— Я веду учет.
— Да, и поэтому ты должен знать, насколько глубоко они окопались.
— К чему ты клонишь, Фрэнк?
— Правление обеспокоено. Им не нравится происходящее. Впервые они признались, что их околпачивает чья-то мудрая задница, какой-то сукин сын. Они поняли, что заварушка неизбежна, и приготовились к ней, но сейчас совсем растерялись. Мы готовились к войне, поднялись по тревоге, но теперь генералы не знают, что делать с солдатами.
— Ерунда.
— Обсуждается еще один вопрос.
Шелби повертел стакан и, отхлебнув из него, поставил на место.
— Какой?
— Правительство Соединенных Штатов может решиться предпринять обходной маневр, чтобы успокоить общественность. Оно может использовать нетронутые ранее ресурсы для того, чтобы все раскрыть и понять, что происходит.
— Ты шутишь, Фрэнк! Кого они могут использовать? ЦРУ?
— И это считается возможным...
— С них хватит и ФБР. Сейчас они используют любой предлог, чтобы повсюду совать свой нос, а их директор даже не вспоминает о конституционных правах. Но у нас есть и там свои люди. В ФБР не было принято никаких решений выслеживать нас.
Фрэнк качнул стаканом и понюхал вино. Если бы Шелби не знал его, то мог бы подумать, что это обыкновенный завсегдатай уютных парижских бистро. — Если это так, то тем лучше для нас, — продолжал Марк. — Пусть попытаются поковыряться с нами. Нет, Фрэнк, это не ФБР и не ЦРУ. Если бы это было так, я был бы доволен. По крайней мере, мы бы знали, с кем имеем дело, и предприняли бы нужные шаги. Но то, что происходит — просто сумасшествие. Никто из них пока и носа не показал.
Бердун кивнул, частично соглашаясь со сказанным.
— Покажутся, должны показаться. Они не смогут пройти через все преграды, чтобы, в конце концов, не обнаружить себя. Никто ничего просто так не делает, а тут такая рискованная игра... Это-то ясно.
— Не знаю, — уклонился Шелби от оценки сказанного Фрэнком.
— Что самое главное в мире? — спросил француз.
Он сложил руки на столе и уставился на Марка голубыми, напоминающими электрические искры, глазами.
Шелби подмывало возразить, но зная, что хочет услышать француз, он ответил:
— Деньги.
Недостаток губы француза был теперь ясно виден. Он унаследовал это от матери и, хотя сделал потом пластическую операцию, она не могла полностью скрыть дефекта. Он походил на нарыв, готовый прорваться.
— Кто-то хочет забрать наши денежки!
Марку Шелби вовсе не хотелось ломать из-за этого копья.
— Логично. Нет ничего выше денег.
На мгновение ему показалось, что француз хочет что-то добавить. После небольшой паузы Фрэнк неожиданно спросил:
— Что слышно о Берке?
— Я слышал, что он вернулся.
— Ты знаешь, что он работает в конторе окружного прокурора?
— Слышал и это.
— Ну и что?
— Ты же читал приказ Папы оставить копов в покое. Какое он может иметь к этому отношение? В городе двадцать пять тысяч полицейских, а он один из них.
— Он специалист.
— Оставь его.
— Он следит за тобой, Марк.
Губы Шелби расплылись в улыбке, он рассмеялся.
— Ему уже давали под зад. Можно и повторить. Да, Фрэнк, ты начал бояться вонючего синего мундира только потому, что в окружной прокуратуре сидит, за неимением лучших, это чучело.
— Нет, — возразил француз, — я не боюсь. А вот ты?
Он обернулся и подозвал официантку в черной мини-юбке.
Папа Менес послал своего шофера в Майами достать подробную карту Соединенных Штатов.
Арти Микер приколол ее кнопками к стене и, как велел старик, обвел те районы, которые он указал. Прислонившись к стене, он думал о красивой проститутке, с которой почти познакомился и для которой у него не нашлось свободного времени. Он терпеливо ждал, пока Папа Менес все обдумает и что-то прикажет.
— Проведи пунктирную линию к Фениксу, — наконец, сказал Папа.
Арти не знал, где находится Феникс, но вспомнил, как Николь рассказывала ему о передвижном публичном доме и как она привыкла делать покупки в Фениксе. Найдя штат, он отыскал Феникс и пунктиром соединил его с Нью-Йорком.
— Что там в Фениксе, босс? — спросил Арти.
— Идея, — довольно буркнул Папа Менес. — А теперь соедини с Кливлендом.
Арти Микер знал, где Кливленд, и сразу провел линию.
— Так?
— Так, — отозвался Папа. — А теперь с Сиэтлом.
Арти быстро нашел Сиэтл и соединил.
— Сан-Диего внизу, в Калифорнии. Проведи линию туда.
Арти кивнул и прочертил линию вдоль шоссе номер пять, затем отступил и полюбовался на свою работу. Прямо как в школе на уроке географии. Вот бы миссис Фишер посмотрела на него сейчас. Он всегда считался тупым, но сегодня она могла бы гордиться им. Черт возьми! Когда-то он не мог отыскать Филадельфию, а сегодня спокойно соединяет далекий Сан-Диего.
— Теперь Даллас, — сказал Папа.
Арти, совсем как мальчишка, забавлялся картой. Он смотрел по телевидению сводки погоды и из них запомнил, где Даллас. В районе Далласа на телевизионной карте обычно стояли большие круги и в них буквы НД или ВД. Кроме того, в Далласе убили Кеннеди, а на прошлой неделе к северу от него прошел «торнадо». Говорят, что «торнадо» издает звуки, похожие на идущий поезд.
— Очень хорошо, — похвалил его Папа.
Откинувшись в кресле, старик изучал карту. Он мог попросить Арти провести еще несколько линий, но это уже ни к чему. Он мог поставить числа, указывающие время убийств, но в этом не было необходимости. Он и так все отлично помнил.
— Они очень мобильные, — изрек он.
Арти Микер не понял слов Папы и лишь почесал голову.
— А та девчонка, которую ты встретил в Майами, сегодня приедет сюда? — поинтересовался старик.
Арти давно уже перестал задавать себе вопрос, откуда старику все известно. Он знал, что врать не стоит, поэтому ответил:
— Да, босс.
— И сколько?
— Сотня. Сто долларов — и она счастлива.
— И делай, что хочешь? Верно?
— Конечно.
— Тогда сам свяжись с ней и передай, чтобы она захватила подружку. Пусть приходят сюда.
