Стаднюк Иван Фотиевич. Ключи от неба

   Самсонов на каждую команду резко поворачивает голову, довольно улыбается.
   – …готов!
   – …готов!
   – В укрытие! – звонкоголосо командует Самсонов.
   Мимо лейтенанта быстро пробегают солдаты-старто­вики.
   Огневая позиция опустела. Ракеты, лежащие на пуско­вых установках, кажутся мертвыми. Но это так кажется…
   Стремительно убегает от них в укрытие лейтенант Самсонов.

 
   – Включить дизели! – твердо командует в микрофон лейтенант Иван Кириллов.
   Его лицо, еще взволнованное, – во весь экран.
   – Включаю станцию! – снова звучит голос Кирил­лова.
   Лейтенант поднимает вверх руку и нажимает на элек­тронном шкафу кнопку.
   Иван Кириллов – офицер наведения. В тесной кабине в настороженной полутьме замерли фигуры людей, сидя­щих у шкафов с аппаратурой – электронным мозгом ра­кет. В тусклом свете разноцветных лампочек узнается непривычно сосредоточенное лицо Семена Лагоды. Рядом с ним – Юрий Мигуль.
   За спиной лейтенанта Кириллова стоят с часами в ру­ках полковник Андреев и майор Оленин.
   Перед Кирилловым светится экран локатора. На нем виднеется белая пульсирующая черточка – отметка цели.
   Кириллов крутит внизу штурвалы, подводя перекрес­тие меток на экране к цели. Затем отдает от себя щелк­нувшие штурвалы и энергично командует операторам:
   – Взять цель!
   Сосредоточенное лицо Семена Лаюды… Он проворно нажимает на кнопку, и тотчас перед ним высвечивается экран.
   Ниже центра экрана белеет черточка. Семен ловко ра­ботает штурвалом, и белая черточка послушно плывет к центру экрана, к меткам.
   – Есть цель! – докладывает Семен.
   Кириллов кидает на него строгий взгляд, а затем не­терпеливо смотрит на Мигуля. Юрий суетливо вращает штурвал. Наконец докладывает:
   – Есть цель!..
   – Есть цель! – сообщает третий оператор.
   На огневой позиции ожили ракеты. Они начинают под­ниматься вверх и в направлении цели, куда смотрит ан­тенна локатора… Ракеты, грозно вздыбившись в небо, за­мерли…

 
   В кабине наведения – напряженная тишина.
   – Первая…– протяжно командует лейтенант Кирил­лов. Его рука тянется к черной кнопке, по ободку кото­рой белеет грозная надпись: «Пуск».
   – Отбой! – неожиданно раздается голос полковника Андреева. И после паузы: – Молодцы, товарищи ракет­чики!

 
   Полковой медпункт. Светлая комната с простынной пе­регородкой.
   – Лагода Семен Иванович! Ефрейтор! – чеканит сло­ва Семен, сидя на табурете. Он раздет по пояс. После па­узы вкрадчиво спрашивает:
   – Извините, а вас как зовут?
   За столом сидит в белом халате Аня. Не поднимая го­ловы, она отвечает:
   – Аня… – И тут же поправляется: – Анна Павловна.
   – Вы у нас новенькая?
   – Да. Новенькая.
   Семен с любопытством рассматривает врача, которая что-то бегло записывает в медицинскую книжку и не удо­стаивает его ни единым взглядом.
   Семен хмурится от досады.
   – На что жалуетесь? – спрашивает Аня.
   – На сон! – обиженно отвечает Семен.
   – Плохо спите? – только теперь Аня поднимает гла­за – большие, опушенные длинными ресницами.
   Семен не в силах оторвать восхищенного взгляда от красивого лица врача.
   – Не можете уснуть? – повторяет вопрос Аня.
   – Нет, проснуться не могу! – Семен опомнился.– По команде «Подъем!» хлопцы за ноги стаскивают с по­стели.
   – Вылечим.– Аня снисходительно улыбается, обна­жив блестяще-белые ровные зубы. – Могу выписать ре­цепт.
   – Пожалуйста! – Семен с серьезным видом продол­жает валять дурака. – Премного вам буду благодарен.
