Соломко Наталья. Белая лошадь - горе не мое

   Он благополучно съехал вниз и разжал пальцы. До земли было метра полтора, но на ногах Вахрушев не удержался, упал ничком и остался лежать...
   Саня вцепился в крюк, на котором мгновение назад висел упрямый второгодник, рванулся (Аристотель охнул, разжал руки) и прыгнул вниз.
   - Митька! - позвал он, поднимаясь. - Ты живой?..
   Пятиклассники стояли вокруг, молчали и смотрели круглыми испуганными глазами.
   - Вроде бы... - просипел Вахрушев.
   - Больно? Где, скажи...
   - Не больно... - сказал упрямый Вахрушев и перевернулся на спину. Лежал и смотрел на Саню растерянно. - А это вы... из-за меня прыгнули?
   А на втором этаже, в классе, сидела за партой Бедная Лиза и хлюпала носом. Аристотель, злой, не отошедший от испуга, попытался втиснуться рядом, но не влез.
   - Учителя! - уничтожающе произнес он. - Нервотрепы вы, а не учителя! Вас бы к врагам забросить под видом простых граждан... Вы бы там живо до основания разрушили психику противника...
   - Макаренко ведь... - огрызнулась Бедная Лиза, - ...сажал под арест...
   Аристотель махнул рукой и пошел к двери.
   - Да, - произнес он, оттаскивая от двери огромный школьный фикус, гордость юннатов-младшеклассников. - Но он не подпирал при этом дверь школьным фикусом! Вы, Елизавета Георгиевна, не обратили внимания?.. Насколько мне известно, - непримиримо пророкотал он, - Макаренко Антон Семенович в таких случаях дверь вообще не запирал...
   Вечером в гости пришел Кукарека, и Саня вдруг заметил, как он похож на сестру, а заметив, затосковал... Кукарека тоже был невесел, глядел на Саню искоса.
   - А чего Лешка не пришел? - спросил Боря.
   - Да ну его! - отвечал Кукарека, надувшись. - Психованный он какой-то! Я за ним зашел, а он выскочил в подъезд, стоит, злой такой, говорит: "Никуда я не пойду, чего приперся, отстань!" А я и не приставал, больно надо!
   - У него начался переходный возраст, - авторитетно разъяснил Боря и уткнулся в учебник.
   Саня и Кукарека стали играть в шахматы. Проиграв несколько раз, Кукарека собрался с духом и спросил:
   - А вы что, с Юлинской поссорились?..
   - Ни с кем я не ссорился! - решительно и угрюмо отвечал учитель географии. - Не говори глупости!
   - А чего она ревет тогда?
   Боря, будучи юношей воспитанным, как бы между прочим поднялся и ушел в большую комнату смотреть телевизор.
   Учитель же географии на вопрос, отчего Юля ревет, ответить затруднился и молчал, пытаясь осознать этот странный факт. Наконец он сосредоточенно спросил:
   - Как - ревет?..
   - Обыкновенно, - уточнил Кукарека, - слезами.
   - Из-за меня?.. - растерянно спросил Александр Арсеньевич.
   - А из-за кого же еще? Если не из-за вас, то чего она тогда говорит: "Дурак твой Сан Сенич"?..
   Лицо Александра Арсеньевича в эту минуту действительно стало немножко глупым, и он переспросил радостно:
   - Как она говорит?..
   Но Кукарека смутился и повторить крамольную фразу сестры отказался наотрез...
   А на следующий день Саня вдруг решил немедленно начать готовиться в аспирантуру. Потому что утром, когда он подошел к Юле и сказал: "Здравствуйте, Юля!" - она кивнула ему так вежливо и равнодушно, будто и знать его не знала... "Ну все! - подумал Александр Арсеньевич, смертельно обидевшись. - Ну и ладно, ну и не надо! Подумаешь... Поступлю в аспирантуру, уйду из школы..."
   А тут еще Лешу Исупова застигли в туалете на месте преступления: он курил.
   - Если ты уже сейчас куришь, то чего же можно ожидать от тебя в будущем? - допытывалась у Исупова Лола Игнатьевна.
   - Ничего хорошего! - дерзко соглашался Леша.
   - Вот видишь!
   - Вижу.
