Страница:
А затем ребята поблагодарили родную партию и лично Леонида Ильича.
Птичий рынок, птичий рынок
Хороши у нас дела
Мы идем на птичий рынок
Чтоб купить себе щегла
Что тут греха таить, по стране давно уже ходят слухи, что партия – наш рулевой. А на заборе у Прессового корпуса неизвестные нацарапали: 'Ленин! Партия! Комсомол!'.
Потом нас отпустили. Колонны вернулись тем же путем, а знаменные группы ушли в кулуары зала заседаний.
Ребята говорили, что в газете 'Труд' была фотография, где можно рассмотреть знаменосцев, но я так и забыл посмотреть.
На большие праздники (май, ноябрь) в дворце культуры ЗИЛ проводятся концерты. 9 мая меня поставили за кулисы с маленьким, но ответственным поручением: вручить букет гвоздик. На сцене сухонький мужчина с гитарой. Сначала он рассказал немного из своей жизни, а потом спел под гитару. Пошли аплодисменты, и меня подтолкнули – иди.
С улыбкой тридцатью шагами меряю сцену. Протягиваю цветы и говорю:
…от имени и по поручению… почтеннейшее соблаговолите… и прочая, прочая, прочая. Дяденька дослушал меня, сказал спасибо, вернул букет и говорит: – Подержите пока, я буду еще петь.
Отвернулся и запел песенку отважного капитана из кинофильма 'Дети капитана Гранта':
У меня идет все в жизни гладко
И аварий не было пока
Мне знакома каждая палатка
Где нальют мне кружечку пивка
Какое коварство. Что же делать? Оставаться на сцене? Глупо. Лучше гордостью любить, чем на шею вешаться.
Я, друзья, не верю в обещанья
Обещанья – это звук пустой
Назначайте девушки свиданья
Все равно останусь холостой
– Идиот-детЯм-морожено! – кричали мне фрезеровщики. – Удило грешное! – басили сталевары, ударники социалистического труда. Под гомерический хохот, переходящий в бурные, продолжительные аплодисменты я понес букет назад за кулисы. Ничего, над Суворовым тоже смеялись.
С первого октября я стал заниматься математикой и частично физикой, для поступления в следующем году в вуз. Мне не хочется всю жизнь работать электриком. Октябрь я прожил в Кузьминках, потому что мама с Димкой в отпуске, в Тетьково. Отец тоже в отпуске в Анапе, я живу в его комнате. Каждый день прихожу домой в три или четыре.
Ровно час даю себе на еду и ничегонеделание. Потом занимаюсь до одиннадцати и спать. Достал где-то задачник Сканави по математике, знакомые утверждают, что это сильный задачник. В первый день решил только два примера по теме 'упростить выражение', то есть без неизвестных. Остальные мне не под силу. Не идет, хоть тресни.
Подсматриваю в ответ. Даже подогнать к ответу не получается. Решил начать с нуля. Привез с Фрунзенской учебники алгебры и матанализа с шестого по десятый класс. Потихоньку пошло. И примеры из Сканави стали получаться. К весне мог решать некоторые примеры двумя, тремя способами. Главное, что я понял: решение должно быть красивым. Ответ должен быть равен нулю, единице, одной трети, корню из двух третей и так далее, но ни как не корню из пятидесяти одного или трем и восьми десятым икс. Если в результате преобразований тождеств после нескольких этапов выражение становится громоздким, лучше бросить и начать заново. Приятно, когда почти все получается. На каком-нибудь двадцатом примере спотыкаюсь и оставляю его на будущее. На следующий день возвращаюсь к нему, и решение приходит. До вступительных экзаменов удалось дважды прорешать примеры из школьных учебников и учебник Сканави. Исписал десяток толстых тетрадей. Физика идет тяжелее. Но и внимания уделяю ей меньше. Если у меня будет красный диплом, а он будет, то придется сдавать только письменную математику. А физика придется сзавать, если математику сдам меньше чем на пять. Никак не могу решить задачу по геометрии из Сканави.
Треугольник. Дан угол и медиана. Найти все остальное, включая готовальню и транспортир. Треугольник общий, без прямых углов. И так и сяк – не идет. Чувствую, не хватает какой-то формулы. Порылся в учебниках и справочнике по элементарной математике, ничего нового.
Раза четыре возвращался к задаче, потом оставил ее. Случайно залез в справочник по высшей математике для вузов и нашел формулу, которой нет ни в школьных учебниках, ни в справочнике для элементарных математиков.
Мне нравится, занимаюсь даже в обед, на работе. Кто-то из старших монтеров видит, чем я занимаюсь и говорит:
– Ты не поступишь.
– А почему Вы так думаете?
– Не поступишь, куда тебе.
Это потрясающе. Ничего не знает обо мне и так уверенно заявляет.
Играть в ансамбле бросил, но гитару иногда вынимаю из чехла. Я рассказал Сашке о своих успехах в подготовке. Зимой мы пробовали готовиться вместе с ним. У Сашки идет очень тяжело. Ему не удается даже 'упростить выражение', как мне вначале. Подсказываю ему штрихом, намеком, и получается, но меня же не будет на экзамене. Я надеюсь, что Сашка потихоньку сам начнет. Но ему хочется сразу, без повторения с шестого по десятый класс.
Пять – шесть человек из нашей группы тоже идут на красный диплом -
Андрей Клочко, Миша Кунаш, Сергей Ефремов, Игорь Романов, других ребят не запомнил. Андрей запомнился. Он на Разметнова похож из
'Поднятой целины'. Лицо – один к одному. Усы. Жесты те же. Взгляд и наклон головы чуть назад. Улыбка и речь. Не злой, самостоятельный и неторопливый. Через несколько лет я встретил его на заводе. Женат, двое детей, счастлив.
