Страница:
Ноэль не сдержала смеха.
— Понадобится ли мне маска и черный плащ? — зловещим шепотом осведомилась она, подделываясь под его заговорщицкий тон.
— Не сегодня, — с серьезным видом заверил ее Рейнер. — Но смотри, не теряй головы. Шпионаж в кинотеатрах — дело опасное. Немногие возвращаются живыми…
Ноэль кивнула и лукаво подмигнула в ответ. Эта новая, шутливая “ипостась” Рейнера казалась ей неодолимо притягательной.
— Ясно, шеф. Будет сделано, шеф. — А сердце ее на мгновение томительно сжалось: ну почему пять лет назад она повстречала Руперта, а не Рейнера! Такой обаятельный, и чувства юмора не занимать… Ноэль всегда нравились мужчины именно такого типа.
И что с того? Низкое предательство Руперта научило ее, сколь опасно и губительно поддаваться мужскому обаянию. Сегодняшняя поездка — это бизнес, и только. “Шпионской миссией” она отлично воспользуется для того, чтобы задать герою своей статьи еще вопрос-другой. Если повезет, то о дочерях…
Пять минут спустя “порше” заехал на стоянку перед внушительным, несколько тяжеловесным на вид зданием с вывеской “Ведалия”. Буквы сияли свежей позолотой, по обе стороны от дверей красовались эффектные изображения двух божьих коровок — ведалией называют их австралийскую разновидность, так эффективно защищающую апельсиновые и лимонные плантации от тли. Однако взгляд поневоле отмечал местами облупившуюся розовую штукатурку, заросший сорняками газон перед входом, афишу с оборванным краем, которую никто не удосужился заменить, — все это производило не лучшее впечатление.
Молодые люди вошли. Рейнер купил в кассе два билета на ближайший сеанс в зал Б, не заботясь, что за фильм там идет, и потащил свою спутницу в буфет. Сегодня, как он заранее объяснил Ноэль, им предстояло проинспектировать “дополнительные услуги”, поскольку репертуар кинотеатра можно изучить и в офисе. В буфете народу почти не было — до начала сеанса оставалось еще с полчаса. Рейнер подошел к стойке. Общение с буфетчицей несколько затянулось, потому что он то и дело просил заменить одно на другое, словно не решаясь, на чем остановить выбор. Наконец, погрузив чашки с кофе, бутерброды и пирожные на поднос, Рейнер перенес это все на угловой столик, выдвинул стул для Ноэль и сел сам.
Молодая женщина неуютно заерзала на стуле.
— Эти деревянные сиденья просто кошмар что такое! Да еще спинка прямая…
— Вот именно, — кивнул Рейнер. — Поэтому у себя я использую мягкие диванчики и стулья, обитые велюром. Приходя в кино, люди хотят отдохнуть, расслабиться, выпить чашечку чаю или кофе в комфортных условиях. А мне говорят, что я просто сумасшедший, раз использую дорогую обивку там, где едят и пьют: дескать, на одной мебели можно разориться… — Рейнер оборвал себя на полуслове и смущенно откашлялся. — Извини, стоит мне заговорить о деле, и меня тут же “заносит”…
— Так я же с удовольствием слушаю. И начинаю лучше понимать, что ты собой представляешь, — возразила Ноэль.
Теперь Рейнер представал перед ней в высшей степени привлекательным человеком, который заботится о своих клиентах, следит за спросом, не пускает дело на самотек. Тогда как владельцу “Ведалии”, по всей видимости, на посетителей плевать: деньги платят, а дальше хоть трава не расти. Рейнер же готов предоставить людям то, что им нужно, даже себе в убыток…
Пока она предавалась размышлениям, Рейнер пододвинул к ней чашку дымящегося кофе и тарелку с пирожными — два миндальных, два коржика с кремом, два фруктовых. Ноэль с детства обожала сладкое, несмотря на все усилия матери отучить ее от этой дурной склонности.
— И персонал здесь особым терпением не отличается. Как и хорошими манерами тоже, — заметил Рейнер, прихлебывая горячий кофе.
— Значит, ты нарочно так долго выбирал, требовал то одно, то другое, по десять раз менял заказ?
Рейнер комично потупился.
— Виноват, ваша честь. Я хотел проверить, достаточно ли девушка за стойкой внимательна, чтобы запомнить все, что я заказал и перезаказал, ну и как у нее обстоят дела с вежливостью и тактом. — Он сделал очередной глоток. — Во-первых, она перепутала заказ: я просил коржики с шоколадным кремом, а она дала со сливочным. Во-вторых, после того как я “передумал” в третий раз, она мне нахамила.
— А своих сотрудников ты тоже проверяешь?
— Разумеется. У меня есть “подсадные утки”, которые приходят и общаются с обслуживающим персоналом, словно самые обычные клиенты. Поэтому мои люди постоянно “в форме”.
— Вот уж ничуть не удивляюсь! — Сколько в этом человеке изобретательности и деловой сметки, что за живой, острый ум! Ноэль наслаждалась каждой минутой, проведенной в обществе Рейнера, но у нее еще осталось несколько незаданных вопросов. Покопавшись в сумочке, она извлекла диктофон и нажала на кнопку. — Все, у кого я брала интервью, рассказали мне о том, как им представляется идеальное свидание. Теперь твоя очередь.
Он в задумчивости забарабанил пальцами по столу. Ноэль ждала его ответа с нескрываемым интересом. Если скажет что-нибудь вроде “двуспальная кровать со встроенным вибратором” — именно эта деталь играла ключевую роль в рассказе ее предыдущего опрашиваемого, — она поставит крест на Рейнере. Наконец он нарушил молчание:
— Итак, идеальное свидание. Неспешно проехаться на машине вдоль моря. Остановиться в какой-нибудь деревушке, прогуляться по берегу, поглазеть на выставленные на продажу сувениры — ракушки, камешки, морские звезды, кораллы… Подкрепиться в уютном придорожном кафе неподалеку. Зайти в деревенскую пекарню, купить еще горячего хлеба, отщипывать от него по кусочку и есть, пока не остыл. Затем возвратиться в город, прошвырнуться по магазинам. Завернуть в парк, прокатиться на карусели, купить сахарной ваты, мне — бутылочку пивка, ей — кока-колы или фанты. Покормить морских львов в вольере. Потом, уже в сумерках, посидеть в ресторанчике на берегу, заказать креветочный суп, салат из даров моря, все, что приглянется… И чтобы терраса была открытая, и фонарики горели… А там можно и домой ехать. Как говорится, усталые, но счастливые…
Ноэль сидела неподвижно, не поднимая глаз, потрясенная услышанным. Даже если бы Рейнер обладал чудесной способностью читать ее мысли, он и тогда не подобрал бы лучшего описания. Вот только она бы еще добавила долгую ночь в маленькой гостинице с видом на море. С условием, разумеется, что с ней будет Рейнер, и никто иной…
Не пора ли остановиться? Она прижала руку к пылающей щеке, затем выключила записывающее устройство. Похоже, своевольное воображение шутит с ней скверные шутки. Надо уходить. Прямо сейчас. Прежде чем она выставит себя полной идиоткой, а Рейнер догадается, что у нее на уме.
