замелькали пригнувшиеся темные фигуры.
- Пикты в форте! - заревел Конан.
Разразился ад. Дрожащие отблески костров и тусклый огонь факелов
создавал тревожную атмосферу, усугубившуюся неожиданными событиями. Моряки
перестали сражаться друг с другом. Некоторые повернулись к дикарям, другие
поспешно вскакивали на покинутый совсем недавно бруствер. Пикты все это
время быстро выбегали из-за хижин во внутренний двор; их боевые топоры уже
звенели о сабли моряков и мечи солдат.
Зароно пытался изо всех сил подняться на ноги, когда один из
раскрашенных дикарей устремился к нему и раздробил ему голову топором.
Конан и столпившаяся за его широкой спиной группа моряков сражались с
пиктами, пролезшими в форт.
Стромбанни с большей частью своих людей успел подняться на бруствер к
частоколу и с хеканьем сбивал темные фигуры, непрерывно лезущие на
палисад.
Пикты, перебравшиеся через деревянную стену незамеченными, нападали
со всех сторон. Почти все без исключения солдаты Валенсо торопливо
собрались у ворот и пытались обороняться от ревущей толпы дикарей, которые
яростно и целеустремленно били в ворота огромным стволом дерева.
Все большее число пиктов перебиралось через незащищенную южную часть
палисада и быстро пробегало по свободному проходу за хижинами. Стромбанни
и его головорезы были оттеснены от северной и западной сторон палисада и
тотчас же во двор хлынула через частокол вопящая толпа голых дикарей,
которая мгновенно затопила все окружающее пространство.
Они, как оголодавшие волки, рвались вперед, валили защитников на
землю, рубили, кололи, резали их. Бой шел в непрекращающемся водовороте
раскрашенных тел, разметавших разрозненные силы обороняющихся в разные
стороны. Пикты, солдаты, моряки лежали по всему двору, и ноги дерущихся и
не обращающих ни на что внимание сражающихся, топтали их.
К шуму яростного боя, подобному гулу, примешались крики женщин и
детей, умирающих под безжалостными ударами боевых топоров. Солдаты,
услышавшие эти отчаянные крики, покинули свои посты у ворот, и в следующее
мгновение новая волна пиктов бешено хлынула в форт через выбитые створы.
Над некоторыми хижинами с треском взметнулись языки пламени.
- К главному дому! - проревел Конан, перекрикивая, или пытаясь
сделать это, грохот сражения.
Дюжина людей сомкнулась вокруг него, когда он начал решительно
пробивать себе дорогу сквозь толпу вопящих дикарей.
Стромбанни очутился возле него, и его сабля казалась вращающимся
крылом ветряной мельницы.
- Мы не сможем удержать главный дом, - задыхаясь, выкрикнул он.
- Почему не сможем? - Конан был слишком занят сражением и бросил на
него только быстрый взгляд.
- Потому что... о-о-о! - остро отточенный нож одного из дикарей
глубоко вонзился в спину пирата. - Дьявол тебя заберет, лесная собака! -
Стромбанни, дернувшись, повернулся и размозжил череп пикта, затем
зашатался и рухнул на колени. Кровь хлынула изо рта.
- ...потому что его сожгут! - прохрипел он и судорожно вытянулся на
земле.
Конан быстро осмотрелся. Все люди, еще недавно окружавшие его,
валялись на земле. Пикт, прощавшийся с жизнью, был последним, кто еще
преграждал ему путь. Вокруг него кипел жаркий бой, но сам он в это
мгновение стоял совершенно один. Ночной кошмар продолжался в сверкании
мечей, сабель, топоров н в свисте стрел.
Он находился недалеко от южной стены. Парой прыжков он мог запросто
достигнуть палисада, перелезть через него и незамеченным исчезнуть в ночи.
Но тут он вспомнил о беспомощных девушке и ребенке, оставшихся в главном
доме, из которого валил густой дым.
Один из вождей с пышно украшенной перьями головой пробился от ворот к
нему, резко занес боевой топор для удара, а за ним устремились другие
дикари. Однако не успел вождь остановиться, как взлетевшая в полумраке
сабля парировала мощный удар топора и с хрустом размозжила череп
предводителя. Мгновение спустя Конан уже проскочил через дверь, быстро
захлопнул ее и тут же запер. Он больше не обращал внимания на сильные
удары топоров, от которых дверь вздрагивала и отлетали куски выщербленного
дерева, ни на дикие крики преследователей, кое-кто из которых
разочарованно колотил в дверь чем попадется.
Коридор и прихожая были заполнены густыми клубами дыма. Дым вытекал
из банкетного зала. Едкая пелена обжигала глаза, однако Конан, не
задерживаясь, пробирался вперед. Где-то неподалеку истерически всхлипывала
женщина.
Конан выскочил из плотного облака дыма и остановился.
Из-за дымной пелены в зале было темно. По стенам и потолку метались
призрачные тени. Серебряный светильник валялся на полу, свечи были
потушены.
Единственное освещение рождалось раскаленными углями в камине. И в
отблесках багряного пламени Конан увидел человека, свободно болтавшегося
на конце веревки. Веревка с визгом качнулась, поворачивая висельника. Лицо
мертвеца развернулось к киммерийцу. Оно было искажено до неузнаваемости,
однако он знал, что это - граф, повесившийся на балке в собственном доме.
Но в зале был еще кто-то. Конан разглядел ЭТО сквозь серое облако
дыма: ужасная черная фигура, подрагивая, поднималась над пламенем.
Различимые очертания шевелящегося силуэта были почти человеческими, однако
тени не было.
- Кром! - выругался Конан, которому тотчас же стало совершенно ясно,
что он видит перед собой создание, которое невозможно сразить ни одним
мечом на свете. Он мгновенно спружинил назад и огляделся. Он увидел у
подножия лестницы Белезу и крепко вцепившуюся в нее Тину.
Черное чудовище вспучилось, затем выпрямилось и растопырило огромные
руки. Размытое лицо пристально вперилось в киммерийца, пронзая клубящийся
дым.