Два коттеджа, стоящих на берегу залива, отделяли друг от друга пятьдесят ярдов. Обычно они приносили удачу Харвею Бартелю, буфетчику, научившемуся обходить законы. Но когда приезжает такая фигура из большого города, такой человек, у которого хватит денег купить и продать тебя, и заставить тебя бросить это приятное занятие там, где и девок полно и денег достаточно, то лучше уж закрыть на все глаза и уехать куда-нибудь миль за двадцать посмотреть кино, где тебя никто не поймает с отмычкой, или заглянуть к местной блондинке, чей муж на шесть дюймов выше тебя и на сорок фунтов тяжелее.
Иногда Харвею Бартелю хотелось посмотреть, кому же принадлежат эти деньги, но, будучи трусом, он предпочитал с этим не связываться. Да и Папа Менес вызывал в нем такой страх, что он и подумать о нем не мог без дрожи. Арти Микер не отличался большим умом, но у него была удивительная память. Когда требовалось, он мог запомнить пятнадцатиминутный разговор, передать его слово в слово и... забыть.
Он расплатился с девицами, дал им чаевые, подвез до стоянки такси в Хемстеде и выдал им еще пятьдесят долларов на дорогу домой в Майами.
Пока на заправочной станции служащие возились с его машиной, он, схватив мешочек с мелочью, набрал в телефонной будке нью-йоркский номер. Слушая, он только опускал двадцатипятицентовые монетки, когда кончалось время. За время разговора Арти выкурил две сигареты и лишь в самом конце сказал:
— Все.
Затем молча вышел из будки, заплатил за бензин, масло и выехал на шоссе. Когда он подошел к домику, Папа Менес уже пил кофе на крыльце и любовался солнечными бликами на воде.
— Ну? — спросил Папа, и Арти начал пересказ.
— Кливлендская полиция нашла зацепку. Девушка, работающая в здании рядом со стоянкой, заметила машину, в которой приехал убийца Холланда. Обычно на этом месте стоял автомобиль управляющего соседней конторой. Она запомнила, что в номере автомобиля было три нуля подряд. Когда они проверили все машины подходящей марки и цвета, то оказалось, что убийца взял автомобиль напрокат. Преступление начало распутываться. Бюро проката уже четыре раза беспокоили в прошлом году такими же расследованиями, и поэтому оно установило скрытую камеру, снимавшую всех клиентов. Лицо, получившее машину, тоже оказалось заснятым. Это был высокий мужчина в синем плаще поверх темного костюма, в серой шляпе, с небольшим саквояжем, на котором виднелся ярлык авиакомпании, в очках, с тонкими усиками шрамом на подбородке, оставшимся после неаккуратного бритья.
Он представил водительское удостоверение на имя Чарльза Холла из Элизабет, Нью-Джерси. За прокат уплатил по кредитной карточке.
Кливлендская полиция опросила всех служащих компании, устанавливая личность преступника. Его фотокопии были разосланы всем полицейским управлениям, но не были представлены телевидению и прессе. Папа Менес должен получить фото завтрашней почтой.
Старик кивнул и допил кофе.
Джил Берк вернул кофе капитану Лонгу и заявил:
— Мистер «Кто угодно»... Очки и усы могут быть камуфляжем. Порезаться при бритье может каждый. Порез должен скоро исчезнуть.
— И все же это очень вдохновляет. Весьма существенная зацепка.
— А что с кредитной карточкой и адресом?
— Липа, что же еще! Адрес оказался гаражом, владельцы которого ничего не знают. А карточка в прокатном бюро использовалась первый раз. Мы проверяем, где и когда ее выдали, но надежды на успех маловато.
— Несомненно, дружище, потребуется масса работы.
— Не больше, чем можно ожидать от профессионала.
— Немножко больше. Обычно наемные убийцы не любят предъявлять такие бумаги, предпочитают обходиться без них, — уточнил Берк.
— Согласен, нам придется поработать. То ли это высокооплачиваемый заказ со стороны, то ли внутриорганизационные счеты. Но все же за ниточку мы зацепились. Кто-нибудь обязательно опознает убийцу по фотографии, рано или поздно это произойдет, и тогда все прояснится. Специалисты из лаборатории работают над негативом. Они должны выжать из пленки все, что можно.
— А ярлык авиалинии что-нибудь дал?
— Пока ничего, — Лонг взглянул на Джила и нахмурился. — Чему ты улыбаешься? Что тут смешного?
— Талон тоже может оказаться фикцией. Этот тип мог знать о камере. Если он хороший профессионал, то мог специально переодеться, зайдя в мужской туалет.
— Может быть, но ведь камера была установлена всего за неделю до убийства.
— Выходит, удалось поймать ниточку?
— Это еще не все. Тебе дали сведения у прокурора?
— Ничего мне не дали.
— Стенли Холланд, — начал Лонг, — был очень тщательно засекречен. Теперь, когда мы установили его личность, картина прояснилась. Его делишки были известны лишь нескольким деятелям из верхушки Синдиката и, что бы там ни было, операция должна хорошо финансироваться, и люди, осуществляющие ее, должны быть очень хорошо информированы обо всем. Полиция Лос-Анджелеса занялась этим вопросом и, видимо, скоро мы кое-что узнаем.
— Отлично, — отозвался Джил.
— Да, — вздохнул Лонг, пряча фотографию в карман. — Ну, а ты что-нибудь разнюхал?
— Пока ничего конкретного. Может, что-нибудь выплывет на встрече в среду.
— Давай. Учти, что рядом околачивается тип, который терпеть не может никого в форме, и он пронюхал о твоем участии в деле.
— Мейер Девис?
— Он самый.
Джил кивнул.
— Вряд ли он станет этим заниматься после того, как я подкинул ему дело Джойса Кэрола. Теперь он почти не занимается мною.
— Он рыщет повсюду, а за ним стоит вся пресса.
— Дать ему разок, чтобы успокоился!
— Не стоит.
— Конечно, босс.
— Все смеешься, Джил?
Берк действительно рассмеялся и сказал:
— О'кей, увидимся в среду.
Глава 5
— Да, и поэтому ты должен знать, насколько глубоко они окопались.
— К чему ты клонишь, Фрэнк?
— Правление обеспокоено. Им не нравится происходящее. Впервые они признались, что их околпачивает чья-то мудрая задница, какой-то сукин сын. Они поняли, что заварушка неизбежна, и приготовились к ней, но сейчас совсем растерялись. Мы готовились к войне, поднялись по тревоге, но теперь генералы не знают, что делать с солдатами.
— Ерунда.
— Обсуждается еще один вопрос.
Шелби повертел стакан и, отхлебнув из него, поставил на место.
— Какой?
