— Открой ему бутылку Тот повиновался. Билл, набычившись, наблюдал за ним. Взяв пиво и отпив из горлышка, он взмахнул бутылкой — точно так же, как я до этого револьвером — и спросил:
   — А это еще кто такой?
   — Он поджидал меня у выхода из больницы. — Я пересказал ему всю историю и закончил:
   — И больше он не хочет говорить ни слова.
   — Ага, не хочет. — Переложив бутылку в левую руку, Билл с размаху ударил его по зубам.
   До этого мне никогда не доводилось видеть, как человека укладывают на пол одним ударом. Парень рухнул, как марионетка, у которой разом перерезали все нити.
   — Тоже мне, умник, — проворчал я. — Ты решил, что в таком состоянии он будет поразговорчивей?
   — Я не хотел бить его так сильно. Не рассчитал. — Билл допил бутылку, поставил ее на буфет и налил стакан воды.
   — Нет, подожди, — остановил я его. Положив револьвер на холодильник, я присел рядом с парнем и начал хлопать его по щекам, приводя в чувство. Свари себе кофе, — бросил я через плечо Биллу. — Вроде бы ты старше меня на три года. Нельзя же так расклеиваться.
   — Извини, — пробормотал Билл. — Прости, Рэй. Просто мне себя очень жаль.
   — И давно?
   — Не злись. Просто сегодня две недели, как Энн... — Он был готов расплакаться.
   — Давай-давай, сделай кофе. Три чашки.
   Тут лежавший на полу человек дернул головой, уворачиваясь от очередной пощечины.
   — Прекрати, — проскулил он. — Не надо.
   — Вставай. Он тебя больше не тронет.
   Хотя он мне и не поверил, но поднялся, с опаской глядя на Билла, который следил за начинавшей закипать водой в турке.
   — Извини, Рэй, — промычал Билл. — Ей-богу, прости меня.
   — Если ты не прекратишь ныть, то я уйду отсюда, и черт с тобой. Я подтолкнул нашего пленника в сторону гостиной. Мы включили свет и расположились в креслах. Сквозь широкое окно дома на противоположной стороне улицы было видно, как семья собралась у телевизора, совсем как на картинке в «Сэтэдей ивнинг пост». Это выглядело столь нормальным и одновременно недосягаемым, что я сам чуть не расплакался. Чертова армия, верни мои три года! Даже четыре, если считать год службы перед отправкой в Германию. Я хочу снова оказаться дома рядом с родными людьми! С отцом, который отлично играл в кетч, с Биллом, от которого всегда пахло пивом и бензином. К черту мои двадцать три года, если у меня нет дома и отца. Мне не нужен был брат, убивающийся по своей жене, которую я и в глаза не видел. Это делало нас чужими.
   — Как тебя зовут? — спросил я парня — Смитти.
   — Чушь собачья.
   — Клянусь богом! Вот, пожалуйста, у меня даже читательский билет с собой. Можешь сам убедиться.
   Я попросил у него бумажник — не для того, чтобы проверить имя, а потому что хотел взглянуть на его читательский билет.
   Билет был выдан библиотекой, которая находилась в Бруклине, на имя Честера П. Смита, проживавшего по адресу Восточная 99-я улица, 653, кв. 2.
   Еще там была подпись, которая с одинаковой легкостью могла принадлежать и Честеру П.Смиту, и Наполеону Бонапарту.
   Кроме читательского билета, в бумажнике было сорок три доллара, но вот водительских прав я не нашел. А ведь только что мы с ним проехали сто тридцать миль.
   — Хорошо, я буду называть тебя Смитти, — согласился я, бросая ему бумажник. — Но готов поспорить, что старина Честер был зол как черт, когда ему пришлось тащиться в библиотеку заводить новый билет.
   Смитти молча спрятал бумажник. Через пару минут вошел Билл, неся поднос с тремя чашками кофе, и Смитти испуганно отпрянул, когда он поставил перед ним чашку. Билл ощерился в неприятной усмешке.
