Страница:
Недолго радовались новгородцы: хан прислал звать Юрия в Орду, и тот поехал вместе с послами новгородскими, оставив в Новгороде брата Афанасия; тогда же пришла весть, что Михаил идет в Русь, ведет с собою татар. Новгородцы не могли теперь ждать от него милости и решились защищаться силою: князь Афанасий вышел с полками к Торжку и стоял здесь шесть недель, чтоб перенять весть; весть пришла, что Михаил со всею Низовою землею и татарами идет на Новгород. На этот раз дело не обошлось без битвы, и битва была злая: новгородцы потеряли много мужей добрых, бояр и купцов, и потерпели совершенное поражение: князь Афанасий с остатком рати затворился в Торжке, куда победитель прислал сказать новгородцам: «Выдайте мне Афанасия и Федора ржевского, так я с вами мир заключу». Новгородцы отвечали: «Не выдаем Афанасия, но помрем все честно за св. Софию». Михаил прислал опять, требовал выдачи по крайней мере одного Федора ржевского; новгородцы сперва не соглашались, но потом поневоле выдали его, кроме того, заплатили Михаилу 50000 гривен серебра (по другим известиям — только 5000) и заключили мир. Но Михаил, несмотря на мирное постановление, призвавши к себе князя Афанасия и бояр новгородских, перехватал их и отправил заложниками в Тверь, на жителей Торжка наложил окуп, сколько кто мог заплатить за себя, отобрал у них все оружие и тогда отправил своих наместников в Новгород, где посадничество дано было Семену Климовичу; но, по некоторым, очень вероятным известиям, Михаил дал посадничество из своей руки Михаилу Климовичу и Ивану Димитриевичу. Заключен был договор: «Что сталось между князем и Новгородом, какое розратье, что в эту замятню взято в княжой волости, или у наместников, или у послов, или гостиный товар, или купеческий, или в церквах, или у которого боярина и по всей волости, то все князь отложил; а что взято новгородского товара но всей волости, того всего Новгороду не поминать. Которые села или люди новгородские заложились в эту замятню за князя и за княгиню, или за детей их и бояр, или кто купил села — тот возьмет свои деньги, а села отойдут Новгороду по прежней грамоте владыки Феоктиста, что утвердил в Твери. Что взято полону по всей волости Новгородской, то пойдет к Новгороду без окупа. Князю великому Михаилу и боярам его не наводить рати на Новгород ни за что, гостя не задерживать в Суздальской земле, нигде; а за все это взять князю у Новгорода 12000 серебра, а что взято у заложников, то пойдет в счет этих 12000; брать эти деньги в низовый вес, в четыре срока; а когда князь все серебро возьмет, то всех заложников должен отпустить. Нелюбье князь отложил от Новгорода, и от Пскова, и от всех пригородов и недругам своим мстить не будет; Новгороду держать княженье без обиды, а князю великому держать Новгород без обиды, по старине; опять сел князь великий Михаил на Феоктистовой грамоте, которую утвердил с владыкою и послами новгородскими в Твери. Если Новгород заплатит все серебро, 12000, то великий князь должен изрезать две прежние грамоты: одну, которая утверждена была в Городце, на Волге, и другую — новоторжскую, что утвердили в Торжке».
Договор не был исполнен; новгородцы отправили послов к хану жаловаться на Михаила, но тверичи поймали послов и привели их в Тверь; в 1316 году наместники Михаиловы выехали из Новгорода, по другим известиям, были выгнаны, и Михаил отправился к Новгороду со всею Низовскою землею, а новгородцы сделали острог около города по обе стороны, и к ним на помощь сошлась вся волость: псковичи, ладожане, рушане, корела, ижора, вожане схватили какого-то Игната Беска, били его на вече и сбросили с моста в Волхов, подозревая, что он держит перевет к Михаилу, но правда ли это — бог один знает, по замечанию летописца; тогда же убит был и Данилко Писцов своим холопом, который донес горожанам, что господин посылал его с грамотами к князю Михаилу. Между тем Михаил приближался с войском и стал в 50 верстах от города; но собственная болезнь, мор на лошадей, вести о враждебных намерениях Юрия московского заставили его отступить, и отступление было гибельно: тверские ратники заблудились в озерах и болотах, начали мереть от голода, ели конину, оружие свое пожгли или побросали и пришли пешком домой. В надежде, что эта беда сделает Михаила уступчивым, новгородцы в следующем 1317 году отправили к нему владыку Давыда с мольбою отпустить на окуп новгородских заложников; но Михаил не послушал просьбы архиепископской; ему, как видно, нужно было иметь в руках новгородских заложников в предстоящей борьбе с Юрием московским.
Юрий недаром жил в Орде; он не только оправдался в обвинениях Михаиловых, но умел сблизиться с семейством хана и женился на сестре его, Кончаке, которую при крещении назвали Агафиею. Ханский зять возвратился в Русь с сильными послами татарскими, из которых главным был Кавгадый; один татарин отправился в Новгород звать на Михаила его жителей; но последние, еще не зная, где князь Юрий, заключили с Михаилом договор в Торжке, по которому обязались не вступаться ни за одного из соперников, после чего тверской князь, собравши войско и снесшись с другими князьями, пошел к Костроме, навстречу Юрию; Долго соперники стояли на берегу Волги, наконец заключили договор, в содержании которого источники разногласят: по одним известиям, Юрий уступил великое княжение Михаилу, по другим, наоборот, Михаил уступил его Юрию. Как бы то ни было, дело этим не кончилось; Михаил, возвратясь в Тверь, стал укреплять этот город, ожидая, как видно, к себе врага, и действительно, Юрий остался в Костроме, собирая отовсюду войска. Когда пришли к нему князья суздальские и другие, то он двинулся из Костромы к Ростову, из Ростова пошел к Переяславлю, из Переяславля к Дмитрову, из Дмитрова к Клину; а новгородцы уже дожидались его в Торжке. Наконец войска Юриевы пошли в Тверскую волость и сильно опустошили ее; послы Кавгадыевы ездили в Тверь, к Михаилу, с лестию, по выражению летописца, но мира не было, и в 40 верстах от Твери при селе Бортеневе произошел сильный бой, в котором Михаил остался победителем; Юрий с небольшою дружиною успел убежать в Новгород, но жена его, брат Борис, многие князья и бояре остались пленными в руках победителя.
