность этих писем бесспорна, а если кто-то сомневается, то нам никакие фильмы, да и вообще никакая огласка ни к чему. Если кому-то интересно, пожалуйста, но доказывать и бить себя в грудь: да, мы самые что ни на есть настоящие потомки Корбюзье – это не для нас.
– Чужим людям, конечно, доверять такие вещи не следует, – согласилась Татьяна. – Но скажем, можете же вы отдать их на время своему будущему зятю, чтобы я могла сделать с них ксерокопии?
– Ну, даже не знаю…
– Он же вам не чужой. Практически член вашей семьи…
Павлов лихорадочно соображал, как уйти от этого ненужного поручения, но в голову ничего не приходило. Возникла неловкая пауза. Хозяйка дома без особой радости произнесла:
– Конечно, Андрей и сам заинтересован в их сохранности. Ну что ж, ладно. Пусть уж действительно Андрей сам сделает у себя в банке все копии. Если хотите, я дам и свои собственные переводы этих писем. Вот и работайте с этими материалами.
– Прекрасно! – воскликнула Троцкая. – Это оптимальный вариант. И еще, Ангелина Ивановна, было бы очень хорошо скопировать заодно несколько ваших статей. Я тогда больше не буду вас пока беспокоить и заеду за этими копиями в банк к Андрею Сергеевичу. А если вы забудете, – обратилась она непосредственно к Павлову, – так я вам напомню. Рада была познакомиться с вашей замечательной семьей, Андрей Сергеевич.
И тут Андрей наконец задал вопрос, мучивший его все это время:
– Как же вы адрес-то разыскали?
– Так вы же сами назвали мне фамилию вашей невесты. А по фамилии найти адрес не так уж и трудно. Что бы я была за журналистка, если бы не смогла найти человека, зная его имя и фамилию? Общение с вами, Ангелина Ивановна, доставило мне истинное наслаждение. И с вами, Анечка, тоже.
Все это Татьяна говорила уже в дверях. Она как-то вдруг заспешила, будто бы вспомнив о каких-то неотложных делах.
– Все мои телефоны у вас есть. Звоните по любому поводу. Если у меня возникнут вопросы, буду вас беспокоить. Мы очень плодотворно поработали. Была очень рада познакомиться. Пока-пока.
Когда дверь за Троцкой закрылась, рады были все. И Ангелина Ивановна, и Аня, и Андрей. Несмотря на кажущуюся приветливость гостьи, общение с ней оставило ощущение тревоги и тоски. Всем было неприятно, что именно эта дама будет рассматривать и препарировать семейную реликвию, хранимую несколькими поколениями. Сразу чувствовалось, что Троцкая – из тех людей, для которых нет ничего святого.
Но с другой стороны, она не хуже и не лучше многих других. Просто Проскуриным хотелось, чтобы темой, столь важной для них, занимался человек исключительный.
«Конечно, Андрей – очень ответственный человек, – думала Ангелина Ивановна, – но как не хочется выносить из дома письма Корбю… Вдруг ксерокс будет неисправный, что-то зажует или, еще того хуже, загорится. Это, конечно, из области невероятного, но чего только в жизни не бывает. Да и вообще – к чему вся эта кутерьма…»
Неприятный осадок от общения с гостьей остался и у Ани. Она не могла понять, что именно ее тревожит. Почему Андрей так занервничал и напрягся, когда увидел Троцкую? Конечно, эта блондинка не так уж и молода и явно не во вкусе Андрея… Но дело тут в другом. Когда речь заходит об отношениях, внешность уже не слишком важна… А какие-то отношения между ними явно существуют… Возможно, пока только деловые…
Аня старалась гнать от себя эти мысли, но всем своим существом, буквально кожей чувствовала: что-то произошло. И это «что-то» ее совсем не радовало.
Андрей первым преодолел состояние напряженной нервозности. Он решил ни в коем случае не показывать, что испугался появления Троцкой в этом доме. Да, ему стало жутко, но ни Аня, ни Ангелина Ивановна ни в коем случае не должны этого почувствовать! Он разберется в этой ситуации, сбросит с себя лассо, которое так ловко накинула ему на шею эта франко-сибирская нахалка, не даст ей войти в их жизнь. Он сумеет противостоять этой женщине и твердо настоять на своем, и все будет по-прежнему, жизнь будет развиваться по намеченному плану. Все будет хорошо.
Ангелина Ивановна тоже несколько пришла в себя и сообщила Андрею, что познакомилась с очень интересным архитектором. Он модный и востребованный. Но не это главное. Главное, он тонкий, любознательный, талантливый и все умеет.
Андрей тут же сделал вид, что его страшно обрадовала эта новость. Он подхватил Аню на руки и стал кружить ее по комнате. Пожалуй, такое было с ним впервые. Он, Андрей Сергеевич, всегда столь респектабельный и чинный – и вдруг такой всплеск эмоций!