   Мы уселись на диван, а Смитти остался в кресле напротив окна.
   — Со мной все в порядке, — сказал Билл.
   — Отлично, — я кивнул.
   Наступила тишина. Билл откашлялся.
   — Ну, и чего мы ждем?
   — Когда Смитти начнет говорить.
   Тот ткнул большим пальцем в сторону окна.
   — А нельзя задернуть шторы?
   — Сделай одолжение.
   Он с жалким видом задернул занавески, снова сел и, облокотившись на колени, начал пить кофе. Как обычно, Билл сделал все три чашки просто черным. Смитти кофе явно не понравился, но тем не менее он выпил все до капли.
   — Итак, Смитти, — начал я, — пришло время выложить все начистоту.
   — Не могу. — Он умоляюще посмотрел на нас поверх края чашки. — Я всего лишь хотел отплатить добром вашему старику. А вы меня сразу в оборот берете.
   Мне с самого начала надо было держаться от вас подальше.
   Я повернулся к Биллу.
   — Ты не мог бы на этот раз ударить его послабее? А то ведь замучаешься все время приводить его в чувство.
   Билл усмехнулся и с готовностью поднялся. Наверное, ему не терпелось вернуть свою репутацию.
   — Смотри, что у меня есть, — ласково сказал он Смитти, показывая ему костистый кулак, поросший рыжими волосами.
   — Не надо, — тонким голосом пропищал тот, вжимаясь в спинку кресла. Ребята, прошу вас, перестаньте.
   — Начни с того, что полегче, — предложил я. — Что хорошего тебе сделал мой отец?
   — Вас тогда еще на свете не было, — сказал он, не сводя глаз с кулака Билла. — Еще до отмены сухого закона. Я вел грузовик с товаром из Нью-Хэмпшира, а меня замели фараоны...
   — С каким еще товаром? — спросил Билл.
   — С виски, конечно. — Смитти явно хотелось подчеркнуть невежество Билла, но он все еще побаивался его кулака. — Люди, на которых я работал, заявили, что знать меня не знают, а ваш отец взялся защищать меня на суде.
   Бесплатно.
   — Как ты с ним познакомился?
   — Мы работали на одних и тех же людей.
   — Вранье. — Билл шагнул к нему.
   — Подожди! — воскликнул я. — Хорошо, Смитти, а теперь я хочу послушать последние новости.
   — Я вам уже все рассказал. Говорят вам, в Нью-Йорке у вас будут одни неприятности. А вам это совсем ни к чему.
   — Мне лучше знать. Выкладывай все. Имена и адреса. Они убили моего отца. — Я указал на Билла:
   — Они убили его жену.
   На секунду лицо Смитти застыло, а потом он удивленно спросил:
   — Ну-с, и вы хотите сказать, что ничего не поняли?
   — Чего не поняли?
   — Почему вам надо мотать отсюда.
   — Ну, и почему? Потому что жену Билла убили?
   — Не стоит вам ввязываться в это дело.
   — Черт возьми, да я и так в этом деле по уши, хочу я того или нет! А ну давай выкладывай, что будет, если мы приедем в Нью-Йорк!
   Он замолчал в нерешительности, что-то прикидывая и переводя взгляд с меня на Билла и обратно.
   — Это связано с организацией, — наконец выдавил он. — Это все, что я могу сказать. Я уже и так сказал слишком много — С какой организацией?
   — С бандой. С гангстерами. Точнее, с синдикатом.
   — Какое отношение может иметь ко мне синдикат?
   — Через твоего отца.
   — А как он с ними связан?
   — Он на них работал.
   Не успел я и пальцем шевельнуть, как Билл подлетел к нему и дважды двинул по физиономии. Я бросился к нему и оттолкнул в сторону.