Оно было демоническим и ужасно извращенным. Конан увидел близко
растущие друг к другу рога, зияющую бездонностью пасть, стоящие торчком
остроконечные уши. Чудовище неумолимо надвигалось. И вместе с
обострившимся отчаянием в Конане проснулись старые воспоминания.
Возле ног пригнувшегося киммерийца лежал опрокинутый светильник,
бывшая гордость дворца в Корзетте - пятьдесят фунтов массивного серебра,
искусно украшенного изображениями богов и героев. Конан схватил его и
занес над головой.
- Серебро и огонь! - крикнул он громовым голосом и резко швырнул
светильник, единым порывом выплеснув всю силу своих мускулов. Светильник с
грохотом ударился о чудовищную черную грудь.
Даже демон не мог выдержать мощный удар тяжелого снаряда,
выброшенного сверхчеловеческой силой киммерийца. Светильник сбил демона с
ног, и тот опрокинулся в горящий камин, который мгновенно превратился в
бушующую огненную пасть. Ужасный рев потряс зал, рев адского существа,
погибающего на земле. Разнесенные в клочья гобелены и другие украшения
стен были сорваны. Кладка-оправа каменного камина разлетелась на куски,
тяжелые камни полетели из дымохода и погребли под собой черное тело.
Новая волна рева и грохота сотрясла дом. Горящие балки полетели с
потолка, и пламя жадно набросилось на кучу обломков.
Языки пламени теперь уже лизали лестницу, когда Конан достиг ее. Он
одной рукой подхватил потерявшую сознание девочку, а другой поставил
Белезу на ноги. Сквозь жуткий треск пламени угрожающе доносился стук
боевых топоров и грохот сокрушаемой двери.
Конан осмотрелся. Он обнаружил еще одну дверь напротив лестницы и
побежал к ней, крепко зажав Тину под мышкой и волоча за собой безвольную
Белезу, которая, казалось, совершенно оцепенела и ничего не воспринимала.
Достигнув комнаты, находящейся за дверью, он услышал оглушительный треск,
показавший, что перекрытия в зале не выдержали и потолок обвалился. Облака
клубящегося едкого дыма грозили задушить его, но Конан уже видел
распахнутую дверь, ведущую наружу. Протащив через новый порог своих
беспомощных подзащитных, он увидел, что петли очередной двери сорваны, а
засовы и замки разбиты вдребезги.
- ...этот дьявол проник в дом через эту дверь! - истерически
всхлипывала Белеза. - Я... я... видела его... но... я не знаю...
Они торопливо преодолели дюжину футов от ряда хижин в направлении
южной стены, пробежали по охваченному огнем двору. От толпы дерущихся
отделился один из пиктов и бросился им навстречу с поднятым вверх топором.
Его глаза убийственно сверкали в алых всполохах пламени.
Конан резко отодвинул Белезу в сторону и, полуразвернувшись, убрал
Тину из-под удара топора, одновременно вонзив окровавленную саблю в грудь
нападающего. Затем, схватив Белезу другой рукой, он стремительно побежал
дальше к южной части палисада.
Завихряющиеся облака дыма скрывали многих сражающихся, но, несмотря
на это, беглецы были замечены. Голые воины черные, суетящиеся фигуры на
фоне пылающих домов, со всех сторон устремились к ним, подняв боевые
топоры над орущими головами. Они были еще в дюжине футов от них, когда
Конан нырнул в проход между хижинами. Все новые и новые беснующиеся дикари
спешили к другому концу прохода, чтобы отрезать беглецам путь к
отступлению.
Конан на мгновение остановился, изо всей силы забросил на бруствер
сначала Белезу, а потом Тину, а затем вскочил туда сам. Не задерживаясь,
он тотчас же поднял Белезу над палисадом и уронил ее на песок снаружи.
Тина последовала за девушкой. Один из боевых топоров вонзился в обугленное
бревно около его плеча, однако Конан уже перепрыгнул через частокол и
успел подобрать своих подзащитных. Когда пикты наконец достигли
Новое утро нежно тронуло воду дуновением легкого бриза. Далеко в
сверкающем море из тумана поднималось белое пятно паруса, который,
казалось, повис между небом и голубой гладью моря. На поросшем кустарником
мысе Конан держал разорванный плащ над костром из сырого дерева, который
тлел, а не горел. Когда он убирал плащ в сторону, вверх поднимались
маленькие облака дыма.
Белеза, обняв Тину, сидела недалеко от киммерийца.
- Вы полагаете, что они могут заметить и понять значение этих дымовых
сигналов? - спросила она.
- Это, конечно, они могут сделать, - неуклюже заверил ее Конан. - Они
всю ночь крейсировали недалеко от берега в надежде обнаружить оставшихся в
живых. На корабле их только около полдюжины, и никто из них в достаточной
мере не разбирается в навигации, чтобы вернуться к Бараханским Островам.
Они поймут мой сигнал - это известный морякам код. Они будут счастливы,
если я приму на себя командование осиротевшим кораблем, потому что так
получилось и я оказался единственным капитаном, которому удалось выжить.
- Но, предположим, что пикты тоже заметили дымовой сигнал? -
возразила Белеза и содрогнулась. Она оглянулась назад, туда, где в
нескольких милях на север все еще поднимался черный дым и копоть.
- Это невозможно. После того, как я укрыл вас в лесу, я прокрался
обратно в форт и увидел, как они выкатывают из подвалов бочки с вином.
Большинство из дикарей наверняка упилось до невменяемости. С сотней
человек я мог бы уничтожить сейчас весь их род... Кром и Митра! - внезапно
проревел он. - Это не "КРАСНАЯ РУКА", а военная галера. Какая
цивилизованная страна направила в эту глушь корабль своего флота?
Возможно, это кто-то, кто хочет свести счеты с твоим дядей. В таком
случае, мы, конечно же, должны заклинать его дух.
