Страница:
— Вы частные детективы, которых я вызывала? Таким голосом мама Джо говорила с волками: холодная сталь этого тона просто требовала ответа. Обернувшись, детективы увидели невысокую, по грудь Укии, молодую женщину. От нее исходило ощущение чистой силы, без всякой злости, которая часто бывает присуща невысоким людям. На женщине была порванная футболка с эмблемой группы, играющей «тяжелый металл», и поношенные джинсы в обтяжку; черные блестящие волосы коротко острижены, но одна прядь спереди оставлена длинной и выкрашена в глубокий пурпур. Такая прическа странным образом оттеняла серые глаза. Девушка повернулась, чтобы отослать судмедэкспертов, и Укия увидел на ее бедре кобуру с пистолетом.
Макс оглядел ее футболку, тугие джинсы, фиолетовую прядь и заметил:
— А что, Бюро отменило деловые костюмы?
— Я работала под прикрытием. — Голос молодой женщины звучал по-прежнему ровно. Она достала удостоверение ФБР и взмахнула им перед детективами. — Специальный агент Индиго Женг, Питтсбургский полевой отдел.
— Максвелл Беннетт, «Детективное агентство Беннетта». — Макс не стал доставать руки из карманов джинсов, значит, был в очень плохом настроении. — А это мой напарник.
Старший детектив настаивал, чтобы Укия всегда представлялся сам: так он будет иметь больше веса в глазах окружающих.
— Укия Орегон.
Молодой детектив пожал агенту руку. После этого разговор повел Макс, а Укия оглядел комнату. Старший напарник один раз в образовательных целях взял его на вскрытие, так что он знал, что и в какой последовательности должен был сделать патологоанатом.
Вначале он брал образцы крови. Пробирки с надписью «Дженет Хейз» были разбросаны по всему столу, отпечатки пальцев с них уже сняли. Укии подобрал одну пробирку и осмотрел ее. Резиновую пробку прогрызли крохотные острые зубы, внутри остались четыре тонких, почти невидимых волоска. Укия вытряхнул их на ладонь. Мех норки? Нет, не норки, но очень похожего животного. Отметины острых зубов и исходящий из пробирки мускусный запах подтверждали это предположение. Детектив еще раз осмотрел обглоданную пробирку. Норки и ласки водились в Национальном парке Уматилла в Орегоне, где жила его волчья стая, но что им делать в морге в центре Питтсбурга?
После взятия образцов крови патологоанатом удалял из тела жизненно важные органы. Укия нашел аккуратно подписанные полужесткие пакеты, которые словно кто-то прогрыз, причем явно изнутри. В пакетах для органов тоже обнаружились шерстинки, на этот раз их было больше. Зато не было ни крови, ни кровяных клеток, ни клеток органов — вообще ничего, только мех. Надпись на пакете гласила: «Дженет Хейз, сердце, вес 3, 4 фунта, тяжелое поражение от обширной вирусной инфекции». Значит, она была больна? Укия покопался в памяти, обнаружил только черные дыры, вздохнул и снова осмотрел пробирки. В них тоже отсутствовали следы крови, однако надписи ясно говорили о том, что образцы крови брались. Вряд ли патологоанатом сделал записи до того, как взял кровь, — от него требовали точного соблюдения инструкций. Возможно, таинственные родственники норки вылизали пакеты изнутри, но следов слюны тоже не обнаружилось.
«То есть кто-то выбросил все из пакетов, вымыл их и посадил внутрь зверей. Как все логично-то!»
Озадаченный Укия вновь оглядел комнату. Первые следы крови обнаружились всего в двух футах от стола, и принадлежали они патологоанатому. Точнее, поймал себя на мысли молодой детектив, принадлежали не доктору Дженет Хейз, а темнокожему взрослому мужчине. Возможно, это и был патологоанатом. В крови присутствовали следы сердечного лекарства. Кровь той же группы была разбрызгана по всему полу, особенно много ее было у тела патологоанатома. Он лежал у стены, вентиляционная решетка покосилась, когда он пытался бороться за жизнь. Ноги его почти касались стола, на котором должна была лежать при вскрытии доктор Дженет Хейз. На металлических подносах покоились различные инструменты: большие ножи, пилы для кости, даже маленькая циркулярная пила для вскрытия черепа, В стальной чашке обнаружились две пули сорок пятого калибра. Свернувшуюся кровь покрывало множество маленьких следов, они накладывались друг на друга, но местами все же можно было разглядеть отдельные отпечатки. Укия измерил их с помощью мизинца и понял, что здесь похозяйничало пять-шесть, а то и семь животных. Они бегали вокруг тела, отрывая куски мяса; но куда делись потом? Волосы на затылке Укии встопорщились: ситуация казалась все более странной. Он повел рукой по чистому полу, надеясь, что на нем все же найдется едва заметный след крови.
К детективу подошла агент Женг и поставила ногу на пути его ладони.
— Вы играете в доброго и злого полицейского? Один детектив разговаривает, другой молчит?
Укия присел на корточки и посмотрел на нее. Нога явно приказывала ему прекратить поиски, но ни в голосе, ни в теле женщины не было признаков гнева.
— Я мало говорю.
Детектив и агент смотрели друг на друга. Лицо молодой женщины состояло словно из четких линий и острых углов и производило впечатление силы и полной нейтральности, только большие глаза подозрительно щурились. О чем она говорила с Максом? Укия вызвал в памяти их разговор: из полиции украли все материалы по этому делу, и запись с его налобной камеры оставалась единственным свидетельством. Агент беспокоилась, не украли ли и ее тоже.
— Говорят, вы покинули больничную постель после двух часов ночи. В морге я была уже в два пятнадцать, так что это убийство явно совершили не вы.
— Вы что, подозревали моего напарника? — проворчал Макс за спиной Укии. — Полиция привлекла нас к расследованию, не дав никакой информации. Эта ваша ученая чуть не убила мистера Орегона, и он был в больнице, когда случилось убийство в морге. Да как вы смеете его обвинять?
— Факт остается фактом, — спокойно ответила агент Женг. — Он убил доктора Дженет Хейз и ушел из больницы в ту же ночь.
— У него швы на левой руке и на шее! А стрелял он из самозащиты. Да, ушел из больницы, ну и что? Закон не запрещает выходить оттуда.
Но агент просто не обратила на слова Макса внимания.
— Мистер Орегон, не хотите сами объяснить, зачем ушли из больницы?
Укия подумал, сколько ей можно рассказать, и решил, что часть правды никому не повредит.