   — Черт тебя подери, держи себя в руках, или я увезу его, а ты катись подальше! — крикнул я. — Ты будешь мне помогать или скулить и наливаться пивом?
   — Ну ладно, ладно! — Билл вырвался и сел на диван.
   Смитти, закрывшийся руками, когда Билл налетел на него, теперь опустил их и в ужасе смотрел на нас круглыми как пуговицы глазами.
   — Я ничего ему не сделал! Что с ним такое? Я просто пришел вернуть старый долг. Что он на меня взъелся?
   — У него погибла жена.
   — А я-то тут при чем? Я только хотел предупредить вас. Не надо было.
   — Кто это сделал, Смитти? — продолжал допытываться я. — Кто убил моего отца? И его жену?
   — Нет. — Он покачал головой. — Вы оба спятили. Вы начнете их искать, и через вас они выйдут на меня. А я просто хотел вам добра. Из-за вашего старика. Я вовсе не хочу, чтобы меня убили.
   — Кто они, Смитти?
   — Они узнают, что я их заложил. Я больше ничего не скажу.
   Это была долгая ночь. Мы так и не стали поднимать занавески. Когда Билл вырубил Смитти, я помог ему очухаться. А потом еще раз. Но существовал некто, кого Смитти боялся на расстоянии куда больше, чем нас воочию. В последний раз мы не стали приводить его в чувство, а просто затолкали в шкаф, заперли дверь и отправились спать.


Глава 4


   Утром, перед тем как уехать, Билл стал выдвигать всякие дурацкие идеи насчет Смитти — либо закопать его в подвале, либо пустить ему пулю в висок из его же собственного револьвера и оставить в машине на какой-нибудь заброшенной дороге.
   — Если мы оставим его в живых, — горячо доказывал он, — он вернется и все им расскажет!
   — Нет, не расскажет. — Я пристально посмотрев на Смитти и вновь повернулся к Биллу. — И не скажет, что говорил с нами. Все равно они не поверят, что он не назвал нам их имена. Он вообще не вернется в Нью-Йорк.
   — Не вернусь, — невнятно пробормотал Смитти распухшими, как оладьи, губами.
   — Он уедет куда-нибудь на западное побережье и сменит фамилию.
   Смитти потупился, вспомнив собственные слова.
   — Вы обо мне больше не услышите.
   Подумав, Билл согласился с моими доводами и отогнал свой «меркюри» с подъездной дорожки, освобождая проезд для Смитти. Тот не стал задавать лишних вопросов, а просто вскочил в свой «плимут» и был таков.
   Биллу пришлось съездить в город, чтобы попрощаться с дочкой и со своим шефом и взять деньги из банка. Я остался дома — упаковывал чемоданы, закрывал окна и так далее, а когда Билл вернулся, мы закинули чемоданы в багажник и поехали в Нью-Йорк.
   Мне по-прежнему было неприятно сидеть на переднем сиденье справа. Я немного попробовал вести, но это оказалось слишком тяжело — не только потому, что мне было трудно рассчитывать расстояние одним глазом, но и потому, что у меня плохо сгибалась правая нога. Ее так и не смогли восстановить полностью, и теперь я ходил прихрамывая. На педаль акселератора приходилось нажимать каблуком, а это было очень неудобно. Поэтому вскоре мы снова поменялись местами и остаток пути машину вел Билл.
   Револьвер Смитти остался у меня. Билл захватил с собой старый «люгер», но патронов к нему у нас не было. Он пытался найти что-нибудь в Бингхэмптоне, но ни он, ни продавец магазина точно не знали, какого калибра патроны к нему подходят. Билл сказал, что попробует поискать в Нью-Йорке.
   Кроме этого, у нас в багажнике лежало два охотничьих ружья.
