Страница:
Повторяю, это запрет санитарный, подобный запрету на кровосмешение. Делиться
соком жизни можно лишь с пожизненным партнером и ни с кем больше. Что же
делать, если такой запрет может быть тягостен? Хочешь жить и чтобы дети жили
- умей терпеть. А мужчине и вовсе уж постыдно уподобляться
ебунчикам-мартышкам.
Драматург Томас Деккер, младший современник Шекспира, возмущался:
"Двери отъявленных своден день и ночь распахнуты, как врата ада... в то
время как двери бедного ремесленника, случись только у него умереть ребенку
хоть с одним признаком моровой болезни, тут же забивают наглухо и сторожат,
чтобы не заразились другие. А ведь мор бордельный (то есть сифилис, Деккер
едко именует его Мосье Костосуш) опаснее для города, но над опасностью этой
смеются или смотрят на нее сквозь пальцы..."
Так есть ли у Жака причина для печали? Еще бы. И что же он -
довольствуется бездеятельной грустью, созерцанием больного мира? Отнюдь нет.
Оденьте в шутовскую пестрядину
И разрешите говорить все то,
Что на уме, и зараженный мир
Насквозь, насквозь прочищу - тело мира
От гнили начисто освобожу,
Пусть только вытерпят мое леченье.
Герцог возражает Жаку - скорее даже дразнит, чем возражает:
Тьфу! Знаю я, в чем состоит оно.
... Хуля грехи,
Ты согрешишь зловреднейше, гнуснейше:
Ведь раньше сам разнузданным распутством
Ты занимался - и весь этот гной
Из собственных нарывов и болячек,
Гульбою нажитых, ты изольешь
На каждого.
На что Жак отвечает резонно и сдержанно...
- Погодите, - перебил я. - Значит, Жак и сам болен?
- А кто же это мог тогда определить наверняка? В том же и мрак
положения. Ведь со времен Колумба и первой эпидемии прошло всего сто лет, и
еще три века потом не додумались люди до реакции Вассермана. Можно лишь
сказать, что если в прошлом у Жака действительно случались "нарывы и
болячки", то симптомы это не только сифилиса, а и болезней преходящих, менее
тяжелых... Нет, вряд ли Жак болен. Жак участвует в трапезах; сам герцог не
избегает Жака, а напротив, ищет его общества: "Останься, Жак, останься". И
Жак не озлоблен, как бывают озлоблены страдающие сифилитики. Вспомним, что у
Куприна в "Яме" осатанелая проститутка заражает чуть ли не сотню клиентов,
прежде чем покончить с собой. Жак не меланхолик, а печальник (есть такое
прекрасное русское слово). Он печалуется о людях, хочет избавить их от
ужаса, нависшего над миром. А повстречав в лесу шута и послушав его
рассужденья, Жак смеется буйно и неудержимо - ну, стал бы больной человек
целый час хохотать над остротой шута Оселка?
Могут спросить: а почему, собственно, он так расхохотался? В самом
деле, открываем пятый том восьмитомника; там острота шута передана следующим
образом:
Так с часу и на час мы созреваем,
А после с часу и на час гнием.
Вот и весь сказ.
Образ вызревающего и тут же гниющего плода был не однажды обыгран
Шекспиром. Но чему тут так уж очень смеяться? А дело-то все в том, что в
шекспировские времена слова "час" и "шлюха" звучали сходно, и шут говорит
вот что:
И так от часа к часу
Мы зреем, а потом от шлюхи к шлюхе
Гнием, гнием, и сказочка с концом.
Вот в чем соль. Мысль выражена шутом настолько сжато, верно, остроумно,
что восхищенный Жак хохочет и хохочет...
Кое-кто из комментаторов считает Жака циником и даже
человеконенавистником, ссылаясь на знаменитый монолог Жака "Весь мир -
театр". Но в нем ведь Жак дает картину мира больного. Симптомы старческого
выживанья из ума не так уж резко отличаются от проявлений прогрессивного
паралича, то есть третичного сифилиса мозга. И недаром же Шекспир
противопоставил слабоумному старичью образ восьмидесятилетнего Адама -
старика разумного и деятельного, который смолоду "не губил себя, обесстыжев,
в распущенности". Не все, стало быть, старики выживают из ума...
- А Розалинде почему противен Жак?
- Неприязнь Розалинды к Жаку понятна - ведь она слышала, как порицал
Жак неистовую влюбленность Орландо. Но обратите внимание: Жак, а не кто
иной, уговаривает Оселка венчаться по-настоящему, отнестись к браку без
ерничества. В финале пьесы Жак, прощаясь, благословляет Орландо и Сильвия -
стойких и верных влюбленных, а Оселку предрекает "грызню и свары" - именно
потому, что Оселок заранее готов примириться с "рогами" и не прочь и сам
изменять жене, то есть готов к нарушеньям санитарного запрета.
Жак играет в пьесе важнейшую, центральную роль. Знаменательны слова
Жака, сказанные вроде бы в шутку: "Не иначе как близится новый всемирный
потоп, и в ковчег бегут пары спасаться". О каком потопе речь? О гибельной
болезни. И спасенье от нее Жак видит в святости и ненарушимости брака. Брак
- вот ковчег спасенья. Какая трезвая, простая и вместе высокая мысль!
Вообще, религиозная нота финала высока. Не зря отказывается Жак участвовать
в торжествах и плясках. И чтобы Жаку было куда уйти, Шекспир меняет концовку
Лоджа - узурпатор Фредерик не гибнет в битве со сторонниками прежнего
герцога, а становится отшельником, религиозно просветляется. К нему-то и
уходит Жак - со словами:
От этих обращенных можно много Преважного услышать и познать.
В остротах и шуточках пьесы ощутима серьезность, еще лет пятнадцать
назад малопонятная. Но сейчас наступили времена крайне серьезные, и Шекспир
приходит нам на помощь. Попробуйте найти поэта мудрей и современней, чем
Шекспир!
Вечер третий. Правда спасет мир
- Скажите, Евсей, - спросил я шутливо. - Краем уха я слышал, будто эта
пьеса - веселая комедия. Но, как вы ее трактуете, что же в ней веселого? -
Весела в ней Розалинда. О, роль Розалинды грандиозна. Этой ролью знаменита
пьеса в англоязычном мире. Бернард Шоу писал, что для современной актрисы
Розалинда то же, что для актера Гамлет, - неуспех почти что исключен. И
действительно, десятки актрис этой ролью прославились.
Для чеховской Ариадны лгать было естественно, как для воробья чирикать.
