Страница:
Молодая женщина тяжко вздохнула: влипла так влипла! Она в очередной раз обвела взглядом валяющиеся на полу игрушки, заглянула в уютную, безупречно чистую кухню, выглянула в окно, полюбовалась на сад в цвету, на обширный огород, на деревянные детские лесенки и горки. И тут накатила тоска — тоска настолько острая и осязаемая, что Ноэль едва не застонала.
Она все отдала бы за то, чтобы войти в эту семью. Она все отдала бы за то, чтобы заполучить мужчину, создавшего этот домашний очаг. За мужчину, который не спускал с рук пострадавшую дочь с тех самых пор, как привез домой, мужчину, который умеет рассказывать сказки, потешно меняя голоса, и самозабвенно горланит в машине популярные песенки, да так, что даже собака ему подпевает! Ноэль отчаянно хотелось, чтобы Рейнер заботился о ней так же, как об очаровательных близняшках. Этот потрясающий, удивительный мужчина глядел на своих дочурок с такой неизбывной любовью и восхищением, что у Ноэль слезы на глазах выступали. Каково это — когда на тебя изливают подобную нежность и преданность? Только отец любил Ноэль вот так, безо всяких условий, безоговорочно, безгранично, не предъявляя требований, соответствовать которым не в ее власти. Но эта любовь продлилась недолго…
Ноэль погрустнела. Это все волшебная сказка, которой сбыться не суждено, благословенная пристань, приготовленная для другой женщины — самодостаточной, уверенной в себе. А из нее, Ноэль, получилась плохая дочь, да и в качестве жены она, прямо скажем, не блистала. Рейнер сразу разглядит все ее недостатки и уязвимые места, в точности как мать и Руперт.
Надо бы уехать, да побыстрее, прямо сейчас, не откладывая. Но она не могла. Она позволит себе провести этот день с Рейнером.
Один-единственный чудесный, незабываемый день, а потом навсегда распрощается с ним и затворится в одиночестве — залечивать израненное сердце…
Вернулся Рейнер и пригласил ее на террасу — выпить лимонаду и посидеть на солнышке, наслаждаясь погожим днем и великолепным пейзажем вокруг. Ноэль встретилась с ним взглядом. О, эти смеющиеся изумрудно-зеленые, с золотыми искорками, глаза! Ну как можно отказаться от него по доброй воле!
Они устроились на мягком диванчике. Теплый ветерок, напоенный ароматом смолистых сосен и садовой жимолости, шелестел в листве, ласково овевал лица. А ведь они с Рейнером совсем одни в самой что ни на есть романтической обстановке. Чудесное местечко для влюбленных, неожиданно промелькнуло в ее голове.
А ну-ка, перестань! — тут же одернула себя Ноэль и, посмотрев на Рейнера, изобразила улыбку, правда не слишком успешно. Тот лукаво усмехнулся в ответ — и словно незримая нить протянулась между ними. Молодая женщина отпила лимонаду, очень надеясь, что головы не потеряет.
— Очень люблю это место. Здесь просто душой отдыхаешь, — негромко промолвил Рейнер.
— И я понимаю почему. — Ноэль обвела рукою сад, и двор, и дом. — Знаешь, ты просто волшебник.
Рейнер словно ненароком придвинулся ближе.
— Спасибо большое. Мне хотелось, чтобы девочки росли на природе, а не в душном загазованном городе. Близняшки обожают играть в саду. Целыми днями возятся с собаками, цветы собирают, на качелях качаются…
— Ты очень привязан к ним? — спросила Ноэль, хотя ответ напрашивался сам собой.
— Долли с Денни — самое дорогое, что у меня есть, — просто ответил он.
И вновь на Ноэль накатило знакомое тоскливое желание быть кому-то нужной. Но за долгие годы молодая женщина уже привыкла с ним справляться.
— Девочкам очень повезло, что у них есть ты, — прошептала она, но в голосе ее помимо воли прозвучали печальные нотки.
— Эй! — Рейнер потянулся к гостье, завладел ее рукой, погладил тонкие пальцы. — Что не так?
Его хрипловатый голос обволакивал ее точно мягким шелком, будоражил и пробуждал чувства, которые молодая женщина отчаянно пыталась проигнорировать или похоронить в глубине души. Страх. Мучительное одиночество. Сожаление о том, чему никогда не сбыться. Судя по интонациям Рейнера, она ему вовсе не безразлична. Ах, если бы позволить себе забыться, утонуть в зеленых омутах его глаз… Но эта роскошь не для нее. Ноэль знала: слова и прикосновения долго не продлятся, на смену им неизбежно придет боль.
— Пустяки, — прошептала она. Как можно объяснить, что с ней происходит?
Не выпуская ее пальцев, Рейнер свободной рукой ласково провел по щеке Ноэль. Что за утонченная пытка: прикосновение легкое, как перышко, а проникает в самые глубины, точно остро отточенная, с раскаленным наконечником стрела. Она с трудом сдержала стон. Нельзя допустить, чтобы Рейнер заметил ее постыдную неспособность поверить в себя. Отрешиться от унизительных “уроков” Руперта.
— Я тоже надеюсь, что пустяки. — Рейнер вновь погладил ее по щеке, на сей раз настойчивее. — Потому что ты меня просто с ума сводишь, хочешь того или нет.
Ноэль повернула голову, взгляды их встретились — и в изумрудно-зеленых глазах она прочла ласку, и надежду, и желание. Все ее эмоции разом вырвались из-под контроля. Она словно падала в бездонную пропасть, и никакая сила в мире не остановила бы этого падения.
Рейнер обнял ее лицо ладонями.
— Все еще злишься, что я нахамил тебе в больнице?
— Нет. — Она покачала головой. — Я вообще не злюсь. Я просто… в смятении.
— Из-за чего же?
— Из-за нас, — с трудом выговорила Ноэль. Разговор принимал опасное для нее направление, учитывая, что она и без того уже почти не владела собой. — Мы же еще на пикнике обсудили, почему не можем быть вместе.
Рейнер придвинулся настолько близко, что теперь его мускулистое бедро прижималось к ее ноге.
— Верно, обсудили. Но у меня, знаешь ли, скверная память. Вечно все забываю!
Ноэль закрыла глаза, пытаясь отрешиться от мысли о том, как он близко и как распаляет ее это соседство.
— Вот и я тоже.
— Отлично. — Рейнер обнял ее за плечи, притянул к себе, осторожно снял с нее очки и положил их на деревянный столик рядом с диваном.
В груди у молодой женщины стеснилось. Что это? Тревога? Волнение? Предвкушение?..
— Давай-ка лучше сделаем вот что. — Рейнер наклонился и поцеловал ее в щеку. Поцелуй был теплым, и долгим, и пах лимонадом. — Или, может, лучше вот что?
