Гриффита они нашли в ванне, в ванной комнате на втором этаже, рядом с хозяйской спальней. Вода в ванне остыла и была темно-красного цвета. Нижнюю половину лица Гриффита покрывала вода, а верхняя половина была белой, как алебастр. Глаза закрыты, а клочки волос будто приклеены к черепу.
Сгрудившись в маленькой комнате, все трое внимательно рассматривали его.
– Проклятье! – первым нарушил молчание Мак-Кей. – Вот сукин сын.
Деверс, подойдя к ванне, нагнулся и поднял из воды руку Гриффита. Из рваных кусков кожи на запястье, окруженных мелкими, неуверенными порезами, стекала кораллового цвета вода, но крови не было.
– Зачем он сделал это? – скорее растерянно, чем зло, спросил он. – Что на него накатило?
– Вот что, – ответил Паркер, указав на свернутую газету, лежавшую на туалетном шкафчике.
– Ты прав, – согласился Мак-Кей, взяв газету, – вот она. – Он протянул газету Паркеру.
Это была не та газета, которую они читали в мотеле, но резюме, обведенное жирной рамкой, содержало те же самые сведения: часть банды арестована, нашли машину, которая перевозила по крайней мере часть украденных картин. Упоминался Гейлсберг. Это была та же самая, содержавшая множество неточностей история, что они прочитали в другой газете, в Нэшвилле; очевидно, состряпанная на скорую руку информация для дневных выпусков газет: на проверку фактов и на более полное освещение событий уже не хватило времени.
Паркер с Деверсом вместе читали газету.
– Он решил, что все провалилось, – сказал Деверс.
– Черт возьми, почему он не дождался нас? – прорычал Мак-Кей, с каждой секундой все более свирепевший; он смотрел на тело с таким видом, будто готов был утопить его в ванне.
– У него, должно быть, возникли затруднения с наличными, – объяснил Паркер. – Мы на самом деле загнали его в угол, когда потребовали, чтобы он открыл счет в банке на наше имя.
– Это еще не повод для самоубийства, – угрюмо проворчал Мак-Кей.
– Будем искать, – заявил Паркер.
– Что искать? – удивленно подняв брови, спросил Мак-Кей.
– Многое. Записку, если ему вздумалось оставить записку с нашими именами. Какой-нибудь намек на имя его покупателя.
– Если он у него был, – заметил Деверс.
– Если он переживал такой кризис с наличными, то заранее разработал план, кому продать картины. Хотя бы часть их, – объяснил Паркер.
– А как быть с банковскими книжками? – спросил Мак-Кей. – Ведь они у нас.
– Ничего не выйдет, – ответил Паркер.
– Давайте выйдем отсюда, – предложил Деверс.
Они перешли в спальню, и Деверс включил свет.
– Почему не выйдет? – упрямо возразил Мак-Кей. – Я ловко подделываю подписи. Могу прекрасно расписаться за Леона Гриффита до того, как банк закроют на обеденный перерыв. Пойду туда с удостоверением личности Гриффита.
– Он открыл счет всего три дня назад, – терпеливо объяснил Паркер.
– Представь себе: приходит человек с пятьюдесятью тысячами наличными, чтобы открыть сберегательные счета, – конечно, на него в банке обратили внимание. Его вспомнят три дня спустя. Ты совершенно не похож на Гриффита.
– Такие деньги, – жалобно сказал Мак-Кей, – пошли кошке под хвост.
– И все наши труды – тоже, – подытожил Деверс. – Если только не выясним, кто его покупатель.
– И побыстрее, – добавил Паркер. – Не хочу находиться здесь ни одной лишней минуты.
– Я начну со спальни, – предложил Деверс. Они поделили между собой весь дом на участки и следующий час тщательно обыскивали все уголки. Не нашли ни записки, ни малейшего намека на покупателя – если, конечно, у Гриффита был на примете покупатель. Они обыскали все комнаты: кабинет, спальню, – нигде ничего, но упрямо продолжали поиски. За окном уже разгорелся день, вскоре они перестали включать свет, входя в очередную комнату.
Паркер с Мак-Кеем сошлись в холле. У обоих пальцы почернели от пыли, а Мак-Кей выглядел еще более раздраженным, чем час назад.
– Ничего, – сказал он, – не знаю, где еще искать?
– В подвале, – коротко ответил Паркер.
– Напрасно теряем время, сам знаешь.
– Все равно поищем, – упрямо возразил Паркер.
– Понятно, – скорчил недовольную гримасу Мак-Кей. – Будем искать для очистки совести: дескать, сделали все, что могли.
– Пошли.
Они вместе спустились в подвал.
– Лу не придет в восторг, когда узнает, что случилось, – с тоской в голосе произнес Мак-Кей.
– А кто в восторге? – мрачно спросил Паркер.
Деверс вошел в подвал с противоположной стороны, держа в руках клочок бумаги. Он старался не показывать охватившего его волнения и говорил спокойно.
– Взгляните-ка, – предложил он. Паркер взял у него листок, и они с Мак-Кеем вместе прочитали его. Бледно-сиреневая бумага, плотная, высокого качества, вверху страницы пурпурными буквами в эдвардианском стиле выведено:
«ЖАН РЕНАРД 302 ЦПЗ»
Письмо было написано от руки, но разборчивым, украшенным завитушками почерком. Датировано прошлым месяцем. Вот что они прочитали:
"Дорогой Леон,
рад был получить от тебя весточку. Не очень-то хорошие известия сообщил ты в своем письме, дорогой, у всех сейчас застой в делах, все мечтают о более счастливых временах. Хотя я уже стар и немощен и с неохотой берусь за дела, возможно, мы сумели бы заключить с тобой сделку, если, конечно, ты заинтересован в этом. Если ты отправляешься путешествовать по этим лесам, почему бы тебе не воспользоваться моим грузовиком?
Всегда твой Джек".
– Не знаю, что сказать, – с сомнением в голосе произнес Мак-Кей. – Похоже, Гриффит получил нагоняй. Будто Гриффит попытался нажать на этого парня, а тому не понравилось, вот он и поставил его на место, да еще слегка приложил мордой об стол.
– Почему ты считаешь, что это письмо имеет отношение к нашему делу? – спросил Паркер Деверса.
– Потому что я нашел его в кухне, – ответил Деверс. – Было запрятано в поваренную книгу.
– Запрятано? – переспросил Мак-Кей. – Может, им просто воспользовались как закладкой.
– Я нашел несколько писем от Ренарда в кабинете, – задумчиво сказал Паркер.
– Верно, – подтвердил Деверс. – В кабинете. Но не на кухне.
– Тут какой-то адрес, – заметил Мак-Кей, еще раз прочитав письмо. – Триста два, ЦПЗ. Что такое, черт побери, ЦПЗ?
