— Начнем отсюда.
Вельда взглянула на меня через стол и кивнула:
— Да, ведь письмо, которое было у Гарри, пришло именно оттуда.
— Когда Гарри спросил про письмо, она его оборвала. Похоже, за этим что-то кроется.
— Я знаю это место, Майк. Когда я была ребенком, в этом городке жили только богачи. С тех пор кое-что изменилось, поскольку все стали переезжать в пригороды, но там все еще живет немало толстосумов.
— Кого же там могла знать Грета? — спросила я Вельду.
— Красивая женщина может быть знакома с кем угодно. По крайней мере, это хоть какой-то след. Что, если я загляну в какой-нибудь отель по дороге и попробую узнать что-нибудь? Если что-то выясню, позвоню тебе.
— Ты смотри, будь осторожна. Ведь и ты красотка, моя куколка.
— Пора бы тебе уже заметить это, — она подарила мне улыбку.
— Как подумаю об этих смежных комнатах, которые пропадают зря...
— И меня это огорчает, конечно.
Она бросила взгляд на кольцо, красовавшееся на ее левой руке, которое я ей подарил.
— Пожалуй, я таким путем окажусь перед угрозой замужества. И что только я в тебе нашла?
— Мы ведь предназначены друг для друга, — ответил я. — Ну, а теперь двинем.
— Ты мне лучше скажи, почему ты не задержал Грету Сервис?
— Под каким предлогом?
— Ты мог бы вызвать меня.
— Ну, разумеется. И если тут что-то кроется и она в этом замешана, она сразу замела бы следы.
— Такие номера со мной не проходят, Майк.
— Нет? Хотел бы я слышать, что сказал бы тебе адвокат, если бы ты попытался предпринять что-нибудь. Я сам знаю, как мне поступить, и тут уж ничего не поделаешь. У тебя уже есть какие-нибудь сведения о Лоренцо Джонсе или Гейтсе?
— Никаких. Джонс забился в какую-то дыру, а все, что нам известно о Гейтсе, так это заявление лифтера Проктор-Билдинг о том, что Гейтс ушел в начале одиннадцатого. У него не было с собой никакого багажа, и он страшно торопился. Уборщица, которая наводила порядок в его квартире, уверяет, что у Гейтса есть где-то женщина, у которой он хранит смену одежды. Мы разыскиваем ее. К сожалению, второй портье Сандло Отеля ничего нового нам не добавил. Он знает эту девку Хауэл, но не опознал Грету. Он, конечно, кое-что знает, но молчит. Мы нажимаем на него, но пока ничего не выходит.
— А Далси Макинесс?
— Она выступала по телевидению в Вашингтоне сегодня утром с демонстрацией мод перед какой-то большой женской организацией. Далси гостит у одной дамы, которая является женой одного из наших крупных политиканов, и ей ничего не известно о Гейтсе. Она высказала предположение, что он поехал по каким-нибудь своим делам. Но наши ребята так не думают, поскольку все оборудование, которое он должен был взять с собой, осталось в студии.
Я откинулся на спинку стула, скрестив руки на затылке.
— Немного написано в газетах о Митче Темпле.
— Мы этого и хотели, и они откликнулись на нашу просьбу.
Часы на стене отстукивали секунды. Наконец Пат сказал:
— Медэксперт получил ответ на твой запрос относительно яда, которым была отравлена Постон. Он оказался не таким уж экзотическим, как он думал вначале. Существуют еще некоторые производные такого рода, которыми на Востоке пользуются в течение столетий. Яд вышел из употребления, когда свергли королевскую династию, но все же его еще можно достать. У Интерпола имеются сведения, что этот яд несколько раз употребляли в целях кровной мести в Турции.
— Мне не совсем ясно, что ты имеешь в виду? — спросил я.
— Ничего. Просто размышляю вслух.
— Извини.
— Мы не можем найти кнут, явившийся причиной смерти малышки Делани.
— У вас все же есть шанс. Попытайтесь выяснить, кто его владелец.
Пат бросил на меня раздраженный взгляд.
— Майк... это, наверное, тот еще тип. Крепкий орешек. — Он швырнул карандаш и стукнул по столу ладонью. — Черт побери, Майк, даже не представляю себе, что это такое. Мне кажется, что и ты тоже ничего не понимаешь.
Я промолчал.
— Черт побери. Майк...
— Что-то тут не так. Слишком много фактов не стыкуются друг с другом. В эту историю втянуты люди, которые вовсе и не должны были в ней участвовать. Объектами подобного рода убийств обычно являются вполне определенные люди... они не должны распространяться на большой район.
Я замолчал и качнулся на стуле.
— Нет, я не думаю, что это дело рук одного человека. Слишком хорошо все скоординировано. Если бы тут действовал один человек, что-нибудь бы уже выяснилось. Если же эти убийства связаны между собой, то в них нет ничего случайного.
— Пожалуй, ты прав, Майк.
— Теодор Гейтс может быть причастен ко всему этому. Он знал всех трех девушек. Их фото были в его конторе в картотеке. Я видел там имя Греты, а потом карточка исчезла. У него было достаточно времени, чтобы уничтожить ее. Может быть, Грета позвонила и сообщила ему, что я ее нашел. Ему достаточно было чуть-чуть подумать, чтобы сообразить, что к чему. Он изъял карточку, а сам исчез.
— Но почему?
— В том-то вся и загвоздка, — ответил я. — Почему? Вероятно, у него и Греты было какое-то общее дело. Кто-то, очевидно, заплатил Джонсу за пользование комнатой Вирджинии Хауэл на эту ночь. Я верю, что она не получила ни гроша.
— Мы поймаем его.
— Разумеется, но какой от этого толк? Он обыкновенный сводник. Если тут есть какое-то выгодное дело, его бы ни за что не взяли в компанию. Такой тип наверняка все провалил бы. Нет, им просто воспользовались в каких-то определенных целях. Вполне могу себе представить, что Гейтс вошел в контакт с Джонсом. Он мог получить от кого-то указание связаться с Джонсом, а может, просто пользовался иногда его услугами. Когда ты заполучишь Гейтса, тогда только все выплывет наружу. Но мы не можем ждать.
Пат встал и подошел к окну, нетерпеливо похрустывая пальцами.
— Митч Темпл тоже о многом догадался и стал выяснять, что к чему. Он опознал кого-то и поэтому умер. — Пат повернулся и уставился на меня. — А потом еще тот парень, который пытался прикончить тебя. И здесь нам тоже ничего не удалось выяснить. Честное слово, нам приходится иметь дело с толпой призраков.