Он вновь поцеловал ее в щеку, в подбородок и наконец добрался до губ. Прикосновение, поначалу совсем легкое, почти неощутимое, набирало силу, делалось настойчивее и жарче.
Ноэль самозабвенно отвечала на поцелуй. В конце концов, физическое влечение — это и впрямь пустяки. А в том, что касается эмоциональной вовлеченности, о, здесь она настороже, здесь она ничего лишнего себе не позволит!
Да и какая женщина смогла бы воспротивиться этим ласкам, этому поцелую, этому блаженству, которые Ноэль неизменно обретала в его объятиях? О, как ей хотелось полностью отдаться во власть этого поцелуя, невзирая на все сомнения, страхи и колебания, что дрожали в ее затуманенном сознании, точно бабочки на ветру?
Где-то в мозгу зазвучал предостерегающий голосок здравого смысла, но Ноэль мысленно щелкнула выключателем и сосредоточилась на дивных ощущениях, переполняющих ее в ту минуту. Вкус поцелуя губ Рейнера на ее губах. Только ему свойственный пьянящий, дразнящий запах — такой мужественный и в то же время неповторимый. Чувство, что наконец-то она рядом с тем, кому принадлежит по праву. Здесь ее место. Здесь ее дом.
Для сопротивления не осталось ни воли, ни сил. К добру или к худу, но ее слишком влечет к Рейнеру, чтобы просто так взять и уйти. Уйти? Что за чепуха. Об этом не идет и речи!
Позже она за все заплатит. Но это позже.
8
9
Она все отдала бы за то, чтобы войти в эту семью. Она все отдала бы за то, чтобы заполучить мужчину, создавшего этот домашний очаг. За мужчину, который не спускал с рук пострадавшую дочь с тех самых пор, как привез домой, мужчину, который умеет рассказывать сказки, потешно меняя голоса, и самозабвенно горланит в машине популярные песенки, да так, что даже собака ему подпевает! Ноэль отчаянно хотелось, чтобы Рейнер заботился о ней так же, как об очаровательных близняшках. Этот потрясающий, удивительный мужчина глядел на своих дочурок с такой неизбывной любовью и восхищением, что у Ноэль слезы на глазах выступали. Каково это — когда на тебя изливают подобную нежность и преданность? Только отец любил Ноэль вот так, безо всяких условий, безоговорочно, безгранично, не предъявляя требований, соответствовать которым не в ее власти. Но эта любовь продлилась недолго…
Ноэль погрустнела. Это все волшебная сказка, которой сбыться не суждено, благословенная пристань, приготовленная для другой женщины — самодостаточной, уверенной в себе. А из нее, Ноэль, получилась плохая дочь, да и в качестве жены она, прямо скажем, не блистала. Рейнер сразу разглядит все ее недостатки и уязвимые места, в точности как мать и Руперт.
Надо бы уехать, да побыстрее, прямо сейчас, не откладывая. Но она не могла. Она позволит себе провести этот день с Рейнером.
Один-единственный чудесный, незабываемый день, а потом навсегда распрощается с ним и затворится в одиночестве — залечивать израненное сердце…
Вернулся Рейнер и пригласил ее на террасу — выпить лимонаду и посидеть на солнышке, наслаждаясь погожим днем и великолепным пейзажем вокруг. Ноэль встретилась с ним взглядом. О, эти смеющиеся изумрудно-зеленые, с золотыми искорками, глаза! Ну как можно отказаться от него по доброй воле!
Они устроились на мягком диванчике. Теплый ветерок, напоенный ароматом смолистых сосен и садовой жимолости, шелестел в листве, ласково овевал лица. А ведь они с Рейнером совсем одни в самой что ни на есть романтической обстановке. Чудесное местечко для влюбленных, неожиданно промелькнуло в ее голове.
А ну-ка, перестань! — тут же одернула себя Ноэль и, посмотрев на Рейнера, изобразила улыбку, правда не слишком успешно. Тот лукаво усмехнулся в ответ — и словно незримая нить протянулась между ними. Молодая женщина отпила лимонаду, очень надеясь, что головы не потеряет.
— Очень люблю это место. Здесь просто душой отдыхаешь, — негромко промолвил Рейнер.
— И я понимаю почему. — Ноэль обвела рукою сад, и двор, и дом. — Знаешь, ты просто волшебник.
Рейнер словно ненароком придвинулся ближе.
— Спасибо большое. Мне хотелось, чтобы девочки росли на природе, а не в душном загазованном городе. Близняшки обожают играть в саду. Целыми днями возятся с собаками, цветы собирают, на качелях качаются…
— Ты очень привязан к ним? — спросила Ноэль, хотя ответ напрашивался сам собой.
— Долли с Денни — самое дорогое, что у меня есть, — просто ответил он.
И вновь на Ноэль накатило знакомое тоскливое желание быть кому-то нужной. Но за долгие годы молодая женщина уже привыкла с ним справляться.
— Девочкам очень повезло, что у них есть ты, — прошептала она, но в голосе ее помимо воли прозвучали печальные нотки.
— Эй! — Рейнер потянулся к гостье, завладел ее рукой, погладил тонкие пальцы. — Что не так?
Его хрипловатый голос обволакивал ее точно мягким шелком, будоражил и пробуждал чувства, которые молодая женщина отчаянно пыталась проигнорировать или похоронить в глубине души. Страх. Мучительное одиночество. Сожаление о том, чему никогда не сбыться. Судя по интонациям Рейнера, она ему вовсе не безразлична. Ах, если бы позволить себе забыться, утонуть в зеленых омутах его глаз… Но эта роскошь не для нее. Ноэль знала: слова и прикосновения долго не продлятся, на смену им неизбежно придет боль.
— Пустяки, — прошептала она. Как можно объяснить, что с ней происходит?
Не выпуская ее пальцев, Рейнер свободной рукой ласково провел по щеке Ноэль. Что за утонченная пытка: прикосновение легкое, как перышко, а проникает в самые глубины, точно остро отточенная, с раскаленным наконечником стрела. Она с трудом сдержала стон. Нельзя допустить, чтобы Рейнер заметил ее постыдную неспособность поверить в себя. Отрешиться от унизительных “уроков” Руперта.
— Я тоже надеюсь, что пустяки. — Рейнер вновь погладил ее по щеке, на сей раз настойчивее. — Потому что ты меня просто с ума сводишь, хочешь того или нет.
Ноэль повернула голову, взгляды их встретились — и в изумрудно-зеленых глазах она прочла ласку, и надежду, и желание. Все ее эмоции разом вырвались из-под контроля. Она словно падала в бездонную пропасть, и никакая сила в мире не остановила бы этого падения.