Оставалось месяца два до окончания училища. После занятий мы с
Шурой Потехиным едем на сороковом троллейбусе к метро. Днем народу мало. Сидим, сплетничаем про Сашку Журавушкина, рыжим называем. А
Сашка сидит за спиной и все слышит. Мы заметили его, когда встали. У
Сашки была растерянная улыбка. Мне было неловко. Наши отношения охладели. Хороший был друг, Сашка.
Выпускные экзамены. Литература. Сидим, пишем. Вначале учебник лежит на коленях, потом прямо на парте. Сдуваем открыто. Нам нельзя ждать милостей от природы. Взять их у нее – вот наша задача. Главное не делать ошибок. Математика. На доске два варианта. Мне не сложно, решил оба. Второй, чужой, для тех, кому трудно. В своем сделал глупую ошибку, но быстро поправил. Дипломную работу человек десять защитили на отлично. Было не сложно. Моя тема – 'Разработка схемы управления двигателем мудреного станка'. Станок новый, поступил в
ДОЦ недавно. Обрабатывает всякую деревянную мелочь. Двигатель его тормозится противовключением: нажимаешь красную кнопку и в следующую секунду шпиндель неподвижен. Три – четыре тысячи оборотов, а может и больше, сразу превращаются в ноль. Рубильник, предохранители, пускатели, тепловое реле, концевые датчики, двигатель, кнопки.
Выпустили большинство с третьим разрядом, а отличникам дали четвертый. Разница в деньгах. У третьего месячная ставка 150 рублей, у четвертого – 180. Количество четвертых регламентировано и потому я не возражал против третьего – все равно иду в институт.
Институт
ВТУЗ при ЗИЛе. Для зачисления мне нужно сдать письменную математику на пять. На экзамен пришло ровно сто человек. Зашел, не торопясь, девяносто восьмым. Я и не думал, что первые будут рваться на лучшие места. 99-м зашел юноша, а сотый не явился, видимо заболел. Свободное место лишь за первой партой. Раздали варианты.
Времени дали три часа. В моем нагрудном кармане шпоры с мелкими формулами на фотобумаге, на всякий случай. Мамины еще. Задания легкие, у меня быстро все получилось. Написал ответы с краткими промежуточными результатами и у каждого ответа поставил плюс, обведенный кружком – такая привычка появилась у меня, когда готовился. Вдруг я охнул: подумают, что сдул. Расписал более подробно все решения. Сижу, бездельничаю, чтобы попозже проверить заново. Хорошо запомнил ту нелепую ошибку, на экзамене в училище.
Вопрос абитуриента сзади: 'Это вот синус, это как?' – поставил меня в тупик. Проверил, переписал на чистовик и ушел.
Прошло несколько дней. Съездил в институт, узнал, что 'пятерка' и нашел себя в списке зачисленных. Вернулся домой и засомневался. Ведь на технологический факультет поступает девять Соловьевых. Может быть, это не я? Поехал на следующий день. В деканате мне показали мой экзаменационный листок с красной пятеркой. Если бы я получил меньше пятерки, пришлось бы идти на следующий экзамен.
В нашу группу поступили два Соловьевых: Николай Евгеньевич и
Николай Владимирович.
Уволился из Модельного цеха, в который меня распределили после училища. Мне в нем сразу не понравилось. Мрак какой-то, ни как не сравнить с нашим ДОЦем. Проработал всего день и взял очередной отпуск на пятнадцать дней, во время которого и сдал экзамен. За отпуск получил семьдесят пять рублей – половину моей месячной ставки. Вышел из отпуска и написал заявление на отпуск за свой счет для сдачи экзаменов. Проболтался дома двадцать дней – по закону положено. После этого принес справку о зачислении и написал заявление об уходе.
В первые выходные октября всех новоиспеченных студентов повезли с
Киевского вокзала куда-то в Подмосковье на слет. На три дня. Жили в палатках на большой поляне, рядом речка и лес. Первый день собирали картошку. Вечером – танцы. На поляну подогнали грузовик, он вырабатывает ток для прожектора и музыки.
Перед танцами выпили пшеничной водки. Но в меру. Танцуем толпой.
Котильон за котильоном. Наконец, медленный танец. Студенток враз разобрали, вокруг одни парочки. Надо было быстрее соображать. Вот две девчонки танцуют. Сейчас мы с Сашкой Изюмовым их разобьем. Та, что повыше угловатая какая-то, пусть с ней Сашка танцует. Маленькая интереснее.
– Вас можно, девушки? Молчат.
Громче спрашиваю: – Разрешите вас разбить, девушки?
Та, что повыше наклонилась к моему уху и сказала, что она парень.
Не зря она мне не понравилась.
На следующее утро состоялся спортивный праздник. Перетягивали канат десять на десять человек. Мне было приятно, что мои альпинистские ботинки заметили девочки. Ни у кого нет таких. На толстенной подошве, с крючками, а не дырочками для шнурков.
Стоит пудовая гиря. Желающие подходят, тягают. Смотрю, как это получается у других – чем я хуже. Оторвал ее от земли и поставил на место, никого не зашибив.
Потом побежали кросс на километр. Я пришел последним в двадцатке и долго не мог отдышаться. Физрук сказал мне: – Присядь на корточки и дыши глубже, будет легче. Минут через десять я отдышался. Вот оно курение и слабая физическая подготовка. И еще ботинки чугунные на ногах.
Учиться легко. Только вот по начерталке не все понятно.
Заканчиваем учиться как дети в два часа. И так весь первый семестр.
В группе двадцать три мальчика и две девочки. Половина группы иногородние ребята из европейской России. Они не отличаются в поведении и одежде от москвичей, вместо 'шкафа' они говорят
'шифоньер', а вместо 'ботинки' – 'туфли'.
Девчонки обе иногородние. Одна почти сразу забеременела и со второго курса пропала. А про Маринку говорят, когда она пишет конспект по 'Капиталу', у нее получается больше чем у Маркса.