Но, слава богу, есть совсем иные женские натуры. Розалинде присуще говорить
правду - быть правдивой даже до неловкости. Вот в последней сцене первого
акта Селия спрашивает Розалинду, почему она так молчалива - с тоски по
своему отцу, что ли? - "Нет, немножко и с тоски по отцу моего ребенка" (то
есть по отважному Орландо, кого только что впервые увидала и в кого
влюбилась), отвечает Розалинда. Этим неделикатным ответом она вгоняла в
краску многих комментаторов Шекспира, и они исправляли текст так: "с тоски
по ребенку моего отца", то есть с печали о себе самой...
Помните маршаковское: "Не знаю я, как шествуют богини. Но милая ступает
по земле"? Это 130-й сонет, в нем Шекспир правдив безжалостно, - и вот так
же безжалостно правдива Розалинда. Адресованные ей хвалебные стихи Орландо:
По небесному веленью
Собрала природа в ней
Дивную красу Елены
(Без Елениных страстей),
Клеопатры горделивость,
Аталанты чистоту,
А Лукреции стыдливость,
Истовость и высоту...
- Розалинда называет "нудной проповедью". Возможно, она опасается, что
Орландо, который слишком уж зафантазировался, не избежит в дальнейшем
разочарования, - и старается все "заземлить".
Кстати, Орландо видел-то ее лишь однажды - притом в час, когда жизнь и
смерть решались поединком, - и немудрено, что он не узнает ее потом в лесу,
переодетую мужчиной. Я сам, - усмехнулся Евсей, - еще помню времена, когда
явление женщины в брюках казалось не совсем обычным. И помню, как храбро
бросались в атаку тогдашние энтузиастки. Одна, к примеру, на ширинку джинсов
нашила сверху большущие матерчатые клоунские пуговицы...
Я к чему вспомнил о клоунах? Мужская одежда служит Розалинде именно
клоунским, шутовским нарядом, дающим ей возможность говорить без обиняков. И
Розалинда, быть может, способна привести в сознание нынешних "настоящих
женщин", намеренных (судя по рекламе их журнальчика) обзавестись любовником
в дополненье к мужу. Она им скажет: - Мало тебе, умница, мужа?
На колени,
Гордячка, и благодари богов,
Постясь и кланяясь, что вот нашелся
В тебя влюбленный добрый человек.
Не мистическая и мифическая красота спасет мир, а чистота, Местность,
правда спасет погибающий мир - и Розалинда умеет делать эту спасительную
правду веселой. Честь и хвала Розалинде!
И, вручив мне папку с рукописью перевода, Лунич вставал уже со
скамейки, когда я задал последний вопрос:
- А почему все же вы изменили название пьесы?
- А что, собственно, значит "Как вам это понравится"? - спросил в свою
очередь Евсей. - Ведь это скорей восклицание - удивленное, даже негодующее.
Можно удивляться, можно и негодовать; но, главное ведь, надо передать
название, данное Шекспиром. А название это, между прочим, толкуют
по-разному. Одни - в смысле: "Эта пьеса написана так, как вам угодно".
Другие - в смысле: "Назовите это, как вам угодно". Третьи: "Оцените, как вам
угодно". Сами видите, "Как вам угодно" подходит в каждом случае.
- А вы, Евсей, какого толкованья держитесь?
- Ни первого, ни второго, ни третьего. - В глазах Лунича мелькнула
знакомая сумасшедшинка. - Название в действительности означает: "Как вам
угодно! Хотите гибнуть - погибайте. Жены, наставляйте мужьям рога; мужья,
путешествуйте от шлюхи к шлюхе... Если же хотите жить, то умерьте аппетиты и
храните чистоту брака. Так что - как вам угодно!"
Вечер первый. Скамейка и луна
Мы с Евсеем Луничем сидели на скамейке. Днем на этих скамьях пенсионеры
клонят бронзовые лысины над шахматами. Уже давно стемнело, угомонилась
детвора. Было тихо, лунно и прохладно.
- Как сладко спит сияние луны здесь на скамье, - проговорил Евсей со
вздохом.
- Это вы откуда? - поинтересовался я.
- Из Шекспира. То есть нет. Из Чехова. Я поглядел на него
вопросительно.
- Видите ли, есть у Чехова глубокий и красивый рассказ "Страх". Там
описан ночной сад, скамейка. На ней спит сияние луны (Чехов цитирует из
"Венецианского купца"), а затем укладывается алкоголик-лакей по прозвищу
Сорок Мучеников. Но очень жестко спать там, на скамейке, алкаш кряхтит,
ворочается... Собственно, у Шекспира сказано комфортней: "Как сладко лунный
свет спит на цветах". Старый переводчик ошибся. Нам, однако, жаловаться на
эту ошибку грех: возможно, от скамьи-то и пошло танцевать вдохновение
Чехова.
- Но как мог так ошибиться переводчик?
- Ну, кратко говоря, данное у Шекспира слово bank имеет два очень
разных значения: "скамья" и "склон, берег, гряда, бугорок". За год до
"Венецианского купца" Шекспир написал "Сон в летнюю ночь", где упомянул,
использовав слово bank,
Пригорок с ароматною травою,
Фиалки там кивают головою...
Там любит спать Титания, устав
От плясок и полуночных забав.
У Шекспира лунный свет спит, как царица эльфов Титания, а не как
спившийся лакей.
- Разок бы можно и на скамье вздремнуть.
- Нет. Нет. Вот и в "Гамлете"... - Лунич убеждающе тронул меня за
колено. - Помните, там есть вставная пьеска. Начинается она с пантомимы:
старый король ложится в саду, засыпает, и убийца вливает ему в ухо яд. Так
вот, ложится король в цветы, на приподнятую клумбу (опять это bank).
- Пусть на скамейке жестко, но ведь на земле холодно, - заметил я
шутливо.
- Не скажите, - возразил Евсей. - В Венеции тепло, и в афинском лесу
тоже хорошо спать летней ночью. В гамлетовской пьеске убийство короля,
вернее, герцога Гонзаго, происходит в Вене. Но и эта Вена вся какая-то
итальянская - действуют в ней южане, а не австрийцы, - совершенно так же,
как потом в "Мере за меру", где тоже речь пойдет о венском герцоге. И,
уверяю вас, это не случайно, что из "Гамлета" перекочевало Венское
герцогство в "Меру за меру". Ах, сколько любопытного в Шекспире! Взять хоть
самого Гамлета - едва ли не центральную фигуру в мировом театре. Скажите
мне, Олег, как вы понимаете этого трагического королевича?
Я замялся. Не люблю и не умею давать быстрые ответы на неожиданные
вопросы.
- Ну, заела Гамлета рефлексия... То есть обезволили бесконечные
размышления... сделали неспособным к мести за отца...
- Так, так, - закивал Евсей. - Оскар Уайльд писал, что Гамлет воплотил
в себе все богатое воображение и нерешительность северных народов.