Рейнер обнял ее лицо ладонями.
— Все еще злишься, что я нахамил тебе в больнице?
— Нет. — Она покачала головой. — Я вообще не злюсь. Я просто… в смятении.
— Из-за чего же?
— Из-за нас, — с трудом выговорила Ноэль. Разговор принимал опасное для нее направление, учитывая, что она и без того уже почти не владела собой. — Мы же еще на пикнике обсудили, почему не можем быть вместе.
Рейнер придвинулся настолько близко, что теперь его мускулистое бедро прижималось к ее ноге.
— Верно, обсудили. Но у меня, знаешь ли, скверная память. Вечно все забываю!
Ноэль закрыла глаза, пытаясь отрешиться от мысли о том, как он близко и как распаляет ее это соседство.
— Вот и я тоже.
— Отлично. — Рейнер обнял ее за плечи, притянул к себе, осторожно снял с нее очки и положил их на деревянный столик рядом с диваном.
В груди у молодой женщины стеснилось. Что это? Тревога? Волнение? Предвкушение?..
— Давай-ка лучше сделаем вот что. — Рейнер наклонился и поцеловал ее в щеку. Поцелуй был теплым, и долгим, и пах лимонадом. — Или, может, лучше вот что?
Он вновь поцеловал ее в щеку, в подбородок и наконец добрался до губ. Прикосновение, поначалу совсем легкое, почти неощутимое, набирало силу, делалось настойчивее и жарче.
Ноэль самозабвенно отвечала на поцелуй. В конце концов, физическое влечение — это и впрямь пустяки. А в том, что касается эмоциональной вовлеченности, о, здесь она настороже, здесь она ничего лишнего себе не позволит!
Да и какая женщина смогла бы воспротивиться этим ласкам, этому поцелую, этому блаженству, которые Ноэль неизменно обретала в его объятиях? О, как ей хотелось полностью отдаться во власть этого поцелуя, невзирая на все сомнения, страхи и колебания, что дрожали в ее затуманенном сознании, точно бабочки на ветру?
Где-то в мозгу зазвучал предостерегающий голосок здравого смысла, но Ноэль мысленно щелкнула выключателем и сосредоточилась на дивных ощущениях, переполняющих ее в ту минуту. Вкус поцелуя губ Рейнера на ее губах. Только ему свойственный пьянящий, дразнящий запах — такой мужественный и в то же время неповторимый. Чувство, что наконец-то она рядом с тем, кому принадлежит по праву. Здесь ее место. Здесь ее дом.
Для сопротивления не осталось ни воли, ни сил. К добру или к худу, но ее слишком влечет к Рейнеру, чтобы просто так взять и уйти. Уйти? Что за чепуха. Об этом не идет и речи!
Позже она за все заплатит. Но это позже.
8
Чарующий, обольстительный аромат жасмина и роз кружил голову. Губы Ноэль казались нежными, податливыми, благоуханными, точно лепестки гвоздики по весне. Ощущение неизбывного счастья, которое и словами-то не опишешь, нахлынуло на него… Нечто подобное он испытывал, когда распевал с ней в машине “Мельницы моего сердца” или когда они вдвоем уплетали жареную курицу в парке. До чего ему с ней уютно и хорошо!..
До чего он счастлив!
Где-то на задворках сознания тихонько зазвенели колокольчики тревоги, но Рейнер не обратил на них ни малейшего внимания. Он чуть отстранился и заглянул в бездонные карие глаза Ноэль.
— До чего же с тобой хорошо!
Ноэль улыбнулась ему мечтательной улыбкой, от которой у Рейнера перехватило дыхание. Никогда еще он не видел ее настолько безмятежно-счастливой!
— С тобой тоже, — пробормотала она чуть слышно и провела пальцем по его губам. — Поцелуй меня еще раз.
Ее легкое прикосновение обожгло Рейнера огнем. Колокольчики тревоги зазвенели громче.
Он неохотно отстранился, усилием воли отгораживаясь от пьянящего благоухания жасмина и роз и дурманящих поцелуев. Нельзя допустить, чтобы ситуация вышла из-под контроля.
— Ноэль, твои поцелуи сводят меня с ума… но нам нужно поговорить.
— О чем? — вскинула голову молодая женщина.
— О тебе. — Рейнер ласково убрал с ее лба шелковистый локон.
Лицо женщины на мгновение омрачилось.
— Зачем?
— Зачем?.. Затем, что мне хотелось бы знать о тебе больше.
Ноэль досадливо выдохнула и чуть отодвинулась.
— Что именно?
— Ну, для начала расскажи о твоем детстве, — ласково подсказал Рейнер, борясь с подступающим чувством тревоги.
— Сначала я была совсем маленькой, а потом выросла. — Ноэль вновь решительно придвинулась к нему. — А теперь поцелуй меня.
Тревога нарастала, в груди образовалась сосущая пустота. Ноэль Лайсетт не впускала его в свою жизнь, отказывалась поговорить по душам — в точности как его отец.
— Ноэль, мне в самом деле хотелось бы поговорить.
Она резко встала и принялась нервно мерить шагами террасу.
— Вот с разговорами по душам у меня проблемы, — неохотно пробормотала она, стискивая кулаки.
— Почему? — удивился Рейнер.
Ноэль остановилась, повернулась к нему лицом, обреченно пожала плечами.
— Я, конечно, могу рассказать… Но что, если тебе не понравится то, что ты услышишь?
От этого еле слышно заданного вопроса у Рейнера перевернулось сердце. Он встал с дивана, шагнул к Ноэль.
— Это еще с какой стати?
Она отвела взгляд, до боли закусила губу, затеребила цепочку на шее.
— Не знаю…
Рейнер ухватил ее за плечи и привлек к себе.
— Знаешь, — возразил он.
Мгновение молодая женщина сопротивлялась, а затем сдалась. Она подняла взгляд, в темно-карих глазах плескалась неизбывная боль.
— Не заставляй меня об этом рассказывать.
— О чем “об этом”?
— О моих неудачах, недостатках, провалах, — с трудом выговорила она. — Обо всем, что мешает мне жить. Что мешает мне быть… с тобой.
— Что же это за неудачи, Ноэль? — Рейнер провел пальцем по ее бархатистой щеке. Сердце у него разрывалось от жалости к молодой женщине. — Расскажи мне.
— Я так боюсь… боюсь привязываться, — призналась Ноэль, собравшись с духом. — Мой бывший муж закрутил интрижку с моей подругой, а потом сбежал вместе с ней и оставил мне одни долги. Я их до сих пор выплачиваю…
Взгляд Рейнера задержался на цепочке. Ноэль до сих пор судорожно стискивала ее в кулаке, сама того не осознавая.
