Страница:
– Кто-нибудь обязательно сюда придет, – в сотый или тысячный раз твердил митрианец, разгулявшееся воображение которого с готовностью подсказывало, кто именно может заявиться в отдаленный подвал. Ради таких гостей брат Бомбах старательно подпер дверь уцелевшими скамьями и обломками стола, а сам вооружился тяжелым палашом, одолженным у покойного стражника. Ни то, ни другое особой надежды не внушало. Будь на месте монаха человек чуть послабее духом, он счел бы вернейшим средством избавления от грядущей напасти немедленное самоубийство.
Ожидание тянулось и тянулось. Трещали, прогорая, факелы на стенах. Однажды долетел отдаленный толстыми стенами истошный вопль, и монах вознес моление за чью-то душу, покинувшую мир. Пару раз он спускался проведать пленника в нижнем подвале – тот яростно шипел на кошачий лад, и, вторя завываниям, по перекрестьям решетки кружились розовые и изумрудные призрачные огоньки. Товарка по несчастью не подпустила митрианца к своему подопечному, но, насколько мог рассудить монах, сотворенная ею ворожба не принесла толка – человек уже перешагнул грань между миром живых и умерших.
Внезапная тихая дробь снаружи едва не застала брата Бомбаха врасплох. Оцепеневшая в своей печали – женщина встрепенулась, подняв голову. Кто-то вытащил засов и толкнул створку – к счастью, пока не шевельнувшуюся. Монах потянулся за палашом, мысленно убеждая того, кто скребся под дверью, бросить это занятие и приискать себе иную добычу.
Интересно, сколько времени понадобится одержимому оборотню, чтобы одолеть преграду и ворваться внутрь? Или он догадается сбегать за помощью?
Стук стал настойчивее, затем оборвался, заглушённый новым звуком – отчетливым топотом многих бегущих ног и встревоженными голосами. Да, в коридоре разговаривали – отчетливо и внятно. Значит, это не околдованные: у тех дар разумной речи отнимался напрочь, заменяясь звериным ворчанием, скулежом и воем. Неужто в небесах вняли отчаянным призывам скромного служителя Всеединого и решили даровать спасение?
Толстенная дверь содрогнулась под увесистыми пинками. Подпиравшие ее доски и обломки опасно зашатались, угрожая вскоре рассыпаться. Вделанные глубоко в камень железные петли поскрипывали, и в узилище проник требовательный оклик:
– Есть кто живой? Отзовитесь! Эрт, ты там? Открой! Отопри немедленно, я тебе говорю!..
– Впусти их, – сказала женщина, но брат Бомбах не успел последовать совету.
Как завороженный, митрианец следил за возникающими на темном дереве белыми разбегающимися трещинами, зарождению каждой из которых предшествовало глуховатое размеренное уханье и свист летящего железа.
Трещины скалились острыми щепками, хлипкий завал из былых предметов обстановки караульной окончательно развалился, но непонятное оружие продолжало крушить дверь, пока та не превратилась в чудом удерживавшиеся на петлях обломки.
Высокая, на удивление крупная фигура, нагнув голову, боком пробралась внутрь, оглядела учиненный разгром, пустующие клетки с дверями нараспашку, мертвых надзирателей и присвистнула. Следом неуклюже протиснулся второй человек – долговязый, в белом одеянии, немедля кинувшийся к свернувшейся под стеной женщине и удрученно зацокавший языком.
Спустя миг в камере стало тесно от прибывавших из коридора людей. Брата Бомбаха увесисто хлопнули по плечу, спрашивая, не видел ли он короля Эклинга и как им посчастливилось уцелеть?
– Загляните туда, – наконец связно выговорил монах, показывая на дверь в соседнее помещение. – Остальные удрали… Вы, собственно, кто будете, добрые люди?
– Все бессмысленно, – бормотала Ренисенб эш'Шарвин в ответ на настойчивые расспросы Озимандии. – Мы не успели. Они на свободе. Им не помочь, нам не спастись… а мне теперь все равно.
Она пыталась сказать еще что-то, но замолчала и болезненно съежилась, пережидая очередную судорогу, холодным огнем сжигавшую ее правую руку – от ладони до запястья. Особенно доставалось безымянному пальцу, охваченному черным, словно проржавевшим ободком кольца.
Символическое украшение тогда оказалось слегка великовато и болталось на пальце.
С каждым прожитым годом оно становилось все теснее и теснее, срастаясь со своей хозяйкой и становясь ее неотъемлемой частью. У воинов – мечи, у менестрелей – лютни, у волшебников – кольца, так повелось и так будет всегда. Что случится, если оно потеряется или его отнимут? Конечно, если ты – настоящий маг, то сумеешь обойтись и без помощи кольца, но это будет напоминать попытки хромого обогнать скаковую лошадь, причем отказавшись от костылей. Да, есть магические школы, применяющие вместо колец иные талисманы или пытающиеся обойтись вовсе без оных, но особенных успехов они пока не достигли…
Магичке в жизни не приходилось отвечать на столько вопросов сразу, а любознательность младших отпрысков Аквилонца, похоже, не имела пределов. Оставалось только посочувствовать тяжкой доле наставников Лаэга и Ричильдис, если им приходится каждый день выдерживать подобный напор двух подростков, желающих знать все обо всем. Терпение стигийки оказалось не столь крепким, и, воспользовавшись случаем, когда Лаэг вновь предложил прокатиться на каруселях, она сослалась на головокружение и улизнула.
Ярмарка Ренисенб понравилась, несмотря на постоянный гул, пеструю толчею и мелькание лиц. Она побывала на церемонии открытия, поглядела на вручение даров, и, беззастенчиво воспользовавшись положением придворной магички, не обязанной никому давать отчета в своих действиях, присоединилась к свите аквилонской королевы. Разгуливать по Торжищу в одиночестве стигийка поначалу не рискнула, но, рассудив, что черно-лиловая хламида волшебницы наверняка охранит ее от любых возможных опасностей, отправилась на прогулку по торговым рядам. В глубине души Ренисенб надеялась столкнуться где-нибудь с ширрифом, хотя понимала – Грайтису сейчас не до нее. Они и виделись-то всего два или три раза: он пропадал в Управе или на застраивавшемся Торговом Поле, она – в замковой библиотеке и в подвалах, где содержали заговоренных.