— В Шенли-парке были мужчина и женщина. Мужчина оказался на месте преступления раньше, чем мои сопровождающие, — они наступали в его следы, а не наоборот. Он не касался ни меня, ни доктора, но обошел вокруг нас, а потом ото шел в сторону, и к нему присоединилась женщина. На них были кожаные куртки и ботинки, как у байкеров. Они добежали до края парка, там стояли их мотоциклы, японские, оба мощные, но у мужчины помощнее, чем у женщины.
Агент подняла одну бровь. У кого-нибудь другого этот жест мог ничего не значить, однако для нее он был равен удивленному возгласу.
— Как вы все это узнали?
Укия не любил лгать, но знал, что есть веши, которым люди просто не поверят.
— Мужчина все еще стоял там, когда я пришел в себя, но после такой кровопотери я не мог даже никому сказать об этом. Когда мне стало лучше, я вернулся и нашел его след.
— Запись с вашей камеры подтвердит или опровергнет это.
Угроза или просто вопрос?
— Не знаю, остался ли он на записи, — заметил Укия. — Было темно, шел дождь. Но я чувствовал, что он где-то здесь. Черную собаку в темном лесу можно услышать, хотя нельзя заснять на видео.
— Понятно. — По-прежнему нельзя было сказать, поверила ему агент или нет. — И вы нашли след?
— Да, но быстро потерял. Грязные колеса оставляли следы. Затем вся грязь сошла с них, и след кончился.
— Есть еще вопросы? — Макс вклинился в разговор и жестом велел Укии вставать. — Пойдемте к нашей машине, и я сделаю вам копию диска. Потом, если не возражаете, я отвезу мистера Орегона домой — за последние сутки ему досталось.
Агент Женг посмотрела вначале на Макса, затем на Укию.
— Пока у меня больше нет вопросов.
У дверей агент сказала судмедэкспертам, что она закончила и тело можно уносить, и вслед за Максом все вышли из морга. Укия обнаружил, что идет в ногу с молодой женщиной, а ведь ноги у него длиннее. Интересно, подозревает она его или все-таки поверила? И что она чувствует? Хотя, .. какая ему разница? И почему она участвует в расследовании?
— Агент Женг, я не могу понять, при чем тут ФБР. Это же убийство, и заниматься им должна полиция, разве нет?
Не совсем так. — Агент снова наградила его непонятным взглядом. — Доктор Хейз работала на компанию, которая занималась сверхсекретными проектами. Месяц назад ее непосредственного начальника убили, и доктор Хейз заняла его место. Мы полагаем, его смерть была случайной, но есть несколько подозрительных моментов, и дело все еще не закрыто. Наши сетевые фильтры просматривали все полицейские базы данных в поисках любой информации о компании и персонале, так что, когда появился первый доклад по этому убийству, мы сразу забили тревогу.
— Не понимаю, зачем доктору жить с тремя студентками колледжа? — спросил Макс.
— Дженет Хейз недавно стала доктором. С этими девушками она жила вместе последние четыре года.
Они вышли из полутемного здания на стоянку. Бетон был все еще мокрым после ночного дождя и ярко блестел на утреннем солнце. За исключением послушно ждущего их «хаммера», стоянка была пуста.
— «Хаммер»? — Агент внимательно осмотрела машину. — Откуда он у мелкого детективного агентства?
— В прошлой жизни повезло, — пробурчал Макс, возясь с дистанционным пультом.
Он открыл дверцу со стороны водителя и забросил в компьютер чистый оптический диск.
— В прошлой жизни? — Женг оказалась у машины раньше Укии и теперь заглядывала внутрь. Она явно ждала ответа, но Макс редко говорил о том, чем занимался, прежде чем открыл детективное агентство. — Снаряжены вы на совесть.
— Мне так спокойнее. — Старший детектив протянул ей скопированный диск. — Вчера я отдал копию полиции, но ее, наверное, украли. У меня здесь тоже копия, сам оригинал в надежном месте, о котором знаем только я, мистер Орегон и юрист агентства. — Значит, диск в напольном сейфе в конторе. — Вы разрешите мистеру Орегону сесть? Я должен отвезти его домой.
Агент пропустила Укию в «хаммер», взглянула на него, и ее глаза внезапно показались ему грустными. На прощание она протянула ему руку:
— Всего хорошего, мистер Орегон.
— Всего хорошего, агент Женг.
Они обменялись крепким рукопожатием.
Укия сел в машину и, против обыкновения, пристегнулся. Макс завел «хаммер» и выехал со стоянки, и агент Женг осталась в одиночестве.
Поездка от морга до дома Укии была долгой. Обычно ему нравилась дорога — во время нее он разбирал завалы ненужного мусора в голове, прежде чем встретиться с семьей. Однако вчерашний день содержал только прерывистые вспышки памяти — Укии не удалось вспомнить ничего нового с того момента, как он, раненный, пришел в себя в парке. Оставался лишь морг со своими кровавыми загадками, а о нем Укия не очень-то хотел думать.
Макс молчал, пока они не выехали на шоссе I-279. Как только машина помчалась по нему на север, он взглянул на Укию:
— Ну, как ты?
— Знаешь, Макс, это было очень страшно.
— Тебя спецагент Женг напугала? — хмыкнул тот. — Не бойся, она тебя не съест.
Укия потряс головой и в который уже раз пригладил волосы на затылке.
— Я испугался того, что было в морге. Никогда такого не видел.
— Ну, крови было много. Что ты выяснил?
Молодой детектив передернул плечами — он понятия не имел, с чего начать.
— Дженет Хейз уже перед смертью была больна. На пакетах было написано, что все ее органы несли следы обширной вирусной инфекции.
— О Боже, а вдруг она работала над биологическим оружием? Может, тебе обследоваться? Раз она была больна, ты тоже мог заразиться.
Укия прислушался к собственным ощущениям.
— Нет, я не болен. Есть хочу, да и спать тоже, но я здоров. — Он вдруг вспомнил ее комнату с игрушками и книгами по роботам. — Она работала с роботами, а не с микробами.
— Так, что еще?
На этот раз Укия долго молчал, не зная, что сказать Максу. Тот в удивлении обернулся к нему:
— Что-то настолько странное?
— Насколько я понял, ее внутренние органы… — он беспомощно пожал плечами, — изменились. Превратились в ласок или норок, напали на патологоанатома и загрызли.
— Страннее не придумаешь. — Макс сморщился, пытаясь не засмеяться. Или не нахмуриться. — В ласок, говоришь? Уверен? А даже если так, как такие маленькие твари могут убить человека?
— Ну честное слово! — И Укия рассказал ему, что в пакетах вместо следов крови и клеток органов обнаружился только мех. — У патологоанатома было больное сердце. Знаешь, он мог и от страха умереть.