— Зачем ты все время теребишь эту цепочку?
— Это напоминание.
— Напоминание о чем?
— О том, что надо быть осторожной… Когда мне было девять, отец подарил мне серьги. Старинные, они ему от бабушки достались. Тяжелые, филигранные, с темно-алыми рубинами в окружении крохотных бриллиантов. Красивые — глаз не оторвать! Но слишком уж массивные и дорогие, никак не для девятилетней девочки. Да и уши у меня еще были не проколоты. Я их часами разглядывала, положив на ладонь, любовалась тонкой работой. Вот такие украшения носят сказочные принцессы, думала я. На все свои сбережения я купила посеребренную цепочку и стала носить серьги на груди, точно кулон или подвеску. Отец обещал, что в следующие же выходные мне проколют уши и я смогу померить свое сокровище…
Ноэль со всхлипом перевела дыхание, глаза ее подозрительно заблестели.
— Но в выходные мы с отцом так никуда и не пошли. Потому что в субботу он застрелился. Оставил записку, что банк его лопнул, он кругом в долгах и выплатить эти долги не в состоянии. — Молодая женщина невесело улыбнулась. — Так ему, очевидно, было проще. А с долгами все равно пришлось разбираться, только уже не ему, а нам. Но дело даже не в этом. Я… я думала, что отец меня любит. А он меня бросил…
Представив маленькую испуганную девочку, разом утратившую и любимого отца, и ощущение надежности, незыблемости окружающего мира, Рейнер содрогнулся. Каким ударом, должно быть, обернулась для Ноэль эта смерть! Предательство самого близкого человека всегда наносит незаживающую рану, а уж для ребенка оборачивается катастрофой вселенского масштаба! Рейнер погладил молодую женщину по щеке, заправил за ухо золотистый локон.
— А с серьгами что сталось?
Ноэль фыркнула сквозь слезы.
— Мама отнесла их в скупку.
У Рейнера вновь заныло в груди. До чего же тяжко пришлось Ноэль, сколько потерь выпало на ее долю, и сколько пришлось ей выстрадать по вине самых близких людей, в том числе и родной матери!
— Выходит, ты носишь цепочку как напоминание о предательстве отца?
Ноэль медленно, задумчиво кивнула.
— Да. Цепочка помогает мне не забыть о том, что все мужчины, которых я когда-либо любила, меня бросали.
Рейнер неотрывно глядел на нее, затаив дыхание. В сознании разом воскресли все его собственные страхи и сомнения в том, что касается любви, серьезных отношений и взаимных обязательств. Как хорошо понимал он Ноэль, как глубоко ей сочувствовал! Ведь у него та же самая проблема.
— Кстати, раз уж мы говорим по душам, то как насчет тебя? — спросила Ноэль, слов но прочитав его мысли. — Отчего ты до сих пор не женат?
Рейнер уставился в пол, сжал и разжал кулаки, стиснул зубы.
— Уж больно дорого они обходятся, отношения такого рода, я имею в виду, — неохотно ответил он и тяжело вздохнул.
Как так вышло, что разговор сам собой перешел на него вместе с его чувствами? И как так вышло, что, поклявшись не подпускать к себе Ноэль ближе, чем подсказывает здравый смысл, он, тем не менее, говорит ей вещи, в которых не признавался никому на свете? Его влечет к этой женщине, причем таким непостижимым образом, что даже страшно делается.
— Отчего ты так уверен, что за то, чтобы быть со мной, ты непременно заплатишь дорогую цену? — спросила Ноэль.
— Я рано усвоил на примере отца и всех его женщин, что любовь всегда влечет за собой условия, обязательства, долги, по которым надо рассчитываться, — признался он. — Долли и Денни — единственные, кто любят меня безоговорочно, ничего не требуя взамен.
Задумчиво сощурившись, Ноэль внимательно глядела на него.
— Возможно, и так. Но достаточно ли тебе любви детей? Ты думал о том, что будет, когда Долли и Денни вырастут, повзрослеют, уедут от тебя, заживут собственной жизнью?
Вопрос Ноэль разбередил ненавистные ему сомнения и тревоги, от которых никак не удавалось полностью отрешиться.
— Ни в какой иной любви я не нуждаюсь! — отрезал Рейнер, пытаясь убедить скорее себя самого, нежели гостью.
— Что ж, в таком случае, ты прав. Ограничения, обязательства, боль… — Молодая женщина прервалась на полуслове.
Рейнеру отчаянно хотелось задать отменную взбучку всем тем мужчинам, из-за которых Ноэль поверила, будто любовь неразрывно связана с болью. А уж ее матери — тем более. Он разрывался между желанием впустить Ноэль в свою жизнь и инстинктивной потребностью обезопасить себя от любых сомнительных привязанностей.
Но, с другой стороны, сколько можно себя изводить? Попытки отгородиться от Ноэль, распрощаться с ней раз и навсегда, вычеркнуть ее из памяти измотали его до предела. Пустое это занятие — бороться с желанием.
Что, если он драматизирует события? В чем проблема в конце-то концов? В обществе Ноэль ему хорошо и уютно. Она забавная, она умница, она на диво обаятельна и мила. Если он встречается с понравившейся девушкой, это же не значит, что он всю оставшуюся жизнь обязан провести с ней? Отчего бы и не насладиться сегодняшним днем, не задумываясь о завтрашнем? Тем более что Ноэль ясно дает понять: она ничего не требует и ни на что не претендует.
Если посмотреть на ситуацию под иным ракурсом, так Ноэль просто идеально ему подходит!
Рейнер подошел ближе и, гоня прочь докучные опасения, положил руки ей на плечи.
— Ты права. Довольно нам разговоры разговаривать. — И, притянув молодую женщину к себе, вновь поцеловал в губы, наслаждаясь ее покорной податливостью, пьянея от аромата жасмина и роз.
Ноэль не спорила, не сопротивлялась. О нет! Она обвила его руками за талию и отвечала на поцелуи с таким жаром, что очень скоро голова у Рейнера закружилась, сердце забилось часто-часто, а дыхания перестало хватать.
И разговор по душам, и все его опасения и страхи мгновенно изгладились из памяти. Он тонул в цветочном благоухании, упивался каждым прикосновением, каждой лаской. Все в порядке, все в полном порядке… Если он сумеет опомниться и взять себя в руки, все будет в полном порядке…
Но сумеет ли?
Во второй половине дня Ноэль возвратилась в редакцию, притихшая, озадаченная, глубоко потрясенная тем, что пережила в объятиях Рейнера. На губах ее еще пылали его поцелуи, голова кружилась от слов, что он нашептывал на ухо.