   - Исупов, ты добьешься! - вздохнула Лола Игнатьевна. - Ты очень плохо кончишь, Исупов! - и она высказала свою заветную мысль: - Делай что хочешь, хоть на голове стой! Но не раньше, чем кончишь школу. А в школе тебе никто делать что хочешь не позволит, потому что ты пока никто...
   Александр Арсеньевич при этой беседе, естественно, присутствовал, тосковал, злился на Лешу, злился на завуча и думал: "Кой черт понес меня в школу?! Все, сегодня же сажусь за реферат, хватит, надоело все!" - но Лешу по привычке спас.
   - Сашенька, отнеси домой тетради, - попросила Елена Николаевна, когда он собрался домой.
   Александр Арсеньевич взял под мышку кипу общих тетрадей и отправился домой - готовиться в аспирантуру.
   Выйдя из школы с благими намерениями, будущий аспирант вдруг увидел Юлю. Она шла чуть впереди. И как-то так вышло, что он пошел за ней. Поступок этот был нелеп и Александра Арсеньевича не украшал ни в малейшей степени. Он и сам это понимал, но идти продолжал. "На перекрестке сверну, - подумал он, прижимая покрепче тетради. - Зачем я иду за ней? Мальчик ли я?.." Но перекресток миновал за перекрестком, а Александр Арсеньевич все шел как привязанный. Наконец, в сотый раз спросив себя: "Мальчик ли я?" - и в сотый раз ответив решительно: "Нет!" - он догнал ученицу и молча, с независимым выражением лица зашагал рядом. Молчали довольно долго. Потом Александр Арсеньевич сказал:
   - Юля...
   А Юля ответила:
   - Я с вами не разговариваю!
   После этого содержательного диалога снова пошли молча, потому что Александр Арсеньевич был гордый, и раз с ним не желали разговаривать, то тоже показывал характер. Это скорбное шествие было прервано жизнерадостным криком:
   - Сандро!
   Кричали с той стороны улицы.
   Учитель и ученица остановились. Через дорогу, не обращая внимания на красный свет, бежали к ним люди, впереди всех - огромный усатый молодой человек, он смеялся и простирал к Сане свои пугающе мощные объятия.
   - Михо! - закричал Саня. - Приехал!..
   - Здравствуй, дорогой! - с укором сказал Михо, обнимая Саню. - Друзья ждут, друзья тоскуют, обрывают телефон, а он с невестой гуляет!.. Нехорошо, дорогой! Здравствуй, Юля, меня зовут Михо...
   А ведь говорила, говорила Сане мама: "Не ври никогда, это всегда плохо кончается!.." Сане захотелось провалиться сквозь землю, вынырнуть на другой стороне земного шара - где-нибудь в пустынном районе Тихого океана... Там бы и доживать свой век...
   - Здравствуй, Юля! - здоровались братья по курсу. - Меня зовут Славик... Это Андрей... Света...
   - Между прочим, Санчо, это свинство! - сурово сказала Эля. - Мы тебе телеграмму прислали, и с мамой ты говорил... Знал, что сегодня встречаемся!
   - Он забыл... - со значением произнес Андрей и взглянул на Юлю. - И я его понимаю...
   - Юля, - сказал Михо, - сейчас мы пойдем ко мне.
   - Только не надо говорить, что вам срочно необходимо домой, мы вас не отпустим! - взял Юлю под руку Андрей.
   Юля растерянно молчала. Саня тоже молчал, прижимая к животу тетради.
   - У этого усатого обормота родился сын, Юленька...
   - Юля, посмотри на меня, разве я похож на обормота?! - возмутился Михо и отнял у Юли портфель. - Пошли!
   Шумно и весело было у Михо. Сын Васька лежал в новенькой коляске и принимал в торжестве по случаю своего рождения посильное участие: пищал и мочил пеленки. Это всех восхищало, а Михо - больше всех. Он подтащил Саню и Юлю к коляске, обнял их и принялся восторженно рассказывать о сложном и ярком характере Василия Михайловича.
   - Замечательный, правда?
   - Ага, - сказала Юля.
   - Завидуете? - спросил Михо и великодушно утешил: - Ничего! И у вас такой будет!
   Саня окаменел, но Михо был занят своим отцовским счастьем и совершенно не замечал, что "жених" и "невеста" не разговаривают друг с другом...