Он снова взглянул на море и постарался разглядеть сквозь пелену
тумана более определенные детали очертаний плывущего корабля. Галера
приближалась носом вперед, так что видна была только позолоченная фигура
на носу, а также маленький парус, надуваемый прибрежным бризом, и с
всплеском двигающиеся весла.
- Ну, - произнес Конан, - по крайней мере, они приплыли сюда, чтобы
забрать нас к себе на борт. Нас ожидает слишком долгая прогулка до
Зингары. Пока мы не узнаем совершенно точно, кто они такие, и какие у них
намерения, я прошу вас не упоминать о том, кто я. Пока они пристают к
нашему берегу, я придумаю подходящую достоверную версию.
Конан вновь вернулся к костру и передал Белезе почти негодный для
носки плащ. Потом он гибко потянулся, словно дикая кошка.
Девушка и Тина были восхищены и сильно удивились. Его равнодушие и
спокойствие были не наигранными. Ночь огня и хлещущей крови, а затем -
непрерывное бегство через мрачный и пугающий лес, казалось, ни чем не
повредили ему, не нарушили его обычной невозмутимости. Он был так
беспечен, что складывалось впечатление, что он всю ночь веселился и
праздновал какое-то приятное событие.
Пара легких ран была тщательно перевязана полосками ткани от одежды
Белезы, потому что он бежал из форта, не потрудившись что-нибудь с собой
прихватить.
Белеза больше не боялась потягивающегося гиганта. Напротив, в его
присутствии она чувствовала себя увереннее, чем когда-либо. Он не выглядел
настолько цивилизованным, как капитаны морских грабителей, однако он
руководствовался определенным кодексом благородства и чести и ни в коем
случае не был таким бесчестным и коварным, как они. Конан жил по
естественным, неписанным законам своего народа, который был варварским и
кровавым, однако сам он никогда не нарушал кажущийся другим странным
кодекс чести.
- Вы полагаете, что он мертв? - спросила Белеза.
Конан знал, что она имеет в виду.
- Я уже думал об этом, - ответил он. - Серебро и огонь смертельны для
злых духов - а он получил более чем достаточную порцию и того, и другого.
- А как насчет его хозяина?
- Тот-Амона? Он, вероятно, уже вернулся в какую-нибудь подземную
обитель в Стигии или на пути к ней. Этот колдун - довольно своеобразное и
своенравное отродье.
Больше из них никто не коснулся затронутой темы. Белеза содрогнулась
еще раз, представив себе мысленно, как черная фигура проникла в банкетный
зал, чтобы совершить ужасающую месть.
Корабль тем временем подплыл ближе, но прошло еще некоторое время
прежде, чем судно смогло спустить и направить к берегу шлюпку. Белеза
вопросительно взглянула на Конана.
- В главном доме крепости вы упоминали, что были в Аквилонии
генералом, но потом вынуждены были бежать оттуда. Можно попросить вас
побольше рассказать об этом?
Конан усмехнулся.
- Я не должен был доверять этому вероломному Нумедидесу. Он сделал
меня генералом, потому что я сумел одержать пару небольших побед над
пиктами. А потом, когда я уничтожил впятеро больше пиктов в бою при
Велитриуме, чем потерял своих людей, и разбил союз, который отдельные
племена заключили между собой, меня пригласили в Тарантию, чтобы принять
при дворе и отпраздновать победу. Приглашение польстило моему тщеславию.
Любой человек честолюбив. Я сидел рядом с самим королем, а прекрасные
девушки в это время осыпали меня потрясающе очаровательными розами. Но
потом этот сукин сын во время банкета подсыпал мне в вино снотворное.
Когда я проснулся, то обнаружил, что прикован к каменной стене в железной
башне, и мне угрожает казнь.
- Да?! Но почему?
Конан пожал плечами.
- Как я мог знать, что взбредет в паршивую башку тупоумного короля.
Может быть, какой-то другой генерал в Аквилонии, которому не понравилось,
что некий чужеземный варвар получил священное звание генерала, натравил
Нумедидеса против меня. Или, возможно, его внезапная неприязнь была
вызвана моим невзначай высказанным замечанием о его странной,
непоследовательной политике, и о том, что он приказал по всей Тарантии
установить золотые статуи вместо того, чтобы использовать золото, которое
пошло на статуи, для защиты границ своей страны. А он в ответ почувствовал
себя оскорбленным.
Он на секунду задумался и продолжил:
- Философ Алкимедес незадолго до того, как я выпил подсунутое вино со
снотворным, сообщил мне, что он намеревается написать книгу о
необдуманности как об основе управления государством. Он хотел привести в
качестве примера Нумедидеса. К сожалению, я был слишком пьян, чтобы
понять, что он хочет сказать. К счастью у меня были друзья, которые
позаботились о том, чтобы я смог убежать из железной башни и заранее в
условленном месте приготовили для меня острый меч и свежую лошадь. Я
отправился назад, в Боссонию, намереваясь вместе со своими отрядами
поднять восстание. Однако, когда я добрался до места, я узнал, что все
преданные мне боссонцы были отправлены в другую провинцию, а в их городе
разместилась бригада идиотов из Турана. У этих придурков были коровьи
глаза. Большинство из них никогда в жизни ничего не слышали обо мне. Они
хотели арестовать меня, и мне, откровенно говоря, ничего не оставалось,
как только пробивать себе путь к свободе силой. Стрелы свистели вокруг
меня, когда я проплывал реку Грома - и вот я здесь.
Он наморщил лоб, рассматривая приближающийся корабль.
- О, великий Кром! Я готов поклясться, что, судя по штандарту,
развевающемуся на фок-мачте, это отряд из Поинтана. Но это же невозможно!
Идем!
Он повел и девушку, и ребенка вниз, к прибрежной полосе, омываемой
вспененными волнами. Оттуда были слышны команды рулевого. Галера не
выслала шлюпки, как им показалось, а сама ткнулась в мягкий песок. Когда
люди спустились с носа судна на твердую землю, Конан проревел:
- Просперо! Троцеро! Что, во имя всего святого, если оно еще
существует на этой проклятой земле, вы здесь делаете...