Он нужен ей как воздух, как вода, как земля под ногами. И пусть эти грезы грозят ей очередной душевной драмой и незаживающими сердечными ранами, ради чудесного, потрясающего, лучшего в мире мужчины стоит рискнуть. При одной мысли о том, что в жизнь ее войдут Рейнер Тиндалл и его девочки, в груди разливалось тепло, а на губах начинала играть мечтательная, отрешенная улыбка.
Словно на “автомате”, она уселась за свой письменный стол, представляя себе счастливую семью — Рейнера, двойняшек и себя…
Тишину офиса нарушил гулкий голос Гордона — и воздушные замки Ноэль развеялись, точно предрассветный туман.
— Долго же тебя не было! Зайди ко мне!
Не успела она сесть в кресло для посетителей в кабинете босса, как он нетерпеливо спросил:
— Ну, раздобыла что-нибудь?
По спине молодой женщины пробежал холодок. Черт возьми, вот досада! Про заказанную статью она напрочь забыла!
— Э-э-э… я… Словом, нет.
— То есть Тиндалла ты не застала?
Ноэль неуютно заерзала в кресле. Она терпеть не могла лгать.
— Вообще-то застала.
— Тогда почему не вытрясла из него никаких сведений?
— Я не смогла.
— Не смогла или не захотела?
Молодая женщина набрала в грудь побольше воздуха, словно перед прыжком в холодную воду.
— Не захотела.
Гордон смерил непокорную сотрудницу взглядом, покачал головой, словно не веря своим ушам, почесал в затылке.
— Освободи стол, — буркнул он наконец. — Чек с последней зарплатой получишь по почте.
Ноэль еле слышно охнула. Гордон ее уволил! Не отчитал, не накричал на нее перед всеми сотрудниками редакции, а взял и уволил! Отказ написать статью в глазах босса равносилен предательству. Ему не объяснить, что в данном конкретном случае личные чувства Ноэль возобладали над профессиональной гордостью. Да с ним, пожалуй, инфаркт приключился бы, приведи журналистка подобную причину в качестве оправдания.
Нет, ничего она объяснять Гордону не станет. Зачем? Она поступила правильно. Ноэль ни минуты в этом не сомневалась — с тех пор как увидела Рейнера в больнице, удрученного, истерзанного тревогой за дочку. С тех пор как Рейнер заключил ее в объятия и голова у нее пошла кругом от его поцелуев.
Молодая женщина вдохнула поглубже, пытаясь взять себя в руки.
— Как скажешь. Пойду приберусь на столе. — Она встала и на негнущихся ногах пошла к двери.
— Ноэль…
Журналистка замерла, не поднимая головы. В сердце пробудилась безумная надежда.
— Мне очень жаль, но послаблений я никому не даю. У меня в штате три репортера, и все готовы наизнанку вывернуться, лишь бы заполучить нужные сведения. — Гордон помолчал и подвел итог: — Хороший журналист не позволяет себе рассиропиться. Никогда и ни под каким видом.
Слова босса прозвучали как пощечина. С тех пор как Руперт ее бросил, Ноэль осталось одно: ее работа. Работе посвящала она все свое время и силы, она считала себя профессионалом с большой буквы. А что теперь? Опять неудача, опить провал. Она не оправдала надежд главного редактора, “завалила” важное задание. Она сущее ничтожество…
Зато по отношению к Рейнеру она поступила как должно, как подсказывает этика, да что там этика — простое человеческое сострадание. Она защитила любимого и его семью. Щеки Ноэль порозовели. Что с того, что она потеряла работу? Зато Рейнер ей доверяет. Он впустил ее в свою жизнь, он держал ее в объятиях. Одного воспоминания об этом достаточно, чтобы пережить очередной жизненный кризис.
Не говоря ни слова, Ноэль вышла из кабинета Гордона и вернулась к своему столу. Постояла немного, глядя перед собой невидящим взглядом. И хотя по логике вещей ей следовало бы уже впасть в панику и рвать на себе волосы, молодая женщина оставалась на редкость спокойной. Она даже изумлялась своей безмятежности.
Рейнер ей в самом деле доверяет. Он не только поделился с ней своими тревогами за дочку, но еще и домой пригласил. Он поддержал ее на том злополучном ужине с ее матерью, взял ее сторону и решительно осадил миссис Лайсетт. При мысли об этом по всему телу разлилось приятное тепло, не давая переживать из-за внезапной потери работы. Ну, подыщет она себе другое место. На “Ботани-Бсй” свет клином не сошелся.
В сердце пробудилась безумная надежда. И впервые с момента знакомства с Рейнером Ноэль не подавила эту надежду в зародыше, а позволила ей расцвести пышным цветом.
Рейнер Тиндалл доказал ей не раз и не два, что он мужчина ее мечты. За такое сокровище любая женщина все на свете отдала бы!
Может статься, что Рейнер Тиндалл больше, чем просто герой ее интервью. Может статься, у нее есть шанс…
До чего он счастлив!
Где-то на задворках сознания тихонько зазвенели колокольчики тревоги, но Рейнер не обратил на них ни малейшего внимания. Он чуть отстранился и заглянул в бездонные карие глаза Ноэль.
— До чего же с тобой хорошо!
Ноэль улыбнулась ему мечтательной улыбкой, от которой у Рейнера перехватило дыхание. Никогда еще он не видел ее настолько безмятежно-счастливой!
— С тобой тоже, — пробормотала она чуть слышно и провела пальцем по его губам. — Поцелуй меня еще раз.
Ее легкое прикосновение обожгло Рейнера огнем. Колокольчики тревоги зазвенели громче.
Он неохотно отстранился, усилием воли отгораживаясь от пьянящего благоухания жасмина и роз и дурманящих поцелуев. Нельзя допустить, чтобы ситуация вышла из-под контроля.
— Ноэль, твои поцелуи сводят меня с ума… но нам нужно поговорить.
— О чем? — вскинула голову молодая женщина.
— О тебе. — Рейнер ласково убрал с ее лба шелковистый локон.
Лицо женщины на мгновение омрачилось.
— Зачем?
— Зачем?.. Затем, что мне хотелось бы знать о тебе больше.
Ноэль досадливо выдохнула и чуть отодвинулась.
— Что именно?
— Ну, для начала расскажи о твоем детстве, — ласково подсказал Рейнер, борясь с подступающим чувством тревоги.
— Сначала я была совсем маленькой, а потом выросла. — Ноэль вновь решительно придвинулась к нему. — А теперь поцелуй меня.
Тревога нарастала, в груди образовалась сосущая пустота. Ноэль Лайсетт не впускала его в свою жизнь, отказывалась поговорить по душам — в точности как его отец.
— Ноэль, мне в самом деле хотелось бы поговорить.
Она резко встала и принялась нервно мерить шагами террасу.