По молчаливому уговору происшествие в усадьбе на Ольховой улице старались не вспоминать. К тому же скоро в Вольфгард вернется Тотлант, которому совсем не обязательно знать о мимолетных увлечениях своей ученицы. Темвик не проболтается, значит, ничего и не было. Всего лишь полуденное наваждение. Вроде того, что охватило город в последние дни: странное затишье, предвещающее бурю. Ренисенб никак не могла отделаться от мысли, что она упустила нечто важное. Нечто, касающееся скогров, заклятых оборотней, расплывчатое ощущение ошибочности всех ее выводов. Она ухватилась не за ту нить, сбилась с дороги и заплутала, а вместе с ней – те, кто положился на ее знания и опыт. Раз она колдунья, значит, обязана разбираться во всяческих заклятиях и уметь с ними справляться. А она, сколько не старается, не в силах даже пробиться к от природы скудному разуму девчонки Мави! Да, не будем еще забывать про Рэфа с его внезапно прорезавшейся способностью слышать мысли одержимых!..
Между прочим, сам месьор дознаватель – из народа Карающей Длани или нет?
Столь простой вопрос заставил стигийку остановиться прямо посреди прохода между лавками. Толпа обтекала ее с двух сторон, а женщина стояла, глубокомысленно изучая песок и камешки под ногами, пока не услышала:
– Госпожа Ренисенб! Эй, Рени! Ты что, уже вернулась?
– Не припоминаю, чтобы я куда-то уходила, – проворчала волшебница, щурясь против солнца и выискивая взглядом окликнувшего ее верхового. Тот подъехал ближе, раздвигая конем глазеющих и приценивающихся к выставленным товарам обывателей, и оказался Грайтисом Дарго.
– Я тебя уже полдня ищу, – поделился бритуниец, спрыгивая с лошади. – Хотел задать тебе два очень простых вопроса. Во-первых, зачем тебе понадобился Рэф? Я поручил ему распределять посты стражи на Ярмарке, и без него все вот-вот начнет трещать по швам, – он скривился и с легким раздражением в голосе добавил: – Второе: я знаю, вы там чего-то колдуете в подземельях, но неужели нельзя было выбрать другое время?
– Прости, я не понимаю, о чем ты говоришь, – дернула плечом Ренисенб. – Я не видела Рэфа с прошлого утра. Кроме того, мне бы в голову не пришло отвлекать его от дел службы.
– Стало быть, ты за ним не посылала и в Цитадель за какой-то надобностью не отправляла? – уточнил Грайтис, и невесело засвистел сквозь зубы. – Тогда и я ничего не понимаю…
– А что случилось-то? – магичка поневоле забеспокоилась.
– Рэфа нет на положенном месте, – коротко объяснил ширриф. – Он ушел, сказав помощнику будто должен вместе с госпожой королевской волшебницей срочно наведаться в крепость, но постарается обернуться к пятому дневному колоколу. Сейчас уже шестой заканчивается, от Рэфа – ни слуху, ни духу, а Рени эш'Шарвин, как я вижу, преспокойно разгуливает по Ярмарке и не собирается никуда уходить.
– Именно что собираюсь, – возразила стигийка. – Ты можешь ненадолго отлучиться? Да? Тогда отвези меня в замок. Проверим, нет ли там нашего общего друга.
У Бронзовых ворот Грайтис придержал лошадь, потребовав к себе старшего над караулом и осведомившись, не показывался ли здесь дознаватель Восходного квартала Рэф. В ответ прозвучало неожиданное:
– Проезжал, проезжал, а как же! Вместе с Его величеством. Они вверх по Проезду поскакали. Не иначе, как к крепости.
– С которым из величеств? – Ренисенб, устроившаяся позади ширрифа на конском крупе, подалась вперед и едва не свалилась, вовремя вцепившись в седельную луку. – С Эклингом или Аквилонцем?
– Да с нашим королем, само собой, – удивился вопросу стражник. – Мы еще думали, куда он так торопится – ни свиты, ни охраны, только его дознавательская милость…
– Гони, – сухо потребовала магичка, не дослушав блюстителя. – Гони как можно скорее.
Длинный и широкий Верхний Проезд, тянувшийся от окружавшей столицу крепостной стены до замка короны, и в обычные дни отличался многолюдьем. Сегодня же главная улица Вольфгарда превратилась в полноводную цветастую реку, важно текущую по направлению к Торжищу. Обыватели направлялись поглазеть на фейерверки и получить обещанное угощение от казны.
Осознав всю безнадежность намерения добраться до Цитадели по прямой, Грайтис свернул налево, в переулки Кожевенного квартала – народу здесь оказалось поменьше, и лошадь могла идти легкой рысью. Стигийка беспокойно ерзала на своем месте, раздраженно молотя бедное животное каблучками сандалий по боку.
– Рени, оставь коня в покое, – через плечо попросил ширриф. – Мы почти приехали. Между прочим, мне станет чуток спокойнее, если ты растолкуешь, что мы такое затеваем. У короля вроде бы имеется законное право делать то, что он сочтет нужным. Он вполне может уехать с Ярмарки, не дожидаясь ее окончания, пусть это и будет выглядеть несколько… э-э… невежливо. Хорошо, вот мы примчались в крепость, и что мы скажем? «Ваше величество, ну-ка быстро возвращайтесь обратно, и, кстати, по дороге извольте открыть секрет – зачем вы прихватили с собой дознавателя Рэфа?» После такой выходки я смело могу подыскивать себе другое ремесло – где-нибудь подальше от Пограничья!..
– Замолчи, – огрызнулась в ответ госпожа колдунья, подкрепив требование коротким ударом маленького кулачка, – Лучше поразмысли, что для тебя дороже – должность или жизнь?
Она с неудовольствием глянула вверх, на видневшееся между крышами домов пепельное небо, становившееся все темнее. Сумеркам наступать вроде еще рано, значит, копившиеся весь день тучи решили порадовать Летнюю Ярмарку изрядной силы грозовым дождем. Гроза – это скверно. Очень скверно, и вовсе не потому, что ливень испортит церемонию завершения первого ярмарочного дня. Ренисенб заколебалась перед выбором – не предоставить ли Эртеля Эклинга и Рэфа их собственным судьбам (не маленькие дети, справятся) и не возвратиться ли обратно, на Торжище. Она могла бы обратиться к Аквилонцу или его жене, убедить их…
«В чем? – язвительно прикрикнула на себя стигийка. – В необходимости срочно вернуться в крепость? В том, что их давнему приятелю, правителю Пограничья, угрожает опасность, сущность которой она, посвященный маг, не способна разгадать? Или поделиться откровением, что мой бедный рассудок не выдерживает груза дурных предчувствий, не имеющих под собой никакой зримой основы? Что я чувствую беду и не знаю, как ее избежать?»
