Страница:
Мой вопрос ему опять не понравился, это было ясно написано у него на лице.
— Он в полиции уже четырнадцать лет, очень хорошо себя зарекомендовал. Имеет две благодарности.
— У меня их двенадцать. Я не об этом.
Нолан подался вперед, его пальцы вцепились в край стола. Заговорил он спокойно, но в голосе его была сухость.
— Слушай, Ардженино мой напарник уже два года, и он несколько раз вытаскивал меня из самых трудных положений. Так чего ты ждешь от меня?
— Напарник и должен помогать в трудном положении. Деньги он, кстати, получает именно за храбрость и решительность. А теперь все-таки ответь на мой вопрос.
Пальцы Джерри разжались и отпустили стол, а на лице появилось выражение неуклонной решимости.
— Не знаю. Он довольно суровый человек — ко всем и к себе в первую очередь. Правда, можно сказать, он немного странный.
— Как ты думаешь, его можно купить?
— Нет! Я знаю, однажды ему предлагали кучу денег, но он отказался.
— И все же он тебе не нравится, или я ошибаюсь?
— Нет, не ошибаешься. Он мне действительно не особо нравится, да только дела это не меняет. Он чертовски прилежный полицейский, и о нем нельзя сказать ничего плохого. Есть и другие полицейские, которых я не очень уважаю, но разве это имеет какое-нибудь значение? И к чему ты, собственно, клонишь?
— Тебе не кажется подозрительным, что после этого звонка он слишком поспешно забрался ко мне в квартиру?
— Ему приказали!
— Он мог для начала связаться со мной. Всем известно, где меня можно найти.
— Тебе что, непонятно: исчез материал, а он нашел у тебя эти пять тысяч, и ты не смог объяснить, откуда они у тебя?
— А ему не пришло в голову, что эти деньги могли мне подбросить?
— Нам всем это приходило в голову, Реган. Вывод напрашивался сам собой. Может быть, мы и смогли бы что-нибудь сделать, поведи ты себя иначе...
Он замолчал и покачал головой.
— Ты и впредь будешь держать глаза открытыми? — тихо спросил я.
— Конечно!
Я допил кофе и произнес:
— Если захочешь связаться со мной, действуй через Данингера.
— А чем ты собираешься заниматься сейчас? — поинтересовался он, но вопрос прозвучал как-то фальшиво. Это уже нельзя было назвать разговором двух полицейских, которые занимаются одним делом.
— Кое-что после всего этого случилось.
— Что?
— Кто-то ведь должен занять место Маркуса.
Мне требовалось время.
Но время требовалось всем. А к главарям преступного мира просто так, безо всякого, не подступишься. Поэтому я решил: пусть все решат, что я усиленно ищу, и пусть убедятся, что не так-то легко меня остановить.
Скоро об этом узнают и те, кому надо, и им это не понравится. Конечно же, не понравится, но они ничего не смогут сделать. Вернее, смогут только одно — попытаться меня прикончить.
Вернувшись домой, я почувствовал, что устал и разбит. Под душем я смыл грязь и пот, накопившиеся за день. Потом, не вытираясь, побрился, надел халат и вышел на кухню, чтобы достать холодного пива и бутерброд.
Еще долго я стоял у окна, жевал и думал. Вечер был спокойный, и движение на улице почти прекратилось. Но по опыту я знал, что за ночь произойдет от десяти до пятнадцати загадочных смертей, несколько убийств, несколько сот стычек и драк с применением ножей и огнестрельного оружия.
Из задумчивости меня вывел телефонный звонок. Я поставил стакан с пивом на стол и снял трубку. Чей-то голос на другом конце линии спросил:
— Реган? Это Реган?
В первый момент я не узнал этот голос.
— Да, это Реган.
— Я же вам сказал, что позвоню. Говорит Шпуд из «Клаймэкса». Помните?
— Да-да, конечно, Шпуд. Что у вас новенького?
— Я нашел ту рыжую; и Ривера говорит, что это она.
На стене напротив висело зеркало, и я случайно увидел свою невеселую усмешку. Но ведь у меня не было никаких причин ухмыляться, совершенно никаких, и поэтому она показалась мне довольно странной.
— И где же вы ее нашли, Шпуд? — я постарался сказать это как можно спокойнее.
— В вечернем выпуске. «Ньюс» дал две фотографии: на первой полосе и на третьей. Ее мертвую вытащили из реки. Полиция предполагает, что это самоубийство.
Усмешка испарилась и на душе стало тяжело и грустно. Чтобы понять это, не надо было смотреть в зеркало.
— Большое спасибо за то, что сообщили, Шпуд.
— Надеюсь, это не изменило ваши планы?
— Не изменило, Шпуд, — заверил я его и повесил трубку.
Глава 3
Глава 4
— Он в полиции уже четырнадцать лет, очень хорошо себя зарекомендовал. Имеет две благодарности.
— У меня их двенадцать. Я не об этом.
Нолан подался вперед, его пальцы вцепились в край стола. Заговорил он спокойно, но в голосе его была сухость.
— Слушай, Ардженино мой напарник уже два года, и он несколько раз вытаскивал меня из самых трудных положений. Так чего ты ждешь от меня?
— Напарник и должен помогать в трудном положении. Деньги он, кстати, получает именно за храбрость и решительность. А теперь все-таки ответь на мой вопрос.
Пальцы Джерри разжались и отпустили стол, а на лице появилось выражение неуклонной решимости.
— Не знаю. Он довольно суровый человек — ко всем и к себе в первую очередь. Правда, можно сказать, он немного странный.
— Как ты думаешь, его можно купить?
— Нет! Я знаю, однажды ему предлагали кучу денег, но он отказался.
— И все же он тебе не нравится, или я ошибаюсь?
— Нет, не ошибаешься. Он мне действительно не особо нравится, да только дела это не меняет. Он чертовски прилежный полицейский, и о нем нельзя сказать ничего плохого. Есть и другие полицейские, которых я не очень уважаю, но разве это имеет какое-нибудь значение? И к чему ты, собственно, клонишь?
— Тебе не кажется подозрительным, что после этого звонка он слишком поспешно забрался ко мне в квартиру?
— Ему приказали!
— Он мог для начала связаться со мной. Всем известно, где меня можно найти.
— Тебе что, непонятно: исчез материал, а он нашел у тебя эти пять тысяч, и ты не смог объяснить, откуда они у тебя?
— А ему не пришло в голову, что эти деньги могли мне подбросить?