Но вот Ноэль подняла голову, и под взглядом его изумрудных, с золотыми искорками, глаз здравый смысл развеялся, точно дым на ветру. В груди стеснилось, а в следующий миг в крови запылал пожар: в глазах собеседника читалось пылкое желание — такое ни с чем не спутаешь! Незамысловатый рассказ, один-единственный обжигающий взгляд — и все ее чувства разом вырвались из-под контроля!
— Ну, как тебе такое описание? — осведомился Рейнер. Голос его, грудной, завораживающий, звучал чуть хрипло.
Ноэль нервно затеребила цепочку на шее, откашлялась, попыталась заговорить, но слова не шли.
— Чудесно, — наконец выдавила она. — Просто чудесно. — И, ощущая себя на грани сердечного приступа, усилием воли отвела взгляд.
Надо отвлечься… Не глядя, Ноэль потянулась к чашке с кофе, сделала большой глоток. По счастью, напиток уже остыл и она не обожгла губ. Затем взяла коржик и поняла, что совершенно не хочет есть.
Скверный признак. До сих пор никакие стрессы на ее аппетите не сказывались. После развода она даже поправилась на десять фунтов — гамбургеры и чизбургеры уплетала с прежним удовольствием, несмотря на разбитое сердце. Ноэль изумленно покачала головой, гадая, что с ней такое.
Впрочем, какая разница. Что ей за дело до странных реакций собственного тела? Она взяла-таки это злополучное интервью, она напишет потрясающую статью и получит премию. Осталось только прояснить загадку насчет дочерей…
— Ну что ж, у меня остался последний вопрос.
— Давай выкладывай!
Ноэль нервно сглотнула.
— Э-э-э… в тот день, когда мы впервые встретились, я заметила у тебя в машине детское сиденьице… Покопавшись в подшивках старых газет, я выяснила, что ты удочерил своих племянниц…
Рейнер долго глядел на нее, не шевелясь. Смешливые золотые искры в глазах погасли, сменились холодным отблеском изумрудного льда. На щеке подергивался мускул.
— Без комментариев, — наконец мрачно обронил он.
По спине Ноэль пробежал холодок, столь же пугающий и тревожный, как еще недавно пылающий в крови огонь. Да что с ней такое? И откуда в Рейнере Тиндалле эта скрытность? Чувствуя себя не в своей тарелке под его настороженным, угрюмым взглядом — и куда только подевалась его очаровательная сердечность, — молодая женщина сказала первое, что пришло и голову:
— Наверное, мне пора.
— Как угодно, — сухо кивнул он. Безошибочный инстинкт журналистки подсказывал: история про близнецов — это же золотое дно. Напиши она пару строк — и точно подучит вожделенную премию, а то и прибавку к жалованью. И все же Ноэль встала, убрала диктофон в сумочку, одернула непослушную юбку. Несколько шагов — и она выйдет из “опасной зоны”, душевное равновесие к ней вернется, и…
— Ноэль!
— Да? — Молодая женщина словно приросла к месту, но обернуться не рискнула.
— Ты же без машины. Ты вообще-то со мной приехала.
Ноэль едва не застонала вслух.
— Да, конечно. Я помню, — с трудом выговорила она, не узнавая собственного голоса. Увы, сбежать не удастся, разве что воспользовавшись общественным транспортом. Но ведь она понятия не имеет, где здесь ближайшая автобусная остановка и какой автобус куда идет. Она — в ловушке…
Рейнер неторопливо поднялся из-за стола, подошел к молодой женщине и, доведя до выхода, придержал для нее дверь.
— Прошу.
Колени Ноэль подгибались. Ну да ладно, еще минут пятнадцать — и она спасена.
Но по злой иронии судьбы, не успели они вырулить на шоссе, как застряли в пробке — из такой и за полчаса не выберешься. Рейнер включил радио, отыскал любимый канал, и из динамиков полилась знакомая с детства мелодия “Мельницы моего сердца”. Разговаривать они почти не разговаривали, чему Ноэль втайне порадовалась: нервы у нее были на пределе, а способность связно излагать мысли уже давно ее оставила.
Сидя в машине рядом с Рейнером, она чувствовала, как каждая клеточка тела отзывается на близость этого мужчины. Любое его движение было четко выверено, отточено… и исполнено сексапильности. При одном взгляде на его широкую ладонь на рычаге коробки скоростей Ноэль сходила с ума, а руль он поворачивал так, что хотелось все бросить и ехать с ним хоть на край света…
Когда же Рейнер принялся вполголоса подпевать, Ноэль не знала, радоваться ей или огорчаться. Благодаря музыке напряженность несколько развеялась, зато привлекательность Рейнера умножилась многократно. Голос у него был ужасный, но его, похоже, это нимало не заботило.
Ноэль слегка расслабилась и сама не заметила, как замурлыкала себе под нос — совсем тихо, еле слышно. Вообще-то, будь она одна, уже бы давно самозабвенно распевала в полный голос. Но рядом с ней сидел Рейнер, а в его присутствии молодая женщина ни за что не решилась бы демонстрировать свои вокальные данные. Точнее, полное их отсутствие. Голос у нее, как говорится, оставлял желать лучшего, да и на ухо медведь наступил. Руперт никогда не упускал случая жестоко ее за это высмеять.
Ноэль искоса взглянула на своего спутника, восхищаясь его чеканным профилем и смелостью — пусть не в унисон, зато с каким энтузиазмом подтягивает певице!
— Что такое? — Рейнер поймал ее взгляд и усмехнулся. — Слов не знаешь?
— Отлично знаю…
— Тогда подпевай, трусишка!
Уф! Это кто здесь трусишка? Если Рейнер позволяет себе петь, значит, и ей бояться нечего. И Ноэль запела — сначала робко, вполголоса, но едва зазвучал припев, расслабилась, успокоилась и радостно подхватила знакомый мотив.
Рейнер тоже знал слова назубок. Они пели вдвоем. Былая напряженность окончательно развеялась, и Ноэль чувствовала себя на седьмом небе. Но долго это ощущение не продлилось. Песня закончилась, начались новости, и Тиндалл выключил радио.
В машине воцарилась мертвая тишина. Ноэль отчаянно перебирала в голове возможные темы для разговора, но язык у нее словно отнялся — ни дать ни взять школьница на первом свидании. Вот уже второй раз за два дня она утратила дар речи — чудеса, да и только! Розанна бы от такого в обморок грохнулась. А мать Ноэль, наверное, прочла бы благодарственную молитву, надеясь, что этот недуг затянется надолго.