— Но тем не менее все они существуют.
— Именно. А мы в дурацком положении. Представляешь, какой вой поднимут газеты, если мы так ничего и не предпримем.
Я кивнул.
— Да, все репортеры в городе уже из кожи лезут. Разница в том, дружок, что из них нельзя сделать козла отпущения. Пат?..
— Слушаю.
— Что тебе известно о Брэдбери?
— Почему, черт побери, тебя это интересует?
— Да просто так, по ходу дела.
Улыбка Пата стала такой жесткой, что рот его скривился. В нем не было и намека на юмор. Я добавил:
— Гарри Сервис упоминал, что Грета однажды получила оттуда письмо. Но он этого письма не читал.
Выражение лица Пата несколько смягчилось.
— Когда это было?
— В ее последний приезд.
С минуту Пат размышлял, потом сказал.
— Это курортное местечко на побережье, резиденция нескольких очень богатых людей. Я там не был лет пять.
— Больше ничего не знаешь?
— Ты что-нибудь разнюхал?
— Нет, просто интересуюсь.
— Она вполне могла там побывать. Там полно общественных пляжей, есть гавани для яхт. В последнее время местечко кишит художниками и натурщицами. Оно постепенно становится их колонией. Старожилы уже стали жаловаться, но все без толку. Они считают, что вся эта толпа портит им пейзаж, особенно после того, как некоторые посольства приобрели там участки.
— Какие посольства?
— Французы и еще какое-то ближневосточное переехали туда два года назад.
Я удивленно рассмеялся.
— А мне казалось, если дело происходит за пределами города, то ты вовсе не обязан об этом знать.
— Мне все это известно по чистой случайности, поскольку несколько лучших офицеров полиции ушли в отставку и получили там работу за двойной оклад.
— Но не при посольствах?
— Нет, у них собственное бюро. В городе каждый год проводится фестиваль джазовой музыки. В это время туда толпами прибывают разные подонки. Вот общественность и потребовала обеспечить соответствующую охрану порядка, пока не произошел какой-нибудь международный инцидент. И с каждым годом становится все хуже. Очень жаль, что Джеральду Югу не приспичило заниматься благотворительностью в каком-нибудь другом месте?
— Югу?
— Тому типу, с которым тебя познакомили вчера вечером.
— У него там вилла?
— Нет. Он только финансирует джазовые фестивали и превратил городок в место увеселения этих типов из ООН. Город тоже отпускает на это средства, но весьма ограниченные. Со стороны Юга это был шикарный жест, который создал ему отличное паблисити, ну и заодно значительное снижение налогов.
Он сел на стул и откинулся на спинку, не спуская с меня глаз.
— Вельда сейчас там, — сказал я.
— Там же находится и сотня агентов из Вашингтона, которые должны обеспечить безопасность этих котов из ООН. Не хватало еще, чтобы сейчас кого-нибудь из них шлепнули. Черт возьми, дипломатический иммунитет в наши дни находится так далеко, что мы даже не осмеливаемся штрафовать их за неправильную парковку.
Мне не хотелось, чтобы Пат видел мое лицо. Сам того не зная, он оказался тем катализатором, который помог, наконец, уловить так долго ускользавшую от меня нить рассуждений. Поднявшись со стула, я дал Пату записку.
— Не можешь ли ты устроить так, чтобы Гарри получил это?
— О'кей. Ты собираешься выставить обвинения против тех троих, которые у нас?
— Да, и немедленно.
— Много же тебе придется рассказать в суде, когда будет слушаться дело об убийстве того типа.
Глава 8
Вельда взглянула на меня через стол и кивнула:
— Да, ведь письмо, которое было у Гарри, пришло именно оттуда.
— Когда Гарри спросил про письмо, она его оборвала. Похоже, за этим что-то кроется.
— Я знаю это место, Майк. Когда я была ребенком, в этом городке жили только богачи. С тех пор кое-что изменилось, поскольку все стали переезжать в пригороды, но там все еще живет немало толстосумов.
— Кого же там могла знать Грета? — спросила я Вельду.
— Красивая женщина может быть знакома с кем угодно. По крайней мере, это хоть какой-то след. Что, если я загляну в какой-нибудь отель по дороге и попробую узнать что-нибудь? Если что-то выясню, позвоню тебе.
— Ты смотри, будь осторожна. Ведь и ты красотка, моя куколка.
— Пора бы тебе уже заметить это, — она подарила мне улыбку.
— Как подумаю об этих смежных комнатах, которые пропадают зря...
— И меня это огорчает, конечно.
Она бросила взгляд на кольцо, красовавшееся на ее левой руке, которое я ей подарил.
— Пожалуй, я таким путем окажусь перед угрозой замужества. И что только я в тебе нашла?
— Мы ведь предназначены друг для друга, — ответил я. — Ну, а теперь двинем.
* * *
Я всегда чувствовал, когда Пат начинает кипеть от злости. Он уставился на меня холодным взглядом, как если бы я был подозреваемым, и мне пришлось трижды повторить свой рассказ, прежде чем он спросил:— Ты мне лучше скажи, почему ты не задержал Грету Сервис?
— Под каким предлогом?
— Ты мог бы вызвать меня.
— Ну, разумеется. И если тут что-то кроется и она в этом замешана, она сразу замела бы следы.
— Такие номера со мной не проходят, Майк.
— Нет? Хотел бы я слышать, что сказал бы тебе адвокат, если бы ты попытался предпринять что-нибудь. Я сам знаю, как мне поступить, и тут уж ничего не поделаешь. У тебя уже есть какие-нибудь сведения о Лоренцо Джонсе или Гейтсе?
— Никаких. Джонс забился в какую-то дыру, а все, что нам известно о Гейтсе, так это заявление лифтера Проктор-Билдинг о том, что Гейтс ушел в начале одиннадцатого. У него не было с собой никакого багажа, и он страшно торопился. Уборщица, которая наводила порядок в его квартире, уверяет, что у Гейтса есть где-то женщина, у которой он хранит смену одежды. Мы разыскиваем ее. К сожалению, второй портье Сандло Отеля ничего нового нам не добавил. Он знает эту девку Хауэл, но не опознал Грету. Он, конечно, кое-что знает, но молчит. Мы нажимаем на него, но пока ничего не выходит.
— А Далси Макинесс?