— Правительство Соединенных Штатов может решиться предпринять обходной маневр, чтобы успокоить общественность. Оно может использовать нетронутые ранее ресурсы для того, чтобы все раскрыть и понять, что происходит.
— Ты шутишь, Фрэнк! Кого они могут использовать? ЦРУ?
— И это считается возможным...
— С них хватит и ФБР. Сейчас они используют любой предлог, чтобы повсюду совать свой нос, а их директор даже не вспоминает о конституционных правах. Но у нас есть и там свои люди. В ФБР не было принято никаких решений выслеживать нас.
Фрэнк качнул стаканом и понюхал вино. Если бы Шелби не знал его, то мог бы подумать, что это обыкновенный завсегдатай уютных парижских бистро. — Если это так, то тем лучше для нас, — продолжал Марк. — Пусть попытаются поковыряться с нами. Нет, Фрэнк, это не ФБР и не ЦРУ. Если бы это было так, я был бы доволен. По крайней мере, мы бы знали, с кем имеем дело, и предприняли бы нужные шаги. Но то, что происходит — просто сумасшествие. Никто из них пока и носа не показал.
Бердун кивнул, частично соглашаясь со сказанным.
— Покажутся, должны показаться. Они не смогут пройти через все преграды, чтобы, в конце концов, не обнаружить себя. Никто ничего просто так не делает, а тут такая рискованная игра... Это-то ясно.
— Не знаю, — уклонился Шелби от оценки сказанного Фрэнком.
— Что самое главное в мире? — спросил француз.
Он сложил руки на столе и уставился на Марка голубыми, напоминающими электрические искры, глазами.
Шелби подмывало возразить, но зная, что хочет услышать француз, он ответил:
— Деньги.
Недостаток губы француза был теперь ясно виден. Он унаследовал это от матери и, хотя сделал потом пластическую операцию, она не могла полностью скрыть дефекта. Он походил на нарыв, готовый прорваться.
— Кто-то хочет забрать наши денежки!
Марку Шелби вовсе не хотелось ломать из-за этого копья.
— Логично. Нет ничего выше денег.
На мгновение ему показалось, что француз хочет что-то добавить. После небольшой паузы Фрэнк неожиданно спросил:
— Что слышно о Берке?
— Я слышал, что он вернулся.
— Ты знаешь, что он работает в конторе окружного прокурора?
— Слышал и это.
— Ну и что?
— Ты же читал приказ Папы оставить копов в покое. Какое он может иметь к этому отношение? В городе двадцать пять тысяч полицейских, а он один из них.
— Он специалист.
— Оставь его.
— Он следит за тобой, Марк.
Губы Шелби расплылись в улыбке, он рассмеялся.
— Ему уже давали под зад. Можно и повторить. Да, Фрэнк, ты начал бояться вонючего синего мундира только потому, что в окружной прокуратуре сидит, за неимением лучших, это чучело.
— Нет, — возразил француз, — я не боюсь. А вот ты?
Он обернулся и подозвал официантку в черной мини-юбке.
Папа Менес послал своего шофера в Майами достать подробную карту Соединенных Штатов.
Арти Микер приколол ее кнопками к стене и, как велел старик, обвел те районы, которые он указал. Прислонившись к стене, он думал о красивой проститутке, с которой почти познакомился и для которой у него не нашлось свободного времени. Он терпеливо ждал, пока Папа Менес все обдумает и что-то прикажет.
— Проведи пунктирную линию к Фениксу, — наконец, сказал Папа.
Арти не знал, где находится Феникс, но вспомнил, как Николь рассказывала ему о передвижном публичном доме и как она привыкла делать покупки в Фениксе. Найдя штат, он отыскал Феникс и пунктиром соединил его с Нью-Йорком.
— Что там в Фениксе, босс? — спросил Арти.
— Идея, — довольно буркнул Папа Менес. — А теперь соедини с Кливлендом.
Арти Микер знал, где Кливленд, и сразу провел линию.
— Так?
— Так, — отозвался Папа. — А теперь с Сиэтлом.
Арти быстро нашел Сиэтл и соединил.
— Сан-Диего внизу, в Калифорнии. Проведи линию туда.
Арти кивнул и прочертил линию вдоль шоссе номер пять, затем отступил и полюбовался на свою работу. Прямо как в школе на уроке географии. Вот бы миссис Фишер посмотрела на него сейчас. Он всегда считался тупым, но сегодня она могла бы гордиться им. Черт возьми! Когда-то он не мог отыскать Филадельфию, а сегодня спокойно соединяет далекий Сан-Диего.
— Теперь Даллас, — сказал Папа.
Арти, совсем как мальчишка, забавлялся картой. Он смотрел по телевидению сводки погоды и из них запомнил, где Даллас. В районе Далласа на телевизионной карте обычно стояли большие круги и в них буквы НД или ВД. Кроме того, в Далласе убили Кеннеди, а на прошлой неделе к северу от него прошел «торнадо». Говорят, что «торнадо» издает звуки, похожие на идущий поезд.
— Очень хорошо, — похвалил его Папа.
Откинувшись в кресле, старик изучал карту. Он мог попросить Арти провести еще несколько линий, но это уже ни к чему. Он мог поставить числа, указывающие время убийств, но в этом не было необходимости. Он и так все отлично помнил.
— Они очень мобильные, — изрек он.
Арти Микер не понял слов Папы и лишь почесал голову.
— А та девчонка, которую ты встретил в Майами, сегодня приедет сюда? — поинтересовался старик.
Арти давно уже перестал задавать себе вопрос, откуда старику все известно. Он знал, что врать не стоит, поэтому ответил:
— Да, босс.
— И сколько?
— Сотня. Сто долларов — и она счастлива.
— И делай, что хочешь? Верно?
— Конечно.
— Тогда сам свяжись с ней и передай, чтобы она захватила подружку. Пусть приходят сюда.
Два коттеджа, стоящих на берегу залива, отделяли друг от друга пятьдесят ярдов. Обычно они приносили удачу Харвею Бартелю, буфетчику, научившемуся обходить законы. Но когда приезжает такая фигура из большого города, такой человек, у которого хватит денег купить и продать тебя, и заставить тебя бросить это приятное занятие там, где и девок полно и денег достаточно, то лучше уж закрыть на все глаза и уехать куда-нибудь миль за двадцать посмотреть кино, где тебя никто не поймает с отмычкой, или заглянуть к местной блондинке, чей муж на шесть дюймов выше тебя и на сорок фунтов тяжелее.