Вечность спустя, никак не меньше, Ноэль объяснила своему спутнику, как проехать к ее дому. Рейнер остановился у самого входа. Он выключил зажигание и обернулся к ней. Рука словно невзначай легла на спинку ее кресла. Сидел он не то чтобы совсем близко, однако Ноэль ощущала его запах — аромат кофе со сливками и пряного мужского лосьона. Она опустила взгляд и теперь сосредоточенно изучала блестящую ткань юбки, надеясь, что сумеет не потерять самоконтроля.
Но нет, созерцание юбки ничем не помогло. С каждой секундой Ноэль все сильнее охватывала паника. Сердце у нее бешено билось, и вся она напряглась, точно туго натянутая струна. Рейнер был слишком близко… Как он внушителен, как чертовски хорош собой! Молодая женщина нерешительно взялась за ручку дверцы, упорно не смотря в его сторону, позамешкалась. Она ждала… Господи, чего? И тут он придвинулся ближе. Ноэль ощутила на себе испытующий взгляд его зеленых глаз. Она дернула ручку, приказывая себе открыть дверцу и уйти, убежать, пока не поздно. Но где найти силы отодвинуться, вырваться из зоны влияния этой властно заявляющей о себе мужественности, как отказаться от надежды на то, что она обретет в его объятиях? Покой? Удовольствие? Конец одиночества? Что бы ни сулили ей объятия Рейнера, это будет рай — после циничного предательства Руперта и ее последующей эмоциональной и психологической изоляции. Молодая женщина чувствовала, что между нею и Рейнером возникла некая незримая связь, понять которую не могла.
Нет, с нее довольно! Ей просто необходимо удостовериться, чувствует ли Рейнер то же, что и она. Ноэль подняла голову и повернулась к нему. И от того, что прочла в потемневших глазах, дыхание у нее перехватило: Рейнера влечет к ней с той же силой, что и ее к нему. А она уже и забыла, какое это блаженство — чувствовать себя желанной и прекрасной. Точнее, никогда прежде не испытывала…
Он коснулся ее щеки — невесомо, осторожно, точно крылом бабочки. И от одного этого прикосновения кровь в ее жилах превратилась в жидкий огонь.
— Рейнер… — Ноэль блаженно потерлась щекой о его ладонь.
Пальцы скользнули по ее рту.
— У тебя губы словно гвоздики. Я весь день гадал, действительно ли они такие мягкие и нежные, как выглядят.
— В самом деле? — выдохнула она так тихо, что не знала, услышал ли он.
Рейнер заглянул в самую глубину ее глаз и придвинулся так близко, что его теплое дыхание защекотало ей ухо.
— В самом деле. И мне отчаянно хотелось поцеловать тебя, чтобы проверить… — Очень медленно и осторожно он снял с нее очки и положил их на приборную доску.
Ноэль жарко вспыхнула. Она нуждалась в поцелуе Рейнера больше, нежели в следующем вдохе. Молодая женщина выжидательно застыла под его взглядом, не в силах ни отвернуться, ни отстраниться. В предвкушении его объятий голова кружилась, как от крепкого вина, — такого пьянящего ощущения она в жизни своей не знала. Она так устала от одиночества, от постоянного отказа от эмоций… Такова была ужасная цена, которую она платила вновь и вновь за подлость и низость Руперта, за свою позорную слабость…
Ладонь Рейнера скользнула по ее щеке, легла на основание шеи, пальцы взъерошили волосы. Ноэль наслаждалась каждым мигом: о, как давно не знала она мужских ласк! Она закрыла глаза, ожидая поцелуя. А в следующее мгновение губы их встретились.
Ноэль застонала. Куда только девалась ее решимость сохранять дистанцию? Губы его были влажными, теплыми, неправдоподобно нежными. Поцелуй начался с легчайшего касания — Рейнер словно пробовал ее на вкус, маня и поддразнивая. Но этого оказалось недостаточно, и он сразу же понял это. Едва Ноэль обвила рукой его шею и притянула ближе, он глухо зарычал и жадно припал к ее губам. Она запрокинула голову, и в следующую секунду его язык оказался у нее во рту. Давно позабытое желание захлестнуло ее — словно прорвало плотину. Ноэль в свою очередь провела языком по его губам, наслаждаясь привкусом кофе со взбитыми сливками и его, Рейнера, вкусом.
Он попытался отстраниться, но Ноэль еще была не готова отпустить его. Слишком долго она себе отказывала, чтобы позволить поцелую прерваться вот так сразу. Еще немного… и еще… Они целовались словно безумные, забыв обо всем на свете. Откинувшись назад, молодая женщина потянула Рейнера на себя так, чтобы всем телом ощутить его тяжесть. Сильные ладони скользнули по ее спине, легли на талию. Он словно знал, что ей нужно, чего хочется, и охотно дарил желаемое — голова у нее шла кругом. Сколько она себя помнила, никому и дела не было до ее потребностей — все, кого она любила, заботились только о себе…
— Ноэль, милая, — зашептал Рейнер в ее приоткрытые губы, — поедем ко мне…
— Бип-би-и-и-ип!
Рейнер резко выпрямился и, тяжело дыша, оглянулся на машину, вставшую впритык за ними. Поспешно схватился за руль, включил зажигание — и “порше” рванул с места, освобождая проезд, только шины жалобно взвизгнули. Ноэль от неожиданности качнулась вперед и судорожно вцепилась в приборную доску.
О чем она только думала? Где ее хваленое самообладание? Униженная, раздосадованная, молодая женщина закрыла лицо руками, молясь, чтобы достало сил затушить разбушевавшееся в крови желание.
— Да я, похоже, напрочь забыл, где мы находимся, — посетовал Рейнер, вновь останавливая машину у входа в ее дом.
Сердце Ноэль бешено билось в груди. Их неистовые поцелуи и то, насколько уютно и “как дома” ощущала она себя в объятиях Рейнера, пугало и шокировало ее.
— И я тоже…
Он повернулся и поглядел на молодую женщину. Глаза его, потемневшие до оттенка сосновой хвои, все еще пылали желанием. Ей отчаянно хотелось рвануть его на себя и завершить поцелуй, но нельзя, никак нельзя позволять себе идти на поводу у своих эмоций! Иначе рано или поздно придется расплачиваться, и дорогой ценой. Разрыв любых отношений мучителен и тягостен, а Ноэль ни минуты не сомневалась: надолго Рейнер с ней не останется, на что она ему сдалась? Даже родной отец любил ее недостаточно сильно, чтобы ради нее остаться в живых, а уж про Руперта и говорить нечего. Да и у Рейнера своя жизнь, свои секреты. Лучше всего уйти от него подобру-поздорову, не оглянувшись. Навсегда.
