Страница:
– Господа, – обведя всех взглядом, негромко, но внушительно произнес Боров, – я полагаю, мы все прекрасно понимаем, ради чего собрались. Непосредственной угрозе подвергается сейчас центр нашего Синдиката. Его Главы. Из наших агентурных источников в Латвийской контрразведке мы получили информацию, что в их руки на короткое время попал один из аномалов, сумевший достаточно скоро ускользнуть, причем – бесследно.
Далее. В Гатчинском районе Ленинградской области произошло столкновение между местными бандитами и, предположительно, двумя аномалами женского пола. Исходя из двух вышеупомянутых донесений, мы можем сделать предположение, что имеем дело с аномалом, носящим агентурный псевдоним Крысолов, и двумя незарегистрированными, но обученными аномалами – сестрами Мирдзой и Мартой Кроненберг, напрямую связанными с вышеупомянутым Крысоловом.
Боров перевел дух. Глава Северо-Европейского филиала усмехнулся – ни один из оперативников, каким он когда-то был сам, не смог бы изъясняться в подобном канцелярском стиле. Боров заметил эту усмешку и нахмурился. Он всегда не терпел насмешек над своим сугубо административным прошлым и никогда не спускал его бывшим оперативникам. Но сейчас был вынужден промолчать – благополучие организации и лично его, Борова, зависело от этих людей, что умели принимать решения в мгновение ока, предпочитавших независимость от командных структур и не чуравшихся пролития крови.
– Я считаю, – насупившись, продолжал он, – что началась спланированная атака на Северо-Западный филиал и руководство всем Синдикатом в целом.
Первым ответом на эту сентенцию снова были кривые усмешки.
Пивная у вокзала, улица Железнодорожная, Псков. Пятница, 7.08. 19:50
– Но вы поймите, – негромко произнесла Еленка, – это все не укладывается в голове.
Они сидели в пластиковых креслах за такими же пластиковыми столиками под открытым небом. Справа от Чистильщика гудел железнодорожный вокзал, слева – автовокзал, вокруг кишели и толкались люди, снующие от одного вокзала к другому. В другое время он выбрал бы место поспокойнее, но не сейчас – в толчее ему было легче выследить «хвост», буде он есть, нежели в пустынном месте. Мишке он поверил, но никто не давал гарантию, что к перебежчику не прилепили этот самый очень длинный «хвост». А Мишка вызвался добровольцем, помощником в его нелегких поисках. Так что было неразумно ни отпинывать его сразу – вторая пара рук никогда не лишняя, ни попытаться отследить, кто же его ведет (если ведет). Но пока все было чисто.
– А вам, девушка, – жестко ответил Чистильщик, – вовсе ни к чему укладывать что-то в голове. Не ваше это дело.
И тут Мишка сорвался. Он звучно врезал по пластику стола ладонью и приподнялся со стула.
– Не смейте так говорить с ней, – придушенно крикнул-просипел он. – Не смейте!
Чистильщик долго и сумрачно поглядел на него. Потом откинулся на спинку кресла, закурил и снова поглядел – прищурившись, но без обычной своей усмешки в углах губ и глаз.
– Ну – извини, – протянул он. – Только прав-то сейчас я. На хрена это ей? И так знает больше, чем нужно. А, как известно, меньше знаешь – крепче спишь. Я бы сказал, не крепче, а спокойней. Те, кто знает слишком много, тоже крепким сном спят. Только – беспробудно.
– Все равно, – набычился Волошин. – Она должна знать обо мне все.
Чистильщик поднял брови.
– Послушай, молодой человек, – с кривой усмешкой холодно произнес он, напирая на последнее слово. – Мы, однако, заключили только договор о прекращении огня, а не соглашение о взаимопомощи. Да, конечно, ты вызвался помочь мне с тем, чтобы я помог тебе понять, кто ты теперь и что тебе делать. Но из этого еще не следует, что я буду делиться совершенно секретной информацией с посторонними.