Но, пока она сомневалась, пегий конь с двумя седоками уже топтался подле Оленьих ворот коронного замка, а караульные гвардейцы охотно сообщили, что Эртель недавно прибыл. В крайней спешке, надо заметить. Прямо-таки свалился с седла и направился, что удивительно, к входу в нижние казематы. Да, и дознаватель Рэф с ним пошел. Точно-точно, именно Рэф из Восходного квартала. Кто ж его не знает?
– Пойдем следом? – полувопросительно, полуутвердительно вопросил Грайтис. Он уже стоял на земле, а захваченная собственными размышлениями магичка продолжала боком восседать на спине лошади. – Рени, тебе не кажется, что нам не помешают спутники? Десятка человек хватит, как полагаешь?
– Что я собираюсь делать? – надтреснутым, прихваченным морозной коркой голосом произнесла Ренисенб, сверху вниз смотря на ширрифа. – Что мы собираемся делать?
– Идти в подвалы за Эртелем Эклингом и Рэфом, которые творят что-то несуразное, – без долгих колебаний отчеканил бритуниец. – Выяснять, имеют ли их поступки разумное толкование. Так кликнуть стражу или обойдемся собственными силами?
– Зови, – решила магичка. – Пропадать – так с шумом и треском.
Собственно, все, что ему требовалось – десяток стражников, а еще усилить караулы на всех воротах и быть готовыми… К чему – Грайтис не уточнил. Последнее распоряжение исходило от Ренисенб, уверенной, что обитателям замка грозит какая-то беда. В глубине души ширриф понимал, что заразился от магички этими самыми дурными предчувствиям, которые не высказать словами, но которые способны свести человека с ума.
В подземелье их пропустили не то, чтобы беспрекословно, но спорить с медленно закипавшей стигийкой, рявкнувшей, что ответственность за все происходящее лежит на ней и только на ней, не захотелось никому. Возражать магу – себе дороже. На что уж милейший человек Тотлант Луксурский, а вполне способен надолго испортить жизнь тому, кто вовремя не откроет ему дверь или отпустит несвоевременную шуточку.
По узким полутемным коридорам Ренисенб едва ли не бежала, оторвавшись от сопровождения и напоминая идущую по следу охотничью собаку. Ей, похоже, не требовалось уточнять и спрашивать, не видел ли кто, куда именно ушли король Пограничья и его сопровождающий, она и так это знала. Грайтис еле успел удержать ее от намерения распахнуть дверь темницы и влететь туда со всего разбега. Магичка рывком освободилась и в течение очень долгого мига вспоминала, что за человек стоит рядом, самонадеянно пытаясь ей помешать.
– Сначала мы, – тоном, не признающим возражений, заявил бритуниец.
– Нет, я. Я волшебница, – зло напомнила Ренисенб.
– Вот именно, – согласился ширриф. – Хотелось бы сперва разобраться, что происходит, а ты в таком настроении вполне способна кого-нибудь убить. Рени, успокойся. Немедленно, иначе останешься ждать в коридоре.
На кончиках пальцев магички затанцевало и погасло еле различимое голубоватое пламя, она несколько раз глубоко вдохнула и неохотно кивнула:
– Ладно. Но ты тоже не рвись стать героем. Из-за массивной двери, обшитой для крепости медными полосами, не доносилось ни звука. Десятник нацелился было ткнуть створку, но Грайтис жестом приказал ему оставаться на месте, осторожно потянув за поблескивающее от частого употребления бронзовое кольцо. Зловещего скрипа не последовало – петли хорошо смазывались. Дверь просто распахнулась, открыв пустое караульное помещение и перекрещенные решетками камеры. Сидельцы, само собой, отсутствовали – их еще утром доставили на Ярмарку, где они получили причитающееся и отправились кто по домам, а кто в городскую тюрьму. Однако стражниками надлежало по-прежнему оставаться на месте, надзирая за обитателями нижнего подвала.
Стигийка, мигом забыв об уговоре, протиснулась мимо ширрифа и, ступая едва ли не на цыпочках, вошла в камеру.
– Вон один, – без всякого выражения сообщила она, заглядывая за отодвинутый в дальний угол стол. – Мертв, полагаю. Обычно они несли караул втроем или вчетвером. Остальным, значит, тоже не повезло.
Грайтис перегнулся через стол, быстро осмотрел скрючившееся тело в некогда темно-зеленом мундире, теперь сменившем цвет на черный, и пропитанную кровью солому на каменном полу. Ренисенб помалкивала, выстукивая ногтями частую дробь по столешнице. Первый же из стражников, кто рискнул приблизиться к закрытой двери в нижние подвалы, был остановлен ее предостерегающим взмахом руки. В маленьком помещении стало на удивление тихо – гвардейцы, не очёнь-то разобравшиеся в сложившейся ситуации, вопросительно косились на ширрифа, тот ждал каких-либо указаний от госпожи эш'Шарвин, а женщина размышляла, становясь все мрачнее.
Молчание прервалось едва различимым звуком, вроде тихого «пст-пст», исходившего из недр одной из камер.
Темная куча тряпья осторожно шевельнулась, неуверенно поднимаясь на ноги, но тут же качнулась обратно – в чрезмерном усердии один из гвардейцев едва не ткнул в непонятное существо копьем через решетку. Узник немедля откатился подальше и вполне членораздельно – однако по-прежнему вполголоса – возмутился. Даже упавшие до громкого шепота, эти басистые раскаты с головой выдали своего обладателя, заставив Грайтиса встрепенутся, отогнать блюстителей и подойти к решетке:
– Брат Бомбах?
– Тихо! – зашипел монах. – Ваше степенство, никак совсем жизнь надоела? Чего вы тут шатаетесь? Или до сих пор ничего не смекнули? Король-то наш спятил, заодно с соплеменниками своими! Ему теперь никто не указ и десятком стражи его в разумение не привести, а все через гиперборейцев клятых!
– Гиперборейцы тут ни при чем, – отчетливо выговорила колдунья, – на лице которой появилось тоскливо-ожесточенное выражение. – Верно, они занимались попытками овладеть сознанием Карающей Длани, но в том, что происходит сейчас, нет их вины. Почему я не догадалась раньше!
В раздражении она шлепнула кистью по железному коробу замка. Внутри что-то жалобно хрустнуло, запертая дверь камеры отошла в сторону, однако брат Бомбах не спешил воспользоваться столь неожиданно обретенной свободой.