Мережковский уверял, что все мы, цивилизованные люди, страдаем болезнью
Гамлета - отрывом ума от воли, созерцания от действия. И даже слабенький
Лаевский, антигерой чеховской "Дуэли", и он тоже лез в Гамлеты: "Своею
нерешительностью я напоминаю Гамлета. Как верно Шекспир подметил! Ах, как
верно!" Но я сейчас удивлю вас. Это классическое толкование Гамлета, вроде
бы общепринятое, на самом деле отвергнуто теперь как неудовлетворительное.
- И что же предлагают взамен? Как же объясняют?
- Да никак. Откройте предисловия к современным изданиям пьесы, и в
глазах у вас зарябит от слов "загадка", "тайна" и "секрет". "Секрет
бездействия", "загадка отлагательств", "Гамлетова тайна... не поддающаяся
разрешению..." Да что там, ведь еще в XIX веке поэт и многоопытный критик
Мэтью Арнольд писал, что "Гамлет" - пьеса с простым и прекрасным началом, но
все дальнейшее - загадка. А в середине нашего века К.С. Луис, серьезный и
вдумчивый писатель, подвел неутешительный итог различным толкованьям. В
лекции "Гамлет: принц или поэма?" Луис склонился к тому, чтобы рассматривать
трагедию о Гамлете скорее как поэму. Предложил наслаждаться ее философскими
глубинами и поэтическими красотами, не ломая понапрасну голову над
характером Гамлета.
- А что же родное советское шекспироведение?
- У Александра Аникста читаем: "Правда, иногда поведение персонажей
Шекспира ставило в тупик и критиков, и психологов. Самый яркий пример этого
- Гамлет. Натканы тысячи томов, предлагающих объяснение переживаний и
поведения героя, который тем не менее остается загадочным". Это из книги
"Шекспир: ремесло драматурга", вышедшей в 1974 году.
- Ну и как же?..
- Вот и я задавал себе этот вопрос: "Ну и как же?" У
англо-американского поэта Т.С. Элиота я наткнулся на важное замечание, что
характеры Шекспира изображены четко, ясно, просто - и только к Гамлету это,
мол, неприложимо. А я вот думаю, что приложимо это и к Гамлету.
- И никакой тайны нет?
- Тайна есть, но не мистическая, не безнадежно-туманная, а четко, ясно,
просто выразимая.
- И вы ее раскрыли? - невольно улыбнулся я.
- Улыбайтесь, улыбайтесь, - спокойно покивал Евсей. - Нас окружает
трескотня реклам. Так что сомнения естественны. Вы не доверяйте, а я в
несколько вечерних наших встреч постараюсь пробить и разбить ваше недоверие.
Вечер второй. Сердцевина сердца
- Как хорошо, что пришли, - сказал Лунич, привставая со скамейки и
крепко пожимая мне руку своей сухонькой лапкой. - А я, как видите, принес
неплохое современное издание "Гамлета".
Он подал мне довольно толстую книжицу: на белой бумажной обложке
изображен безносый грязный череп, а на черепе - ворон, или, скорей,
вороненок, черный и слегка взъерошенный.
- Издано в серии "Нью Пенгвин", комментарии дал профессор Т.Дж.Б.
Спенсер, маститый шекспировед. А это кой-какие мои записи, - продолжал он,
когда я вернул ему книжку. - Вот отрывок из Мэтью Арнольда, я хочу
процитировать его полностью. "Для рядового зрителя "Гамлет" - знаменитая
пьеса знаменитого поэта с преступлением, призраком, схваткой и резней; и ему
того довольно. Для юного энтузиаста "Гамлет" - пьеса о тайне мироздания,
насыщенная звучаньями, фразами и словами, полными божественнейшей
шекспировской магии; и ему того довольно. Для ученого же педанта "Гамлет" -
удобный случай пощеголять психологическим изыском; а что еще нужно педанту?
Но для зрителя, любящего подлинную и сильную драму и способного судить,
принадлежит ли к таковым та, которую он смотрит, - для него "Гамлет" - пьеса
с началом действительно простым и превосходным, но затем приходится сказать:
"Дальнейшее - загадка"". Арнольд употребляет слово "puzzle" - загадка,
головоломка, неразбериха. Давайте же посмотрим, с чего тут начинается
неразбериха.
Лунич стал перелистывать книжку.
- Сцена первая. Часовые. Явление призрака. Все четко и торжественно,
ночь веет холодом и страхом. Вторая сцена. Новый король, брат умершего,
весьма толково объясняет важные государственные причины своего спешного
брака с прежней королевой. Затем Гамлет в горестном монологе тоскует об
умершем отце и возмущается поспешностью, с которой мать вступила в новый
брак. Затем друзья оповещают Гамлета о призраке. В третьей сцене Лаэрт
предостерегает Офелию от встреч с Гамлетом, ибо он - королевич и не властен
в выборе невесты. Все логично, дельно, ясно. Сцена четвертая. Снова ночь и
грозный холод. Оставшись с Гамлетом наедине, призрак сообщает ему, что подло
убит братом, и призывает Гамлета к мести. И Гамлет заверяет отца, что
отомстит незамедлительно. Затем наш принц берет с друзей клятву ничего не
разглашать - и завершает сцену удивительнейшей жалобой. С нее и начинаются
головоломки.
Евсей сделал паузу, как бы собираясь с духом.
- Вот послушайте, что говорит Гамлет, уходя. В переводе Анны Радловой
это звучит так:
Век вывихнут. О злобный жребий мой.
Век вправить должен я своей рукой.
А в переводе Михаила Лозинского:
Век расшатался - и скверней всего,
Что я рожден восстановить его.
От Гамлета требуют вправить вывихнутый век, то есть отомстить за отца,
восстановить должный порядок. Это понятно. Удивляет здесь другое: Гамлет
горько досадует как раз на то, что должен посвятить себя возмездию и
наведению порядка. Гамлет сетует: "О злобная судьба! (Или: "О лютая
досада!") Лучше бы не родиться мне". Профессор Спенсер даже уподобляет
Гамлета библейскому Иову, проклявшему день своего рождения и ночь своего
зачатия.
- В переводах эта жалоба вроде бы ослаблена, - сказал я.
- Видите ли, Олег, когда переводчику надо втиснуть мысль в двустишие,
причем рифмованное, то к делу примешивается как бы элемент кроссворда -
непременно уложись во столько-то слогов и кончи такими-то буквами. Тут
неизбежны сокращения, замены, а то и потери. Ведь, как правило, английские
слова короче. Приходится выбирать, на что делать упор в переводе... Но
вернемся к Гамлету. Скажите на милость: Гамлет, так тосковавший об отце, так
возмущавшийся шаткостью матери, - теперь-то почему он жалуется и досадует?
Что с ним происходит, а?
Я слегка пожал плечами.
- Ведь дальше Гамлет медлит, - продолжал Евсей. - Он понукает себя
монологами, он решает проверить с помощью пьески, виновен ли король. Просит
близкого своего друга Горацио понаблюдать за королем во время представления.