   – Только с рецептом не в аптеку придется идти, а к старшине, – поясняет врач.
   – К старшине? – удивляется Семен. – Что-то не слы­шал, чтобы у старшины лекарства водились.
   – А наказания?! Или, как они у вас, взыскания! – Аня опять ослепляет его мягкой белозубой улыбкой. – Наряд за опоздание в строй – лучшее лекарство.
   – Так наряди ж подрывают солдату здоровье! – с притворным недоумением восклицает Семен.
   – Каким образом?
   – Самым что ни на есть плохим, – с убеждением от­вечает Семен, продолжая бесцеремонно рассматривать со­беседницу. – У солдата после наряда беда с аппетитом… Зверский!.. Минимум двойной обед нужен.
   – Это старо, – Аня обдает Семена дружелюбным взглядом и, отложив в сторону ручку, поднимается, выхо­дит из-за стола – высокая, гибкая. Белый халат, надетый поверх платья, придает ей особую обаятельность, хотя и скрадывает стройную девичью фигуру.
   Она заставляет Семена закинуть ногу на ногу, стучит по коленке миниатюрным молоточком. Затем ручкой мо­лотка крест-накрест проводит по его обнаженной груди. Семен ежится от щекотки и по-прежнему не отрывает восхищенного взгляда от милого лица Ани.
   Аня обращает внимание на гладко причесанные воло­сы Семена. Притрагивается к ним и испуганно отдергива­ет руку.
   – Чем это вы намазали?
   – Сахаром, – отвечает Семен.
   – Зачем?
   – Чтоб не заметно, что длинные.
   – Не полагаются длинные. – Аня пытается взлохма­тить шевелюру, но она как панцирь. – Не гигиенично! Сейчас же помойте и в парикмахерскую!
   – Помыть-то я помою, но понимаете… – Семен не на­ходит слов.
   – Что?
   – Надеюсь, скоро в отпуск, домой… А девчата, когда голова у хлопца вот такая, – Семен, взяв со стола ручку, мгновенно набрасывает на листе бумаги свой портрет с наголо остриженной головой, – не то что разговаривать – смотреть не хотят.
   – Плохо вы знаете девчат, – посмеивается Аня, с лю­бопытством рассматривая рисунок.
   – Плохо? – переспрашивает Семен. – А думаете, вы бы понравились хлопцам, если б были вот такой?
   И он тут же изображает на рисунке голову Ани без волос.
   Аня изумленно смотрит на свой обезображенный пор­трет.
   – Другое дело, когда голову украшает раститель­ность, – продолжает Семен, и его перо дорисовывает пыш­ную шевелюру сначала на портрете Ани, а потом на своем.
   – А вы, оказывается, художник!
   – Признаете? – ухватился за новую мысль Семен.
   – Признаю, – смеется Аня.
   – А все художники носят во какие гривы! – Се­мен показывает руками, какие прически носят худож­ники. – Я такой не прошу. Разрешите мне мою носить. И точка.
   – Это как же? – Аня поражена.
   Семен блудливо отводит глаза в сторону и мудро из­рекает:
   – Мало ли какие медицинские соображения могут быть. Главное, чтобы справка по-латыни была написана. Старшина вникать не станет.
   – Может, у вас голова болит при коротких волосах? Такое бывает. – Аня еле сдерживает смех.
   – Конечно! Ужасно болит! – хватается Семен за по­данную мысль. – И не только голова. Сердце может треснуть, когда начнут укорачивать такую шевелюру.
   Аня, запрокинув голову, хохочет, как школьница.
   – Да вы же симулянт, Лагода! – говорит она сквозь смех, глядя на Семена с откровенной симпатией, как на забавного шаловливого ребенка.
   Семен обнаглел еще больше.
   – Какой симулянт? – в его голосе звучит неподдель­ное возмущение. – Да я как только подстригусь – голова разрывается от боли. И все формулы начисто забываю!..

 
   А в коридоре санчасти, у дверей кабинета врача, ждут своей очереди с десяток солдат. Все с удивлением прислу­шиваются к заразительному смеху Ани, который доносит­ся из-за двери.
   – Братцы, он, наверное, ее щекочет! – говорит Юрий Мигуль и, подойдя к двери, подсматривает в замочную скважину.