— Она выступала по телевидению в Вашингтоне сегодня утром с демонстрацией мод перед какой-то большой женской организацией. Далси гостит у одной дамы, которая является женой одного из наших крупных политиканов, и ей ничего не известно о Гейтсе. Она высказала предположение, что он поехал по каким-нибудь своим делам. Но наши ребята так не думают, поскольку все оборудование, которое он должен был взять с собой, осталось в студии.
Я откинулся на спинку стула, скрестив руки на затылке.
— Немного написано в газетах о Митче Темпле.
— Мы этого и хотели, и они откликнулись на нашу просьбу.
Часы на стене отстукивали секунды. Наконец Пат сказал:
— Медэксперт получил ответ на твой запрос относительно яда, которым была отравлена Постон. Он оказался не таким уж экзотическим, как он думал вначале. Существуют еще некоторые производные такого рода, которыми на Востоке пользуются в течение столетий. Яд вышел из употребления, когда свергли королевскую династию, но все же его еще можно достать. У Интерпола имеются сведения, что этот яд несколько раз употребляли в целях кровной мести в Турции.
— Мне не совсем ясно, что ты имеешь в виду? — спросил я.
— Ничего. Просто размышляю вслух.
— Извини.
— Мы не можем найти кнут, явившийся причиной смерти малышки Делани.
— У вас все же есть шанс. Попытайтесь выяснить, кто его владелец.
Пат бросил на меня раздраженный взгляд.
— Майк... это, наверное, тот еще тип. Крепкий орешек. — Он швырнул карандаш и стукнул по столу ладонью. — Черт побери, Майк, даже не представляю себе, что это такое. Мне кажется, что и ты тоже ничего не понимаешь.
Я промолчал.
— Черт побери. Майк...
— Что-то тут не так. Слишком много фактов не стыкуются друг с другом. В эту историю втянуты люди, которые вовсе и не должны были в ней участвовать. Объектами подобного рода убийств обычно являются вполне определенные люди... они не должны распространяться на большой район.
Я замолчал и качнулся на стуле.
— Нет, я не думаю, что это дело рук одного человека. Слишком хорошо все скоординировано. Если бы тут действовал один человек, что-нибудь бы уже выяснилось. Если же эти убийства связаны между собой, то в них нет ничего случайного.
— Пожалуй, ты прав, Майк.
— Теодор Гейтс может быть причастен ко всему этому. Он знал всех трех девушек. Их фото были в его конторе в картотеке. Я видел там имя Греты, а потом карточка исчезла. У него было достаточно времени, чтобы уничтожить ее. Может быть, Грета позвонила и сообщила ему, что я ее нашел. Ему достаточно было чуть-чуть подумать, чтобы сообразить, что к чему. Он изъял карточку, а сам исчез.
— Но почему?
— В том-то вся и загвоздка, — ответил я. — Почему? Вероятно, у него и Греты было какое-то общее дело. Кто-то, очевидно, заплатил Джонсу за пользование комнатой Вирджинии Хауэл на эту ночь. Я верю, что она не получила ни гроша.
— Мы поймаем его.
— Разумеется, но какой от этого толк? Он обыкновенный сводник. Если тут есть какое-то выгодное дело, его бы ни за что не взяли в компанию. Такой тип наверняка все провалил бы. Нет, им просто воспользовались в каких-то определенных целях. Вполне могу себе представить, что Гейтс вошел в контакт с Джонсом. Он мог получить от кого-то указание связаться с Джонсом, а может, просто пользовался иногда его услугами. Когда ты заполучишь Гейтса, тогда только все выплывет наружу. Но мы не можем ждать.
Пат встал и подошел к окну, нетерпеливо похрустывая пальцами.
— Митч Темпл тоже о многом догадался и стал выяснять, что к чему. Он опознал кого-то и поэтому умер. — Пат повернулся и уставился на меня. — А потом еще тот парень, который пытался прикончить тебя. И здесь нам тоже ничего не удалось выяснить. Честное слово, нам приходится иметь дело с толпой призраков.
— Но тем не менее все они существуют.
— Именно. А мы в дурацком положении. Представляешь, какой вой поднимут газеты, если мы так ничего и не предпримем.
Я кивнул.
— Да, все репортеры в городе уже из кожи лезут. Разница в том, дружок, что из них нельзя сделать козла отпущения. Пат?..
— Слушаю.
— Что тебе известно о Брэдбери?
— Почему, черт побери, тебя это интересует?
— Да просто так, по ходу дела.
Улыбка Пата стала такой жесткой, что рот его скривился. В нем не было и намека на юмор. Я добавил:
— Гарри Сервис упоминал, что Грета однажды получила оттуда письмо. Но он этого письма не читал.
Выражение лица Пата несколько смягчилось.
— Когда это было?
— В ее последний приезд.
С минуту Пат размышлял, потом сказал.
— Это курортное местечко на побережье, резиденция нескольких очень богатых людей. Я там не был лет пять.
— Больше ничего не знаешь?
— Ты что-нибудь разнюхал?
— Нет, просто интересуюсь.
— Она вполне могла там побывать. Там полно общественных пляжей, есть гавани для яхт. В последнее время местечко кишит художниками и натурщицами. Оно постепенно становится их колонией. Старожилы уже стали жаловаться, но все без толку. Они считают, что вся эта толпа портит им пейзаж, особенно после того, как некоторые посольства приобрели там участки.
— Какие посольства?
— Французы и еще какое-то ближневосточное переехали туда два года назад.
Я удивленно рассмеялся.
— А мне казалось, если дело происходит за пределами города, то ты вовсе не обязан об этом знать.
— Мне все это известно по чистой случайности, поскольку несколько лучших офицеров полиции ушли в отставку и получили там работу за двойной оклад.
— Но не при посольствах?
— Нет, у них собственное бюро. В городе каждый год проводится фестиваль джазовой музыки. В это время туда толпами прибывают разные подонки. Вот общественность и потребовала обеспечить соответствующую охрану порядка, пока не произошел какой-нибудь международный инцидент. И с каждым годом становится все хуже. Очень жаль, что Джеральду Югу не приспичило заниматься благотворительностью в каком-нибудь другом месте?
— Югу?
— Тому типу, с которым тебя познакомили вчера вечером.
— У него там вилла?
— Нет. Он только финансирует джазовые фестивали и превратил городок в место увеселения этих типов из ООН. Город тоже отпускает на это средства, но весьма ограниченные. Со стороны Юга это был шикарный жест, который создал ему отличное паблисити, ну и заодно значительное снижение налогов.
Он сел на стул и откинулся на спинку, не спуская с меня глаз.
— Вельда сейчас там, — сказал я.
