Страница:
При возобновлении речи после длинной паузы надо на секунду усиленно подчеркнуть стихотворный темпо-ритм. Такое преподнесение его поможет как самому исполнителю, так и зрителям вернуться к нарушенным и, может быть, забытым скорости и размеру стиха. Вот в эти минуты "тататирование" снова оказывает нам неоценимую услугу. Оно, во-первых, наполняет длинную паузу мысленным ритмическим просчетом, во-вторых, тем самым оживляет ее, в-третьих, держит связь с темпо-ритмом предыдущей фразы, прерванной паузой, в-четвертых, при возобновлении чтения мысленное "тататирование" вводит в прежний темпо-ритм.
Вот что происходит в это время в речи и с остановками произносящего стихи.
Лиза переходит, | Переведу часы,
| Трат_а_ та-т_а_ та-т_а_
| Трат_а_ та-т_а_ та-т_а_
| Хоть знаю, будет гонка(тра),
открывает крышку, | Тат_а_ тат_а_ та-т_а_
| Заставлю их играть.
нажимает кнопку, | Трат_а_ та-т_а_ тат_а_ тат_а_
часы играют. | Трат_а_ т_а_ тат_а_ тат_а_ т_а_
Лиза танцует. | Tpa-т_а_ та-т_а_ та-т_а_ тат_а_
Фамусов приоткрывает дверь, |
Фамусов подкрадывается. |
Лиза видит, отбегает. |
Лиза Ах! барин!
Фамусов Барин, да.
останавливает часовую | Тра т_а_ та т_а_ та т_а_ та т_а_
музыку | Тра т_а_ та т_а_ та т_а_ та т_а_
; Ведь экая шалунья ты, девчонка(тра).
Как видите, во все указанные моменты речи, действия и паузы роль темпо-ритма является важной.
Он вместе со сквозным действием и подтекстом пронизывает, точно нить, линии действия, речи, паузы, переживания и его воплощения.
…………… 19.. г…
Сегодня Аркадий Николаевич говорил:
– Пришло время подвести итог нашей долгой работе. Просмотрим наскоро все, что было сделано. Помните, как мы хлопали в ладоши и как создаваемое этими хлопками настроение механически вызывало внутри соответствующие чувствования? Помните, как мы выстукивали все, что приходило в голову: то марш, то лес зимой, то какие-то разговоры? Стуки также создавали настроение и вызывали переживания, если не в слушающих, то в самих стучавших. Помните три звонка перед отходом поезда и ваши искренние волнения путешественника? Помните, как вы сами забавлялись темпо-ритмом, как вы с помощью мнимого метронома вызывали в себе самые разнообразные переживания? Помните этюд с подносом и все ваши внутренние и внешние превращения из президента спортивного общества в пьяного лакея маленькой железнодорожной станции? Помните вашу игру под музыку? 21
Во всех этих этюдах и упражнениях в области действия каждый раз темпо-ритм создавал настроение и вызывал соответствующее чувствование и переживание.
Аналогичные работы были произведены и в области слова. Помните, как влияли на ваше душевное состояние речь по четвертным, восьмым, дуолям и триолям.
Вспомните опыты по соединению стихотворной речи с ритмическими действенными паузами. Какую пользу принес вам в этих упражнениях прием "тататирования"! Как общий ритм стихотворной речи и размеренного, четкого действия соединял слова и движения!
Во всех этих перечисленных упражнениях в большей или меньшей степени, в том или ином виде происходило одно и то же, – с_о_з_д_а_в_а_л_о_с_ь в_н_у_т_р_е_н_н_е_е ч_у_в_с_т_в_о_в_а_н_и_е и п_е_р_е_ж_и_в_а_н_и_е.
Это дает нам право признать, что т_е_м_п_о-р_и_т_м м_е_х_а_н_и_ч_е_с_к_и, и_н_т_у_и_т_и_в_н_о и_л_и с_о_з_н_а_т_е_л_ь_н_о д_е_й_с_т_в_у_е_т н_а н_а_ш_у в_н_у_т_р_е_н_н_ю_ю ж_и_з_н_ь, н_а н_а_ш_е ч_у_в_с_т_в_о и п_е_р_е_ж_и_в_а_н_и_е. Т_о ж_е п_р_о_и_с_х_о_д_и_т и в_о в_р_е_м_я т_в_о_р_ч_е_с_т_в_а – пребывания на сцене.
Теперь слушайте меня со всем вниманием, потому что я буду говорить об очень важном моменте не только в области темпо-ритма, которым мы заняты теперь, но и в области в_с_е_г_о н_а_ш_е_г_о т_в_о_р_ч_е_с_т_в_а.
Вот в чем заключается наше новое важное открытие.
Торжественно, выдержав паузу, Аркадий Николаевич начал объяснять.
– Все, что вы узнали о темпо-ритме, приводит нас к тому, что он самый близкий друг и сотрудник чувства, потому что он я_в_л_я_е_т_с_я н_е_р_е_д_к_о п_р_я_м_ы_м, н_е_п_о_с_р_е_д_с_т_в_е_н_н_ы_м, и_н_о_г_д_а д_а_ж_е п_о_ч_т_и м_е_х_а_н_и_ч_е_с_к_и_м в_о_з_б_у_д_и_т_е_л_е_м э_м_о_ц_и_о_н_а_л_ь_н_о_й п_а_м_я_т_и, а с_л_е_д_о_в_а_т_е_л_ь_н_о, и с_а_м_о_г_о в_н_у_т_р_е_н_н_е_г_о п_е_р_е_ж_и_в_а_н_и_я.
Из этого, естественно, следует, что:
Во-первых, нельзя правильно чувствовать при неправильном, несоответствующем темпо-ритме.
[Во-вторых,] нельзя найти правильный темпо-ритм, не пережив одновременно соответствующего ему чувствования. Между темпо-ритмом и чувством и, наоборот, между чувством и темпо-ритмом нерасторжимая зависимость, взаимодействие и связь.
Вникните глубже в то, что я говорю, и оцените до конца наше открытие. Оно исключительной важности. Речь идет о н_е_п_о_с_р_е_д_с_т_в_е_н_н_о_м, н_е_р_е_д_к_о м_е_х_а_н_и_ч_е_с_к_о_м в_о_з_д_е_й_с_т_в_и_и ч_е_р_е_з в_н_е_ш_н_и_й т_е_м_п_о-р_и_т_м н_а н_а_ш_е к_а_п_р_и_з_н_о_е, с_в_о_е_в_о_л_ь_н_о_е, н_е_п_о_с_л_у_ш_н_о_е и п_у_г_л_и_в_о_е ч_у_в_с_т_в_о! Н_а т_о с_а_м_о_е ч_у_в_с_т_в_о, к_о_т_о_р_о_м_у н_е_л_ь_з_я н_и_ч_е_г_о п_р_и_к_а_з_а_т_ь, к_о_т_о_р_о_е п_у_г_а_е_т_с_я м_а_л_е_й_ш_е_г_о н_а_с_и_л_и_я и п_р_я_ч_е_т_с_я в г_л_у_б_о_к_и_е т_а_й_н_и_к_и, г_д_е о_н_о с_т_а_н_о_в_и_т_с_я н_е_д_о_с_я_г_а_е_м_ы_м, т_о с_а_м_о_е ч_у_в_с_т_в_о, н_а к_о_т_о_р_о_е д_о с_и_х п_о_р м_ы м_о_г_л_и в_о_з_д_е_й_с_т_в_о_в_а_т_ь л_и_ш_ь к_о_с_в_е_н_н_ы_м п_у_т_е_м, ч_е_р_е_з м_а_н_к_и. И в_д_р_у_г т_е_п_е_р_ь к н_е_м_у н_а_й_д_е_н п_р_я_м_о_й, н_е_п_о_с_р_е_д_с_т_в_е_н_н_ы_й п_о_д_х_о_д!!!