   И тут же отлетает: дверь распахивается, и в коридор выскакивает Семен Лагода. Обалдевший от счастья, он по­казывает всем справку. Подзывает даже случайно прохо­дившего солдата и сует ему под нос бумажку:
   – Разрешила длинный чуб носить! Мигуль хватается рукой за свою чуприну и умоляюще спрашивает Семена:
   – На что жаловался?
   – Говори: глаза свербят перед экраном осциллогра­фа, когда голова лысая, – с серьезным видом шепчет ему на ухо Семен. – Открыли такую болезнь среди ракетчи­ков… Только молчок!
   – Могила! – клянется Юра.
   Тот же кабинет врача. Аня сидит за столом и что-то записывает в медицинскую книжку. На ее лице еще не угасла улыбка, не успели потухнуть веселые огоньки в больших глазах.
   – Следующий! – зовет она.
   Открывается дверь, и в кабинет влетает Юрий Мигуль. Преисполненный радужных надежд, он бодро доклады­вает:
   – Рядовой Мигуль прибыл на медицинский осмотр!
   – Раздевайтесь, пожалуйста.
   – Слушаюсь.
   Митуль с акробатической быстротой снимает с себя ремень, гимнастерку, нательную рубашку.
   – Готов? – кукарекает он так бойко, что у Ани испуганно взметнулись брови. Но она тут же улыбается и зада­ет стандартный вопрос:
   – Жалобы имеются?
   – Так точно! Чешутся глаза! – уверенно отвечает Юрий.
   Аня смотрит на солдата с недоумением.

 
   В быстром и веселом ритме звучит музыка… Во весь экран – злые глаза Юрия Мигуля. На голове у Юры от пышной прически осталась лишь жиденькая щетинка. Он украдкой притрагивается к ней рукой и с неприязнью смотрит на отбивающего в кругу солдат чечетку Семена Лагоду, у которого буйно курчавится шевелюра.
   В фойе полкового клуба людно. Здесь солдаты, сер­жанты, офицеры с женами.
   Особняком стоит группа молодых офицеров. Среди них – Кириллов, Самсонов и старшина Прокатилов. Они наблюдают за Семеном.
   «Ну, рыбачок, ты у меня еще попляшешь», – замеча­ет про себя Кириллов.
   – Вот так больной! – с ухмылкой говорит Прокатилов.
   – Это Лагода-то больной? – удивляется Самсонов.
   – Ага. Принес справку от нашей новой врачихи. Раз­решила ему длинный чуб носить… С коротким, видите ли, у него формулы в голове не держатся.
   Офицеры смеются. Только Кириллов строг; он смот­рит на Семена со смешанным чувством досады и недоу­мения.
   – А врачиха новая – королева! – восхищенно гово­рит только что подошедший лейтенант Маюков.
   К нему кидается Кириллов.
   – Слушай, расскажи! Аня к нам работать приеха­ла? – взволнованно спрашивает он. – Где она?!
   – Аня? – удивляется Маюков и обращается к това­рищам: – Вы слышали? Она уже для него «Аня», – и пе­ред носом Кириллова машет пальцем: – Нет, шалишь, брат. Сегодня я ее пригласил в клуб и прошу соблюдать дистанцию.
   – Придет? – хмуро спрашивает Кириллов.
   – Вот-вот должна осчастливить своим появлением.
   Кириллов молча направляется к дверям.
   Ярко горят электрические фонари у входа в клуб, ос­вещая афишу, на которой крупно выделяется слово «Кон­церт». Рядом проходит асфальтированная дорога. На ней тормозит «Волга». Из машины выходят полковник Анд­реев и его жена Елена Дмитриевна, как всегда красивая, элегантно одетая.
   – Леночка, извини, – говорит Андреев, обращаясь к жене, – я на концерт опоздаю. Дела.
   – Очень хорошо! – с лукавинкой в голосе отвечает Елена Дмитриевна. – Я хоть потанцую перед концертом. При тебе же офицеры шарахаются от меня.
   – Ладно, танцуй, – милостиво разрешает Андреев.
   Елена Дмитриевна направляется к дверям клуба, а полковник Андреев – к зданию штаба.