   - Когда свадьба? - поинтересовался он.
   "Жених" и "невеста" напряженно молчали и глядели в разные стороны, но тут подошел Андрей и пригласил Юлю танцевать, а Саню увела Света... Саня отвечал ей что-то, но видел только одно: Андрей что-то шепчет Юле на ухо, а она улыбается...
   - Да не ревнуй, - засмеялась Света. - Оторвись, совсем помешался!..
   Саня видел, что Андрей Юле нравится и она все танцует и танцует с ним... А Саня сидит в углу - сирота сиротой, рядом со стопкой общих тетрадей... А Юля за все время на него не взглянула ни разу...
   В девять Саня взял свои тетради, потихоньку выбрался в прихожую и ушел... Никто и не заметил.
   На улице было темно и ветрено. Саня вдохнул сырой осенний воздух и побрел от дома.
   - Эй, закурить не найдется? - спросили у него. На лавочке у подъезда сидели двое молодых людей и, кажется, скучали.
   - У меня нет... - ответил Саня.
   - Правда? - не поверили молодые люди.
   Режиссура таких ситуаций, как правило, проста и незатейлива. Может быть, все и обошлось бы, потому что молодым людям, просящим закурить, необходимо, чтобы их боялись и ждали с испугом, что же будет дальше, а Саня, занятый своими горестными мыслями, не понял, что намерения у них явно скверные, и спокойно пошел себе дальше. Но из подъезда выбежала Юля...
   Тут все и началось.
   - Девушка, - всколыхнулись те двое, - куда вы спешите? Побудьте с нами, - и Юлю схватили за руку.
   Естественно, что Саня вернулся.
   - Ну-ка, отстаньте! - скомандовал он и невежливо толкнул одного из молодых людей плечом (руки-то у него были заняты).
   - Толик, смотри-ка, мальчик толкается...
   - Давно по рогам не получал? - обиделся Толик.
   - Разве можно так с дядями, детка?
   Саня не ответил, перехватил тетради и взял Юлю за руку с явным намерением увести.
   - Чего цапаешься? - возмутился Толик. - Твоя, что ли?
   - Юля, пойдемте, - сердито произнес Саня, продолжая не обращать внимания на молодых людей.
   - Наша Юля никуда с тобой не пойдет, - сказал второй и обнял Юлю. Правда, Юлечка?
   Разумеется, дальше произошло все очень быстро: Юля сказала: "Кретин!" - и влепила ему пощечину, а он, хмыкнув, наотмашь ударил Юлю по лицу. Сделав это, он тут же, широко всплеснув руками, опрокинулся навзничь - прямо на груду рассыпавшихся тетрадей.
   - Вова, - удивленно сказал Толик, а малыш тебя сделал...
   Вова вскочил и красиво ударил Саню ногой в живот.
   - Ну-ну, - сказал Вове Толик, пока Саня разгибался, - не горячись, увидят! В подъезд давай зайдем...
   - А вы, Юлечка, тут постойте, - ухмыльнулся Вова, беря Саню под руку. - Негуманно, чтоб вы видели, как мы будем учить вашего мальчика вести себя, - и он втолкнул Саню в подъезд.
   - Не смейте! - крикнула Юля. - Не трогайте! Его нельзя, у него сотрясение!..
   Но никто ее не слушал. Вова и Толик затащили Саню в подъезд и сразу принялись за дело... Саня дрался впервые в жизни, и его первоначальный триумф носил, конечно, совершенно случайный характер. Ведь в любом деле, кроме желания, необходим навык, а навыка у Сани не было... Хорошо еще, что какой-то рослый парень вдруг ворвался в подъезд и молчаливо вмешался в драку. А Юля бросалась от одного к другому, твердила:
   - Не троньте его! Не смейте! - пыталась оттащить, но ее толкали (она упала два раза) и, не обращая внимания, продолжали...
   - Юля, немедленно идите домой!
   Но она не уходила, и Саня в отчаянии крикнул снова:
   - Юлька, уходи, я кому сказал?!
   - Уходи! - повторил кто-то эхом.
   И Юля вдруг пропала.