   На углу Бродвея и 72-й улицы мы нашли относительно дешевый отель с гаражом. У Билла было с собой почти четыре тысячи долларов, но у меня не набралось бы и сотни. Один чек на сто долларов из моего солдатского жалованья мне прислали в больницу, но невозможно было сказать, куда отправят второй, который должен был вот-вот прийти. Мне даже было трудно поверить, что в следующий понедельник исполнится ровно два месяца, как я демобилизовался.
   Часы показывали только начало третьего, и в паре кварталов от отеля мы быстро нашли открытый банк. Билл положил на наш совместный счет три тысячи, и мы, расписавшись в карточках, получили чековую книжку на предъявителя. В банке остались очень недовольны, потому что они предпочитают иметь дело с именными чековыми книжками.
   Перекусив в кафетерии, мы вернулись в номер и уселись на кроватях друг напротив друга.
   — С чего начнем? — спросил Билл.
   — Пойдем в двух направлениях. Во-первых, номер машины Смитти, хотя, скорее всего, она краденая. Во-вторых, прошлое отца. Еще до войны он работал адвокатом в Нью-Йорке и каким-то образом был связан с мафией.
   — Да вранье все это! Этот подонок тебе наплел, а ты...
   — Нет. Отца убили за то, что он был замешан в какой-то давней истории.
   Может, они его все это время разыскивали, а он решил, что теперь, после стольких-то лет, ехать в Нью-Йорк безопасно. Кстати, он очень нервничал, когда нам приходилось выходить из отеля.
   — Но Энн-то за что?
   — Расскажи подробнее.
   — Она играла в театре, ну, любительском, понимаешь? И два-три раза в неделю ходила на репетиции — туда добиралась на автобусе, а обратно ее кто-нибудь подвозил. Я-то не мог, потому что сидел с Бетси. Да и автобусы так поздно не ходят. В тот день она, как обычно, поехала на автобусе. Зал, где они репетировали, всего в трех кварталах от нашего дома. Она не переходила улицу. Еще даже не стемнело, было всего семь тридцать. Короче говоря, ранний вечер. И тут из переулка вылетела машина и... и сбила ее. И ее вы... выбросило на тротуар.
   — Ладно, успокойся, — сказал я. — Можешь дальше не продолжать.
   — Сейчас пройдет. — Билл махнул рукой и закурил. — Прямо на тротуар.
   Ма... машина, понимаешь?
   — Я все понял.
   — Господи, — он опустил голову и громко засопел, с силой надавив на матрас растопыренной пятерней. — Это видели три свидетеля, и никто толком ничего не разглядел. Машина даже не остановилась.
   — Интересно. Может, это была та же самая машина?
   Он вскинул голову.
   — Ты имеешь в виду, из которой в вас стреляли?
   — Угу.
   — Не знаю. Наверное. Ее никто не успел как следует разглядеть.
   Билл докурил сигарету и ткнул ее в пепельницу, а я подошел к телефону и открыл телефонную книгу. В отеле были телефонные книги трех районов Манхэттена, Бруклина и Бронкса. Имя Честера П.Смита я нашел в телефонной книге Бруклина, там же был указан и адрес: Восточная 99-я улица, 653, Найтингейл 9-9970.
   Трубку сняла женщина, и я попросил Смитти.
   — Кого? — удивленно переспросила она.
   — Чета. Честера.
   — Он на работе. Кто это?
   — По-моему, мы вместе служили в армии. Если, конечно, это тот Честер Смит. Среднего роста, худое лицо...
   Она засмеялась.
   — У этого Честера нет ничего худого.
   — Значит, не тот, — сказал я и положил трубку.
   Просмотрев телефонную книгу Манхэттена, я выяснил, что отдел периодики публичной библиотеки находится по адресу «Западная 43-я улица, 521», и встал.
   — Пойду прогуляюсь.
   — Куда? — сразу же спросил Билл.
   — В библиотеку. А ты прикинь, как проверить номер машины.
   — За каким чертом тебе понадобилась библиотека?