– Центральный парк, Западный район, – ответил Паркер. – Ренард живет в Нью-Йорке.
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Сгрудившись в маленькой комнате, все трое внимательно рассматривали его.
– Проклятье! – первым нарушил молчание Мак-Кей. – Вот сукин сын.
Деверс, подойдя к ванне, нагнулся и поднял из воды руку Гриффита. Из рваных кусков кожи на запястье, окруженных мелкими, неуверенными порезами, стекала кораллового цвета вода, но крови не было.
– Зачем он сделал это? – скорее растерянно, чем зло, спросил он. – Что на него накатило?
– Вот что, – ответил Паркер, указав на свернутую газету, лежавшую на туалетном шкафчике.
– Ты прав, – согласился Мак-Кей, взяв газету, – вот она. – Он протянул газету Паркеру.
Это была не та газета, которую они читали в мотеле, но резюме, обведенное жирной рамкой, содержало те же самые сведения: часть банды арестована, нашли машину, которая перевозила по крайней мере часть украденных картин. Упоминался Гейлсберг. Это была та же самая, содержавшая множество неточностей история, что они прочитали в другой газете, в Нэшвилле; очевидно, состряпанная на скорую руку информация для дневных выпусков газет: на проверку фактов и на более полное освещение событий уже не хватило времени.
Паркер с Деверсом вместе читали газету.
– Он решил, что все провалилось, – сказал Деверс.
– Черт возьми, почему он не дождался нас? – прорычал Мак-Кей, с каждой секундой все более свирепевший; он смотрел на тело с таким видом, будто готов был утопить его в ванне.
– У него, должно быть, возникли затруднения с наличными, – объяснил Паркер. – Мы на самом деле загнали его в угол, когда потребовали, чтобы он открыл счет в банке на наше имя.
– Это еще не повод для самоубийства, – угрюмо проворчал Мак-Кей.
– Будем искать, – заявил Паркер.
– Что искать? – удивленно подняв брови, спросил Мак-Кей.
– Многое. Записку, если ему вздумалось оставить записку с нашими именами. Какой-нибудь намек на имя его покупателя.
– Если он у него был, – заметил Деверс.
– Если он переживал такой кризис с наличными, то заранее разработал план, кому продать картины. Хотя бы часть их, – объяснил Паркер.
– А как быть с банковскими книжками? – спросил Мак-Кей. – Ведь они у нас.
– Ничего не выйдет, – ответил Паркер.
– Давайте выйдем отсюда, – предложил Деверс.
Они перешли в спальню, и Деверс включил свет.
– Почему не выйдет? – упрямо возразил Мак-Кей. – Я ловко подделываю подписи. Могу прекрасно расписаться за Леона Гриффита до того, как банк закроют на обеденный перерыв. Пойду туда с удостоверением личности Гриффита.
– Он открыл счет всего три дня назад, – терпеливо объяснил Паркер.
– Представь себе: приходит человек с пятьюдесятью тысячами наличными, чтобы открыть сберегательные счета, – конечно, на него в банке обратили внимание. Его вспомнят три дня спустя. Ты совершенно не похож на Гриффита.
– Такие деньги, – жалобно сказал Мак-Кей, – пошли кошке под хвост.
– И все наши труды – тоже, – подытожил Деверс. – Если только не выясним, кто его покупатель.
– И побыстрее, – добавил Паркер. – Не хочу находиться здесь ни одной лишней минуты.
– Я начну со спальни, – предложил Деверс. Они поделили между собой весь дом на участки и следующий час тщательно обыскивали все уголки. Не нашли ни записки, ни малейшего намека на покупателя – если, конечно, у Гриффита был на примете покупатель. Они обыскали все комнаты: кабинет, спальню, – нигде ничего, но упрямо продолжали поиски. За окном уже разгорелся день, вскоре они перестали включать свет, входя в очередную комнату.
Паркер с Мак-Кеем сошлись в холле. У обоих пальцы почернели от пыли, а Мак-Кей выглядел еще более раздраженным, чем час назад.
– Ничего, – сказал он, – не знаю, где еще искать?
– В подвале, – коротко ответил Паркер.
– Напрасно теряем время, сам знаешь.
– Все равно поищем, – упрямо возразил Паркер.
– Понятно, – скорчил недовольную гримасу Мак-Кей. – Будем искать для очистки совести: дескать, сделали все, что могли.
– Пошли.
Они вместе спустились в подвал.
– Лу не придет в восторг, когда узнает, что случилось, – с тоской в голосе произнес Мак-Кей.
– А кто в восторге? – мрачно спросил Паркер.
Деверс вошел в подвал с противоположной стороны, держа в руках клочок бумаги. Он старался не показывать охватившего его волнения и говорил спокойно.
– Взгляните-ка, – предложил он. Паркер взял у него листок, и они с Мак-Кеем вместе прочитали его. Бледно-сиреневая бумага, плотная, высокого качества, вверху страницы пурпурными буквами в эдвардианском стиле выведено:
«ЖАН РЕНАРД 302 ЦПЗ»
Письмо было написано от руки, но разборчивым, украшенным завитушками почерком. Датировано прошлым месяцем. Вот что они прочитали:
"Дорогой Леон,
рад был получить от тебя весточку. Не очень-то хорошие известия сообщил ты в своем письме, дорогой, у всех сейчас застой в делах, все мечтают о более счастливых временах. Хотя я уже стар и немощен и с неохотой берусь за дела, возможно, мы сумели бы заключить с тобой сделку, если, конечно, ты заинтересован в этом. Если ты отправляешься путешествовать по этим лесам, почему бы тебе не воспользоваться моим грузовиком?
Всегда твой Джек".
– Не знаю, что сказать, – с сомнением в голосе произнес Мак-Кей. – Похоже, Гриффит получил нагоняй. Будто Гриффит попытался нажать на этого парня, а тому не понравилось, вот он и поставил его на место, да еще слегка приложил мордой об стол.
– Почему ты считаешь, что это письмо имеет отношение к нашему делу? – спросил Паркер Деверса.
– Потому что я нашел его в кухне, – ответил Деверс. – Было запрятано в поваренную книгу.
– Запрятано? – переспросил Мак-Кей. – Может, им просто воспользовались как закладкой.
– Я нашел несколько писем от Ренарда в кабинете, – задумчиво сказал Паркер.
– Верно, – подтвердил Деверс. – В кабинете. Но не на кухне.
– Тут какой-то адрес, – заметил Мак-Кей, еще раз прочитав письмо. – Триста два, ЦПЗ. Что такое, черт побери, ЦПЗ?
– Центральный парк, Западный район, – ответил Паркер. – Ренард живет в Нью-Йорке.