Иногда Харвею Бартелю хотелось посмотреть, кому же принадлежат эти деньги, но, будучи трусом, он предпочитал с этим не связываться. Да и Папа Менес вызывал в нем такой страх, что он и подумать о нем не мог без дрожи. Арти Микер не отличался большим умом, но у него была удивительная память. Когда требовалось, он мог запомнить пятнадцатиминутный разговор, передать его слово в слово и... забыть.
Он расплатился с девицами, дал им чаевые, подвез до стоянки такси в Хемстеде и выдал им еще пятьдесят долларов на дорогу домой в Майами.
Пока на заправочной станции служащие возились с его машиной, он, схватив мешочек с мелочью, набрал в телефонной будке нью-йоркский номер. Слушая, он только опускал двадцатипятицентовые монетки, когда кончалось время. За время разговора Арти выкурил две сигареты и лишь в самом конце сказал:
— Все.
Затем молча вышел из будки, заплатил за бензин, масло и выехал на шоссе. Когда он подошел к домику, Папа Менес уже пил кофе на крыльце и любовался солнечными бликами на воде.
— Ну? — спросил Папа, и Арти начал пересказ.
— Кливлендская полиция нашла зацепку. Девушка, работающая в здании рядом со стоянкой, заметила машину, в которой приехал убийца Холланда. Обычно на этом месте стоял автомобиль управляющего соседней конторой. Она запомнила, что в номере автомобиля было три нуля подряд. Когда они проверили все машины подходящей марки и цвета, то оказалось, что убийца взял автомобиль напрокат. Преступление начало распутываться. Бюро проката уже четыре раза беспокоили в прошлом году такими же расследованиями, и поэтому оно установило скрытую камеру, снимавшую всех клиентов. Лицо, получившее машину, тоже оказалось заснятым. Это был высокий мужчина в синем плаще поверх темного костюма, в серой шляпе, с небольшим саквояжем, на котором виднелся ярлык авиакомпании, в очках, с тонкими усиками шрамом на подбородке, оставшимся после неаккуратного бритья.
Он представил водительское удостоверение на имя Чарльза Холла из Элизабет, Нью-Джерси. За прокат уплатил по кредитной карточке.
Кливлендская полиция опросила всех служащих компании, устанавливая личность преступника. Его фотокопии были разосланы всем полицейским управлениям, но не были представлены телевидению и прессе. Папа Менес должен получить фото завтрашней почтой.
Старик кивнул и допил кофе.
Джил Берк вернул кофе капитану Лонгу и заявил:
— Мистер «Кто угодно»... Очки и усы могут быть камуфляжем. Порезаться при бритье может каждый. Порез должен скоро исчезнуть.
— И все же это очень вдохновляет. Весьма существенная зацепка.
— А что с кредитной карточкой и адресом?
— Липа, что же еще! Адрес оказался гаражом, владельцы которого ничего не знают. А карточка в прокатном бюро использовалась первый раз. Мы проверяем, где и когда ее выдали, но надежды на успех маловато.
— Несомненно, дружище, потребуется масса работы.
— Не больше, чем можно ожидать от профессионала.
— Немножко больше. Обычно наемные убийцы не любят предъявлять такие бумаги, предпочитают обходиться без них, — уточнил Берк.
— Согласен, нам придется поработать. То ли это высокооплачиваемый заказ со стороны, то ли внутриорганизационные счеты. Но все же за ниточку мы зацепились. Кто-нибудь обязательно опознает убийцу по фотографии, рано или поздно это произойдет, и тогда все прояснится. Специалисты из лаборатории работают над негативом. Они должны выжать из пленки все, что можно.
— А ярлык авиалинии что-нибудь дал?
— Пока ничего, — Лонг взглянул на Джила и нахмурился. — Чему ты улыбаешься? Что тут смешного?
— Талон тоже может оказаться фикцией. Этот тип мог знать о камере. Если он хороший профессионал, то мог специально переодеться, зайдя в мужской туалет.
— Может быть, но ведь камера была установлена всего за неделю до убийства.
— Выходит, удалось поймать ниточку?
— Это еще не все. Тебе дали сведения у прокурора?
— Ничего мне не дали.
— Стенли Холланд, — начал Лонг, — был очень тщательно засекречен. Теперь, когда мы установили его личность, картина прояснилась. Его делишки были известны лишь нескольким деятелям из верхушки Синдиката и, что бы там ни было, операция должна хорошо финансироваться, и люди, осуществляющие ее, должны быть очень хорошо информированы обо всем. Полиция Лос-Анджелеса занялась этим вопросом и, видимо, скоро мы кое-что узнаем.
— Отлично, — отозвался Джил.
— Да, — вздохнул Лонг, пряча фотографию в карман. — Ну, а ты что-нибудь разнюхал?
— Пока ничего конкретного. Может, что-нибудь выплывет на встрече в среду.
— Давай. Учти, что рядом околачивается тип, который терпеть не может никого в форме, и он пронюхал о твоем участии в деле.
— Мейер Девис?
— Он самый.
Джил кивнул.
— Вряд ли он станет этим заниматься после того, как я подкинул ему дело Джойса Кэрола. Теперь он почти не занимается мною.
— Он рыщет повсюду, а за ним стоит вся пресса.
— Дать ему разок, чтобы успокоился!
— Не стоит.
— Конечно, босс.
— Все смеешься, Джил?
Берк действительно рассмеялся и сказал:
— О'кей, увидимся в среду.
Глава 5
Прозвище «Юнец» подходило к Вилли Армстронгу не меньше, чем к мистеру Футу кличка «Детка». Рост его превышал шесть футов, а весил он двести тридцать фунтов. Говорить он мог, как выпускник колледжа, из которого ушел, не окончив учебы. Но мог он и использовать диалект, на котором говорил его отец — владелец плантации в Джорджии. Зубы его были исключительно белыми, что так контрастировало с темным лицом. Все свои зубы он продемонстрировал в широкой улыбке, приветствуя Джила Берка в своих апартаментах на Ленокс-авеню в Гарлеме.
— Конечно, вам, как белому, было не очень-то приятно идти сюда, сказал он.
Джил крепко пожал его руку.
— По утрам ваши котята не выступают. Вы выглядите очень довольным типом.
— Не котята, а «пантеры».
— Пантеры, когда заходит солнце. Как Камми?
— Великолепно. Стряпает лепешки и пироги.
— А мне, Юнец, захотелось попробовать колбаски и блинов.
— Все будет, дружище. Все, как в былые времена. Помнишь Луни Муни, повара, который проходил основной курс?
— Старо. «Берегись отрядов Луни Муни!» — отозвался Берк.
— Именно, друг. Кулинарные способности Камми делали его грустным, как сама печаль.
Этот завтрак напомнил им о былых горячих денечках.