   «Волга» уехала, а на ее месте останавливается «га­зик». Из него выскакивает высокий лейтенант в авиаци­онной форме^[1]. В нем мы узнаем Филина, который в на­чале фильма вместе с Аней и Тоней разыскивал на бере­гу озера Ивана Кириллова. Филин открывает заднюю дверку «газика», и из машины показывается Аня…
   В фойе клуба возле дверей Кириллов сталкивается с женой полковника Андреева.
   – Здравствуйте, Елена Дмитриевна, – здоровается он, стараясь пройти мимо.
   – Добрый вечер, Иван Федорович, – приветливо от­вечает Елена Дмитриевна и, услышав, что заиграла тан­цевальная музыка, спрашивает: – Надеюсь, вы не дадите мне скучать?
   – Да… Конечно… – Кириллов растерянно улыбается.
   – Я хочу танцевать.
   Кириллов мгновение колеблется, смотрит в распахну­тую дверь, затем протягивает руку:
   – Прошу.
   Кружатся в танце пары. Танцуют Кириллов и Елена Дмитриевна.
   Одиноко стоит Семен Лагода. Он ищущим взглядом высматривает себе партнершу. Вдруг слышит приветли­вый девичий голос:
   – Добрый вечер, товарищ Лагода.
   Удивленный, Семен поворачивается и видит перед со­бой Аню: светлую, улыбающуюся, по особому красивую в зыбком свете люстр.
   – Вы танцуете? – с улыбкой спрашивает она.
   – Так точно! – лепечет растерянный Семен.
   – Тогда приглашайте.
   – Есть!
   – Зачем же так по-уставному? – смущенно замеча­ет Аня, подавая Семену руку. Они идут в круг.
   Остановился на полпути лейтенант Маюков, с опозданием заметивший Аню. Он обескуражен. Услышав позади язвительный смех офицеров, Маюков досадливо морщится.
   С другой стороны фойе стоит Прокатилов. Его восхи­щенные глаза устремлены на Аню. Кажется, никого дру­гого сейчас не существует для старшины.
   Кириллов не замечает Ани.
   – Какими судьбами вас из города сюда занесло? – спрашивает он у Елены Дмитриевны, продолжая танец.
   – Сестренка моя будет сегодня выступать в концер­те. Вы подумайте: недавно в куклы играла, а уже арти­стка.
   – Ваша сестра? – удивляется Кириллов.
   – Представьте себе! Училась в Киеве, а работать при­ехала в наши края. Мама у меня живет. Чтоб рядом с мамой, со мной.
   – А мужа вашего… Товарища полковника что же не видно?
   – Муж, – хмыкает Елена Дмитриевна. – Я бы воен­ным вообще запретила жениться.
   – За что же нам такое наказание?!
   – Вам ракеты милее жен, детей, семьи… Вот мои… Сегодня суббота, а к нему, видите ли, начальство из ок­руга приехало… Как будто у начальства тоже нет жен…
   …Положив Семену на плечо руку, Анна Павловна буд­то гипнотизирует его улыбчивыми глазами. А у Семена лицо каменное. Он чувствует на себе десятки любопыт­ных глаз и робеет.
   – Вы почему так скованно себя чувствуете? – спра­шивает Аня.
   – Мне и не спилось, что буду танцевать с врачом полка, – растерянно шепчет Семен.
   – Да? – улыбается Аня. – А если б вы еще знали, что я…
   – Что?
   – Зовите меня вне службы Аней. Я не обижусь.
   – Гы-гы… – глуповато смеется Семен.
   – А что смешного?
   – Интересно, сколько бы нарядов влепил мне наш старшина, если б я даже вне службы назвал его Игорь­ком?
   Аня смеется и вдруг умолкает. Лицо ее делается серьезным, напряженным. Она увидела Кириллова, тан­цующего с Еленой Дмитриевной…
   Семен перехватывает взгляд Ани и тоже смотрит на лейтенанта
   – Что это за дама? – с чувством неловкости спраши­вает Аня.
   – Это жена нашего командира, – отвечает Семен.
   – Жена?! – Аня поражена. И после мучительной па­узы снова спрашивает: – А… а давно они поженились?