— Нам всем это приходило в голову, Реган. Вывод напрашивался сам собой. Может быть, мы и смогли бы что-нибудь сделать, поведи ты себя иначе...
Он замолчал и покачал головой.
— Ты и впредь будешь держать глаза открытыми? — тихо спросил я.
— Конечно!
Я допил кофе и произнес:
— Если захочешь связаться со мной, действуй через Данингера.
— А чем ты собираешься заниматься сейчас? — поинтересовался он, но вопрос прозвучал как-то фальшиво. Это уже нельзя было назвать разговором двух полицейских, которые занимаются одним делом.
— Кое-что после всего этого случилось.
— Что?
— Кто-то ведь должен занять место Маркуса.
* * *
Остаток дня я потратил на то, чтобы обойти все рестораны, какие знал и показать всем, что я опять на свободе.Мне требовалось время.
Но время требовалось всем. А к главарям преступного мира просто так, безо всякого, не подступишься. Поэтому я решил: пусть все решат, что я усиленно ищу, и пусть убедятся, что не так-то легко меня остановить.
Скоро об этом узнают и те, кому надо, и им это не понравится. Конечно же, не понравится, но они ничего не смогут сделать. Вернее, смогут только одно — попытаться меня прикончить.
Вернувшись домой, я почувствовал, что устал и разбит. Под душем я смыл грязь и пот, накопившиеся за день. Потом, не вытираясь, побрился, надел халат и вышел на кухню, чтобы достать холодного пива и бутерброд.
Еще долго я стоял у окна, жевал и думал. Вечер был спокойный, и движение на улице почти прекратилось. Но по опыту я знал, что за ночь произойдет от десяти до пятнадцати загадочных смертей, несколько убийств, несколько сот стычек и драк с применением ножей и огнестрельного оружия.
Из задумчивости меня вывел телефонный звонок. Я поставил стакан с пивом на стол и снял трубку. Чей-то голос на другом конце линии спросил:
— Реган? Это Реган?
В первый момент я не узнал этот голос.
— Да, это Реган.
— Я же вам сказал, что позвоню. Говорит Шпуд из «Клаймэкса». Помните?
— Да-да, конечно, Шпуд. Что у вас новенького?
— Я нашел ту рыжую; и Ривера говорит, что это она.
На стене напротив висело зеркало, и я случайно увидел свою невеселую усмешку. Но ведь у меня не было никаких причин ухмыляться, совершенно никаких, и поэтому она показалась мне довольно странной.
— И где же вы ее нашли, Шпуд? — я постарался сказать это как можно спокойнее.
— В вечернем выпуске. «Ньюс» дал две фотографии: на первой полосе и на третьей. Ее мертвую вытащили из реки. Полиция предполагает, что это самоубийство.
Усмешка испарилась и на душе стало тяжело и грустно. Чтобы понять это, не надо было смотреть в зеркало.
— Большое спасибо за то, что сообщили, Шпуд.
— Надеюсь, это не изменило ваши планы?
— Не изменило, Шпуд, — заверил я его и повесил трубку.
Глава 3
На первой странице газеты была фотография, которую сделали, когда рыжую вытаскивали из воды. Сообщение о происшествии напечатали на третьей странице. Там же была и фотография, которую нашли у нее в сумочке.
Довольно привлекательная на вид женщина лет тридцати с мягкими волосами, локонами спадавшими на плечи. Полные чувственные губы застыли в приятной улыбке.
Опознали ее по водительским правам. Ее звали Милдред Свисс. Причина смерти не приводилась, но полиция предполагает, что она просто покончила с собой. Сейчас они проверяли все заявления о пропавших без вести и пытались отыскать родственников погибшей женщины.
Я еще раз внимательно взглянул на фото и долго рассматривал лицо.
Хотя передо мной был не оригинал, я все же решил, что снимок был любительским. За это говорили и его качество, и поза Милдред, и какое-то странное выражение лица с немного раскосыми глазами.
Он очень обрадовался, услышав по телефону мой голос.
— У меня к тебе небольшая просьба, Ван.
— Давай, не стесняйся.
— Вчера ночью из реки выловили труп рыжей женщины, Милдред Свисс.
— Точно. Я видел...
— Ты можешь мне сказать, пришли на нее какие-нибудь запросы?
— Еще нет, а что, должны прийти?
— Может быть... Вы посылаете ее отпечатки прямо в Вашингтон? В любом случае у меня к тебе просьба. Посмотри, нет ли ее отпечатков в нашей картотеке. Судя по фотографии, она могла быть у нас на учете.
— Ладно. Подождешь у телефона?
— Да.
Ждать пришлось не слишком долго. Скоро я услышал его голос и шорох каких-то бумаг.
— А ведь ты прав, Пат. Я нашел ее. Она из поляков, а ее второе имя вообще не выговоришь. Последний адрес у нее был в районе Пятидесятых улиц, но это уже устарело, так как там снесли целый квартал и построили отель.
Нового адреса нет. Родители давно умерли, про других родственников ничего не известно.
— Как она попала в Штаты?
— Привезли родители. Сперва она жила в Лондоне, штат Нью-Джерси. Еще что-нибудь?
— В вашей картотеке больше ничего нет?
— У нас в городе у нее не было приводов в полицию. А ты что об этом думаешь?
— Думаю, дело нечистое.
— Ты точно знаешь или предполагаешь?
— Предчувствую, Ван... и большое спасибо.
После стольких лет службы в полиции предчувствия меня никогда не подводили. Частью они складывались из опыта, частью из интуиции.
У Милдред Свисс была вполне определенная внешность, и в прошлом у нее, конечно же, было немало крючков, за которые можно ухватиться. Она толкнула меня на убийство, а потом, когда дело не вышло, сама нашла смерть. Явно не случайно.
Я улыбнулся и стал тихонько насвистывать. Где-то в этом городе сидит некто и поджидает меня. Он волнуется, его жжет огнем, потому что он знает: я опять на свободе и ищу его. Некто затеял слишком опасную игру, и ставка в этой игре — смерть.
АГЕНТСТВО «ШУРВЕЗЕНТ»
Это была весьма солидная фирма, она имела дела дело только с ведущими журналами и здесь были самые лучшие манекенщицы. Отсюда в свое время вышло шесть кинозвезд и множество телезвезд. Было еще много других, но уже менее именитых. Это агентство одновременно было самым роскошным публичным домом города, и поэтому пользовалось огромной популярностью.