Глава 4
Дверь открыл высокий, болезненного вида мужчина. Он был одет в белые брюки, белую крестьянскую рубаху с короткими рукавами, украшенную по вороту желто-красным узором. Сутулые плечи, дряблое тело; он был босиком и стоял на цыпочках, как балетный танцор, приготовившийся встать на пуанты.
– Жан Ренард? – спросил Паркер. Мужчина не отвечая смотрел на Паркера, Мак-Кея и Деверса, сгрудившихся на тесной площадке перед лифтом. Каждого он одарил насмешливой, несколько нервозной улыбкой.
– Затрудняюсь ответить на ваш вопрос, – произнес он наконец. – Кому я должен назвать свое имя?
– Друзьям Леона Гриффита, – ответил Паркер.
– Леона? – В глазах мужчины появилась настороженность. – Должен заметить, что вы не похожи на друзей Гриффита.
Мак-Кей, как обычно, проявлял все признаки нетерпения и раздражительности.
– Кончайте эту бодягу, – вмешался он. – Если вы Ренард, мы хотим поговорить с вами о кой-каких картинах. Если нет, скажите ему, что мы пришли к нему.
Мужчина с недовольным видом посмотрел на Мак-Кея.
– Поспокойнее, – сказал он, – слишком вы импульсивны. Леон обычно сам ведет переговоры о картинах.
– На этот раз он не смог приехать, – возразил Мак-Кей.
– Жаль, – вздохнул мужчина, – я предпочел бы разговаривать со своими друзьями, а не с друзьями Леона...
– Он мертв, – прервал его Паркер. – Хотите, чтобы мы прямо здесь, на этой площадке, рассказали вам, как он умер?
– Мертв? – ошарашенно переспросил мужчина. На его лице отразился страх, он вцепился левой рукой в створку двери, будто хотел захлопнуть ее. – Это вы?..
– Самоубийство, – поспешил разъяснить случившееся Паркер. – Перерезал себе вены в ванне. Так вы Ренард или нет?
– Вот это да! Никогда не думал, что он... – Оторвавшись от двери, мужчина отступил в прихожую, сказав: – Заходите, заходите...
Все вошли в квартиру, и мужчина закрыл за ними дверь. Они очутились в квадратной формы прихожей, стены которой украшали картины. Увенчанная аркой дверь вела в комнату, заставленную старинной мебелью американского производства, за ней виднелась терраса с растениями.
– Вы правы, я – Ренард, – произнес мужчина, заперев дверь. – Я знал, что у Леона затруднения с деньгами, но... – Он указал жестом на комнату справа. – Не хотите зайти? Присаживайтесь.
Все вместе они вошли в комнату. Мак-Кей с Деверсом сели, а Паркер с Ренардом остались стоять.
– Мы получили кой-какие картины для Гриффита. Но поскольку он умер, нам хотелось бы найти покупателя, которому Гриффит собирался их продать, – приступил к делу Паркер.
– Понятно. – Ренард улыбнулся всем троим и отошел в глубь комнаты. – Могу я предложить вам что-нибудь выпить?
– Главное для нас – покупатель, – не отвечая на его предложение, развивал свою мысль Паркер. – Нам показалось, что это вы.
– Покупатель? – недоверчиво переспросил Ренард. – Я занимаюсь торговлей произведениями искусства, но главное мое занятие – коллекционирование картин.
– У нас возникло предположение, – сказал Паркер, – что вы с Гриффитом заключили сделку: он взялся добыть для вас эти картины, а вы, вероятно, перепродали бы их кому-то другому.
Ренард неопределенно улыбнулся, как бы собираясь с мыслями.
– Все это звучит несколько неправдоподобно, – наконец сказал он. – Слишком много посредников. Как правило, я заключаю сделки сам. Если бы вы сказали мне, о каких именно картинах идет речь, может, это и освежило бы мою память.
– Послушайте, Ренард, – нетерпеливо прервал его Мак-Кей, – вы же прекрасно знаете, о чем мы толкуем.
– Вам так кажется, мистер... – Он вопросительно поднял бровь и с улыбкой перевел взгляд на Паркера. – Боюсь, что у вас передо мной важное преимущество.
– Меня зовут Эдвард Лейтем, – объяснил Паркер.
– Мистер Лейтем, – повторил Ренард, склонив в знак приветствия голову.
– Это мистер Моррисон и мистер Денфорт, – сказал Паркер, указывая поочередно на Мак-Кея и Деверса.
– Джентльмены, – с улыбкой приветствовал их Ренард.
– У нас двадцать одна картина, до этой недели их не выставляли на продажу, – сказал Паркер.
– Ну, я, право, не знаю, – хмуро, с недовольно-недоуменным видом ответил ему Ренард, в его голосе явно слышалась насмешка. – Об этом действительно не трезвонили на каждом углу.
Паркер также нахмурился. Похоже, Ренард лгал, получая еще от этого удовольствие, но с какой стати? Говорить более подробно об украденных картинах небезопасно, в конце концов может выясниться, что Ренард вовсе не тот покупатель, которого они ищут. Паркер не сомневался, что Ренард – тот, с кем Гриффит заключил сделку, но абсолютной уверенности у него не было. И единственный способ выяснить это – получить подтверждение от самого Ренарда. Почему же Ренард так осторожничает?
– Что ж, может, мы ошиблись, – неожиданно вмешался в разговор Деверс. – В любом случае найдутся и другие покупатели.
Паркер понимал, что Деверс решил подтолкнуть Ренарда к принятию решения, но сомневался, что этот прием сработает. Поэтому он не удивился, когда Ренард, повернувшись к Деверсу, вкрадчиво произнес:
– Большая удача, не правда ли? Что всегда находятся другие покупатели? Так же как и другие продавцы.
– Возможно, вы не тот покупатель, которого имел в виду Гриффит, но в любом случае сделка могла бы заинтересовать вас, – сказал Паркер.
– Нет, не думаю, – ответил Ренард. За всеми его эмоциями: удивления, дружелюбия, а сейчас вежливого сожаления, – проскальзывала все та же насмешка.
– Вы же торгуете картинами, правда? – спросил Паркер. – Откуда вы знаете, что не хотите приобрести те, которые мы предлагаем, если вы даже не выяснили, что это за картины?
Ренард с наигранным безразличием посмотрел на него, как бы говоря: «Подурачились – и хватит».
– У вас есть фотографии тех картин, которые вы продаете? – спросил он Паркера.
– Нет.
– Уважающие себя продавцы имеют фотографии картин, которые предлагают. А эти картины занесены в компьютер?
– Вы прекрасно знаете, что нет, – сердито ответил Мак-Кей.
– Я вообще ничего не знаю, – холодно произнес Ренард, обращаясь к Мак-Кею. – Мое невежество непреодолимо. А теперь извините меня, джентльмены...