— Там же находится и сотня агентов из Вашингтона, которые должны обеспечить безопасность этих котов из ООН. Не хватало еще, чтобы сейчас кого-нибудь из них шлепнули. Черт возьми, дипломатический иммунитет в наши дни находится так далеко, что мы даже не осмеливаемся штрафовать их за неправильную парковку.
Мне не хотелось, чтобы Пат видел мое лицо. Сам того не зная, он оказался тем катализатором, который помог, наконец, уловить так долго ускользавшую от меня нить рассуждений. Поднявшись со стула, я дал Пату записку.
— Не можешь ли ты устроить так, чтобы Гарри получил это?
— О'кей. Ты собираешься выставить обвинения против тех троих, которые у нас?
— Да, и немедленно.
— Много же тебе придется рассказать в суде, когда будет слушаться дело об убийстве того типа.
Глава 8
Когда я вошел в бюро, все четверо были там. Эл Кейси и Гай сидели за столом, а вместе с ними два старичка из справочного отдела. Они что-то передавали друг другу и оживленно комментировали рассматриваемые предметы.
Я швырнул плащ и шляпу на стул, взял жестянку с кофе и взглянул через плечо Гая.
— Что это у вас?
Гай подтолкнул Эла:
— Расскажи ему.
Эл развернул веером с десяток фотографий.
— Митч Темпл просмотрел кучу папок, но его отпечатки были только по краям страниц, которые он перелистывал. Однако на фотографиях в двух папках было полно его отпечатков, так что, очевидно, их он рассматривал особенно внимательно.
— Эти самые?
— Да. Шестьдесят восемь из них находились под рубрикой “Общая политика”. Фотографии самые разнообразные. Мы опознали всех, кто изображен на снимках на переднем плане, и теперь у нас около трехсот имен, причем половина из них повторяется. Все эти люди известные личности. Но в чем тут загвоздка, мы так и не можем понять.
— Сколько таких фотографий использовалось в газетах?
— Примерно треть. У них на обороте есть штамп с датой.
— Там должны быть еще условные обозначения.
Гай кивнул:
— Конечно. Мы все проверили. Все фото были сняты в Нью-Йорке в течение прошлого года. Может, тебе удастся связать это как-то воедино.
Я взял несколько фото из кучки и стал внимательно их рассматривать. Некоторые из них, как я вспомнил, мне приходилось встречать в газетах, другие были сняты по разным поводам одним или несколькими фотографами. Тут были лица, которые я знал, и такие, о которых только слышал, была и целая куча совершенно незнакомых. Вряд ли можно было установить какую-нибудь связь между смертью Митча и этими людьми. Но мы все же несколько раз пустили фотографии по кругу. Я усмехнулся, когда на одной из фото увидел Далси Макинесс на каком-то благотворительном вечере и другое ее фото на балу в одном из отелей на Парк-авеню, где она танцевала с каким-то престарелым посланником в увешанном медалями мундире.
Потом я перестал обращать внимание на лица и сосредоточился на именах, напечатанных на обороте. Единственное имя, которое мне встречалось раньше, было имя Белара Риса. На фото он приветствовал дипломата одной из стран по ту сторону железного занавеса, который сходил по трапу самолета. На лице у него было выражение безразличия к тому, что его снимают. Он был высок и массивен и, по-видимому, обладал значительной физической силой, чего не мог скрыть даже костюм, сшитый у отличного портного. Лицо его не носило никаких следов национальной принадлежности, кроме того, что он был смугл, а глаза хранили жесткое выражение. На вытянутой в приветствии руке не было перчатки, и было видно, какое у него толстое запястье. Белар Рис был из тех людей, которые готовы засучив рукава смести любое препятствие на своем пути.
Эл заметил, что я задержался на этом фото, и спросил:
— Ты знаешь его?
Я бросил фотографию на стол.
— Митч как-то писал об этом типе.
Эл внимательно посмотрел на фотографию.
— Да ведь кто только о нем не писал! Это Белар Рис. Представитель в ООН. В сегодняшних газетах есть еще одно его фото, он вызвал целую бурю на заседаниях Ассамблеи.
— Есть что-нибудь интересное о нем?
— Да нет, он очень не любит популярности. В ООН, однако, есть еще с десяток типов, подобных ему. Он будет служить и нашим, и вашим, лишь бы достичь своей цели. Готов на все что угодно, лишь бы защитить свои интересы. Очень плохо, что находятся идиоты, назначающие подобных людей представителями своих стран.
— Им приходится.
Эл порылся в снимках, лежавших перед ним, и выбрал один.
— Вот еще Рис. Как раз после переворота на Ближнем Востоке. Тип, с которым он разговаривает, был убит неделю спустя после путча.
На фото был изображен еще кто-то, но лицо разглядеть было невозможно.
— Кто это?
Эл взял у меня снимок и внимательно поглядел.
— Черт его знает, — ответил он. — Его имени нет на обороте.
— Очень знакомая фигура, — сказал я.
— Вполне возможно. Может, это кто-нибудь из дипломатического корпуса. Но не похоже, чтобы он стоял рядом с Рисом.
Я провел с ними еще минут двадцать, потом поднялся и прошел через коридор в справочный отдел, где старый Бифф читал газету. Он кивнул мне, и я спросил:
— Можно взглянуть на эти папки?
— Пожалуйста.
Я прошел вдоль стеллажей до секции “Р” и вытащил нужный ящик. Здесь была папка, посвященная Белару Рису, с тремя использованными в свое время фотографиями. Что касается самого Риса, то на одном фото на его лицо падала тень от полей шляпы, на другой он как будто невзначай прикрыл лицо рукой, на третьей был изображен в движении, так что узнать его было непросто. Те же, кто бы снят рядом с ним, виднелись вполне отчетливо, но я не знал никого из них. По-видимому, все они были важными персонами, судя по их одежде, чемоданчикам дипломатов в руках и по общему фону, на котором они были изображены. Я захлопнул папку и вернулся к столу, у которого уже стоял Гай, внимательно глядя в мою сторону.
— О'кей, Майк. Ты что-то нащупал? — сказал он.
— Белар Рис, — сказал я. — Но в папках нет ничего интересного.
— Почему именно он?
— Сам не знаю. Просто он единственный из всех, о ком писал Митч, насколько мне известно.
— Брось, Майк, ты что-то учуял. Признайся, что?
— Мне кажется, что этот парень не любит, когда его фотографируют.
— Но фотографироваться многим не нравится.
— Только не членам дипломатического корпуса. Они-то как раз стремятся к паблисити.