Красивые девчонки экономистки. Другие специальности в институте: чугунно-кузовные или литейно-поршневые. Там учатся ненормальные девочки.
Никогда не мог представить себе жену, мешающую суп и думающую о жиклерах экономайзеров.
Платят нам хорошо – сорок пять рублей в месяц. Это обычная, не повышенная стипендия. В других вузах обычная – тридцать пять рублей.
Поначалу мы крепко пили после занятий, не пропускали недели. На старших курсах все реже и реже. К четвертому курсу пить бросили, как-то не сговариваясь. То же самое происходит со всеми студентами четвертого курса. Взрослеют что ли. Пьющие остаются единицы.
Обязательные случаи для выпивки – сдача сессии, день рождения или праздник.
Освобождаемся мы рано – ежедневно всего три пары, кроме того, можно и уйти с лекции. Родители в это время на работе. Сорвавшаяся группа едет к тем, кто удобнее всех живет. Сашка живет на Таганке, а я на Фрунзенской. Друзья разворачивают меня у раздевалки, не давая даже раздеться, берут под руки и выводят. Я дружу с Мишей и Юрой.
Они поступали вместе и живут вместе на Водном стадионе. Другие завсегдатаи нашей компании: Сашка Изюмов, Гросс из Чертанова и
Славка Пупок. Гросс потому что большого роста, а Пупок – потому что жизнь такая. Пупком Славу назвал Гросс – его друг. Кажется, в
Шукшинском фильме есть персонаж Пупков.
Перед приходом предков мы расходимся. Если пьем у меня, я выхожу вместе со всеми проветриться. Домой возвращаюсь, если уверенно могу произнести 'Примус. Признание Америки. Москвашвея'.
Сашка Изюмов часто приглашает нас, когда дома нет отца. Его папа кандидат наук и вообще строгий. Однажды мы видели его. Сашка пригласил нас троих 7-го ноября на вечеринку. Вышли из лифта, а
Сашка говорит, подождите пока здесь. Мы остались на лестничной клетке. В открытую дверь видно: в конце длинного коридора ванная.
Спиною к нам двухметровый дяденька в трениках и майке что-то стирает. Папа разрешил и мы зашли. Вскоре папа ушел, а мы танцевали.
Сашка еще за несколько дней сказал, что девчонки будут и для нас, но было две девочки с двумя незнакомыми нам мальчиками и Сашкина подружка. Мы танцевали в носках, а девочки в чулках – папа не велел в обуви. Мы с Мишкой натанцевались и ушли в соседнюю комнату с накрытым столом. Мишка много выпил. Сидит за столом и пытается попасть пирожным в форточку. Промахивается и мне приходится вытирать стекло. Однажды и я согрешил. Перед тем, как разойтись Сашка раздал всем по холодной котлете на дорожку. Я уже вязал лыко с трудом и посему, не объясняя ничего, взял за рукав Гросса и Мишку и повел их к вешалке в прихожей. Снял чью-то ушанку (папину, чью же еще) и положил котлету за козырек. И что греха таить – пальцами размял.
Надругался паразит над советским ученым. Теперь его в метро будут дергать:
– Товарищ, почему от Вас котлетами пахнет?
Первая сессия. Первый экзамен – История КПСС. Получил три. Ну, думаю, поехало. Теперь на следующих экзаменах будут судить по этой тройке. Но вот – пятерка по химии, четыре по мат. анализу и черчению. Слава богу!
Трудно идет физика. По физкультуре с трудом бегаю и не могу переворачиваться на перекладине. Как только задеру ноги, и голова повиснет вниз, сразу теряюсь. Крокодилы ведут себя точно также, когда оказываются вверх пузом. Перевернуться мне помогает староста группы. Он все умеет, он бывший сержант.
Бег и атлетика проходят на стадионе 'Торпедо'. Вам хорошо известны эти ступеньки, по ним в фильме 'Вратарь' сбегает Антон Кандидов.
На новый год я пригласил несколько друзей к себе. Нарядил елку.
Мама и Димка к кому-то уехали праздновать. Было восемь человек, поровну девчонок и мальчишек. Девчонки незнакомые, кроме Наташи, ребята – Сашка, Юра и еще один незнакомый мальчик. Оля, которая мне понравилась, во втором часу ночи засобиралась домой, первого числа у нее дежурство в больнице. Проводил ее до метро. Я целовал ее в губы, когда танцевали и когда сидели в полумраке на диване. Это вторая девушка, которую я целую в губы.
Оля похожа на одну из девушек в фильме 'Семь невест ефрейтора
Збруева'. Когда смотрю – вспоминаю. У нее волосы тоже убраны в хвост, лицом немного похожа. Оля интересуется живописью и лесом, она добрая и умная, она давно замужем, у нее сын.
Весенняя сессия, сдаем начерталку – самый сложный пока предмет.
Про заведующего кафедрой Минай Мироныча ходят легенды. Рассказывают, как он берет у студента свернутый ватман, смотрит в него, как в подзорную трубу и говорит:
– Да, что-то есть. Попаду в урну – получите удовлетворительно. Или про то, как Мироныч шел между рядов в аудитории и сказал:
– Кто мне сейчас даст закурить, получит пять в семестре.
Какой-то студент без всякой мысли протянул 'Яву'.
– Фамилия?
С тех пор все стали носить сигареты.
Нашу группу бог миловал. Начерталку сдаем спокойной женщине. Минут двадцать проходит с начала экзамена. Сидим, чертим. Вдруг – двери настежь. Впереди Мироныч, позади свита из пяти человек. Мироныч сходу отправляет одного за другим двух студентов учиться в рыбный университет и кондитерскую академию. Остальные трясутся. Лене поставили четыре, он не согласен, хочет пять, безумец!