   Били Саню умело. Он в меру сил старался отвечать, пока не почувствовал вдруг, что перед глазами у него все плывет и ноги не держат. В голове гудело, он собрал последние силы и ударил кого-то, стремительно на него надвигающегося...
   - Спасибо, дорогой! - сказал голос Михо.
   Саня мотнул головой, чтоб стряхнуть туман и шум.
   - Этого держи! - кричал Андрей Славику.
   Славик "этого" задержал, но налетела Юля:
   - Это Юрка, он наш!..
   Саня оттолкнул Михо, обернулся и смутно различил в тяжелом розовом тумане знакомую фигуру. Трудный подросток Шамин стоял, сунув руки в карманы.
   - Выручил, брат! - обнял Шамина Михо. - Затоптали б они его без тебя.
   Шамин выдрался из объятий, не ответил.
   - Сам-то как?
   - Нормально, - ответил трудный подросток, сплевывая, и мрачно взглянул на Саню.
   - Санчо, голова в порядке? - спрашивала Светка, тряся Саню за плечи.
   - Все нормально... - едва выговорил Саня разбитыми губами. Чтобы не упасть, он привалился к стене.
   - Горе луковое, больно?.. Мальчики, возьмите его, отнесите наверх... Он упадет сейчас...
   - Сам! - выговорил Саня, мотая головой. - Юлька где?..
   - Да здесь твоя Юлька, - успокоил Михо. - Давай-ка я тебя дотащу.
   - Не троньте его! - сердито крикнула Юля и подскочила к Сане с явным намерением защитить его от друзей. - Его нельзя так... - и повернула к Сане светлое свое, все понимающее лицо. - Больно?..
   Сане вдруг стало совсем не больно, он шагнул от стены, а Юлька уткнулась ему в плечо и заревела в голос, как маленькая...
   Во тьме пустого двора, на скамейке под тополем, сидел, скорчившись, Шамин. Шамину было больно, и он изо всех сил сжимал зубы, чтобы эту непонятную боль сдержать. Он совсем не пострадал в драке, имевшей место несколько часов назад - он умел драться. Но все-таки было больно, так больно, что хоть в голос вой: "Я люблю тебя, я люблю!.. Я утром просыпаюсь и сразу - о тебе, о том, что увижу тебя, я днем за тобой по пятам, прячась за углами, я вечером: пусть ты мне приснишься, ты, ты, мне никто больше... а ты меня - нет..."
   Что с ней делать, с этой любовью, лишней, бездомной, ненужной тебе, куда девать?..
   Лолу бы Игнатьевну сюда, чтоб объяснила... Но Лола Игнатьевна спала, а трудный подросток, гроза окрестностей сидел и плакал во тьме под тополем...
   - Интересно узнать, как ты в таком виде в школу пойдешь? - с некоторой долей сарказма поинтересовался наутро директор.
   Учитель географии заглянул в зеркало. Вид у него, действительно, был мужественный. И даже слишком: распухшие губы, отчетливая ссадина на лбу, яростно-фиолетовый синяк под левым глазом...
   - Болит? - сочувственно спросил Боря, наблюдая, как Елена Николаевна замазывает крем-пудрой Санин "фонарь".
   Конечно, болело! Левый бок болел и правая коленка, но разве это имело сейчас хоть какое-нибудь значение! Настроение у Сани было удивительно славное, то есть он с утра пребывал в каком-то счастливом тумане, что Елену Николаевну очень беспокоило.
   - Может, полежать тебе сегодня, Санечка?.. - сказала она.
   Но сын рвался в школу.
   Коллеги в учительской, увидев его, охнули.
   - Сколько хулиганов развелось... - возмутилась Ася Павловна. - И откуда они только берутся?
   - А вы, что ж, с ними... дрались?.. - не одобрила Саню Лола Игнатьевна.