Оба замолчали. Шоссе I-279 соединилось с I-79, и машина вклинилась в плотное движение.
— Больше всего меня напугал мех, — признался наконец Укия. — Но в нем доказательство того, что ее органы изменились. Там два активных набора ДНК: один — ласки, другой — Дженет Хейз.
Макс снова взглянул на Укию. Он часто награждал его этим взглядом, но сам Укия не знал, что за ним скрывается. Старший детектив только раз посмотрел так на кого-то другого — это был вор-виртуоз, способный украсть часы, пока человек на них смотрит.
— Значит, так, — забормотал Макс, — органы Дженет Хейз вырезали и спрятали в пакеты. А они возьми и превратись в бешеных ласок! Как выскочат! Как набросятся на патологоанатома! Ну, тот, конечно, как нормальный человек, напугался до смерти, они его и съели. — Макс помолчал. — Знаешь, своя дикая логика в этом есть. Я даже поверю, что после превращения в ласку можно проголодаться и закусить тем, что под руку попалось. Но что потом? Куда они делись и что стало с телом?
— Не знаю, Макс. Агент Женг меня остановила, когда я только начал искать след. Но вот что я подумал. Раз ее органы стали ласками, может, и все тело тоже? Патанатом сбил вентиляционную решетку. Зверьки маленькие и могли пролезть в шахту.
Детективы переглянулись. Они работали вместе уже больше трех лет и хорошо понимали друг друга без слов. Этим взглядом они условились оставить пока тему ласок. Укия отвернулся и стал смотреть в окно.
Они почти приехали, когда Макс нашел наконец более безопасную тему.
— Расскажи о тех типах, за которыми ты рванулся в Шенли-парк. Ты ведь не все этой Женг рассказал?
— Откуда ты знаешь?
— Стоит только выучить язык телодвижений у волков, и тебя можно читать, как книгу.
Укия не был уверен, что Макс шутит.
— Я потерял сознание, когда убил доктора Хейз…
— Ты потерял сознание, когда она тебя ранила, — поправил его Макс, пихнув в бок. — Это от шока. И кстати, — он вырулил на обочину и остановился, — давай-ка взглянем на порез.
Укия вздохнул и, морщась, приподнял повязку. Макс поставил «хаммер» на ручной тормоз, внимательно осмотрел шею молодого детектива и снова завел машину.
— Снимай-ка всю повязку.
— Зачем?
Зеркал внутри «хаммера» не было.
— Порез выглядит лучше, чем эта большая повязка. Если ты здоров настолько, что бегаешь ночью по Шенли-парку, пусть твои мамы это знают. Хорошо, что на тебе все заживает, как на собаке.
Укия вынужден был согласиться с этим и принялся осторожно отдирать прилипшие бинты.
— Так вот, я потерял сознание, а когда пришел в себя, там уже была полиция и вертолет.
— Ну и?..
— А эти двое стояли там, где я не мог их видеть, и говорили обо мне. — Он пересказал их разговор. — И я вернулся в Шенли-парк взглянуть на их следы. Ты знаешь, они бежали сквозь густой подлесок под дождем и в темноте, и их никто не заметил.
— Все страннее и страннее, — заметил Макс, запуская воспроизведение с оптического диска. — Когда ты упал, я перестал смотреть на твою камеру — прилип к системе навигации. Утром я смотрел запись, но выключил после того, как Хейз упала. А там может оказаться твой приятель.
Экран зашипел помехами, затем на нем показались полицейские машины, стоявшие около дома убитых девушек.
— Это Укия, проверка связи. — Собственный голос в записи всегда удивлял Укию: тембр оказывался выше, чем он ожидал. — Раз, два, три. Ну как?
Голос Макса в записи не изменился.
— Нормально, прием четкий, канал держит хорошо. Пошли.
Укия первый раз смотрел запись со своей камеры. Обычно память его сохраняла больше информации, но сейчас в ней зияли провалы. Вот он вместе с камерой вошел в дом. Несмотря на хитроумные устройства стабилизации, картинка все равно дергалась и была немного растянута. Отсутствие вкусов и запахов, ограниченное поле зрения и приглушенный звук все больше раздражали Укию. Наконец он включил перемотку и стал просматривать изображение на увеличенной скорости. Возможно, позже он изучит запись, чтобы избавиться от надоевших провалов в памяти, но снова переживать все это сейчас ему не хотелось. Наконец Укия нашел тот момент, когда стал стрелять, и включил нормальное воспроизведение. Теперь камера показывала только неподвижную ногу Дженет, а единственным звуком на переднем плане был шум дождя. На фоне дождя раздавался голос Макса:
— Укия! Укия!.. Крэйнак, Укия ранен и не отвечает. Чертова девчонка порезала его мечом, похоже, сильно. Я еду.
Начался спор между Максом и Крэйнаком, Укия постарался его не слушать. Он сопоставил угол обзора с расположением следов в грязи. Таинственный мужчина должен появиться в правом верхнем углу экрана.
— Когда я вернулся на место, следы вели сюда. — Юноша ткнул в экран, и в этот миг парк осветила молния. — Вот он! Ты видел?
— Я веду машину! На экран я не смотрел. Укия включил покадровую перемотку назад.
Мужчина появился только в одном кадре, при вспышке молнии; он стоял лицом к камере, но начинал поворачиваться.
Рост незнакомца оценить было сложно. Худой — мама Джо говорила про таких «поджарый», — со спутанными седеющими волосами и темными глазами. Вспышка лишила его лицо цветов, оно выглядело как скопище углов и теней. На вид Укия дал мужчине лет двадцать пять — тридцать.
Макс взглянул на экран и покачал головой.
— Никогда его не видел. Среди полиции вчера таких не было, среди журналистов тоже. — Он съехал на обочину. — Веди машину.
Они поменялись местами, и Макс слегка сморщился, когда Укия резко тронул с места. Старший детектив старательно вырезал кадр из записи и бормотал;
— Надо чаще сажать тебя за руль, иначе ты вообще водить не научишься.
— Могу поехать в школу вождения и самозащиты. Реклама мне понравилась.
Макс рассмеялся.
— Она в Калифорнии. Два дня назад мамы разрешили бы тебе поехать, но сегодня — вряд ли.
— Когда я наконец смогу быть взрослым и меня перестанут считать ребенком?
— Для родителей ты всегда ребенок, — пожал плечами Макс. — Есть вещи, которые я и сейчас своему отцу не говорю, чтобы он на меня не орал.
— Не может же он запретить тебе делать все по-своему.