– Они спустились туда? – будто о чем-то незначащем, спросила Ренисенб. Монах торопливо кивнул круглой обритой головой:
– Ага. И король, и второй, что постарше. Явились, потребовали ключи у старшего над охраной, тот заикнулся возразить, ну, его и… – звонарь выразительно чиркнул кривым большим пальцем по воздуху. – А двоих других они с собой увели.
– Можно просто запереть их там и отправиться за помощью, – раздумчиво протянула магичка. – Сомневаюсь, чтобы стражники еще пребывали в живых. Только как мы потом будем смотреть в глаза горожанам или, предположим, тому же Аквилонцу, если он захочет узнать о судьбе своего друга? Солжем, якобы у короля случился приступ нервической лихорадки и он в точности уподобился одержимым скограм? Может, сдвигающий лавину камешек еще не покатился по склону и мы успеем отвратить его падение? Я должна пойти туда и узнать, чем они заняты, – деловито закончила она, – заприте за мной дверь и ждите. Если у меня ничего не получится, у вас будет время, чтобы успеть скрыться. Если получится…
Она не договорила, ловко юркнув в приоткрывшуюся на миг и тут же захлопнувшуюся дверь. Грайтис, прорычав что-то невнятное, ринулся за ней, пропустив мимо ушей предостерегающий возглас гвардейского десятника, оставшегося в полном недоумении касательно дальнейших действий.
Крутую и узкую лестницу, ведущую во второй подвал, освещало тусклое мерцание, застоявшейся лужицей скопившееся внизу. На полпути бритуниец споткнулся о мягкий и тяжелый предмет, без всякого удивления опознав в нем еще одного безнадежно мертвого тюремного охранника. Зыбкая тень Ренисенб пряталась за выступом арки, отмечавшей завершение лестницы. Грайтис шмыгнул за соседний каменный выступ и, собравшись с духом, осторожно высунул голову из укрытия.
В нижнем ярусе подземелья он побывал лишь единожды – когда изловили второго не то третьего одержимого, и он лично сопроводил добычу в замок. Как знал ширриф, пленили меньше десятка заклятых оборотней, но так ли это на самом деле, он сказать затруднялся – существа, приглушенно рыча, метались в камерах, отчего казалось, будто их тут целая дюжина.
Сквозь звериный вой пробился жалобный человеческий голос, надрывно и безнадежно твердивший: «Ваша милость, ваша милость»… Причитания оборвались коротким бульканьем – за решетками оживленно зашушукались – и мягким шлепком падения. Раздался короткий брякающий звук – некто, держа в руке связку ключей, рассеянно встряхивал ее.
Именно это жестяное лязганье окончательно и бесповоротно убедило Грайтиса в истинности увиденного. До того разум упрямо отказывался верить глазам, настойчиво твердившим, что вон та сгорбившаяся и ткнувшаяся лбом в каменную стену фигура, несомненно, является Эртелем Эклингом. Второй же силуэт, что небрежно помахивает связкой ключей, есть никто иной, как дознаватель Рэф из Восходного квартала, уроженец бурга Ильгорт, стоящего на сорок восьмой… или тридцать восьмой? – лиге Аквилонского тракта в королевстве Пограничном. Насколько можно судить в полутьме, и тот, и другой вроде бы не изменили человеческому облику, вот только голос у Рэфа словно обсыпали сверкающими колючими осколками битого льда:
– Возьми ключи и выпусти их. Давай, давай, время дорого.
Эртель, не глядя на собеседника, протянул руку к покачивающейся связке… и отдернул ее, словно обжегся.
– Н-нет, – пробормотал он. – Не хочу. Пусть остаются там.
– Щенок, – очень отчетливо и ясно произнес Рэф. – Трусливый, пускающий лужицы, безмозглый щенок. Даже твой так называемый приемыш сообразительнее, чем ты.
– Попридержи язык, помни, с кем говоришь!.. – вскинулся было Эртель, но тут же затих, съежившись, как получившая пинка собака. Среди одержимых пролетело невнятное шушуканье – если бы речь шла о людях, Грайтис назвал бы это смехом.
– Если дядюшка по доброте душевной оставил тебе корону, это еще не делает тебя истинным правителем, – равнодушно откликнулся дознаватель. – Неважно, кто отопрет эту дверь – ты или я. От судьбы никуда не деться. У тебя нет иного выбора. Есть Карающая Длань, есть люди, и сегодня ночью будет проведена черта, что навсегда отделит одно от другого, – говоря, он подобрал нужный ключ и вложил в скважину замка, но пока не повернул. – Тебе придется пойти со своим народом, потому что куда ты еще денешься? К моей величайшей досаде, среди нас пока не сыскалось никого, достойного бежать впереди и указывать дорогу. Пока это место займешь ты, а потом… потом посмотрим. Хватить с нас бессмысленных потуг стать тем, чем мы не являемся!
– Они кричат у меня в голове, – устало вздохнул Эртель Эклинг. – Не умолкая, днем и ночью. Если я открою клетку, они затихнут и уйдут? И больше не придется никого убивать?
– Стойте, остановитесь! – на протяжении всего непонятного разговора магичка безостановочно сплетала и расплетала пальцы – нервничала или готовила к действию какое-то заклятие. Теперь она сорвалась с места, в два шага оказавшись между Эртелем и Рэфом, мало удивившимся ее неожиданному появлению. Возможно, они догадывались о присутствии сторонних зрителей, но для них это больше не имело значения. – Это ошибка, моя ошибка, которую еще не поздно исправить!
Она круто повернулась к дознавателю, предназначая свою горячую и сбивчивую речь в основном ему:
– Рэф, я все поняла неправильно! С самого начала, с самого первого убийства мы пошли не той дорогой! Это вовсе не происки гиперборейцев, о чем мы докладывали королю. Это не звериная магия, не голоса твоих богов, не повеление Вожака, в которое ты поверил сам, а теперь намерен любой ценой заставить поверить остальных. Это нечто иное, древнее, старше Карающей Длани и двергов, старше развалин Птейона и руин альбийских крепостей. Оно живое – живое и безумное, и оно стремится заполучить тебя, потому что в тебе скрыто кое-что, полезное и подвластное ему. Сперва эти бедолаги, потом ты, потом Эртель, потом оборотни Вольфгарда, а потом? Что будет потом? Реки крови, разобщенные народы и погибшая земля, как в прошлые времена?