И пылко хвалит друга - говорит, что давно уже заключил его "в сердцевину
сердца, в самое сердце сердца моего" за то, что Горацио с одинаковым
спокойствием приемлет удары и дары судьбы, - за то, что он не раб страсти
(или горячности?). Слово "passion" имеет в "Гамлете" два смысла "страсть" и
"вспышка гнева, горячий взрыв чувства", и употребляется то в одном, то в
другом значении. Так что нам надо выбрать. Но что уж такого завидного в
отсутствии горячности, чем тут так щедрословно восторгаться Гамлету? Ему-то
вроде как раз и надо бы разгорячиться и рвануться к действию... Другое дело
- страсть. Что если сам Гамлет находится в рабстве у страсти, скован ею,
ощущает ее мощь и тяжесть? Когда призрак является Гамлету во второй и
последний раз и Гамлет сокрушенно винится в бездействии, в неподчинении
грозному отцовскому приказу, в его речи снова звучит слово "passion". Это
место понимается обычно так:
...Ведь ты пришел
Медлительного сына укорять
За упущенье времени и страсти
- то есть за то, что сын позволил охладеть страстному порыву к мести.
Правда, Спенсер отмечает, что иногда трактуют иначе: "за то, что разменялся
на эмоции", то есть свел порыв к страстности трескучих слов, впал в страсть
шумливую, бессильную... Но зачем же трактовать эту страсть уничижительно? А
что если дать серьезней - скажем, вместо "за упущенье" поставить "впавшего в
сети":
Ведь ты пришел
Медлительного сына укорять,
Впавшего в сети времени и страсти...
- Но это получается совсем другое, противоположное, - не выдержал я.
- Вы правы. Однако представьте, употребленное в тексте причастие
"lapsed" допускает, даже подсказывает это необычное толкованье. И громадная
распахивается возможность...
- Да о какой страсти идет здесь речь? - перебил я почти раздраженно.
- Вот именно. О какой здесь страсти речь? Но доброй ночи - и до
следующих встреч! - с таинственным видом откланялся Лунич.
Вечер третий. Поговорим о странностях любви
- Вы спрашивали, какою страстью обуян принц Гамлет, - начал Евсей
Лунич. - Помните, среди главных персонажей трагедии есть старый царедворец
Полоний. Так вот. Полоний убежден, что Гамлетом владеет любовная страсть. А
Полоний вовсе не дурак, как бы ни честил его принц. Именно Полонию
принадлежат известные слова о том, что в безумии принца есть метод, система.
И Полоний считает, что Гамлет поражен безумием любовным. У Полония даже
документ есть - любовное письмо принца к Офелии, дочери Полония. А тут еще
Офелия - ей велено избегать Гамлета и не принимать от него больше писем -
сообщает отцу, что к ней неожиданно явился
Принц Гамлет - в незастегнутом камзоле,
Без шляпы, в неподвязанных чулках,
Испачканных, спадающих до пяток,
Стуча коленями, бледней сорочки...
Перевод Лозинского здесь очень точен. А надо вам знать, что в комедии
"Как вам угодно" героиня описывала внешность подлинно влюбленного так:
впалые щеки, синева подглазий, угрюмость, чулки без подвязок, рукав не
застегнут, башмак расшнурован... Сходство со словами Офелии большое, так
ведь?
- Так, - подтвердил я.
- Далее. Поэт Элиот заметил, что описание рассвета в первой сцене
"Гамлета" перекликается с его описанием в "Ромео и Джульетте". Но, заметим
мы, перекличка на этом отнюдь не кончается. Ромео в начале той пьесы тоже
ведет себя странно: сторонится людей, не спит ночами. В "Гамлете" Розенкранц
и Гильденстерн, числящиеся в друзьях принца, подосланы выведать у него, что
с ним такое. И в "Ромео и Джульетте" тоже прибегли к помощи друга, чтобы
дознаться причин; оказалось, что Розалина, в которую влюблен поначалу Ромео,
глуха к его чувствам, и Ромео охвачен тоской любовника, которому не дают
любить. "Томлюсь в тюрьме, без пищи", - жалуется он другу (вспомним
гамлетовское: "Дания - тюрьма"). А в финале, у склепа, в котором лежит
Джульетта, - когда горесть любви достигает предела, - Ромео предупреждает
злополучного графа Париса, прежде чем сразиться с ним: "Беги, и будешь жить,
и скажешь, что умалишенный пощадил тебя". Не зря "Сон в шалую ночь",
написанный вслед за "Ромео и Джульеттой", содержит знаменитые слова:
Ведь у влюбленных и у сумасшедших
Такая лихорадка в голове
И так фантазия их плодовита,
Что не угнаться здравому уму.
Любовники, безумцы и поэты
Воображенью отданы во власть.
Умалишенный всюду видит бесов.
Влюбленный, точно так же полоумен,
В чернавке видит светлую красу...
То есть Шекспир не уставал подчеркивать: любовная страсть настолько
сильна и погибельна, что буквально лишает ума. А взять "Антония и
Клеопатру"... Но! - поднял Евсей указательный палец, - Давайте вслушаемся в
рассказ Офелии о странном визите к ней принца - всмотримся в движения и позы
Гамлета.
"Крепко схватил он за руку меня и, отшагнув назад, вперился взглядом
мне в лицо, точно желая срисовать его. И долго так глядел из-под ладони.
Затем слегка потряс мне руку и, трижды головой кивнув вот так, вздохнул
страдальческим, глубоким вздохом, казалось, сокрушившим грудь и жизнь.
Выпустил руку и ушел, шагая слепо - глядеть не прекращая на меня..."
Ведь это жесты и мимика не страстной любви, не обожанья, не мольбы
любовной, а вглядыванья, огорченной оценки, горестного сожаления, прощания;
пантомима не любви, а скорей уж расставания с любовью.
И с этого момента Гамлет груб с Офелией, насмешлив, резок. Он режет
правду-матку - именно режет, по живому телу режет. Только в сцене похорон
Офелии происходит как бы запоздалый всплеск любви. Но недаром Энн Бартон в
предисловии к изданию "Нью Пенгвин" написала, что Гамлет перерос свое
юношеское чувство к Офелии. "На короткое время он ошеломлен смертью Офелии;
но примечательно, что он способен откликнуться на ее смерть только свирепым
пародированьем театральной скорби Лаэрта; а своего-то собственного ничего ей
подарить не может, и не вспоминает о ней более".
А Ребекка Уэст, известная английская писательница, в книге "Двор и
замок" отозвалась о Гамлете в том смысле, что он не способен любить ни
женщину, ни мужчину; где уж такому эгоисту расщедриться на любовь.
Интересно, а? Женская оценка в этих делах особенно весома - можно сказать,
решает.