Кавгадый, видя торжество тверского князя, велел дружине своей бросить стяги и бежать в стан, а на другой день послал к Михаилу с мирными предложениями и поехал к нему в Тверь. Михаил принял его с честию, и татары стали говорить ему: «Мы с этих пор твои, да и приходили мы на тебя с князем Юрием без ханского приказа, виноваты и боимся от хана опалы, что такое дело сделали и много крови пролили». Князь Михаил поверил им, одарил и отпустил с честию.
Между тем Юрий явился опять у Волги, и с ним весь Новгород и Псков с владыкою своим Давыдом: понятно, что Новгород должен был вступиться за Юрия, не ожидая себе добра от усиления Михаилова. Тверской князь вышел к неприятелю навстречу, но битвы не было: заключили договор, по которому оба соперника обязались идти в Орду и там решать свои споры; Михаил обязался также освободить жену Юриеву и брата; новгородцы заключили с ним особый договор, как с посторонним владельцем (1317 г.). Но жена Юриева не возвратилась в Москву: она умерла в Твери, и пронесся слух, что ее отравили. Этот слух был выгоден Юрию и опасен для Михаила в Орде, и когда тверской князь отправил в Москву посла Александра Марковича с мирными предложениями, то Юрий убил посла и поехал в Орду с Кавгадыем, со многими князьями, боярами и новгородцами.
Начальником всего зла летописец называет Кавгадыя: по Кавгадыеву совету Юрий пошел в Орду. Кавгадый наклеветал хану на Михаила, и рассерженный Узбек велел схватить сына Михаилова, Константина, посланного отцом перед собою в Орду; хан велел было уморить голодом молодого князя, но некоторые вельможи заметили ему, что если он умертвит сына, то отец никогда не явится в Орду, и Узбек приказал выпустить Константина. Что же касается до Кавгадыя, то он боялся присутствия Михаилова в Орде и послал толпу татар перехватить его на ДОроге и убить; но это не удалось; чтоб воспрепятствовать другим способом приезду Михаилову, Кавгадый стал говорить хану, что тверской князь никогда не приедет в Орду, что нечего его дожидаться, а надобно послать на него войско. Но в августе 1318 года Михаил отправился в Орду, и когда был во Владимире, то явился туда к нему посол из Орды, именем Ахмыл, и сказал ему: «Зовет тебя хан, поезжай скорее, поспевай в месяц; если же не приедешь к сроку, то уже назначена рать на тебя и на города твои: Кавгадый обнес тебя перед ханом, сказал, что не бывать тебе в Орде». Бояре стали говорить Михаилу: «Один сын твой в Орде, пошли еще другого». Сыновья его, Димитрий и Александр, также говорили ему: «Батюшка! не езди в Орду сам, но пошли кого-нибудь из нас, хану тебя оклеветали, подожди, пока гнев его пройдет».
Михаил отвечал им: «Хан зовет не вас и никого другого, а моей головы хочет; не поеду, так вотчина моя вся будет опустошена и множество христиан избито; после когда-нибудь надобно же умирать, так лучше теперь положу душу мою за многие души». Давши ряд сыновьям, разделив им отчину свою, написавши грамоту, Михаил отправился в Орду, настиг хана на устье Дона, по обычаю, отнес подарки всем князьям ордынским, женам ханским, самому хану и полтора месяца жил спокойно; хан дал ему пристава, чтоб никто не смел обижать его. Наконец Узбек вспомнил о деле и сказал князьям своим: «Вы мне говорили на князя Михаила: так рассудите его с московским князем и скажите мне, кто прав и кто виноват». Начался суд; два раза приводили Михаила в собрание вельмож ордынских, где читали ему грамоты обвинительные: «Ты был горд и непокорлив хану нашему, ты позорил посла ханского Кавгадыя, бился с ним и татар его побил, дани ханские брал себе, хотел бежать к немцам с казною и казну в Рим к папе отпустил, княгиню Юрьеву отравил». Михаил защищался; но судьи стояли явно за Юрия и Кавгадыя; причем последний был вместе и обвинителем и судьею. В другой раз Михаила привели на суд уже связанного; потом отобрали у него платье, отогнали бояр, слуг и духовника, наложили на шею тяжелую колоду и повели за ханом, который ехал на охоту; по ночам руки у Михаила забивали в колодки, и так как он постоянно читал псалтирь, то отрок сидел перед ним и перевертывал листы. Орда остановилась за рекою Тереком, на реке Севенце, под городом Дедяковым, недалеко от Дербента. На дороге отроки говорили Михаилу: «Князь! Проводники и лошади готовы, беги в горы, спаси жизнь свою». Михаил отказался. «Если я один спасусь, — говорил он, — а людей своих оставлю в беде, то какая мне будет слава?» Уже двадцать четыре дня Михаил терпел всякую нужду, как однажды Кавгадый велел привести его на торг, созвал всех заимодавцев, велел поставить князя перед собою на колени, величался и говорил много досадных слов Михаилу, потом сказал ему: «Знай, Михайло! Таков ханский обычай: если хан рассердится на кого и из родственников своих, то также велит держать его в колодке, а потом, когда гнев минет, то возвращает ему прежнюю честь; так и тебя завтра или послезавтра освободят от всей этой тяжести, и в большей чести будешь»; после чего, обратясь к сторожам, прибавил: «Зачем не снимете с него колоды?» Те отвечали: «Завтра или послезавтра снимем, как ты говоришь». «Ну по крайней мере поддержите колоду, чтоб не отдавила ему плеч», — сказал на это Кавгадый, и один из сторожей стал поддерживать колоду. Наругавшись таким образом над Михаилом, Кавгадый велел отвести его прочь; но тот захотел отдохнуть и велел отрокам своим подать себе стул; около него собралась большая толпа греков, немцев, литвы и руси; тогда один из приближенных сказал ему: «Господин князь! Видишь, сколько народа стоит и смотрит на позор твой, а прежде они слыхали, что был ты князем в земле своей; пошел бы ты в свою вежу». Михаил встал и пошел домой. С тех пор на глазах его были всегда слезы, потому что он предугадывал свою участь. Прошел еще день, и Михаил велел отпеть заутреню, часы, прочел со слезами правило к причащению, исповедался, призвал сына своего Константина, чтоб объявить ему последнюю свою волю, потом сказал: «Дайте мне псалтирь, очень тяжело у меня на душе». Открылся псалом: «Сердце мое смутися во мне, и страх смертный прииде на мя». «Что значит этот псалом?» — спросил князь у священников; те, чтоб не смутить его еще больше, указали ему на другой псалом: «Возверзи на господа печаль свою, и той тя пропитает и не даст вовеки смятения праведному».