– А мне плевать, – так же жестко отозвался Мишка, – на то, что вы намерены делать, а что – нет. Еленка – не посторонняя.
Чистильщик аж присвистнул. «Ну и нахал, – подумал он с некоторым раздражением, выпуская сигарный дым в темное вечернее небо, но перехватил взгляд, которым обменялись молодые люди, заметил осторожное и нежное пожатие их рук под столом; глаза его внезапно потеплели. – Господи, неужели и я такой же болван, когда Мирка рядом? – спросил он себя. – Наверное. Только я более дрессированный болван. Ведь и я выболтал в свое время Мирке почти все про себя; а что не выболтал – то написал. Только… Только между нами одно отличие: со мной не справится ни один аномал, да и на Мирку потребуется – при ее-то нетренированности – с десяток человек, а этих легко слепит пара аномалов. С перебором. Черт, что делать? Бросать пацанка нельзя, тащить за собой – тоже нельзя».
– Допиваем, ребята, и снимаемся, – устало произнес Чистильщик. – После доругаемся.
И Мишка заметил в его глазах необычно теплые огоньки, буквально обдавшие жаром и его, и Еленку.
Чужая память.
Угол Пятой Линии и Большого проспекта ВО, Ленинград. 9.02.87 г. 0:25
Черт, еще один сейшн в Рок-клубе закончился грандиозной пьянкой. Крысолов тряхнул головой – ботва в бороде, пока вежливо отпихался от двух ненужных девиц, Витьку уже успели утащить к чертовой маме. Ладно, главное уболтать окружающих: узнать, куда стартанул Коренев, и стартовать следом.
Выяснилось довольно быстро – Витька в компании двух герлиц схватил мотор. Из чего, после недолгого анализа оперативной информации, а именно – отсутствия дома предков и загула братца, следовало, что Коренев отбыл именно в сторону дома. Конечно, существовали и другие вариации, но маловероятно, чтобы Витька променял фак-сейшн в своей огромной, как аэродром, пустой квартире на что-либо подобное в какой-нибудь общаге или хрущовке. Тем паче, вспоминая предыдущие загулы у Витьки на квартире, Крысолов легко припомнил любимое сибаритское развлечение Коренева – долгое отмокание (и не только отмокание) в огромной (два с половиной на два) ванне.
Исходя из этого, Крысолов, подхватив свою случайную подружку – он не был, в отличие от Витьки, сторонником излишеств и считал, что одной женщины на ночь вполне достаточно, – тормознул мотор на Невском и отбыл в сторону Васильевского острова.
Девочка Наташа нежно терлась носом о его скулу, и Крысолов старался отвечать соответственно, но что-то мешало ему сейчас быть адекватным. И, лишь миновав Дворцовую площадь, он понял – что. И тотчас же, внешне задеревенев, чем расстроил девочку Наташу, внутренне расслабился. Почувствовал Запах Жертвы – пьянящий и шокирующий одновременно. И этот запах был запахом его друга – Витьки Коренева. Под рукой не было ни единого из спецсредств – ни тебе эликсира Горячего Дыхания, ни Звездного Эликсира. Приходилось готовиться к бою лишь за счет внутренней концентрации.
Под тонкой курткой взбугрились мышцы, и девочка Наташа восприняла это, как реакцию на свои осторожные ласки, стала смелее. Сама того не понимая, дразня внутреннего похотливого зверя в Крысолове, она помогала ему зарядиться взрывной энергией. Чуть подавшись вперед, Крысолов хрипло попросил таксиста:
– Шеф, давай быстрее. Плачу вдвое. Если что – штраф за мой счет.
Шофер понятливо – ему так казалось – кивнул и притопил педаль газа. Девочка Наташа решила, что такая спешка из-за нее, что Крысолову не терпится добраться до кровати, чтобы предаться с нею ласкам, и стала активнее ластиться к нему. А профессиональный боевик-аномал бесстыдно черпал из нее жар и силу, моля лишь об одном – чтобы не опоздать.