— Вот с разговорами по душам у меня проблемы, — неохотно пробормотала она, стискивая кулаки.
— Почему? — удивился Рейнер.
Ноэль остановилась, повернулась к нему лицом, обреченно пожала плечами.
— Я, конечно, могу рассказать… Но что, если тебе не понравится то, что ты услышишь?
От этого еле слышно заданного вопроса у Рейнера перевернулось сердце. Он встал с дивана, шагнул к Ноэль.
— Это еще с какой стати?
Она отвела взгляд, до боли закусила губу, затеребила цепочку на шее.
— Не знаю…
Рейнер ухватил ее за плечи и привлек к себе.
— Знаешь, — возразил он.
Мгновение молодая женщина сопротивлялась, а затем сдалась. Она подняла взгляд, в темно-карих глазах плескалась неизбывная боль.
— Не заставляй меня об этом рассказывать.
— О чем “об этом”?
— О моих неудачах, недостатках, провалах, — с трудом выговорила она. — Обо всем, что мешает мне жить. Что мешает мне быть… с тобой.
— Что же это за неудачи, Ноэль? — Рейнер провел пальцем по ее бархатистой щеке. Сердце у него разрывалось от жалости к молодой женщине. — Расскажи мне.
— Я так боюсь… боюсь привязываться, — призналась Ноэль, собравшись с духом. — Мой бывший муж закрутил интрижку с моей подругой, а потом сбежал вместе с ней и оставил мне одни долги. Я их до сих пор выплачиваю…
Взгляд Рейнера задержался на цепочке. Ноэль до сих пор судорожно стискивала ее в кулаке, сама того не осознавая.
— Зачем ты все время теребишь эту цепочку?
— Это напоминание.
— Напоминание о чем?
— О том, что надо быть осторожной… Когда мне было девять, отец подарил мне серьги. Старинные, они ему от бабушки достались. Тяжелые, филигранные, с темно-алыми рубинами в окружении крохотных бриллиантов. Красивые — глаз не оторвать! Но слишком уж массивные и дорогие, никак не для девятилетней девочки. Да и уши у меня еще были не проколоты. Я их часами разглядывала, положив на ладонь, любовалась тонкой работой. Вот такие украшения носят сказочные принцессы, думала я. На все свои сбережения я купила посеребренную цепочку и стала носить серьги на груди, точно кулон или подвеску. Отец обещал, что в следующие же выходные мне проколют уши и я смогу померить свое сокровище…
Ноэль со всхлипом перевела дыхание, глаза ее подозрительно заблестели.
— Но в выходные мы с отцом так никуда и не пошли. Потому что в субботу он застрелился. Оставил записку, что банк его лопнул, он кругом в долгах и выплатить эти долги не в состоянии. — Молодая женщина невесело улыбнулась. — Так ему, очевидно, было проще. А с долгами все равно пришлось разбираться, только уже не ему, а нам. Но дело даже не в этом. Я… я думала, что отец меня любит. А он меня бросил…
Представив маленькую испуганную девочку, разом утратившую и любимого отца, и ощущение надежности, незыблемости окружающего мира, Рейнер содрогнулся. Каким ударом, должно быть, обернулась для Ноэль эта смерть! Предательство самого близкого человека всегда наносит незаживающую рану, а уж для ребенка оборачивается катастрофой вселенского масштаба! Рейнер погладил молодую женщину по щеке, заправил за ухо золотистый локон.
— А с серьгами что сталось?
Ноэль фыркнула сквозь слезы.
— Мама отнесла их в скупку.
У Рейнера вновь заныло в груди. До чего же тяжко пришлось Ноэль, сколько потерь выпало на ее долю, и сколько пришлось ей выстрадать по вине самых близких людей, в том числе и родной матери!
— Выходит, ты носишь цепочку как напоминание о предательстве отца?
Ноэль медленно, задумчиво кивнула.
— Да. Цепочка помогает мне не забыть о том, что все мужчины, которых я когда-либо любила, меня бросали.
Рейнер неотрывно глядел на нее, затаив дыхание. В сознании разом воскресли все его собственные страхи и сомнения в том, что касается любви, серьезных отношений и взаимных обязательств. Как хорошо понимал он Ноэль, как глубоко ей сочувствовал! Ведь у него та же самая проблема.
— Кстати, раз уж мы говорим по душам, то как насчет тебя? — спросила Ноэль, слов но прочитав его мысли. — Отчего ты до сих пор не женат?
Рейнер уставился в пол, сжал и разжал кулаки, стиснул зубы.
— Уж больно дорого они обходятся, отношения такого рода, я имею в виду, — неохотно ответил он и тяжело вздохнул.
Как так вышло, что разговор сам собой перешел на него вместе с его чувствами? И как так вышло, что, поклявшись не подпускать к себе Ноэль ближе, чем подсказывает здравый смысл, он, тем не менее, говорит ей вещи, в которых не признавался никому на свете? Его влечет к этой женщине, причем таким непостижимым образом, что даже страшно делается.
— Отчего ты так уверен, что за то, чтобы быть со мной, ты непременно заплатишь дорогую цену? — спросила Ноэль.
— Я рано усвоил на примере отца и всех его женщин, что любовь всегда влечет за собой условия, обязательства, долги, по которым надо рассчитываться, — признался он. — Долли и Денни — единственные, кто любят меня безоговорочно, ничего не требуя взамен.
Задумчиво сощурившись, Ноэль внимательно глядела на него.
— Возможно, и так. Но достаточно ли тебе любви детей? Ты думал о том, что будет, когда Долли и Денни вырастут, повзрослеют, уедут от тебя, заживут собственной жизнью?
Вопрос Ноэль разбередил ненавистные ему сомнения и тревоги, от которых никак не удавалось полностью отрешиться.
— Ни в какой иной любви я не нуждаюсь! — отрезал Рейнер, пытаясь убедить скорее себя самого, нежели гостью.
— Что ж, в таком случае, ты прав. Ограничения, обязательства, боль… — Молодая женщина прервалась на полуслове.
Рейнеру отчаянно хотелось задать отменную взбучку всем тем мужчинам, из-за которых Ноэль поверила, будто любовь неразрывно связана с болью. А уж ее матери — тем более. Он разрывался между желанием впустить Ноэль в свою жизнь и инстинктивной потребностью обезопасить себя от любых сомнительных привязанностей.
Но, с другой стороны, сколько можно себя изводить? Попытки отгородиться от Ноэль, распрощаться с ней раз и навсегда, вычеркнуть ее из памяти измотали его до предела. Пустое это занятие — бороться с желанием.