– Да что с тобой?
– Ничего особенного. Просто мы давно не виделись. Я соскучился. Увидел тебя и понял – соскучился очень-очень. Понял, что хочу каждый день видеть тебя, приходить в дом, где ты будешь ждать меня. Я устал без тебя, Анечка! Может, ты уже переедешь ко мне?
– Что это вдруг? Ты никогда к этому не стремился. Сам же говорил, что не представляешь, как одна и та же женщина каждый день будет мелькать у тебя перед глазами: туда-сюда, туда-сюда. Просыпаешься, а перед тобой всегда одно и то же лицо. Ты же говорил, что тебе надо к этому морально подготовиться!
– Получается, что я подготовился и понял, как это прекрасно. Оказывается, я хочу видеть по утрам только одно лицо. Твое. Я хочу с тобой завтракать каждый день. Ты согласна?
– Сегодня мы вроде бы собирались поужинать. Ты же знаешь, что у меня сейчас сессия. Завтра – самый ужас. Сдам – и…
– И – что? – нетерпеливо спросил Андрей.
– И будем завтракать каждый день вместе.
– Так ты согласна? Я тебя обожаю. Все, куда идем?
«Будем считать, что вчера я горел на работе. Мужчинам иногда нужны легкие приключения. Это только укрепляет чувство семейного единства», – успокаивал себя Андрей, стараясь подавить чувство вины.
Дверь открыла Аня. Издалека доносился голос Ангелины Ивановны, которая с кем-то оживленно беседовала.
Андрей зашел в комнату и остолбенел. В кресле сидела… Троцкая. Как всегда, глубоко декольтированная, в платье, облегающем до такой степени, что непонятно, какой на ней там бренд. Сидела и непринужденно рассматривала какие-то журналы, а на столе перед нею стояла драгоценная шкатулка, в которой хранились письма Корбюзье.
– А вот и Андрей, – оживилась Ангелина Ивановна. – Вас не надо знакомить. Татьяна рассказала нам о вашей дружбе и твоем желании ввести ее в наш дом.
У Павлова закипел разум. Впрочем, вряд ли эта жаба могла сказать что-то лишнее. Однако он с большой охотой разбил бы сейчас об голову этой наглой блондинки первое, что попалось под руку. Да, конечно, он просто мечтал о том, как будет вводить в дом своей невесты эту…
Пока Андрей пытался выдавить из себя улыбку и какие-то общие слова, Татьяна взяла инициативу в свои руки:
– Андрей Сергеевич! Я, знаете ли, ночь не спала после того, как вы мне обмолвились, что в Москве живут возможные родственники, потомки Корбюзье. Вы знаете, я решила сделать о них фильм. Это будет сногсшибательная сенсация! Я уже позвонила в Париж. Мой агент сейчас договаривается с первым, самым главным каналом во Франции. Будем срочно снимать!
– Но ведь еще надо, наверное, написать сценарий… – начала было Ангелина Ивановна, однако Троцкая тут же ее перебила:
– Помилуйте, какой сценарий? Это будет интервью – с вами, с вашей дочкой, с будущим зятем…
– Ну уж увольте, при чем тут будущий зять? Зачем все в одну кучу валить? – мгновенно самоустранился Андрей.
– Возможно, вы и правы. Главная фишка здесь, конечно, – письма Корбюзье. Хорошо было бы отдать их на экспертизу, – деловито заметила Татьяна.
– Никаких экспертиз! – решительно произнесла Ангелина Ивановна. – Я никому не отдам эти письма, даже на время. Для нас подлинность этих писем бесспорна, а если кто-то сомневается, то нам никакие фильмы, да и вообще никакая огласка ни к чему. Если кому-то интересно, пожалуйста, но доказывать и бить себя в грудь: да, мы самые что ни на есть настоящие потомки Корбюзье – это не для нас.
– Чужим людям, конечно, доверять такие вещи не следует, – согласилась Татьяна. – Но скажем, можете же вы отдать их на время своему будущему зятю, чтобы я могла сделать с них ксерокопии?
– Ну, даже не знаю…
– Он же вам не чужой. Практически член вашей семьи…
Павлов лихорадочно соображал, как уйти от этого ненужного поручения, но в голову ничего не приходило. Возникла неловкая пауза. Хозяйка дома без особой радости произнесла:
– Конечно, Андрей и сам заинтересован в их сохранности. Ну что ж, ладно. Пусть уж действительно Андрей сам сделает у себя в банке все копии. Если хотите, я дам и свои собственные переводы этих писем. Вот и работайте с этими материалами.