Но надо сказать еще об одном. По мнению Элиота, шекспировский "Гамлет"
соком жизни можно лишь с пожизненным партнером и ни с кем больше. Что же
делать, если такой запрет может быть тягостен? Хочешь жить и чтобы дети жили
- умей терпеть. А мужчине и вовсе уж постыдно уподобляться
ебунчикам-мартышкам.
Драматург Томас Деккер, младший современник Шекспира, возмущался:
"Двери отъявленных своден день и ночь распахнуты, как врата ада... в то
время как двери бедного ремесленника, случись только у него умереть ребенку
хоть с одним признаком моровой болезни, тут же забивают наглухо и сторожат,
чтобы не заразились другие. А ведь мор бордельный (то есть сифилис, Деккер
едко именует его Мосье Костосуш) опаснее для города, но над опасностью этой
смеются или смотрят на нее сквозь пальцы..."
Так есть ли у Жака причина для печали? Еще бы. И что же он -
довольствуется бездеятельной грустью, созерцанием больного мира? Отнюдь нет.
Оденьте в шутовскую пестрядину
И разрешите говорить все то,
Что на уме, и зараженный мир
Насквозь, насквозь прочищу - тело мира
От гнили начисто освобожу,
Пусть только вытерпят мое леченье.
Герцог возражает Жаку - скорее даже дразнит, чем возражает:
Тьфу! Знаю я, в чем состоит оно.
... Хуля грехи,
Ты согрешишь зловреднейше, гнуснейше:
Ведь раньше сам разнузданным распутством
Ты занимался - и весь этот гной
Из собственных нарывов и болячек,
Гульбою нажитых, ты изольешь
На каждого.
На что Жак отвечает резонно и сдержанно...
- Погодите, - перебил я. - Значит, Жак и сам болен?
- А кто же это мог тогда определить наверняка? В том же и мрак
положения. Ведь со времен Колумба и первой эпидемии прошло всего сто лет, и
еще три века потом не додумались люди до реакции Вассермана. Можно лишь
сказать, что если в прошлом у Жака действительно случались "нарывы и
болячки", то симптомы это не только сифилиса, а и болезней преходящих, менее
тяжелых... Нет, вряд ли Жак болен. Жак участвует в трапезах; сам герцог не
избегает Жака, а напротив, ищет его общества: "Останься, Жак, останься". И
Жак не озлоблен, как бывают озлоблены страдающие сифилитики. Вспомним, что у
Куприна в "Яме" осатанелая проститутка заражает чуть ли не сотню клиентов,
прежде чем покончить с собой. Жак не меланхолик, а печальник (есть такое
прекрасное русское слово). Он печалуется о людях, хочет избавить их от
ужаса, нависшего над миром. А повстречав в лесу шута и послушав его
рассужденья, Жак смеется буйно и неудержимо - ну, стал бы больной человек
целый час хохотать над остротой шута Оселка?
Могут спросить: а почему, собственно, он так расхохотался? В самом
деле, открываем пятый том восьмитомника; там острота шута передана следующим
образом:
Так с часу и на час мы созреваем,
А после с часу и на час гнием.
Вот и весь сказ.
Образ вызревающего и тут же гниющего плода был не однажды обыгран
Шекспиром. Но чему тут так уж очень смеяться? А дело-то все в том, что в
шекспировские времена слова "час" и "шлюха" звучали сходно, и шут говорит
вот что:
И так от часа к часу
Мы зреем, а потом от шлюхи к шлюхе
Гнием, гнием, и сказочка с концом.
Вот в чем соль. Мысль выражена шутом настолько сжато, верно, остроумно,
что восхищенный Жак хохочет и хохочет...
Кое-кто из комментаторов считает Жака циником и даже
человеконенавистником, ссылаясь на знаменитый монолог Жака "Весь мир -
театр". Но в нем ведь Жак дает картину мира больного. Симптомы старческого
выживанья из ума не так уж резко отличаются от проявлений прогрессивного
паралича, то есть третичного сифилиса мозга. И недаром же Шекспир
противопоставил слабоумному старичью образ восьмидесятилетнего Адама -
старика разумного и деятельного, который смолоду "не губил себя, обесстыжев,
в распущенности". Не все, стало быть, старики выживают из ума...
- А Розалинде почему противен Жак?
- Неприязнь Розалинды к Жаку понятна - ведь она слышала, как порицал
Жак неистовую влюбленность Орландо. Но обратите внимание: Жак, а не кто
иной, уговаривает Оселка венчаться по-настоящему, отнестись к браку без
ерничества. В финале пьесы Жак, прощаясь, благословляет Орландо и Сильвия -
стойких и верных влюбленных, а Оселку предрекает "грызню и свары" - именно
потому, что Оселок заранее готов примириться с "рогами" и не прочь и сам
изменять жене, то есть готов к нарушеньям санитарного запрета.
Жак играет в пьесе важнейшую, центральную роль. Знаменательны слова
Жака, сказанные вроде бы в шутку: "Не иначе как близится новый всемирный
потоп, и в ковчег бегут пары спасаться". О каком потопе речь? О гибельной
болезни. И спасенье от нее Жак видит в святости и ненарушимости брака. Брак
- вот ковчег спасенья. Какая трезвая, простая и вместе высокая мысль!
Вообще, религиозная нота финала высока. Не зря отказывается Жак участвовать
в торжествах и плясках. И чтобы Жаку было куда уйти, Шекспир меняет концовку
Лоджа - узурпатор Фредерик не гибнет в битве со сторонниками прежнего
герцога, а становится отшельником, религиозно просветляется. К нему-то и
уходит Жак - со словами:
От этих обращенных можно много Преважного услышать и познать.
В остротах и шуточках пьесы ощутима серьезность, еще лет пятнадцать
назад малопонятная. Но сейчас наступили времена крайне серьезные, и Шекспир
приходит нам на помощь. Попробуйте найти поэта мудрей и современней, чем
Шекспир!
Вечер третий. Правда спасет мир
- Скажите, Евсей, - спросил я шутливо. - Краем уха я слышал, будто эта
пьеса - веселая комедия. Но, как вы ее трактуете, что же в ней веселого? -
Весела в ней Розалинда. О, роль Розалинды грандиозна. Этой ролью знаменита
пьеса в англоязычном мире. Бернард Шоу писал, что для современной актрисы
Розалинда то же, что для актера Гамлет, - неуспех почти что исключен. И
действительно, десятки актрис этой ролью прославились.
Для чеховской Ариадны лгать было естественно, как для воробья чирикать.
Но, слава богу, есть совсем иные женские натуры. Розалинде присуще говорить
правду - быть правдивой даже до неловкости. Вот в последней сцене первого
акта Селия спрашивает Розалинду, почему она так молчалива - с тоски по
своему отцу, что ли? - "Нет, немножко и с тоски по отцу моего ребенка" (то
есть по отважному Орландо, кого только что впервые увидала и в кого
влюбилась), отвечает Розалинда. Этим неделикатным ответом она вгоняла в
краску многих комментаторов Шекспира, и они исправляли текст так: "с тоски
по ребенку моего отца", то есть с печали о себе самой...