Он успел. Витькино такси еще только отъезжало от подъезда дома, как Крысолов, едва его такси остановилось, швырнул на колени таксисту два смятых червонца и пулей вылетел из потертого салона «Волги». Он успевал, и потому его тело пело, подобно натянутой струне. Словно реактивный снаряд, ворвался он в подъезд, смел на ходу окаменевших девиц и перехватил окаменевшую лапу с отточенными ногтями-кинжалами буквально в пяти миллиметрах от Витькиного горла. Коренев полусидел-полулежал на ступеньках, и тема была бы почти завершена, не появись добрый ангел. Крысолов – смешное имя для ангела.
Девица-аномал пронзительно вскрикнула, попыталась стряхнуть внезапную помеху с правой руки, вцепиться Крысолову в лицо когтями левой, но он был и сильнее, и быстрее. И главное – на него работали опыт и тренаж. Хлещущий удар запястьем по предплечью левой руки квазивампирицы, локтем той же руки плашмя – оглушающий удар – в нос, запястьем все той же руки еще один хлещущий уже в шею: сбить дыхание. Захват за шею, разворот, излом локтя – ох, где ты, классический икке? – и завершающий досыл ребром ладони по пригнутой шее. Хруст позвонков. Не расслабляться, повторить добивание – знаем мы живучесть аномалов, самого пару раз уже убивали наповал. Вот теперь аллес. И тонкий визг за спиной. Девочка Наташа – и надо же тебе было оказаться такой шустрой!
Никаких разборов с милицией не последовало – поднявшись в квартиру Витьки, Крысолов позвонил в тревожную службу Синдиката, а потом доходчиво разъяснил девицам, что они ничего не сумеют объяснить ментам и в результате этого все пятеро пойдем как соучастники убийства. Точнее – он и Витька как исполнители, а остальные как соучастники. Это подействовало. После валерьяновых – или еще каких? – капель из запасов мамы-профессорши, девочки расползлись по спальным местам. Витька, едва только спасенный, покачал головой: такой фак-сейшн, такая малина – и все пообломилось из-за какой-то полоумной идиотки.
А потом, когда они вдвоем с Крысоловом уселись на кухне, что дала бы по метражу фору иной нынешней гостиной, за бутылкой водки, Витька пытливо поглядел на друга. И неожиданно спросил:
– Слушай, Серега, не перебивай только. Я все видел – и как эта лярва двигалась, и как она нападала. Ну, не движения видел, а смазанные линии. Но ты-то двигался быстрее. И не заливай про спецназ ГРУ. Кто ты такой?
Проспект Ветеранов – Петергофское шоссе, Санкт-Петербург. Суббота, 8.08. 21:40
Уборка квартиры заставила обеих сестер изрядно почихать. «Проклятье! – подумала Мирдза. – Чтоб ему пылесос купить! Так ведь нет же». Закончив с привычным уже ритуалом обустройства на новом месте, Мирдза и Марта немного передохнули, а потом, изучив список ближайших магазинов, оставленный какой-то доброй душой под корпусом архаичного телефонного аппарата с дисковым номеронабирателем, решили отправиться в универсам «Таллинский».
У этой двухкомнатной квартиры было одно преимущество – с каждой площадки были выходы на две лестницы. Уж непонятно было, какая из них черная, а какая – парадная, ибо обе были узкими, темными и заплеванными. Был еще и лифт, но им сестры не пользовались – и по обоюдной договоренности, и просто из брезгливости: стоило только сунуть туда нос, чтобы надолго получить аллергию на все советско-российские лифты, поскольку коктейль из запахов человеческой, кошачьей и собачьей мочи отбивал всякое желание пользоваться этим агрегатом.