– Это кто там хочет пять! – спросил Мироныч. Преподаватели замолчали и опустили руки. Повисла гробовая тишина. Но пять Леня все-таки получил.
По традиции студентов первокурсников заставляют идти на демонстрацию трудящихся первого мая или седьмого ноября. Нам выпало первое мая 1979 года. Рано утром приехали к заводу. Здесь сбор участников. Втузовцы идут в авангарде колонны Пролетарского района, несут красные флаги на длинных флагштоках. Впереди нас только эмблема – подшипник с надписью в две строки 'Пролетарский район'. За нами идет весь ЗИЛ, заводы 'Динамо', 'Шарикоподшипник'. Перед площадью Серпуховской заставы слева появилась еще колонна. День хороший, солнце встает, идем весело. Многие мужики временно выбывают из строя группами по три и возвращаются хмельными. На Манежной площади колонны остановились. Во многих окнах гостиницы 'Националь' видны мужчины в белых сорочках, которые смотрят на площадь, заполненную демонстрантами. Двинулись на Красную площадь.
Исторический и ГУМ украшены громадными красными плакатами. Красная площадь залита музыкой из громкоговорителей:
– Слава родной Коммунистической партии – организатору и вдохновителю всех наших побед!
– Да здравствует советские профсоюзы – школа коммунизма!… Ура, товарищи!!!
– Да здравствует Ленинский Комсомол – верный помощник коммунистической партии! Ура!
– Сто одежек и все без застежек!…. Капуста, товарищи!!
На трибуну мавзолея поднимается родное политбюро в шляпах и лично
Леонид Ильич. Вся страна знает их как облупленных: Они в городах не блещут манерой аристократов. Но в чутких высоких залах, где шум суеты затих, страдают в бродячих душах Бетховенские сонаты, и светлые песни Грига переполняют их. Поднимаясь по ступеням мавзолея, политбюро поет хором:
Будет людям счастье, счастье на века
У советской власти сила велика
Сегодня мы не на параде
Мы к коммунизму на пути
В коммунистической бригаде
С нами Ленин впереди.
У микрофона иностранные гости. Фидель Кастро, кубинский руководитель:
– Цигель, цигель, ай люлю!
Эрик Хоннекер, председатель Социалистической Единой партии Германии:
– Доннер Веттер!
Радостные лица демонстрантов в едином порыве скандируют тысячекратное: 'Ура!', 'Слава!', 'Что посеешь – то пожнешь!'.
Демонстранты несут портреты членов, кумачовые лозунги, транспаранты:
'До свиданья, будь здорова, пионерчатое слово!',
'Без лишних слов, без громкой фразы, в любых условиях, везде большое дело водолазы спокойно делают в воде',
'Уходя, гасите свет, здесь за вами нянек нет!',
'Паровоз – хорошо, самолет – хорошо, а олени – лучше',
'Индийские еги, кто они?'.
Леонид Ильич целуется с мыслящими кругами политбюро. А ткачиха с поварихой с сватьей бабой Бабарихой извести его хотят, целоваться не велят…
Во время прохождения по главной площади страны наши колонны разделены плотными рядами дяденек в штатском, повернутыми через одного то в одну, то в другую сторону.
На Васильевском спуске колонны рассеиваются, демонстранты бросают в кузов грузовиков реквизит, и идут пешком до Таганки, к ближайшему метро. В этот же день я уехал в Ватутинки, в дом отдыха.
Летом после первого курса мы с мамой поехали в Тетьково. Впервые еду с Савеловского вокзала. В Кашин приехали поздно вечером. Нас, человек десять, встретил автобус дома отдыха. На месте были в начале двенадцатого ночи. Все отдыхающие уже спят. А для нас в столовой кефир с хлебом и двумя ломтиками сыра.
Жили в кирпичном корпусе. Рядом с ним двухэтажные деревянные, жилые терема, клуб и библиотека. Дорожки не асфальтированы, а уложены плиткой. Очень зелено. Старые сосны. Под ними тропинки с бугристыми корнями усыпаны желтой иглой. Пробовал бегать утром по этим мягким тропинкам, разве восемьсот метров это бег.
Внизу течет Медведица. Спуск к ней крутой, на склонах растут сосны. Медведица усыпана лилиями и кувшинками. Она часто вьется, обнажая на изгибах песчаные пляжи. Здесь загорают отдыхающие. Много слепней. Они жужжат над головой, даже когда плывешь.
На лодочной станции два десятка лодок. Прокат бесплатный. Если выйти сразу после завтрака, солнечным утром, то за два часа можно доплыть до плотины ниже по течению, и успеть вернуться к обеду.
Проплывают деревни то на одном, то на другом берегу. У воды стоят лодки. Дяденьки шутят – проезжают в метре на моторке, и лодку начинает качать, как неваляшку. Трава на берегу короткая – коровки и козы регулярно стригут. В обратную сторону, вверх по течению проплываю под высоким мостом, за ним село Троица. В селе почта – деревянная изба, очень уютная. Входишь – на стене портрет Михаила
Калинина, а не Леонида Ильича. Троица – родина Калинина.
Еще дальше на середине реки островок, поросший травой и кустарником. Русло становится уже и мельче.
Медведицу можно перейти по навесному мосту. На другом берегу луг с крупной ароматной земляникой. Трудно оторваться. Солнце палит, слепни жужжат. Собирать лучше на коленях и негромко урчать.
За лугом дальше грибные леса. Молоденькие сосны на светло-желтом песке, выжженная солнцем травка, мхи и лишайники. Вот и змеи. -
Тега, тега, тега. Семь, нет, восемь. Жмурятся и покусывают ботинки.
В доме отдыха хорошая библиотека. Взял публицистику Твена. Очень смешно, смешнее, чем его рассказы.
Попробовал играть в большой теннис. Партнер оказался такой же специалист, как я, и мы замучили друг друга.