Помните маршаковское: "Не знаю я, как шествуют богини. Но милая ступает
по земле"? Это 130-й сонет, в нем Шекспир правдив безжалостно, - и вот так
же безжалостно правдива Розалинда. Адресованные ей хвалебные стихи Орландо:
По небесному веленью
Собрала природа в ней
Дивную красу Елены
(Без Елениных страстей),
Клеопатры горделивость,
Аталанты чистоту,
А Лукреции стыдливость,
Истовость и высоту...
- Розалинда называет "нудной проповедью". Возможно, она опасается, что
Орландо, который слишком уж зафантазировался, не избежит в дальнейшем
разочарования, - и старается все "заземлить".
Кстати, Орландо видел-то ее лишь однажды - притом в час, когда жизнь и
смерть решались поединком, - и немудрено, что он не узнает ее потом в лесу,
переодетую мужчиной. Я сам, - усмехнулся Евсей, - еще помню времена, когда
явление женщины в брюках казалось не совсем обычным. И помню, как храбро
бросались в атаку тогдашние энтузиастки. Одна, к примеру, на ширинку джинсов
нашила сверху большущие матерчатые клоунские пуговицы...
Я к чему вспомнил о клоунах? Мужская одежда служит Розалинде именно
клоунским, шутовским нарядом, дающим ей возможность говорить без обиняков. И
Розалинда, быть может, способна привести в сознание нынешних "настоящих
женщин", намеренных (судя по рекламе их журнальчика) обзавестись любовником
в дополненье к мужу. Она им скажет: - Мало тебе, умница, мужа?
На колени,
Гордячка, и благодари богов,
Постясь и кланяясь, что вот нашелся
В тебя влюбленный добрый человек.
Не мистическая и мифическая красота спасет мир, а чистота, Местность,
правда спасет погибающий мир - и Розалинда умеет делать эту спасительную
правду веселой. Честь и хвала Розалинде!
И, вручив мне папку с рукописью перевода, Лунич вставал уже со
скамейки, когда я задал последний вопрос:
- А почему все же вы изменили название пьесы?
- А что, собственно, значит "Как вам это понравится"? - спросил в свою
очередь Евсей. - Ведь это скорей восклицание - удивленное, даже негодующее.
Можно удивляться, можно и негодовать; но, главное ведь, надо передать
название, данное Шекспиром. А название это, между прочим, толкуют
по-разному. Одни - в смысле: "Эта пьеса написана так, как вам угодно".
Другие - в смысле: "Назовите это, как вам угодно". Третьи: "Оцените, как вам
угодно". Сами видите, "Как вам угодно" подходит в каждом случае.
- А вы, Евсей, какого толкованья держитесь?
- Ни первого, ни второго, ни третьего. - В глазах Лунича мелькнула
знакомая сумасшедшинка. - Название в действительности означает: "Как вам
угодно! Хотите гибнуть - погибайте. Жены, наставляйте мужьям рога; мужья,
путешествуйте от шлюхи к шлюхе... Если же хотите жить, то умерьте аппетиты и
храните чистоту брака. Так что - как вам угодно!"
Вечер первый. Скамейка и луна
Мы с Евсеем Луничем сидели на скамейке. Днем на этих скамьях пенсионеры
клонят бронзовые лысины над шахматами. Уже давно стемнело, угомонилась
детвора. Было тихо, лунно и прохладно.
- Как сладко спит сияние луны здесь на скамье, - проговорил Евсей со
вздохом.
- Это вы откуда? - поинтересовался я.
- Из Шекспира. То есть нет. Из Чехова. Я поглядел на него
вопросительно.
- Видите ли, есть у Чехова глубокий и красивый рассказ "Страх". Там
описан ночной сад, скамейка. На ней спит сияние луны (Чехов цитирует из
"Венецианского купца"), а затем укладывается алкоголик-лакей по прозвищу
Сорок Мучеников. Но очень жестко спать там, на скамейке, алкаш кряхтит,
ворочается... Собственно, у Шекспира сказано комфортней: "Как сладко лунный
свет спит на цветах". Старый переводчик ошибся. Нам, однако, жаловаться на
эту ошибку грех: возможно, от скамьи-то и пошло танцевать вдохновение
Чехова.
- Но как мог так ошибиться переводчик?
- Ну, кратко говоря, данное у Шекспира слово bank имеет два очень
разных значения: "скамья" и "склон, берег, гряда, бугорок". За год до
"Венецианского купца" Шекспир написал "Сон в летнюю ночь", где упомянул,
использовав слово bank,
Пригорок с ароматною травою,
Фиалки там кивают головою...
Там любит спать Титания, устав
От плясок и полуночных забав.
У Шекспира лунный свет спит, как царица эльфов Титания, а не как
спившийся лакей.
- Разок бы можно и на скамье вздремнуть.
- Нет. Нет. Вот и в "Гамлете"... - Лунич убеждающе тронул меня за
колено. - Помните, там есть вставная пьеска. Начинается она с пантомимы:
старый король ложится в саду, засыпает, и убийца вливает ему в ухо яд. Так
вот, ложится король в цветы, на приподнятую клумбу (опять это bank).
- Пусть на скамейке жестко, но ведь на земле холодно, - заметил я
шутливо.
- Не скажите, - возразил Евсей. - В Венеции тепло, и в афинском лесу
тоже хорошо спать летней ночью. В гамлетовской пьеске убийство короля,
вернее, герцога Гонзаго, происходит в Вене. Но и эта Вена вся какая-то
итальянская - действуют в ней южане, а не австрийцы, - совершенно так же,
как потом в "Мере за меру", где тоже речь пойдет о венском герцоге. И,
уверяю вас, это не случайно, что из "Гамлета" перекочевало Венское
герцогство в "Меру за меру". Ах, сколько любопытного в Шекспире! Взять хоть
самого Гамлета - едва ли не центральную фигуру в мировом театре. Скажите
мне, Олег, как вы понимаете этого трагического королевича?
Я замялся. Не люблю и не умею давать быстрые ответы на неожиданные
вопросы.
- Ну, заела Гамлета рефлексия... То есть обезволили бесконечные
размышления... сделали неспособным к мести за отца...
- Так, так, - закивал Евсей. - Оскар Уайльд писал, что Гамлет воплотил
в себе все богатое воображение и нерешительность северных народов.