Армстронг открыл вексельную контору, обслуживающую соседей. Он пережил экономические неурядицы, но, главное, стал видным лидером негритянской общины. Его тяжелая рука и разнообразные контакты позволили району его обитания избежать многих трудностей. Он знал почти все, что творилось в окрестностях.
Когда они позавтракали, Камми, прелестная маленькая супруга Вилли, единственный человек, голоса которого он боялся, оставила их в гостиной за чашкой кофе, а сама убирала со стола.
Юнец предложил Джилу свои сигареты и протянул зажигалку.
— Как пережил увольнение?
Берк выпустил в потолок струю дыма.
— Нормально.
— Меня, дружище, можешь не обманывать.
— Конечно, все это было неприятно, — ответил Джил и, улыбаясь, мягко добавил: — Но теперь я снова в строю.
Юнец кивнул, не выразив никакого удивления. Молча выслушав Джила, он вновь понимающе кивнул.
— Тебе нужна помощь?
— Да.
— Какая?
— Нужно найти одного молодого парня — Генри Кэмпбелла. Ему около двадцати пяти лет. Он снимал меблированную комнату на Бликер-стрит, но не оставил адреса, куда переехал.
— Когда это было?
— Два года назад.
— Чертовски давно.
— Я понимаю, но не так уж много мест, куда он мог уехать.
— Ясно. Если ты черный, твое место известно. Можно выбирать разные места, но все равно останешься в гетто. Ну, а если он уехал из города?
— Сомнительно. Родился он здесь. Родители умерли, два его брата работают в почтовом отделении, но уже несколько лет ничего не слышали о нем. Среди занятых или безработных он не числится. Специальности у него, вероятно, нет никакой. Последний раз, когда я его видел, он работал на стоянке у заведения, принадлежащего Синдикату.
Юнец стряхнул пепел с сигареты.
— Стало быть, он свидетель, который не вовремя смылся?
— Точно.
— И ты хочешь привлечь его?
— Нет, я просто хочу знать, почему он изменил показания. Может быть, его кто-то уже привлек.
— Может оказаться, что у него дырявая память.
— Меня он, пожалуй, помнит, а тебя еще лучше.
— Мне бы не хотелось, чтобы у него были неприятности.
— Мне тоже.
— Конечно. Но он, видимо, не позаботился о себе вовремя.
— Есть разные трудности и разные пути справиться с ними, Юнец. Если он пойдет мне навстречу, я гарантирую ему, со своей стороны, поддержку. Что ты на это скажешь?
Армстронг некоторое время молча курил, потом, согласившись, кивнул.
— Всем рано или поздно необходима помощь. Посмотрим, что я смогу сделать. Когда тебе сообщить?
— Еще вчера...
— А завтра устроит?
— Альтернативы?
— Никаких, — усмехнулся Юнец, обнажая великолепные зубы.
Джил уже поднялся, когда Юнец спросил:
— Обеспечить тебе эскорт до белой части города?
— Шутишь? Пока еще не вечер, — улыбнулся Джил.
— Для котят — да, — согласился негр, — а мы так любим природу.
Джил рассмеялся и, показав на окно, спросил:
— Конечно, однако скажи, кто ухаживает за этими цветочками на подоконнике?
— Камми. Она их поливает.
— Да, Юнец, ты любишь природу.
Располневшая старая леди, хозяйка дома в Вест-Сайде, не любила выходить на улицу. Ей было слишком удобно греться на солнышке в своем старом кресле, никуда не выходя. Джил Берк разговаривал с ней, стоя на ступеньках крыльца. Какие-то парни брели по улице, пара алкоголиков на обочине распивала бутылку.
Конечно же, она помнила Теда Проктора, хотя бы потому, что его прикончили всего за день, как он должен был уплатить за комнату. Эту плату она, конечно, так и не получила. То, что осталось после него, она выбросила в мусорный бак. Бак, конечно, увезли — могла ведь приехать санитарная комиссия. Его чемодан она продала за доллар уезжавшей проститутке, остались лишь сломанные часы, которые она взяла себе и до сих пор не отдала в починку.
— У него были какие-нибудь друзья?
— Есть деньги — есть друзья, — печально вздохнула женщина. — Вы же знаете, как это бывает.
— Но кто-нибудь посещал его?
На ее заплывшем жиром лице появилась необъяснимая гримаса.
— Иногда заходил Энди, его сосед, когда думал, что у Проктора найдется для него выпивка.
— А где Энди сейчас?
— Этот идиот прошлым январем заснул у своих дверей, простудился и умер от воспаления легких.
— Вы часто заходили в комнату Проктора, когда он был здесь? Задумавшись, она смотрела на Джила. Он достал пятидолларовую бумажку и засунул в карман ее платья.
— Каждую неделю я меняла простыни и наволочки.
— Что он держал в шкафу?
— Ничего, кроме грязной одежды. Он не... Понимаете, я не могла следить и совать свой нос в чужие дела и вещи...
— Говорите, говорите, я вам уже заплатил.
Она передернула жирными плечами.
— Ничего интересного. Старые письма и открытки, корешки оплаченных счетов... Вы знаете, он просто работал...
— Иногда работал.
— Но он регулярно платил за комнату.
— Вы же знаете, что полиция нашла в его комнате.
— Не знаю. Обо всем я только читала.
— Вы никогда не заглядывали в нижний ящик? Там обнаружили бумажники. — Ни об одном из них я и не догадывалась.
— Кроме того, кое-что нашли и в двух других ящиках.
— Когда я заглядывала в них, там ничего не было, кроме грязного белья. Так я и сказала полиции.
— Сколько времени прошло с того дня, когда вы заглядывали в его комнату, до его убийства?
Она на мгновение задумалась.
— Он скончался за день до уплаты, а в этот день я меняю белье. Значит, прошла неделя.
— У него был пистолет?
— Где ему было его взять?
— Я спросил не об этом.
— У него не было ничего, что я не видела. У него не было никаких пистолетов.
— Когда его застали в ломбарде, у него был пистолет, еще неиспользованная штуковина, которая стоит сто десять долларов в магазине и примерно двадцать из-под полы. Пистолет был украден в магазине спортивных товаров. На черном рынке такие стоят двадцать долларов.
— Послушайте, мистер, — возразила женщина, — если бы Проктор заимел двадцать долларов, то никогда бы не истратил их на пистолет, за это можно ручаться. Он сразу же отправился бы в забегаловку к Барни и так напился, что не мог бы идти домой. Правда, приполз бы и завалился спать. Ему всегда не хватало на выпивку и если бы он где-нибудь нашел пистолет, то постарался бы поскорее продать его.