— Не может… Ага, вот! Есть один чистый кадр. Так, дадим твое личико в сеть…
Укия съехал с шоссе I-79 на въезде в Эванс-сити и погнал по 528-му к городу. В маленьком, всего два квартала, городке все было спокойно. Они уже съехали на извилистую дорогу, ведущую к ферме, когда Макс вдруг выругался.
— Вот черт! Остановись, послушай, что я нашел. Нашего друга из парка зовут Ренни Шоу, и ходить ему надо в нашивках: «Вооружен и очень опасен. Сообщать о контактах с ним в ФБР». Его подозревают в поджоге, краже со взломом, ограблении и угоне машин, провозе и продаже наркотиков, не предумышленном и умышленном убийстве… Да тут весь уголовный кодекс. А сколько ордеров на арест! И вызовов на допрос: по делу о смерти агентов ФБР, о пропаже агентов ФБР, по другим делам…
— Сколько арестов и приговоров? Макс прокрутил текст дальше.
— Его ни разу не задерживали. — Внезапно он закрыл поисковое окно и начал набирать какой-то текст. — Будем надеяться, что у меня паранойя.
— Что такое?
— Этот скверный человек интересуется тобой и знает твою фамилию. Я сделаю поиск по твоему имени: хочу понять, что ему о тебе известно.
В пенсильванской базе данных по автомобилям нашлась его фотография. Имя: Укия Орегон. Адрес: Питтсбург, Мэриленд-авеню, 145.
Укия поморгал и вытащил бумажник — проверить.
— Адрес нашей конторы? — Он просматривал документы: лицензия частного детектива, разрешение на ношение оружия, права на мотоцикл… — Все зарегистрированы на адрес конторы.
То есть на мой дом… Хвала паранойе! Когда мы взялись тебя регистрировать, как раз начинался суд по делу о похищении Энни Крюлер. Я хотел оградить тебя от всяких идиотов, поэтому в документах мы писали, что живешь ты в моем доме. Если возникли бы вопросы, мы могли бы сказать, что живем вместе.
Три года назад Укия был так наивен, что даже не заметил этой характерной детали. Теперь он знал, где в такой защите могут возникнуть дыры.
— Ближайшие родственники? Кому звонить при несчастных случаях? Специалист по договорам о страховании жизни?
— Мы все предусмотрели. Я и ближайший родственник, и специалист.
— И мама Джо согласилась?
— Ей это очень не понравилось. Можно было подумать, что я хочу украсть тебя у них, прикрываясь всякими бумажками. Но Лара объяснила ей, что это ради твоей с Келли безопасности.
— Значит, до фермы ему не добраться? — Укия включил первую передачу.
Макс кивнул, хотя безмятежный вид ему не удался.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Макс оглядел ее футболку, тугие джинсы, фиолетовую прядь и заметил:
— А что, Бюро отменило деловые костюмы?
— Я работала под прикрытием. — Голос молодой женщины звучал по-прежнему ровно. Она достала удостоверение ФБР и взмахнула им перед детективами. — Специальный агент Индиго Женг, Питтсбургский полевой отдел.
— Максвелл Беннетт, «Детективное агентство Беннетта». — Макс не стал доставать руки из карманов джинсов, значит, был в очень плохом настроении. — А это мой напарник.
Старший детектив настаивал, чтобы Укия всегда представлялся сам: так он будет иметь больше веса в глазах окружающих.
— Укия Орегон.
Молодой детектив пожал агенту руку. После этого разговор повел Макс, а Укия оглядел комнату. Старший напарник один раз в образовательных целях взял его на вскрытие, так что он знал, что и в какой последовательности должен был сделать патологоанатом.
Вначале он брал образцы крови. Пробирки с надписью «Дженет Хейз» были разбросаны по всему столу, отпечатки пальцев с них уже сняли. Укии подобрал одну пробирку и осмотрел ее. Резиновую пробку прогрызли крохотные острые зубы, внутри остались четыре тонких, почти невидимых волоска. Укия вытряхнул их на ладонь. Мех норки? Нет, не норки, но очень похожего животного. Отметины острых зубов и исходящий из пробирки мускусный запах подтверждали это предположение. Детектив еще раз осмотрел обглоданную пробирку. Норки и ласки водились в Национальном парке Уматилла в Орегоне, где жила его волчья стая, но что им делать в морге в центре Питтсбурга?
После взятия образцов крови патологоанатом удалял из тела жизненно важные органы. Укия нашел аккуратно подписанные полужесткие пакеты, которые словно кто-то прогрыз, причем явно изнутри. В пакетах для органов тоже обнаружились шерстинки, на этот раз их было больше. Зато не было ни крови, ни кровяных клеток, ни клеток органов — вообще ничего, только мех. Надпись на пакете гласила: «Дженет Хейз, сердце, вес 3, 4 фунта, тяжелое поражение от обширной вирусной инфекции». Значит, она была больна? Укия покопался в памяти, обнаружил только черные дыры, вздохнул и снова осмотрел пробирки. В них тоже отсутствовали следы крови, однако надписи ясно говорили о том, что образцы крови брались. Вряд ли патологоанатом сделал записи до того, как взял кровь, — от него требовали точного соблюдения инструкций. Возможно, таинственные родственники норки вылизали пакеты изнутри, но следов слюны тоже не обнаружилось.
«То есть кто-то выбросил все из пакетов, вымыл их и посадил внутрь зверей. Как все логично-то!»
Озадаченный Укия вновь оглядел комнату. Первые следы крови обнаружились всего в двух футах от стола, и принадлежали они патологоанатому. Точнее, поймал себя на мысли молодой детектив, принадлежали не доктору Дженет Хейз, а темнокожему взрослому мужчине. Возможно, это и был патологоанатом. В крови присутствовали следы сердечного лекарства. Кровь той же группы была разбрызгана по всему полу, особенно много ее было у тела патологоанатома. Он лежал у стены, вентиляционная решетка покосилась, когда он пытался бороться за жизнь. Ноги его почти касались стола, на котором должна была лежать при вскрытии доктор Дженет Хейз. На металлических подносах покоились различные инструменты: большие ножи, пилы для кости, даже маленькая циркулярная пила для вскрытия черепа, В стальной чашке обнаружились две пули сорок пятого калибра. Свернувшуюся кровь покрывало множество маленьких следов, они накладывались друг на друга, но местами все же можно было разглядеть отдельные отпечатки. Укия измерил их с помощью мизинца и понял, что здесь похозяйничало пять-шесть, а то и семь животных. Они бегали вокруг тела, отрывая куски мяса; но куда делись потом? Волосы на затылке Укии встопорщились: ситуация казалась все более странной. Он повел рукой по чистому полу, надеясь, что на нем все же найдется едва заметный след крови.