Ведь это же великое открытие! А если это так, т_о в_е_р_н_о в_з_я_т_ы_й т_е_м_п_о-р_и_т_м п_ь_е_с_ы и_л_и р_о_л_и с_а_м с_о_б_о_й, и_н_т_у_и_т_и_в_н_о, п_о_д_с_о_з_н_а_т_е_л_ь_н_о, п_о_д_ч_а_с м_е_х_а_н_и_ч_е_с_к_и м_о_ж_е_т з_а_х_в_а_т_ы_в_а_т_ь ч_у_в_с_т_в_о а_р_т_и_с_т_а и в_ы_з_ы_в_а_т_ь п_р_а_в_и_л_ь_н_о_е п_е_р_е_ж_и_в_а_н_и_е.
Это огромно!- радовался Аркадий Николаевич.
– Спросите у певцов и актеров, что значит для них петь под дирижерство гениального музыканта, который угадывает верный, острый, характерный для произведения темпо-ритм.
"Мы не узнаем себя!" – восклицают в восторге певцы-актеры, окрыленные талантом и чуткостью гениального дирижера. – Но представьте себе обратный случай, когда певец правильно почувствовал и пережил свою партию и роль и вдруг неожиданно встречается на сцене с неправильным, противоречащим его чувству темпо-ритмом. Это неминуемо убьет и переживания, и ч_у_в_с_т_в_о, и самую роль, и в_н_у_т_р_е_н_н_е_е с_ц_е_н_и_ч_е_с_к_о_е с_а_м_о_ч_у_в_с_т_в_и_е артиста, необходимое при творчестве.
Совершенно то же происходит и в нашем деле, когда темпо-ритм не идет в соответствии с переживаниями чувства и с воплощением его в действии и речи.
К чему же мы в конце концов приходим?
К необыкновенному выводу, который открывает нам широкие возможности в нашей психотехнике, а именно: о_к_а_з_ы_в_а_е_т_с_я, ч_т_о м_ы р_а_с_п_о_л_а_г_а_е_м п_р_я_м_ы_м_и, н_е_п_о_с_р_е_д_с_т_в_е_н_н_ы_м_и в_о_з_б_у_д_и_т_е_л_я_м_и д_л_я к_а_ж_д_о_г_о и_з д_в_и_г_а_т_е_л_е_й н_а_ш_е_й п_с_и_х_и_ч_е_с_к_о_й ж_и_з_н_и.
Н_а у_м н_е_п_о_с_р_е_д_с_т_в_е_н_н_о в_о_з_д_е_й_с_т_в_у_ю_т с_л_о_в_о, т_е_к_с_т, м_ы_с_л_ь, п_р_е_д_с_т_а_в_л_е_н_и_я, в_ы_з_ы_в_а_ю_щ_и_е с_у_ж_д_е_н_и_я. Н_а в_о_л_ю (х_о_т_е_н_и_е) н_е_п_о_с_р_е_д_с_т_в_е_н_н_о в_о_з_д_е_й_с_т_в_у_ю_т с_в_е_р_х_з_а_д_а_ч_а, з_а_д_а_ч_и, с_к_в_о_з_н_о_е д_е_й_с_т_в_и_е. Н_а ч_у_в_с_т_в_о ж_е н_е_п_о_с_р_е_д_с_т_в_е_н_н_о в_о_з_д_е_й_с_т_в_у_е_т т_е_м_п_о-р_и_т_м.
Это ли не важное приобретение для нашей психотехники!
…………… 19.. г.
Сегодня Аркадий Николаевич делал "с_м_о_т_р т_е_м_п_о-р_и_т_м_а" речи. Прежде всего он вызвал Пущина, который прочел монолог Сальери и в смысле темпо-ритма показал себя удовлетворительно.
Вспомнив его неудачное выступление на одном из предыдущих уроков в этюде с подносом, Аркадий Николаевич сказал:
– Вот вам пример того, как в одном и том же человеке уживаются аритмия действия с ритмичностью речи, пусть немного сухой и недостаточно внутренне насыщенной.
Потом был вызван для проверки Веселовский, который в противоположность Пущину отличился в одном из предыдущих уроков – в этюде с подносом. Нельзя сказать того же о его сегодняшнем выступлении в качестве чтеца.
– Вот вам образец того, что ритмичный человек в области движения может быть одновременно аритмичным в речи,- сказал про Веселовского Аркадий Николаевич.
Следующим читал Говорков.
По поводу его выступления Аркадий Николаевич заметил, что среди артистов существуют такие, у которых однажды и навсегда для всех ролей, действий, речи, молчания установлен один-единственный темпо-ритм.
Говорков, по мнению Аркадия Николаевича, принадлежит к таким однообразным актерам в своих скоростях и размеренностях.
У лиц такого типа темпо-ритмы приноровлены к их амплуа.
У "благородного отца" свой постоянный и "благородный" темпо-ритм.
У "ing?nue" – щебетушек – свой "молодой", беспокойный, торопливый ритм; у комиков, героев и героинь – свой однажды и для всех ролей установленный темпо-ритм.
У Говоркова, хоть он и претендует на "героя", выработалась своя скорость и размеренность "резонера".
– Жаль,- сказал Аркадий Николаевич,- потому что это мертвит. Пусть бы лучше у него оставался на сцене собственный человеческий темпо-ритм. Этот по крайней мере не застывает на одной скорости, а все время живет и переливается.
Меня и Пашу Аркадий Николаевич не прослушал сегодня, точно так же, как и Умновых с Дымковой.
Повидимому, мы достаточно надоели ему и достаточно выяснились в области темпо-ритма речи в сценах из "Отелло" и "Бранда".
Малолеткова не читала за неимением репертуара. Вельяминова – alter ego {второе я (лат.).} Говоркова.
Таким образом, "смотр темпо-ритма" занял немного времени.
Вместо вывода о произведенном просмотре Аркадий Николаевич объяснил нам следующее:
– Есть много артистов,- говорил он,- которые увлекаются только самой внешней формой стихотворной речи, ее ритмом и рифмой, совершенно забывая о подтексте и о его в_н_у_т_р_е_н_н_е_м т_е_м_п_о-р_и_т_м_е ч_у_в_с_т_в_а и п_е_р_е_ж_и_в_а_н_и_я.