Ожидание тянулось и тянулось. Трещали, прогорая, факелы на стенах. Однажды долетел отдаленный толстыми стенами истошный вопль, и монах вознес моление за чью-то душу, покинувшую мир. Пару раз он спускался проведать пленника в нижнем подвале – тот яростно шипел на кошачий лад, и, вторя завываниям, по перекрестьям решетки кружились розовые и изумрудные призрачные огоньки. Товарка по несчастью не подпустила митрианца к своему подопечному, но, насколько мог рассудить монах, сотворенная ею ворожба не принесла толка – человек уже перешагнул грань между миром живых и умерших.
Внезапная тихая дробь снаружи едва не застала брата Бомбаха врасплох. Оцепеневшая в своей печали – женщина встрепенулась, подняв голову. Кто-то вытащил засов и толкнул створку – к счастью, пока не шевельнувшуюся. Монах потянулся за палашом, мысленно убеждая того, кто скребся под дверью, бросить это занятие и приискать себе иную добычу.
Интересно, сколько времени понадобится одержимому оборотню, чтобы одолеть преграду и ворваться внутрь? Или он догадается сбегать за помощью?
Стук стал настойчивее, затем оборвался, заглушённый новым звуком – отчетливым топотом многих бегущих ног и встревоженными голосами. Да, в коридоре разговаривали – отчетливо и внятно. Значит, это не околдованные: у тех дар разумной речи отнимался напрочь, заменяясь звериным ворчанием, скулежом и воем. Неужто в небесах вняли отчаянным призывам скромного служителя Всеединого и решили даровать спасение?
Толстенная дверь содрогнулась под увесистыми пинками. Подпиравшие ее доски и обломки опасно зашатались, угрожая вскоре рассыпаться. Вделанные глубоко в камень железные петли поскрипывали, и в узилище проник требовательный оклик:
– Есть кто живой? Отзовитесь! Эрт, ты там? Открой! Отопри немедленно, я тебе говорю!..
– Впусти их, – сказала женщина, но брат Бомбах не успел последовать совету.
Как завороженный, митрианец следил за возникающими на темном дереве белыми разбегающимися трещинами, зарождению каждой из которых предшествовало глуховатое размеренное уханье и свист летящего железа.
Трещины скалились острыми щепками, хлипкий завал из былых предметов обстановки караульной окончательно развалился, но непонятное оружие продолжало крушить дверь, пока та не превратилась в чудом удерживавшиеся на петлях обломки.
Высокая, на удивление крупная фигура, нагнув голову, боком пробралась внутрь, оглядела учиненный разгром, пустующие клетки с дверями нараспашку, мертвых надзирателей и присвистнула. Следом неуклюже протиснулся второй человек – долговязый, в белом одеянии, немедля кинувшийся к свернувшейся под стеной женщине и удрученно зацокавший языком.
Спустя миг в камере стало тесно от прибывавших из коридора людей. Брата Бомбаха увесисто хлопнули по плечу, спрашивая, не видел ли он короля Эклинга и как им посчастливилось уцелеть?
– Загляните туда, – наконец связно выговорил монах, показывая на дверь в соседнее помещение. – Остальные удрали… Вы, собственно, кто будете, добрые люди?
– Все бессмысленно, – бормотала Ренисенб эш'Шарвин в ответ на настойчивые расспросы Озимандии. – Мы не успели. Они на свободе. Им не помочь, нам не спастись… а мне теперь все равно.
Она пыталась сказать еще что-то, но замолчала и болезненно съежилась, пережидая очередную судорогу, холодным огнем сжигавшую ее правую руку – от ладони до запястья. Особенно доставалось безымянному пальцу, охваченному черным, словно проржавевшим ободком кольца.
* * *
В начале нынешнего дня колечко светлой меди привычно и отчасти легкомысленно поблескивало на положенном месте, свидетельствуя о том, что его владелица посвящена в тайны магии, а ее обучение начиналось в прокаленном солнцем городе, отстоящем за много лиг от столицы Пограничья. Ренисенб получила это кольцо в возрасте тринадцати лет, одолев первые ступени крутой и длинной лестницы, ведущей к недоступным прочим смертным тайнам.Символическое украшение тогда оказалось слегка великовато и болталось на пальце.
С каждым прожитым годом оно становилось все теснее и теснее, срастаясь со своей хозяйкой и становясь ее неотъемлемой частью. У воинов – мечи, у менестрелей – лютни, у волшебников – кольца, так повелось и так будет всегда. Что случится, если оно потеряется или его отнимут? Конечно, если ты – настоящий маг, то сумеешь обойтись и без помощи кольца, но это будет напоминать попытки хромого обогнать скаковую лошадь, причем отказавшись от костылей. Да, есть магические школы, применяющие вместо колец иные талисманы или пытающиеся обойтись вовсе без оных, но особенных успехов они пока не достигли…
Магичке в жизни не приходилось отвечать на столько вопросов сразу, а любознательность младших отпрысков Аквилонца, похоже, не имела пределов. Оставалось только посочувствовать тяжкой доле наставников Лаэга и Ричильдис, если им приходится каждый день выдерживать подобный напор двух подростков, желающих знать все обо всем. Терпение стигийки оказалось не столь крепким, и, воспользовавшись случаем, когда Лаэг вновь предложил прокатиться на каруселях, она сослалась на головокружение и улизнула.
Ярмарка Ренисенб понравилась, несмотря на постоянный гул, пеструю толчею и мелькание лиц. Она побывала на церемонии открытия, поглядела на вручение даров, и, беззастенчиво воспользовавшись положением придворной магички, не обязанной никому давать отчета в своих действиях, присоединилась к свите аквилонской королевы. Разгуливать по Торжищу в одиночестве стигийка поначалу не рискнула, но, рассудив, что черно-лиловая хламида волшебницы наверняка охранит ее от любых возможных опасностей, отправилась на прогулку по торговым рядам. В глубине души Ренисенб надеялась столкнуться где-нибудь с ширрифом, хотя понимала – Грайтису сейчас не до нее. Они и виделись-то всего два или три раза: он пропадал в Управе или на застраивавшемся Торговом Поле, она – в замковой библиотеке и в подвалах, где содержали заговоренных.