   Саня кивнул, но в подробности не вдавался. Учителя его жалели и вздыхали. Зато за пределами учительской, в коридорах и классах, о сочувствии не было и речи: там ожидали Саню слава, восхищение, почет! Самое же странное было то, что ученики каким-то образом уже знали, что вчера вечером учитель географии спас Петухову из десятого "А". Как эти сведения просочились в среду учащихся, было в высшей степени неясно, но последствия проявились немедленно: в Александра Арсеньевича с новой силой влюбились ученицы седьмых - десятых классов. На переменах они спускались на второй этаж, где у Александра Арсеньевича были уроки, и гуляли по коридору, глядя на него туманными, нездешними глазами. Александр же Арсеньевич ничего этого не замечал и, протолкавшись сквозь строй почитательниц, с неестественно равнодушным лицом направлялся по лестнице вверх. И где-нибудь между вторым и четвертым этажами непременно встречал Юлю, которая направлялась вниз, и лицо у нее было тоже неестественное... Они проходили, будто не замечая друг друга, но глаза их при этом сияли.
   Последний урок был у Сани в родном шестом "Б". Начать его удалось не сразу, так как доблестные матросы встретили своего капитана вопросами, к изучаемой науке не имеющими ни малейшего отношения.
   - Сильно больно?
   - А сколько их было - семь или восемь?
   - А вы нас каратэ научите?
   Саня понял, что становится легендой, и попытался этому воспрепятствовать.
   - Что за глупости? - решительно сказал он. - Вы о чем? Я просто упал.
   - Ага! - понимающе согласился Васильев Вова. - И ударились глазом о тротуар, мы же понимаем!
   - Кто помнит, что я вам задавал? - стал строг учитель географии, он не желал поддерживать разговор на эту волнующую тему.
   - Ну вот! - заныл шестой "Б". - Чуть что, так сразу - что задавал! Ну, Сан Сенич, ну расскажите, ну все равно же мы все уже знаем!
   Это заявление Александра Арсеньевича сильно заинтриговало.
   - Что именно?
   - Всё! - зашумел класс и принялся наперебой выкрикивать:
   - Как вы шли, а там к нашей Юльке приставали...
   - А вы им говорите: "Считаю до трех"...
   - Занимательно, - хмыкнул Александр Арсеньевич.
   - Нет, не так! Вы им сказали: "Кто не успеет скрыться, пусть немедленно начинает копить деньги на гроб!"
   - Так, а они что?
   - А они не поверили, их же много было!
   - А я?
   - А вы тут их и раскидали в разные стороны! - восторженно сообщил шестой "Б". - Одного аж через забор!..
   - Неужели?
   - Да не отпирайтесь, Сан Сенич! А вы где каратэ научились?
   - Понятно, - вздохнул Александр Арсеньевич. - И откуда такая информация?
   - От верблюда! - сказал Васильев Вова.
   Имя этого таинственного верблюда выяснилось сразу после уроков: на улице догнал Александра Арсеньевича Кукарека и, преданно заглянув в глаза, спросил:
   - А когда вы на Юлинской женитесь, я вам кем буду?..
   - Слушай, - растерянно сказал Александр Арсеньевич будущему шурину, я тебе уши сейчас оборву...
   Но Кукарека не испугался и всю дорогу жаловался Сане на сестру:
   - Она такая безответственная! Ей сегодня в университет, там у них это... Не помню, как называется, в общем, историей они там занимаются раз в неделю. Она туда сейчас уйдет, а дома есть нечего...
   - Так возьми и приготовь.
   - Не мужское это дело! - не согласился Кукарека. - И вообще я до вечера буду сидеть некормленый, а у нее душа не болит! Я бы на ней ни за что не женился!
   - Зануда ты! - вздохнув, отозвался Саня. - Пошли, я тебя покормлю.
   Кукарека на мгновение задумался, но, решив, вероятно, что меж родственниками это вполне допустимо, пошел.
   Дверь им открыл Боря. Он был уныл и задумчив.
   - Ты чего? - удивился Саня.
   - Да так...
   - Мальчики, живо руки мойте и за стол! - скомандовала Елена Николаевна. - Санечка, как ты себя чувствуешь?
   - Отлично! - доложил Саня.
   - Может быть, ты все-таки скажешь мне, что с тобой вчера произошло?..
   - Ну, мама!
   Кукарека преданно молчал, но вид имел таинственный, заговорщический. Саня показал ему кулак.
   Сели за стол.
   - И как это Юлька там работает?.. - ни к кому особенно не обращаясь, произнес Боря.
   - Где? - с полным ртом спросил Кукарека.
   - На почте, естественно.
   - А чего, даже интересно! Ходишь везде, людей видишь!