Эти актеры выполняют все внешние требования стихотворной речи с точностью, доходящей до педантизма. Они старательно отчеканивают рифмы, скандируют стихи, механически отбивая сильные моменты, и очень боятся нарушить математически точную размеренность ритма. Они боятся и остановок, потому что чувствуют пустоту в линии подтекста. Да его у них и нет, а без него нельзя любить и самый текст, потому что не ожившее изнутри слово ничего не говорит душе. Можно только внешне интересоваться ритмами и рифмами произносимых звуков.
Отсюда механическое "стихоговорение", которое не может быть признано стихотворной речью.
То же происходит у артистов этого типа и с темпом. Приняв ту или другую скорость, они неизменно держатся ее все время чтения, не зная того, что темп должен все время, безостановочно жить, вибрировать, до известной степени меняться, а не застывать в одной скорости.
Такое отношение к темпу и отсутствие в нем чувства мало отличаются от машинной игры шарманки или от механического отбивания ударов метронома. Сравните такое понимание скорости с отношением к ней гениального дирижера вроде покойного Никиша 22.
Для таких тонких музыкантов andante не является неизменяемым andante, a allegro для них не сплошное allegro. В первое моментально вкрапливается второе, а во второе – первое. Эти колебания дают жизнь, которая отсутствует в механическом счете ударов метронома. В хорошем оркестре темп тоже постоянно и едва заметно меняется, переливаясь, точно радуга.
Все сказанное относится и к нашему делу. И у нас среди режиссеров и актеров есть ремесленники, есть и прекрасные дирижеры. Темп речи одних скучен, однообразен, формален, тогда как темп вторых бесконечно разнообразен, оживлен и выразителен. Нужно ли объяснять, что актеры, относящиеся формально к темпо-ритму, никогда не овладеют стихотворной формой речи? Мы знаем и другие приемы чтения на сцене, при которых размеренность темпо-ритма настолько сильно нарушается, что стихи превращаются почти в прозу.
Это нередко происходит от излишнего, утрированного углубления подтекста, без соответствия с легкостью формы самого текста.
Такое иереживание затяжелено психологическими паузами, грузными внутренними задачами, сложной, запутанной психологией.
Все это создает соответствующий тяжелый внутренний темпо-ритм и запутанный психологический подтекст, которые по своей сложности трудно вмещаются в стихотворную словесную форму.
Нельзя с густым, грузным голосом драматического сопрано вагнеровского репертуара браться за исполнение арий легкого, эфирного колоратурного сопрано.
Совершенно также нельзя передавать чрезмерно углубленное тяжелое переживание в легких ритмах и рифмах грибоедовского стиха.
Значит ли это, что стихи не могут быть глубоки по содержанию и чувству? Конечно, нет. Напротив, мы знаем, что для передачи возвышенных переживаний и трагического пафоса любят прибегать к стихотворной форме.
Нужно ли добавлять, что актеры с чрезмерно грузным, без нужды затяжеленным подтекстом трудно владеют стихотворной "формой.
Третий тип актеров находится посередине между первыми двумя. Они одинаково любят как подтекст с его внутренним темпо-ритмом и переживанием, так и стихотворный текст с его внешним темпо-ритмом, звучными формами, размеренностью и четкостью. Актеры этого типа обращаются со стихом совсем иначе. Они еще до начала чтения входят в волны темпо-ритма, все время остаются и купаются в них. При этом не только чтение, но и движения, и походка, и лучеиспускание, и само переживание все время наполняются теми же волнами того же темпо-ритма. Они не покидают их и во время речи, и в моменты молчания, в логических и психологических паузах, и при действии, и при бездействии.
Артисты этого типа внутренне насыщены темпо-ритмом, свободно распоряжаются остановками, потому что они у них не мертвые, а живые, потому что их паузы внутренне насыщены темпо-ритмом; они изнутри согреты чувством и оправданы вымыслом воображения.
Такие актеры постоянно и невидимо носят в себе свой метроном, который мысленно аккомпанирует каждому их слову, действию, мышлению и чувствованию.
Только при таких условиях стихотворная форма не стесняет артиста и его переживания, а дает ему полную свободу для внутреннего и внешнего действия. Только при таких условиях у внутреннего процесса переживания и у внешнего словесного воплощения создается в стихотворной форме один общий темпо-ритм и полное слияние подтекста с текстом.
Какое счастье обладать чувством темпа и ритма. Как важно смолоду позаботиться о его развитии. Среди актеров есть, к сожалению, много людей с неразвитым чувством темпо-ритма.
В тех случаях, когда они сами собой правильно чувствуют то, что передают, они тотчас же становятся относительно ритмичными при словесной и действенной передаче своего переживания. Это тоже происходит по той же причине тесной связи р_и_т_м_а с ч_у_в_с_т_в_о_м. Но в тех случаях, когда последнее не оживает само собой и к нему надо подходить с помощью ритма, те же люди становятся беспомощными.
VI. ЛОГИКА И ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ
Логика и последовательность как во внутренней, так и во внешней творческой работе имеют огромное значение. Вот почему большая часть нашей внутренней и внешней [сценической] техники опирается на них.
Вы должны были заметить это на протяжении всего изучаемого нами теперь курса. Во все моменты прохождения его я то и дело опирался и сносился на логику и последовательность как простого физического реального действия, так и сложного запутанного внутреннего переживания и действия.
Логичность и последовательность действия и чувствования одни из важных элементов творчества, которые мы теперь изучаем.
Как же пользоваться логикой и последовательностью в нашем искусстве?
Начну с внешнего действия, так как там нагляднее проявляется то, о чем теперь мне приходится говорить.
По усвоенной многолетней механической привычке, которая вошла в нашу двигательную мускульную систему, мы в реальной жизни действуем чрезвычайно логично и последовательно. Мало того, мы не можем действовать иначе, так как без надлежащей логики и последовательности нам не удалось бы выполнить многие необходимые нам в жизни действия. Вот, например, когда надо выпить стакан воды, необходимо сначала вынуть пробку из графина, подставить стакан, взять графин, наклонять его и лить воду в стакан. Если же мы вздумаем нарушать эту последовательность и начнем лить воду, не подставив стакана, или, если мы, не вынув стеклянной пробки из графина, будем наклонять его над стаканом, то случится катастрофа, то есть мы или прольем воду на поднос или на стол, на котором стоит графин, или разобьем стакан, в который упадет пробка наклоняемого нами графина.
Та же последовательность еще больше нужна в более сложных действиях.
Все это так элементарно и понятно, что в жизни мы об этом не задумываемся. По набитой привычке логика и последовательность сами собой являются и помогают нам.
Но как это ни странно, на сцене мы теряем логику и последовательность даже в самых простых действиях. Вспомните, как певцы и актеры размахивают бокалами, якобы доверху наполненными вином. Вспомните, как они одним махом опрокидывают в горло громадные кубки и не захлебываются от такой массы влаги, сразу вливаемой в горло.
Проделайте такую же операцию в жизни, и человек захлебнется и превратится в утопленника или же он выльет три четверти вина из кубка себе за воротник и на платье. Веками актеры проделывают такого рода невозможные в действительности действия, не замечая нелогичности и непоследовательности своих действий. Это происходит потому, что на сцене мы не собираемся по-настоящему пить вино из пустого картонного кубка. Нам не нужна там логика и последовательность производимого действия.