Когда Михаил перестал читать и согнул книгу, вдруг вскочил отрок в вежу, бледный, и едва мог выговорить: «Господин князь! Идут от хана Кавгадый и князь Юрий Данилович со множеством народа прямо к твоей веже!» Михаил тотчас встал и со вздохом сказал: «Знаю, зачем идут, убить меня», — и послал сына своего Константина к ханше. Юрий и Кавгадый отрядили к Михаилу в вежу убийц, а сами сошли с лошадей на торгу, потому что торг был близко от вежи, на перелет камня.
Убийцы вскочили в вежу, разогнали всех людей, схватили Михаила за колоду и ударили его об стену, так что вежа проломилась; несмотря на то, Михаил вскочил на ноги, но тогда бросилось на него множество убийц, повалили на землю и били пятами нещадно; наконец один из них, именем Романец, выхватил большой нож, ударил им Михаила в ребро и вырезал сердце. Вежу разграбили русь и татары, тело мученика бросили нагое. Когда Юрию и Кавгадыю дали знать, что Михаил уже убит, то они приехали к телу, и Кавгадый с сердцем сказал Юрию: «Старший брат тебе вместо отца; чего же ты смотришь, что тело его брошено нагое?» Юрий велел своим прикрыть тело, потом положили его на доску, доску привязали к телеге и перевезли в город Маджары, здесь гости, знавшие покойника, хотели прикрыть тело его дорогими тканями и поставить в церкви с честию, со свечами, но бояре московские не дали им и поглядеть на покойника и с бранью поставили его в хлеве за сторожами; из Маджар повезли тело в Русь, привезли в Москву и похоронили в Спасском монастыре. Из бояр и слуг Михайловых спаслись только те, которым удалось убежать к ханше; других же ограбили донага, били как злодеев и заковали в железа (1319 г.).
В 1320 году Юрий возвратился в Москву с ярлыком на великое княжение и привел с собою молодого князя тверского Константина и бояр его в виде пленников; мать и братья Константиновы, узнавши о кончине Михаила и погребении его в Москве, прислали просить Юрия, чтоб отпустил тело в Тверь; Юрий исполнил их просьбу не прежде, как сын Михаилов Александр явился к нему во Владимир и заключил мир, вероятно на условиях, предписанных московским князем. В том же году Юрий отправил в Новгород брата своего Афанасия и ходил войною на рязанского князя Ивана, с которым заключил мир, а под следующим годом встречаем известие о сборах Юрия на тверских князей; но войны не было: князь Дмитрий Михайлович отправил к Юрию в Переяславль послов и заключил мир, по которому заплатил московскому князю 2000 рублей серебра и обязался не искать под ним великого княжения. Две тысячи рублей взяты были для хана; но Юрий не пошел с ними навстречу к татарскому послу, отправился в Новгород, куда вызвали его для дел ратных. Этим воспользовался Димитрий тверской, поехал в Орду и выхлопотал себе ярлык на великое княжение; есть известие, что он объяснил хану всю неправду Юрия и особенно Кавгадыя и что хан велел казнить последнего, а Димитрию дал великое княжение, узнавши от него, что Юрий сбирает дань для хана и удерживает ее у себя. Последнее известие тем вероятнее, что находится в прямой связи с приведенным выше известием летописи об удержании тверского выхода Юрием; в связи с известием о гневе ханском на Юрия находится также известие о татарском после Ахмыле, который сделал много зла Низовской земле, много избил христиан, а других повел рабами в Орду. Как бы то ни было, впрочем, Тверь взяла перевес; Юрий видел необходимость идти опять в Орду и усердно просил новгородцев, чтоб проводили его: но на дороге, на реке Урдоме, он был захвачен врасплох братом Димитриевым Александром, казна его была отнята, сам же он едва спасся во Псков, откуда опять приехал в Новгород, ходил с новгородцами на берега Невы, потом в Заволочье и оттуда уже отправился в Орду по Каме, будучи позван послом ханским, в 1324 году.
Димитрий тверской не хотел пускать соперника одного в Орду и поспешил туда сам.
Мы не знаем подробностей о встрече двух врагов; летописец говорит, что Димитрий убил Юрия, понадеявшись на благоволение ханское; Узбек, однако, сильно осердился на это самоуправство, долго думал, наконец велел убить Димитрия (1325 г.); но великое княжение отдал брату его Александру; таким образом, Тверь не теряла ничего ни от смерти Михаила, ни от смерти Димитрия; в третий раз первенство и сила перешли к ее князю.
Взглянем теперь, что происходило в других княжествах во время этой первой половины борьбы между Москвою и Тверью. В год смерти великого князя Андрея Александровича (1304) вспыхнул мятеж в Костроме: простые люди собрали вече на бояр, и двое из последних были убиты; в следующем году в Нижнем Новгороде черные люди избили бояр князя Андрея Александровича; но в том же году возвратился из Орды князь Михаил Андреевич и перебил всех вечников, которые умертвили бояр.
Здесь представляется вопрос: кто был этот князь Михаил Андреевич? До сих пор утверждено было мнение, что все князья суздальские происходят от Андрея Ярославича, брата Александра Невского, в таком порядке: Андрей — Михаил — Василий — Константин — Димитрий и т.д. В самом деле, летопись говорит, что после Андрея Ярославича осталось двое сыновей — Юрий и Михаил. Юрий умер в 1279 году, и вместо него садится в Суздале брат его Михаил; потом летопись упоминает о смерти сына Михаилова Василия в 1309 году; потом встречаем Александра и Константина Васильевичей суздальских, которых легко принять за детей Василья Михайловича. И действительно, в большей части родословных эти князья показаны происходящими от Андрея Ярославича. Но вот под 1364 годом читаем в летописи известие о кончине князя Андрея Константиновича суздальского, и этот князь называется потомком не Андрея Ярославича, но Андрея Александровича, сына Невского, в таком порядке: Андрей — Михаил — Василий — Константин. В известии о кончине брата Андреева, Димитрия Константиновича, повторена та же родословная.