В августе трех студентов из нашей группы отправили на строительство элеватора в Бирюлево. Мы стали бетонщиками второго разряда. Интересно, что часовая ставка бетонщика точно совпадает с часовой ставкой электромонтера и водопроводчика того же разряда.
Перекидать кубометр песка стоит несколько копеек, а поставить колонну – семь рублей.
Делаем опалубки. Вибратором рыхлим раствор с галькой, как в фильме
'Карьера Димы Горина'. Работа действительно тяжелая. Вибратор просто засасывает вглубь. Ручка у нашего менее удобная, чем у Диминого.
Обедаем в вагончике-столовой – тарелка щей стоит одиннадцать копеек, или ходим в универсам за кефиром и хлебом.
Второй курс начался с разделения группы на две части. Одна часть днем работает и вечером учится, другая в это время учится днем.
Через неделю части меняются. Группу поделили по языковым признакам: на немецкую и английскую.
Нас оформили в заводские цеха. Мы с Олегом попали в цех ПТК – подвесных толкающих конвейеров, электромонтерами третьего разряда.
Олег из Смоленска, отслужил в армии, уволился сержантом, женат, под носом усы. Порядочный, не могу представить его, издевающимся над солдатом.
Как и все новички, мы получили спецодежду бывшую в употреблении.
Новую выдают через полгода.
Подвесные толкающие конвейера разбросаны по всему заводу.
Подвесные – потому что подвешены, бывают напольные. А толкающие, потому, что подвеска с деталями не прикреплена жестко к цепи.
Кулачки цепи толкают подвеску, и она сама катится по направляющей.
Удобство в том, что подвески могут переходить с одного конвейера на другой, сортироваться по признаку пустая – с деталями или по типу деталей, складироваться на перекрестках. Вся информация о типе деталей и значит, о маршруте пишется на две магнитные пластины на задней тележке подвески.
Мы попали на конвейера в цех окраски. Грузовики привозят сюда кроватки со всевозможными деталями из других цехов в основном из
Прессового корпуса. Эти детали рабочие навешивают на подвески.
Дальше они едут на мойку, окраску и сушку. В конце цикла другие рабочие снимают детали и складывают их в кроватки. Машины отвозят кроватки на сборочный конвейер.
В мастерской электриков две группы электромонтеров – те, кто смотрит и обеспечивает движение подвесок, и те, кто ремонтирует их.
Мы с Олегом ремонтируем подвески.
В цеху от многочисленных конвейеров стоит такой грохот, что позвать по имени кого-то просто не возможно. Рабочие друг другу кричат 'Эй!!!'. Если работы нет, просто сидим и курим, устаем от шума также как от работы.
Зимой в цеху тепло. На сотни метров тянутся 250-градусные печи для сушки покрашенных деталей. Не здороваясь, бегают крысы. Тыловые и канцелярские.
Летом мастерская электриков работает только до обеда. Никто домой не уходит, просто разбредаются кто куда. В цеху стоит невыносимая жара.
Каждое утро начинается с раздачи заданий на текущий день. Задания записываются в замызганный, промасленный журнал с графами: Название работ | Исполнитель | Подпись. Для разнообразия пишу: 'Ремонт подвесок | Вел. Кн. Николай | подпись'. Никто даже не заметил. В институте у нас на курсе учился студент Федя. Он где-то доставал бланки для стипендии. Уже с печатью, оставалось вписать свою фамилию и расписаться за декана. Феде отказывали иногда в стипендии из-за задолженностей по зачетам и экзаменам, поэтому он прибегал к такой хитрости. Получал, получал Федя по поддельным справкам, потом ему надоело подделывать подпись декана, и он стал подписываться своей фамилией. Это заметили. Такого надругательства над отечественной высшей школой Феде не простили, отчислили.
Времени дали три часа. В моем нагрудном кармане шпоры с мелкими формулами на фотобумаге, на всякий случай. Мамины еще. Задания легкие, у меня быстро все получилось. Написал ответы с краткими промежуточными результатами и у каждого ответа поставил плюс, обведенный кружком – такая привычка появилась у меня, когда готовился. Вдруг я охнул: подумают, что сдул. Расписал более подробно все решения. Сижу, бездельничаю, чтобы попозже проверить заново. Хорошо запомнил ту нелепую ошибку, на экзамене в училище.
Вопрос абитуриента сзади: 'Это вот синус, это как?' – поставил меня в тупик. Проверил, переписал на чистовик и ушел.
Прошло несколько дней. Съездил в институт, узнал, что 'пятерка' и нашел себя в списке зачисленных. Вернулся домой и засомневался. Ведь на технологический факультет поступает девять Соловьевых. Может быть, это не я? Поехал на следующий день. В деканате мне показали мой экзаменационный листок с красной пятеркой. Если бы я получил меньше пятерки, пришлось бы идти на следующий экзамен.
В нашу группу поступили два Соловьевых: Николай Евгеньевич и
Николай Владимирович.
Уволился из Модельного цеха, в который меня распределили после училища. Мне в нем сразу не понравилось. Мрак какой-то, ни как не сравнить с нашим ДОЦем. Проработал всего день и взял очередной отпуск на пятнадцать дней, во время которого и сдал экзамен. За отпуск получил семьдесят пять рублей – половину моей месячной ставки. Вышел из отпуска и написал заявление на отпуск за свой счет для сдачи экзаменов. Проболтался дома двадцать дней – по закону положено. После этого принес справку о зачислении и написал заявление об уходе.
В первые выходные октября всех новоиспеченных студентов повезли с
Киевского вокзала куда-то в Подмосковье на слет. На три дня. Жили в палатках на большой поляне, рядом речка и лес. Первый день собирали картошку. Вечером – танцы. На поляну подогнали грузовик, он вырабатывает ток для прожектора и музыки.
Перед танцами выпили пшеничной водки. Но в меру. Танцуем толпой.