— Что тебе известно о Рисе, Майк?
— Только то, о чем писал Митч.
— Может, я что-нибудь к этому добавлю. У Риса довольно темное прошлое. Был замешан в спекуляции на черном рынке, имел дело с поставками оружия. Но мне известен еще кое-кто из политических деятелей, которые в этом смысле ничуть не лучше Риса. Как раз сейчас с ним обращаются крайне осторожно, ибо субъекты, подобные ему, в состоянии нарушить равновесие в ООН. И все-таки, признайся честно, ведь тебе известно еще кое-что насчет Риса? Не пытайся провести меня.
— Честное слово, не знаю больше ничего, приятель. Я просто действую наугад.
Бифф бросил на стол какую-то газету, прежде чем Гай успел мне возразить, и сказал:
— Вы об этом типе говорите?
На первой странице был портрет Белара Риса. Он разговаривал с двумя нашими и французскими дипломатами, представителями в ООН, во время перерыва в заседании. На лице его застыло угрожающее выражение, и палец его указывал на одного из них, причем у того был довольно растерянный вид. Заголовок гласил, что на снимке запечатлен момент продолжения дебатов по поводу ввода в ООН представительства Наку Эм Атара, который только что внес какую-то резолюцию, враждебную западным державам.
Гай сказал:
— Разве похоже на то, что этот парень не любит фотографироваться?
Мне пришлось сказать, что не очень. Бифф ухмыльнулся и сказал:
— Не валяйте дурака, Гай. Чарли Форбс сделал этот снимок скрытой камерой.
Я хлопнул Гая по плечу.
— Теперь понимаешь, что я имел в виду?
Он развернул газету.
— О'кей, Майк. Мы, пожалуй, попробуем разнюхать, в чем тут дело. Ну, а как насчет второго, то есть всего остального?
— У ребят в полиции длинные уши.
— Да, если дело касается тебя.
Я изложил ему всю историю поисков сестры Гарри, опустив только то, что Далси Макинесс предложила мне проверить картотеку Тедди Гейтса, где я и нашел другой адрес. Гай понимал, что я рассказываю далеко не все, но считал, что я действую в интересах клиента, так что на этом мы и покончили.
Когда я вышел на улицу, было довольно поздно, но для того, чем я думал заняться, ночь еще только начиналась.
Первые три пташки, которых я навестил, ответили на мой вопрос, что не видели его. Они вели себя очень странно, как будто оказались в каком-то вакууме, и не знали, что им делать: отправляться на улицу или ждать появления Джонса, который все устроит. Две из них привели к себе старых клиентов по привычке, а одна подцепила сразу двоих.
По некоторым причинам все они жаждали появления Джонса как можно скорее, потому что боялись, что их надуют с деньгами. Джонс всегда забирал деньги вперед, а уж потом подсовывал клиенту товар, не беспокоясь, останется ли тот доволен. Они не умели договариваться с клиентами, так как слишком долго полагались на Джонса.
Четвертая девица была совершенно другого характера. Звали ее Роберта Слейд. Она была последним приобретением Джонса. Я нашел ее в заведении под названием “Пещера Билли”, где она потягивала мартини, внимательно изучая себя в зеркале напротив.
Когда я присел рядом, ее глаза встретились с моими в стекле высокого бокала, и она сказала голосом, чуть охрипшим от джина:
— Отвали-ка, парень.
Когда она обернулась ко мне, я понял, что когда-то она была хороша собой. Сейчас она была сильно накрашена, в глазах выражение усталости. Но волосы еще блестели по-прежнему, а рот хранил довольно решительное выражение.
— Я тебя знаю?
Я сделал жест, чтобы мне подали пиво, бросил на стойку деньги и ответил:
— Нет.
— Ну так вот, у меня сегодня выходной.
Она повернулась ко мне спиной и стала вертеть в пальцах стакан.
— Ну и чудесно, — сказал я.
Я отпил пиво и поставил стакан.
— Проваливай, — сказала она мягко.
Я вынул двадцать баксов и положил на стойку рядом с ней:
— Этого будет достаточно за недолгую беседу с вами?
Слабая усмешка тронула ее губы, и она взглянула на меня, высоко подняв брови.
— Вы не похожи на тех типчиков, мистер. Я уже сто раз рассказывала тем типам, которые этим занимаются, разные варианты своей истории, сдобренные деталями, так что я их издалека чувствую.
— Я вам хочу заплатить за рассказ совсем другого рода.
На ее лице отразился живой интерес:
— Вы что, коп? Черт возьми, вы очень похожи на копа, но в последнее время нельзя с уверенностью сказать, как они выглядят. В управлениях работают мальчики из колледжей, смахивающие на младенцев: очень часто те, которых принимают за школьных учителей, оказываются полицейскими. Ничего не поймешь.
— Если хотите знать правду, то я частный детектив.
— О, господи! — Она рассмеялась. — Какой-то муж-бедняга получит бумагу о разводе, так что ли? — Она снова расхохоталась и покачала головой. — Я не знаю имен, и у меня очень плохая память на лица, так что ваши двадцать баксов ничего вам не принесут. Бросьте эту затею.
— Мне нужен Лоренцо Джонс.
Она отставила стакан, уставилась на меня, потом допила и снова поставила стакан на стойку.
— Зачем он вам? — спросила она, не глядя на меня.
— Хочу по-дружески съездить ему по физиономии.
— Кто-то уже сделал это.
— Знаю. — Я положил на стойку руку, чтобы были видны разбитые костяшки. — Я хочу повторить.
Очень медленно она повернула ко мне улыбающееся лицо, на котором было такое же выражение, как у щенка, нашедшего друга и старающегося не удрать.
— Выходит, я имею дело с чемпионом?
— Не совсем.
— Но ведь вы уложили его, разве нет? Слухи распространяются очень быстро. Ведь это вы устроили дикий шум в комнате Вирджинии, не так ли?
— Я работал.
Она улыбнулась и указала бармену на стакан, чтобы тот его наполнил.
— Жаль, что я этого не видела. Этот грязный ублюдок не раз обставлял меня. Он меня просто ненавидел. И знаете за что? Я работала в шляпном отделе одного из универмагов. Там-то он меня нашел и стал ко мне привязываться. Но я его отшила. Это ведь скотина. Знаете, как он добывал себе девиц? Он... а, ладно, это уже из другой оперы...
Ей принесли заказ, и я оплатил его. Несколько минут она задумчиво болтала в стакане маслину зубочисткой, потом попробовала ее. Задумавшись, она уставилась в зеркало бара.