К детективу подошла агент Женг и поставила ногу на пути его ладони.
— Вы играете в доброго и злого полицейского? Один детектив разговаривает, другой молчит?
Укия присел на корточки и посмотрел на нее. Нога явно приказывала ему прекратить поиски, но ни в голосе, ни в теле женщины не было признаков гнева.
— Я мало говорю.
Детектив и агент смотрели друг на друга. Лицо молодой женщины состояло словно из четких линий и острых углов и производило впечатление силы и полной нейтральности, только большие глаза подозрительно щурились. О чем она говорила с Максом? Укия вызвал в памяти их разговор: из полиции украли все материалы по этому делу, и запись с его налобной камеры оставалась единственным свидетельством. Агент беспокоилась, не украли ли и ее тоже.
— Говорят, вы покинули больничную постель после двух часов ночи. В морге я была уже в два пятнадцать, так что это убийство явно совершили не вы.
— Вы что, подозревали моего напарника? — проворчал Макс за спиной Укии. — Полиция привлекла нас к расследованию, не дав никакой информации. Эта ваша ученая чуть не убила мистера Орегона, и он был в больнице, когда случилось убийство в морге. Да как вы смеете его обвинять?
— Факт остается фактом, — спокойно ответила агент Женг. — Он убил доктора Дженет Хейз и ушел из больницы в ту же ночь.
— У него швы на левой руке и на шее! А стрелял он из самозащиты. Да, ушел из больницы, ну и что? Закон не запрещает выходить оттуда.
Но агент просто не обратила на слова Макса внимания.
— Мистер Орегон, не хотите сами объяснить, зачем ушли из больницы?
Укия подумал, сколько ей можно рассказать, и решил, что часть правды никому не повредит.
— В Шенли-парке были мужчина и женщина. Мужчина оказался на месте преступления раньше, чем мои сопровождающие, — они наступали в его следы, а не наоборот. Он не касался ни меня, ни доктора, но обошел вокруг нас, а потом ото шел в сторону, и к нему присоединилась женщина. На них были кожаные куртки и ботинки, как у байкеров. Они добежали до края парка, там стояли их мотоциклы, японские, оба мощные, но у мужчины помощнее, чем у женщины.
Агент подняла одну бровь. У кого-нибудь другого этот жест мог ничего не значить, однако для нее он был равен удивленному возгласу.
— Как вы все это узнали?
Укия не любил лгать, но знал, что есть веши, которым люди просто не поверят.
— Мужчина все еще стоял там, когда я пришел в себя, но после такой кровопотери я не мог даже никому сказать об этом. Когда мне стало лучше, я вернулся и нашел его след.
— Запись с вашей камеры подтвердит или опровергнет это.
Угроза или просто вопрос?
— Не знаю, остался ли он на записи, — заметил Укия. — Было темно, шел дождь. Но я чувствовал, что он где-то здесь. Черную собаку в темном лесу можно услышать, хотя нельзя заснять на видео.
— Понятно. — По-прежнему нельзя было сказать, поверила ему агент или нет. — И вы нашли след?
— Да, но быстро потерял. Грязные колеса оставляли следы. Затем вся грязь сошла с них, и след кончился.
— Есть еще вопросы? — Макс вклинился в разговор и жестом велел Укии вставать. — Пойдемте к нашей машине, и я сделаю вам копию диска. Потом, если не возражаете, я отвезу мистера Орегона домой — за последние сутки ему досталось.
Агент Женг посмотрела вначале на Макса, затем на Укию.
— Пока у меня больше нет вопросов.
У дверей агент сказала судмедэкспертам, что она закончила и тело можно уносить, и вслед за Максом все вышли из морга. Укия обнаружил, что идет в ногу с молодой женщиной, а ведь ноги у него длиннее. Интересно, подозревает она его или все-таки поверила? И что она чувствует? Хотя, .. какая ему разница? И почему она участвует в расследовании?
— Агент Женг, я не могу понять, при чем тут ФБР. Это же убийство, и заниматься им должна полиция, разве нет?
Не совсем так. — Агент снова наградила его непонятным взглядом. — Доктор Хейз работала на компанию, которая занималась сверхсекретными проектами. Месяц назад ее непосредственного начальника убили, и доктор Хейз заняла его место. Мы полагаем, его смерть была случайной, но есть несколько подозрительных моментов, и дело все еще не закрыто. Наши сетевые фильтры просматривали все полицейские базы данных в поисках любой информации о компании и персонале, так что, когда появился первый доклад по этому убийству, мы сразу забили тревогу.
— Не понимаю, зачем доктору жить с тремя студентками колледжа? — спросил Макс.
— Дженет Хейз недавно стала доктором. С этими девушками она жила вместе последние четыре года.
Они вышли из полутемного здания на стоянку. Бетон был все еще мокрым после ночного дождя и ярко блестел на утреннем солнце. За исключением послушно ждущего их «хаммера», стоянка была пуста.
— «Хаммер»? — Агент внимательно осмотрела машину. — Откуда он у мелкого детективного агентства?
— В прошлой жизни повезло, — пробурчал Макс, возясь с дистанционным пультом.
Он открыл дверцу со стороны водителя и забросил в компьютер чистый оптический диск.
— В прошлой жизни? — Женг оказалась у машины раньше Укии и теперь заглядывала внутрь. Она явно ждала ответа, но Макс редко говорил о том, чем занимался, прежде чем открыл детективное агентство. — Снаряжены вы на совесть.
— Мне так спокойнее. — Старший детектив протянул ей скопированный диск. — Вчера я отдал копию полиции, но ее, наверное, украли. У меня здесь тоже копия, сам оригинал в надежном месте, о котором знаем только я, мистер Орегон и юрист агентства. — Значит, диск в напольном сейфе в конторе. — Вы разрешите мистеру Орегону сесть? Я должен отвезти его домой.
Агент пропустила Укию в «хаммер», взглянула на него, и ее глаза внезапно показались ему грустными. На прощание она протянула ему руку:
— Всего хорошего, мистер Орегон.
— Всего хорошего, агент Женг.
Они обменялись крепким рукопожатием.
Укия сел в машину и, против обыкновения, пристегнулся. Макс завел «хаммер» и выехал со стоянки, и агент Женг осталась в одиночестве.