Много лет назад Мэделяйн Штумпер начинала с малого, но удача и упорство вскоре вознесли ее наверх. У нее были знакомые в самых высоких кругах, а доходы совсем не соответствовали тем налогам, что она платила.
Одно только и можно было сказать в ее пользу: и в той, и в другой области Мэд работала с удивительным прилежанием. Она никогда не попадала за решетку, а если ее и вызывали иногда в полицию, что случалось крайне редко, то она тотчас же вызывала целую ватагу адвокатов — самых дорогих, и они мгновенно вытаскивали ее из самых неприятных и безнадежных положений.
У полиции всегда оказывалось недостаточно доказательств и дело прекращали.
Даже недовольный чем-то клиент никогда не доносил на нее. Ни один сыщик не мог ее подловить.
Я вошел в комнату, где за столом красного дерева сидела пышная женщина лет тридцати с небольшим. У нее были серебристо-светлые волосы и глаза, которыми она оценивала каждого входящего намного раньше, чем тот успевал пересечь толстый ковер между столом и дверью.
Улыбка ее казалась приветливой, но в глазах застыл явный холодок. Она несомненно учуяла от меня запах оружейного масла и поняла, что в моем кармане, там, где раньше лежал полицейский значок, теперь его нет.
Она пробурчала всего три слова:
— Что вам угодно?
— Передайте, пожалуйста, мисс Мэд, что я хотел бы с ней поговорить.
Меня зовут Пат Реган.
Ее брови поднялись медленно и несомненно вызывающе.
— Мы с ней старые друзья, — прибавил я.
В известной степени это была правда. Когда-то мы вместе с ней частенько возвращались из школы, а раза два я даже спасал ее от парней, покушавшихся на девичью честь. Оба раза мне от них изрядно доставалось. И тем не менее в моем голосе, видимо, прозвучали такие нотки, которые заставили даму поднять трубку, набрать номер и заговорить так тихо, что я не понял ни слова. Потом она повесила трубку и сказала:
— Ее секретарша сейчас выйдет.
— Спасибо.
У меня было минут пять, чтобы понаблюдать, что творится в этой фирме.
Туда-сюда сновали разные люди, в основном — женщины, самые разные худые и тощие, с шеями, наводившими меня на те же мысли, что и монсеньора Гильотена, когда он изобретал свою гениальную машину. Многие выглядели такими изголодавшимися, что на них смотреть было больно. На лицах у них выступали острые скулы, а покрой платьев и пальто напоминал песочные часы.
Волосы они укладывали по последней моде. И все они были плоскими, как доски, и только у некоторых на пальцах были обручальные кольца. О причине было совсем не трудно догадаться. А у меня они не вызывали никаких постыдных желаний.
И все же не все тут были такими. В кабинет вбежали две пышненькие веселые девушки, как будто для того, чтобы покрасоваться перед присутствующими. Они прошелестели нарядными платьями, которые могли свести с ума любого мужчину, и упорхнули куда-то в другую комнату.
Какая-то девушка в зеленом платье и со слишком мудрым личиком прикоснулась к моей руке и сказала:
— Прошу вас, мистер Реган.
Мы направились по длинному коридору мимо кабинетов, свернули за угол, и она распахнула дверь.
— Пожалуйста, сюда, — пригласила она.
Я поблагодарил ее, вошел в кабинет и оказался перед женщиной, из-за которой меня в детстве так часто лупили.
— Привет, Мэд, — сказал я.
О ней можно было говорить все, что говорят обычно о красивой женщине — до тех пор, пока вам не удастся заглянуть ей в глаза. В этих черных глазах, блестевших одним цветом с иссиня-черными волосами, можно было открыть бездонные глубины, населенные доселе неизвестными и странными существами. На какое-то мгновение они наполнились чем-то, чем они и должны быть наполнены всегда, но это мгновение быстро прошло. Ее губы были словно красные лепестки цветов, а зубы блестели необыкновенной белизной. В уголках губ сидела чуть заметная улыбка.
— Реган! Вот это да!
— Да, я. Давно не виделись, Мэд!
— Зато я часто читала о тебе.
— Ничего удивительного.
Мэделяйн Штумпер протянула мне руку и предложила сесть.
— Ты чертовски хороша, Мэд, — сказал я, усаживаясь.
Она улыбнулась несколько шире.
— Какое эмоциональное изъявление чувств! Недавно председатель АТР целый час пытался сказать мне то же самое.
— У меня нет столько времени, я спешу.
— У тебя его никогда не было.
— Согласен. К тому же я не особенно разговорчивый.
— Зато драчливый, — протянула она. — Принесло это тебе какую-нибудь пользу в жизни?
— Тогда я думал, что да.
— А сейчас?
— Все течет, все меняется, мы тоже.
В ее глазах снова появилось какое-то неясное выражение, смешанное с грустью.
— А жаль, что не все можно изменить.
— Может быть, и можно.
— О-о-о!
Я полюбовался на нее, а потом спросил:
— Тебе знакома рыжая стерва, которую зовут Милдред Свисс?
— Я не читаю газеты.
— Я совсем не это имел в виду.
— Реган...
— Скажи просто: да или нет?
— Неужели ты думаешь, это так просто?
Я понял, на что она намекала. Достав бумажник, я показал ей то место, где у полицейского должен быть прикреплен форменный значок.
— И вот что я хочу сказать, Мэд. Я слишком хорошо знаю, что такое твое агентство и чем здесь занимаются кроме основной работы. Захоти я, и давно бы прихлопнул эту лавочку. Но тогда бы на нас принялись давить многие известные личности и мы решили, что овчинка не стоит выделки.
Сейчас я здесь не по делам службы и, откровенно говоря, мне все равно, на что ты тратишь время и силы. Я не идеалист и не собираюсь улучшать мир.
Сейчас я пришел к тебе по личному делу и задал вопрос, касающийся меня лично. Твой ответ нигде не будет зафиксирован и никогда не будет использован против тебя.
— Ладно... Конечно, я ее знала, Реган. Но на меня она никогда не работала.
— Правда?
— Да.
— А как ты ее знала?
Мэд пожала плечами и откинула за спину роскошные волосы.
— Мне ведь тоже по долгу службы приходится интересоваться, что у меня за конкуренты, если речь идет о совсем маленьких людях. Я держу в памяти множество мелких людишек, вроде нее. Куча разных имен...
— В общем, она продажная девка, так?
— Не в обычном смысле. Она была в заведении у Мэйса, пока прокурор не разогнал эту лавочку. Потом она, скорее всего, работала в одиночку. — Мэд сморщила лоб и добавила:
— Она не часто позволяла себе такие вещи и, похоже, ждала чего-то более серьезного.