- Конан!? - завопили они, бросились к нему с недоуменным дружелюбием
и начали дружески хлопать его по широкой спине и весело пожимать ему руки.
Они загомонили все одновременно, перемежая свою речь радостными
проклятиями, но Белеза не поняла бы их, даже если бы они говорили по
отдельности и не столь суматошно, потому что они использовали аквилонский
язык.
Тот, которого Конан назвал Троцеро, должно быть, был графом Понтии.
Перед взором девушки стоял широкоплечий, узкобедрый мужчина, который
несмотря на серебряные нити в его волосах, двигался грациозно, словно
леопард.
- Что вы здесь делаете? - спросил Конан.
- Мы прибыли, чтобы забрать тебя, - ответил торжественно Просперо,
стройный молодой человек в замшевой куртке.
- Откуда вы узнали, где я?
Могучий мужчина с растрепанными волосами, которого, как выяснилось,
звали Паблиус, указал на четверых, одетых в развевающиеся одежды
священников Митры.
- Декситеус нашел вас при помощи своего магического искусства. Он
поклялся, что вы живы, и пообещал привести нас к вам.
Одетый в черное человек поклонился.
- Ваша судьба связана с Аквилонией, Конан из Киммерии, - сказал он. -
Я всего лишь крошечное звено в цепи вашей судьбы.
- Все происходящее я понимаю недостаточно хорошо, - пробурчал Конан.
Кром знает, как я рад, что меня заберут из этой забытой богом песчаной
дыры. Но что произошло?
Троцеро серьезно посмотрел на него.
- Мы порвали с Нумедидесом, мы больше не можем терпеть его
сумасбродство, идиотизм и политику подавления. А теперь мы ищем генерала,
который способен командовать вооруженными силами восставших. Мы нашли его.
Этот человек - вы!
Конан совершенно искренне рассмеялся и большим пальцем указал на пояс
с оружием.
- Хорошо, что существует кто-то, кто может оценить мой успех и
возможности. Я согласен, друзья! - он осмотрелся и взгляд его упал на
Белезу, которая робко держалась в стороне. Он сделал ей знак подойти и
представил ее с грубоватой варварской вежливостью. - Господа, это леди
Белеза из Корзетты, - он снова обратился к ней на ее родном языке. - Мы
можем отвезти вас назад в Зингару, но что вы там будете делать?
Она беспомощно покачала головой.
- Я не знаю. Я все потеряла. У меня нет ни денег, ни друзей. Я не
воспитана таким образом, чтобы себе самой зарабатывать на жизнь. Может
быть, было бы лучше, если бы одна из стрел пронзила мое сердце.
- Вы не должны так говорить, моя дорогая леди! - испуганно
воскликнула Тина, сердце которой трепетно заколотилось. - Я буду работать
для нас обеих!
Конан вынул из своего пояса кожаный мешочек.
- Хотя я не получил сокровищ Тотмекриса, - проворчал он неловко, - но
тут у меня есть пара камешков, которые я нашел в сундуке, из которого взял
одежду. - Он высыпал кучку пылающих рубинов. - Их стоимость составляет
целое состояние, - он ссыпал их обратно в мешочек и вложил в руку Белезы.
- Но я не могу принять этого... - запротестовала она.
- Несомненно, вы возьмете это. Вы что, хотите голодать? Тогда я могу
покинуть вас так же, как это сделали пикты, - он серьезно посмотрел на
девушку. - Я знаю, как жить в гиборийской стране без средств к
существованию. В моей стране кое-где существует голод, но ни один из наших
людей не будет голодать, пока у кого-нибудь в Киммерии существует
что-нибудь съестное. В цивилизованных же странах, одни люди обжираются, в
то время, как другие падают от голода. Я тоже иногда голодал, и я знаю,
что это такое. Однако я тайно или силой брал то, что мне нужно. Но вы не
сможете добывать себе средства существования таким способом. Поэтому.
возьмите эти рубины. Продайте их. Они стоят прилично. На вырученные за них
деньги вы купите дворец, наймете слуг и приобретете прекрасную одежду. А
после этого вам нетрудно будет найти себе супруга, потому что все
цивилизованные мужчины хотят иметь жену, обладающую состоянием.
- Ну, а что же будет с вами?
Конан удовлетворенно усмехнулся и указал на толпящихся вокруг них
аквилонцев.
- Они - вот все, что мне требуется. Они настоящие друзья, решительные
мужчины. С ними я добуду все богатства Аквилонии.
В разговор вмешался огромный Паблиус.
- Ваша щедрость делает вам честь, Конан. Вы - благородный человек. Но
мне хотелось бы, чтобы вы сначала посоветовались со мной. Это важно.
Потому что революция стоит больших затрат, в том числе денежных. Солдатам
требуется не только восстановление. Нумедидес забрал все золото Аквилонии
себе. И мы не знаем, где нам взять достаточное количество денег, чтобы
привлечь наемников на свою сторону.
- Ха! - рассмеялся Конан, довольный недоуменными взглядами старых
приятелей. - Я дам вам так много золота, что вы сможете купить всех и
любого человека в Аквилонии, который способен держать меч! - В нескольких
словах он рассказал своим слушателям, ошеломленным странным поведением
киммерийца, о сокровищах Траникоса, о разрушении пиктами форта Валенсо. -
Демон, таким образом, больше не охраняет пещеру, а пикты вернулись в
разбросанные по всему глухому лесу деревни. С отрядом хорошо вооруженных
людей мы можем отправиться к пещере и спокойно вернуться назад, прежде чем
кто-либо узнает, что мы находимся во владениях пиктов. Что вы на это
скажете?
Все торжествовали так громко, что Белеза испугалась, что
разразившийся радостный шторм привлечет внимание пиктов. Конан лукаво
улыбнулся ей и сказал по-зингарански, не слышно для других в шуме голосов:
- Как вам понравился Король Конан? Неплохо звучит, а?