Спустившись с третьего – точнее, со второго с половиной этажа, ибо эта конструкция дома была несколько шизофренической и на каждый лестничный пролет приходилось по жилому этажу, сестры сели в машину. На сей раз это был потертый, но крепкий и вполне жизнеспособный «Ниссан Пэтрол» с форсированным двигателем. Старую машину пришлось бросить на въезде в Питер, где-то в районе Колпино. Иной раз Мирдза сама удивлялась той легкости, с которой она, следуя инструкциям Вадима, бросала машины, документы, выправляла новые, набив себе руку выводить закорючки, не хуже иного писаря начала века. Чистые бланки паспортов, водительских удостоверений, спецпропусков – и так далее, и так далее. В иные моменты она начинала чувствовать себя так, как, должно быть, чувствовал себя Вадим – человек без настоящего имени, дома. Даже лица. Глобальное никто. И ее злило, что ей это начинает нравиться, что это нравится Марте – вездесущесть и незаметность.
Правда, Марта в последнюю пору почувствовала недомогание, лицо распухло, зудела и трескалась кожа, ныли лицевые кости. Мирдзу это встревожило, но не сильно – об этом предупреждал Вадим, да и вряд ли с такой физиономией девчонка найдет большие приключения на свою задницу. Все чуть спокойней. Как это называл Вадим – метаморфный цикл, наступающий с половым созреванием? Может быть. У самой Мирдзы все это прошло глаже и почти незаметно, лет в четырнадцать. Второй раз было… Ну да ладно. Не суть.
По Ветеранов быстро добрались до универсама, припарковались на просторной площадке. Марта, стеснительно прикрываясь воротником куртки, пошла чуть впереди, подхватила корзину-каталку на входе, двинулась вдоль фруктово-овощных рядов. Мирдза побрела вслед за ней.
Самое смешное, что затарились всем, чем хотели, довольно быстро – минут за двадцать пять. Корзина с горкой. Напоследок Мирдза, оставив сестре большую сумму денег, метнулась в алкогольный, хозяйственный и фруктовый ряды и вернулась с литровой бутылкой «Smirnoff», тремя огромными лимонами и парой пластиковых стаканов. Все это посчитали и выдали чек на немалую сумму в рублях, которую Мирдза не поленилась мысленно перевести в доллары. Получилось тоже не хило. Она заметила, что Марта так же, как и она, делит все на шесть с половиной, и тут же пресекла это занятие, навьючив на сестру большие пластиковые мешки со снедью.
Кинув большую часть мешков в задний отсек «Ниссана», а один на заднее сиденье, Мирдза подмигнула сестре.
– Ага, – отозвалась та, – он сказал: «Поехали! И взмахнул рукой!»
– Примерно. Поехали.
По Ветеранов они проехали, пересекши Генерала Симоняка, Маршала Жукова, еще километра два-три до Авангардной улицы, на которую Мирдза и свернула, заглушила мотор, подхватила с заднего сиденья пакет.
– Пошли, – скомандовала она. Марта с сомнением поглядела на нее.
– Ты что, карту штудировала, что так уверенно командуешь?
– Есть маленько. Пошли.
Марта хмыкнула, услышав в речи сестры знакомые, совсем Вадимовы обороты и интонации, но ничего не сказала. Мимо больницы они прошли по аллее, углубились в парк.
– Признайся, – сказала Марта, после того как они свернули на малозаметную тропку и остановились на полянке, – ты здесь уже была?
– Конечно, была, – просто ответила Мирдза. – Сейчас шаманить будем, суженых призывать.
Из незаметного чехла на голени под брюками Мирдза извлекла боевой нож. Марта снова хмыкнула.
– Сухих веток набери, – коротко бросила ей Мирдза.