Мережковский уверял, что все мы, цивилизованные люди, страдаем болезнью
Гамлета - отрывом ума от воли, созерцания от действия. И даже слабенький
Лаевский, антигерой чеховской "Дуэли", и он тоже лез в Гамлеты: "Своею
нерешительностью я напоминаю Гамлета. Как верно Шекспир подметил! Ах, как
верно!" Но я сейчас удивлю вас. Это классическое толкование Гамлета, вроде
бы общепринятое, на самом деле отвергнуто теперь как неудовлетворительное.
- И что же предлагают взамен? Как же объясняют?
- Да никак. Откройте предисловия к современным изданиям пьесы, и в
глазах у вас зарябит от слов "загадка", "тайна" и "секрет". "Секрет
бездействия", "загадка отлагательств", "Гамлетова тайна... не поддающаяся
разрешению..." Да что там, ведь еще в XIX веке поэт и многоопытный критик
Мэтью Арнольд писал, что "Гамлет" - пьеса с простым и прекрасным началом, но
все дальнейшее - загадка. А в середине нашего века К.С. Луис, серьезный и
вдумчивый писатель, подвел неутешительный итог различным толкованьям. В
лекции "Гамлет: принц или поэма?" Луис склонился к тому, чтобы рассматривать
трагедию о Гамлете скорее как поэму. Предложил наслаждаться ее философскими
глубинами и поэтическими красотами, не ломая понапрасну голову над
характером Гамлета.
- А что же родное советское шекспироведение?
- У Александра Аникста читаем: "Правда, иногда поведение персонажей
Шекспира ставило в тупик и критиков, и психологов. Самый яркий пример этого
- Гамлет. Натканы тысячи томов, предлагающих объяснение переживаний и
поведения героя, который тем не менее остается загадочным". Это из книги
"Шекспир: ремесло драматурга", вышедшей в 1974 году.
- Ну и как же?..
- Вот и я задавал себе этот вопрос: "Ну и как же?" У
англо-американского поэта Т.С. Элиота я наткнулся на важное замечание, что
характеры Шекспира изображены четко, ясно, просто - и только к Гамлету это,
мол, неприложимо. А я вот думаю, что приложимо это и к Гамлету.
- И никакой тайны нет?
- Тайна есть, но не мистическая, не безнадежно-туманная, а четко, ясно,
просто выразимая.
- И вы ее раскрыли? - невольно улыбнулся я.
- Улыбайтесь, улыбайтесь, - спокойно покивал Евсей. - Нас окружает
трескотня реклам. Так что сомнения естественны. Вы не доверяйте, а я в
несколько вечерних наших встреч постараюсь пробить и разбить ваше недоверие.
Вечер второй. Сердцевина сердца
- Как хорошо, что пришли, - сказал Лунич, привставая со скамейки и
крепко пожимая мне руку своей сухонькой лапкой. - А я, как видите, принес
неплохое современное издание "Гамлета".
Он подал мне довольно толстую книжицу: на белой бумажной обложке
изображен безносый грязный череп, а на черепе - ворон, или, скорей,
вороненок, черный и слегка взъерошенный.
- Издано в серии "Нью Пенгвин", комментарии дал профессор Т.Дж.Б.
Спенсер, маститый шекспировед. А это кой-какие мои записи, - продолжал он,
когда я вернул ему книжку. - Вот отрывок из Мэтью Арнольда, я хочу
процитировать его полностью. "Для рядового зрителя "Гамлет" - знаменитая
пьеса знаменитого поэта с преступлением, призраком, схваткой и резней; и ему
того довольно. Для юного энтузиаста "Гамлет" - пьеса о тайне мироздания,
насыщенная звучаньями, фразами и словами, полными божественнейшей
шекспировской магии; и ему того довольно. Для ученого же педанта "Гамлет" -
удобный случай пощеголять психологическим изыском; а что еще нужно педанту?
Но для зрителя, любящего подлинную и сильную драму и способного судить,
принадлежит ли к таковым та, которую он смотрит, - для него "Гамлет" - пьеса
с началом действительно простым и превосходным, но затем приходится сказать:
"Дальнейшее - загадка"". Арнольд употребляет слово "puzzle" - загадка,
головоломка, неразбериха. Давайте же посмотрим, с чего тут начинается
неразбериха.
Лунич стал перелистывать книжку.
- Сцена первая. Часовые. Явление призрака. Все четко и торжественно,
ночь веет холодом и страхом. Вторая сцена. Новый король, брат умершего,
весьма толково объясняет важные государственные причины своего спешного
брака с прежней королевой. Затем Гамлет в горестном монологе тоскует об
умершем отце и возмущается поспешностью, с которой мать вступила в новый
брак. Затем друзья оповещают Гамлета о призраке. В третьей сцене Лаэрт
предостерегает Офелию от встреч с Гамлетом, ибо он - королевич и не властен
в выборе невесты. Все логично, дельно, ясно. Сцена четвертая. Снова ночь и
грозный холод. Оставшись с Гамлетом наедине, призрак сообщает ему, что подло
убит братом, и призывает Гамлета к мести. И Гамлет заверяет отца, что
отомстит незамедлительно. Затем наш принц берет с друзей клятву ничего не
разглашать - и завершает сцену удивительнейшей жалобой. С нее и начинаются
головоломки.
Евсей сделал паузу, как бы собираясь с духом.
- Вот послушайте, что говорит Гамлет, уходя. В переводе Анны Радловой
это звучит так:
Век вывихнут. О злобный жребий мой.
Век вправить должен я своей рукой.
А в переводе Михаила Лозинского:
Век расшатался - и скверней всего,
Что я рожден восстановить его.
От Гамлета требуют вправить вывихнутый век, то есть отомстить за отца,
восстановить должный порядок. Это понятно. Удивляет здесь другое: Гамлет
горько досадует как раз на то, что должен посвятить себя возмездию и
наведению порядка. Гамлет сетует: "О злобная судьба! (Или: "О лютая
досада!") Лучше бы не родиться мне". Профессор Спенсер даже уподобляет
Гамлета библейскому Иову, проклявшему день своего рождения и ночь своего
зачатия.
- В переводах эта жалоба вроде бы ослаблена, - сказал я.
- Видите ли, Олег, когда переводчику надо втиснуть мысль в двустишие,
причем рифмованное, то к делу примешивается как бы элемент кроссворда -
непременно уложись во столько-то слогов и кончи такими-то буквами. Тут
неизбежны сокращения, замены, а то и потери. Ведь, как правило, английские
слова короче. Приходится выбирать, на что делать упор в переводе... Но
вернемся к Гамлету. Скажите на милость: Гамлет, так тосковавший об отце, так
возмущавшийся шаткостью матери, - теперь-то почему он жалуется и досадует?
Что с ним происходит, а?
Я слегка пожал плечами.
- Ведь дальше Гамлет медлит, - продолжал Евсей. - Он понукает себя
монологами, он решает проверить с помощью пьески, виновен ли король. Просит
близкого своего друга Горацио понаблюдать за королем во время представления.