Котильон за котильоном. Наконец, медленный танец. Студенток враз разобрали, вокруг одни парочки. Надо было быстрее соображать. Вот две девчонки танцуют. Сейчас мы с Сашкой Изюмовым их разобьем. Та, что повыше угловатая какая-то, пусть с ней Сашка танцует. Маленькая интереснее.
– Вас можно, девушки? Молчат.
Громче спрашиваю: – Разрешите вас разбить, девушки?
Та, что повыше наклонилась к моему уху и сказала, что она парень.
Не зря она мне не понравилась.
На следующее утро состоялся спортивный праздник. Перетягивали канат десять на десять человек. Мне было приятно, что мои альпинистские ботинки заметили девочки. Ни у кого нет таких. На толстенной подошве, с крючками, а не дырочками для шнурков.
Стоит пудовая гиря. Желающие подходят, тягают. Смотрю, как это получается у других – чем я хуже. Оторвал ее от земли и поставил на место, никого не зашибив.
Потом побежали кросс на километр. Я пришел последним в двадцатке и долго не мог отдышаться. Физрук сказал мне: – Присядь на корточки и дыши глубже, будет легче. Минут через десять я отдышался. Вот оно курение и слабая физическая подготовка. И еще ботинки чугунные на ногах.
Учиться легко. Только вот по начерталке не все понятно.
Заканчиваем учиться как дети в два часа. И так весь первый семестр.
В группе двадцать три мальчика и две девочки. Половина группы иногородние ребята из европейской России. Они не отличаются в поведении и одежде от москвичей, вместо 'шкафа' они говорят
'шифоньер', а вместо 'ботинки' – 'туфли'.
Девчонки обе иногородние. Одна почти сразу забеременела и со второго курса пропала. А про Маринку говорят, когда она пишет конспект по 'Капиталу', у нее получается больше чем у Маркса.
Красивые девчонки экономистки. Другие специальности в институте: чугунно-кузовные или литейно-поршневые. Там учатся ненормальные девочки.
Никогда не мог представить себе жену, мешающую суп и думающую о жиклерах экономайзеров.
Платят нам хорошо – сорок пять рублей в месяц. Это обычная, не повышенная стипендия. В других вузах обычная – тридцать пять рублей.
Поначалу мы крепко пили после занятий, не пропускали недели. На старших курсах все реже и реже. К четвертому курсу пить бросили, как-то не сговариваясь. То же самое происходит со всеми студентами четвертого курса. Взрослеют что ли. Пьющие остаются единицы.
Обязательные случаи для выпивки – сдача сессии, день рождения или праздник.
Освобождаемся мы рано – ежедневно всего три пары, кроме того, можно и уйти с лекции. Родители в это время на работе. Сорвавшаяся группа едет к тем, кто удобнее всех живет. Сашка живет на Таганке, а я на Фрунзенской. Друзья разворачивают меня у раздевалки, не давая даже раздеться, берут под руки и выводят. Я дружу с Мишей и Юрой.
Они поступали вместе и живут вместе на Водном стадионе. Другие завсегдатаи нашей компании: Сашка Изюмов, Гросс из Чертанова и
Славка Пупок. Гросс потому что большого роста, а Пупок – потому что жизнь такая. Пупком Славу назвал Гросс – его друг. Кажется, в
Шукшинском фильме есть персонаж Пупков.
Перед приходом предков мы расходимся. Если пьем у меня, я выхожу вместе со всеми проветриться. Домой возвращаюсь, если уверенно могу произнести 'Примус. Признание Америки. Москвашвея'.
Сашка Изюмов часто приглашает нас, когда дома нет отца. Его папа кандидат наук и вообще строгий. Однажды мы видели его. Сашка пригласил нас троих 7-го ноября на вечеринку. Вышли из лифта, а
Сашка говорит, подождите пока здесь. Мы остались на лестничной клетке. В открытую дверь видно: в конце длинного коридора ванная.
Спиною к нам двухметровый дяденька в трениках и майке что-то стирает. Папа разрешил и мы зашли. Вскоре папа ушел, а мы танцевали.
Сашка еще за несколько дней сказал, что девчонки будут и для нас, но было две девочки с двумя незнакомыми нам мальчиками и Сашкина подружка. Мы танцевали в носках, а девочки в чулках – папа не велел в обуви. Мы с Мишкой натанцевались и ушли в соседнюю комнату с накрытым столом. Мишка много выпил. Сидит за столом и пытается попасть пирожным в форточку. Промахивается и мне приходится вытирать стекло. Однажды и я согрешил. Перед тем, как разойтись Сашка раздал всем по холодной котлете на дорожку. Я уже вязал лыко с трудом и посему, не объясняя ничего, взял за рукав Гросса и Мишку и повел их к вешалке в прихожей. Снял чью-то ушанку (папину, чью же еще) и положил котлету за козырек. И что греха таить – пальцами размял.
Надругался паразит над советским ученым. Теперь его в метро будут дергать:
– Товарищ, почему от Вас котлетами пахнет?
Первая сессия. Первый экзамен – История КПСС. Получил три. Ну, думаю, поехало. Теперь на следующих экзаменах будут судить по этой тройке. Но вот – пятерка по химии, четыре по мат. анализу и черчению. Слава богу!
Трудно идет физика. По физкультуре с трудом бегаю и не могу переворачиваться на перекладине. Как только задеру ноги, и голова повиснет вниз, сразу теряюсь. Крокодилы ведут себя точно также, когда оказываются вверх пузом. Перевернуться мне помогает староста группы. Он все умеет, он бывший сержант.
Бег и атлетика проходят на стадионе 'Торпедо'. Вам хорошо известны эти ступеньки, по ним в фильме 'Вратарь' сбегает Антон Кандидов.
На новый год я пригласил несколько друзей к себе. Нарядил елку.