И Марта повиновалась – почему-то ее старшая сестра вела себя сейчас, как в бою. Когда Марта притащила ворох сухих веток, Мирдза уже нащипала ножом лучины и начала разводить костер. Нарубленные тем же ножом толстые ветки ложились колодцем на тонкое пламя молодого костра. Через десяток минут сестры сели по разные стороны костра. Еще пару тонких полешек – и Мирдзе, чтобы не обидеть сестру излишним приказом, пришлось перебраться на другую сторону костра. Тем более ветер относил до этого дым в ее сторону.
Достав из пакета бутылку, лимоны и стаканы, Мирдза быстро приготовила коктейли – треть стограммового стакана водки, туда же выжимается четверть большого лимона. Мандарин – на закуску. Кому как нравится. Мирдза пила без закуси – лимонного сока вполне хватало, Марта-сластена предпочла заесть кислятину лимона сочным мандарином.
Мирдза приготовила еще по коктейлю, подняла свой стаканчик и замерла, глядя в разыгравшееся пламя костра.
Марта, усмехнувшись, поглядела на нее внимательно. Постепенно усмешка стала наигранной и кривой.
– Приманиваешь? – спросила она. Мирдза пожала плечами.
– Может быть.
– Дура ты, Мирдза, – веско, с непререкаемой уверенностью юных сказала Марта, – ждешь, ворожишь. На кой черт тебе все это? Свет клином сошелся, что ли?
– Может, и дура, – с непривычной мягкой улыбкой ответила Мирдза, – может – и свет клином. А ты разве не чувствуешь? Вот то-то.
И впервые Марта увидела, как повлажнели глаза ее сестры, всегда сухие и строгие, как скатилась по ее щеке слезинка – маленькая и почти незаметная, но блестевшая в свете костра, как бриллиант. Ее сильная и несгибаемая сестра плакала – но не горестно, а лишь грустно и светло, и даже как-то радостно. И не могла Марта, научившаяся в основном ненавидеть и презирать, быть зла на того, кого любила ее сестра, кто спас ее от Самого Большого Ужаса ее маленькой жизни.
4. СВОЯ СВОИХ НЕ СПОЗНАША…
Окрестности астрономической обсерватории Пулково, Санкт-Петербург. Воскресенье, 9.08. 10:30-16:45
Воистину сказал, как в небо пальцем ткнул, а попал в яблочко – пришлось доругиваться. Доругивались – до хрипоты и злости – на берегу реки Луги почти в черте одноименного городка. Ругались часов несколько, почти до темноты. В основном ругался Мишка, а Чистильщик пытался привести разумные аргументы для своего тезиса, гласившего следующее: мы лезем в бойню, и посему слабых – женщин и детей – в тыл. Но Еленка и Мишка насели так, что хоть святых выноси: женщин – слабых – и детей здесь нет.
И ставший внезапно податливым Чистильщик вынужден был согласиться: нет так нет. Спорить не было ни сил, ни желания. Да опять же вспомнилось не такое уж сильно далекое собственное прошлое, когда за любимого человека – в огонь и в воду. Или за того, кого сам себе придумал. Черт его знает, темна вода во облацех.
Ночью Чистильщик решил не ехать, хотя Мишка и порывался, доказывая, что надо действовать как можно быстрее. Не захотел – и все. Скомандовал отбой, добавив, что спешка нужна лишь в наиболее известных трех случаях – при трахе с чужой женой, ловле блох и при поносе. Да и то не всегда.
Отправив все еще возражавшую молодежь ночевать в машину, Чистильщик устроился на бережку, возле самой воды в компании с плоской фляжкой «Teachers». Ночь была неожиданно теплой, и даже нагретая за день река парила лениво и неохотно. Не пришлось накидывать прихваченную из машины куртку. Чистильщик сидел, глядя прищуренными глазами на реку и мелкими глотками потягивал виски. Ближе к утру, когда фляжка опустела, он по-солдатски, на раз-два содрал с себя одежду и нырнул в прохладную мутноватую воду. Поплавав пяток минут и стряхнув с себя тонкую серую паутину усталости и легкого хмеля, он вылез на берег, наскоро обтерся курткой, оделся и отправился будить Мишку с Еленкой.