   – Я приехал на службу, уже были женатыми, – бес­печно отвечает Семен.
   Музыка умолкла. Сквозь толпу поспешно протискива­ется к Ане лейтенант Маюков.
   А Аня лицом к лицу столкнулась с Иваном Кирилло­вым, которого держит под руку Елена Дмитриевна. Еле­на Дмитриевна, не замечая Ани, разговаривает с кем-то из женщин.
   – Аня… – дрогнувшим голосом произносит Кириллов.
   – Анна Павловна, – спокойно поправляет его Аня. В это время между ней и Кирилловым становится Маюков.
   – Добрый вечер, Анна Павловна! – бодро здоровается он. – Извините, что не встретил вас. Проморгал.
   – Ничего, – с улыбкой отвечает Аня.
   Снова заиграла музыка.
   – Следующий танец мой! – Маюков уверенно под­ставляет Ане изогнутую руку.
   – Я уже занята, – и Аня берет под руку Семена, ко­торый неловко топчется рядом.
   – Простите, – сникшим голосом извиняется Маюков и, обескураженный, отходит. А Семен, сам не зная для чего, громко щелкнул ему вслед коваными каблуками.
   Кириллов, оставив где то Елену Дмитриевну, проти­скивается через толпу к Ане и Семену.
   – Могу вас пригласить? – спрашивает он у Ани, де­лая вид, что не замечает Семена.
   – Я уже приглашена, – холодно отвечает Аня.
   – Простите. – Кириллов мрачнее тучи.
   Аня увлекает Семена в круг, но он упрямится, расте­рянно смотрит на лейтенанта.
   – Пожалуйста, пожалуйста! – хмуро говорит ему Ки­риллов и с напускным безразличием отворачивается.
   Аня с улыбкой выжидательно смотрит на Семена. А он, повернувшись к ней, вдруг шарахается в толпу, от­тискивает от первой встретившейся на пути девушки ее партнера-солдата и с подчеркнуто деловым видом начи­нает с ней танцевать.
   К смутившейся было Ане подлетает лейтенант Самсо­нов и галантно приглашает ее к танцу.
   – Ну, хлопцы, пропал ракетный полк! Амба! – гово­рит один из офицеров в кругу хохочущих товарищей, на­блюдая за обескураженным Маюковым и подавленным Кирилловым.
   Кабинет полковника Андреева.
   У рельефной карты, распластавшейся в огромном ящике-столе, стоит, что-то напевая, генерал – поджарый, стройный, седовласый. На его кителе, над высокой лест­ничкой орденских планок – Звезда Героя Советского Союза. Возле генерала поблескивает очками полковник Андреев.
   – Кто наведенец у Оленина? – спрашивает генерал.
   – Лейтенант Кириллов, – отвечает полковник.
   – Зрелый ракетчик?
   – Романтик… По уши влюблен в электронику.
   – Похвально. Ракетчик без любви к технике, что скрипка без струн, – Генерал достает из кармана миниа­тюрную табакерку, открывает ее, берет щепотку табаку и нюхает. С аппетитом чихает. – Пригласите представителя мишенной эскадрильи.
   Полковник Андреев выходит за дверь и тут же возвра­щается с лейтенантом Филиным. Филин четко доклады­вает:
   – Товарищ генерал, штурман эскадрильи управляе­мых мишеней лейтенант Филин прибыл по вашему при­казанию.
   – Я вас вызвал, – говорит генерал, – чтобы вы лично объяснили командиру ракетного полка о «сюрпризах», которые приготовили для предстоящих стрельб.
   – Можно объяснять?
   Генерал утвердительно кивает головой и бросает хит­рый взгляд на Андреева.
   Филин достает из кармана маленький самолетик и подходит к рельефной карте:
   – Управляемые по радио мишени подойдут к поли­гону с неожиданной стороны… Допустим, вот отсюда, – проносит над краем карты самолетик. – Будут разные ва­рианты маневра по высоте и курсу. Например, один: при очень большом потолке и скорости, – самолетик в руке Филина стремительно проносится над картой.
   Полковник Андреев нетерпеливо поводит плечами и перебивает Филина:
   – Вы б еще по ракетам заставили нас стрелять!