Что, если он драматизирует события? В чем проблема в конце-то концов? В обществе Ноэль ему хорошо и уютно. Она забавная, она умница, она на диво обаятельна и мила. Если он встречается с понравившейся девушкой, это же не значит, что он всю оставшуюся жизнь обязан провести с ней? Отчего бы и не насладиться сегодняшним днем, не задумываясь о завтрашнем? Тем более что Ноэль ясно дает понять: она ничего не требует и ни на что не претендует.
Если посмотреть на ситуацию под иным ракурсом, так Ноэль просто идеально ему подходит!
Рейнер подошел ближе и, гоня прочь докучные опасения, положил руки ей на плечи.
— Ты права. Довольно нам разговоры разговаривать. — И, притянув молодую женщину к себе, вновь поцеловал в губы, наслаждаясь ее покорной податливостью, пьянея от аромата жасмина и роз.
Ноэль не спорила, не сопротивлялась. О нет! Она обвила его руками за талию и отвечала на поцелуи с таким жаром, что очень скоро голова у Рейнера закружилась, сердце забилось часто-часто, а дыхания перестало хватать.
И разговор по душам, и все его опасения и страхи мгновенно изгладились из памяти. Он тонул в цветочном благоухании, упивался каждым прикосновением, каждой лаской. Все в порядке, все в полном порядке… Если он сумеет опомниться и взять себя в руки, все будет в полном порядке…
Но сумеет ли?
Во второй половине дня Ноэль возвратилась в редакцию, притихшая, озадаченная, глубоко потрясенная тем, что пережила в объятиях Рейнера. На губах ее еще пылали его поцелуи, голова кружилась от слов, что он нашептывал на ухо.
Он нужен ей как воздух, как вода, как земля под ногами. И пусть эти грезы грозят ей очередной душевной драмой и незаживающими сердечными ранами, ради чудесного, потрясающего, лучшего в мире мужчины стоит рискнуть. При одной мысли о том, что в жизнь ее войдут Рейнер Тиндалл и его девочки, в груди разливалось тепло, а на губах начинала играть мечтательная, отрешенная улыбка.
Словно на “автомате”, она уселась за свой письменный стол, представляя себе счастливую семью — Рейнера, двойняшек и себя…
Тишину офиса нарушил гулкий голос Гордона — и воздушные замки Ноэль развеялись, точно предрассветный туман.
— Долго же тебя не было! Зайди ко мне!
Не успела она сесть в кресло для посетителей в кабинете босса, как он нетерпеливо спросил:
— Ну, раздобыла что-нибудь?
По спине молодой женщины пробежал холодок. Черт возьми, вот досада! Про заказанную статью она напрочь забыла!
— Э-э-э… я… Словом, нет.
— То есть Тиндалла ты не застала?
Ноэль неуютно заерзала в кресле. Она терпеть не могла лгать.
— Вообще-то застала.
— Тогда почему не вытрясла из него никаких сведений?
— Я не смогла.
— Не смогла или не захотела?
Молодая женщина набрала в грудь побольше воздуха, словно перед прыжком в холодную воду.
— Не захотела.
Гордон смерил непокорную сотрудницу взглядом, покачал головой, словно не веря своим ушам, почесал в затылке.
— Освободи стол, — буркнул он наконец. — Чек с последней зарплатой получишь по почте.
Ноэль еле слышно охнула. Гордон ее уволил! Не отчитал, не накричал на нее перед всеми сотрудниками редакции, а взял и уволил! Отказ написать статью в глазах босса равносилен предательству. Ему не объяснить, что в данном конкретном случае личные чувства Ноэль возобладали над профессиональной гордостью. Да с ним, пожалуй, инфаркт приключился бы, приведи журналистка подобную причину в качестве оправдания.
Нет, ничего она объяснять Гордону не станет. Зачем? Она поступила правильно. Ноэль ни минуты в этом не сомневалась — с тех пор как увидела Рейнера в больнице, удрученного, истерзанного тревогой за дочку. С тех пор как Рейнер заключил ее в объятия и голова у нее пошла кругом от его поцелуев.
Молодая женщина вдохнула поглубже, пытаясь взять себя в руки.
— Как скажешь. Пойду приберусь на столе. — Она встала и на негнущихся ногах пошла к двери.
— Ноэль…
Журналистка замерла, не поднимая головы. В сердце пробудилась безумная надежда.
— Мне очень жаль, но послаблений я никому не даю. У меня в штате три репортера, и все готовы наизнанку вывернуться, лишь бы заполучить нужные сведения. — Гордон помолчал и подвел итог: — Хороший журналист не позволяет себе рассиропиться. Никогда и ни под каким видом.
Слова босса прозвучали как пощечина. С тех пор как Руперт ее бросил, Ноэль осталось одно: ее работа. Работе посвящала она все свое время и силы, она считала себя профессионалом с большой буквы. А что теперь? Опять неудача, опить провал. Она не оправдала надежд главного редактора, “завалила” важное задание. Она сущее ничтожество…
Зато по отношению к Рейнеру она поступила как должно, как подсказывает этика, да что там этика — простое человеческое сострадание. Она защитила любимого и его семью. Щеки Ноэль порозовели. Что с того, что она потеряла работу? Зато Рейнер ей доверяет. Он впустил ее в свою жизнь, он держал ее в объятиях. Одного воспоминания об этом достаточно, чтобы пережить очередной жизненный кризис.
Не говоря ни слова, Ноэль вышла из кабинета Гордона и вернулась к своему столу. Постояла немного, глядя перед собой невидящим взглядом. И хотя по логике вещей ей следовало бы уже впасть в панику и рвать на себе волосы, молодая женщина оставалась на редкость спокойной. Она даже изумлялась своей безмятежности.
Рейнер ей в самом деле доверяет. Он не только поделился с ней своими тревогами за дочку, но еще и домой пригласил. Он поддержал ее на том злополучном ужине с ее матерью, взял ее сторону и решительно осадил миссис Лайсетт. При мысли об этом по всему телу разлилось приятное тепло, не давая переживать из-за внезапной потери работы. Ну, подыщет она себе другое место. На “Ботани-Бсй” свет клином не сошелся.
В сердце пробудилась безумная надежда. И впервые с момента знакомства с Рейнером Ноэль не подавила эту надежду в зародыше, а позволила ей расцвести пышным цветом.
Рейнер Тиндалл доказал ей не раз и не два, что он мужчина ее мечты. За такое сокровище любая женщина все на свете отдала бы!
Может статься, что Рейнер Тиндалл больше, чем просто герой ее интервью. Может статься, у нее есть шанс…
9
— Какого черта!
Рейнер стоял в кухне, со свежим номером “Ботани-Бей” в руке. На первой странице красовался заголовок: “Миллионеры тоже плачут. Дочь Рейнера Тиндалла в больнице. Халатность няни или недосмотр отца?”.