– Прекрасно! – воскликнула Троцкая. – Это оптимальный вариант. И еще, Ангелина Ивановна, было бы очень хорошо скопировать заодно несколько ваших статей. Я тогда больше не буду вас пока беспокоить и заеду за этими копиями в банк к Андрею Сергеевичу. А если вы забудете, – обратилась она непосредственно к Павлову, – так я вам напомню. Рада была познакомиться с вашей замечательной семьей, Андрей Сергеевич.
И тут Андрей наконец задал вопрос, мучивший его все это время:
– Как же вы адрес-то разыскали?
– Так вы же сами назвали мне фамилию вашей невесты. А по фамилии найти адрес не так уж и трудно. Что бы я была за журналистка, если бы не смогла найти человека, зная его имя и фамилию? Общение с вами, Ангелина Ивановна, доставило мне истинное наслаждение. И с вами, Анечка, тоже.
Все это Татьяна говорила уже в дверях. Она как-то вдруг заспешила, будто бы вспомнив о каких-то неотложных делах.
– Все мои телефоны у вас есть. Звоните по любому поводу. Если у меня возникнут вопросы, буду вас беспокоить. Мы очень плодотворно поработали. Была очень рада познакомиться. Пока-пока.
Когда дверь за Троцкой закрылась, рады были все. И Ангелина Ивановна, и Аня, и Андрей. Несмотря на кажущуюся приветливость гостьи, общение с ней оставило ощущение тревоги и тоски. Всем было неприятно, что именно эта дама будет рассматривать и препарировать семейную реликвию, хранимую несколькими поколениями. Сразу чувствовалось, что Троцкая – из тех людей, для которых нет ничего святого.
Но с другой стороны, она не хуже и не лучше многих других. Просто Проскуриным хотелось, чтобы темой, столь важной для них, занимался человек исключительный.
«Конечно, Андрей – очень ответственный человек, – думала Ангелина Ивановна, – но как не хочется выносить из дома письма Корбю… Вдруг ксерокс будет неисправный, что-то зажует или, еще того хуже, загорится. Это, конечно, из области невероятного, но чего только в жизни не бывает. Да и вообще – к чему вся эта кутерьма…»
Неприятный осадок от общения с гостьей остался и у Ани. Она не могла понять, что именно ее тревожит. Почему Андрей так занервничал и напрягся, когда увидел Троцкую? Конечно, эта блондинка не так уж и молода и явно не во вкусе Андрея… Но дело тут в другом. Когда речь заходит об отношениях, внешность уже не слишком важна… А какие-то отношения между ними явно существуют… Возможно, пока только деловые…
Аня старалась гнать от себя эти мысли, но всем своим существом, буквально кожей чувствовала: что-то произошло. И это «что-то» ее совсем не радовало.
Андрей первым преодолел состояние напряженной нервозности. Он решил ни в коем случае не показывать, что испугался появления Троцкой в этом доме. Да, ему стало жутко, но ни Аня, ни Ангелина Ивановна ни в коем случае не должны этого почувствовать! Он разберется в этой ситуации, сбросит с себя лассо, которое так ловко накинула ему на шею эта франко-сибирская нахалка, не даст ей войти в их жизнь. Он сумеет противостоять этой женщине и твердо настоять на своем, и все будет по-прежнему, жизнь будет развиваться по намеченному плану. Все будет хорошо.
Ангелина Ивановна тоже несколько пришла в себя и сообщила Андрею, что познакомилась с очень интересным архитектором. Он модный и востребованный. Но не это главное. Главное, он тонкий, любознательный, талантливый и все умеет.
Андрей тут же сделал вид, что его страшно обрадовала эта новость. Он подхватил Аню на руки и стал кружить ее по комнате. Пожалуй, такое было с ним впервые. Он, Андрей Сергеевич, всегда столь респектабельный и чинный – и вдруг такой всплеск эмоций!
– Да что с тобой?
– Ничего особенного. Просто мы давно не виделись. Я соскучился. Увидел тебя и понял – соскучился очень-очень. Понял, что хочу каждый день видеть тебя, приходить в дом, где ты будешь ждать меня. Я устал без тебя, Анечка! Может, ты уже переедешь ко мне?
– Что это вдруг? Ты никогда к этому не стремился. Сам же говорил, что не представляешь, как одна и та же женщина каждый день будет мелькать у тебя перед глазами: туда-сюда, туда-сюда. Просыпаешься, а перед тобой всегда одно и то же лицо. Ты же говорил, что тебе надо к этому морально подготовиться!
– Получается, что я подготовился и понял, как это прекрасно. Оказывается, я хочу видеть по утрам только одно лицо. Твое. Я хочу с тобой завтракать каждый день. Ты согласна?
– Сегодня мы вроде бы собирались поужинать. Ты же знаешь, что у меня сейчас сессия. Завтра – самый ужас. Сдам – и…
– И – что? – нетерпеливо спросил Андрей.
– И будем завтракать каждый день вместе.
– Так ты согласна? Я тебя обожаю. Все, куда идем?