— Если парень был таким алкоголиком, то ради выпивки мог бы далеко зайти.
— Продать пистолет — да. Стрелять — нет, — настаивала она. — Он был обыкновенным пьяницей. Если хотите знать больше, то не скупитесь.
Джил качнул головой.
— Хватит, понятно. Благодарю.
— Очень приятно было с вами поговорить, — пробормотала она, любовно поглаживая свой карман.
— Конечно, помню. Он ввалился в стельку пьяный и, размахивая пистолетом, приказал выложить деньги на прилавок. Конечно, мне стало не по себе. Я сталкивался с подобными парнями. Когда они вваливаются в таком виде, не знаешь, чего можно ожидать. Вы знаете, мистер, сколько раз на меня нападали? Четырнадцать! И последний случай был всего две недели назад.
— Удивляюсь, как вы до сих пор при деле, — заметил Джил.
— Понимаете, я отдаю им кассу, но в ней держу немного. Они забирают ее и уходят. Я ведь не сижу на всех своих деньгах за прилавком...
— Где же вы их держите?
— В маленькой коробке, приваренной к стальной балке в полу. С часовым запором. Трижды в неделю я отвожу их в банк.
— Вы говорили, что никогда до этого не видели Теда Проктора?
— Только однажды, когда он грабил меня. Если бы не оказалось этого проворного копа, который увидел происходящее, этот чертов пьяница мог меня прикончить. Чему только учат этих копов? Понимаете, прошлый месяц... Стараясь не показывать неприязни, Джил прервал его:
— Я выполняю то, что мне приказывают.
— Почему нельзя завести побольше толковых копов?
— Я передам ваше пожелание комиссару. Ладно, вопросов больше нет. Джил закрыл блокнот и убрал в карман. — Благодарю вас.
Он вышел на улицу и внимательно огляделся. Что-то беспокоило его, но что именно, он пока не понимал. В общем, ничего существенного он не выудил. Но все же казалось, какие-то детали он упустил и что-то проскользнуло. Все равно он докопается. Так было всегда, когда он бывал достаточно настойчив. Он взглянул на часы. Почти час.
Миссис Синтия Берковиц еще не сняла траурной одежды вдовы, которую носила, как королевскую мантию... Ее негодование, злость и отчаяние дополнялись горем, чувством жалости к самой себе и соболезнованиями соседей, за которыми угадывалось праздное любопытство... Они утверждали, что разделяют ее несчастье, что счастливы вспомнить, каким хорошим человеком был мистер Берковиц, как пунктуально он выполнял заказы, как всегда соблюдал религиозные правила, посещал синагогу, невзирая на погоду и свое слабое здоровье. Совсем не то, что мистер Менуот, которого она считала неверующим и который завлек ее дорогого мужа в порнобизнес, о котором муж не имел представления, сказав ему, что они будут снимать художественные фильмы. Хотя то, что они выпускали, показывалось каждый день в соседних кинотеатрах. Если бы ее муж знал, он бы ни за что не стал связываться с ним.
Джил Берк пил чай, внимательно выслушивая жалобы Синтии.
— Миссис Берковиц, а что потом произошло с их бизнесом?
— Продали. Практически задаром. Если бы не страховка...
— А кто купил?
Она развела руками и вздохнула своей необъятной грудью.
— Кто их знает? Одну вещь купил тот, другую — этот. Продажу вел Мирон, мой кузен. Он юрист, если вам когда-нибудь потребуется юрист...
— А деловые бумаги, бухгалтерия?
— Бумаги? Бумаги... По тем счетам, которые они получили, все уплачено. Остались какие-то чеки. Внизу лежит целая коробка с бумагами, которые, пожалуй, пора выбросить. Мирон, а он все же юрист, посоветовал хранить их на всякий случай, если возникнет вопрос об уплате налогов. Мирон хорошо разбирается в налогах. Скажите, мистер...
— Берк.
— Да, мистер Берк. Почему полиция заинтересовалась мистером Берковицем спустя столько времени? Несчастный иностранец, убивший его, сам уже мертв, и мы не стали возбуждать дело. Если бы не страховка...
— Миссис Берковиц, вы позволите просмотреть бумаги?
— Может, мне лучше позвонить Мирону? Он же юрист.
— Позвоните, — согласился Берк.
— Хотя... зачем тревожить Мирона? Вы приятный человек, с удостоверением. Когда-то все люди были приятными. Внизу, рядом с печкой, стоит большой ящик с бумагами. Посмотрите, что вам нужно, а формальности оставим на потом. Сейчас я приготовлю еще чаю. Или, может, приготовить суп?
— Благодарю. Чай — это прекрасно.
В полутьме, в тусклом свете запыленной лампочки, он разбирал кипу бумаг... Все их оборудование было куплено уже подержанным. Платили наличными. Самые большие расходы были, очевидно, связаны с приобретением двухмесячного запаса пленки. За три месяца до смерти Менуот приобрел подвижное кресло, старую тридцатипятимиллиметровую камеру «Никон» и вставил свой запор в двери конторы.
Мирон, как хороший юрист, поверх всего положил опись имущества и список проданного с аукциона. Общая выручка от продажи едва составила двести долларов. Список был подписан миссис Синтией Берковиц и миссис Ирмой Менуот. Ниже стояла подпись самого Мирона.
Джил Берк положил все бумаги на место, закрыл ящик и отправился наверх пить чай. Целый час он потратил на то, чтобы найти что-либо стоящее, но, кроме чая, ничего не получил.
Попрощавшись с миссис Берковиц, он вышел и стал ловить такси. Было уже около шести часов, и он хотел пригласить Элен Скенлон на ужин. Почему у него появилось такое желание, он сам не знал. Может быть, потому, что она так поцеловала его.
Они занимались этим парнем на верхнем этаже гаража в Бруклине. Его рывком кинули на стул и привязали к нему так, что онемели конечности кровь не доходила.
С повязкой на голове, он мог только стонать. Из-за повязки он ничего не видел. Он помнил только тяжелый удар по затылку и затем — темнота. Он и теперь не мог видеть. Узел повязки больно врезался в рану на затылке. Когда Фрэнк Бердун и Слик Келин вошли, Виго Майлс и Шатси Хейнкель почтительно встали. Парень на стуле стонал и мотал головой.
— Конечно, вам, как белому, было не очень-то приятно идти сюда, сказал он.
Джил крепко пожал его руку.
— По утрам ваши котята не выступают. Вы выглядите очень довольным типом.
— Не котята, а «пантеры».
— Пантеры, когда заходит солнце. Как Камми?
— Великолепно. Стряпает лепешки и пироги.
— А мне, Юнец, захотелось попробовать колбаски и блинов.