Эта последняя родословная объявлена ошибочною; утверждено, что князь Михаил Андреевич был сын Андрея Ярославича, а не Александровича, у которого детей не было, кроме Бориса, умершего при жизни отца. Но на чем же основано такое утверждение? Основываются на том, что по смерти Андрея Александровича бояре, не имея государя, уехали к Михаилу тверскому. Но если б Михаил Андреевич был сын Андрея Александровича, то бояре последнего могли по разным причинам отъехать к Михаилу тверскому, имея за собою право отъезда. Мы привели известия летописи об избиении бояр черными людьми в Нижнем Новгороде и о наказании мятежников великим князем Михаилом Андреевичем; но если Михаил Андреевич был сын Андрея Ярославича, а не Александровича, то почему бояре последнего являются в его княжестве и распоряжаются так, что возбуждают против себя черных людей? Это показывает, с другой стороны, что не все бояре Андрея Александровича отъехали в Тверь; часть их, и может быть большая, дожидалась в Нижнем прибытия князя Михаила Андреевича, сына своего прежнего князя. Итак, отъезд бояр — не причина признавать Михаила Андреевича сыном Андрея Ярославича, а не Александровича. Но есть еще другие указания, подтверждающие родословную летописи: царь Василий Иванович Шуйский в грамоте о своем избрании, говоря о происхождении своем, ведет общий род до Александра Невского, которого называет своим прародителем, и после Александра начинает разветвление рода на две отрасли: отрасль Андрея Александровича, от которого пошли они, князья суздальские — Шуйские, и отрасль Даниила Александровича, от которого пошли князья, потом цари московские: «Учинились мы на отчине прародителей наших, царем и великим князем на Российском государстве, которое даровал бог прародителю нашему Рюрику, и потом в продолжение многих лет, до прародителя нашего великого князя Александра Ярославича Невского, на Российском государстве были прародители мои, а потом на Суздальский удел отделились, не отнятием, не по неволе, но как обыкновенно большие братья на большие места садились». Линия Андрея Александровича отделилась на Суздальский удел, как обыкновенно большие братья сажались на большие места: в самом деле, Андрей Александрович был большой брат Даниилу Александровичу, и Суздаль был большое место относительно Москвы. Итак, вопрос о происхождении князей суздальских-нижегородских не может быть решен окончательно.
В Ростове в 1309 году умер князь Константин Борисович, и место его заступил сын Василий; другого, Александра, мы видели в Угличе; под 1320 годом упоминается о смерти сына его, Юрия Александровича. В Ярославле в 1321 году умер князь Давыд, сын Федора Ростиславича Черного, смоленского; место его занял сын, Василий Давыдович. В Галиче упоминается под 1310 годом князь Василий Константинович, внук Ярослава Всеволодовича, княживший, как видно, по брате своем, Давыде. В Стародубе по смерти внука Всеволода III, Михаила Ивановича, княжил сын его Иван, умерший в 1315 году; место покойного заступил сын его, Федор Иванович. В Рязани после Константина Романовича, убитого в Москве, княжил сын его Василий, который был убит в Орде в 1308 году; в 1320 году видим в Рязани двоюродного брата Василиева, князя Ивана Ярославича, против которого предпринимал поход Юрий московский. В 1313 году умер князь Александр Глебович смоленский, оставив двоих сыновей, Василия и Ивана.
Касательно внешних отношений упоминается под 1308 годом о нашествии татар на Рязань, имевшем, как видно, связь с убиением тамошнего князя Василия Константиновича в Орде. В 1318 году приходил из Орды лютый посол, именем Конча, убил 120 человек у Костромы, потом пошел и весь Ростов повоевал ратию. В 1320 г. посол Байдера много зла наделал во Владимире; в 1321 г. татарин Таянчар был тяжек Кашину; в 1322 году посол Ахмыл наделал много зла низовым городам, Ярославль взял и повел много пленников в Орду. На северо-западе продолжалась старая борьба — у Новгорода со шведами, у Пскова с ливонскими немцами. В 1310 году новгородцы в лодьях и лойвах вошли в Ладожское озеро, в реку Узерву, и построили на пороге новый город, разрушивши старый. В следующем году под начальством князя Димитрия Романовича смоленского они отправились войною за море, в шведские владения, в Финляндию (емь); переехавши море, повоевали сначала берега Купецкой реки, села пожгли, людей побрали в плен, скот побили; потом взяли всю Черную реку, по ней подплыли к городу Ванаю, город взяли и сожгли; шведы заперлись во внутренней крепости, или детинце, построенном на высокой неприступной скале, и прислали к новгородцам с поклоном просить мира, но те мира не дали и стояли трое суток под городом, опустошая окрестную страну: села большие пожгли, хлеб весь потравили, а из скота не оставили ни рога; потом пошли, взяли места по рекам Кавгале и Перне, выплыли этими реками в море и возвратились в Новгород все здоровы. Шведы отомстили новгородцам сожжением Ладоги в 1313 году. Мы уже видели попытки корелы отложиться от Новгорода и попытки шведов утвердиться в Корельской земле; видели и причину неудовольствия корелы в жалобе новгородцев на княжеского наместника, Бориса Константиновича, который своими притеснениями заставлял корелян бежать к шведам; в 1314 году встречаем новое известие о восстании корелян: они перебили русских, находившихся в Корельском городке, и ввели к себе шведов; новгородцы, однако, недолго позволяли короле оставаться за шведами; в том же году пошли они с наместником великого князя Михаила Ярославича Феодором к городу и перебили в нем всех шведов и переветников корелян. Через два года неприятельские действия возобновились: шведы в 1317 году вошли в Ладожское озеро и побили много обонежских купцов; а в следующем году новгородцы отправились за море и много воевали: взяли Або и находившийся недалеко от него епископский замок. В 1322 году шве ды опять пришли драться к Корельскому городку, но не могли взять его; вслед за этим новгородцы с великим князем Юрием пошли к Выборгу и били его 6 пороками, но взять не могли, перебили только много шведов в городе и взяли в плен; из пленников одних перевешали, других отправили в Суздальскую землю (на Низ), потеряли несколько и своих добрых мужей. Надобно было ждать мести от шведов, и новгородцы в 1323 году укрепили исток Невы из Ладожского озера, поставили город на Ореховом острове (Орешек); но вместо рати явились послы шведские с мирными предложениями, и заключен был мир вечный по старине. Юрий с новгородцами уступил шведам три корельских округа: Саволакс, Ескис и Егрепя. Под 1320 годом встречаем известие о враждебном столкновении с норвежцами: какой-то Лука, сказано, ходил на норвежцев, которые разбили суда какого-то Игната Молыгина.