По молчаливому уговору происшествие в усадьбе на Ольховой улице старались не вспоминать. К тому же скоро в Вольфгард вернется Тотлант, которому совсем не обязательно знать о мимолетных увлечениях своей ученицы. Темвик не проболтается, значит, ничего и не было. Всего лишь полуденное наваждение. Вроде того, что охватило город в последние дни: странное затишье, предвещающее бурю. Ренисенб никак не могла отделаться от мысли, что она упустила нечто важное. Нечто, касающееся скогров, заклятых оборотней, расплывчатое ощущение ошибочности всех ее выводов. Она ухватилась не за ту нить, сбилась с дороги и заплутала, а вместе с ней – те, кто положился на ее знания и опыт. Раз она колдунья, значит, обязана разбираться во всяческих заклятиях и уметь с ними справляться. А она, сколько не старается, не в силах даже пробиться к от природы скудному разуму девчонки Мави! Да, не будем еще забывать про Рэфа с его внезапно прорезавшейся способностью слышать мысли одержимых!..
Между прочим, сам месьор дознаватель – из народа Карающей Длани или нет?
Столь простой вопрос заставил стигийку остановиться прямо посреди прохода между лавками. Толпа обтекала ее с двух сторон, а женщина стояла, глубокомысленно изучая песок и камешки под ногами, пока не услышала:
– Госпожа Ренисенб! Эй, Рени! Ты что, уже вернулась?
– Не припоминаю, чтобы я куда-то уходила, – проворчала волшебница, щурясь против солнца и выискивая взглядом окликнувшего ее верхового. Тот подъехал ближе, раздвигая конем глазеющих и приценивающихся к выставленным товарам обывателей, и оказался Грайтисом Дарго.
– Я тебя уже полдня ищу, – поделился бритуниец, спрыгивая с лошади. – Хотел задать тебе два очень простых вопроса. Во-первых, зачем тебе понадобился Рэф? Я поручил ему распределять посты стражи на Ярмарке, и без него все вот-вот начнет трещать по швам, – он скривился и с легким раздражением в голосе добавил: – Второе: я знаю, вы там чего-то колдуете в подземельях, но неужели нельзя было выбрать другое время?
– Прости, я не понимаю, о чем ты говоришь, – дернула плечом Ренисенб. – Я не видела Рэфа с прошлого утра. Кроме того, мне бы в голову не пришло отвлекать его от дел службы.
– Стало быть, ты за ним не посылала и в Цитадель за какой-то надобностью не отправляла? – уточнил Грайтис, и невесело засвистел сквозь зубы. – Тогда и я ничего не понимаю…
– А что случилось-то? – магичка поневоле забеспокоилась.
– Рэфа нет на положенном месте, – коротко объяснил ширриф. – Он ушел, сказав помощнику будто должен вместе с госпожой королевской волшебницей срочно наведаться в крепость, но постарается обернуться к пятому дневному колоколу. Сейчас уже шестой заканчивается, от Рэфа – ни слуху, ни духу, а Рени эш'Шарвин, как я вижу, преспокойно разгуливает по Ярмарке и не собирается никуда уходить.
– Именно что собираюсь, – возразила стигийка. – Ты можешь ненадолго отлучиться? Да? Тогда отвези меня в замок. Проверим, нет ли там нашего общего друга.
У Бронзовых ворот Грайтис придержал лошадь, потребовав к себе старшего над караулом и осведомившись, не показывался ли здесь дознаватель Восходного квартала Рэф. В ответ прозвучало неожиданное:
– Проезжал, проезжал, а как же! Вместе с Его величеством. Они вверх по Проезду поскакали. Не иначе, как к крепости.
– С которым из величеств? – Ренисенб, устроившаяся позади ширрифа на конском крупе, подалась вперед и едва не свалилась, вовремя вцепившись в седельную луку. – С Эклингом или Аквилонцем?
– Да с нашим королем, само собой, – удивился вопросу стражник. – Мы еще думали, куда он так торопится – ни свиты, ни охраны, только его дознавательская милость…
– Гони, – сухо потребовала магичка, не дослушав блюстителя. – Гони как можно скорее.
Длинный и широкий Верхний Проезд, тянувшийся от окружавшей столицу крепостной стены до замка короны, и в обычные дни отличался многолюдьем. Сегодня же главная улица Вольфгарда превратилась в полноводную цветастую реку, важно текущую по направлению к Торжищу. Обыватели направлялись поглазеть на фейерверки и получить обещанное угощение от казны.
Осознав всю безнадежность намерения добраться до Цитадели по прямой, Грайтис свернул налево, в переулки Кожевенного квартала – народу здесь оказалось поменьше, и лошадь могла идти легкой рысью. Стигийка беспокойно ерзала на своем месте, раздраженно молотя бедное животное каблучками сандалий по боку.
– Рени, оставь коня в покое, – через плечо попросил ширриф. – Мы почти приехали. Между прочим, мне станет чуток спокойнее, если ты растолкуешь, что мы такое затеваем. У короля вроде бы имеется законное право делать то, что он сочтет нужным. Он вполне может уехать с Ярмарки, не дожидаясь ее окончания, пусть это и будет выглядеть несколько… э-э… невежливо. Хорошо, вот мы примчались в крепость, и что мы скажем? «Ваше величество, ну-ка быстро возвращайтесь обратно, и, кстати, по дороге извольте открыть секрет – зачем вы прихватили с собой дознавателя Рэфа?» После такой выходки я смело могу подыскивать себе другое ремесло – где-нибудь подальше от Пограничья!..
– Замолчи, – огрызнулась в ответ госпожа колдунья, подкрепив требование коротким ударом маленького кулачка, – Лучше поразмысли, что для тебя дороже – должность или жизнь?
Она с неудовольствием глянула вверх, на видневшееся между крышами домов пепельное небо, становившееся все темнее. Сумеркам наступать вроде еще рано, значит, копившиеся весь день тучи решили порадовать Летнюю Ярмарку изрядной силы грозовым дождем. Гроза – это скверно. Очень скверно, и вовсе не потому, что ливень испортит церемонию завершения первого ярмарочного дня. Ренисенб заколебалась перед выбором – не предоставить ли Эртеля Эклинга и Рэфа их собственным судьбам (не маленькие дети, справятся) и не возвратиться ли обратно, на Торжище. Она могла бы обратиться к Аквилонцу или его жене, убедить их…
«В чем? – язвительно прикрикнула на себя стигийка. – В необходимости срочно вернуться в крепость? В том, что их давнему приятелю, правителю Пограничья, угрожает опасность, сущность которой она, посвященный маг, не способна разгадать? Или поделиться откровением, что мой бедный рассудок не выдерживает груза дурных предчувствий, не имеющих под собой никакой зримой основы? Что я чувствую беду и не знаю, как ее избежать?»