И в эту секунду Паркер понял, в чем дело.
– Ренард, – сказал он, – мы не слуги закона.
– Вот как? – с наигранным удивлением спросил Ренард.
– Что ты несешь? – раздраженно спросил ничего не понимавший Мак-Кей.
– Ренард принял нас за полицейских, – объяснил ему Паркер. – Он считает, что мы явились сюда, чтобы заманить его в ловушку и заставить сознаться в сговоре с Гриффитом.
– Я – полицейский? – недоверчиво переспросил Мак-Кей, ткнув в себя пальцем. – Да какой дурак поверит в это?
– Например, я, хотя и не считаю себя дураком, – ответил Ренард. – Вы являетесь сюда втроем, на что-то намекаете, что-то предлагаете, ничего впрямую не говорите. И вас трое, один задает вопросы, а двое других выступают в качестве свидетелей моих ответов. Так кто дурак?
– Вы, – не задумываясь ответил Мак-Кей.
– Постойте, – вмешался Паркер. – Мы не из полиции, – сказал он Ренарду. – Мы – те, кто грабанул картины из трейлера.
– Эй, – огрызнулся Мак-Кей, – полегче на поворотах.
– У Ренарда нет свидетелей, – успокоил его Паркер.
– Зато у вас все еще есть, – возразил ему Ренард. – Скажите на милость, почему я должен верить вам?
– Будете разговаривать со мной наедине? – спросил Паркер.
– Я по-прежнему не уверен, что нам есть о чем говорить. – Ренард все еще не доверял им.
– Увидим, – ответил Паркер, поворачиваясь к своим спутникам. – Подождите меня внизу. Оставьте нас на десять минут.
– Ладно, – согласился Деверс, поднимаясь.
– Да любой человек с мозгами поймет, что мы – не полицейские, – упрямо продолжал талдычить свое Мак-Кей, не двигаясь с места.
– Ты прошлой ночью неплохо сыграл эту роль, – ухмыльнувшись, возразил Деверс. – Вставай. Пошли.
Мак-Кей поднялся, что-то недовольно ворча себе под нос. Они с Деверсом вышли из комнаты, и Ренард пошел проводить их, чтобы убедиться, что они сели в лифт. Паркер подошел к открытой двери, ведущей на террасу, и остановился, разглядывая расстилавшийся далеко внизу Центральный парк.
Через минуту вернулся Ренард.
– Почему бы нам не выйти на террасу? – предложил он. – Там легче дышать.
Когда они вступили на каменный пол террасы, Ренард спросил, искоса взглянув на Паркера:
– Надеюсь, у вас не припрятано записывающее устройство?
– Нет, – ответил Паркер.
– И все-таки... – Ренард включил маленький пластмассовый радиоприемник, стоявший на подоконнике, и звуки Вивальди заструились среди листьев растений. Увеличив громкость, Ренард заговорил: – У вас ведь не вызывают удивления мои меры предосторожности?
– Просто скажите мне, когда почувствуете себя в безопасности и отважитесь переговорить со мной, – успокоил его Паркер.
– Почему бы вам не встать около радиоприемника, а я встану вот здесь, – предложил Ренард.
– Теперь успокоились? – спросил Паркер, когда они переместились в соответствии с его указаниями.
– Немного, – ответил Ренард, который выглядел теперь уже не таким расслабленным и разговаривал не столь насмешливо. – Хочу, чтобы вы поняли, – продолжал он, – я по-прежнему считаю вас полицейским.
– Вы ошибаетесь. У нас все картины. Ведь они предназначались для вас, верно?
– Разве Гриффит не заплатил вам заранее? – спросил Ренард, поджав подозрительно губы. – Или вы пытаетесь получить дважды?
– Гриффит собирался заплатить нам, когда мы привезем ему картины. Он покончил с собой, когда прочитал в газете, что полиция поймала двоих.
– Поторопился, а? Но Леон был у меня совсем недавно, искал, где занять большую сумму наличными. Почему ему заранее понадобились деньги, если он собирался платить вам после того, как получит картины?
– Мы потребовали доказательства, что у него есть деньги, чтобы расплатиться с нами. – Паркер достал из кармана пиджака три сберкнижки и протянул их Ренарду. – Взгляните.
Ренард, нахмурившись, изучил сберкнижки, после чего на его лице наконец появилось что-то, похожее на доверие.
– Довольно умно придумано, – заметил он. – Я так понимаю, что Гриффит должен был снять эти деньги со сберкнижки после того, как получит от вас картины.
– Верно, – подтвердил Паркер, протягивая руку за книжками.
– Теперь от них, конечно, никакого толку, – сказал Ренард, возвращая Паркеру сберкнижки.
– Знаю, – вздохнул Паркер, положив книжки в карман.
– Следующий вопрос, естественно: как вам удалось выйти на меня? Леон, конечно, не упоминал моего имени.
Паркер вынул из другого кармана письмо, которое нашел Деверс, и молча протянул его Ренарду.
– Мы обыскали дом Гриффита и нашли вот это, – объяснил он.
Ренард прочитал письмо с таким видом, будто написал его кто-то другой, а он видел его впервые.
– Гм, – произнес он задумчиво, будто только сейчас понял всю серьезность создавшейся ситуации. – Это письмо могло бы послужить поводом для обвинения, верно?
– Возможно, – коротко подтвердил Паркер.
– Я вижу, что у меня в руках оригинал письма, – сказал Ренард с лучезарной улыбкой. – Не возражаете, если я оставлю его у себя?
– Нет. Я же объяснил вам, что мы – не полицейские.
– Должен признаться, что начинаю доверять вам, – сказал Ренард, оторвав от письма маленький кусочек и бросив его за перила террасы. – Видите? Я на ваших глазах разбрасываю мусор.
– Все в порядке, – успокоил его Паркер. – А теперь давайте поговорим. У нас – картины, а вы – покупатель.
– Не совсем точно, – поправил его Ренард. Он все еще отрывал кусочки от письма и бросал их один за другим за перила; порывистый ветер разносил клочки бумаги в разные стороны. – Я покупатель шести картин, – объяснил он. – Только шести. Что Леон задумал сделать с остальными, я в самом деле не знаю.
– Сколько вы собирались заплатить за шесть? – спросил Паркер.
– Пятьдесят тысяч, – после секундной заминки ответил Ренард.
– Нет. Вы собирались заплатить больше, – уверенно возразил Паркер.
– Вы так считаете?
– Вы заплатите мне больше, – решительно заявил Паркер.
– Сомневаюсь, – ответил Ренард. У него в руке осталась только третья часть письма.