— Мне почти что удалось выкарабкаться. У меня были очень приличные друзья, и, наконец, я встретила парня, который меня полюбил. Очень милый, богатый мальчик, с образованием, хорошо воспитанный. — Она сделала горькую гримасу. — Вот тогда-то Джонс и появился снова. Он раздобыл несколько моих фотографий в соответствующем виде и показал их мальчику. После этого и пришел всему конец. Я чуть не умерла с горя, и Лоренцо тут же подцепил меня. Он заставил меня работать и устроил так, что два раза меня замели копы, потом меня зарегистрировали, а потом он дождался того, что мне уже некуда было податься. — Она сделала большой глоток мартини и грустно добавила: — Наверное, уж так мне на роду написано.
— Где же Джонс сейчас?
— Надеюсь, что этот подонок сдох.
— Вы ошибаетесь, он жив.
Она провела руками по волосам, потом по щеке.
— Копы его тоже ищут.
— Знаю.
— Почему?
— Он, вполне возможно, знает кое-что о двух мертвых девушках.
— Только не Лоренцо. Они ведь мертвы и не могу приносить ему доход. Девушки нужны ему живые.
Я сказал:
— Это всего лишь след. Мне он очень нужен, Роберта!
— Что вы с ним сделаете, если найдете?
— Скорее всего, вышибу из него дух.
— Обещаете?
Я усмехнулся. Она же вовсе не шутила.
— Обещаю, — ответил я.
— Можно мне при этом присутствовать?
— Ради бога.
Она взяла стакан, с минуту смотрела на меня, потом поставила обратно, так и не допив мартини до конца. Двадцатка все еще лежала на стойке, но она к ней так и не притронулась.
— Это будет мой праздник, — проговорила она.
Дождь залил всю мостовую и зарядил теперь мелкой, частой сеткой. Уличные огни едва светились в этой дымке. Я хотел поймать такси, но Роберта от машины отказалась, и мы молча прошли рядом квартала два. Наконец я спросил:
— Куда мы идем?
— Ко мне.
Она не смотрела на меня.
— Лоренцо там?
— Нет, но там живу я.
После этого она уже ничего не говорила. Мы прошли несколько улиц, миновали еще два квартала и наконец подошли к двери, зажатой между входами двух магазинов. Она взяла меня за руку и кивнула:
— Здесь.
Затем вставила ключ в замок, толкнула дверь, вошла и впустила меня. Я поднялся вслед за ней по лестнице, подождал на площадке, пока она не открыла дверь квартиры и не включила свет. Мне не раз приходилось раньше бывать во всяких норах, и в них на самом деле было отвратительно, но Роберта очень заботилась о своей квартирке. Это была трехкомнатная квартира, очень чистая и просто обставленная. Роберта заметила мою реакцию и сказала:
— Результат моего воспитания. — Она подошла к шкафу, порылась на полке и подошла ко мне с дешевой папкой, набитой бумагами и перетянутой резинкой. Протянув ее мне, она продолжала: — Он обронил ее здесь однажды ночью. Тут списки и данные обо всех нас, но есть кое-что и другое. Мы знали, что у него есть кто-то, где он прячется, когда не бывает у нас, но никто не знал, где именно. То есть до тех пор, пока я не нашла случайно однажды ночью этой папки. Вы тут определенно найдете, где он обретается, но сначала дайте мне обрести самое себя.
Я швырнул плащ и шляпу на стул, взял жестянку с кофе и взглянул через плечо Гая.
— Что это у вас?
Гай подтолкнул Эла:
— Расскажи ему.
Эл развернул веером с десяток фотографий.
— Митч Темпл просмотрел кучу папок, но его отпечатки были только по краям страниц, которые он перелистывал. Однако на фотографиях в двух папках было полно его отпечатков, так что, очевидно, их он рассматривал особенно внимательно.
— Эти самые?
— Да. Шестьдесят восемь из них находились под рубрикой “Общая политика”. Фотографии самые разнообразные. Мы опознали всех, кто изображен на снимках на переднем плане, и теперь у нас около трехсот имен, причем половина из них повторяется. Все эти люди известные личности. Но в чем тут загвоздка, мы так и не можем понять.
— Сколько таких фотографий использовалось в газетах?
— Примерно треть. У них на обороте есть штамп с датой.
— Там должны быть еще условные обозначения.
Гай кивнул:
— Конечно. Мы все проверили. Все фото были сняты в Нью-Йорке в течение прошлого года. Может, тебе удастся связать это как-то воедино.
Я взял несколько фото из кучки и стал внимательно их рассматривать. Некоторые из них, как я вспомнил, мне приходилось встречать в газетах, другие были сняты по разным поводам одним или несколькими фотографами. Тут были лица, которые я знал, и такие, о которых только слышал, была и целая куча совершенно незнакомых. Вряд ли можно было установить какую-нибудь связь между смертью Митча и этими людьми. Но мы все же несколько раз пустили фотографии по кругу. Я усмехнулся, когда на одной из фото увидел Далси Макинесс на каком-то благотворительном вечере и другое ее фото на балу в одном из отелей на Парк-авеню, где она танцевала с каким-то престарелым посланником в увешанном медалями мундире.
Потом я перестал обращать внимание на лица и сосредоточился на именах, напечатанных на обороте. Единственное имя, которое мне встречалось раньше, было имя Белара Риса. На фото он приветствовал дипломата одной из стран по ту сторону железного занавеса, который сходил по трапу самолета. На лице у него было выражение безразличия к тому, что его снимают. Он был высок и массивен и, по-видимому, обладал значительной физической силой, чего не мог скрыть даже костюм, сшитый у отличного портного. Лицо его не носило никаких следов национальной принадлежности, кроме того, что он был смугл, а глаза хранили жесткое выражение. На вытянутой в приветствии руке не было перчатки, и было видно, какое у него толстое запястье. Белар Рис был из тех людей, которые готовы засучив рукава смести любое препятствие на своем пути.
Эл заметил, что я задержался на этом фото, и спросил:
— Ты знаешь его?
Я бросил фотографию на стол.
— Митч как-то писал об этом типе.
Эл внимательно посмотрел на фотографию.
— Да ведь кто только о нем не писал! Это Белар Рис. Представитель в ООН. В сегодняшних газетах есть еще одно его фото, он вызвал целую бурю на заседаниях Ассамблеи.
— Есть что-нибудь интересное о нем?