В жизни мы тоже не думаем о них, но тем не менее наши действия там логичны и последовательны. Почему же? Да потому, что они нам действительно нужны и мы по моторной привычке делаем все, что необходимо для их выполнения, и подсознательно чувствуем все, что необходимо для этого делать.
В реальной жизни в каждом действии, производимом нами подсознательно или механически, есть логика и последовательность. Они привычно, так сказать, подсознательно участвуют в том, что необходимо для нашей жизни.
Но сценические действия не нужны нашей человеческой природе; мы делаем лишь вид, что они необходимы нам.
Трудно делать то, к чему нет потребности. В таких случаях действуешь не по существу, а "вообще", но вы знаете, что на сцене это приводит к театральной условности, то есть ко лжи.
Как же быть? Надо из отдельных, маленьких действий, логически и последовательно подобранных друг к другу, складывать большое действие. Так было с Названовым в этюде "счета денег" и сжигания их.
Но тогда я руководил им и направлял каждое его малое, составное действие. Без меня он бы не смог выполнить данной ему задачи.
Почему же? Потому что он, как и огромное большинство людей, недостаточно наблюдателен и мало внимателен к мелочам и деталям жизни. Он не следил за ними, он не знает, из чего, из каких отдельных частей создаются наши действия; он не интересовался их логикой и последовательностью, а довольствовался тем, что они сами собой создавались.
Но я по опыту знаю, насколько это необходимо на сцене, и постоянно работаю в этом направлении, наблюдаю в самой жизни. Советую и вам последовать моему примеру. Тогда вам будет нетрудно вспоминать на сцене малые составные действия, их логику и последовательность, проверять и вновь складывать большие действия.
Стоит почувствовать логическую линию сценического действия, стоит несколько раз проделать его на подмостках в правильной последовательности и оно тотчас же оживет в вашей мускульной и иной памяти. Тогда вы ощутите подлинную правду вашего действия, а правда вызовет веру в подлинность того, что вы делаете.
Когда артист добьется этого, привыкнет к последовательности и к логичности своего действия, когда органическая природа узнает и примет его, тогда правильное действие войдет в жизнь роли и будет производиться, как и в реальной действительности, подсознательно. Старательно учитесь логике и последовательности физических действий.
– Как же учиться-то? Как?…
– Возьмите бумагу, перо и пишите то, что делаете:
1. Ищу бумагу в столе.
2. Берусь за ключ, поворачиваю замок, тяну на себя ящик стола. Отодвигаюсь со стулом, чтоб дать место выдвигаемому ящику.
3. Проверяю и вспоминаю, где, что и по какому общему плану разложены вещи в ящике. Понимаю, где искать бумагу. Нахожу, выбираю более подходящие листы, откладываю их на стол. Привожу на нем все в порядок.
4. Задвигаю ящик, придвигаюсь к столу.
Должен признаться вам, что подобного рода записи я произвожу в особых тетрадях. У меня накопилось большое количество их, и я нередко обращаюсь к ним за справками. Записи быстро оживляют память моих мускулов и очень помогают мне. Упоминаю об этом для вашего сведения.
…На протяжении наших занятий, если вы вспомните, мне приходилось на каждом шагу при изучении каждого из элементов обращаться к помощи логики и последовательности. Это доказывает, что они необходимы нам не только для действия, для чувствования, но и во все другие моменты творчества: в процессе мышления, хотения, в идения, создания вымыслов воображения, задач и сквозного действия, беспрерывного общения и приспособления. Только при непрерывающихся линиях логики и последовательности во все моменты творчества создается в душе артиста правда, вызывающая искреннюю веру в подлинность своего чувствования на сцене.
Нельзя поверить искренно тому, что непоследовательно и нелогично, и когда это встречается в действительной жизни, то такое явление [бывает] исключением из общего правила, характерной особенностью отдельных [случаев]. В таком употреблении, конечно, непоследовательность и нелогичность приемлемы на сцене. В остальное же время необходимо с чрезвычайным вниманием и строгостью следить за тем, чтоб все было до последней степени логично и последовательно, так как без этого рискуешь впасть в передачу страстей, образов и действий "вообще". Вы знаете, что такая игра толкает на представление, на наигрыш, на ремесло.
[- Как овладеть логикой и последовательностью действия – вы] 1узнаете со временем. Пока я могу рекомендовать вам лишь некоторую подготовительную работу; я могу дать вам некоторые указания.
– В чем они заключаются?
– В том, чтоб приучать свое внимание следить за работой своих внутренних и внешних творческих аппаратов.
Начните с более легкого, с внешнего беспредметного логического и последовательного действия вроде того, которое мы проделывали в упражнении счета денег, из начальной сцены этюда их "сжигания".
Такие упражнения приучают вникать в логику и последовательность отдельных составных, маленьких действий, создающих в совокупности одно большое действие.
Необходимо, что называется, набить себе руку в этих упражнениях, натренировать себя с помощью постоянного упражнения в самых разнообразных беспредметных действиях и целых сценок, какие только придут вам в голову. Когда вы разберетесь в них, уловите их логическую и последовательную линию, привыкнете к ней, то почувствуете правду. А где правда – там и вера, где вера – там близок и "порог подсознания".
После того как вы с помощью этих упражнений несколько дисциплинируете ваше внимание, приучайте себя направлять его внутрь вашей души. В этой области в еще большей степени необходимы логика и последовательность чувства. Не пугайтесь этих страшных слов. То, что я от вас требую, гораздо проще, чем кажется.
Вот в чем заключаются рекомендуемые мною упражнения.
Выберите какое-нибудь душевное состояние, настроение, а в конце концов и целую страсть и переведите ее на целый длинный ряд малых и больших внутренних и внешних действий. Что это значит?
Допустим, что вы выбираете состояние с_к_у_к_и. Осенний вечер, ранние сумерки, деревня, дождь и слякоть, одиночество, треск сухих веток и листьев. Место действия – одно из знакомых имений, где вам приходилось жить или где вы могли бы, в вашем воображении, сейчас очутиться. Прибавьте как можно больше типичных для избранного места, времени и состояния предлагаемых обстоятельств.
– Как же это делается?- интересовался я.
– Совершенно так же, как это делали вы сами на одном из давнишних уроков, в сцене "счета денег" 2. Тогда из отдельных моментов маленькой правды и веры в подлинность производимых маленьких физических действий (из которых складывается процесс счета денег) вы логично, последовательно и постепенно создавали большое физическое действие, большую правду и продолжительную веру в то, что делали на сцене.
Помните, тогда мы сравнили этот процесс с протаптыванием заросшей тропинки!
– Помню, но не улавливаю в этой работе моментов подхода к "порогу подсознания",- заметил я.
– А все экспромты, которые тогда появились? Их, вероятно, подсказало подсознание.
– Пусть так, но это мелочь!- спорил я.
– Эта мелочь приблизила вас к правде и вызвала веру в то, что вы делали. Одна большая правда потребовала другой, еще большей.