– Вы видели наши сберкнижки, – продолжал Паркер, не обращая внимания на слова Ре-нарда. – Гриффит заплатил бы нам сто пятьдесят тысяч за все картины. Мы заключим с вами такое же соглашение.
– Решительно отказываюсь, – затряс головой Ренард.
– Они стоят вдвое больше, – напомнил Паркер.
– Но мне они не нужны. Я хочу получить только шесть.
Паркер замолчал, обдумывая, как протолкнуть эту сделку. Что-то в манере Ренарда подсказывало ему, что тот не отступит ни на йоту от своих слов. Ренарду в самом деле не нужны были остальные пятнадцать картин, даже задаром. Но шесть картин ему нужны.
– Ладно, – прервал молчание Паркер. – Мы продадим вам шесть. Дайте названия.
– Бумага и карандаш есть? – спросил Ренард.
– Да, – ответил Паркер, доставая записную книжку и ручку. Ренард продиктовал ему шесть названий, и Паркер аккуратно записал их. Потом, положив в карман записную книжку и ручку, он сказал: – Шестьдесят тысяч. Эта сумма меньше той, что вы хотели заплатить Гриф-фиту.
– Вы так думаете? – спросил Ренард, слегка улыбнувшись. – Я по натуре слишком щедрый человек, – пожал он плечами, – это мой главный недостаток. Ладно. В память бедного Леона пусть будет шестьдесят тысяч.
– Жан Ренард? – спросил Паркер. Мужчина не отвечая смотрел на Паркера, Мак-Кея и Деверса, сгрудившихся на тесной площадке перед лифтом. Каждого он одарил насмешливой, несколько нервозной улыбкой.
– Затрудняюсь ответить на ваш вопрос, – произнес он наконец. – Кому я должен назвать свое имя?
– Друзьям Леона Гриффита, – ответил Паркер.
– Леона? – В глазах мужчины появилась настороженность. – Должен заметить, что вы не похожи на друзей Гриффита.
Мак-Кей, как обычно, проявлял все признаки нетерпения и раздражительности.
– Кончайте эту бодягу, – вмешался он. – Если вы Ренард, мы хотим поговорить с вами о кой-каких картинах. Если нет, скажите ему, что мы пришли к нему.
Мужчина с недовольным видом посмотрел на Мак-Кея.
– Поспокойнее, – сказал он, – слишком вы импульсивны. Леон обычно сам ведет переговоры о картинах.
– На этот раз он не смог приехать, – возразил Мак-Кей.
– Жаль, – вздохнул мужчина, – я предпочел бы разговаривать со своими друзьями, а не с друзьями Леона...
– Он мертв, – прервал его Паркер. – Хотите, чтобы мы прямо здесь, на этой площадке, рассказали вам, как он умер?
– Мертв? – ошарашенно переспросил мужчина. На его лице отразился страх, он вцепился левой рукой в створку двери, будто хотел захлопнуть ее. – Это вы?..
– Самоубийство, – поспешил разъяснить случившееся Паркер. – Перерезал себе вены в ванне. Так вы Ренард или нет?
– Вот это да! Никогда не думал, что он... – Оторвавшись от двери, мужчина отступил в прихожую, сказав: – Заходите, заходите...
Все вошли в квартиру, и мужчина закрыл за ними дверь. Они очутились в квадратной формы прихожей, стены которой украшали картины. Увенчанная аркой дверь вела в комнату, заставленную старинной мебелью американского производства, за ней виднелась терраса с растениями.
– Вы правы, я – Ренард, – произнес мужчина, заперев дверь. – Я знал, что у Леона затруднения с деньгами, но... – Он указал жестом на комнату справа. – Не хотите зайти? Присаживайтесь.
Все вместе они вошли в комнату. Мак-Кей с Деверсом сели, а Паркер с Ренардом остались стоять.
– Мы получили кой-какие картины для Гриффита. Но поскольку он умер, нам хотелось бы найти покупателя, которому Гриффит собирался их продать, – приступил к делу Паркер.
– Понятно. – Ренард улыбнулся всем троим и отошел в глубь комнаты. – Могу я предложить вам что-нибудь выпить?
– Главное для нас – покупатель, – не отвечая на его предложение, развивал свою мысль Паркер. – Нам показалось, что это вы.
– Покупатель? – недоверчиво переспросил Ренард. – Я занимаюсь торговлей произведениями искусства, но главное мое занятие – коллекционирование картин.
– У нас возникло предположение, – сказал Паркер, – что вы с Гриффитом заключили сделку: он взялся добыть для вас эти картины, а вы, вероятно, перепродали бы их кому-то другому.
Ренард неопределенно улыбнулся, как бы собираясь с мыслями.
– Все это звучит несколько неправдоподобно, – наконец сказал он. – Слишком много посредников. Как правило, я заключаю сделки сам. Если бы вы сказали мне, о каких именно картинах идет речь, может, это и освежило бы мою память.
– Послушайте, Ренард, – нетерпеливо прервал его Мак-Кей, – вы же прекрасно знаете, о чем мы толкуем.
– Вам так кажется, мистер... – Он вопросительно поднял бровь и с улыбкой перевел взгляд на Паркера. – Боюсь, что у вас передо мной важное преимущество.
– Меня зовут Эдвард Лейтем, – объяснил Паркер.
– Мистер Лейтем, – повторил Ренард, склонив в знак приветствия голову.
– Это мистер Моррисон и мистер Денфорт, – сказал Паркер, указывая поочередно на Мак-Кея и Деверса.
– Джентльмены, – с улыбкой приветствовал их Ренард.
– У нас двадцать одна картина, до этой недели их не выставляли на продажу, – сказал Паркер.
– Ну, я, право, не знаю, – хмуро, с недовольно-недоуменным видом ответил ему Ренард, в его голосе явно слышалась насмешка. – Об этом действительно не трезвонили на каждом углу.
Паркер также нахмурился. Похоже, Ренард лгал, получая еще от этого удовольствие, но с какой стати? Говорить более подробно об украденных картинах небезопасно, в конце концов может выясниться, что Ренард вовсе не тот покупатель, которого они ищут. Паркер не сомневался, что Ренард – тот, с кем Гриффит заключил сделку, но абсолютной уверенности у него не было. И единственный способ выяснить это – получить подтверждение от самого Ренарда. Почему же Ренард так осторожничает?
– Что ж, может, мы ошиблись, – неожиданно вмешался в разговор Деверс. – В любом случае найдутся и другие покупатели.
Паркер понимал, что Деверс решил подтолкнуть Ренарда к принятию решения, но сомневался, что этот прием сработает. Поэтому он не удивился, когда Ренард, повернувшись к Деверсу, вкрадчиво произнес:
– Большая удача, не правда ли? Что всегда находятся другие покупатели? Так же как и другие продавцы.