Но, пока она сомневалась, пегий конь с двумя седоками уже топтался подле Оленьих ворот коронного замка, а караульные гвардейцы охотно сообщили, что Эртель недавно прибыл. В крайней спешке, надо заметить. Прямо-таки свалился с седла и направился, что удивительно, к входу в нижние казематы. Да, и дознаватель Рэф с ним пошел. Точно-точно, именно Рэф из Восходного квартала. Кто ж его не знает?
– Пойдем следом? – полувопросительно, полуутвердительно вопросил Грайтис. Он уже стоял на земле, а захваченная собственными размышлениями магичка продолжала боком восседать на спине лошади. – Рени, тебе не кажется, что нам не помешают спутники? Десятка человек хватит, как полагаешь?
– Что я собираюсь делать? – надтреснутым, прихваченным морозной коркой голосом произнесла Ренисенб, сверху вниз смотря на ширрифа. – Что мы собираемся делать?
– Идти в подвалы за Эртелем Эклингом и Рэфом, которые творят что-то несуразное, – без долгих колебаний отчеканил бритуниец. – Выяснять, имеют ли их поступки разумное толкование. Так кликнуть стражу или обойдемся собственными силами?
– Зови, – решила магичка. – Пропадать – так с шумом и треском.
* * *
Дворцовая гвардия вообще-то находилась в подчинении у управляющего крепости, Темвика Магнуссона, но у ворвавшегося в казарму ширрифа было такое выражение лица, что никто не рискнул оспаривать его право отдавать приказы.Собственно, все, что ему требовалось – десяток стражников, а еще усилить караулы на всех воротах и быть готовыми… К чему – Грайтис не уточнил. Последнее распоряжение исходило от Ренисенб, уверенной, что обитателям замка грозит какая-то беда. В глубине души ширриф понимал, что заразился от магички этими самыми дурными предчувствиям, которые не высказать словами, но которые способны свести человека с ума.
В подземелье их пропустили не то, чтобы беспрекословно, но спорить с медленно закипавшей стигийкой, рявкнувшей, что ответственность за все происходящее лежит на ней и только на ней, не захотелось никому. Возражать магу – себе дороже. На что уж милейший человек Тотлант Луксурский, а вполне способен надолго испортить жизнь тому, кто вовремя не откроет ему дверь или отпустит несвоевременную шуточку.
По узким полутемным коридорам Ренисенб едва ли не бежала, оторвавшись от сопровождения и напоминая идущую по следу охотничью собаку. Ей, похоже, не требовалось уточнять и спрашивать, не видел ли кто, куда именно ушли король Пограничья и его сопровождающий, она и так это знала. Грайтис еле успел удержать ее от намерения распахнуть дверь темницы и влететь туда со всего разбега. Магичка рывком освободилась и в течение очень долгого мига вспоминала, что за человек стоит рядом, самонадеянно пытаясь ей помешать.
– Сначала мы, – тоном, не признающим возражений, заявил бритуниец.
– Нет, я. Я волшебница, – зло напомнила Ренисенб.
– Вот именно, – согласился ширриф. – Хотелось бы сперва разобраться, что происходит, а ты в таком настроении вполне способна кого-нибудь убить. Рени, успокойся. Немедленно, иначе останешься ждать в коридоре.
На кончиках пальцев магички затанцевало и погасло еле различимое голубоватое пламя, она несколько раз глубоко вдохнула и неохотно кивнула:
– Ладно. Но ты тоже не рвись стать героем. Из-за массивной двери, обшитой для крепости медными полосами, не доносилось ни звука. Десятник нацелился было ткнуть створку, но Грайтис жестом приказал ему оставаться на месте, осторожно потянув за поблескивающее от частого употребления бронзовое кольцо. Зловещего скрипа не последовало – петли хорошо смазывались. Дверь просто распахнулась, открыв пустое караульное помещение и перекрещенные решетками камеры. Сидельцы, само собой, отсутствовали – их еще утром доставили на Ярмарку, где они получили причитающееся и отправились кто по домам, а кто в городскую тюрьму. Однако стражниками надлежало по-прежнему оставаться на месте, надзирая за обитателями нижнего подвала.
Стигийка, мигом забыв об уговоре, протиснулась мимо ширрифа и, ступая едва ли не на цыпочках, вошла в камеру.
– Вон один, – без всякого выражения сообщила она, заглядывая за отодвинутый в дальний угол стол. – Мертв, полагаю. Обычно они несли караул втроем или вчетвером. Остальным, значит, тоже не повезло.
Грайтис перегнулся через стол, быстро осмотрел скрючившееся тело в некогда темно-зеленом мундире, теперь сменившем цвет на черный, и пропитанную кровью солому на каменном полу. Ренисенб помалкивала, выстукивая ногтями частую дробь по столешнице. Первый же из стражников, кто рискнул приблизиться к закрытой двери в нижние подвалы, был остановлен ее предостерегающим взмахом руки. В маленьком помещении стало на удивление тихо – гвардейцы, не очёнь-то разобравшиеся в сложившейся ситуации, вопросительно косились на ширрифа, тот ждал каких-либо указаний от госпожи эш'Шарвин, а женщина размышляла, становясь все мрачнее.
Молчание прервалось едва различимым звуком, вроде тихого «пст-пст», исходившего из недр одной из камер.
Темная куча тряпья осторожно шевельнулась, неуверенно поднимаясь на ноги, но тут же качнулась обратно – в чрезмерном усердии один из гвардейцев едва не ткнул в непонятное существо копьем через решетку. Узник немедля откатился подальше и вполне членораздельно – однако по-прежнему вполголоса – возмутился. Даже упавшие до громкого шепота, эти басистые раскаты с головой выдали своего обладателя, заставив Грайтиса встрепенутся, отогнать блюстителей и подойти к решетке:
– Брат Бомбах?
– Тихо! – зашипел монах. – Ваше степенство, никак совсем жизнь надоела? Чего вы тут шатаетесь? Или до сих пор ничего не смекнули? Король-то наш спятил, заодно с соплеменниками своими! Ему теперь никто не указ и десятком стражи его в разумение не привести, а все через гиперборейцев клятых!
– Гиперборейцы тут ни при чем, – отчетливо выговорила колдунья, – на лице которой появилось тоскливо-ожесточенное выражение. – Верно, они занимались попытками овладеть сознанием Карающей Длани, но в том, что происходит сейчас, нет их вины. Почему я не догадалась раньше!