- Пикты в форте! - заревел Конан.
Разразился ад. Дрожащие отблески костров и тусклый огонь факелов
создавал тревожную атмосферу, усугубившуюся неожиданными событиями. Моряки
перестали сражаться друг с другом. Некоторые повернулись к дикарям, другие
поспешно вскакивали на покинутый совсем недавно бруствер. Пикты все это
время быстро выбегали из-за хижин во внутренний двор; их боевые топоры уже
звенели о сабли моряков и мечи солдат.
Зароно пытался изо всех сил подняться на ноги, когда один из
раскрашенных дикарей устремился к нему и раздробил ему голову топором.
Конан и столпившаяся за его широкой спиной группа моряков сражались с
пиктами, пролезшими в форт.
Стромбанни с большей частью своих людей успел подняться на бруствер к
частоколу и с хеканьем сбивал темные фигуры, непрерывно лезущие на
палисад.
Пикты, перебравшиеся через деревянную стену незамеченными, нападали
со всех сторон. Почти все без исключения солдаты Валенсо торопливо
собрались у ворот и пытались обороняться от ревущей толпы дикарей, которые
яростно и целеустремленно били в ворота огромным стволом дерева.
Все большее число пиктов перебиралось через незащищенную южную часть
палисада и быстро пробегало по свободному проходу за хижинами. Стромбанни
и его головорезы были оттеснены от северной и западной сторон палисада и
тотчас же во двор хлынула через частокол вопящая толпа голых дикарей,
которая мгновенно затопила все окружающее пространство.
Они, как оголодавшие волки, рвались вперед, валили защитников на
землю, рубили, кололи, резали их. Бой шел в непрекращающемся водовороте
раскрашенных тел, разметавших разрозненные силы обороняющихся в разные
стороны. Пикты, солдаты, моряки лежали по всему двору, и ноги дерущихся и
не обращающих ни на что внимание сражающихся, топтали их.
К шуму яростного боя, подобному гулу, примешались крики женщин и
детей, умирающих под безжалостными ударами боевых топоров. Солдаты,
услышавшие эти отчаянные крики, покинули свои посты у ворот, и в следующее
мгновение новая волна пиктов бешено хлынула в форт через выбитые створы.
Над некоторыми хижинами с треском взметнулись языки пламени.
- К главному дому! - проревел Конан, перекрикивая, или пытаясь
сделать это, грохот сражения.
Дюжина людей сомкнулась вокруг него, когда он начал решительно
пробивать себе дорогу сквозь толпу вопящих дикарей.
Стромбанни очутился возле него, и его сабля казалась вращающимся
крылом ветряной мельницы.
- Мы не сможем удержать главный дом, - задыхаясь, выкрикнул он.
- Почему не сможем? - Конан был слишком занят сражением и бросил на
него только быстрый взгляд.
- Потому что... о-о-о! - остро отточенный нож одного из дикарей
глубоко вонзился в спину пирата. - Дьявол тебя заберет, лесная собака! -
Стромбанни, дернувшись, повернулся и размозжил череп пикта, затем
зашатался и рухнул на колени. Кровь хлынула изо рта.
- ...потому что его сожгут! - прохрипел он и судорожно вытянулся на
земле.
Конан быстро осмотрелся. Все люди, еще недавно окружавшие его,
валялись на земле. Пикт, прощавшийся с жизнью, был последним, кто еще
преграждал ему путь. Вокруг него кипел жаркий бой, но сам он в это
мгновение стоял совершенно один. Ночной кошмар продолжался в сверкании
мечей, сабель, топоров н в свисте стрел.
Он находился недалеко от южной стены. Парой прыжков он мог запросто
достигнуть палисада, перелезть через него и незамеченным исчезнуть в ночи.
Но тут он вспомнил о беспомощных девушке и ребенке, оставшихся в главном
доме, из которого валил густой дым.
Один из вождей с пышно украшенной перьями головой пробился от ворот к
нему, резко занес боевой топор для удара, а за ним устремились другие
дикари. Однако не успел вождь остановиться, как взлетевшая в полумраке
сабля парировала мощный удар топора и с хрустом размозжила череп
предводителя. Мгновение спустя Конан уже проскочил через дверь, быстро
захлопнул ее и тут же запер. Он больше не обращал внимания на сильные
удары топоров, от которых дверь вздрагивала и отлетали куски выщербленного
дерева, ни на дикие крики преследователей, кое-кто из которых
разочарованно колотил в дверь чем попадется.
Коридор и прихожая были заполнены густыми клубами дыма. Дым вытекал
из банкетного зала. Едкая пелена обжигала глаза, однако Конан, не
задерживаясь, пробирался вперед. Где-то неподалеку истерически всхлипывала
женщина.
Конан выскочил из плотного облака дыма и остановился.
Из-за дымной пелены в зале было темно. По стенам и потолку метались
призрачные тени. Серебряный светильник валялся на полу, свечи были
потушены.
Единственное освещение рождалось раскаленными углями в камине. И в
отблесках багряного пламени Конан увидел человека, свободно болтавшегося
на конце веревки. Веревка с визгом качнулась, поворачивая висельника. Лицо
мертвеца развернулось к киммерийцу. Оно было искажено до неузнаваемости,
однако он знал, что это - граф, повесившийся на балке в собственном доме.
Но в зале был еще кто-то. Конан разглядел ЭТО сквозь серое облако
дыма: ужасная черная фигура, подрагивая, поднималась над пламенем.
Различимые очертания шевелящегося силуэта были почти человеческими, однако
тени не было.
- Кром! - выругался Конан, которому тотчас же стало совершенно ясно,
что он видит перед собой создание, которое невозможно сразить ни одним
мечом на свете. Он мгновенно спружинил назад и огляделся. Он увидел у
подножия лестницы Белезу и крепко вцепившуюся в нее Тину.
Черное чудовище вспучилось, затем выпрямилось и растопырило огромные
руки. Размытое лицо пристально вперилось в киммерийца, пронзая клубящийся
дым.