   – Нет, товарищ полковник, – виновато улыбается Филин. – Скорость наших мишеней уступает скорости ракет.
   – Слава богу, – хмыкает Андреев.
   – Будет и такой вариант, – продолжает Филин, де­лая над картой эволюции самолетиком. – Цель подойдет к зоне ракетного огня на большой высоте, а затем полу­чит команду спикировать и пронестись впритирку над полигоном.
   – Но в боевых условиях противник не знает, где на­чинается, а где кончается зона действий ракет, – замеча­ет Андреев.
   – Верно, – соглашается Филин. – Поэтому мы и пре­дупреждаем, что, если ракетчики допустят хоть малей­ший просчет, они не обстреляют цели. Пропустят.
   – Товарищ генерал, – полковник Андреев встрево­жен. – Я не совсем понимаю: нам предстоит боевая стрельба согласно программе обучения или мы на сей раз должны быть подопытными кроликами изобретателей из мишенной эскадрильи?
   Генерал смеется, машет на Андреева рукой и отве­чает:
   – Зато в самых сложных условиях проверите боевые возможности комплексов и выучку расчетов… – Он опять достает табакерку, нюхает табак. Смачно чихает в платок и протягивает табакерку Филину.
   – Не употребляю, но ради любопытства… – Филин берет щепотку табаку, нюхает, морщит нос, но не чи­хает.
   – Предупредите о «сюрпризе» Оленина и Кирилло­ва, – говорит генерал Андрееву.
   – Кириллов будет стрелять? – насторожился Филин.
   – Да, – генерал удивлен. – А почему вы встревожи­лись?
   – Однокашник мой по училищу. Не хотел бы подво­дить его, – отвечает Филин.
   – Неужели так убеждены в неуязвимости мише­ней? – озабоченно спрашивает Андреев.
   – Убежден, – уверенно отвечает Филин.

 
   А в фойе клуба продолжаются танцы. Кружатся в вальсе лейтенант Самсонов и Аня, Семен и девушка-сол­дат. Танцует с Еленой Дмитриевной сумрачный Кирил­лов.
   Раздается звонок, зовущий в зрительный зал. Музыка умолкает.
   Во входных дверях появляется лейтенант Филин. Он ищущими глазами осматривает фойе и вдруг, открыв рот, начинает комично морщить нос:
   – Апчхи!.. Апчхи!..
   Филин зажимает нос платком, обливается слезами и продолжает под насмешливыми взглядами неудержимо чихать.
   К нему спешит, проталкиваясь сквозь устремившийся в зал людской поток, Аня.
   – Вот злой табачище! – оправдывается перед ней Филин, вытирая платком слезы. – Генерал угостил.
   – Запоздалая реакция? – грустно улыбается Аня.
   Филин внимательно смотрит на нее и спрашивает:
   – А ты почему такая кислая?
   – Голова дико разболелась…
   – А где Ваня?
   – Потом все расскажу… – Аня прячет глаза. – По­едем, Вася, домой. Прошу тебя.
   – Поедем… – протяжно отвечает Филин и растерянно разводит руками.
   Иван Кириллов не отрывает изумленного взгляда от Анн и лейтенанта Филина. Он порывается к ним, но ему преграждают путь толпящиеся у входной двери в зал сол­даты, сержанты, офицеры.
   …В свете уличных фонарей появляются вышедшие из клуба лейтенант Филин и Аня. Они направляются к сто­ящему недалеко «газику». Филин усаживается за руль. Аня – рядом с ним.
   «Газик» трогается с места и едет по асфальтовой до­роге к контрольно-пропускному пункту.
   У дверей клуба стоит лейтенант Кириллов и смотрит вслед удаляющейся машине…
   Падает под колеса «газика» ночное, освещенное фара­ми шоссе. Машина мчится на большой скорости.
   – Что же случилось? – спрашивает Филин у Анн, не отрывая взгляда от дороги.
   – Ты давно встречался с Ваней? – будто с устало­стью отвечает вопросом на вопрос Аня.
   – Месяцев восемь – десять назад… Мы же в разных частях служим.
   – Он женился…
   – Не может быть! – Филин так потрясен, что управ­ляемая им машина завиляла по шоссе.