– Какой же именно? – не понимал я.
– Вы захотели узнать о прошлом горбуна, вашей жены, изображаемого вами лица. Пришлось создать целый ряд волнующих вымыслов о прошлом. Это еще больше приблизило вас сначала к правдоподобию и вероятию, а потом и к правде, к вере и к самому "порогу подсознания".
Вот что происходит в это время в речи и с остановками произносящего стихи.
Лиза переходит, | Переведу часы,
| Трат_а_ та-т_а_ та-т_а_
| Трат_а_ та-т_а_ та-т_а_
| Хоть знаю, будет гонка(тра),
открывает крышку, | Тат_а_ тат_а_ та-т_а_
| Заставлю их играть.
нажимает кнопку, | Трат_а_ та-т_а_ тат_а_ тат_а_
часы играют. | Трат_а_ т_а_ тат_а_ тат_а_ т_а_
Лиза танцует. | Tpa-т_а_ та-т_а_ та-т_а_ тат_а_
Фамусов приоткрывает дверь, |
Фамусов подкрадывается. |
Лиза видит, отбегает. |
Лиза Ах! барин!
Фамусов Барин, да.
останавливает часовую | Тра т_а_ та т_а_ та т_а_ та т_а_
музыку | Тра т_а_ та т_а_ та т_а_ та т_а_
; Ведь экая шалунья ты, девчонка(тра).
Как видите, во все указанные моменты речи, действия и паузы роль темпо-ритма является важной.
Он вместе со сквозным действием и подтекстом пронизывает, точно нить, линии действия, речи, паузы, переживания и его воплощения.
…………… 19.. г…
Сегодня Аркадий Николаевич говорил:
– Пришло время подвести итог нашей долгой работе. Просмотрим наскоро все, что было сделано. Помните, как мы хлопали в ладоши и как создаваемое этими хлопками настроение механически вызывало внутри соответствующие чувствования? Помните, как мы выстукивали все, что приходило в голову: то марш, то лес зимой, то какие-то разговоры? Стуки также создавали настроение и вызывали переживания, если не в слушающих, то в самих стучавших. Помните три звонка перед отходом поезда и ваши искренние волнения путешественника? Помните, как вы сами забавлялись темпо-ритмом, как вы с помощью мнимого метронома вызывали в себе самые разнообразные переживания? Помните этюд с подносом и все ваши внутренние и внешние превращения из президента спортивного общества в пьяного лакея маленькой железнодорожной станции? Помните вашу игру под музыку? 21
Во всех этих этюдах и упражнениях в области действия каждый раз темпо-ритм создавал настроение и вызывал соответствующее чувствование и переживание.
Аналогичные работы были произведены и в области слова. Помните, как влияли на ваше душевное состояние речь по четвертным, восьмым, дуолям и триолям.
Вспомните опыты по соединению стихотворной речи с ритмическими действенными паузами. Какую пользу принес вам в этих упражнениях прием "тататирования"! Как общий ритм стихотворной речи и размеренного, четкого действия соединял слова и движения!
Во всех этих перечисленных упражнениях в большей или меньшей степени, в том или ином виде происходило одно и то же, – с_о_з_д_а_в_а_л_о_с_ь в_н_у_т_р_е_н_н_е_е ч_у_в_с_т_в_о_в_а_н_и_е и п_е_р_е_ж_и_в_а_н_и_е.
Это дает нам право признать, что т_е_м_п_о-р_и_т_м м_е_х_а_н_и_ч_е_с_к_и, и_н_т_у_и_т_и_в_н_о и_л_и с_о_з_н_а_т_е_л_ь_н_о д_е_й_с_т_в_у_е_т н_а н_а_ш_у в_н_у_т_р_е_н_н_ю_ю ж_и_з_н_ь, н_а н_а_ш_е ч_у_в_с_т_в_о и п_е_р_е_ж_и_в_а_н_и_е. Т_о ж_е п_р_о_и_с_х_о_д_и_т и в_о в_р_е_м_я т_в_о_р_ч_е_с_т_в_а – пребывания на сцене.
Теперь слушайте меня со всем вниманием, потому что я буду говорить об очень важном моменте не только в области темпо-ритма, которым мы заняты теперь, но и в области в_с_е_г_о н_а_ш_е_г_о т_в_о_р_ч_е_с_т_в_а.
Вот в чем заключается наше новое важное открытие.
Торжественно, выдержав паузу, Аркадий Николаевич начал объяснять.
– Все, что вы узнали о темпо-ритме, приводит нас к тому, что он самый близкий друг и сотрудник чувства, потому что он я_в_л_я_е_т_с_я н_е_р_е_д_к_о п_р_я_м_ы_м, н_е_п_о_с_р_е_д_с_т_в_е_н_н_ы_м, и_н_о_г_д_а д_а_ж_е п_о_ч_т_и м_е_х_а_н_и_ч_е_с_к_и_м в_о_з_б_у_д_и_т_е_л_е_м э_м_о_ц_и_о_н_а_л_ь_н_о_й п_а_м_я_т_и, а с_л_е_д_о_в_а_т_е_л_ь_н_о, и с_а_м_о_г_о в_н_у_т_р_е_н_н_е_г_о п_е_р_е_ж_и_в_а_н_и_я.
Из этого, естественно, следует, что:
Во-первых, нельзя правильно чувствовать при неправильном, несоответствующем темпо-ритме.
[Во-вторых,] нельзя найти правильный темпо-ритм, не пережив одновременно соответствующего ему чувствования. Между темпо-ритмом и чувством и, наоборот, между чувством и темпо-ритмом нерасторжимая зависимость, взаимодействие и связь.
Вникните глубже в то, что я говорю, и оцените до конца наше открытие. Оно исключительной важности. Речь идет о н_е_п_о_с_р_е_д_с_т_в_е_н_н_о_м, н_е_р_е_д_к_о м_е_х_а_н_и_ч_е_с_к_о_м в_о_з_д_е_й_с_т_в_и_и ч_е_р_е_з в_н_е_ш_н_и_й т_е_м_п_о-р_и_т_м н_а н_а_ш_е к_а_п_р_и_з_н_о_е, с_в_о_е_в_о_л_ь_н_о_е, н_е_п_о_с_л_у_ш_н_о_е и п_у_г_л_и_в_о_е ч_у_в_с_т_в_о! Н_а т_о с_а_м_о_е ч_у_в_с_т_в_о, к_о_т_о_р_о_м_у н_е_л_ь_з_я н_и_ч_е_г_о п_р_и_к_а_з_а_т_ь, к_о_т_о_р_о_е п_у_г_а_е_т_с_я м_а_л_е_й_ш_е_г_о н_а_с_и_л_и_я и п_р_я_ч_е_т_с_я в г_л_у_б_о_к_и_е т_а_й_н_и_к_и, г_д_е о_н_о с_т_а_н_о_в_и_т_с_я н_е_д_о_с_я_г_а_е_м_ы_м, т_о с_а_м_о_е ч_у_в_с_т_в_о, н_а к_о_т_о_р_о_е д_о с_и_х п_о_р м_ы м_о_г_л_и в_о_з_д_е_й_с_т_в_о_в_а_т_ь л_и_ш_ь к_о_с_в_е_н_н_ы_м п_у_т_е_м, ч_е_р_е_з м_а_н_к_и. И в_д_р_у_г т_е_п_е_р_ь к н_е_м_у н_а_й_д_е_н п_р_я_м_о_й, н_е_п_о_с_р_е_д_с_т_в_е_н_н_ы_й п_о_д_х_о_д!!!