– Возможно, вы не тот покупатель, которого имел в виду Гриффит, но в любом случае сделка могла бы заинтересовать вас, – сказал Паркер.
– Нет, не думаю, – ответил Ренард. За всеми его эмоциями: удивления, дружелюбия, а сейчас вежливого сожаления, – проскальзывала все та же насмешка.
– Вы же торгуете картинами, правда? – спросил Паркер. – Откуда вы знаете, что не хотите приобрести те, которые мы предлагаем, если вы даже не выяснили, что это за картины?
Ренард с наигранным безразличием посмотрел на него, как бы говоря: «Подурачились – и хватит».
– У вас есть фотографии тех картин, которые вы продаете? – спросил он Паркера.
– Нет.
– Уважающие себя продавцы имеют фотографии картин, которые предлагают. А эти картины занесены в компьютер?
– Вы прекрасно знаете, что нет, – сердито ответил Мак-Кей.
– Я вообще ничего не знаю, – холодно произнес Ренард, обращаясь к Мак-Кею. – Мое невежество непреодолимо. А теперь извините меня, джентльмены...
И в эту секунду Паркер понял, в чем дело.
– Ренард, – сказал он, – мы не слуги закона.
– Вот как? – с наигранным удивлением спросил Ренард.
– Что ты несешь? – раздраженно спросил ничего не понимавший Мак-Кей.
– Ренард принял нас за полицейских, – объяснил ему Паркер. – Он считает, что мы явились сюда, чтобы заманить его в ловушку и заставить сознаться в сговоре с Гриффитом.
– Я – полицейский? – недоверчиво переспросил Мак-Кей, ткнув в себя пальцем. – Да какой дурак поверит в это?
– Например, я, хотя и не считаю себя дураком, – ответил Ренард. – Вы являетесь сюда втроем, на что-то намекаете, что-то предлагаете, ничего впрямую не говорите. И вас трое, один задает вопросы, а двое других выступают в качестве свидетелей моих ответов. Так кто дурак?
– Вы, – не задумываясь ответил Мак-Кей.
– Постойте, – вмешался Паркер. – Мы не из полиции, – сказал он Ренарду. – Мы – те, кто грабанул картины из трейлера.
– Эй, – огрызнулся Мак-Кей, – полегче на поворотах.
– У Ренарда нет свидетелей, – успокоил его Паркер.
– Зато у вас все еще есть, – возразил ему Ренард. – Скажите на милость, почему я должен верить вам?
– Будете разговаривать со мной наедине? – спросил Паркер.
– Я по-прежнему не уверен, что нам есть о чем говорить. – Ренард все еще не доверял им.
– Увидим, – ответил Паркер, поворачиваясь к своим спутникам. – Подождите меня внизу. Оставьте нас на десять минут.
– Ладно, – согласился Деверс, поднимаясь.
– Да любой человек с мозгами поймет, что мы – не полицейские, – упрямо продолжал талдычить свое Мак-Кей, не двигаясь с места.
– Ты прошлой ночью неплохо сыграл эту роль, – ухмыльнувшись, возразил Деверс. – Вставай. Пошли.
Мак-Кей поднялся, что-то недовольно ворча себе под нос. Они с Деверсом вышли из комнаты, и Ренард пошел проводить их, чтобы убедиться, что они сели в лифт. Паркер подошел к открытой двери, ведущей на террасу, и остановился, разглядывая расстилавшийся далеко внизу Центральный парк.
Через минуту вернулся Ренард.
– Почему бы нам не выйти на террасу? – предложил он. – Там легче дышать.
Когда они вступили на каменный пол террасы, Ренард спросил, искоса взглянув на Паркера:
– Надеюсь, у вас не припрятано записывающее устройство?
– Нет, – ответил Паркер.
– И все-таки... – Ренард включил маленький пластмассовый радиоприемник, стоявший на подоконнике, и звуки Вивальди заструились среди листьев растений. Увеличив громкость, Ренард заговорил: – У вас ведь не вызывают удивления мои меры предосторожности?
– Просто скажите мне, когда почувствуете себя в безопасности и отважитесь переговорить со мной, – успокоил его Паркер.
– Почему бы вам не встать около радиоприемника, а я встану вот здесь, – предложил Ренард.
– Теперь успокоились? – спросил Паркер, когда они переместились в соответствии с его указаниями.
– Немного, – ответил Ренард, который выглядел теперь уже не таким расслабленным и разговаривал не столь насмешливо. – Хочу, чтобы вы поняли, – продолжал он, – я по-прежнему считаю вас полицейским.
– Вы ошибаетесь. У нас все картины. Ведь они предназначались для вас, верно?
– Разве Гриффит не заплатил вам заранее? – спросил Ренард, поджав подозрительно губы. – Или вы пытаетесь получить дважды?
– Гриффит собирался заплатить нам, когда мы привезем ему картины. Он покончил с собой, когда прочитал в газете, что полиция поймала двоих.
– Поторопился, а? Но Леон был у меня совсем недавно, искал, где занять большую сумму наличными. Почему ему заранее понадобились деньги, если он собирался платить вам после того, как получит картины?
– Мы потребовали доказательства, что у него есть деньги, чтобы расплатиться с нами. – Паркер достал из кармана пиджака три сберкнижки и протянул их Ренарду. – Взгляните.
Ренард, нахмурившись, изучил сберкнижки, после чего на его лице наконец появилось что-то, похожее на доверие.
– Довольно умно придумано, – заметил он. – Я так понимаю, что Гриффит должен был снять эти деньги со сберкнижки после того, как получит от вас картины.
– Верно, – подтвердил Паркер, протягивая руку за книжками.
– Теперь от них, конечно, никакого толку, – сказал Ренард, возвращая Паркеру сберкнижки.
– Знаю, – вздохнул Паркер, положив книжки в карман.
– Следующий вопрос, естественно: как вам удалось выйти на меня? Леон, конечно, не упоминал моего имени.
Паркер вынул из другого кармана письмо, которое нашел Деверс, и молча протянул его Ренарду.
– Мы обыскали дом Гриффита и нашли вот это, – объяснил он.
Ренард прочитал письмо с таким видом, будто написал его кто-то другой, а он видел его впервые.
– Гм, – произнес он задумчиво, будто только сейчас понял всю серьезность создавшейся ситуации. – Это письмо могло бы послужить поводом для обвинения, верно?
– Возможно, – коротко подтвердил Паркер.
– Я вижу, что у меня в руках оригинал письма, – сказал Ренард с лучезарной улыбкой. – Не возражаете, если я оставлю его у себя?
– Нет. Я же объяснил вам, что мы – не полицейские.
– Должен признаться, что начинаю доверять вам, – сказал Ренард, оторвав от письма маленький кусочек и бросив его за перила террасы. – Видите? Я на ваших глазах разбрасываю мусор.