Оно было демоническим и ужасно извращенным. Конан увидел близко
растущие друг к другу рога, зияющую бездонностью пасть, стоящие торчком
остроконечные уши. Чудовище неумолимо надвигалось. И вместе с
обострившимся отчаянием в Конане проснулись старые воспоминания.
Возле ног пригнувшегося киммерийца лежал опрокинутый светильник,
бывшая гордость дворца в Корзетте - пятьдесят фунтов массивного серебра,
искусно украшенного изображениями богов и героев. Конан схватил его и
занес над головой.
- Серебро и огонь! - крикнул он громовым голосом и резко швырнул
светильник, единым порывом выплеснув всю силу своих мускулов. Светильник с
грохотом ударился о чудовищную черную грудь.
Даже демон не мог выдержать мощный удар тяжелого снаряда,
выброшенного сверхчеловеческой силой киммерийца. Светильник сбил демона с
ног, и тот опрокинулся в горящий камин, который мгновенно превратился в
бушующую огненную пасть. Ужасный рев потряс зал, рев адского существа,
погибающего на земле. Разнесенные в клочья гобелены и другие украшения
стен были сорваны. Кладка-оправа каменного камина разлетелась на куски,
тяжелые камни полетели из дымохода и погребли под собой черное тело.
Новая волна рева и грохота сотрясла дом. Горящие балки полетели с
потолка, и пламя жадно набросилось на кучу обломков.
Языки пламени теперь уже лизали лестницу, когда Конан достиг ее. Он
одной рукой подхватил потерявшую сознание девочку, а другой поставил
Белезу на ноги. Сквозь жуткий треск пламени угрожающе доносился стук
боевых топоров и грохот сокрушаемой двери.
Конан осмотрелся. Он обнаружил еще одну дверь напротив лестницы и
побежал к ней, крепко зажав Тину под мышкой и волоча за собой безвольную
Белезу, которая, казалось, совершенно оцепенела и ничего не воспринимала.
Достигнув комнаты, находящейся за дверью, он услышал оглушительный треск,
показавший, что перекрытия в зале не выдержали и потолок обвалился. Облака
клубящегося едкого дыма грозили задушить его, но Конан уже видел
распахнутую дверь, ведущую наружу. Протащив через новый порог своих
беспомощных подзащитных, он увидел, что петли очередной двери сорваны, а
засовы и замки разбиты вдребезги.
- ...этот дьявол проник в дом через эту дверь! - истерически
всхлипывала Белеза. - Я... я... видела его... но... я не знаю...
Они торопливо преодолели дюжину футов от ряда хижин в направлении
южной стены, пробежали по охваченному огнем двору. От толпы дерущихся
отделился один из пиктов и бросился им навстречу с поднятым вверх топором.
Его глаза убийственно сверкали в алых всполохах пламени.
Конан резко отодвинул Белезу в сторону и, полуразвернувшись, убрал
Тину из-под удара топора, одновременно вонзив окровавленную саблю в грудь
нападающего. Затем, схватив Белезу другой рукой, он стремительно побежал
дальше к южной части палисада.
Завихряющиеся облака дыма скрывали многих сражающихся, но, несмотря
на это, беглецы были замечены. Голые воины черные, суетящиеся фигуры на
фоне пылающих домов, со всех сторон устремились к ним, подняв боевые
топоры над орущими головами. Они были еще в дюжине футов от них, когда
Конан нырнул в проход между хижинами. Все новые и новые беснующиеся дикари
спешили к другому концу прохода, чтобы отрезать беглецам путь к
отступлению.
Конан на мгновение остановился, изо всей силы забросил на бруствер
сначала Белезу, а потом Тину, а затем вскочил туда сам. Не задерживаясь,
он тотчас же поднял Белезу над палисадом и уронил ее на песок снаружи.
Тина последовала за девушкой. Один из боевых топоров вонзился в обугленное
бревно около его плеча, однако Конан уже перепрыгнул через частокол и
успел подобрать своих подзащитных. Когда пикты наконец достигли
Новое утро нежно тронуло воду дуновением легкого бриза. Далеко в
сверкающем море из тумана поднималось белое пятно паруса, который,
казалось, повис между небом и голубой гладью моря. На поросшем кустарником
мысе Конан держал разорванный плащ над костром из сырого дерева, который
тлел, а не горел. Когда он убирал плащ в сторону, вверх поднимались
маленькие облака дыма.
Белеза, обняв Тину, сидела недалеко от киммерийца.
- Вы полагаете, что они могут заметить и понять значение этих дымовых
сигналов? - спросила она.
- Это, конечно, они могут сделать, - неуклюже заверил ее Конан. - Они
всю ночь крейсировали недалеко от берега в надежде обнаружить оставшихся в
живых. На корабле их только около полдюжины, и никто из них в достаточной
мере не разбирается в навигации, чтобы вернуться к Бараханским Островам.
Они поймут мой сигнал - это известный морякам код. Они будут счастливы,
если я приму на себя командование осиротевшим кораблем, потому что так
получилось и я оказался единственным капитаном, которому удалось выжить.
- Но, предположим, что пикты тоже заметили дымовой сигнал? -
возразила Белеза и содрогнулась. Она оглянулась назад, туда, где в
нескольких милях на север все еще поднимался черный дым и копоть.
- Это невозможно. После того, как я укрыл вас в лесу, я прокрался
обратно в форт и увидел, как они выкатывают из подвалов бочки с вином.
Большинство из дикарей наверняка упилось до невменяемости. С сотней
человек я мог бы уничтожить сейчас весь их род... Кром и Митра! - внезапно
проревел он. - Это не "КРАСНАЯ РУКА", а военная галера. Какая
цивилизованная страна направила в эту глушь корабль своего флота?
Возможно, это кто-то, кто хочет свести счеты с твоим дядей. В таком
случае, мы, конечно же, должны заклинать его дух.