Ноэль на мгновение стиснула пальцами цепочку на шее, а затем отвернулась, собираясь с силами. Взяла с приборной доски очки, надела их.
— Ну что ж, спасибо за интервью… и за то, что до дома подбросил.
— Пожалуйста, — ответил Рейнер.
Ноэль выбралась из машины, захлопнула дверцу и только тогда обернулась к полуопущенному окну, стараясь не встречаться с Рейнером глазами, ведь под его взглядом она разом теряет и дар речи, и способность трезво мыслить. Нет, рядом с этим человеком она себе не доверяет, ведь так просто влюбиться в него по уши, как когда-то вышло с Рупертом. Спустя какое-то время она словно “сломалась”, перестала существовать как личность. И потребовалось много времени на то, чтобы вновь стать собой. Второй раз она рисковать не станет.
— Я тебе позвоню как-нибудь, — обронил он.
Ноэль отчаянно замотала головой.
— Нет, я… Пожалуйста, не надо, — пролепетала она, вспыхнув до корней волос.
В ответ Рейнер коротко кивнул.
Призвав на помощь всю свою выдержку, Ноэль повернулась и направилась к двери. Как только окажется по ту ее сторону — она спасена.
Однако, переступая порог дома, Ноэль чувствовала отнюдь не облегчение, а мучительную пустоту одиночества и горечь незавершенности. Нет, не на это она надеялась!
4
— Понадобится ли мне маска и черный плащ? — зловещим шепотом осведомилась она, подделываясь под его заговорщицкий тон.
— Не сегодня, — с серьезным видом заверил ее Рейнер. — Но смотри, не теряй головы. Шпионаж в кинотеатрах — дело опасное. Немногие возвращаются живыми…
Ноэль кивнула и лукаво подмигнула в ответ. Эта новая, шутливая “ипостась” Рейнера казалась ей неодолимо притягательной.
— Ясно, шеф. Будет сделано, шеф. — А сердце ее на мгновение томительно сжалось: ну почему пять лет назад она повстречала Руперта, а не Рейнера! Такой обаятельный, и чувства юмора не занимать… Ноэль всегда нравились мужчины именно такого типа.
И что с того? Низкое предательство Руперта научило ее, сколь опасно и губительно поддаваться мужскому обаянию. Сегодняшняя поездка — это бизнес, и только. “Шпионской миссией” она отлично воспользуется для того, чтобы задать герою своей статьи еще вопрос-другой. Если повезет, то о дочерях…
Пять минут спустя “порше” заехал на стоянку перед внушительным, несколько тяжеловесным на вид зданием с вывеской “Ведалия”. Буквы сияли свежей позолотой, по обе стороны от дверей красовались эффектные изображения двух божьих коровок — ведалией называют их австралийскую разновидность, так эффективно защищающую апельсиновые и лимонные плантации от тли. Однако взгляд поневоле отмечал местами облупившуюся розовую штукатурку, заросший сорняками газон перед входом, афишу с оборванным краем, которую никто не удосужился заменить, — все это производило не лучшее впечатление.
Молодые люди вошли. Рейнер купил в кассе два билета на ближайший сеанс в зал Б, не заботясь, что за фильм там идет, и потащил свою спутницу в буфет. Сегодня, как он заранее объяснил Ноэль, им предстояло проинспектировать “дополнительные услуги”, поскольку репертуар кинотеатра можно изучить и в офисе. В буфете народу почти не было — до начала сеанса оставалось еще с полчаса. Рейнер подошел к стойке. Общение с буфетчицей несколько затянулось, потому что он то и дело просил заменить одно на другое, словно не решаясь, на чем остановить выбор. Наконец, погрузив чашки с кофе, бутерброды и пирожные на поднос, Рейнер перенес это все на угловой столик, выдвинул стул для Ноэль и сел сам.
Молодая женщина неуютно заерзала на стуле.
— Эти деревянные сиденья просто кошмар что такое! Да еще спинка прямая…
— Вот именно, — кивнул Рейнер. — Поэтому у себя я использую мягкие диванчики и стулья, обитые велюром. Приходя в кино, люди хотят отдохнуть, расслабиться, выпить чашечку чаю или кофе в комфортных условиях. А мне говорят, что я просто сумасшедший, раз использую дорогую обивку там, где едят и пьют: дескать, на одной мебели можно разориться… — Рейнер оборвал себя на полуслове и смущенно откашлялся. — Извини, стоит мне заговорить о деле, и меня тут же “заносит”…
— Так я же с удовольствием слушаю. И начинаю лучше понимать, что ты собой представляешь, — возразила Ноэль.
Теперь Рейнер представал перед ней в высшей степени привлекательным человеком, который заботится о своих клиентах, следит за спросом, не пускает дело на самотек. Тогда как владельцу “Ведалии”, по всей видимости, на посетителей плевать: деньги платят, а дальше хоть трава не расти. Рейнер же готов предоставить людям то, что им нужно, даже себе в убыток…
Пока она предавалась размышлениям, Рейнер пододвинул к ней чашку дымящегося кофе и тарелку с пирожными — два миндальных, два коржика с кремом, два фруктовых. Ноэль с детства обожала сладкое, несмотря на все усилия матери отучить ее от этой дурной склонности.
— И персонал здесь особым терпением не отличается. Как и хорошими манерами тоже, — заметил Рейнер, прихлебывая горячий кофе.
— Значит, ты нарочно так долго выбирал, требовал то одно, то другое, по десять раз менял заказ?
Рейнер комично потупился.
— Виноват, ваша честь. Я хотел проверить, достаточно ли девушка за стойкой внимательна, чтобы запомнить все, что я заказал и перезаказал, ну и как у нее обстоят дела с вежливостью и тактом. — Он сделал очередной глоток. — Во-первых, она перепутала заказ: я просил коржики с шоколадным кремом, а она дала со сливочным. Во-вторых, после того как я “передумал” в третий раз, она мне нахамила.
— А своих сотрудников ты тоже проверяешь?
— Разумеется. У меня есть “подсадные утки”, которые приходят и общаются с обслуживающим персоналом, словно самые обычные клиенты. Поэтому мои люди постоянно “в форме”.
— Вот уж ничуть не удивляюсь! — Сколько в этом человеке изобретательности и деловой сметки, что за живой, острый ум! Ноэль наслаждалась каждой минутой, проведенной в обществе Рейнера, но у нее еще осталось несколько незаданных вопросов. Покопавшись в сумочке, она извлекла диктофон и нажала на кнопку. — Все, у кого я брала интервью, рассказали мне о том, как им представляется идеальное свидание. Теперь твоя очередь.