– Все в порядке, – успокоил его Паркер. – А теперь давайте поговорим. У нас – картины, а вы – покупатель.
– Не совсем точно, – поправил его Ренард. Он все еще отрывал кусочки от письма и бросал их один за другим за перила; порывистый ветер разносил клочки бумаги в разные стороны. – Я покупатель шести картин, – объяснил он. – Только шести. Что Леон задумал сделать с остальными, я в самом деле не знаю.
– Сколько вы собирались заплатить за шесть? – спросил Паркер.
– Пятьдесят тысяч, – после секундной заминки ответил Ренард.
– Нет. Вы собирались заплатить больше, – уверенно возразил Паркер.
– Вы так считаете?
– Вы заплатите мне больше, – решительно заявил Паркер.
– Сомневаюсь, – ответил Ренард. У него в руке осталась только третья часть письма.
– Вы видели наши сберкнижки, – продолжал Паркер, не обращая внимания на слова Ре-нарда. – Гриффит заплатил бы нам сто пятьдесят тысяч за все картины. Мы заключим с вами такое же соглашение.
– Решительно отказываюсь, – затряс головой Ренард.
– Они стоят вдвое больше, – напомнил Паркер.
– Но мне они не нужны. Я хочу получить только шесть.
Паркер замолчал, обдумывая, как протолкнуть эту сделку. Что-то в манере Ренарда подсказывало ему, что тот не отступит ни на йоту от своих слов. Ренарду в самом деле не нужны были остальные пятнадцать картин, даже задаром. Но шесть картин ему нужны.
– Ладно, – прервал молчание Паркер. – Мы продадим вам шесть. Дайте названия.
– Бумага и карандаш есть? – спросил Ренард.
– Да, – ответил Паркер, доставая записную книжку и ручку. Ренард продиктовал ему шесть названий, и Паркер аккуратно записал их. Потом, положив в карман записную книжку и ручку, он сказал: – Шестьдесят тысяч. Эта сумма меньше той, что вы хотели заплатить Гриф-фиту.
– Вы так думаете? – спросил Ренард, слегка улыбнувшись. – Я по натуре слишком щедрый человек, – пожал он плечами, – это мой главный недостаток. Ладно. В память бедного Леона пусть будет шестьдесят тысяч.
Глава 5
Лу Стернберг встретился с Паркером у «О'Хар интернешнл». Вид у Стернберга был недовольный, но приветствовал он Паркера обычным вопросом:
– Хорошо долетели?
– Да, спасибо, – машинально ответил Паркер, чтобы побыстрее закончить ритуал встречи.
Они шли по каким-то обшарпанным коридорам, двигаясь, как в дурном сне, и наконец вышли на темную улицу, под дождь; редкие огоньки отражались на мокром асфальте.
– Я оставил свою машину там, – показал Стернберг, открыв черный зонтик.
Машина стояла довольно далеко. Кроме зонтика, привычного плаща и кепки, Стернберг на этот раз надел галоши, а шею обмотал серым шарфом. Невозможно было понять, недоволен ли он провалом операции или дождем.
Стернберг отпер дверцу взятого напрокат «шевроле», и Паркер забрался в машину. Стернберг, закрыв зонтик, аккуратно, чтобы не задеть Паркера, положил его на заднее сиденье.
Оба молчали, пока Стернберг осторожно вел машину к выезду с территории аэропорта.
– Знаете, что Томми улизнул? – спросил Стернберг.
– Когда? – Паркер с удивлением посмотрел на него.
– Слышал в последней сводке новостей по радио. – Стернберг, усмехнувшись, покачал головой. – Ему повезло, что он – хиппи, – объяснил он. – Столько организаций выступили в поддержку Томми, такая шумиха поднялась из-за необоснованных репрессий со стороны полиции, что им пришлось отпустить его. Если бы его арестовали за то, что он проехал на красный светофор, то его держали бы в тюрьме месяц. А преступление наделало слишком много шума.
– Но ведь его опознали полицейские? – нахмурившись, спросил Паркер.
– Да кто же станет верить двум копам против показаний длинноволосого подростка? Вы только взгляните на Томми, вы поверили бы, что он – грабитель?
– Девушку тоже отпустили?
– Обоих, – кивнул Стернберг. – Свободны как птицы. – Такси, ехавшее впереди, замедлило уйти вправо, Стернбергу пришлось резко затормозить, и задние колеса заскользили по мокрому асфальту. Но Стернберг справился с машиной и уверенно вырулил на свою полосу.
– Сажают за руль черт знает кого, – недовольно пробормотал он.
– Наши дела плохи, – сказал Паркер, дождавшись, когда они наконец выехали на основную магистраль.
– Я почувствовал это по вашему звонку. Неприятности с Гриффитом?
– Он мертв. Покончил с собой, когда прочитал в газете, что нас поймали, – объяснил Паркер.
– Черт возьми! – Стернберг хмуро уставился на дорогу сквозь безостановочно двигавшиеся очистители лобового стекла, будто ответ на мучивший его вопрос был написан на борту обгонявшего их грузовика.
– Мы нашли одного человека, с которым Гриффит вел дела, он в Нью-Йорке. Но его интересуют только шесть картин.
– И сколько он заплатит?
– Шестьдесят тысяч.
– По двенадцать тысяч на каждого. – Стернберг недовольно покачал головой, настроение у него заметно ухудшилось. – Не стоило из-за этого приезжать, – сказал он. – Это точно.
– Никого из нас не устраивает эта сумма, – согласился Паркер.
– Я приехал издалека, – напомнил Стернберг.
Паркер пожал плечами.
– Так что же делать с остальными картинами? – повернувшись к Паркеру, спросил ворчливо Стернберг. – Пятнадцать штук, черт возьми!
– Мы обсудили эту проблему, – ответил Паркер. – Мы с Мак-Кеем и Деверс. Придется от них отказаться.
– Отказаться от них? – недовольно, с удивлением переспросил Стернберг. – Ведь мы рассчитывали получить за них девяносто тысяч.
– У нас нет покупателя.
– А как насчет страховой компании?
– Если вы задержитесь здесь и станете вести с ними переговоры, тогда пожалуйста, – ответил Паркер.
– Проклятье! – Стернберг замолчал и сосредоточил внимание на дороге.
– У нас тоже нет желания заниматься этим делом, – подвел итог Паркер.
– Ненавижу страховые компании, – объяснил Стернберг. – Воры проклятые.
– Согласен с вами, – кивнул Паркер.
– Нам повезет, если получим с них по двадцать центов с доллара.
– Скорее всего, ничего не получим, а попадем в ловушку, – скептически заметил Паркер. – Между прочим, а что будем делать с картинами, пока торгуемся?