Поездка от морга до дома Укии была долгой. Обычно ему нравилась дорога — во время нее он разбирал завалы ненужного мусора в голове, прежде чем встретиться с семьей. Однако вчерашний день содержал только прерывистые вспышки памяти — Укии не удалось вспомнить ничего нового с того момента, как он, раненный, пришел в себя в парке. Оставался лишь морг со своими кровавыми загадками, а о нем Укия не очень-то хотел думать.
Макс молчал, пока они не выехали на шоссе I-279. Как только машина помчалась по нему на север, он взглянул на Укию:
— Ну, как ты?
— Знаешь, Макс, это было очень страшно.
— Тебя спецагент Женг напугала? — хмыкнул тот. — Не бойся, она тебя не съест.
Укия потряс головой и в который уже раз пригладил волосы на затылке.
— Я испугался того, что было в морге. Никогда такого не видел.
— Ну, крови было много. Что ты выяснил?
Молодой детектив передернул плечами — он понятия не имел, с чего начать.
— Дженет Хейз уже перед смертью была больна. На пакетах было написано, что все ее органы несли следы обширной вирусной инфекции.
— О Боже, а вдруг она работала над биологическим оружием? Может, тебе обследоваться? Раз она была больна, ты тоже мог заразиться.
Укия прислушался к собственным ощущениям.
— Нет, я не болен. Есть хочу, да и спать тоже, но я здоров. — Он вдруг вспомнил ее комнату с игрушками и книгами по роботам. — Она работала с роботами, а не с микробами.
— Так, что еще?
На этот раз Укия долго молчал, не зная, что сказать Максу. Тот в удивлении обернулся к нему:
— Что-то настолько странное?
— Насколько я понял, ее внутренние органы… — он беспомощно пожал плечами, — изменились. Превратились в ласок или норок, напали на патологоанатома и загрызли.
— Страннее не придумаешь. — Макс сморщился, пытаясь не засмеяться. Или не нахмуриться. — В ласок, говоришь? Уверен? А даже если так, как такие маленькие твари могут убить человека?
— Ну честное слово! — И Укия рассказал ему, что в пакетах вместо следов крови и клеток органов обнаружился только мех. — У патологоанатома было больное сердце. Знаешь, он мог и от страха умереть.
Оба замолчали. Шоссе I-279 соединилось с I-79, и машина вклинилась в плотное движение.
— Больше всего меня напугал мех, — признался наконец Укия. — Но в нем доказательство того, что ее органы изменились. Там два активных набора ДНК: один — ласки, другой — Дженет Хейз.
Макс снова взглянул на Укию. Он часто награждал его этим взглядом, но сам Укия не знал, что за ним скрывается. Старший детектив только раз посмотрел так на кого-то другого — это был вор-виртуоз, способный украсть часы, пока человек на них смотрит.
— Значит, так, — забормотал Макс, — органы Дженет Хейз вырезали и спрятали в пакеты. А они возьми и превратись в бешеных ласок! Как выскочат! Как набросятся на патологоанатома! Ну, тот, конечно, как нормальный человек, напугался до смерти, они его и съели. — Макс помолчал. — Знаешь, своя дикая логика в этом есть. Я даже поверю, что после превращения в ласку можно проголодаться и закусить тем, что под руку попалось. Но что потом? Куда они делись и что стало с телом?
— Не знаю, Макс. Агент Женг меня остановила, когда я только начал искать след. Но вот что я подумал. Раз ее органы стали ласками, может, и все тело тоже? Патанатом сбил вентиляционную решетку. Зверьки маленькие и могли пролезть в шахту.
Детективы переглянулись. Они работали вместе уже больше трех лет и хорошо понимали друг друга без слов. Этим взглядом они условились оставить пока тему ласок. Укия отвернулся и стал смотреть в окно.
Они почти приехали, когда Макс нашел наконец более безопасную тему.
— Расскажи о тех типах, за которыми ты рванулся в Шенли-парк. Ты ведь не все этой Женг рассказал?
— Откуда ты знаешь?
— Стоит только выучить язык телодвижений у волков, и тебя можно читать, как книгу.
Укия не был уверен, что Макс шутит.
— Я потерял сознание, когда убил доктора Хейз…
— Ты потерял сознание, когда она тебя ранила, — поправил его Макс, пихнув в бок. — Это от шока. И кстати, — он вырулил на обочину и остановился, — давай-ка взглянем на порез.
Укия вздохнул и, морщась, приподнял повязку. Макс поставил «хаммер» на ручной тормоз, внимательно осмотрел шею молодого детектива и снова завел машину.
— Снимай-ка всю повязку.
— Зачем?
Зеркал внутри «хаммера» не было.
— Порез выглядит лучше, чем эта большая повязка. Если ты здоров настолько, что бегаешь ночью по Шенли-парку, пусть твои мамы это знают. Хорошо, что на тебе все заживает, как на собаке.
Укия вынужден был согласиться с этим и принялся осторожно отдирать прилипшие бинты.
— Так вот, я потерял сознание, а когда пришел в себя, там уже была полиция и вертолет.
— Ну и?..
— А эти двое стояли там, где я не мог их видеть, и говорили обо мне. — Он пересказал их разговор. — И я вернулся в Шенли-парк взглянуть на их следы. Ты знаешь, они бежали сквозь густой подлесок под дождем и в темноте, и их никто не заметил.
— Все страннее и страннее, — заметил Макс, запуская воспроизведение с оптического диска. — Когда ты упал, я перестал смотреть на твою камеру — прилип к системе навигации. Утром я смотрел запись, но выключил после того, как Хейз упала. А там может оказаться твой приятель.
Экран зашипел помехами, затем на нем показались полицейские машины, стоявшие около дома убитых девушек.
— Это Укия, проверка связи. — Собственный голос в записи всегда удивлял Укию: тембр оказывался выше, чем он ожидал. — Раз, два, три. Ну как?
Голос Макса в записи не изменился.
— Нормально, прием четкий, канал держит хорошо. Пошли.
Укия первый раз смотрел запись со своей камеры. Обычно память его сохраняла больше информации, но сейчас в ней зияли провалы. Вот он вместе с камерой вошел в дом. Несмотря на хитроумные устройства стабилизации, картинка все равно дергалась и была немного растянута. Отсутствие вкусов и запахов, ограниченное поле зрения и приглушенный звук все больше раздражали Укию. Наконец он включил перемотку и стал просматривать изображение на увеличенной скорости. Возможно, позже он изучит запись, чтобы избавиться от надоевших провалов в памяти, но снова переживать все это сейчас ему не хотелось. Наконец Укия нашел тот момент, когда стал стрелять, и включил нормальное воспроизведение. Теперь камера показывала только неподвижную ногу Дженет, а единственным звуком на переднем плане был шум дождя. На фоне дождя раздавался голос Макса:
— Укия! Укия!.. Крэйнак, Укия ранен и не отвечает. Чертова девчонка порезала его мечом, похоже, сильно. Я еду.