В раздражении она шлепнула кистью по железному коробу замка. Внутри что-то жалобно хрустнуло, запертая дверь камеры отошла в сторону, однако брат Бомбах не спешил воспользоваться столь неожиданно обретенной свободой.
– Они спустились туда? – будто о чем-то незначащем, спросила Ренисенб. Монах торопливо кивнул круглой обритой головой:
– Ага. И король, и второй, что постарше. Явились, потребовали ключи у старшего над охраной, тот заикнулся возразить, ну, его и… – звонарь выразительно чиркнул кривым большим пальцем по воздуху. – А двоих других они с собой увели.
– Можно просто запереть их там и отправиться за помощью, – раздумчиво протянула магичка. – Сомневаюсь, чтобы стражники еще пребывали в живых. Только как мы потом будем смотреть в глаза горожанам или, предположим, тому же Аквилонцу, если он захочет узнать о судьбе своего друга? Солжем, якобы у короля случился приступ нервической лихорадки и он в точности уподобился одержимым скограм? Может, сдвигающий лавину камешек еще не покатился по склону и мы успеем отвратить его падение? Я должна пойти туда и узнать, чем они заняты, – деловито закончила она, – заприте за мной дверь и ждите. Если у меня ничего не получится, у вас будет время, чтобы успеть скрыться. Если получится…
Она не договорила, ловко юркнув в приоткрывшуюся на миг и тут же захлопнувшуюся дверь. Грайтис, прорычав что-то невнятное, ринулся за ней, пропустив мимо ушей предостерегающий возглас гвардейского десятника, оставшегося в полном недоумении касательно дальнейших действий.
Крутую и узкую лестницу, ведущую во второй подвал, освещало тусклое мерцание, застоявшейся лужицей скопившееся внизу. На полпути бритуниец споткнулся о мягкий и тяжелый предмет, без всякого удивления опознав в нем еще одного безнадежно мертвого тюремного охранника. Зыбкая тень Ренисенб пряталась за выступом арки, отмечавшей завершение лестницы. Грайтис шмыгнул за соседний каменный выступ и, собравшись с духом, осторожно высунул голову из укрытия.
В нижнем ярусе подземелья он побывал лишь единожды – когда изловили второго не то третьего одержимого, и он лично сопроводил добычу в замок. Как знал ширриф, пленили меньше десятка заклятых оборотней, но так ли это на самом деле, он сказать затруднялся – существа, приглушенно рыча, метались в камерах, отчего казалось, будто их тут целая дюжина.
Сквозь звериный вой пробился жалобный человеческий голос, надрывно и безнадежно твердивший: «Ваша милость, ваша милость»… Причитания оборвались коротким бульканьем – за решетками оживленно зашушукались – и мягким шлепком падения. Раздался короткий брякающий звук – некто, держа в руке связку ключей, рассеянно встряхивал ее.
Именно это жестяное лязганье окончательно и бесповоротно убедило Грайтиса в истинности увиденного. До того разум упрямо отказывался верить глазам, настойчиво твердившим, что вон та сгорбившаяся и ткнувшаяся лбом в каменную стену фигура, несомненно, является Эртелем Эклингом. Второй же силуэт, что небрежно помахивает связкой ключей, есть никто иной, как дознаватель Рэф из Восходного квартала, уроженец бурга Ильгорт, стоящего на сорок восьмой… или тридцать восьмой? – лиге Аквилонского тракта в королевстве Пограничном. Насколько можно судить в полутьме, и тот, и другой вроде бы не изменили человеческому облику, вот только голос у Рэфа словно обсыпали сверкающими колючими осколками битого льда:
– Возьми ключи и выпусти их. Давай, давай, время дорого.
Эртель, не глядя на собеседника, протянул руку к покачивающейся связке… и отдернул ее, словно обжегся.
– Н-нет, – пробормотал он. – Не хочу. Пусть остаются там.
– Щенок, – очень отчетливо и ясно произнес Рэф. – Трусливый, пускающий лужицы, безмозглый щенок. Даже твой так называемый приемыш сообразительнее, чем ты.
– Попридержи язык, помни, с кем говоришь!.. – вскинулся было Эртель, но тут же затих, съежившись, как получившая пинка собака. Среди одержимых пролетело невнятное шушуканье – если бы речь шла о людях, Грайтис назвал бы это смехом.
– Если дядюшка по доброте душевной оставил тебе корону, это еще не делает тебя истинным правителем, – равнодушно откликнулся дознаватель. – Неважно, кто отопрет эту дверь – ты или я. От судьбы никуда не деться. У тебя нет иного выбора. Есть Карающая Длань, есть люди, и сегодня ночью будет проведена черта, что навсегда отделит одно от другого, – говоря, он подобрал нужный ключ и вложил в скважину замка, но пока не повернул. – Тебе придется пойти со своим народом, потому что куда ты еще денешься? К моей величайшей досаде, среди нас пока не сыскалось никого, достойного бежать впереди и указывать дорогу. Пока это место займешь ты, а потом… потом посмотрим. Хватить с нас бессмысленных потуг стать тем, чем мы не являемся!
– Они кричат у меня в голове, – устало вздохнул Эртель Эклинг. – Не умолкая, днем и ночью. Если я открою клетку, они затихнут и уйдут? И больше не придется никого убивать?
– Стойте, остановитесь! – на протяжении всего непонятного разговора магичка безостановочно сплетала и расплетала пальцы – нервничала или готовила к действию какое-то заклятие. Теперь она сорвалась с места, в два шага оказавшись между Эртелем и Рэфом, мало удивившимся ее неожиданному появлению. Возможно, они догадывались о присутствии сторонних зрителей, но для них это больше не имело значения. – Это ошибка, моя ошибка, которую еще не поздно исправить!
Она круто повернулась к дознавателю, предназначая свою горячую и сбивчивую речь в основном ему:
– Рэф, я все поняла неправильно! С самого начала, с самого первого убийства мы пошли не той дорогой! Это вовсе не происки гиперборейцев, о чем мы докладывали королю. Это не звериная магия, не голоса твоих богов, не повеление Вожака, в которое ты поверил сам, а теперь намерен любой ценой заставить поверить остальных. Это нечто иное, древнее, старше Карающей Длани и двергов, старше развалин Птейона и руин альбийских крепостей. Оно живое – живое и безумное, и оно стремится заполучить тебя, потому что в тебе скрыто кое-что, полезное и подвластное ему. Сперва эти бедолаги, потом ты, потом Эртель, потом оборотни Вольфгарда, а потом? Что будет потом? Реки крови, разобщенные народы и погибшая земля, как в прошлые времена?