По смерти Довмонта для Пскова наступило тяжелое время; на востоке князья заняты усобицами, там идет важный вопрос о том, какому княжеству пересилить все остальные и собрать землю Русскую; Новгород занят также этими усобицами и борьбою со шведами; притом же у него со Псковом начинаются неприятности, переходящие иногда в открытую вражду, причины которой в летописи не высказаны ясно. Стремление Пскова выйти из-под опеки старшего брата своего Новгорода мы замечаем с самого начала: после это стремление все более и более усиливается; новгородцы, разумеется, не могли смотреть на это равнодушно и не могли близко принимать к сердцу затруднительное положение младших братьев: отсюда жалобы последних на холодность новгородцев, оставление без помощи, что еще более усиливало размолвку; притом же, не имея возможности давать чувствовать псковичам свое господство в политическом отношении, новгородцы сильно давали чувствовать его в церковном, вследствие того что Псков был подведомствен их владыке: отсюда новые неприятности и стремление псковичей отложиться от новгородского владыки, получить для себя особого епископа. Когда князья русские приезжали во Псков, то граждане принимали их с честью, от всего сердца; но эти князья не могли ходить с псковичами на немцев или отсиживаться в осаде от них; так, были во Пскове по необходимости на короткое время князья Димитрий Александрович и Юрий Данилович.
Договор не был исполнен; новгородцы отправили послов к хану жаловаться на Михаила, но тверичи поймали послов и привели их в Тверь; в 1316 году наместники Михаиловы выехали из Новгорода, по другим известиям, были выгнаны, и Михаил отправился к Новгороду со всею Низовскою землею, а новгородцы сделали острог около города по обе стороны, и к ним на помощь сошлась вся волость: псковичи, ладожане, рушане, корела, ижора, вожане схватили какого-то Игната Беска, били его на вече и сбросили с моста в Волхов, подозревая, что он держит перевет к Михаилу, но правда ли это — бог один знает, по замечанию летописца; тогда же убит был и Данилко Писцов своим холопом, который донес горожанам, что господин посылал его с грамотами к князю Михаилу. Между тем Михаил приближался с войском и стал в 50 верстах от города; но собственная болезнь, мор на лошадей, вести о враждебных намерениях Юрия московского заставили его отступить, и отступление было гибельно: тверские ратники заблудились в озерах и болотах, начали мереть от голода, ели конину, оружие свое пожгли или побросали и пришли пешком домой. В надежде, что эта беда сделает Михаила уступчивым, новгородцы в следующем 1317 году отправили к нему владыку Давыда с мольбою отпустить на окуп новгородских заложников; но Михаил не послушал просьбы архиепископской; ему, как видно, нужно было иметь в руках новгородских заложников в предстоящей борьбе с Юрием московским.
Юрий недаром жил в Орде; он не только оправдался в обвинениях Михаиловых, но умел сблизиться с семейством хана и женился на сестре его, Кончаке, которую при крещении назвали Агафиею. Ханский зять возвратился в Русь с сильными послами татарскими, из которых главным был Кавгадый; один татарин отправился в Новгород звать на Михаила его жителей; но последние, еще не зная, где князь Юрий, заключили с Михаилом договор в Торжке, по которому обязались не вступаться ни за одного из соперников, после чего тверской князь, собравши войско и снесшись с другими князьями, пошел к Костроме, навстречу Юрию; Долго соперники стояли на берегу Волги, наконец заключили договор, в содержании которого источники разногласят: по одним известиям, Юрий уступил великое княжение Михаилу, по другим, наоборот, Михаил уступил его Юрию. Как бы то ни было, дело этим не кончилось; Михаил, возвратясь в Тверь, стал укреплять этот город, ожидая, как видно, к себе врага, и действительно, Юрий остался в Костроме, собирая отовсюду войска. Когда пришли к нему князья суздальские и другие, то он двинулся из Костромы к Ростову, из Ростова пошел к Переяславлю, из Переяславля к Дмитрову, из Дмитрова к Клину; а новгородцы уже дожидались его в Торжке. Наконец войска Юриевы пошли в Тверскую волость и сильно опустошили ее; послы Кавгадыевы ездили в Тверь, к Михаилу, с лестию, по выражению летописца, но мира не было, и в 40 верстах от Твери при селе Бортеневе произошел сильный бой, в котором Михаил остался победителем; Юрий с небольшою дружиною успел убежать в Новгород, но жена его, брат Борис, многие князья и бояре остались пленными в руках победителя.
Кавгадый, видя торжество тверского князя, велел дружине своей бросить стяги и бежать в стан, а на другой день послал к Михаилу с мирными предложениями и поехал к нему в Тверь. Михаил принял его с честию, и татары стали говорить ему: «Мы с этих пор твои, да и приходили мы на тебя с князем Юрием без ханского приказа, виноваты и боимся от хана опалы, что такое дело сделали и много крови пролили». Князь Михаил поверил им, одарил и отпустил с честию.
Между тем Юрий явился опять у Волги, и с ним весь Новгород и Псков с владыкою своим Давыдом: понятно, что Новгород должен был вступиться за Юрия, не ожидая себе добра от усиления Михаилова. Тверской князь вышел к неприятелю навстречу, но битвы не было: заключили договор, по которому оба соперника обязались идти в Орду и там решать свои споры; Михаил обязался также освободить жену Юриеву и брата; новгородцы заключили с ним особый договор, как с посторонним владельцем (1317 г.). Но жена Юриева не возвратилась в Москву: она умерла в Твери, и пронесся слух, что ее отравили. Этот слух был выгоден Юрию и опасен для Михаила в Орде, и когда тверской князь отправил в Москву посла Александра Марковича с мирными предложениями, то Юрий убил посла и поехал в Орду с Кавгадыем, со многими князьями, боярами и новгородцами.