— Замужество?
Мэд утвердительно кивнула.
— Мне кажется, в основном они все такие.
— А ты? — усмехнулся я, но она выдержала мой взгляд.
— И я когда-то подумывала об этом, но у меня ничего путного не получилось. Я успела слишком хорошо познакомиться с изнанкой жизни, — на ее глаза упала тень, прежде чем она отвела их.
— Что еще ты знаешь об этой девушке?
— Что она жила в апартаментах, кажется, Рэя Хилквиста.
— Книгоиздателя?
— Он был, наверное, самой крупной фигурой в районе и доверенным многих миллионеров, пока не погиб из-за несчастного случая.
Я не стал говорить ей, что это был вовсе не несчастный случай. Было только похоже на него, потому что так было задумано, а для противного не было доказательств. Но мы-то были почти уверены, что тут речь шла только об убийстве. Это дело, собственно, до сих пор не было раскрыто.
— А чем она вообще занималась?
Мэд снова пожала плечами.
— Я же не следила за ней. Может, нашла кого другого, — она бросила на меня какой-то странный взгляд и сказала:
— Если хочешь, я узнаю. Ну что, узнавать?
Я поднялся, взял шляпу и непроизвольно потянулся поправить пистолет, которого у меня больше не было.
— Было бы очень неплохо, — сказал я, направляясь к двери. У выхода я повернулся. — Пообедаем вместе?
— Не откажусь, — промурлыкала она и вновь улыбнулась той самой улыбкой, которую дарила мне когда-то, когда я защищал ее от хамских выходок парней.
— Как видишь, старина, все оказалось довольно просто, — улыбнулся Джордж.
— Это еще не все.
— Ну и что? Ты же освобожден и отстранен от должности, пока не выяснят подробности исчезновения материалов на Маркуса. Теперь они говорят только о «небрежности», и самое плохое, что может тебя ждать — это что ты опустишься до обычного прохожего.
— Пять тысяч — слишком мало за такой спуск.
— Ты еще забыл про мои десять процентов.
— В таком случае возьми-ка их лучше сразу, — заявил я, протягивая ему конверт.
Но он даже не шевельнулся.
— Это я уже сделал, — расхохотался Джордж. — А теперь надо потолковать о деле. По-моему, лучше всего для этого отправиться к Винни.
Я не стал возражать, и такси доставило нас к ресторану Винни, а тот выделил столик в самом углу. Кроме нас, в зале никого не было.
Когда мы устроились поудобнее, Джордж спросил:
— А все-таки, Пат, как эти деньги могли очутиться в твоей квартире?
— Очень просто. У меня самый обыкновенный замок, и тому, кто хотел залезть ко мне, надо было просто захватить отмычку.
— А кто имеет доступ к твоим ключам?
Я задумчиво потер подбородок.
— Я об этом уже думал. Есть две возможности: или у него был контрольный ключ, такой, как, скажем, у слесаря, или он сделал слепок с моего ключа. Он висит на кольце вместе с ключом от машины, и если я оставляю свою машину, а пользуюсь служебной, то часто оставляю связку в замке.
— Джордж прищурился и проворчал:
— Ардженино?
— А почему бы и не он?
— Ты считаешь, он способен на такое?
Я пожал плечами, хотя и помнил, что Ардженино меня буквально ненавидел.
— А разве такого раньше не случалось?
— Тогда значит, его кто-то купил.
Я молча взглянул на Джорджа.
— На него никогда не падало ни малейших подозрений. Он считается прилежным полицейским. Повторяю, ни малейших подозрений, — прибавил Джордж.
— А мне он не нравится.
— Что ты имеешь в виду?
— Ничего определенного, просто такое чувство, — я снова поднял глаза.
— Помнишь Вельха, мы его еще прозвали Голландцем?
— Еще бы не помнить!
— Он пристрелил шесть или семь человек, и все это было оправдано служебной необходимостью и выполнено безукоризненно. Но потом он слишком далеко зашел в развлечениях и угодил-таки за решетку. Вот точно такой же тип и Ардженино.
— Но ты ведь не сможешь обвинить его только потому, что он тебе не нравится!
— Это да, но раньше или позже я его все равно уличу.
— Это на тебя похоже.
Я усмехнулся, глядя на его встревоженное лицо, и сказал:
— Как знать, может быть, мне ничего не придется делать. Чует мое сердце — этот парень замешан в грязных делах, и я уверен: рано или поздно все выплывет. Не волнуйся, Джордж, я не собираюсь делать глупостей. А теперь давай лучше о другом.
Я потратил примерно час, чтобы рассказать все, что сам знал о Маркусе и о том, как, по-видимому, будет перестраиваться синдикат. Я так долго занимался этим делом, что у меня до сих пор стояли перед глазами детали предполагаемой перестройки. Я был почти уверен, что именно так они и поступили, потому что думал и действовал так же, как люди из синдиката.
Джордж не перебивал меня, только записывал все, а потом сложил записи в папку и защелкнул замочек.
— Отлично, — сказал он. — Будь уверен, я позабочусь об этом. А эти деньги тебе помогут. Только хоть иногда давай о себе знать.
— Конечно.
Джордж положил деньги на стол и ушел.
Оставшись один, я зашел в телефонную будку и позвонил в бюро Джерри Нолану.
— Привет, это Реган.
— Я уже знаю, чем закончилось административное расследование, сообщил он.
— Но дело-то еще не закончилось. Теперь меня обвиняют в небрежности, а это меня тоже не устраивает. Я делал все, как полагается в таких случаях, так что о небрежности и речи быть не может. Ты и сам отлично знаешь.
— Может быть, дисциплинарная комиссия тоже так считает... Чего тебе еще?
— Достань несколько фотографий Маркуса после смерти. Я у Винни.
— Ты же его и так знаешь, Пат.
— И все-таки мне надо глянуть на него еще разок. Сейчас мне многое стало ясно.
Джерри покорно вздохнул и сказал:
— Ну хорошо, жди меня там, я скоро буду.
Через двадцать минут он уже сидел напротив, а на столе передо мной лежали большие фотографии. Смотреть на них было неприятно. Все шесть пуль попали в голову, а одна к тому же оторвала мизинец. Наверное, в последний момент он пытался защититься.
Джерри хмуро смотрел на меня.