Мама и Димка к кому-то уехали праздновать. Было восемь человек, поровну девчонок и мальчишек. Девчонки незнакомые, кроме Наташи, ребята – Сашка, Юра и еще один незнакомый мальчик. Оля, которая мне понравилась, во втором часу ночи засобиралась домой, первого числа у нее дежурство в больнице. Проводил ее до метро. Я целовал ее в губы, когда танцевали и когда сидели в полумраке на диване. Это вторая девушка, которую я целую в губы.
Оля похожа на одну из девушек в фильме 'Семь невест ефрейтора
Збруева'. Когда смотрю – вспоминаю. У нее волосы тоже убраны в хвост, лицом немного похожа. Оля интересуется живописью и лесом, она добрая и умная, она давно замужем, у нее сын.
Весенняя сессия, сдаем начерталку – самый сложный пока предмет.
Про заведующего кафедрой Минай Мироныча ходят легенды. Рассказывают, как он берет у студента свернутый ватман, смотрит в него, как в подзорную трубу и говорит:
– Да, что-то есть. Попаду в урну – получите удовлетворительно. Или про то, как Мироныч шел между рядов в аудитории и сказал:
– Кто мне сейчас даст закурить, получит пять в семестре.
Какой-то студент без всякой мысли протянул 'Яву'.
– Фамилия?
С тех пор все стали носить сигареты.
Нашу группу бог миловал. Начерталку сдаем спокойной женщине. Минут двадцать проходит с начала экзамена. Сидим, чертим. Вдруг – двери настежь. Впереди Мироныч, позади свита из пяти человек. Мироныч сходу отправляет одного за другим двух студентов учиться в рыбный университет и кондитерскую академию. Остальные трясутся. Лене поставили четыре, он не согласен, хочет пять, безумец!
– Это кто там хочет пять! – спросил Мироныч. Преподаватели замолчали и опустили руки. Повисла гробовая тишина. Но пять Леня все-таки получил.
По традиции студентов первокурсников заставляют идти на демонстрацию трудящихся первого мая или седьмого ноября. Нам выпало первое мая 1979 года. Рано утром приехали к заводу. Здесь сбор участников. Втузовцы идут в авангарде колонны Пролетарского района, несут красные флаги на длинных флагштоках. Впереди нас только эмблема – подшипник с надписью в две строки 'Пролетарский район'. За нами идет весь ЗИЛ, заводы 'Динамо', 'Шарикоподшипник'. Перед площадью Серпуховской заставы слева появилась еще колонна. День хороший, солнце встает, идем весело. Многие мужики временно выбывают из строя группами по три и возвращаются хмельными. На Манежной площади колонны остановились. Во многих окнах гостиницы 'Националь' видны мужчины в белых сорочках, которые смотрят на площадь, заполненную демонстрантами. Двинулись на Красную площадь.
Исторический и ГУМ украшены громадными красными плакатами. Красная площадь залита музыкой из громкоговорителей:
Звучат поздравления и призывы к трудящимся страны:
…Идут хозяева Земли, идет рабочий класс
Руки рабочих, вы даете движенье планете
Руки рабочих, мы о вас эту песню поем
Руки рабочих создают все богатства на свете
Землю родную прославляя трудом.
– Слава родной Коммунистической партии – организатору и вдохновителю всех наших побед!
– Да здравствует советские профсоюзы – школа коммунизма!… Ура, товарищи!!!
– Да здравствует Ленинский Комсомол – верный помощник коммунистической партии! Ура!
– Сто одежек и все без застежек!…. Капуста, товарищи!!
На трибуну мавзолея поднимается родное политбюро в шляпах и лично
Леонид Ильич. Вся страна знает их как облупленных: Они в городах не блещут манерой аристократов. Но в чутких высоких залах, где шум суеты затих, страдают в бродячих душах Бетховенские сонаты, и светлые песни Грига переполняют их. Поднимаясь по ступеням мавзолея, политбюро поет хором:
Будет людям счастье, счастье на века
У советской власти сила велика
Сегодня мы не на параде
Мы к коммунизму на пути
В коммунистической бригаде
С нами Ленин впереди.
У микрофона иностранные гости. Фидель Кастро, кубинский руководитель:
– Цигель, цигель, ай люлю!
Эрик Хоннекер, председатель Социалистической Единой партии Германии:
– Доннер Веттер!
Радостные лица демонстрантов в едином порыве скандируют тысячекратное: 'Ура!', 'Слава!', 'Что посеешь – то пожнешь!'.
Демонстранты несут портреты членов, кумачовые лозунги, транспаранты:
'До свиданья, будь здорова, пионерчатое слово!',
'Без лишних слов, без громкой фразы, в любых условиях, везде большое дело водолазы спокойно делают в воде',
'Уходя, гасите свет, здесь за вами нянек нет!',
'Паровоз – хорошо, самолет – хорошо, а олени – лучше',
'Индийские еги, кто они?'.
Леонид Ильич целуется с мыслящими кругами политбюро. А ткачиха с поварихой с сватьей бабой Бабарихой извести его хотят, целоваться не велят…
Во время прохождения по главной площади страны наши колонны разделены плотными рядами дяденек в штатском, повернутыми через одного то в одну, то в другую сторону.
На Васильевском спуске колонны рассеиваются, демонстранты бросают в кузов грузовиков реквизит, и идут пешком до Таганки, к ближайшему метро. В этот же день я уехал в Ватутинки, в дом отдыха.
Летом после первого курса мы с мамой поехали в Тетьково. Впервые еду с Савеловского вокзала. В Кашин приехали поздно вечером. Нас, человек десять, встретил автобус дома отдыха. На месте были в начале двенадцатого ночи. Все отдыхающие уже спят. А для нас в столовой кефир с хлебом и двумя ломтиками сыра.