Ведь это же великое открытие! А если это так, т_о в_е_р_н_о в_з_я_т_ы_й т_е_м_п_о-р_и_т_м п_ь_е_с_ы и_л_и р_о_л_и с_а_м с_о_б_о_й, и_н_т_у_и_т_и_в_н_о, п_о_д_с_о_з_н_а_т_е_л_ь_н_о, п_о_д_ч_а_с м_е_х_а_н_и_ч_е_с_к_и м_о_ж_е_т з_а_х_в_а_т_ы_в_а_т_ь ч_у_в_с_т_в_о а_р_т_и_с_т_а и в_ы_з_ы_в_а_т_ь п_р_а_в_и_л_ь_н_о_е п_е_р_е_ж_и_в_а_н_и_е.
Это огромно!- радовался Аркадий Николаевич.
– Спросите у певцов и актеров, что значит для них петь под дирижерство гениального музыканта, который угадывает верный, острый, характерный для произведения темпо-ритм.
"Мы не узнаем себя!" – восклицают в восторге певцы-актеры, окрыленные талантом и чуткостью гениального дирижера. – Но представьте себе обратный случай, когда певец правильно почувствовал и пережил свою партию и роль и вдруг неожиданно встречается на сцене с неправильным, противоречащим его чувству темпо-ритмом. Это неминуемо убьет и переживания, и ч_у_в_с_т_в_о, и самую роль, и в_н_у_т_р_е_н_н_е_е с_ц_е_н_и_ч_е_с_к_о_е с_а_м_о_ч_у_в_с_т_в_и_е артиста, необходимое при творчестве.
Совершенно то же происходит и в нашем деле, когда темпо-ритм не идет в соответствии с переживаниями чувства и с воплощением его в действии и речи.
К чему же мы в конце концов приходим?
К необыкновенному выводу, который открывает нам широкие возможности в нашей психотехнике, а именно: о_к_а_з_ы_в_а_е_т_с_я, ч_т_о м_ы р_а_с_п_о_л_а_г_а_е_м п_р_я_м_ы_м_и, н_е_п_о_с_р_е_д_с_т_в_е_н_н_ы_м_и в_о_з_б_у_д_и_т_е_л_я_м_и д_л_я к_а_ж_д_о_г_о и_з д_в_и_г_а_т_е_л_е_й н_а_ш_е_й п_с_и_х_и_ч_е_с_к_о_й ж_и_з_н_и.
Н_а у_м н_е_п_о_с_р_е_д_с_т_в_е_н_н_о в_о_з_д_е_й_с_т_в_у_ю_т с_л_о_в_о, т_е_к_с_т, м_ы_с_л_ь, п_р_е_д_с_т_а_в_л_е_н_и_я, в_ы_з_ы_в_а_ю_щ_и_е с_у_ж_д_е_н_и_я. Н_а в_о_л_ю (х_о_т_е_н_и_е) н_е_п_о_с_р_е_д_с_т_в_е_н_н_о в_о_з_д_е_й_с_т_в_у_ю_т с_в_е_р_х_з_а_д_а_ч_а, з_а_д_а_ч_и, с_к_в_о_з_н_о_е д_е_й_с_т_в_и_е. Н_а ч_у_в_с_т_в_о ж_е н_е_п_о_с_р_е_д_с_т_в_е_н_н_о в_о_з_д_е_й_с_т_в_у_е_т т_е_м_п_о-р_и_т_м.
Это ли не важное приобретение для нашей психотехники!
…………… 19.. г.
Сегодня Аркадий Николаевич делал "с_м_о_т_р т_е_м_п_о-р_и_т_м_а" речи. Прежде всего он вызвал Пущина, который прочел монолог Сальери и в смысле темпо-ритма показал себя удовлетворительно.
Вспомнив его неудачное выступление на одном из предыдущих уроков в этюде с подносом, Аркадий Николаевич сказал:
– Вот вам пример того, как в одном и том же человеке уживаются аритмия действия с ритмичностью речи, пусть немного сухой и недостаточно внутренне насыщенной.
Потом был вызван для проверки Веселовский, который в противоположность Пущину отличился в одном из предыдущих уроков – в этюде с подносом. Нельзя сказать того же о его сегодняшнем выступлении в качестве чтеца.
– Вот вам образец того, что ритмичный человек в области движения может быть одновременно аритмичным в речи,- сказал про Веселовского Аркадий Николаевич.
Следующим читал Говорков.
По поводу его выступления Аркадий Николаевич заметил, что среди артистов существуют такие, у которых однажды и навсегда для всех ролей, действий, речи, молчания установлен один-единственный темпо-ритм.
Говорков, по мнению Аркадия Николаевича, принадлежит к таким однообразным актерам в своих скоростях и размеренностях.
У лиц такого типа темпо-ритмы приноровлены к их амплуа.
У "благородного отца" свой постоянный и "благородный" темпо-ритм.
У "ing?nue" – щебетушек – свой "молодой", беспокойный, торопливый ритм; у комиков, героев и героинь – свой однажды и для всех ролей установленный темпо-ритм.
У Говоркова, хоть он и претендует на "героя", выработалась своя скорость и размеренность "резонера".
– Жаль,- сказал Аркадий Николаевич,- потому что это мертвит. Пусть бы лучше у него оставался на сцене собственный человеческий темпо-ритм. Этот по крайней мере не застывает на одной скорости, а все время живет и переливается.
Меня и Пашу Аркадий Николаевич не прослушал сегодня, точно так же, как и Умновых с Дымковой.
Повидимому, мы достаточно надоели ему и достаточно выяснились в области темпо-ритма речи в сценах из "Отелло" и "Бранда".
Малолеткова не читала за неимением репертуара. Вельяминова – alter ego {второе я (лат.).} Говоркова.
Таким образом, "смотр темпо-ритма" занял немного времени.
Вместо вывода о произведенном просмотре Аркадий Николаевич объяснил нам следующее:
– Есть много артистов,- говорил он,- которые увлекаются только самой внешней формой стихотворной речи, ее ритмом и рифмой, совершенно забывая о подтексте и о его в_н_у_т_р_е_н_н_е_м т_е_м_п_о-р_и_т_м_е ч_у_в_с_т_в_а и п_е_р_е_ж_и_в_а_н_и_я.
Эти актеры выполняют все внешние требования стихотворной речи с точностью, доходящей до педантизма. Они старательно отчеканивают рифмы, скандируют стихи, механически отбивая сильные моменты, и очень боятся нарушить математически точную размеренность ритма. Они боятся и остановок, потому что чувствуют пустоту в линии подтекста. Да его у них и нет, а без него нельзя любить и самый текст, потому что не ожившее изнутри слово ничего не говорит душе. Можно только внешне интересоваться ритмами и рифмами произносимых звуков.