Начался спор между Максом и Крэйнаком, Укия постарался его не слушать. Он сопоставил угол обзора с расположением следов в грязи. Таинственный мужчина должен появиться в правом верхнем углу экрана.
— Когда я вернулся на место, следы вели сюда. — Юноша ткнул в экран, и в этот миг парк осветила молния. — Вот он! Ты видел?
— Я веду машину! На экран я не смотрел. Укия включил покадровую перемотку назад.
Мужчина появился только в одном кадре, при вспышке молнии; он стоял лицом к камере, но начинал поворачиваться.
Рост незнакомца оценить было сложно. Худой — мама Джо говорила про таких «поджарый», — со спутанными седеющими волосами и темными глазами. Вспышка лишила его лицо цветов, оно выглядело как скопище углов и теней. На вид Укия дал мужчине лет двадцать пять — тридцать.
Макс взглянул на экран и покачал головой.
— Никогда его не видел. Среди полиции вчера таких не было, среди журналистов тоже. — Он съехал на обочину. — Веди машину.
Они поменялись местами, и Макс слегка сморщился, когда Укия резко тронул с места. Старший детектив старательно вырезал кадр из записи и бормотал;
— Надо чаще сажать тебя за руль, иначе ты вообще водить не научишься.
— Могу поехать в школу вождения и самозащиты. Реклама мне понравилась.
Макс рассмеялся.
— Она в Калифорнии. Два дня назад мамы разрешили бы тебе поехать, но сегодня — вряд ли.
— Когда я наконец смогу быть взрослым и меня перестанут считать ребенком?
— Для родителей ты всегда ребенок, — пожал плечами Макс. — Есть вещи, которые я и сейчас своему отцу не говорю, чтобы он на меня не орал.
— Не может же он запретить тебе делать все по-своему.
— Не может… Ага, вот! Есть один чистый кадр. Так, дадим твое личико в сеть…
Укия съехал с шоссе I-79 на въезде в Эванс-сити и погнал по 528-му к городу. В маленьком, всего два квартала, городке все было спокойно. Они уже съехали на извилистую дорогу, ведущую к ферме, когда Макс вдруг выругался.
— Вот черт! Остановись, послушай, что я нашел. Нашего друга из парка зовут Ренни Шоу, и ходить ему надо в нашивках: «Вооружен и очень опасен. Сообщать о контактах с ним в ФБР». Его подозревают в поджоге, краже со взломом, ограблении и угоне машин, провозе и продаже наркотиков, не предумышленном и умышленном убийстве… Да тут весь уголовный кодекс. А сколько ордеров на арест! И вызовов на допрос: по делу о смерти агентов ФБР, о пропаже агентов ФБР, по другим делам…
— Сколько арестов и приговоров? Макс прокрутил текст дальше.
— Его ни разу не задерживали. — Внезапно он закрыл поисковое окно и начал набирать какой-то текст. — Будем надеяться, что у меня паранойя.
— Что такое?
— Этот скверный человек интересуется тобой и знает твою фамилию. Я сделаю поиск по твоему имени: хочу понять, что ему о тебе известно.
В пенсильванской базе данных по автомобилям нашлась его фотография. Имя: Укия Орегон. Адрес: Питтсбург, Мэриленд-авеню, 145.
Укия поморгал и вытащил бумажник — проверить.
— Адрес нашей конторы? — Он просматривал документы: лицензия частного детектива, разрешение на ношение оружия, права на мотоцикл… — Все зарегистрированы на адрес конторы.
То есть на мой дом… Хвала паранойе! Когда мы взялись тебя регистрировать, как раз начинался суд по делу о похищении Энни Крюлер. Я хотел оградить тебя от всяких идиотов, поэтому в документах мы писали, что живешь ты в моем доме. Если возникли бы вопросы, мы могли бы сказать, что живем вместе.
Три года назад Укия был так наивен, что даже не заметил этой характерной детали. Теперь он знал, где в такой защите могут возникнуть дыры.
— Ближайшие родственники? Кому звонить при несчастных случаях? Специалист по договорам о страховании жизни?
— Мы все предусмотрели. Я и ближайший родственник, и специалист.
— И мама Джо согласилась?
— Ей это очень не понравилось. Можно было подумать, что я хочу украсть тебя у них, прикрываясь всякими бумажками. Но Лара объяснила ей, что это ради твоей с Келли безопасности.
— Значит, до фермы ему не добраться? — Укия включил первую передачу.
Макс кивнул, хотя безмятежный вид ему не удался.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Вторник, 16 июня 2004 года
Эванс-Сити. Пенсильвания
Пятилетняя сестра Укии Келли играла в песочнице с куклами Барби и машинками. Увидев «хаммер», она вскочила на ноги и бросилась к нему с криком:
— Укия дома! И Макс приехал!
Девочка врезалась в ноги Укии и крепко обняла их, смеясь так радостно, словно была сейчас счастливее всех в мире.
— Ты дома! Дома! Мама сказала, что ты болеешь и не сможешь приехать.
Старший брат погладил ее по кудрявым черным волосам, мягким, как мех щенка.
— Я поправился, и Макс привез меня домой.
— Я так рада! Я молилась за тебя прошлой ночью. Думаешь, Бог меня услышал и помог тебе?
— Конечно, Тыковка.
Укия покачал головой, снова удивляясь тому, как сильно Келли любит его. А ведь последние три года он проводил с сестрой так мало времени! Он уезжал утром, пока она еще спала, и часто не появлялся дома несколько дней подряд, если сидел в засаде или приходилось работать в другом штате. Но всякий раз, когда они виделись, она обрушивала на него лавину чистой детской любви. Укии это было еще более странно потому, что он помнил, как жутко ревновал, когда она родилась. Как считал каждый час, который тратят на малышку его мамы. Как не хотел делиться их любовью, в которой девочка просто купалась. Как злился, что они на нее совсем не сердятся. Мамы и ферма — это был весь его мир, а Келли заняла его без остатка. Все время, что она бодрствовала, он сидел в своем домике на дереве и дулся.
Все изменилось, когда Укия стал работать с Максом. У него появился новый мир, гораздо больше прежнего. Детство Укии осталось позади, и в какой-то момент он понял, что уже вырос. Ферма оставалась его любимым домом, однако целой жизнью быть перестала. Когда им нечего стало делить, он смог нормально переносить малышку Келли, а потом полюбил ее.