— Мы бы и до сих пор еще сомневались, он это или не он, если бы не этот палец. Он валялся у камина. Два зуба из его искусственной челюсти впились в дерево, а три вместе с оставшейся пластинкой валялись на полу.
Челюсть у него была по специальному заказу, так что ее оказалось легко опознать, на удивление легко. Протезист, который ее делал, узнал ее сразу, да и лаборатория подтвердила.
— Я знаю. А не было еще каких-нибудь признаков, по которым можно бы опознать труп?
— Черт возьми! Да ведь большего и желать не надо!.. Но вообще-то ничего другого не было.
— Джерри...
— Да?
— Было бы намного лучше, если бы это действительно я убил.
— А ты уверен, что это сделал не ты?
— Уверен!
— Ну и...
— Было бы то же самое, но не так быстро. Я бы тщательно довел дело до конца и передал в секретариат суда. Колесо юстиции, хотя и медленно, но заворочалось бы и в конце концов его прикрепили бы к тому знаменитому стулу в Синг-Синге, на котором на человека надевают капюшон, а к телу подводят электроды. Нет, это был не я.
— Знаю, — коротко сказал Джерри. — Теперь я это знаю.
— Знаешь? Откуда?
— Ты никогда бы не совершил такого убийства. Я видел, как ты сажал убийц на стул. К тому же ты слишком долго копался в этом деле, Пат.
— Я и сейчас все еще живу этим делом.
— Тогда расскажи, как было на самом деле?
Я смешал фотографии, как карты, сделал из них что-то вроде колоды и передал Джерри.
— Кто-то решил убрать Маркуса с дороги. Этот кто-то посчитал, что время Маркуса кончилось. Они хотели вывести его из игры и это им удалось.
А я тут сработал громоотводом. Хотя это им совсем не удалось.
— Кто бы это мог быть, Реган? — поинтересовался Джерри с бесстрастным лицом, какое можно увидеть у преступника на допросе.
— Вот это ты и должен выяснить. Теперь это твоя задача. Я-то ведь больше не полицейский и к тому же у меня нет значка.
— И оружия нет?
— Само собой.
— Но ведь тебя еще не уволили.
— Да, пока не уволили.
— Выходит, пока еще рано вешать нос.
— А я и не вешаю, но ты, я думаю, понимаешь — настроение у меня сейчас не на высоте. Кому-то надо их подстегнуть, ведь дело-то идет о моей голове.
— Частично ты сам виноват. Если кто и знал, кто стоит выше Маркуса, так это ты — Патрик Реган. Наверное, к ним что-то просочилось. В конце концов он отличался от других членов синдиката. Он долго лез по служебной лестнице, пока не заполучил большую власть. А очень больших людей из игры быстро не выводят, даже в таких организациях. У них свои правила игры, но и революции у них случаются редко.
— Иногда все-таки случаются, — заметил я. — А что слышно новенького?
Джерри откинулся на спинку стула и некоторое время изучал потолок.
— В каком плане?
— Связался ли, например, с тобой Ван Ривс по поводу этой Милдред Свисс?
— Да.
— Это та самая рыжая, которая сажала меня в такси.
Он пристально посмотрел на меня и возмутился:
— И ты только сейчас об этом говоришь?
— Ее последний контакт — Рэй Хилквист. Она жила с ним.
— Откуда ты все это раскопал?
— Мне же приходится бороться за свою жизнь, — напомнил я ему.
Джерри задумчиво смотрел на меня.
— Маркус и Хилквист были связаны друг с другом. Ничего такого, за что можно было бы им накинуть веревку на шею, в этой связи не было, но тем не менее они хорошо знали друг друга, — он, видимо, что-то вспомнил и продолжил:
— Однажды они повздорили, причем речь шла о женщине. Мы выяснили, что синдикат помирил их. Их поставили перед выбором: или — или.
Они, само собой, не захотели, чтобы их бизнес погиб из-за какой-то шлюхи.
И все успокоилось, потому что слишком высоки были ставки... А сейчас ты дал мне, похоже, слишком большой козырь.
— Так используй его!
— Я и хочу, — он опять внимательно посмотрел на меня. Только ты сам веди себя тихо. — Джерри поднялся. — А то от одного твоего взгляда становится жутко.
— Еще не одному человеку станет жутко от этого взгляда, пока дело не закончится, — пробормотал я.
Довольно привлекательная на вид женщина лет тридцати с мягкими волосами, локонами спадавшими на плечи. Полные чувственные губы застыли в приятной улыбке.
Опознали ее по водительским правам. Ее звали Милдред Свисс. Причина смерти не приводилась, но полиция предполагает, что она просто покончила с собой. Сейчас они проверяли все заявления о пропавших без вести и пытались отыскать родственников погибшей женщины.
Я еще раз внимательно взглянул на фото и долго рассматривал лицо.
Хотя передо мной был не оригинал, я все же решил, что снимок был любительским. За это говорили и его качество, и поза Милдред, и какое-то странное выражение лица с немного раскосыми глазами.
* * *
Мы с Ваном Ривсом из опознавательной службы были старыми приятелями.Он очень обрадовался, услышав по телефону мой голос.
— У меня к тебе небольшая просьба, Ван.
— Давай, не стесняйся.
— Вчера ночью из реки выловили труп рыжей женщины, Милдред Свисс.
— Точно. Я видел...
— Ты можешь мне сказать, пришли на нее какие-нибудь запросы?
— Еще нет, а что, должны прийти?
— Может быть... Вы посылаете ее отпечатки прямо в Вашингтон? В любом случае у меня к тебе просьба. Посмотри, нет ли ее отпечатков в нашей картотеке. Судя по фотографии, она могла быть у нас на учете.
— Ладно. Подождешь у телефона?
— Да.
Ждать пришлось не слишком долго. Скоро я услышал его голос и шорох каких-то бумаг.
— А ведь ты прав, Пат. Я нашел ее. Она из поляков, а ее второе имя вообще не выговоришь. Последний адрес у нее был в районе Пятидесятых улиц, но это уже устарело, так как там снесли целый квартал и построили отель.
Нового адреса нет. Родители давно умерли, про других родственников ничего не известно.
— Как она попала в Штаты?
— Привезли родители. Сперва она жила в Лондоне, штат Нью-Джерси. Еще что-нибудь?
— В вашей картотеке больше ничего нет?
— У нас в городе у нее не было приводов в полицию. А ты что об этом думаешь?
— Думаю, дело нечистое.
— Ты точно знаешь или предполагаешь?
— Предчувствую, Ван... и большое спасибо.