Жили в кирпичном корпусе. Рядом с ним двухэтажные деревянные, жилые терема, клуб и библиотека. Дорожки не асфальтированы, а уложены плиткой. Очень зелено. Старые сосны. Под ними тропинки с бугристыми корнями усыпаны желтой иглой. Пробовал бегать утром по этим мягким тропинкам, разве восемьсот метров это бег.
Внизу течет Медведица. Спуск к ней крутой, на склонах растут сосны. Медведица усыпана лилиями и кувшинками. Она часто вьется, обнажая на изгибах песчаные пляжи. Здесь загорают отдыхающие. Много слепней. Они жужжат над головой, даже когда плывешь.
На лодочной станции два десятка лодок. Прокат бесплатный. Если выйти сразу после завтрака, солнечным утром, то за два часа можно доплыть до плотины ниже по течению, и успеть вернуться к обеду.
Проплывают деревни то на одном, то на другом берегу. У воды стоят лодки. Дяденьки шутят – проезжают в метре на моторке, и лодку начинает качать, как неваляшку. Трава на берегу короткая – коровки и козы регулярно стригут. В обратную сторону, вверх по течению проплываю под высоким мостом, за ним село Троица. В селе почта – деревянная изба, очень уютная. Входишь – на стене портрет Михаила
Калинина, а не Леонида Ильича. Троица – родина Калинина.
Еще дальше на середине реки островок, поросший травой и кустарником. Русло становится уже и мельче.
Медведицу можно перейти по навесному мосту. На другом берегу луг с крупной ароматной земляникой. Трудно оторваться. Солнце палит, слепни жужжат. Собирать лучше на коленях и негромко урчать.
За лугом дальше грибные леса. Молоденькие сосны на светло-желтом песке, выжженная солнцем травка, мхи и лишайники. Вот и змеи. -
Тега, тега, тега. Семь, нет, восемь. Жмурятся и покусывают ботинки.
В доме отдыха хорошая библиотека. Взял публицистику Твена. Очень смешно, смешнее, чем его рассказы.
Попробовал играть в большой теннис. Партнер оказался такой же специалист, как я, и мы замучили друг друга.
В августе трех студентов из нашей группы отправили на строительство элеватора в Бирюлево. Мы стали бетонщиками второго разряда. Интересно, что часовая ставка бетонщика точно совпадает с часовой ставкой электромонтера и водопроводчика того же разряда.
Перекидать кубометр песка стоит несколько копеек, а поставить колонну – семь рублей.
Делаем опалубки. Вибратором рыхлим раствор с галькой, как в фильме
'Карьера Димы Горина'. Работа действительно тяжелая. Вибратор просто засасывает вглубь. Ручка у нашего менее удобная, чем у Диминого.
Обедаем в вагончике-столовой – тарелка щей стоит одиннадцать копеек, или ходим в универсам за кефиром и хлебом.
Второй курс начался с разделения группы на две части. Одна часть днем работает и вечером учится, другая в это время учится днем.
Через неделю части меняются. Группу поделили по языковым признакам: на немецкую и английскую.
Нас оформили в заводские цеха. Мы с Олегом попали в цех ПТК – подвесных толкающих конвейеров, электромонтерами третьего разряда.
Олег из Смоленска, отслужил в армии, уволился сержантом, женат, под носом усы. Порядочный, не могу представить его, издевающимся над солдатом.
Как и все новички, мы получили спецодежду бывшую в употреблении.
Новую выдают через полгода.
Подвесные толкающие конвейера разбросаны по всему заводу.
Подвесные – потому что подвешены, бывают напольные. А толкающие, потому, что подвеска с деталями не прикреплена жестко к цепи.
Кулачки цепи толкают подвеску, и она сама катится по направляющей.
Удобство в том, что подвески могут переходить с одного конвейера на другой, сортироваться по признаку пустая – с деталями или по типу деталей, складироваться на перекрестках. Вся информация о типе деталей и значит, о маршруте пишется на две магнитные пластины на задней тележке подвески.
Мы попали на конвейера в цех окраски. Грузовики привозят сюда кроватки со всевозможными деталями из других цехов в основном из
Прессового корпуса. Эти детали рабочие навешивают на подвески.
Дальше они едут на мойку, окраску и сушку. В конце цикла другие рабочие снимают детали и складывают их в кроватки. Машины отвозят кроватки на сборочный конвейер.
В мастерской электриков две группы электромонтеров – те, кто смотрит и обеспечивает движение подвесок, и те, кто ремонтирует их.
Мы с Олегом ремонтируем подвески.
В цеху от многочисленных конвейеров стоит такой грохот, что позвать по имени кого-то просто не возможно. Рабочие друг другу кричат 'Эй!!!'. Если работы нет, просто сидим и курим, устаем от шума также как от работы.
Зимой в цеху тепло. На сотни метров тянутся 250-градусные печи для сушки покрашенных деталей. Не здороваясь, бегают крысы. Тыловые и канцелярские.
Летом мастерская электриков работает только до обеда. Никто домой не уходит, просто разбредаются кто куда. В цеху стоит невыносимая жара.
Каждое утро начинается с раздачи заданий на текущий день. Задания записываются в замызганный, промасленный журнал с графами: Название работ | Исполнитель | Подпись. Для разнообразия пишу: 'Ремонт подвесок | Вел. Кн. Николай | подпись'. Никто даже не заметил. В институте у нас на курсе учился студент Федя. Он где-то доставал бланки для стипендии. Уже с печатью, оставалось вписать свою фамилию и расписаться за декана. Феде отказывали иногда в стипендии из-за задолженностей по зачетам и экзаменам, поэтому он прибегал к такой хитрости. Получал, получал Федя по поддельным справкам, потом ему надоело подделывать подпись декана, и он стал подписываться своей фамилией. Это заметили. Такого надругательства над отечественной высшей школой Феде не простили, отчислили.