Он снова взглянул на море и постарался разглядеть сквозь пелену
тумана более определенные детали очертаний плывущего корабля. Галера
приближалась носом вперед, так что видна была только позолоченная фигура
на носу, а также маленький парус, надуваемый прибрежным бризом, и с
всплеском двигающиеся весла.
- Ну, - произнес Конан, - по крайней мере, они приплыли сюда, чтобы
забрать нас к себе на борт. Нас ожидает слишком долгая прогулка до
Зингары. Пока мы не узнаем совершенно точно, кто они такие, и какие у них
намерения, я прошу вас не упоминать о том, кто я. Пока они пристают к
нашему берегу, я придумаю подходящую достоверную версию.
Конан вновь вернулся к костру и передал Белезе почти негодный для
носки плащ. Потом он гибко потянулся, словно дикая кошка.
Девушка и Тина были восхищены и сильно удивились. Его равнодушие и
спокойствие были не наигранными. Ночь огня и хлещущей крови, а затем -
непрерывное бегство через мрачный и пугающий лес, казалось, ни чем не
повредили ему, не нарушили его обычной невозмутимости. Он был так
беспечен, что складывалось впечатление, что он всю ночь веселился и
праздновал какое-то приятное событие.
Пара легких ран была тщательно перевязана полосками ткани от одежды
Белезы, потому что он бежал из форта, не потрудившись что-нибудь с собой
прихватить.
Белеза больше не боялась потягивающегося гиганта. Напротив, в его
присутствии она чувствовала себя увереннее, чем когда-либо. Он не выглядел
настолько цивилизованным, как капитаны морских грабителей, однако он
руководствовался определенным кодексом благородства и чести и ни в коем
случае не был таким бесчестным и коварным, как они. Конан жил по
естественным, неписанным законам своего народа, который был варварским и
кровавым, однако сам он никогда не нарушал кажущийся другим странным
кодекс чести.
- Вы полагаете, что он мертв? - спросила Белеза.
Конан знал, что она имеет в виду.
- Я уже думал об этом, - ответил он. - Серебро и огонь смертельны для
злых духов - а он получил более чем достаточную порцию и того, и другого.
- А как насчет его хозяина?
- Тот-Амона? Он, вероятно, уже вернулся в какую-нибудь подземную
обитель в Стигии или на пути к ней. Этот колдун - довольно своеобразное и
своенравное отродье.
Больше из них никто не коснулся затронутой темы. Белеза содрогнулась
еще раз, представив себе мысленно, как черная фигура проникла в банкетный
зал, чтобы совершить ужасающую месть.
Корабль тем временем подплыл ближе, но прошло еще некоторое время
прежде, чем судно смогло спустить и направить к берегу шлюпку. Белеза
вопросительно взглянула на Конана.
- В главном доме крепости вы упоминали, что были в Аквилонии
генералом, но потом вынуждены были бежать оттуда. Можно попросить вас
побольше рассказать об этом?
Конан усмехнулся.
- Я не должен был доверять этому вероломному Нумедидесу. Он сделал
меня генералом, потому что я сумел одержать пару небольших побед над
пиктами. А потом, когда я уничтожил впятеро больше пиктов в бою при
Велитриуме, чем потерял своих людей, и разбил союз, который отдельные
племена заключили между собой, меня пригласили в Тарантию, чтобы принять
при дворе и отпраздновать победу. Приглашение польстило моему тщеславию.
Любой человек честолюбив. Я сидел рядом с самим королем, а прекрасные
девушки в это время осыпали меня потрясающе очаровательными розами. Но
потом этот сукин сын во время банкета подсыпал мне в вино снотворное.
Когда я проснулся, то обнаружил, что прикован к каменной стене в железной
башне, и мне угрожает казнь.
- Да?! Но почему?
Конан пожал плечами.
- Как я мог знать, что взбредет в паршивую башку тупоумного короля.
Может быть, какой-то другой генерал в Аквилонии, которому не понравилось,
что некий чужеземный варвар получил священное звание генерала, натравил
Нумедидеса против меня. Или, возможно, его внезапная неприязнь была
вызвана моим невзначай высказанным замечанием о его странной,
непоследовательной политике, и о том, что он приказал по всей Тарантии
установить золотые статуи вместо того, чтобы использовать золото, которое
пошло на статуи, для защиты границ своей страны. А он в ответ почувствовал
себя оскорбленным.
Он на секунду задумался и продолжил:
- Философ Алкимедес незадолго до того, как я выпил подсунутое вино со
снотворным, сообщил мне, что он намеревается написать книгу о
необдуманности как об основе управления государством. Он хотел привести в
качестве примера Нумедидеса. К сожалению, я был слишком пьян, чтобы
понять, что он хочет сказать. К счастью у меня были друзья, которые
позаботились о том, чтобы я смог убежать из железной башни и заранее в
условленном месте приготовили для меня острый меч и свежую лошадь. Я
отправился назад, в Боссонию, намереваясь вместе со своими отрядами
поднять восстание. Однако, когда я добрался до места, я узнал, что все
преданные мне боссонцы были отправлены в другую провинцию, а в их городе
разместилась бригада идиотов из Турана. У этих придурков были коровьи
глаза. Большинство из них никогда в жизни ничего не слышали обо мне. Они
хотели арестовать меня, и мне, откровенно говоря, ничего не оставалось,
как только пробивать себе путь к свободе силой. Стрелы свистели вокруг
меня, когда я проплывал реку Грома - и вот я здесь.
Он наморщил лоб, рассматривая приближающийся корабль.
- О, великий Кром! Я готов поклясться, что, судя по штандарту,
развевающемуся на фок-мачте, это отряд из Поинтана. Но это же невозможно!
Идем!
Он повел и девушку, и ребенка вниз, к прибрежной полосе, омываемой
вспененными волнами. Оттуда были слышны команды рулевого. Галера не
выслала шлюпки, как им показалось, а сама ткнулась в мягкий песок. Когда
люди спустились с носа судна на твердую землю, Конан проревел:
- Просперо! Троцеро! Что, во имя всего святого, если оно еще
существует на этой проклятой земле, вы здесь делаете...