После стольких лет службы в полиции предчувствия меня никогда не подводили. Частью они складывались из опыта, частью из интуиции.
У Милдред Свисс была вполне определенная внешность, и в прошлом у нее, конечно же, было немало крючков, за которые можно ухватиться. Она толкнула меня на убийство, а потом, когда дело не вышло, сама нашла смерть. Явно не случайно.
Я улыбнулся и стал тихонько насвистывать. Где-то в этом городе сидит некто и поджидает меня. Он волнуется, его жжет огнем, потому что он знает: я опять на свободе и ищу его. Некто затеял слишком опасную игру, и ставка в этой игре — смерть.
* * *
На пятом этаже здания Галтон-Мид на Мэдисон-авеню весь угол огромного небоскреба занимало рекламное бюро. Оно было шикарным, так как в этом районе жили только респектабельные квартиросъемщики и такие, кто мог платить за квартиру огромные деньги. На каждой двери огромными золотыми буквами было написано:АГЕНТСТВО «ШУРВЕЗЕНТ»
Это была весьма солидная фирма, она имела дела дело только с ведущими журналами и здесь были самые лучшие манекенщицы. Отсюда в свое время вышло шесть кинозвезд и множество телезвезд. Было еще много других, но уже менее именитых. Это агентство одновременно было самым роскошным публичным домом города, и поэтому пользовалось огромной популярностью.
Много лет назад Мэделяйн Штумпер начинала с малого, но удача и упорство вскоре вознесли ее наверх. У нее были знакомые в самых высоких кругах, а доходы совсем не соответствовали тем налогам, что она платила.
Одно только и можно было сказать в ее пользу: и в той, и в другой области Мэд работала с удивительным прилежанием. Она никогда не попадала за решетку, а если ее и вызывали иногда в полицию, что случалось крайне редко, то она тотчас же вызывала целую ватагу адвокатов — самых дорогих, и они мгновенно вытаскивали ее из самых неприятных и безнадежных положений.
У полиции всегда оказывалось недостаточно доказательств и дело прекращали.
Даже недовольный чем-то клиент никогда не доносил на нее. Ни один сыщик не мог ее подловить.
Я вошел в комнату, где за столом красного дерева сидела пышная женщина лет тридцати с небольшим. У нее были серебристо-светлые волосы и глаза, которыми она оценивала каждого входящего намного раньше, чем тот успевал пересечь толстый ковер между столом и дверью.
Улыбка ее казалась приветливой, но в глазах застыл явный холодок. Она несомненно учуяла от меня запах оружейного масла и поняла, что в моем кармане, там, где раньше лежал полицейский значок, теперь его нет.
Она пробурчала всего три слова:
— Что вам угодно?
— Передайте, пожалуйста, мисс Мэд, что я хотел бы с ней поговорить.
Меня зовут Пат Реган.
Ее брови поднялись медленно и несомненно вызывающе.
— Мы с ней старые друзья, — прибавил я.
В известной степени это была правда. Когда-то мы вместе с ней частенько возвращались из школы, а раза два я даже спасал ее от парней, покушавшихся на девичью честь. Оба раза мне от них изрядно доставалось. И тем не менее в моем голосе, видимо, прозвучали такие нотки, которые заставили даму поднять трубку, набрать номер и заговорить так тихо, что я не понял ни слова. Потом она повесила трубку и сказала:
— Ее секретарша сейчас выйдет.
— Спасибо.
У меня было минут пять, чтобы понаблюдать, что творится в этой фирме.
Туда-сюда сновали разные люди, в основном — женщины, самые разные худые и тощие, с шеями, наводившими меня на те же мысли, что и монсеньора Гильотена, когда он изобретал свою гениальную машину. Многие выглядели такими изголодавшимися, что на них смотреть было больно. На лицах у них выступали острые скулы, а покрой платьев и пальто напоминал песочные часы.
Волосы они укладывали по последней моде. И все они были плоскими, как доски, и только у некоторых на пальцах были обручальные кольца. О причине было совсем не трудно догадаться. А у меня они не вызывали никаких постыдных желаний.
И все же не все тут были такими. В кабинет вбежали две пышненькие веселые девушки, как будто для того, чтобы покрасоваться перед присутствующими. Они прошелестели нарядными платьями, которые могли свести с ума любого мужчину, и упорхнули куда-то в другую комнату.
Какая-то девушка в зеленом платье и со слишком мудрым личиком прикоснулась к моей руке и сказала:
— Прошу вас, мистер Реган.
Мы направились по длинному коридору мимо кабинетов, свернули за угол, и она распахнула дверь.
— Пожалуйста, сюда, — пригласила она.
Я поблагодарил ее, вошел в кабинет и оказался перед женщиной, из-за которой меня в детстве так часто лупили.
— Привет, Мэд, — сказал я.
О ней можно было говорить все, что говорят обычно о красивой женщине — до тех пор, пока вам не удастся заглянуть ей в глаза. В этих черных глазах, блестевших одним цветом с иссиня-черными волосами, можно было открыть бездонные глубины, населенные доселе неизвестными и странными существами. На какое-то мгновение они наполнились чем-то, чем они и должны быть наполнены всегда, но это мгновение быстро прошло. Ее губы были словно красные лепестки цветов, а зубы блестели необыкновенной белизной. В уголках губ сидела чуть заметная улыбка.
— Реган! Вот это да!
— Да, я. Давно не виделись, Мэд!
— Зато я часто читала о тебе.
— Ничего удивительного.
Мэделяйн Штумпер протянула мне руку и предложила сесть.
— Ты чертовски хороша, Мэд, — сказал я, усаживаясь.
Она улыбнулась несколько шире.
— Какое эмоциональное изъявление чувств! Недавно председатель АТР целый час пытался сказать мне то же самое.
— У меня нет столько времени, я спешу.
— У тебя его никогда не было.
— Согласен. К тому же я не особенно разговорчивый.
— Зато драчливый, — протянула она. — Принесло это тебе какую-нибудь пользу в жизни?
— Тогда я думал, что да.
— А сейчас?
— Все течет, все меняется, мы тоже.
В ее глазах снова появилось какое-то неясное выражение, смешанное с грустью.
— А жаль, что не все можно изменить.
— Может быть, и можно.
— О-о-о!
Я полюбовался на нее, а потом спросил:
— Тебе знакома рыжая стерва, которую зовут Милдред Свисс?
— Я не читаю газеты.
— Я совсем не это имел в виду.
— Реган...