   …Вслед за «газиком» несется мотоциклист. Это Иван Кириллов. Сумрачно смотрят на красные огоньки мигаю­щих впереди стоп-сигналов его глаза. Козырек фуражки низко надвинут на лоб, ремешок перехватывает подбо­родок.
   – Дела, – протяжно говорит за рулем Филин. – После стрельб выясним… Прибежит ко мне, не выдержит. Нам ученые такую новинку приготовили… Ни одной мишени их ракеты не собьют.
   – Все это уже не имеет значения, – с жалкой улыб­кой отвечает Аня.
   «Газик» теперь едет по городской улице. За ним не­отступно следует на мотоцикле лейтенант Кириллов.
   «Гастроном» – крикливо светится на здании надпись. Ярко освещены витрины.
   Возле «Гастронома» машина тормозит. Филин и Аня выходят из нее и скрываются в дверях магазина.
   Останавливает поодаль мотоцикл Иван Кириллов.
   Сквозь витрину «Гастронома» он видит, как Филин и Аня рассматривают прилавок с винами. Затем Филин подходит к кассе, платит деньги, получает чек.
   Кириллов возвращается к мотоциклу.
   Из «Гастронома» выходит, неся в руках завернутую бутылку с вином, Аня, а за ней Филин. Они садятся в машину и уезжают.
   Кириллов заводит мотор мотоцикла и несется вслед за ними…
   На тихой улочке, возле четырехэтажного дома, «га­зик» останавливается. Аня и Филин выходят на тротуар. Закрыв машину, Филин берет Аню под руку и ведет в подъезд.
   Тормозит мотоцикл Кириллова. Иван горячечным взглядом провожает Аню и Филина. Дверь подъезда за­хлопнулась…
   Запрокинув голову, Кириллов смотрит на окна дома. Видит, как в одном окне вспыхивает свет.

 
   …От выключателя опускается маленькая женская ру­ка. Аппарат отъезжает, и мы видим Тоню – институт­скую подругу Ани. Она сидела в столовой у телевизора и сейчас, когда в передней послышался шум, включила свет и, застегнув халат, спешит навстречу вошедшим.
   – Малыши уже спят? – спрашивает Аня, подавая Тоне бутылку с вином.
   – Еле усмирились, – жалуется Тоня, вопросительно глядя то на мужа, то на подругу.
   – Можно, я посмотрю? – и Аня, видя, что Тоня не возражает, на цыпочках идет в спальню.
   В двух кроватках, стоящих встык, сладко спят маль­чики-близнецы. Аня рассматривает их с грустной нежно­стью. В полутьме видно, как ее глаза наливаются слезами.

 
   Кириллов, с трудом оторвав от светящегося окна обезумевшие глаза, дает газ, включает скорость, и мото­цикл бешено уносит его в темень улицы…

 
   А в полковом клубе продолжается концерт. Зал пере­полнен. В одном ряду напротив бокового выхода сидят Семен Лагода, Юрий Мигуль, старшина Прокатилов, лей­тенанты Маюков и Самсонов. Они лениво аплодируют кому-то и переговариваются.
   – Юра, мне, кровь из носу, надо срочно с какой-нибудь девушкой познакомиться, – озабоченно говорит Семен.
   – Почему срочно?
   – Надо глаза нашим лейтенантам намозолить.
   – А ты с врачихой. – Юра ехидно ухмыляется.
   – Хватит! – Семен не замечает иронии друга. – Ее надо остерегаться, как комендантского патруля на улице.
   – Во! Люблю здравые рассуждения, – Юра хмыкает и толкает Семена локтем под бок.
   На сцену выходит конферансье.
   – Солистка окружного ансамбля Полина Ячиченко! – объявляет он.
   На сцене появляется молоденькая актриса в сверкаю­щем подвенечной белизной платье. Лицо ее отмечено той странной и дикой красотой, которая нередко встречается на юге Украины, аспидно-черные, по-монгольски чуть раскосые глаза, над которыми круто взметнулись надлом­ленные брови, пухлые губы. Она улыбается, раскланива­ется, смотрит на сестру (Елену Дмитриевну), сидящую в первых рядах, слегка кивает ей головой.