- Конан!? - завопили они, бросились к нему с недоуменным дружелюбием
и начали дружески хлопать его по широкой спине и весело пожимать ему руки.
Они загомонили все одновременно, перемежая свою речь радостными
проклятиями, но Белеза не поняла бы их, даже если бы они говорили по
отдельности и не столь суматошно, потому что они использовали аквилонский
язык.
Тот, которого Конан назвал Троцеро, должно быть, был графом Понтии.
Перед взором девушки стоял широкоплечий, узкобедрый мужчина, который
несмотря на серебряные нити в его волосах, двигался грациозно, словно
леопард.
- Что вы здесь делаете? - спросил Конан.
- Мы прибыли, чтобы забрать тебя, - ответил торжественно Просперо,
стройный молодой человек в замшевой куртке.
- Откуда вы узнали, где я?
Могучий мужчина с растрепанными волосами, которого, как выяснилось,
звали Паблиус, указал на четверых, одетых в развевающиеся одежды
священников Митры.
- Декситеус нашел вас при помощи своего магического искусства. Он
поклялся, что вы живы, и пообещал привести нас к вам.
Одетый в черное человек поклонился.
- Ваша судьба связана с Аквилонией, Конан из Киммерии, - сказал он. -
Я всего лишь крошечное звено в цепи вашей судьбы.
- Все происходящее я понимаю недостаточно хорошо, - пробурчал Конан.
Кром знает, как я рад, что меня заберут из этой забытой богом песчаной
дыры. Но что произошло?
Троцеро серьезно посмотрел на него.
- Мы порвали с Нумедидесом, мы больше не можем терпеть его
сумасбродство, идиотизм и политику подавления. А теперь мы ищем генерала,
который способен командовать вооруженными силами восставших. Мы нашли его.
Этот человек - вы!
Конан совершенно искренне рассмеялся и большим пальцем указал на пояс
с оружием.
- Хорошо, что существует кто-то, кто может оценить мой успех и
возможности. Я согласен, друзья! - он осмотрелся и взгляд его упал на
Белезу, которая робко держалась в стороне. Он сделал ей знак подойти и
представил ее с грубоватой варварской вежливостью. - Господа, это леди
Белеза из Корзетты, - он снова обратился к ней на ее родном языке. - Мы
можем отвезти вас назад в Зингару, но что вы там будете делать?
Она беспомощно покачала головой.
- Я не знаю. Я все потеряла. У меня нет ни денег, ни друзей. Я не
воспитана таким образом, чтобы себе самой зарабатывать на жизнь. Может
быть, было бы лучше, если бы одна из стрел пронзила мое сердце.
- Вы не должны так говорить, моя дорогая леди! - испуганно
воскликнула Тина, сердце которой трепетно заколотилось. - Я буду работать
для нас обеих!
Конан вынул из своего пояса кожаный мешочек.
- Хотя я не получил сокровищ Тотмекриса, - проворчал он неловко, - но
тут у меня есть пара камешков, которые я нашел в сундуке, из которого взял
одежду. - Он высыпал кучку пылающих рубинов. - Их стоимость составляет
целое состояние, - он ссыпал их обратно в мешочек и вложил в руку Белезы.
- Но я не могу принять этого... - запротестовала она.
- Несомненно, вы возьмете это. Вы что, хотите голодать? Тогда я могу
покинуть вас так же, как это сделали пикты, - он серьезно посмотрел на
девушку. - Я знаю, как жить в гиборийской стране без средств к
существованию. В моей стране кое-где существует голод, но ни один из наших
людей не будет голодать, пока у кого-нибудь в Киммерии существует
что-нибудь съестное. В цивилизованных же странах, одни люди обжираются, в
то время, как другие падают от голода. Я тоже иногда голодал, и я знаю,
что это такое. Однако я тайно или силой брал то, что мне нужно. Но вы не
сможете добывать себе средства существования таким способом. Поэтому.
возьмите эти рубины. Продайте их. Они стоят прилично. На вырученные за них
деньги вы купите дворец, наймете слуг и приобретете прекрасную одежду. А
после этого вам нетрудно будет найти себе супруга, потому что все
цивилизованные мужчины хотят иметь жену, обладающую состоянием.
- Ну, а что же будет с вами?
Конан удовлетворенно усмехнулся и указал на толпящихся вокруг них
аквилонцев.
- Они - вот все, что мне требуется. Они настоящие друзья, решительные
мужчины. С ними я добуду все богатства Аквилонии.
В разговор вмешался огромный Паблиус.
- Ваша щедрость делает вам честь, Конан. Вы - благородный человек. Но
мне хотелось бы, чтобы вы сначала посоветовались со мной. Это важно.
Потому что революция стоит больших затрат, в том числе денежных. Солдатам
требуется не только восстановление. Нумедидес забрал все золото Аквилонии
себе. И мы не знаем, где нам взять достаточное количество денег, чтобы
привлечь наемников на свою сторону.
- Ха! - рассмеялся Конан, довольный недоуменными взглядами старых
приятелей. - Я дам вам так много золота, что вы сможете купить всех и
любого человека в Аквилонии, который способен держать меч! - В нескольких
словах он рассказал своим слушателям, ошеломленным странным поведением
киммерийца, о сокровищах Траникоса, о разрушении пиктами форта Валенсо. -
Демон, таким образом, больше не охраняет пещеру, а пикты вернулись в
разбросанные по всему глухому лесу деревни. С отрядом хорошо вооруженных
людей мы можем отправиться к пещере и спокойно вернуться назад, прежде чем
кто-либо узнает, что мы находимся во владениях пиктов. Что вы на это
скажете?
Все торжествовали так громко, что Белеза испугалась, что
разразившийся радостный шторм привлечет внимание пиктов. Конан лукаво
улыбнулся ей и сказал по-зингарански, не слышно для других в шуме голосов:
- Как вам понравился Король Конан? Неплохо звучит, а?