— Скажи просто: да или нет?
— Неужели ты думаешь, это так просто?
Я понял, на что она намекала. Достав бумажник, я показал ей то место, где у полицейского должен быть прикреплен форменный значок.
— И вот что я хочу сказать, Мэд. Я слишком хорошо знаю, что такое твое агентство и чем здесь занимаются кроме основной работы. Захоти я, и давно бы прихлопнул эту лавочку. Но тогда бы на нас принялись давить многие известные личности и мы решили, что овчинка не стоит выделки.
Сейчас я здесь не по делам службы и, откровенно говоря, мне все равно, на что ты тратишь время и силы. Я не идеалист и не собираюсь улучшать мир.
Сейчас я пришел к тебе по личному делу и задал вопрос, касающийся меня лично. Твой ответ нигде не будет зафиксирован и никогда не будет использован против тебя.
— Ладно... Конечно, я ее знала, Реган. Но на меня она никогда не работала.
— Правда?
— Да.
— А как ты ее знала?
Мэд пожала плечами и откинула за спину роскошные волосы.
— Мне ведь тоже по долгу службы приходится интересоваться, что у меня за конкуренты, если речь идет о совсем маленьких людях. Я держу в памяти множество мелких людишек, вроде нее. Куча разных имен...
— В общем, она продажная девка, так?
— Не в обычном смысле. Она была в заведении у Мэйса, пока прокурор не разогнал эту лавочку. Потом она, скорее всего, работала в одиночку. — Мэд сморщила лоб и добавила:
— Она не часто позволяла себе такие вещи и, похоже, ждала чего-то более серьезного.
— Замужество?
Мэд утвердительно кивнула.
— Мне кажется, в основном они все такие.
— А ты? — усмехнулся я, но она выдержала мой взгляд.
— И я когда-то подумывала об этом, но у меня ничего путного не получилось. Я успела слишком хорошо познакомиться с изнанкой жизни, — на ее глаза упала тень, прежде чем она отвела их.
— Что еще ты знаешь об этой девушке?
— Что она жила в апартаментах, кажется, Рэя Хилквиста.
— Книгоиздателя?
— Он был, наверное, самой крупной фигурой в районе и доверенным многих миллионеров, пока не погиб из-за несчастного случая.
Я не стал говорить ей, что это был вовсе не несчастный случай. Было только похоже на него, потому что так было задумано, а для противного не было доказательств. Но мы-то были почти уверены, что тут речь шла только об убийстве. Это дело, собственно, до сих пор не было раскрыто.
— А чем она вообще занималась?
Мэд снова пожала плечами.
— Я же не следила за ней. Может, нашла кого другого, — она бросила на меня какой-то странный взгляд и сказала:
— Если хочешь, я узнаю. Ну что, узнавать?
Я поднялся, взял шляпу и непроизвольно потянулся поправить пистолет, которого у меня больше не было.
— Было бы очень неплохо, — сказал я, направляясь к двери. У выхода я повернулся. — Пообедаем вместе?
— Не откажусь, — промурлыкала она и вновь улыбнулась той самой улыбкой, которую дарила мне когда-то, когда я защищал ее от хамских выходок парней.
* * *
Джордж Лукас ждал меня в том же здании, где проходило первое слушание моего дела. Со своей обычной загадочностью он передал мне большой коричневый конверт с пятью тысячами, которыми меня пытались утопить в дерьме и превратить в убийцу.— Как видишь, старина, все оказалось довольно просто, — улыбнулся Джордж.
— Это еще не все.
— Ну и что? Ты же освобожден и отстранен от должности, пока не выяснят подробности исчезновения материалов на Маркуса. Теперь они говорят только о «небрежности», и самое плохое, что может тебя ждать — это что ты опустишься до обычного прохожего.
— Пять тысяч — слишком мало за такой спуск.
— Ты еще забыл про мои десять процентов.
— В таком случае возьми-ка их лучше сразу, — заявил я, протягивая ему конверт.
Но он даже не шевельнулся.
— Это я уже сделал, — расхохотался Джордж. — А теперь надо потолковать о деле. По-моему, лучше всего для этого отправиться к Винни.
Я не стал возражать, и такси доставило нас к ресторану Винни, а тот выделил столик в самом углу. Кроме нас, в зале никого не было.
Когда мы устроились поудобнее, Джордж спросил:
— А все-таки, Пат, как эти деньги могли очутиться в твоей квартире?
— Очень просто. У меня самый обыкновенный замок, и тому, кто хотел залезть ко мне, надо было просто захватить отмычку.
— А кто имеет доступ к твоим ключам?
Я задумчиво потер подбородок.
— Я об этом уже думал. Есть две возможности: или у него был контрольный ключ, такой, как, скажем, у слесаря, или он сделал слепок с моего ключа. Он висит на кольце вместе с ключом от машины, и если я оставляю свою машину, а пользуюсь служебной, то часто оставляю связку в замке.
— Джордж прищурился и проворчал:
— Ардженино?
— А почему бы и не он?
— Ты считаешь, он способен на такое?
Я пожал плечами, хотя и помнил, что Ардженино меня буквально ненавидел.
— А разве такого раньше не случалось?
— Тогда значит, его кто-то купил.
Я молча взглянул на Джорджа.
— На него никогда не падало ни малейших подозрений. Он считается прилежным полицейским. Повторяю, ни малейших подозрений, — прибавил Джордж.
— А мне он не нравится.
— Что ты имеешь в виду?
— Ничего определенного, просто такое чувство, — я снова поднял глаза.
— Помнишь Вельха, мы его еще прозвали Голландцем?
— Еще бы не помнить!
— Он пристрелил шесть или семь человек, и все это было оправдано служебной необходимостью и выполнено безукоризненно. Но потом он слишком далеко зашел в развлечениях и угодил-таки за решетку. Вот точно такой же тип и Ардженино.
— Но ты ведь не сможешь обвинить его только потому, что он тебе не нравится!
— Это да, но раньше или позже я его все равно уличу.
— Это на тебя похоже.
Я усмехнулся, глядя на его встревоженное лицо, и сказал:
— Как знать, может быть, мне ничего не придется делать. Чует мое сердце — этот парень замешан в грязных делах, и я уверен: рано или поздно все выплывет. Не волнуйся, Джордж, я не собираюсь делать глупостей. А теперь давай лучше о другом.