На мгновение взгляд ему словно застлала багровая пелена. Он доверился Ноэль, познакомил с близнецами. А она… она предала его!
Судорожно вцепившись в газету, Рейнер проглядел статью. Короткая, зато по существу. Дороти Тиндалл в больнице. Недосмотр няни. Внучка известной фотомодели Джорджианы Кэссиди и финансового воротилы Барта Тиндалла, ныне покойного. Год назад Рейнер Тиндалл удочерил двойняшек-племянниц после того, как его сводная сестра, алкоголичка и наркоманка, разбилась на мотоцикле.
Да уж, Ноэль есть чем гордиться. Она запомнила все, о чем он ей поведал там, в больнице, и мигом состряпала статеечку на первую страницу газеты.
Эта женщина коварно втерлась к нему в доверие, обменялась с ним поцелуем-другим и решила, что теперь ей все позволено.
Рейнер досадливо взъерошил волосы. Вот только этого ему сейчас не хватало. Того и гляди нагрянут журналисты, требуя подробностей про Долли, и Денни, и няню, и Бог весть кого еще. Он положился на честное слово Ноэль, пошел на поводу у банального физического влечения — и подвел маленькую Долли точно так же, как некогда Октавию. Ярость клокотала в груди, ища выхода…
Рейнер задержался дома еще на полчаса, чтобы позавтракать вместе с девочками. Эти совместные завтраки давно стали семейным ритуалом. Близнецы чинно восседали в кухне за детским столиком, а папа по очереди кормил их с ложечки овсянкой со свежими ягодами. Лишь покончив с трапезой и торжественно пообещав дочерям вернуться домой к ужину и почитать все про ту же Золушку, Рейнер укатил в офис.
Ведя машину знакомой дорогой по направлению к городу, Рейнер поражался: и как это он позволил обвести себя вокруг пальца, поддался на тривиальнейшую уловку прожженной журналистки? А ведь знал же, отлично знал, что женщин и близко подпускать к себе нельзя. Воистину дорогой ценой приходится расплачиваться за доверчивость!
Ну не дурак ли он, что увлекся очередной юбкой!
Ноэль выключила телевизор. Диснеевские мультики начинали действовать ей на нервы, тем более что заканчиваются они все счастливо, а это не ее случай. Так бывает только в сказках, не в жизни.
После последней выплаты по закладной на счету у нее осталось денег на неделю-другую. А ремонт машины окончательно истощил и без того скудный бюджет. Так что с поиском работы мешкать не следовало. Однако молодая женщина позволила себе выходной. Ей хотелось немного расслабиться, собраться с мыслями, прежде чем начать обзванивать потенциальных работодателей. В конце концов, часто ли ей выпадал день блаженного ничегонеделания?
Впрочем, ничего блаженного в безделье, как выяснилось, не было. Мультики быстро приелись, готовить Ноэль не любила, на улице накрапывал дождь, так что прогулка по парку тоже особой приятности не сулила. Подремать? Но сна ни в одном глазу. С тех пор как Ноэль вернулась из усадьбы Тиндалла, ей так и не удалось заснуть. Мысли о Рейнере лишали покоя, сводили с ума. Всю ночь она ворочалась в постели, тщетно надеясь, что в один прекрасный миг мозг наконец отключится и наступит желанное забытье.
Рейнер стоял в кухне, со свежим номером “Ботани-Бей” в руке. На первой странице красовался заголовок: “Миллионеры тоже плачут. Дочь Рейнера Тиндалла в больнице. Халатность няни или недосмотр отца?”.
На мгновение взгляд ему словно застлала багровая пелена. Он доверился Ноэль, познакомил с близнецами. А она… она предала его!
Судорожно вцепившись в газету, Рейнер проглядел статью. Короткая, зато по существу. Дороти Тиндалл в больнице. Недосмотр няни. Внучка известной фотомодели Джорджианы Кэссиди и финансового воротилы Барта Тиндалла, ныне покойного. Год назад Рейнер Тиндалл удочерил двойняшек-племянниц после того, как его сводная сестра, алкоголичка и наркоманка, разбилась на мотоцикле.
Да уж, Ноэль есть чем гордиться. Она запомнила все, о чем он ей поведал там, в больнице, и мигом состряпала статеечку на первую страницу газеты.
Эта женщина коварно втерлась к нему в доверие, обменялась с ним поцелуем-другим и решила, что теперь ей все позволено.
Рейнер досадливо взъерошил волосы. Вот только этого ему сейчас не хватало. Того и гляди нагрянут журналисты, требуя подробностей про Долли, и Денни, и няню, и Бог весть кого еще. Он положился на честное слово Ноэль, пошел на поводу у банального физического влечения — и подвел маленькую Долли точно так же, как некогда Октавию. Ярость клокотала в груди, ища выхода…
Рейнер задержался дома еще на полчаса, чтобы позавтракать вместе с девочками. Эти совместные завтраки давно стали семейным ритуалом. Близнецы чинно восседали в кухне за детским столиком, а папа по очереди кормил их с ложечки овсянкой со свежими ягодами. Лишь покончив с трапезой и торжественно пообещав дочерям вернуться домой к ужину и почитать все про ту же Золушку, Рейнер укатил в офис.
Ведя машину знакомой дорогой по направлению к городу, Рейнер поражался: и как это он позволил обвести себя вокруг пальца, поддался на тривиальнейшую уловку прожженной журналистки? А ведь знал же, отлично знал, что женщин и близко подпускать к себе нельзя. Воистину дорогой ценой приходится расплачиваться за доверчивость!
Ну не дурак ли он, что увлекся очередной юбкой!
Ноэль выключила телевизор. Диснеевские мультики начинали действовать ей на нервы, тем более что заканчиваются они все счастливо, а это не ее случай. Так бывает только в сказках, не в жизни.
После последней выплаты по закладной на счету у нее осталось денег на неделю-другую. А ремонт машины окончательно истощил и без того скудный бюджет. Так что с поиском работы мешкать не следовало. Однако молодая женщина позволила себе выходной. Ей хотелось немного расслабиться, собраться с мыслями, прежде чем начать обзванивать потенциальных работодателей. В конце концов, часто ли ей выпадал день блаженного ничегонеделания?
Впрочем, ничего блаженного в безделье, как выяснилось, не было. Мультики быстро приелись, готовить Ноэль не любила, на улице накрапывал дождь, так что прогулка по парку тоже особой приятности не сулила. Подремать? Но сна ни в одном глазу. С тех пор как Ноэль вернулась из усадьбы Тиндалла, ей так и не удалось заснуть. Мысли о Рейнере лишали покоя, сводили с ума. Всю ночь она ворочалась в постели, тщетно надеясь, что в один прекрасный миг мозг наконец отключится и наступит желанное забытье.