Отсюда механическое "стихоговорение", которое не может быть признано стихотворной речью.
То же происходит у артистов этого типа и с темпом. Приняв ту или другую скорость, они неизменно держатся ее все время чтения, не зная того, что темп должен все время, безостановочно жить, вибрировать, до известной степени меняться, а не застывать в одной скорости.
Такое отношение к темпу и отсутствие в нем чувства мало отличаются от машинной игры шарманки или от механического отбивания ударов метронома. Сравните такое понимание скорости с отношением к ней гениального дирижера вроде покойного Никиша 22.
Для таких тонких музыкантов andante не является неизменяемым andante, a allegro для них не сплошное allegro. В первое моментально вкрапливается второе, а во второе – первое. Эти колебания дают жизнь, которая отсутствует в механическом счете ударов метронома. В хорошем оркестре темп тоже постоянно и едва заметно меняется, переливаясь, точно радуга.
Все сказанное относится и к нашему делу. И у нас среди режиссеров и актеров есть ремесленники, есть и прекрасные дирижеры. Темп речи одних скучен, однообразен, формален, тогда как темп вторых бесконечно разнообразен, оживлен и выразителен. Нужно ли объяснять, что актеры, относящиеся формально к темпо-ритму, никогда не овладеют стихотворной формой речи? Мы знаем и другие приемы чтения на сцене, при которых размеренность темпо-ритма настолько сильно нарушается, что стихи превращаются почти в прозу.
Это нередко происходит от излишнего, утрированного углубления подтекста, без соответствия с легкостью формы самого текста.
Такое иереживание затяжелено психологическими паузами, грузными внутренними задачами, сложной, запутанной психологией.
Все это создает соответствующий тяжелый внутренний темпо-ритм и запутанный психологический подтекст, которые по своей сложности трудно вмещаются в стихотворную словесную форму.
Нельзя с густым, грузным голосом драматического сопрано вагнеровского репертуара браться за исполнение арий легкого, эфирного колоратурного сопрано.
Совершенно также нельзя передавать чрезмерно углубленное тяжелое переживание в легких ритмах и рифмах грибоедовского стиха.
Значит ли это, что стихи не могут быть глубоки по содержанию и чувству? Конечно, нет. Напротив, мы знаем, что для передачи возвышенных переживаний и трагического пафоса любят прибегать к стихотворной форме.
Нужно ли добавлять, что актеры с чрезмерно грузным, без нужды затяжеленным подтекстом трудно владеют стихотворной "формой.
Третий тип актеров находится посередине между первыми двумя. Они одинаково любят как подтекст с его внутренним темпо-ритмом и переживанием, так и стихотворный текст с его внешним темпо-ритмом, звучными формами, размеренностью и четкостью. Актеры этого типа обращаются со стихом совсем иначе. Они еще до начала чтения входят в волны темпо-ритма, все время остаются и купаются в них. При этом не только чтение, но и движения, и походка, и лучеиспускание, и само переживание все время наполняются теми же волнами того же темпо-ритма. Они не покидают их и во время речи, и в моменты молчания, в логических и психологических паузах, и при действии, и при бездействии.
Артисты этого типа внутренне насыщены темпо-ритмом, свободно распоряжаются остановками, потому что они у них не мертвые, а живые, потому что их паузы внутренне насыщены темпо-ритмом; они изнутри согреты чувством и оправданы вымыслом воображения.
Такие актеры постоянно и невидимо носят в себе свой метроном, который мысленно аккомпанирует каждому их слову, действию, мышлению и чувствованию.
Только при таких условиях стихотворная форма не стесняет артиста и его переживания, а дает ему полную свободу для внутреннего и внешнего действия. Только при таких условиях у внутреннего процесса переживания и у внешнего словесного воплощения создается в стихотворной форме один общий темпо-ритм и полное слияние подтекста с текстом.
Какое счастье обладать чувством темпа и ритма. Как важно смолоду позаботиться о его развитии. Среди актеров есть, к сожалению, много людей с неразвитым чувством темпо-ритма.
В тех случаях, когда они сами собой правильно чувствуют то, что передают, они тотчас же становятся относительно ритмичными при словесной и действенной передаче своего переживания. Это тоже происходит по той же причине тесной связи р_и_т_м_а с ч_у_в_с_т_в_о_м. Но в тех случаях, когда последнее не оживает само собой и к нему надо подходить с помощью ритма, те же люди становятся беспомощными.
VI. ЛОГИКА И ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ
1
Логика и последовательность как во внутренней, так и во внешней творческой работе имеют огромное значение. Вот почему большая часть нашей внутренней и внешней [сценической] техники опирается на них.
Вы должны были заметить это на протяжении всего изучаемого нами теперь курса. Во все моменты прохождения его я то и дело опирался и сносился на логику и последовательность как простого физического реального действия, так и сложного запутанного внутреннего переживания и действия.
Логичность и последовательность действия и чувствования одни из важных элементов творчества, которые мы теперь изучаем.
Как же пользоваться логикой и последовательностью в нашем искусстве?
Начну с внешнего действия, так как там нагляднее проявляется то, о чем теперь мне приходится говорить.
По усвоенной многолетней механической привычке, которая вошла в нашу двигательную мускульную систему, мы в реальной жизни действуем чрезвычайно логично и последовательно. Мало того, мы не можем действовать иначе, так как без надлежащей логики и последовательности нам не удалось бы выполнить многие необходимые нам в жизни действия. Вот, например, когда надо выпить стакан воды, необходимо сначала вынуть пробку из графина, подставить стакан, взять графин, наклонять его и лить воду в стакан. Если же мы вздумаем нарушать эту последовательность и начнем лить воду, не подставив стакана, или, если мы, не вынув стеклянной пробки из графина, будем наклонять его над стаканом, то случится катастрофа, то есть мы или прольем воду на поднос или на стол, на котором стоит графин, или разобьем стакан, в который упадет пробка наклоняемого нами графина.
Та же последовательность еще больше нужна в более сложных действиях.
Все это так элементарно и понятно, что в жизни мы об этом не задумываемся. По набитой привычке логика и последовательность сами собой являются и помогают нам.
Но как это ни странно, на сцене мы теряем логику и последовательность даже в самых простых действиях. Вспомните, как певцы и актеры размахивают бокалами, якобы доверху наполненными вином. Вспомните, как они одним махом опрокидывают в горло громадные кубки и не захлебываются от такой массы влаги, сразу вливаемой в горло.
Проделайте такую же операцию в жизни, и человек захлебнется и превратится в утопленника или же он выльет три четверти вина из кубка себе за воротник и на платье. Веками актеры проделывают такого рода невозможные в действительности действия, не замечая нелогичности и непоследовательности своих действий. Это происходит потому, что на сцене мы не собираемся по-настоящему пить вино из пустого картонного кубка. Нам не нужна там логика и последовательность производимого действия.
В жизни мы тоже не думаем о них, но тем не менее наши действия там логичны и последовательны. Почему же? Да потому, что они нам действительно нужны и мы по моторной привычке делаем все, что необходимо для их выполнения, и подсознательно чувствуем все, что необходимо для этого делать.