   Саня осторожно жевал правой стороной и слушал.
   - Надоело? - сочувственно спросила Елена Николаевна. - Устал?
   - Да нет, - вздохнул Боря. - Видите ли, дело не в этом, а в том, что я, кажется, начинаю презирать людей...
   - Это за что же? - удивилась Елена Николаевна, а Кукарека замер, не донеся ложку до рта, и уставился на Борю непонимающе.
   - Как можно так жить! - пожал плечами Боря. - Вы представляете, Елена Николаевна, эти женщины с почты... Они же совершенно бездуховные личности! И каждый день разговоры! Все одно и то же, одно и то же: о детях, о болезнях, о продуктах, о деньгах!
   - Ох, Боренька, не презирай... Ты не понимаешь...
   - Чего я не понимаю? - усмехнулся Боря. - Знаете, как они живут? Утром - на работу. Вечером - по магазинам. Потом готовят поесть. Потом просиживают перед телевизором - некоторые. А некоторые даже телевизор не смотрят, но, понимаете, не потому, что им эти примитивные программы скучны, нет, они бы хотели посмотреть, но им стирать надо, гладить и все такое... Потом - спят. Ложатся рано на том основании, что завтра рано вставать. Утром кормят мужа и детей и идут на работу. На работе опять разговоры эти... Им ведь и говорить-то не о чем больше, понимаете? А после работы опять все снова. Это - жизнь?! Зачем они живут?!
   - Они детей растят, Боря...
   - А зачем, Елена Николаевна? - с отчаянием спросил Боря. - Они не читают, не думают ни о чем, кроме мелочей своей жизни! И дети у них будут такие же ничтожные и жить будут так же! Им же ничего в жизни не надо, только поесть и выспаться! Быдло какое-то!
   - А ты - дурак! - сказал вдруг Кукарека.
   - Женя! - укоризненно взглянула на него Елена Николаевна, а потом повернулась к Боре: - Не торопись судить, приглядись... Людей надо любить и жалеть...
   - Любить я таких не могу и не хочу, - ответил Боря. - А жалеть их, на мой взгляд, не стоит, они сами во всем виноваты. Кто им мешал читать? Почему они не стали поступать в институт?
   Саня сидел, слушал, молчал. То, что говорил Боря, было ему понятно, то есть он был вполне согласен, что такая жизнь, темная, серая, идущая по какому-то заведенному кругу, ужасна... Он, Саня, так жить не смог бы... Но странно неприятны были ему Борины слова. Слова, которые он, если разобраться, считал справедливыми. Или нет?..
   - У нас мама тоже книжки не читает, - с вызовом сказал вдруг Кукарека. - А я ее все равно люблю!
   Боря смутился, опустил глаза.
   - Извини, я не имел в виду никого конкретно...
   Но Кукарека не успокоился:
   - Она медсестра и, если хочешь знать, работает по две смены, потому что папка умер, а нас двое... А в институт она не пошла потому, что Юлинская родилась, понял?
   - Видишь ли, - вздохнул Боря, - с этим можно было не торопиться. Ведь можно было сначала закончить институт, а уж тогда...
   - А это не твое собачье дело! - взвился Кукарека.
   - Женя!
   - А чего он говорит!
   - Боря, ты действительно...
   - Я же теоретически, - пожал плечами, Боря, а Кукарека вылез из-за стола и пошел одеваться.
   - Женька! - выскочил вслед Саня.
   Боря сидел опустив глаза и чертил вилкой по клеенке.
   - Извините, Елена Николаевна, - виновато произнес он. - Мне очень неприятно, но он просто неверно меня понял...
   Хлопнула входная дверь.
   - Ну вот, ушел... - уныло сказал Боря.
   Но это пришел обедать Арсений Александрович.
   - Борис, письмо тебе от родителя! - крикнул он из коридора.
   Боря поморщился.
   На следующий день был дождь, и Елена Николаевна, конечно же, спросила, увидев, что сын натягивает куртку:
   - Ты куда?
   - Гулять, - сказал Саня. Не мог же он сообщить маме, что идет звонить Юле из телефона-автомата.
   - Это ты?.. А пошли гулять...
   - Мама не пустит, - вздохнула Юля. - Дождь...
   - А завтра?