Позавтрали всухомятку и тотчас же тронулись в путь. Волошин снова порывался сесть за руль, чтобы дать уставшему после бессонной ночи Чистильщику вздремнуть хотя бы до Гатчины, на что Чистильщик лаконично спросил:
– Права с собой?
Мишка тяжело вздохнул и развел руками. Чистильщик покивал и сел за руль. И как в воду глядел – машину остановили гаишники на выезде из Луги, как-то слишком придирчиво проверили документы, даже осмотрели салон и багажник. После этого Мишка перестал ворчать даже по поводу конфискованного у него еще в Пскове и утопленного в Великой «Макарова».
Чистильщик лишь усмехнулся – «уазиками» он пользовался в основном по трем причинам: неприхотливости и неброскости машины, а еще потому, что в корпусе этого совджипа можно было спрятать такое количество снаряги и оружия, что его хватило бы на усиленное огневое отделение. Причем спрятать так, что без разборки машины непосвященному было бы не извлечь ничего, а хозяин самое необходимое – например, пистолет «Глок-18» с магазином на девятнадцать патронов и компактным глушителем марки «Стопстон» – достал бы за пару секунд.
Уже въезжая в Пулково, Чистильщик прижался к обочине дороги и пару минут задумчиво глядел на Волохонское шоссе, размышляя, не свернуть ли на него, чтобы, сделав крюк, въехать в город не по самой оживленной трассе и как можно быстрее оказаться у ближайшей конспиративной квартиры, потом мотнул головой и вырулил на дорогу, продолжая путь по прямой. Однако ехал он медленно, внимательно глядя по сторонам.
Миновав обсерваторию и спустившись с высоты, Чистильщик вдруг повернул направо и пяток минут все так же медленно ехал в сторону Александровской, а потом снова свернул направо и заглушил мотор.
– Пока приехали, – глухо сказал он, не поворачиваясь к спутникам, и кивнул на поросший травой невысокий откос. – Там что-то типа водохранилища, десять на десять. Вода не ахти какая чистая, но местное население активно использует и эту лужу для летнего отдыха. Придется снова устраивать пикник на обочине.
Мишка недоуменно поглядел на него.
– Что случилось, Вадим?
– Ничего, – мотнул головой Чистильщик, – вот это-то и странно. Ничего не понимаю, да и соображаю с трудом. Перекур с дремотой.
Незаметно покопавшись с дверцей, он выпрямился и кинул Волошину на колени большой матово-черный пистолет, оказавшийся неожиданно легким для своих размеров.
– Знакомая игрушка? – спросил Чистильщик. Мишка неуверенно пожал плечами.
– Видеть – видел, но в руках не держал, – признался он.
– Смотри. Это переводчик огня: вверх – одиночный; вниз – автоматический. Это – магазинная защелка; вот это – блокиратор спускового крючка, предохранитель. А это – затворная задержка. Держи еще один магазин, он на тридцать три патрона. Тот, что в пистолете, – на девятнадцать. Лучше обойтись вовсе без стрельбы, но если придется, то экономь патроны. Давай, попробуй, вынь-вставь магазин, повзводи затвор. Поиграйся минут пяток, а я пока для пикника место подходящее выберу. Только осторожно.
Чистильщик выбрался из машины, потянулся и неспешно зашагал вверх по откосу. При всей внешней расслабленности, он был предельно напряжен внутри, мобилизован. Оружие было последним экзаменом для Волошина, и сейчас Чистильщик ждал прицельного взгляда в спину, был готов уйти от выстрела. В правом рукаве у него по-прежнему был закреплен ПСС, а в кармане легкой куртки, которого касалась левая рука, лежало главное оружие – передатчик размером со спичечный коробок.