– Итак, решено: возвращаем их законным владельцам, – ворчливым тоном сказал Стернберг.
– И получаем каждый по двенадцать тысяч, – напомнил Паркер, – а потом разъезжаемся по домам.
– Боже, – покачал головой Стернберг, – какой у меня неудачный год! Паркер ничего не ответил.
– Хорошо долетели?
– Да, спасибо, – машинально ответил Паркер, чтобы побыстрее закончить ритуал встречи.
Они шли по каким-то обшарпанным коридорам, двигаясь, как в дурном сне, и наконец вышли на темную улицу, под дождь; редкие огоньки отражались на мокром асфальте.
– Я оставил свою машину там, – показал Стернберг, открыв черный зонтик.
Машина стояла довольно далеко. Кроме зонтика, привычного плаща и кепки, Стернберг на этот раз надел галоши, а шею обмотал серым шарфом. Невозможно было понять, недоволен ли он провалом операции или дождем.
Стернберг отпер дверцу взятого напрокат «шевроле», и Паркер забрался в машину. Стернберг, закрыв зонтик, аккуратно, чтобы не задеть Паркера, положил его на заднее сиденье.
Оба молчали, пока Стернберг осторожно вел машину к выезду с территории аэропорта.
– Знаете, что Томми улизнул? – спросил Стернберг.
– Когда? – Паркер с удивлением посмотрел на него.
– Слышал в последней сводке новостей по радио. – Стернберг, усмехнувшись, покачал головой. – Ему повезло, что он – хиппи, – объяснил он. – Столько организаций выступили в поддержку Томми, такая шумиха поднялась из-за необоснованных репрессий со стороны полиции, что им пришлось отпустить его. Если бы его арестовали за то, что он проехал на красный светофор, то его держали бы в тюрьме месяц. А преступление наделало слишком много шума.
– Но ведь его опознали полицейские? – нахмурившись, спросил Паркер.
– Да кто же станет верить двум копам против показаний длинноволосого подростка? Вы только взгляните на Томми, вы поверили бы, что он – грабитель?
– Девушку тоже отпустили?
– Обоих, – кивнул Стернберг. – Свободны как птицы. – Такси, ехавшее впереди, замедлило уйти вправо, Стернбергу пришлось резко затормозить, и задние колеса заскользили по мокрому асфальту. Но Стернберг справился с машиной и уверенно вырулил на свою полосу.
– Сажают за руль черт знает кого, – недовольно пробормотал он.
– Наши дела плохи, – сказал Паркер, дождавшись, когда они наконец выехали на основную магистраль.
– Я почувствовал это по вашему звонку. Неприятности с Гриффитом?
– Он мертв. Покончил с собой, когда прочитал в газете, что нас поймали, – объяснил Паркер.
– Черт возьми! – Стернберг хмуро уставился на дорогу сквозь безостановочно двигавшиеся очистители лобового стекла, будто ответ на мучивший его вопрос был написан на борту обгонявшего их грузовика.
– Мы нашли одного человека, с которым Гриффит вел дела, он в Нью-Йорке. Но его интересуют только шесть картин.
– И сколько он заплатит?
– Шестьдесят тысяч.
– По двенадцать тысяч на каждого. – Стернберг недовольно покачал головой, настроение у него заметно ухудшилось. – Не стоило из-за этого приезжать, – сказал он. – Это точно.
– Никого из нас не устраивает эта сумма, – согласился Паркер.
– Я приехал издалека, – напомнил Стернберг.
Паркер пожал плечами.
– Так что же делать с остальными картинами? – повернувшись к Паркеру, спросил ворчливо Стернберг. – Пятнадцать штук, черт возьми!
– Мы обсудили эту проблему, – ответил Паркер. – Мы с Мак-Кеем и Деверс. Придется от них отказаться.
– Отказаться от них? – недовольно, с удивлением переспросил Стернберг. – Ведь мы рассчитывали получить за них девяносто тысяч.
– У нас нет покупателя.
– А как насчет страховой компании?
– Если вы задержитесь здесь и станете вести с ними переговоры, тогда пожалуйста, – ответил Паркер.
– Проклятье! – Стернберг замолчал и сосредоточил внимание на дороге.
– У нас тоже нет желания заниматься этим делом, – подвел итог Паркер.
– Ненавижу страховые компании, – объяснил Стернберг. – Воры проклятые.
– Согласен с вами, – кивнул Паркер.
– Нам повезет, если получим с них по двадцать центов с доллара.
– Скорее всего, ничего не получим, а попадем в ловушку, – скептически заметил Паркер. – Между прочим, а что будем делать с картинами, пока торгуемся?
– Итак, решено: возвращаем их законным владельцам, – ворчливым тоном сказал Стернберг.
– И получаем каждый по двенадцать тысяч, – напомнил Паркер, – а потом разъезжаемся по домам.
– Боже, – покачал головой Стернберг, – какой у меня неудачный год! Паркер ничего не ответил.
Глава 6
Паркер лежал в шезлонге на берегу озера, обсыхая на солнце после купания. Летний сезон уже начался, и пустовавшие всю зиму дома вокруг озера стали заполняться жильцами; моторные лодки теперь то и дело бороздили озеро, и на каждом шагу встречались любопытные физиономии отдыхающих. Скоро придет пора, прихватив Клер, сматываться отсюда, надо перебираться до осени в другое место.
Этот дом принадлежал Клер, но подбирала она его в расчете на Паркера. Большую часть года на прилегающей к озеру территории было пустынно, как на кладбище; Паркер высоко ценил такую уединенность и раньше, до встречи с Клер. Он подолгу жил в отелях курортных городков, где в межсезонье не встретишь ни души. Только летом здесь появлялись люди, задававшие праздные вопросы и проявлявшие неуместное любопытство, столь обычное в нормальном мире.
Конечно, досадно, что операция с картинами провалилась и они не получили той суммы, на которую рассчитывали. Они с Клер потратят двенадцать тысяч Ренарда за два месяца, которые проведут вдали от дома, да и большая сумма не помешала бы.
Этот дом принадлежал Клер, но подбирала она его в расчете на Паркера. Большую часть года на прилегающей к озеру территории было пустынно, как на кладбище; Паркер высоко ценил такую уединенность и раньше, до встречи с Клер. Он подолгу жил в отелях курортных городков, где в межсезонье не встретишь ни души. Только летом здесь появлялись люди, задававшие праздные вопросы и проявлявшие неуместное любопытство, столь обычное в нормальном мире.
Конечно, досадно, что операция с картинами провалилась и они не получили той суммы, на которую рассчитывали. Они с Клер потратят двенадцать тысяч Ренарда за два месяца, которые проведут вдали от дома, да и большая сумма не помешала бы.