Он в задумчивости забарабанил пальцами по столу. Ноэль ждала его ответа с нескрываемым интересом. Если скажет что-нибудь вроде “двуспальная кровать со встроенным вибратором” — именно эта деталь играла ключевую роль в рассказе ее предыдущего опрашиваемого, — она поставит крест на Рейнере. Наконец он нарушил молчание:
— Итак, идеальное свидание. Неспешно проехаться на машине вдоль моря. Остановиться в какой-нибудь деревушке, прогуляться по берегу, поглазеть на выставленные на продажу сувениры — ракушки, камешки, морские звезды, кораллы… Подкрепиться в уютном придорожном кафе неподалеку. Зайти в деревенскую пекарню, купить еще горячего хлеба, отщипывать от него по кусочку и есть, пока не остыл. Затем возвратиться в город, прошвырнуться по магазинам. Завернуть в парк, прокатиться на карусели, купить сахарной ваты, мне — бутылочку пивка, ей — кока-колы или фанты. Покормить морских львов в вольере. Потом, уже в сумерках, посидеть в ресторанчике на берегу, заказать креветочный суп, салат из даров моря, все, что приглянется… И чтобы терраса была открытая, и фонарики горели… А там можно и домой ехать. Как говорится, усталые, но счастливые…
Ноэль сидела неподвижно, не поднимая глаз, потрясенная услышанным. Даже если бы Рейнер обладал чудесной способностью читать ее мысли, он и тогда не подобрал бы лучшего описания. Вот только она бы еще добавила долгую ночь в маленькой гостинице с видом на море. С условием, разумеется, что с ней будет Рейнер, и никто иной…
Не пора ли остановиться? Она прижала руку к пылающей щеке, затем выключила записывающее устройство. Похоже, своевольное воображение шутит с ней скверные шутки. Надо уходить. Прямо сейчас. Прежде чем она выставит себя полной идиоткой, а Рейнер догадается, что у нее на уме.
Но вот Ноэль подняла голову, и под взглядом его изумрудных, с золотыми искорками, глаз здравый смысл развеялся, точно дым на ветру. В груди стеснилось, а в следующий миг в крови запылал пожар: в глазах собеседника читалось пылкое желание — такое ни с чем не спутаешь! Незамысловатый рассказ, один-единственный обжигающий взгляд — и все ее чувства разом вырвались из-под контроля!
— Ну, как тебе такое описание? — осведомился Рейнер. Голос его, грудной, завораживающий, звучал чуть хрипло.
Ноэль нервно затеребила цепочку на шее, откашлялась, попыталась заговорить, но слова не шли.
— Чудесно, — наконец выдавила она. — Просто чудесно. — И, ощущая себя на грани сердечного приступа, усилием воли отвела взгляд.
Надо отвлечься… Не глядя, Ноэль потянулась к чашке с кофе, сделала большой глоток. По счастью, напиток уже остыл и она не обожгла губ. Затем взяла коржик и поняла, что совершенно не хочет есть.
Скверный признак. До сих пор никакие стрессы на ее аппетите не сказывались. После развода она даже поправилась на десять фунтов — гамбургеры и чизбургеры уплетала с прежним удовольствием, несмотря на разбитое сердце. Ноэль изумленно покачала головой, гадая, что с ней такое.
Впрочем, какая разница. Что ей за дело до странных реакций собственного тела? Она взяла-таки это злополучное интервью, она напишет потрясающую статью и получит премию. Осталось только прояснить загадку насчет дочерей…
— Ну что ж, у меня остался последний вопрос.
— Давай выкладывай!
Ноэль нервно сглотнула.
— Э-э-э… в тот день, когда мы впервые встретились, я заметила у тебя в машине детское сиденьице… Покопавшись в подшивках старых газет, я выяснила, что ты удочерил своих племянниц…
Рейнер долго глядел на нее, не шевелясь. Смешливые золотые искры в глазах погасли, сменились холодным отблеском изумрудного льда. На щеке подергивался мускул.
— Без комментариев, — наконец мрачно обронил он.
По спине Ноэль пробежал холодок, столь же пугающий и тревожный, как еще недавно пылающий в крови огонь. Да что с ней такое? И откуда в Рейнере Тиндалле эта скрытность? Чувствуя себя не в своей тарелке под его настороженным, угрюмым взглядом — и куда только подевалась его очаровательная сердечность, — молодая женщина сказала первое, что пришло и голову:
— Наверное, мне пора.
— Как угодно, — сухо кивнул он. Безошибочный инстинкт журналистки подсказывал: история про близнецов — это же золотое дно. Напиши она пару строк — и точно подучит вожделенную премию, а то и прибавку к жалованью. И все же Ноэль встала, убрала диктофон в сумочку, одернула непослушную юбку. Несколько шагов — и она выйдет из “опасной зоны”, душевное равновесие к ней вернется, и…
— Ноэль!
— Да? — Молодая женщина словно приросла к месту, но обернуться не рискнула.
— Ты же без машины. Ты вообще-то со мной приехала.
Ноэль едва не застонала вслух.
— Да, конечно. Я помню, — с трудом выговорила она, не узнавая собственного голоса. Увы, сбежать не удастся, разве что воспользовавшись общественным транспортом. Но ведь она понятия не имеет, где здесь ближайшая автобусная остановка и какой автобус куда идет. Она — в ловушке…
Рейнер неторопливо поднялся из-за стола, подошел к молодой женщине и, доведя до выхода, придержал для нее дверь.
— Прошу.
Колени Ноэль подгибались. Ну да ладно, еще минут пятнадцать — и она спасена.
Но по злой иронии судьбы, не успели они вырулить на шоссе, как застряли в пробке — из такой и за полчаса не выберешься. Рейнер включил радио, отыскал любимый канал, и из динамиков полилась знакомая с детства мелодия “Мельницы моего сердца”. Разговаривать они почти не разговаривали, чему Ноэль втайне порадовалась: нервы у нее были на пределе, а способность связно излагать мысли уже давно ее оставила.
Сидя в машине рядом с Рейнером, она чувствовала, как каждая клеточка тела отзывается на близость этого мужчины. Любое его движение было четко выверено, отточено… и исполнено сексапильности. При одном взгляде на его широкую ладонь на рычаге коробки скоростей Ноэль сходила с ума, а руль он поворачивал так, что хотелось все бросить и ехать с ним хоть на край света…
Когда же Рейнер принялся вполголоса подпевать, Ноэль не знала, радоваться ей или огорчаться. Благодаря музыке напряженность несколько развеялась, зато привлекательность Рейнера умножилась многократно. Голос у него был ужасный, но его, похоже, это нимало не заботило.