   - Конечно. А у тебя синяк все равно просвечивает...
   - Сильно?
   - Ага... А больно?
   - Нисколько!
   - А я по тебе скучаю...
   - А мама точно не пустит?
   - Точно.
   - А ты на каком этаже живешь?
   - На третьем.
   - Хочешь, я залезу? - сказал Саня, который сейчас все мог. Более того: у него просто земля уходила из-под ног, и, чтобы не взлететь и не удариться макушкой о потолок будки телефона-автомата, он держался за крючок на стенке, сделанный, видимо, именно в расчете на такие случаи.
   - С ума сошел? - рассердилась Юля. - Убьешься!
   - Нет, правда, ты окно открой...
   Но Юля была неумолима.
   Да и Юлина мама, надо думать, была бы несколько удивлена, если бы обнаружила, что в комнату дочери влетает учитель географии...
   В конце концов Саню из автомата прогнали, он пошел искать другой, и они болтали снова, говоря друг другу "ты" и замирая от ужасной этой вольности. Потом он бродил по улицам, промок до нитки, а домой не хотелось. Он отправился на почту, проведать Борю.
   У Бори уже гостил Васильев Вова с котом, Боря и Вова беседовали о "летающих тарелках", а Рыжий деловито гонял по комнате бумажный шарик.
   - Не попадет тебе за гостей? - спросил Саня, оглядывая пустую служебную комнату: круглый стол, залитый чернилами, стопки телеграфных бланков, вкусно пахнет сургучом и клеем.
   - Ну что вы! - удивился Боря. - Они меня любят... Заботятся...
   - Боренька, забери телеграммы! - крикнули из соседней комнаты. Разнесешь - и беги домой. Да сейчас-то не ходи, погоди, на улке так и хлещет...
   Но Боря не послушался: он с трудом высиживал на работе положенные часы и радовался, когда можно было уйти раньше.
   Вова Васильев запихал под куртку Рыжего, и они вышли под дождь.
   - Во ненормальный! - толкнул Борю Васильев. - Нашел время гулять!
   Под тусклым уличным фонарем дождь лил, казалось, особенно сильно, он блестел, перечеркивая темнеющее вечернее пространство, а за его четкими полосами маячила сутулая мальчишеская фигура. Мальчишка стоял, сунув руки в карманы, дождя будто не замечал.
   - Эй! - крикнул ему Васильев. - Гуляешь?
   Мальчишка не ответил - метнулся в сырую тьму и пропал.
   - Пугливый! - засмеялся Вова и вдруг зашипел: - Уя! Да сиди ты! Промокнешь, балда!..
   Это Рыжему надоело под курткой, и он рванулся на свободу.
   Телеграммы разнесли быстро. Только из-за одной пришлось идти довольно далеко, а когда они вручили ее и вышли на улицу, опять метнулась в соседний проулок мокрая тень.
   - Стоп! - тихо сказал Боря. - А ведь он за нами следит!
   - Кто? Уя, да не царапайся ты, собака!
   - Этот, под дождем.
   - Гуляет человек, не выдумывай, - отозвался Саня.
   - Я вам серьезно говорю! - настаивал Боря. - Давайте проверим...
   Они свернули за угол и затаились в черной тени мокрого, полуоблетевшего тополя. И через мгновение в шуршании дождя послышались торопливые, хлюпающие шаги. Давешний мальчик вышел из-за угла и остановился, вглядываясь...
   - Я же говорил! - прошептал Боря.
   - Эй, человек, иди сюда! - позвал Саня. - Мы тут, под тополем...
   Но темная фигурка дрогнула, отпрянула назад и побежала.
   - Вот это да! - удивился Васильев Вова. - Интересно, кто это?
   - И чего ему надо? - пробормотал Боря.
   ...А ведь всего несколько дней назад они смотреть-то друг на друга боялись. Не разговаривали. Не бродили вместе по городу. Делали вид, что проживут друг без друга. Как это у них получалось - непонятно!
   - А когда ты ко мне обращался, у тебя лицо было сердитое-сердитое!
   - Это чтоб ты не догадалась.
   - Ну и глупо! Мужчина должен быть решителен.
   - Я тебе тогда не мужчина был, между прочим, а учитель. И потом - ты же не обращала на меня внимания...