— Все будет, дружище. Все, как в былые времена. Помнишь Луни Муни, повара, который проходил основной курс?
— Старо. «Берегись отрядов Луни Муни!» — отозвался Берк.
— Именно, друг. Кулинарные способности Камми делали его грустным, как сама печаль.
Этот завтрак напомнил им о былых горячих денечках.
Армстронг открыл вексельную контору, обслуживающую соседей. Он пережил экономические неурядицы, но, главное, стал видным лидером негритянской общины. Его тяжелая рука и разнообразные контакты позволили району его обитания избежать многих трудностей. Он знал почти все, что творилось в окрестностях.
Когда они позавтракали, Камми, прелестная маленькая супруга Вилли, единственный человек, голоса которого он боялся, оставила их в гостиной за чашкой кофе, а сама убирала со стола.
Юнец предложил Джилу свои сигареты и протянул зажигалку.
— Как пережил увольнение?
Берк выпустил в потолок струю дыма.
— Нормально.
— Меня, дружище, можешь не обманывать.
— Конечно, все это было неприятно, — ответил Джил и, улыбаясь, мягко добавил: — Но теперь я снова в строю.
Юнец кивнул, не выразив никакого удивления. Молча выслушав Джила, он вновь понимающе кивнул.
— Тебе нужна помощь?
— Да.
— Какая?
— Нужно найти одного молодого парня — Генри Кэмпбелла. Ему около двадцати пяти лет. Он снимал меблированную комнату на Бликер-стрит, но не оставил адреса, куда переехал.
— Когда это было?
— Два года назад.
— Чертовски давно.
— Я понимаю, но не так уж много мест, куда он мог уехать.
— Ясно. Если ты черный, твое место известно. Можно выбирать разные места, но все равно останешься в гетто. Ну, а если он уехал из города?
— Сомнительно. Родился он здесь. Родители умерли, два его брата работают в почтовом отделении, но уже несколько лет ничего не слышали о нем. Среди занятых или безработных он не числится. Специальности у него, вероятно, нет никакой. Последний раз, когда я его видел, он работал на стоянке у заведения, принадлежащего Синдикату.
Юнец стряхнул пепел с сигареты.
— Стало быть, он свидетель, который не вовремя смылся?
— Точно.
— И ты хочешь привлечь его?
— Нет, я просто хочу знать, почему он изменил показания. Может быть, его кто-то уже привлек.
— Может оказаться, что у него дырявая память.
— Меня он, пожалуй, помнит, а тебя еще лучше.
— Мне бы не хотелось, чтобы у него были неприятности.
— Мне тоже.
— Конечно. Но он, видимо, не позаботился о себе вовремя.
— Есть разные трудности и разные пути справиться с ними, Юнец. Если он пойдет мне навстречу, я гарантирую ему, со своей стороны, поддержку. Что ты на это скажешь?
Армстронг некоторое время молча курил, потом, согласившись, кивнул.
— Всем рано или поздно необходима помощь. Посмотрим, что я смогу сделать. Когда тебе сообщить?
— Еще вчера...
— А завтра устроит?
— Альтернативы?
— Никаких, — усмехнулся Юнец, обнажая великолепные зубы.
Джил уже поднялся, когда Юнец спросил:
— Обеспечить тебе эскорт до белой части города?
— Шутишь? Пока еще не вечер, — улыбнулся Джил.
— Для котят — да, — согласился негр, — а мы так любим природу.
Джил рассмеялся и, показав на окно, спросил:
— Конечно, однако скажи, кто ухаживает за этими цветочками на подоконнике?
— Камми. Она их поливает.
— Да, Юнец, ты любишь природу.
Располневшая старая леди, хозяйка дома в Вест-Сайде, не любила выходить на улицу. Ей было слишком удобно греться на солнышке в своем старом кресле, никуда не выходя. Джил Берк разговаривал с ней, стоя на ступеньках крыльца. Какие-то парни брели по улице, пара алкоголиков на обочине распивала бутылку.
Конечно же, она помнила Теда Проктора, хотя бы потому, что его прикончили всего за день, как он должен был уплатить за комнату. Эту плату она, конечно, так и не получила. То, что осталось после него, она выбросила в мусорный бак. Бак, конечно, увезли — могла ведь приехать санитарная комиссия. Его чемодан она продала за доллар уезжавшей проститутке, остались лишь сломанные часы, которые она взяла себе и до сих пор не отдала в починку.
— У него были какие-нибудь друзья?
— Есть деньги — есть друзья, — печально вздохнула женщина. — Вы же знаете, как это бывает.
— Но кто-нибудь посещал его?
На ее заплывшем жиром лице появилась необъяснимая гримаса.
— Иногда заходил Энди, его сосед, когда думал, что у Проктора найдется для него выпивка.
— А где Энди сейчас?
— Этот идиот прошлым январем заснул у своих дверей, простудился и умер от воспаления легких.
— Вы часто заходили в комнату Проктора, когда он был здесь? Задумавшись, она смотрела на Джила. Он достал пятидолларовую бумажку и засунул в карман ее платья.
— Каждую неделю я меняла простыни и наволочки.
— Что он держал в шкафу?
— Ничего, кроме грязной одежды. Он не... Понимаете, я не могла следить и совать свой нос в чужие дела и вещи...
— Говорите, говорите, я вам уже заплатил.
Она передернула жирными плечами.
— Ничего интересного. Старые письма и открытки, корешки оплаченных счетов... Вы знаете, он просто работал...
— Иногда работал.
— Но он регулярно платил за комнату.
— Вы же знаете, что полиция нашла в его комнате.
— Не знаю. Обо всем я только читала.
— Вы никогда не заглядывали в нижний ящик? Там обнаружили бумажники. — Ни об одном из них я и не догадывалась.
— Кроме того, кое-что нашли и в двух других ящиках.
— Когда я заглядывала в них, там ничего не было, кроме грязного белья. Так я и сказала полиции.
— Сколько времени прошло с того дня, когда вы заглядывали в его комнату, до его убийства?
Она на мгновение задумалась.
— Он скончался за день до уплаты, а в этот день я меняю белье. Значит, прошла неделя.
— У него был пистолет?
— Где ему было его взять?
— Я спросил не об этом.
— У него не было ничего, что я не видела. У него не было никаких пистолетов.
— Когда его застали в ломбарде, у него был пистолет, еще неиспользованная штуковина, которая стоит сто десять долларов в магазине и примерно двадцать из-под полы. Пистолет был украден в магазине спортивных товаров. На черном рынке такие стоят двадцать долларов.