Ноэль слегка расслабилась и сама не заметила, как замурлыкала себе под нос — совсем тихо, еле слышно. Вообще-то, будь она одна, уже бы давно самозабвенно распевала в полный голос. Но рядом с ней сидел Рейнер, а в его присутствии молодая женщина ни за что не решилась бы демонстрировать свои вокальные данные. Точнее, полное их отсутствие. Голос у нее, как говорится, оставлял желать лучшего, да и на ухо медведь наступил. Руперт никогда не упускал случая жестоко ее за это высмеять.
Ноэль искоса взглянула на своего спутника, восхищаясь его чеканным профилем и смелостью — пусть не в унисон, зато с каким энтузиазмом подтягивает певице!
— Что такое? — Рейнер поймал ее взгляд и усмехнулся. — Слов не знаешь?
— Отлично знаю…
— Тогда подпевай, трусишка!
Уф! Это кто здесь трусишка? Если Рейнер позволяет себе петь, значит, и ей бояться нечего. И Ноэль запела — сначала робко, вполголоса, но едва зазвучал припев, расслабилась, успокоилась и радостно подхватила знакомый мотив.
Рейнер тоже знал слова назубок. Они пели вдвоем. Былая напряженность окончательно развеялась, и Ноэль чувствовала себя на седьмом небе. Но долго это ощущение не продлилось. Песня закончилась, начались новости, и Тиндалл выключил радио.
В машине воцарилась мертвая тишина. Ноэль отчаянно перебирала в голове возможные темы для разговора, но язык у нее словно отнялся — ни дать ни взять школьница на первом свидании. Вот уже второй раз за два дня она утратила дар речи — чудеса, да и только! Розанна бы от такого в обморок грохнулась. А мать Ноэль, наверное, прочла бы благодарственную молитву, надеясь, что этот недуг затянется надолго.
Вечность спустя, никак не меньше, Ноэль объяснила своему спутнику, как проехать к ее дому. Рейнер остановился у самого входа. Он выключил зажигание и обернулся к ней. Рука словно невзначай легла на спинку ее кресла. Сидел он не то чтобы совсем близко, однако Ноэль ощущала его запах — аромат кофе со сливками и пряного мужского лосьона. Она опустила взгляд и теперь сосредоточенно изучала блестящую ткань юбки, надеясь, что сумеет не потерять самоконтроля.
Но нет, созерцание юбки ничем не помогло. С каждой секундой Ноэль все сильнее охватывала паника. Сердце у нее бешено билось, и вся она напряглась, точно туго натянутая струна. Рейнер был слишком близко… Как он внушителен, как чертовски хорош собой! Молодая женщина нерешительно взялась за ручку дверцы, упорно не смотря в его сторону, позамешкалась. Она ждала… Господи, чего? И тут он придвинулся ближе. Ноэль ощутила на себе испытующий взгляд его зеленых глаз. Она дернула ручку, приказывая себе открыть дверцу и уйти, убежать, пока не поздно. Но где найти силы отодвинуться, вырваться из зоны влияния этой властно заявляющей о себе мужественности, как отказаться от надежды на то, что она обретет в его объятиях? Покой? Удовольствие? Конец одиночества? Что бы ни сулили ей объятия Рейнера, это будет рай — после циничного предательства Руперта и ее последующей эмоциональной и психологической изоляции. Молодая женщина чувствовала, что между нею и Рейнером возникла некая незримая связь, понять которую не могла.
Нет, с нее довольно! Ей просто необходимо удостовериться, чувствует ли Рейнер то же, что и она. Ноэль подняла голову и повернулась к нему. И от того, что прочла в потемневших глазах, дыхание у нее перехватило: Рейнера влечет к ней с той же силой, что и ее к нему. А она уже и забыла, какое это блаженство — чувствовать себя желанной и прекрасной. Точнее, никогда прежде не испытывала…
Он коснулся ее щеки — невесомо, осторожно, точно крылом бабочки. И от одного этого прикосновения кровь в ее жилах превратилась в жидкий огонь.
— Рейнер… — Ноэль блаженно потерлась щекой о его ладонь.
Пальцы скользнули по ее рту.
— У тебя губы словно гвоздики. Я весь день гадал, действительно ли они такие мягкие и нежные, как выглядят.
— В самом деле? — выдохнула она так тихо, что не знала, услышал ли он.
Рейнер заглянул в самую глубину ее глаз и придвинулся так близко, что его теплое дыхание защекотало ей ухо.
— В самом деле. И мне отчаянно хотелось поцеловать тебя, чтобы проверить… — Очень медленно и осторожно он снял с нее очки и положил их на приборную доску.
Ноэль жарко вспыхнула. Она нуждалась в поцелуе Рейнера больше, нежели в следующем вдохе. Молодая женщина выжидательно застыла под его взглядом, не в силах ни отвернуться, ни отстраниться. В предвкушении его объятий голова кружилась, как от крепкого вина, — такого пьянящего ощущения она в жизни своей не знала. Она так устала от одиночества, от постоянного отказа от эмоций… Такова была ужасная цена, которую она платила вновь и вновь за подлость и низость Руперта, за свою позорную слабость…
Ладонь Рейнера скользнула по ее щеке, легла на основание шеи, пальцы взъерошили волосы. Ноэль наслаждалась каждым мигом: о, как давно не знала она мужских ласк! Она закрыла глаза, ожидая поцелуя. А в следующее мгновение губы их встретились.
Ноэль застонала. Куда только девалась ее решимость сохранять дистанцию? Губы его были влажными, теплыми, неправдоподобно нежными. Поцелуй начался с легчайшего касания — Рейнер словно пробовал ее на вкус, маня и поддразнивая. Но этого оказалось недостаточно, и он сразу же понял это. Едва Ноэль обвила рукой его шею и притянула ближе, он глухо зарычал и жадно припал к ее губам. Она запрокинула голову, и в следующую секунду его язык оказался у нее во рту. Давно позабытое желание захлестнуло ее — словно прорвало плотину. Ноэль в свою очередь провела языком по его губам, наслаждаясь привкусом кофе со взбитыми сливками и его, Рейнера, вкусом.
Он попытался отстраниться, но Ноэль еще была не готова отпустить его. Слишком долго она себе отказывала, чтобы позволить поцелую прерваться вот так сразу. Еще немного… и еще… Они целовались словно безумные, забыв обо всем на свете. Откинувшись назад, молодая женщина потянула Рейнера на себя так, чтобы всем телом ощутить его тяжесть. Сильные ладони скользнули по ее спине, легли на талию. Он словно знал, что ей нужно, чего хочется, и охотно дарил желаемое — голова у нее шла кругом. Сколько она себя помнила, никому и дела не было до ее потребностей — все, кого она любила, заботились только о себе…
— Ноэль, милая, — зашептал Рейнер в ее приоткрытые губы, — поедем ко мне…
— Бип-би-и-и-ип!