В задней части «УАЗа» в сигаретном блоке лежало небольшое взрывное устройство, вышибной заряд, который должен был распылить небольшое облачко нервно-паралитического газа. Ампула была маленькая, но все, кто находился бы в радиусе пяти метров от машины, начали корчиться от временного паралича дыхания. Около пяти-семи минут. Устраивать перестрелку или взрывать свою машину Чистильщик не собирался.
Но нет – ни единого острого взгляда в его сторону. Мишка, видимо, поглощен исследованием новой игрушки, Еленка пару раз глянула Чистильщику вслед, но скорее с прежним любопытством и недоумением. Итак, все чисто. Или почти. Игра может вестись более тонко, с соблюдением всех правил Науки о Заговорах и Предательстве. Плавали, знаем; как же-с, сами играли-с в такие игры, до одури играли-с.
«Однако я становлюсь многословен, – подумал Чистильщик, – особенно в мыслях. То ли просто устал, то ли старею. То ли и то и другое вместе». Он присмотрел площадочку три на три с еще не вытоптанной травой и все так же неспешно спустился к машине. Сунулся в салон и по виноватому взгляду Мишки, а главное – по характерному запаху пороховой гари – засек неладное.
– Про досыл забыл? – прищурившись, спросил Чистильщик.
Мишка понуро кивнул. Забывать про досланный в патронник патрон – это вообще-то был удел большинства солдатиков-первогодков, потому-то Волошин и был так смущен.
– Где дырка-то? – оглядывая внутренности салона, задумчиво произнес Чистильщик.
– В землю пуля ушла, ничего не зацепила, – суетливо ответил Мишка. «И то, слава богу, – подумал Чистильщик, – что никого не зацепила».
– Гильзу нашел? – спросил он. Мишка протянул ему еще теплый латунный цилиндрик. Чистильщик кивнул, сунул гильзу в карман и пошел выволакивать из задней части машины подстилку и припасы. Инцидент можно было считать почти исчерпанным.
Устроившись на бережку микроводохранилища, честная компания принялась с большим аппетитом за небогатую, но сытную снедь: свежие огурцы, зеленый лук и помидоры, копченое мясо, запивая трапезу легким светлым пивом. Полежали, лениво покурили, а потом Чистильщик, в приказном порядке оставив молодежь наблюдать за окрестностями, залез в прохладную воду и минут двадцать плавал кругами. Вылез, оделся – натянул штаны и сунул в их карман ПСС – и растянулся на брезентовом полотнище. Глянул на часы – полдень.
– Можете искупаться, – сказал он. – Хотя водичка оставляет желать лучшего. И по чистоте, и по температуре.
Мишка залез в воду и вскоре уже фыркал на середине прудка, девушка лишь окунулась у берега и быстро вылезла, уселась на бетонированном берегу, шлепая босыми ступнями по воде. Чистильщик лежал, прижмурившись, глядел на них, прихлебывая мелкими глотками из солдатской фляжки «Джека Дэниэлса». Бережок пока был пустынен, но со стороны жилых домов, невидимых отсюда из-за деревьев, уже тянулась по тропочке первая компания любителей отдыха у воды.
Когда Мишка вылез из воды, посиневший и лязгающий зубами, Чистильщик закрыл глаза и мгновенно уснул, как под лед провалился. Какие-то смутные образы проносились в его сознании, но ни на одном он не остановился, листая их, как страницы дешевой книжки-покетбука.
Проснулся он так же, как и уснул – мгновенно, словно включился. Поднес на уровень глаз часы: половина пятого. Сел, тряхнул головой. Молодежь его в обнимку сидела у воды, а вокруг гомонил табор загорающих, кто-то даже отважился влезть в воду. Чистильщик сунул в губы сигарку, закурил и прищурился. Что-то такое он увидел во сне, что-то очень нужное, но сейчас никак не мог припомнить. Он глубоко затянулся, медленно выдул дым через ноздри. И понял – что. Он резко встал.