И пылко хвалит друга - говорит, что давно уже заключил его "в сердцевину
сердца, в самое сердце сердца моего" за то, что Горацио с одинаковым
спокойствием приемлет удары и дары судьбы, - за то, что он не раб страсти
(или горячности?). Слово "passion" имеет в "Гамлете" два смысла "страсть" и
"вспышка гнева, горячий взрыв чувства", и употребляется то в одном, то в
другом значении. Так что нам надо выбрать. Но что уж такого завидного в
отсутствии горячности, чем тут так щедрословно восторгаться Гамлету? Ему-то
вроде как раз и надо бы разгорячиться и рвануться к действию... Другое дело
- страсть. Что если сам Гамлет находится в рабстве у страсти, скован ею,
ощущает ее мощь и тяжесть? Когда призрак является Гамлету во второй и
последний раз и Гамлет сокрушенно винится в бездействии, в неподчинении
грозному отцовскому приказу, в его речи снова звучит слово "passion". Это
место понимается обычно так:
...Ведь ты пришел
Медлительного сына укорять
За упущенье времени и страсти
- то есть за то, что сын позволил охладеть страстному порыву к мести.
Правда, Спенсер отмечает, что иногда трактуют иначе: "за то, что разменялся
на эмоции", то есть свел порыв к страстности трескучих слов, впал в страсть
шумливую, бессильную... Но зачем же трактовать эту страсть уничижительно? А
что если дать серьезней - скажем, вместо "за упущенье" поставить "впавшего в
сети":
Ведь ты пришел
Медлительного сына укорять,
Впавшего в сети времени и страсти...
- Но это получается совсем другое, противоположное, - не выдержал я.
- Вы правы. Однако представьте, употребленное в тексте причастие
"lapsed" допускает, даже подсказывает это необычное толкованье. И громадная
распахивается возможность...
- Да о какой страсти идет здесь речь? - перебил я почти раздраженно.
- Вот именно. О какой здесь страсти речь? Но доброй ночи - и до
следующих встреч! - с таинственным видом откланялся Лунич.
Вечер третий. Поговорим о странностях любви
- Вы спрашивали, какою страстью обуян принц Гамлет, - начал Евсей
Лунич. - Помните, среди главных персонажей трагедии есть старый царедворец
Полоний. Так вот. Полоний убежден, что Гамлетом владеет любовная страсть. А
Полоний вовсе не дурак, как бы ни честил его принц. Именно Полонию
принадлежат известные слова о том, что в безумии принца есть метод, система.
И Полоний считает, что Гамлет поражен безумием любовным. У Полония даже
документ есть - любовное письмо принца к Офелии, дочери Полония. А тут еще
Офелия - ей велено избегать Гамлета и не принимать от него больше писем -
сообщает отцу, что к ней неожиданно явился
Принц Гамлет - в незастегнутом камзоле,
Без шляпы, в неподвязанных чулках,
Испачканных, спадающих до пяток,
Стуча коленями, бледней сорочки...
Перевод Лозинского здесь очень точен. А надо вам знать, что в комедии
"Как вам угодно" героиня описывала внешность подлинно влюбленного так:
впалые щеки, синева подглазий, угрюмость, чулки без подвязок, рукав не
застегнут, башмак расшнурован... Сходство со словами Офелии большое, так
ведь?
- Так, - подтвердил я.
- Далее. Поэт Элиот заметил, что описание рассвета в первой сцене
"Гамлета" перекликается с его описанием в "Ромео и Джульетте". Но, заметим
мы, перекличка на этом отнюдь не кончается. Ромео в начале той пьесы тоже
ведет себя странно: сторонится людей, не спит ночами. В "Гамлете" Розенкранц
и Гильденстерн, числящиеся в друзьях принца, подосланы выведать у него, что
с ним такое. И в "Ромео и Джульетте" тоже прибегли к помощи друга, чтобы
дознаться причин; оказалось, что Розалина, в которую влюблен поначалу Ромео,
глуха к его чувствам, и Ромео охвачен тоской любовника, которому не дают
любить. "Томлюсь в тюрьме, без пищи", - жалуется он другу (вспомним
гамлетовское: "Дания - тюрьма"). А в финале, у склепа, в котором лежит
Джульетта, - когда горесть любви достигает предела, - Ромео предупреждает
злополучного графа Париса, прежде чем сразиться с ним: "Беги, и будешь жить,
и скажешь, что умалишенный пощадил тебя". Не зря "Сон в шалую ночь",
написанный вслед за "Ромео и Джульеттой", содержит знаменитые слова:
Ведь у влюбленных и у сумасшедших
Такая лихорадка в голове
И так фантазия их плодовита,
Что не угнаться здравому уму.
Любовники, безумцы и поэты
Воображенью отданы во власть.
Умалишенный всюду видит бесов.
Влюбленный, точно так же полоумен,
В чернавке видит светлую красу...
То есть Шекспир не уставал подчеркивать: любовная страсть настолько
сильна и погибельна, что буквально лишает ума. А взять "Антония и
Клеопатру"... Но! - поднял Евсей указательный палец, - Давайте вслушаемся в
рассказ Офелии о странном визите к ней принца - всмотримся в движения и позы
Гамлета.
"Крепко схватил он за руку меня и, отшагнув назад, вперился взглядом
мне в лицо, точно желая срисовать его. И долго так глядел из-под ладони.
Затем слегка потряс мне руку и, трижды головой кивнув вот так, вздохнул
страдальческим, глубоким вздохом, казалось, сокрушившим грудь и жизнь.
Выпустил руку и ушел, шагая слепо - глядеть не прекращая на меня..."
Ведь это жесты и мимика не страстной любви, не обожанья, не мольбы
любовной, а вглядыванья, огорченной оценки, горестного сожаления, прощания;
пантомима не любви, а скорей уж расставания с любовью.
И с этого момента Гамлет груб с Офелией, насмешлив, резок. Он режет
правду-матку - именно режет, по живому телу режет. Только в сцене похорон
Офелии происходит как бы запоздалый всплеск любви. Но недаром Энн Бартон в
предисловии к изданию "Нью Пенгвин" написала, что Гамлет перерос свое
юношеское чувство к Офелии. "На короткое время он ошеломлен смертью Офелии;
но примечательно, что он способен откликнуться на ее смерть только свирепым
пародированьем театральной скорби Лаэрта; а своего-то собственного ничего ей
подарить не может, и не вспоминает о ней более".
А Ребекка Уэст, известная английская писательница, в книге "Двор и
замок" отозвалась о Гамлете в том смысле, что он не способен любить ни
женщину, ни мужчину; где уж такому эгоисту расщедриться на любовь.
Интересно, а? Женская оценка в этих делах особенно весома - можно сказать,
решает.
Но надо сказать еще об одном. По мнению Элиота, шекспировский "Гамлет"