Начальником всего зла летописец называет Кавгадыя: по Кавгадыеву совету Юрий пошел в Орду. Кавгадый наклеветал хану на Михаила, и рассерженный Узбек велел схватить сына Михаилова, Константина, посланного отцом перед собою в Орду; хан велел было уморить голодом молодого князя, но некоторые вельможи заметили ему, что если он умертвит сына, то отец никогда не явится в Орду, и Узбек приказал выпустить Константина. Что же касается до Кавгадыя, то он боялся присутствия Михаилова в Орде и послал толпу татар перехватить его на ДОроге и убить; но это не удалось; чтоб воспрепятствовать другим способом приезду Михаилову, Кавгадый стал говорить хану, что тверской князь никогда не приедет в Орду, что нечего его дожидаться, а надобно послать на него войско. Но в августе 1318 года Михаил отправился в Орду, и когда был во Владимире, то явился туда к нему посол из Орды, именем Ахмыл, и сказал ему: «Зовет тебя хан, поезжай скорее, поспевай в месяц; если же не приедешь к сроку, то уже назначена рать на тебя и на города твои: Кавгадый обнес тебя перед ханом, сказал, что не бывать тебе в Орде». Бояре стали говорить Михаилу: «Один сын твой в Орде, пошли еще другого». Сыновья его, Димитрий и Александр, также говорили ему: «Батюшка! не езди в Орду сам, но пошли кого-нибудь из нас, хану тебя оклеветали, подожди, пока гнев его пройдет».
Михаил отвечал им: «Хан зовет не вас и никого другого, а моей головы хочет; не поеду, так вотчина моя вся будет опустошена и множество христиан избито; после когда-нибудь надобно же умирать, так лучше теперь положу душу мою за многие души». Давши ряд сыновьям, разделив им отчину свою, написавши грамоту, Михаил отправился в Орду, настиг хана на устье Дона, по обычаю, отнес подарки всем князьям ордынским, женам ханским, самому хану и полтора месяца жил спокойно; хан дал ему пристава, чтоб никто не смел обижать его. Наконец Узбек вспомнил о деле и сказал князьям своим: «Вы мне говорили на князя Михаила: так рассудите его с московским князем и скажите мне, кто прав и кто виноват». Начался суд; два раза приводили Михаила в собрание вельмож ордынских, где читали ему грамоты обвинительные: «Ты был горд и непокорлив хану нашему, ты позорил посла ханского Кавгадыя, бился с ним и татар его побил, дани ханские брал себе, хотел бежать к немцам с казною и казну в Рим к папе отпустил, княгиню Юрьеву отравил». Михаил защищался; но судьи стояли явно за Юрия и Кавгадыя; причем последний был вместе и обвинителем и судьею. В другой раз Михаила привели на суд уже связанного; потом отобрали у него платье, отогнали бояр, слуг и духовника, наложили на шею тяжелую колоду и повели за ханом, который ехал на охоту; по ночам руки у Михаила забивали в колодки, и так как он постоянно читал псалтирь, то отрок сидел перед ним и перевертывал листы. Орда остановилась за рекою Тереком, на реке Севенце, под городом Дедяковым, недалеко от Дербента. На дороге отроки говорили Михаилу: «Князь! Проводники и лошади готовы, беги в горы, спаси жизнь свою». Михаил отказался. «Если я один спасусь, — говорил он, — а людей своих оставлю в беде, то какая мне будет слава?» Уже двадцать четыре дня Михаил терпел всякую нужду, как однажды Кавгадый велел привести его на торг, созвал всех заимодавцев, велел поставить князя перед собою на колени, величался и говорил много досадных слов Михаилу, потом сказал ему: «Знай, Михайло! Таков ханский обычай: если хан рассердится на кого и из родственников своих, то также велит держать его в колодке, а потом, когда гнев минет, то возвращает ему прежнюю честь; так и тебя завтра или послезавтра освободят от всей этой тяжести, и в большей чести будешь»; после чего, обратясь к сторожам, прибавил: «Зачем не снимете с него колоды?» Те отвечали: «Завтра или послезавтра снимем, как ты говоришь». «Ну по крайней мере поддержите колоду, чтоб не отдавила ему плеч», — сказал на это Кавгадый, и один из сторожей стал поддерживать колоду. Наругавшись таким образом над Михаилом, Кавгадый велел отвести его прочь; но тот захотел отдохнуть и велел отрокам своим подать себе стул; около него собралась большая толпа греков, немцев, литвы и руси; тогда один из приближенных сказал ему: «Господин князь! Видишь, сколько народа стоит и смотрит на позор твой, а прежде они слыхали, что был ты князем в земле своей; пошел бы ты в свою вежу». Михаил встал и пошел домой. С тех пор на глазах его были всегда слезы, потому что он предугадывал свою участь. Прошел еще день, и Михаил велел отпеть заутреню, часы, прочел со слезами правило к причащению, исповедался, призвал сына своего Константина, чтоб объявить ему последнюю свою волю, потом сказал: «Дайте мне псалтирь, очень тяжело у меня на душе». Открылся псалом: «Сердце мое смутися во мне, и страх смертный прииде на мя». «Что значит этот псалом?» — спросил князь у священников; те, чтоб не смутить его еще больше, указали ему на другой псалом: «Возверзи на господа печаль свою, и той тя пропитает и не даст вовеки смятения праведному».
Когда Михаил перестал читать и согнул книгу, вдруг вскочил отрок в вежу, бледный, и едва мог выговорить: «Господин князь! Идут от хана Кавгадый и князь Юрий Данилович со множеством народа прямо к твоей веже!» Михаил тотчас встал и со вздохом сказал: «Знаю, зачем идут, убить меня», — и послал сына своего Константина к ханше. Юрий и Кавгадый отрядили к Михаилу в вежу убийц, а сами сошли с лошадей на торгу, потому что торг был близко от вежи, на перелет камня.
Убийцы вскочили в вежу, разогнали всех людей, схватили Михаила за колоду и ударили его об стену, так что вежа проломилась; несмотря на то, Михаил вскочил на ноги, но тогда бросилось на него множество убийц, повалили на землю и били пятами нещадно; наконец один из них, именем Романец, выхватил большой нож, ударил им Михаила в ребро и вырезал сердце. Вежу разграбили русь и татары, тело мученика бросили нагое. Когда Юрию и Кавгадыю дали знать, что Михаил уже убит, то они приехали к телу, и Кавгадый с сердцем сказал Юрию: «Старший брат тебе вместо отца; чего же ты смотришь, что тело его брошено нагое?» Юрий велел своим прикрыть тело, потом положили его на доску, доску привязали к телеге и перевезли в город Маджары, здесь гости, знавшие покойника, хотели прикрыть тело его дорогими тканями и поставить в церкви с честию, со свечами, но бояре московские не дали им и поглядеть на покойника и с бранью поставили его в хлеве за сторожами; из Маджар повезли тело в Русь, привезли в Москву и похоронили в Спасском монастыре. Из бояр и слуг Михайловых спаслись только те, которым удалось убежать к ханше; других же ограбили донага, били как злодеев и заковали в железа (1319 г.).