— Послушайте, мистер, — возразила женщина, — если бы Проктор заимел двадцать долларов, то никогда бы не истратил их на пистолет, за это можно ручаться. Он сразу же отправился бы в забегаловку к Барни и так напился, что не мог бы идти домой. Правда, приполз бы и завалился спать. Ему всегда не хватало на выпивку и если бы он где-нибудь нашел пистолет, то постарался бы поскорее продать его.
— Если парень был таким алкоголиком, то ради выпивки мог бы далеко зайти.
— Продать пистолет — да. Стрелять — нет, — настаивала она. — Он был обыкновенным пьяницей. Если хотите знать больше, то не скупитесь.
Джил качнул головой.
— Хватит, понятно. Благодарю.
— Очень приятно было с вами поговорить, — пробормотала она, любовно поглаживая свой карман.
— Конечно, помню. Он ввалился в стельку пьяный и, размахивая пистолетом, приказал выложить деньги на прилавок. Конечно, мне стало не по себе. Я сталкивался с подобными парнями. Когда они вваливаются в таком виде, не знаешь, чего можно ожидать. Вы знаете, мистер, сколько раз на меня нападали? Четырнадцать! И последний случай был всего две недели назад.
— Удивляюсь, как вы до сих пор при деле, — заметил Джил.
— Понимаете, я отдаю им кассу, но в ней держу немного. Они забирают ее и уходят. Я ведь не сижу на всех своих деньгах за прилавком...
— Где же вы их держите?
— В маленькой коробке, приваренной к стальной балке в полу. С часовым запором. Трижды в неделю я отвожу их в банк.
— Вы говорили, что никогда до этого не видели Теда Проктора?
— Только однажды, когда он грабил меня. Если бы не оказалось этого проворного копа, который увидел происходящее, этот чертов пьяница мог меня прикончить. Чему только учат этих копов? Понимаете, прошлый месяц... Стараясь не показывать неприязни, Джил прервал его:
— Я выполняю то, что мне приказывают.
— Почему нельзя завести побольше толковых копов?
— Я передам ваше пожелание комиссару. Ладно, вопросов больше нет. Джил закрыл блокнот и убрал в карман. — Благодарю вас.
Он вышел на улицу и внимательно огляделся. Что-то беспокоило его, но что именно, он пока не понимал. В общем, ничего существенного он не выудил. Но все же казалось, какие-то детали он упустил и что-то проскользнуло. Все равно он докопается. Так было всегда, когда он бывал достаточно настойчив. Он взглянул на часы. Почти час.
Миссис Синтия Берковиц еще не сняла траурной одежды вдовы, которую носила, как королевскую мантию... Ее негодование, злость и отчаяние дополнялись горем, чувством жалости к самой себе и соболезнованиями соседей, за которыми угадывалось праздное любопытство... Они утверждали, что разделяют ее несчастье, что счастливы вспомнить, каким хорошим человеком был мистер Берковиц, как пунктуально он выполнял заказы, как всегда соблюдал религиозные правила, посещал синагогу, невзирая на погоду и свое слабое здоровье. Совсем не то, что мистер Менуот, которого она считала неверующим и который завлек ее дорогого мужа в порнобизнес, о котором муж не имел представления, сказав ему, что они будут снимать художественные фильмы. Хотя то, что они выпускали, показывалось каждый день в соседних кинотеатрах. Если бы ее муж знал, он бы ни за что не стал связываться с ним.
Джил Берк пил чай, внимательно выслушивая жалобы Синтии.
— Миссис Берковиц, а что потом произошло с их бизнесом?
— Продали. Практически задаром. Если бы не страховка...
— А кто купил?
Она развела руками и вздохнула своей необъятной грудью.
— Кто их знает? Одну вещь купил тот, другую — этот. Продажу вел Мирон, мой кузен. Он юрист, если вам когда-нибудь потребуется юрист...
— А деловые бумаги, бухгалтерия?
— Бумаги? Бумаги... По тем счетам, которые они получили, все уплачено. Остались какие-то чеки. Внизу лежит целая коробка с бумагами, которые, пожалуй, пора выбросить. Мирон, а он все же юрист, посоветовал хранить их на всякий случай, если возникнет вопрос об уплате налогов. Мирон хорошо разбирается в налогах. Скажите, мистер...
— Берк.
— Да, мистер Берк. Почему полиция заинтересовалась мистером Берковицем спустя столько времени? Несчастный иностранец, убивший его, сам уже мертв, и мы не стали возбуждать дело. Если бы не страховка...
— Миссис Берковиц, вы позволите просмотреть бумаги?
— Может, мне лучше позвонить Мирону? Он же юрист.
— Позвоните, — согласился Берк.
— Хотя... зачем тревожить Мирона? Вы приятный человек, с удостоверением. Когда-то все люди были приятными. Внизу, рядом с печкой, стоит большой ящик с бумагами. Посмотрите, что вам нужно, а формальности оставим на потом. Сейчас я приготовлю еще чаю. Или, может, приготовить суп?
— Благодарю. Чай — это прекрасно.
В полутьме, в тусклом свете запыленной лампочки, он разбирал кипу бумаг... Все их оборудование было куплено уже подержанным. Платили наличными. Самые большие расходы были, очевидно, связаны с приобретением двухмесячного запаса пленки. За три месяца до смерти Менуот приобрел подвижное кресло, старую тридцатипятимиллиметровую камеру «Никон» и вставил свой запор в двери конторы.
Мирон, как хороший юрист, поверх всего положил опись имущества и список проданного с аукциона. Общая выручка от продажи едва составила двести долларов. Список был подписан миссис Синтией Берковиц и миссис Ирмой Менуот. Ниже стояла подпись самого Мирона.
Джил Берк положил все бумаги на место, закрыл ящик и отправился наверх пить чай. Целый час он потратил на то, чтобы найти что-либо стоящее, но, кроме чая, ничего не получил.
Попрощавшись с миссис Берковиц, он вышел и стал ловить такси. Было уже около шести часов, и он хотел пригласить Элен Скенлон на ужин. Почему у него появилось такое желание, он сам не знал. Может быть, потому, что она так поцеловала его.
Они занимались этим парнем на верхнем этаже гаража в Бруклине. Его рывком кинули на стул и привязали к нему так, что онемели конечности кровь не доходила.
С повязкой на голове, он мог только стонать. Из-за повязки он ничего не видел. Он помнил только тяжелый удар по затылку и затем — темнота. Он и теперь не мог видеть. Узел повязки больно врезался в рану на затылке. Когда Фрэнк Бердун и Слик Келин вошли, Виго Майлс и Шатси Хейнкель почтительно встали. Парень на стуле стонал и мотал головой.