Рейнер резко выпрямился и, тяжело дыша, оглянулся на машину, вставшую впритык за ними. Поспешно схватился за руль, включил зажигание — и “порше” рванул с места, освобождая проезд, только шины жалобно взвизгнули. Ноэль от неожиданности качнулась вперед и судорожно вцепилась в приборную доску.
О чем она только думала? Где ее хваленое самообладание? Униженная, раздосадованная, молодая женщина закрыла лицо руками, молясь, чтобы достало сил затушить разбушевавшееся в крови желание.
— Да я, похоже, напрочь забыл, где мы находимся, — посетовал Рейнер, вновь останавливая машину у входа в ее дом.
Сердце Ноэль бешено билось в груди. Их неистовые поцелуи и то, насколько уютно и “как дома” ощущала она себя в объятиях Рейнера, пугало и шокировало ее.
— И я тоже…
Он повернулся и поглядел на молодую женщину. Глаза его, потемневшие до оттенка сосновой хвои, все еще пылали желанием. Ей отчаянно хотелось рвануть его на себя и завершить поцелуй, но нельзя, никак нельзя позволять себе идти на поводу у своих эмоций! Иначе рано или поздно придется расплачиваться, и дорогой ценой. Разрыв любых отношений мучителен и тягостен, а Ноэль ни минуты не сомневалась: надолго Рейнер с ней не останется, на что она ему сдалась? Даже родной отец любил ее недостаточно сильно, чтобы ради нее остаться в живых, а уж про Руперта и говорить нечего. Да и у Рейнера своя жизнь, свои секреты. Лучше всего уйти от него подобру-поздорову, не оглянувшись. Навсегда.
Ноэль на мгновение стиснула пальцами цепочку на шее, а затем отвернулась, собираясь с силами. Взяла с приборной доски очки, надела их.
— Ну что ж, спасибо за интервью… и за то, что до дома подбросил.
— Пожалуйста, — ответил Рейнер.
Ноэль выбралась из машины, захлопнула дверцу и только тогда обернулась к полуопущенному окну, стараясь не встречаться с Рейнером глазами, ведь под его взглядом она разом теряет и дар речи, и способность трезво мыслить. Нет, рядом с этим человеком она себе не доверяет, ведь так просто влюбиться в него по уши, как когда-то вышло с Рупертом. Спустя какое-то время она словно “сломалась”, перестала существовать как личность. И потребовалось много времени на то, чтобы вновь стать собой. Второй раз она рисковать не станет.
— Я тебе позвоню как-нибудь, — обронил он.
Ноэль отчаянно замотала головой.
— Нет, я… Пожалуйста, не надо, — пролепетала она, вспыхнув до корней волос.
В ответ Рейнер коротко кивнул.
Призвав на помощь всю свою выдержку, Ноэль повернулась и направилась к двери. Как только окажется по ту ее сторону — она спасена.
Однако, переступая порог дома, Ноэль чувствовала отнюдь не облегчение, а мучительную пустоту одиночества и горечь незавершенности. Нет, не на это она надеялась!
4
Придя в редакцию, Ноэль устало опустилась в кресло перед письменным столом и мрачно уставилась на Розанну. Предстоял обед в обществе матери, и настроения ей это отнюдь не улучшало.
— И почему я ей это позволяю?
— Что именно?
— Провести меня. Всякий раз даю себе слово, что больше на пушечный выстрел к ней не подойду, а она всякий раз уверяет, что многое поняла и теперь между нами все будет по-другому, и всякий раз я верю, что мы действительно поладим… — Ноэль вздохнула и потерла пульсирующий висок. — Но ровным счетом ничего не меняется. Она по-прежнему делает все, чтобы в ее присутствии я чувство вала себя глупой и беспомощной маленькой девочкой. Ох, и ведь с ночевкой же, как всегда, нагрянула…
Мать Ноэль жила в Мельбурне. Приезжая к дочери в гости, она не упускала случая посвятить часть дня походу по магазинам, вечером шла в театр или кино и уезжала обратно только утром. А то и на пару дней задерживалась…
— Хочешь, я ее выставлю? Ты же знаешь, у меня это просто.
Ноэль удрученно улыбнулась и выдвинула верхний ящик стола, где хранила таблетки от головной боли.
— Звучит чертовски соблазнительно, но нет, не надо. Вообще-то она, наверное, и впрямь старается наладить отношения, с тех пор как ее второй муж с ней развелся. Скорее всего ей ужасно одиноко, и, сколько бы она меня ни унижала, она — моя мать…
Розанна заправила за ухо выбившуюся черную прядь.
— Ну, если передумаешь, только свистни. — Насмешница задумчиво сощурилась. — Итак, сегодня наконец настал день долгожданного свидания Рейнера с его дамой.
Ноэль недовольно поморщилась: за последние несколько дней подруга все уши ей прожужжала про Рейнера!
— Ничего “долгожданного” в этом свидании нет, а дату назначил главный редактор. Я всего лишь пишу серию заказных статей, не более того. И буду весьма признательна, если ты раз и навсегда закроешь тему мистера Тиндалла. — Молодая женщина вытряхнула из пузырька на ладонь две таблетки.
— После того как вы с ним взасос целовались в машине? — прыснула Розанна. — Вот еще! Я уже лет сто как ничего такого пикантного из твоих уст не слышала. Ты же просто монах в юбке…
— Монахиня, — не без ехидства поправила Ноэль. — Монах женского пола называется “монахиня”, чтоб ты знала.
— Неважно, — отмахнулась Розанна. — Ты живешь как монахиня. И вдруг гром среди ясного неба: Ноэль Лайсетт обжимается, в машине с героем своего интервью! Это же сенсация года!
Ноэль возмущенно фыркнула, в сердцах пожелала подруге провалиться в тартарары и в сотый раз прокляла день и час, когда вздумала разоткровенничаться. Разумеется, о том, что произошло у них с Рейнером, она сообщила буквально в двух словах, но в глубине души по-прежнему пребывала в смятении. За три недели, прошедшие с тех пор, как взяла то интервью, Ноэль совершенно потеряла покой и сон. А теперь ей предстоит снова оказаться лицом к лицу с Рейнером и с женщиной, которую главный редактор отобрал из сотен читательниц, написавших в редакцию и обуреваемых желанием уловить в свои сети миллионера. Рейнеp согласился на свидание с крайней неохотой, и теперь Ноэль должна расспросить их, удачно ли проходит встреча, чем они довольны, чем недовольны, увидятся ли снова… и изложить все это в очередной статье.
Что ж, по крайней мере, премию и право на авторскую статью за свой вклад в серию “Знакомьтесь: Мистер Холостяк” она получила. Сумма оказалась довольно приличная. Большую часть задолженности банку она покрыла, теперь оставались выплаты по закладной, тоже, впрочем, немаленькие. Ноэль по-прежнему жила в режиме строгой экономии, но, по крайней мере, в ближайшее время дом у нее не отберут и нищета ей не грозит. Но надолго ли она себя обезопасила?