Я потратил примерно час, чтобы рассказать все, что сам знал о Маркусе и о том, как, по-видимому, будет перестраиваться синдикат. Я так долго занимался этим делом, что у меня до сих пор стояли перед глазами детали предполагаемой перестройки. Я был почти уверен, что именно так они и поступили, потому что думал и действовал так же, как люди из синдиката.
Джордж не перебивал меня, только записывал все, а потом сложил записи в папку и защелкнул замочек.
— Отлично, — сказал он. — Будь уверен, я позабочусь об этом. А эти деньги тебе помогут. Только хоть иногда давай о себе знать.
— Конечно.
Джордж положил деньги на стол и ушел.
Оставшись один, я зашел в телефонную будку и позвонил в бюро Джерри Нолану.
— Привет, это Реган.
— Я уже знаю, чем закончилось административное расследование, сообщил он.
— Но дело-то еще не закончилось. Теперь меня обвиняют в небрежности, а это меня тоже не устраивает. Я делал все, как полагается в таких случаях, так что о небрежности и речи быть не может. Ты и сам отлично знаешь.
— Может быть, дисциплинарная комиссия тоже так считает... Чего тебе еще?
— Достань несколько фотографий Маркуса после смерти. Я у Винни.
— Ты же его и так знаешь, Пат.
— И все-таки мне надо глянуть на него еще разок. Сейчас мне многое стало ясно.
Джерри покорно вздохнул и сказал:
— Ну хорошо, жди меня там, я скоро буду.
Через двадцать минут он уже сидел напротив, а на столе передо мной лежали большие фотографии. Смотреть на них было неприятно. Все шесть пуль попали в голову, а одна к тому же оторвала мизинец. Наверное, в последний момент он пытался защититься.
Джерри хмуро смотрел на меня.
— Мы бы и до сих пор еще сомневались, он это или не он, если бы не этот палец. Он валялся у камина. Два зуба из его искусственной челюсти впились в дерево, а три вместе с оставшейся пластинкой валялись на полу.
Челюсть у него была по специальному заказу, так что ее оказалось легко опознать, на удивление легко. Протезист, который ее делал, узнал ее сразу, да и лаборатория подтвердила.
— Я знаю. А не было еще каких-нибудь признаков, по которым можно бы опознать труп?
— Черт возьми! Да ведь большего и желать не надо!.. Но вообще-то ничего другого не было.
— Джерри...
— Да?
— Было бы намного лучше, если бы это действительно я убил.
— А ты уверен, что это сделал не ты?
— Уверен!
— Ну и...
— Было бы то же самое, но не так быстро. Я бы тщательно довел дело до конца и передал в секретариат суда. Колесо юстиции, хотя и медленно, но заворочалось бы и в конце концов его прикрепили бы к тому знаменитому стулу в Синг-Синге, на котором на человека надевают капюшон, а к телу подводят электроды. Нет, это был не я.
— Знаю, — коротко сказал Джерри. — Теперь я это знаю.
— Знаешь? Откуда?
— Ты никогда бы не совершил такого убийства. Я видел, как ты сажал убийц на стул. К тому же ты слишком долго копался в этом деле, Пат.
— Я и сейчас все еще живу этим делом.
— Тогда расскажи, как было на самом деле?
Я смешал фотографии, как карты, сделал из них что-то вроде колоды и передал Джерри.
— Кто-то решил убрать Маркуса с дороги. Этот кто-то посчитал, что время Маркуса кончилось. Они хотели вывести его из игры и это им удалось.
А я тут сработал громоотводом. Хотя это им совсем не удалось.
— Кто бы это мог быть, Реган? — поинтересовался Джерри с бесстрастным лицом, какое можно увидеть у преступника на допросе.
— Вот это ты и должен выяснить. Теперь это твоя задача. Я-то ведь больше не полицейский и к тому же у меня нет значка.
— И оружия нет?
— Само собой.
— Но ведь тебя еще не уволили.
— Да, пока не уволили.
— Выходит, пока еще рано вешать нос.
— А я и не вешаю, но ты, я думаю, понимаешь — настроение у меня сейчас не на высоте. Кому-то надо их подстегнуть, ведь дело-то идет о моей голове.
— Частично ты сам виноват. Если кто и знал, кто стоит выше Маркуса, так это ты — Патрик Реган. Наверное, к ним что-то просочилось. В конце концов он отличался от других членов синдиката. Он долго лез по служебной лестнице, пока не заполучил большую власть. А очень больших людей из игры быстро не выводят, даже в таких организациях. У них свои правила игры, но и революции у них случаются редко.
— Иногда все-таки случаются, — заметил я. — А что слышно новенького?
Джерри откинулся на спинку стула и некоторое время изучал потолок.
— В каком плане?
— Связался ли, например, с тобой Ван Ривс по поводу этой Милдред Свисс?
— Да.
— Это та самая рыжая, которая сажала меня в такси.
Он пристально посмотрел на меня и возмутился:
— И ты только сейчас об этом говоришь?
— Ее последний контакт — Рэй Хилквист. Она жила с ним.
— Откуда ты все это раскопал?
— Мне же приходится бороться за свою жизнь, — напомнил я ему.
Джерри задумчиво смотрел на меня.
— Маркус и Хилквист были связаны друг с другом. Ничего такого, за что можно было бы им накинуть веревку на шею, в этой связи не было, но тем не менее они хорошо знали друг друга, — он, видимо, что-то вспомнил и продолжил:
— Однажды они повздорили, причем речь шла о женщине. Мы выяснили, что синдикат помирил их. Их поставили перед выбором: или — или.
Они, само собой, не захотели, чтобы их бизнес погиб из-за какой-то шлюхи.
И все успокоилось, потому что слишком высоки были ставки... А сейчас ты дал мне, похоже, слишком большой козырь.
— Так используй его!
— Я и хочу, — он опять внимательно посмотрел на меня. Только ты сам веди себя тихо. — Джерри поднялся. — А то от одного твоего взгляда становится жутко.
— Еще не одному человеку станет жутко от этого взгляда, пока дело не закончится, — пробормотал я.
Глава 4
Стэна-Карандаша найти было не трудно. Он занимался тем, что вместе с другими вносил в кассу свою ставку и встречался с постоянными клиентами, то есть ставил несколько долларов на какую-нибудь лошадь, которая побежит в ближайшем заезде и вместе с ними ждал выплаты выигрышей. Этим он жил.
Это приносило ему двести пятьдесят долларов в неделю, а иногда, на десерт, и несколько недель тюрьмы.
Это приносило ему двести пятьдесят долларов в неделю, а иногда, на десерт, и несколько недель тюрьмы.