— Да нет, он очень не любит популярности. В ООН, однако, есть еще с десяток типов, подобных ему. Он будет служить и нашим, и вашим, лишь бы достичь своей цели. Готов на все что угодно, лишь бы защитить свои интересы. Очень плохо, что находятся идиоты, назначающие подобных людей представителями своих стран.
— Им приходится.
Эл порылся в снимках, лежавших перед ним, и выбрал один.
— Вот еще Рис. Как раз после переворота на Ближнем Востоке. Тип, с которым он разговаривает, был убит неделю спустя после путча.
На фото был изображен еще кто-то, но лицо разглядеть было невозможно.
— Кто это?
Эл взял у меня снимок и внимательно поглядел.
— Черт его знает, — ответил он. — Его имени нет на обороте.
— Очень знакомая фигура, — сказал я.
— Вполне возможно. Может, это кто-нибудь из дипломатического корпуса. Но не похоже, чтобы он стоял рядом с Рисом.
* * *
Он был прав. Казалось, он ждет чего-то, но трудно было сказать наверняка. Что-то смутно знакомое чудилось мне в этой фигуре. Это было лицо, которое, увидев однажды, трудно забыть. Я порылся в памяти, стараясь представить себе возможные точки соприкосновения с этим человеком, но так ничего и не припомнил.Я провел с ними еще минут двадцать, потом поднялся и прошел через коридор в справочный отдел, где старый Бифф читал газету. Он кивнул мне, и я спросил:
— Можно взглянуть на эти папки?
— Пожалуйста.
Я прошел вдоль стеллажей до секции “Р” и вытащил нужный ящик. Здесь была папка, посвященная Белару Рису, с тремя использованными в свое время фотографиями. Что касается самого Риса, то на одном фото на его лицо падала тень от полей шляпы, на другой он как будто невзначай прикрыл лицо рукой, на третьей был изображен в движении, так что узнать его было непросто. Те же, кто бы снят рядом с ним, виднелись вполне отчетливо, но я не знал никого из них. По-видимому, все они были важными персонами, судя по их одежде, чемоданчикам дипломатов в руках и по общему фону, на котором они были изображены. Я захлопнул папку и вернулся к столу, у которого уже стоял Гай, внимательно глядя в мою сторону.
— О'кей, Майк. Ты что-то нащупал? — сказал он.
— Белар Рис, — сказал я. — Но в папках нет ничего интересного.
— Почему именно он?
— Сам не знаю. Просто он единственный из всех, о ком писал Митч, насколько мне известно.
— Брось, Майк, ты что-то учуял. Признайся, что?
— Мне кажется, что этот парень не любит, когда его фотографируют.
— Но фотографироваться многим не нравится.
— Только не членам дипломатического корпуса. Они-то как раз стремятся к паблисити.
— Что тебе известно о Рисе, Майк?
— Только то, о чем писал Митч.
— Может, я что-нибудь к этому добавлю. У Риса довольно темное прошлое. Был замешан в спекуляции на черном рынке, имел дело с поставками оружия. Но мне известен еще кое-кто из политических деятелей, которые в этом смысле ничуть не лучше Риса. Как раз сейчас с ним обращаются крайне осторожно, ибо субъекты, подобные ему, в состоянии нарушить равновесие в ООН. И все-таки, признайся честно, ведь тебе известно еще кое-что насчет Риса? Не пытайся провести меня.
— Честное слово, не знаю больше ничего, приятель. Я просто действую наугад.
Бифф бросил на стол какую-то газету, прежде чем Гай успел мне возразить, и сказал:
— Вы об этом типе говорите?
На первой странице был портрет Белара Риса. Он разговаривал с двумя нашими и французскими дипломатами, представителями в ООН, во время перерыва в заседании. На лице его застыло угрожающее выражение, и палец его указывал на одного из них, причем у того был довольно растерянный вид. Заголовок гласил, что на снимке запечатлен момент продолжения дебатов по поводу ввода в ООН представительства Наку Эм Атара, который только что внес какую-то резолюцию, враждебную западным державам.
Гай сказал:
— Разве похоже на то, что этот парень не любит фотографироваться?
Мне пришлось сказать, что не очень. Бифф ухмыльнулся и сказал:
— Не валяйте дурака, Гай. Чарли Форбс сделал этот снимок скрытой камерой.
Я хлопнул Гая по плечу.
— Теперь понимаешь, что я имел в виду?
Он развернул газету.
— О'кей, Майк. Мы, пожалуй, попробуем разнюхать, в чем тут дело. Ну, а как насчет второго, то есть всего остального?
— У ребят в полиции длинные уши.
— Да, если дело касается тебя.
Я изложил ему всю историю поисков сестры Гарри, опустив только то, что Далси Макинесс предложила мне проверить картотеку Тедди Гейтса, где я и нашел другой адрес. Гай понимал, что я рассказываю далеко не все, но считал, что я действую в интересах клиента, так что на этом мы и покончили.
Когда я вышел на улицу, было довольно поздно, но для того, чем я думал заняться, ночь еще только начиналась.
* * *
Стадо девиц, которых эксплуатировал Лоренцо Джонс, было довольно пестрым. Работали они в основном в низкопробных отелях. Все имели мелкие приводы, после чего обычно меняли район своей деятельности, принимали новое имя и снова принимались за дело. Как и у большинства девушек, находившихся на задворках проституции, у них не было иного выбора. Джонс вел свои дела железной рукой, и девицы никогда не оспаривали его решений. В основном клиентами его девиц были моряки и пьяницы.Первые три пташки, которых я навестил, ответили на мой вопрос, что не видели его. Они вели себя очень странно, как будто оказались в каком-то вакууме, и не знали, что им делать: отправляться на улицу или ждать появления Джонса, который все устроит. Две из них привели к себе старых клиентов по привычке, а одна подцепила сразу двоих.
По некоторым причинам все они жаждали появления Джонса как можно скорее, потому что боялись, что их надуют с деньгами. Джонс всегда забирал деньги вперед, а уж потом подсовывал клиенту товар, не беспокоясь, останется ли тот доволен. Они не умели договариваться с клиентами, так как слишком долго полагались на Джонса.
Четвертая девица была совершенно другого характера. Звали ее Роберта Слейд. Она была последним приобретением Джонса. Я нашел ее в заведении под названием “Пещера Билли”, где она потягивала мартини, внимательно изучая себя в зеркале напротив.
Когда я присел рядом, ее глаза встретились с моими в стекле высокого бокала, и она сказала голосом, чуть охрипшим от джина:
— Отвали-ка, парень.