Журналистка сверилась с часами. Нет, дольше откладывать миг встречи с Рейнером невозможно. Впрочем, она ничуть не нервничает, ей просто хочется поскорее покончить с этим делом и выбросить из головы сексапильною красавца, собаколюба и заботливого папочку. Хотя, по мере того как шли дни, Ноэль одолевало все большее любопытство: отчего Рейнер наотрез отказывается говорить о своих малышках?
Она проглотила таблетки, запила их водой и, понимая, что дальше оттягивать мучительный миг бесполезно, перебросила через плечо сумочку и обреченно кивнула Розанне.
— Мне пора.
— Эй, выше нос! Ты на интервью идешь, не на казнь!
Ноэль выпрямилась и бодро улыбнулась подруге, изображая оптимизм, которого отнюдь не испытывала.
— Так лучше?
— Гораздо лучше! Только смотри, не придуши ее ненароком.
— О чем ты? — недоуменно подняла брови Ноэль, хотя отлично понимала, куда клонит подруга.
— О том. Не придуши даму Рейнера.
— С какой бы стати мне ее душить? — нахмурилась Ноэль.
— Ты что, меня за полную идиотку держишь?
— Ты…
— Это был чисто риторический вопрос, можешь на него не отвечать. Я к тому, что вы с Рейнером целовались — всерьез, со знанием дела. И теперь ты ревнуешь. Так втяни коготочки-то, не выставляй их напоказ.
— И почему я ей это позволяю?
— Что именно?
— Провести меня. Всякий раз даю себе слово, что больше на пушечный выстрел к ней не подойду, а она всякий раз уверяет, что многое поняла и теперь между нами все будет по-другому, и всякий раз я верю, что мы действительно поладим… — Ноэль вздохнула и потерла пульсирующий висок. — Но ровным счетом ничего не меняется. Она по-прежнему делает все, чтобы в ее присутствии я чувство вала себя глупой и беспомощной маленькой девочкой. Ох, и ведь с ночевкой же, как всегда, нагрянула…
Мать Ноэль жила в Мельбурне. Приезжая к дочери в гости, она не упускала случая посвятить часть дня походу по магазинам, вечером шла в театр или кино и уезжала обратно только утром. А то и на пару дней задерживалась…
— Хочешь, я ее выставлю? Ты же знаешь, у меня это просто.
Ноэль удрученно улыбнулась и выдвинула верхний ящик стола, где хранила таблетки от головной боли.
— Звучит чертовски соблазнительно, но нет, не надо. Вообще-то она, наверное, и впрямь старается наладить отношения, с тех пор как ее второй муж с ней развелся. Скорее всего ей ужасно одиноко, и, сколько бы она меня ни унижала, она — моя мать…
Розанна заправила за ухо выбившуюся черную прядь.
— Ну, если передумаешь, только свистни. — Насмешница задумчиво сощурилась. — Итак, сегодня наконец настал день долгожданного свидания Рейнера с его дамой.
Ноэль недовольно поморщилась: за последние несколько дней подруга все уши ей прожужжала про Рейнера!
— Ничего “долгожданного” в этом свидании нет, а дату назначил главный редактор. Я всего лишь пишу серию заказных статей, не более того. И буду весьма признательна, если ты раз и навсегда закроешь тему мистера Тиндалла. — Молодая женщина вытряхнула из пузырька на ладонь две таблетки.
— После того как вы с ним взасос целовались в машине? — прыснула Розанна. — Вот еще! Я уже лет сто как ничего такого пикантного из твоих уст не слышала. Ты же просто монах в юбке…
— Монахиня, — не без ехидства поправила Ноэль. — Монах женского пола называется “монахиня”, чтоб ты знала.
— Неважно, — отмахнулась Розанна. — Ты живешь как монахиня. И вдруг гром среди ясного неба: Ноэль Лайсетт обжимается, в машине с героем своего интервью! Это же сенсация года!
Ноэль возмущенно фыркнула, в сердцах пожелала подруге провалиться в тартарары и в сотый раз прокляла день и час, когда вздумала разоткровенничаться. Разумеется, о том, что произошло у них с Рейнером, она сообщила буквально в двух словах, но в глубине души по-прежнему пребывала в смятении. За три недели, прошедшие с тех пор, как взяла то интервью, Ноэль совершенно потеряла покой и сон. А теперь ей предстоит снова оказаться лицом к лицу с Рейнером и с женщиной, которую главный редактор отобрал из сотен читательниц, написавших в редакцию и обуреваемых желанием уловить в свои сети миллионера. Рейнеp согласился на свидание с крайней неохотой, и теперь Ноэль должна расспросить их, удачно ли проходит встреча, чем они довольны, чем недовольны, увидятся ли снова… и изложить все это в очередной статье.
Что ж, по крайней мере, премию и право на авторскую статью за свой вклад в серию “Знакомьтесь: Мистер Холостяк” она получила. Сумма оказалась довольно приличная. Большую часть задолженности банку она покрыла, теперь оставались выплаты по закладной, тоже, впрочем, немаленькие. Ноэль по-прежнему жила в режиме строгой экономии, но, по крайней мере, в ближайшее время дом у нее не отберут и нищета ей не грозит. Но надолго ли она себя обезопасила?
Журналистка сверилась с часами. Нет, дольше откладывать миг встречи с Рейнером невозможно. Впрочем, она ничуть не нервничает, ей просто хочется поскорее покончить с этим делом и выбросить из головы сексапильною красавца, собаколюба и заботливого папочку. Хотя, по мере того как шли дни, Ноэль одолевало все большее любопытство: отчего Рейнер наотрез отказывается говорить о своих малышках?
Она проглотила таблетки, запила их водой и, понимая, что дальше оттягивать мучительный миг бесполезно, перебросила через плечо сумочку и обреченно кивнула Розанне.
— Мне пора.
— Эй, выше нос! Ты на интервью идешь, не на казнь!
Ноэль выпрямилась и бодро улыбнулась подруге, изображая оптимизм, которого отнюдь не испытывала.
— Так лучше?
— Гораздо лучше! Только смотри, не придуши ее ненароком.
— О чем ты? — недоуменно подняла брови Ноэль, хотя отлично понимала, куда клонит подруга.
— О том. Не придуши даму Рейнера.
— С какой бы стати мне ее душить? — нахмурилась Ноэль.
— Ты что, меня за полную идиотку держишь?
— Ты…
— Это был чисто риторический вопрос, можешь на него не отвечать. Я к тому, что вы с Рейнером целовались — всерьез, со знанием дела. И теперь ты ревнуешь. Так втяни коготочки-то, не выставляй их напоказ.