В реальной жизни в каждом действии, производимом нами подсознательно или механически, есть логика и последовательность. Они привычно, так сказать, подсознательно участвуют в том, что необходимо для нашей жизни.
Но сценические действия не нужны нашей человеческой природе; мы делаем лишь вид, что они необходимы нам.
Трудно делать то, к чему нет потребности. В таких случаях действуешь не по существу, а "вообще", но вы знаете, что на сцене это приводит к театральной условности, то есть ко лжи.
Как же быть? Надо из отдельных, маленьких действий, логически и последовательно подобранных друг к другу, складывать большое действие. Так было с Названовым в этюде "счета денег" и сжигания их.
Но тогда я руководил им и направлял каждое его малое, составное действие. Без меня он бы не смог выполнить данной ему задачи.
Почему же? Потому что он, как и огромное большинство людей, недостаточно наблюдателен и мало внимателен к мелочам и деталям жизни. Он не следил за ними, он не знает, из чего, из каких отдельных частей создаются наши действия; он не интересовался их логикой и последовательностью, а довольствовался тем, что они сами собой создавались.
Но я по опыту знаю, насколько это необходимо на сцене, и постоянно работаю в этом направлении, наблюдаю в самой жизни. Советую и вам последовать моему примеру. Тогда вам будет нетрудно вспоминать на сцене малые составные действия, их логику и последовательность, проверять и вновь складывать большие действия.
Стоит почувствовать логическую линию сценического действия, стоит несколько раз проделать его на подмостках в правильной последовательности и оно тотчас же оживет в вашей мускульной и иной памяти. Тогда вы ощутите подлинную правду вашего действия, а правда вызовет веру в подлинность того, что вы делаете.
Когда артист добьется этого, привыкнет к последовательности и к логичности своего действия, когда органическая природа узнает и примет его, тогда правильное действие войдет в жизнь роли и будет производиться, как и в реальной действительности, подсознательно. Старательно учитесь логике и последовательности физических действий.
– Как же учиться-то? Как?…
– Возьмите бумагу, перо и пишите то, что делаете:
1. Ищу бумагу в столе.
2. Берусь за ключ, поворачиваю замок, тяну на себя ящик стола. Отодвигаюсь со стулом, чтоб дать место выдвигаемому ящику.
3. Проверяю и вспоминаю, где, что и по какому общему плану разложены вещи в ящике. Понимаю, где искать бумагу. Нахожу, выбираю более подходящие листы, откладываю их на стол. Привожу на нем все в порядок.
4. Задвигаю ящик, придвигаюсь к столу.
Должен признаться вам, что подобного рода записи я произвожу в особых тетрадях. У меня накопилось большое количество их, и я нередко обращаюсь к ним за справками. Записи быстро оживляют память моих мускулов и очень помогают мне. Упоминаю об этом для вашего сведения.
* * *
…На протяжении наших занятий, если вы вспомните, мне приходилось на каждом шагу при изучении каждого из элементов обращаться к помощи логики и последовательности. Это доказывает, что они необходимы нам не только для действия, для чувствования, но и во все другие моменты творчества: в процессе мышления, хотения, в идения, создания вымыслов воображения, задач и сквозного действия, беспрерывного общения и приспособления. Только при непрерывающихся линиях логики и последовательности во все моменты творчества создается в душе артиста правда, вызывающая искреннюю веру в подлинность своего чувствования на сцене.
Нельзя поверить искренно тому, что непоследовательно и нелогично, и когда это встречается в действительной жизни, то такое явление [бывает] исключением из общего правила, характерной особенностью отдельных [случаев]. В таком употреблении, конечно, непоследовательность и нелогичность приемлемы на сцене. В остальное же время необходимо с чрезвычайным вниманием и строгостью следить за тем, чтоб все было до последней степени логично и последовательно, так как без этого рискуешь впасть в передачу страстей, образов и действий "вообще". Вы знаете, что такая игра толкает на представление, на наигрыш, на ремесло.
* * *
[- Как овладеть логикой и последовательностью действия – вы] 1узнаете со временем. Пока я могу рекомендовать вам лишь некоторую подготовительную работу; я могу дать вам некоторые указания.
– В чем они заключаются?
– В том, чтоб приучать свое внимание следить за работой своих внутренних и внешних творческих аппаратов.
Начните с более легкого, с внешнего беспредметного логического и последовательного действия вроде того, которое мы проделывали в упражнении счета денег, из начальной сцены этюда их "сжигания".
Такие упражнения приучают вникать в логику и последовательность отдельных составных, маленьких действий, создающих в совокупности одно большое действие.
Необходимо, что называется, набить себе руку в этих упражнениях, натренировать себя с помощью постоянного упражнения в самых разнообразных беспредметных действиях и целых сценок, какие только придут вам в голову. Когда вы разберетесь в них, уловите их логическую и последовательную линию, привыкнете к ней, то почувствуете правду. А где правда – там и вера, где вера – там близок и "порог подсознания".
После того как вы с помощью этих упражнений несколько дисциплинируете ваше внимание, приучайте себя направлять его внутрь вашей души. В этой области в еще большей степени необходимы логика и последовательность чувства. Не пугайтесь этих страшных слов. То, что я от вас требую, гораздо проще, чем кажется.
Вот в чем заключаются рекомендуемые мною упражнения.
Выберите какое-нибудь душевное состояние, настроение, а в конце концов и целую страсть и переведите ее на целый длинный ряд малых и больших внутренних и внешних действий. Что это значит?
Допустим, что вы выбираете состояние с_к_у_к_и. Осенний вечер, ранние сумерки, деревня, дождь и слякоть, одиночество, треск сухих веток и листьев. Место действия – одно из знакомых имений, где вам приходилось жить или где вы могли бы, в вашем воображении, сейчас очутиться. Прибавьте как можно больше типичных для избранного места, времени и состояния предлагаемых обстоятельств.
– Как же это делается?- интересовался я.
– Совершенно так же, как это делали вы сами на одном из давнишних уроков, в сцене "счета денег" 2. Тогда из отдельных моментов маленькой правды и веры в подлинность производимых маленьких физических действий (из которых складывается процесс счета денег) вы логично, последовательно и постепенно создавали большое физическое действие, большую правду и продолжительную веру в то, что делали на сцене.
Помните, тогда мы сравнили этот процесс с протаптыванием заросшей тропинки!
– Помню, но не улавливаю в этой работе моментов подхода к "порогу подсознания",- заметил я.
– А все экспромты, которые тогда появились? Их, вероятно, подсказало подсознание.
– Пусть так, но это мелочь!- спорил я.
– Эта мелочь приблизила вас к правде и вызвала веру в то, что вы делали. Одна большая правда потребовала другой, еще большей.
– Какой же именно? – не понимал я.
– Вы захотели узнать о прошлом горбуна, вашей жены, изображаемого вами лица. Пришлось создать целый ряд волнующих вымыслов о прошлом. Это еще больше приблизило вас сначала к правдоподобию и вероятию, а потом и к правде, к вере и к самому "порогу подсознания".