Когда она обернулась ко мне, я понял, что когда-то она была хороша собой. Сейчас она была сильно накрашена, в глазах выражение усталости. Но волосы еще блестели по-прежнему, а рот хранил довольно решительное выражение.
— Я тебя знаю?
Я сделал жест, чтобы мне подали пиво, бросил на стойку деньги и ответил:
— Нет.
— Ну так вот, у меня сегодня выходной.
Она повернулась ко мне спиной и стала вертеть в пальцах стакан.
— Ну и чудесно, — сказал я.
Я отпил пиво и поставил стакан.
— Проваливай, — сказала она мягко.
Я вынул двадцать баксов и положил на стойку рядом с ней:
— Этого будет достаточно за недолгую беседу с вами?
Слабая усмешка тронула ее губы, и она взглянула на меня, высоко подняв брови.
— Вы не похожи на тех типчиков, мистер. Я уже сто раз рассказывала тем типам, которые этим занимаются, разные варианты своей истории, сдобренные деталями, так что я их издалека чувствую.
— Я вам хочу заплатить за рассказ совсем другого рода.
На ее лице отразился живой интерес:
— Вы что, коп? Черт возьми, вы очень похожи на копа, но в последнее время нельзя с уверенностью сказать, как они выглядят. В управлениях работают мальчики из колледжей, смахивающие на младенцев: очень часто те, которых принимают за школьных учителей, оказываются полицейскими. Ничего не поймешь.
— Если хотите знать правду, то я частный детектив.
— О, господи! — Она рассмеялась. — Какой-то муж-бедняга получит бумагу о разводе, так что ли? — Она снова расхохоталась и покачала головой. — Я не знаю имен, и у меня очень плохая память на лица, так что ваши двадцать баксов ничего вам не принесут. Бросьте эту затею.
— Мне нужен Лоренцо Джонс.
Она отставила стакан, уставилась на меня, потом допила и снова поставила стакан на стойку.
— Зачем он вам? — спросила она, не глядя на меня.
— Хочу по-дружески съездить ему по физиономии.
— Кто-то уже сделал это.
— Знаю. — Я положил на стойку руку, чтобы были видны разбитые костяшки. — Я хочу повторить.
Очень медленно она повернула ко мне улыбающееся лицо, на котором было такое же выражение, как у щенка, нашедшего друга и старающегося не удрать.
— Выходит, я имею дело с чемпионом?
— Не совсем.
— Но ведь вы уложили его, разве нет? Слухи распространяются очень быстро. Ведь это вы устроили дикий шум в комнате Вирджинии, не так ли?
— Я работал.
Она улыбнулась и указала бармену на стакан, чтобы тот его наполнил.
— Жаль, что я этого не видела. Этот грязный ублюдок не раз обставлял меня. Он меня просто ненавидел. И знаете за что? Я работала в шляпном отделе одного из универмагов. Там-то он меня нашел и стал ко мне привязываться. Но я его отшила. Это ведь скотина. Знаете, как он добывал себе девиц? Он... а, ладно, это уже из другой оперы...
Ей принесли заказ, и я оплатил его. Несколько минут она задумчиво болтала в стакане маслину зубочисткой, потом попробовала ее. Задумавшись, она уставилась в зеркало бара.
— Мне почти что удалось выкарабкаться. У меня были очень приличные друзья, и, наконец, я встретила парня, который меня полюбил. Очень милый, богатый мальчик, с образованием, хорошо воспитанный. — Она сделала горькую гримасу. — Вот тогда-то Джонс и появился снова. Он раздобыл несколько моих фотографий в соответствующем виде и показал их мальчику. После этого и пришел всему конец. Я чуть не умерла с горя, и Лоренцо тут же подцепил меня. Он заставил меня работать и устроил так, что два раза меня замели копы, потом меня зарегистрировали, а потом он дождался того, что мне уже некуда было податься. — Она сделала большой глоток мартини и грустно добавила: — Наверное, уж так мне на роду написано.
— Где же Джонс сейчас?
— Надеюсь, что этот подонок сдох.
— Вы ошибаетесь, он жив.
Она провела руками по волосам, потом по щеке.
— Копы его тоже ищут.
— Знаю.
— Почему?
— Он, вполне возможно, знает кое-что о двух мертвых девушках.
— Только не Лоренцо. Они ведь мертвы и не могу приносить ему доход. Девушки нужны ему живые.
Я сказал:
— Это всего лишь след. Мне он очень нужен, Роберта!
— Что вы с ним сделаете, если найдете?
— Скорее всего, вышибу из него дух.
— Обещаете?
Я усмехнулся. Она же вовсе не шутила.
— Обещаю, — ответил я.
— Можно мне при этом присутствовать?
— Ради бога.
Она взяла стакан, с минуту смотрела на меня, потом поставила обратно, так и не допив мартини до конца. Двадцатка все еще лежала на стойке, но она к ней так и не притронулась.
— Это будет мой праздник, — проговорила она.
Дождь залил всю мостовую и зарядил теперь мелкой, частой сеткой. Уличные огни едва светились в этой дымке. Я хотел поймать такси, но Роберта от машины отказалась, и мы молча прошли рядом квартала два. Наконец я спросил:
— Куда мы идем?
— Ко мне.
Она не смотрела на меня.
— Лоренцо там?
— Нет, но там живу я.
После этого она уже ничего не говорила. Мы прошли несколько улиц, миновали еще два квартала и наконец подошли к двери, зажатой между входами двух магазинов. Она взяла меня за руку и кивнула:
— Здесь.
Затем вставила ключ в замок, толкнула дверь, вошла и впустила меня. Я поднялся вслед за ней по лестнице, подождал на площадке, пока она не открыла дверь квартиры и не включила свет. Мне не раз приходилось раньше бывать во всяких норах, и в них на самом деле было отвратительно, но Роберта очень заботилась о своей квартирке. Это была трехкомнатная квартира, очень чистая и просто обставленная. Роберта заметила мою реакцию и сказала:
— Результат моего воспитания. — Она подошла к шкафу, порылась на полке и подошла ко мне с дешевой папкой, набитой бумагами и перетянутой резинкой. Протянув ее мне, она продолжала: — Он обронил ее здесь однажды ночью. Тут списки и данные обо всех нас, но есть кое-что и другое. Мы знали, что у него есть кто-то, где он прячется, когда не бывает у нас, но никто не знал, где именно. То есть до тех пор, пока я не нашла случайно однажды ночью этой папки. Вы тут определенно найдете, где он обретается, но сначала дайте мне обрести самое себя.