Из дома вышла мама Лара и тепло обняла Укию. От нее пахло дрожжами, потом и медом. Золотые волосы она подобрала в узел, лицо было припорошено мукой. На джинсах и накрахмаленной рубашке красовались белые следы от рук — ее собственных и маленьких, явно принадлежащих Келли.
— Укия! Я так рада, что ты цел и невредим!
— Спасибо, мам.
Она повернулась к Максу в «хаммере», все еще обнимая Укию.
— А ты куда собрался?
Тот принялся за свои обычные отговорки:
— Я хотел только подвезти парня и вернуться в контору.
— Макс, ты выглядишь еще хуже, чем он. Сегодня у нас пикник, будет мясо на гриле. Оставайся, поспи и поужинай с нами.
Она просто стояла и улыбалась. И как всегда, Макс вздохнул, бросил ключи от машины на приборную панель и вышел на лужайку.
— Ты сделала картофельный салат?
— Конечно! — Лара поцеловала его в щеку и повела мужчин к дому. — Я пекла хлеб в честь приземления марсианской миссии, так что в доме страшно жарко, зато на веранде здорово.
Через час в доме было тихо. Мама Лара с Келли пошли собирать клубнику на соседней ферме, а Макс дремал в гамаке на веранде. Укия пробрался в дом, отрезал горбушку еще теплого хлеба, густо намазал ее ежевичным джемом и съел, запивая холодным молоком. Потом, позевывая после тяжелой ночи, поднялся к себе.
Когда-то семья мамы Джо была вполне состоятельной, и жили они в этом старом трехэтажном викторианском доме с просторными светлыми комнатами. Укии принадлежал весь чердак, хотя вещей у него было — кровать да шкаф. Когда мама Джо нашла его, он был слишком взрослым для игрушек, слишком неграмотным для книг и ни с кем особенно не сдружился, так что мячи, клюшки для гольфа и прочий спортивный инвентарь ему вроде не требовались. Долгое время его комната была почти пустой, теперь ее начали заполнять детективы и книги по криминологии — дань работе. Одну стену украшали вырезки из газет, премии, грамоты и благодарственные письма от людей, которым он помог, чьи жизни спас. Сейчас он касался их, пытаясь изгнать пустоту, которая начала копиться у него в душе. «Во всех этих делах, — сказал он себе, — я справлялся. Одно плохое дело не должно пятнать всю жизнь».
Эванс-Сити. Пенсильвания
Пятилетняя сестра Укии Келли играла в песочнице с куклами Барби и машинками. Увидев «хаммер», она вскочила на ноги и бросилась к нему с криком:
— Укия дома! И Макс приехал!
Девочка врезалась в ноги Укии и крепко обняла их, смеясь так радостно, словно была сейчас счастливее всех в мире.
— Ты дома! Дома! Мама сказала, что ты болеешь и не сможешь приехать.
Старший брат погладил ее по кудрявым черным волосам, мягким, как мех щенка.
— Я поправился, и Макс привез меня домой.
— Я так рада! Я молилась за тебя прошлой ночью. Думаешь, Бог меня услышал и помог тебе?
— Конечно, Тыковка.
Укия покачал головой, снова удивляясь тому, как сильно Келли любит его. А ведь последние три года он проводил с сестрой так мало времени! Он уезжал утром, пока она еще спала, и часто не появлялся дома несколько дней подряд, если сидел в засаде или приходилось работать в другом штате. Но всякий раз, когда они виделись, она обрушивала на него лавину чистой детской любви. Укии это было еще более странно потому, что он помнил, как жутко ревновал, когда она родилась. Как считал каждый час, который тратят на малышку его мамы. Как не хотел делиться их любовью, в которой девочка просто купалась. Как злился, что они на нее совсем не сердятся. Мамы и ферма — это был весь его мир, а Келли заняла его без остатка. Все время, что она бодрствовала, он сидел в своем домике на дереве и дулся.
Все изменилось, когда Укия стал работать с Максом. У него появился новый мир, гораздо больше прежнего. Детство Укии осталось позади, и в какой-то момент он понял, что уже вырос. Ферма оставалась его любимым домом, однако целой жизнью быть перестала. Когда им нечего стало делить, он смог нормально переносить малышку Келли, а потом полюбил ее.
Из дома вышла мама Лара и тепло обняла Укию. От нее пахло дрожжами, потом и медом. Золотые волосы она подобрала в узел, лицо было припорошено мукой. На джинсах и накрахмаленной рубашке красовались белые следы от рук — ее собственных и маленьких, явно принадлежащих Келли.
— Укия! Я так рада, что ты цел и невредим!
— Спасибо, мам.
Она повернулась к Максу в «хаммере», все еще обнимая Укию.
— А ты куда собрался?
Тот принялся за свои обычные отговорки:
— Я хотел только подвезти парня и вернуться в контору.
— Макс, ты выглядишь еще хуже, чем он. Сегодня у нас пикник, будет мясо на гриле. Оставайся, поспи и поужинай с нами.
Она просто стояла и улыбалась. И как всегда, Макс вздохнул, бросил ключи от машины на приборную панель и вышел на лужайку.
— Ты сделала картофельный салат?
— Конечно! — Лара поцеловала его в щеку и повела мужчин к дому. — Я пекла хлеб в честь приземления марсианской миссии, так что в доме страшно жарко, зато на веранде здорово.
Через час в доме было тихо. Мама Лара с Келли пошли собирать клубнику на соседней ферме, а Макс дремал в гамаке на веранде. Укия пробрался в дом, отрезал горбушку еще теплого хлеба, густо намазал ее ежевичным джемом и съел, запивая холодным молоком. Потом, позевывая после тяжелой ночи, поднялся к себе.
Когда-то семья мамы Джо была вполне состоятельной, и жили они в этом старом трехэтажном викторианском доме с просторными светлыми комнатами. Укии принадлежал весь чердак, хотя вещей у него было — кровать да шкаф. Когда мама Джо нашла его, он был слишком взрослым для игрушек, слишком неграмотным для книг и ни с кем особенно не сдружился, так что мячи, клюшки для гольфа и прочий спортивный инвентарь ему вроде не требовались. Долгое время его комната была почти пустой, теперь ее начали заполнять детективы и книги по криминологии — дань работе. Одну стену украшали вырезки из газет, премии, грамоты и благодарственные письма от людей, которым он помог, чьи жизни спас. Сейчас он касался их, пытаясь изгнать пустоту, которая начала копиться у него в душе. «Во всех этих делах, — сказал он себе, — я справлялся. Одно плохое дело не должно пятнать всю жизнь».