В 1320 году Юрий возвратился в Москву с ярлыком на великое княжение и привел с собою молодого князя тверского Константина и бояр его в виде пленников; мать и братья Константиновы, узнавши о кончине Михаила и погребении его в Москве, прислали просить Юрия, чтоб отпустил тело в Тверь; Юрий исполнил их просьбу не прежде, как сын Михаилов Александр явился к нему во Владимир и заключил мир, вероятно на условиях, предписанных московским князем. В том же году Юрий отправил в Новгород брата своего Афанасия и ходил войною на рязанского князя Ивана, с которым заключил мир, а под следующим годом встречаем известие о сборах Юрия на тверских князей; но войны не было: князь Дмитрий Михайлович отправил к Юрию в Переяславль послов и заключил мир, по которому заплатил московскому князю 2000 рублей серебра и обязался не искать под ним великого княжения. Две тысячи рублей взяты были для хана; но Юрий не пошел с ними навстречу к татарскому послу, отправился в Новгород, куда вызвали его для дел ратных. Этим воспользовался Димитрий тверской, поехал в Орду и выхлопотал себе ярлык на великое княжение; есть известие, что он объяснил хану всю неправду Юрия и особенно Кавгадыя и что хан велел казнить последнего, а Димитрию дал великое княжение, узнавши от него, что Юрий сбирает дань для хана и удерживает ее у себя. Последнее известие тем вероятнее, что находится в прямой связи с приведенным выше известием летописи об удержании тверского выхода Юрием; в связи с известием о гневе ханском на Юрия находится также известие о татарском после Ахмыле, который сделал много зла Низовской земле, много избил христиан, а других повел рабами в Орду. Как бы то ни было, впрочем, Тверь взяла перевес; Юрий видел необходимость идти опять в Орду и усердно просил новгородцев, чтоб проводили его: но на дороге, на реке Урдоме, он был захвачен врасплох братом Димитриевым Александром, казна его была отнята, сам же он едва спасся во Псков, откуда опять приехал в Новгород, ходил с новгородцами на берега Невы, потом в Заволочье и оттуда уже отправился в Орду по Каме, будучи позван послом ханским, в 1324 году.
Димитрий тверской не хотел пускать соперника одного в Орду и поспешил туда сам.
Мы не знаем подробностей о встрече двух врагов; летописец говорит, что Димитрий убил Юрия, понадеявшись на благоволение ханское; Узбек, однако, сильно осердился на это самоуправство, долго думал, наконец велел убить Димитрия (1325 г.); но великое княжение отдал брату его Александру; таким образом, Тверь не теряла ничего ни от смерти Михаила, ни от смерти Димитрия; в третий раз первенство и сила перешли к ее князю.
Взглянем теперь, что происходило в других княжествах во время этой первой половины борьбы между Москвою и Тверью. В год смерти великого князя Андрея Александровича (1304) вспыхнул мятеж в Костроме: простые люди собрали вече на бояр, и двое из последних были убиты; в следующем году в Нижнем Новгороде черные люди избили бояр князя Андрея Александровича; но в том же году возвратился из Орды князь Михаил Андреевич и перебил всех вечников, которые умертвили бояр.
Здесь представляется вопрос: кто был этот князь Михаил Андреевич? До сих пор утверждено было мнение, что все князья суздальские происходят от Андрея Ярославича, брата Александра Невского, в таком порядке: Андрей — Михаил — Василий — Константин — Димитрий и т.д. В самом деле, летопись говорит, что после Андрея Ярославича осталось двое сыновей — Юрий и Михаил. Юрий умер в 1279 году, и вместо него садится в Суздале брат его Михаил; потом летопись упоминает о смерти сына Михаилова Василия в 1309 году; потом встречаем Александра и Константина Васильевичей суздальских, которых легко принять за детей Василья Михайловича. И действительно, в большей части родословных эти князья показаны происходящими от Андрея Ярославича. Но вот под 1364 годом читаем в летописи известие о кончине князя Андрея Константиновича суздальского, и этот князь называется потомком не Андрея Ярославича, но Андрея Александровича, сына Невского, в таком порядке: Андрей — Михаил — Василий — Константин. В известии о кончине брата Андреева, Димитрия Константиновича, повторена та же родословная.
Эта последняя родословная объявлена ошибочною; утверждено, что князь Михаил Андреевич был сын Андрея Ярославича, а не Александровича, у которого детей не было, кроме Бориса, умершего при жизни отца. Но на чем же основано такое утверждение? Основываются на том, что по смерти Андрея Александровича бояре, не имея государя, уехали к Михаилу тверскому. Но если б Михаил Андреевич был сын Андрея Александровича, то бояре последнего могли по разным причинам отъехать к Михаилу тверскому, имея за собою право отъезда. Мы привели известия летописи об избиении бояр черными людьми в Нижнем Новгороде и о наказании мятежников великим князем Михаилом Андреевичем; но если Михаил Андреевич был сын Андрея Ярославича, а не Александровича, то почему бояре последнего являются в его княжестве и распоряжаются так, что возбуждают против себя черных людей? Это показывает, с другой стороны, что не все бояре Андрея Александровича отъехали в Тверь; часть их, и может быть большая, дожидалась в Нижнем прибытия князя Михаила Андреевича, сына своего прежнего князя. Итак, отъезд бояр — не причина признавать Михаила Андреевича сыном Андрея Ярославича, а не Александровича. Но есть еще другие указания, подтверждающие родословную летописи: царь Василий Иванович Шуйский в грамоте о своем избрании, говоря о происхождении своем, ведет общий род до Александра Невского, которого называет своим прародителем, и после Александра начинает разветвление рода на две отрасли: отрасль Андрея Александровича, от которого пошли они, князья суздальские — Шуйские, и отрасль Даниила Александровича, от которого пошли князья, потом цари московские: «Учинились мы на отчине прародителей наших, царем и великим князем на Российском государстве, которое даровал бог прародителю нашему Рюрику, и потом в продолжение многих лет, до прародителя нашего великого князя Александра Ярославича Невского, на Российском государстве были прародители мои, а потом на Суздальский удел отделились, не отнятием, не по неволе, но как обыкновенно большие братья на большие места садились». Линия Андрея Александровича отделилась на Суздальский удел, как обыкновенно большие братья сажались на большие места: в самом деле, Андрей Александрович был большой брат Даниилу Александровичу, и Суздаль был большое место относительно Москвы. Итак, вопрос о происхождении князей суздальских-нижегородских не может быть решен окончательно.
В Ростове в 1309 году умер князь Константин Борисович, и место его заступил сын Василий; другого, Александра, мы видели в Угличе; под 1320 годом упоминается о смерти сына его, Юрия Александровича. В Ярославле в 1321 году умер князь Давыд, сын Федора Ростиславича Черного, смоленского; место его занял сын, Василий Давыдович. В Галиче упоминается под 1310 годом князь Василий Константинович, внук Ярослава Всеволодовича, княживший, как видно, по брате своем, Давыде. В Стародубе по смерти внука Всеволода III, Михаила Ивановича, княжил сын его Иван, умерший в 1315 году; место покойного заступил сын его, Федор Иванович. В Рязани после Константина Романовича, убитого в Москве, княжил сын его Василий, который был убит в Орде в 1308 году; в 1320 году видим в Рязани двоюродного брата Василиева, князя Ивана Ярославича, против которого предпринимал поход Юрий московский. В 1313 году умер князь Александр Глебович смоленский, оставив двоих сыновей, Василия и Ивана.
Касательно внешних отношений упоминается под 1308 годом о нашествии татар на Рязань, имевшем, как видно, связь с убиением тамошнего князя Василия Константиновича в Орде. В 1318 году приходил из Орды лютый посол, именем Конча, убил 120 человек у Костромы, потом пошел и весь Ростов повоевал ратию. В 1320 г. посол Байдера много зла наделал во Владимире; в 1321 г. татарин Таянчар был тяжек Кашину; в 1322 году посол Ахмыл наделал много зла низовым городам, Ярославль взял и повел много пленников в Орду. На северо-западе продолжалась старая борьба — у Новгорода со шведами, у Пскова с ливонскими немцами. В 1310 году новгородцы в лодьях и лойвах вошли в Ладожское озеро, в реку Узерву, и построили на пороге новый город, разрушивши старый. В следующем году под начальством князя Димитрия Романовича смоленского они отправились войною за море, в шведские владения, в Финляндию (емь); переехавши море, повоевали сначала берега Купецкой реки, села пожгли, людей побрали в плен, скот побили; потом взяли всю Черную реку, по ней подплыли к городу Ванаю, город взяли и сожгли; шведы заперлись во внутренней крепости, или детинце, построенном на высокой неприступной скале, и прислали к новгородцам с поклоном просить мира, но те мира не дали и стояли трое суток под городом, опустошая окрестную страну: села большие пожгли, хлеб весь потравили, а из скота не оставили ни рога; потом пошли, взяли места по рекам Кавгале и Перне, выплыли этими реками в море и возвратились в Новгород все здоровы. Шведы отомстили новгородцам сожжением Ладоги в 1313 году. Мы уже видели попытки корелы отложиться от Новгорода и попытки шведов утвердиться в Корельской земле; видели и причину неудовольствия корелы в жалобе новгородцев на княжеского наместника, Бориса Константиновича, который своими притеснениями заставлял корелян бежать к шведам; в 1314 году встречаем новое известие о восстании корелян: они перебили русских, находившихся в Корельском городке, и ввели к себе шведов; новгородцы, однако, недолго позволяли короле оставаться за шведами; в том же году пошли они с наместником великого князя Михаила Ярославича Феодором к городу и перебили в нем всех шведов и переветников корелян. Через два года неприятельские действия возобновились: шведы в 1317 году вошли в Ладожское озеро и побили много обонежских купцов; а в следующем году новгородцы отправились за море и много воевали: взяли Або и находившийся недалеко от него епископский замок. В 1322 году шве ды опять пришли драться к Корельскому городку, но не могли взять его; вслед за этим новгородцы с великим князем Юрием пошли к Выборгу и били его 6 пороками, но взять не могли, перебили только много шведов в городе и взяли в плен; из пленников одних перевешали, других отправили в Суздальскую землю (на Низ), потеряли несколько и своих добрых мужей. Надобно было ждать мести от шведов, и новгородцы в 1323 году укрепили исток Невы из Ладожского озера, поставили город на Ореховом острове (Орешек); но вместо рати явились послы шведские с мирными предложениями, и заключен был мир вечный по старине. Юрий с новгородцами уступил шведам три корельских округа: Саволакс, Ескис и Егрепя. Под 1320 годом встречаем известие о враждебном столкновении с норвежцами: какой-то Лука, сказано, ходил на норвежцев, которые разбили суда какого-то Игната Молыгина.
По смерти Довмонта для Пскова наступило тяжелое время; на востоке князья заняты усобицами, там идет важный вопрос о том, какому княжеству пересилить все остальные и собрать землю Русскую; Новгород занят также этими усобицами и борьбою со шведами; притом же у него со Псковом начинаются неприятности, переходящие иногда в открытую вражду, причины которой в летописи не высказаны ясно. Стремление Пскова выйти из-под опеки старшего брата своего Новгорода мы замечаем с самого начала: после это стремление все более и более усиливается; новгородцы, разумеется, не могли смотреть на это равнодушно и не могли близко принимать к сердцу затруднительное положение младших братьев: отсюда жалобы последних на холодность новгородцев, оставление без помощи, что еще более усиливало размолвку; притом же, не имея возможности давать чувствовать псковичам свое господство в политическом отношении, новгородцы сильно давали чувствовать его в церковном, вследствие того что Псков был подведомствен их владыке: отсюда новые неприятности и стремление псковичей отложиться от новгородского владыки, получить для себя особого епископа. Когда князья русские приезжали во Псков, то граждане принимали их с честью, от всего сердца; но эти князья не могли ходить с псковичами на немцев или отсиживаться в осаде от них; так, были во Пскове по необходимости на короткое время князья Димитрий Александрович и Юрий Данилович.