   — Хочу проверить, может быть, об отце что-нибудь писали в газетах.
   — Ты имеешь в виду — в связи с гангстерами? С бутлегерами? — Он сердито нахмурился и вскочил с кровати. — Кому ты поверил, Рэй?! Этому лживому ублюдку? Что же ты за сын после этого?!
   — Сын, у которого остался один глаз.
   Он смутился и с виноватым видом отвернулся.
   — Черт, что-то я не выспался.
   — Я скоро вернусь.
   Он бросился лицом на кровать, а я ушел.


Глава 5


   Нужный мне дом находился между Десятой и Одиннадцатой авеню в квартале, битком набитом конторами маленьких фирм, занимавшихся оптовой торговлей.
   Отделу периодики отвели весь второй этаж. Некоторые газеты были уже переведены в микрофильмы, другие переплетены в большие альбомы с картонными обложками.
   Я начал просматривать именной указатель «Нью-Йорк таймс» и вскоре наткнулся на имя отца в одном из номеров за 1931 год. Тогда ему было двадцать семь лет, и он уже два года занимался адвокатской практикой. Он был женат, но детей у него еще не было.
   В статье рассказывалось об одном типе, владевшем множеством домов в самом центре нью-йоркских трущоб, в которых жили в основном иммигранты. Этот тип позволял гангстерскому синдикату хранить и торговать контрабандным виски на своей территории. В один прекрасный день им очень заинтересовалась полиция, и он не попал в тюрьму лишь благодаря хитрости и изворотливости своего адвоката, работавшего в юридической фирме «Макэрдл, Ламарк и Кришман». Адвоката звали Уиллард Келли, и он так успешно проявил себя во время процесса, что «Нью Йорк таймс» даже напечатала очерк о нем и его фирме.
   В статье также говорилось, что «по непроверенным сведениям» Макэрдл, Ламарк и Кришман прямо или косвенно ведут дела гангстерского синдиката, занимающегося контрабандой виски. Уиллард Келли работал в фирме меньше года, и это был его первый судебный процесс в качестве постоянного сотрудника. В заключение автор статьи высказывал сожаление по поводу того, что Келли посвятил свой блестящий талант служению преступному миру.
   И это твой отец, сказал я себе. Ты думал, что знаешь его как облупленного, забывая, что он прожил на свете немало лет, прежде чем зачал тебя. И вдруг выясняется, что ты и не подозревал, кто он такой на самом деле.
   Я выписал все имена, упоминавшиеся в статье. Моррис Зильбер, домовладелец Эндрю Макэрдл. Филипп Ламарк и Сэмюэль Кришман — совладельцы юридической фирмы. Джордж Эллинбридж, представитель обвинения. Эндрю Шаффлман, судья.
   Больше имя Уилларда Келли нигде не упоминалось. Я просмотрел указатель за 20-е и 30-е годы, проверяя имена из своего списка. В 1937 году Моррис Зильбер получил год тюрьмы за несоблюдение санитарных норм в принадлежавших ему домах, в основном из-за крыс. Имя его адвоката не было указано. Филипп Ламарк умер в своей постели в 1935 году в возрасте шестидесяти семи лет. В том же году в возрасте семидесяти одного года скончался и Эндрю Шаффлман.
   Джордж Эллинбридж в 1938 году был избран в законодательное собрание штата, но повторно не переизбирался.
   Глава фирмы Эндрю Макэрдл лично защищал гангстерского главаря Энтони Эдварда «Эдди» Кэппа на процессе по обвинению последнего в уклонении от уплаты налогов в 1940 году, но неудачно. Кэпп получил два приговора по десять и один в пять лет и угодил в тюрьму на весь срок. Двадцать пять лет.
   Они еще не истекли, но я знал, что существует такая вещь, как освобождение на поруки.
   Эдди Кэпп. После 1940 года в газетах о нем не было ни строчки, зато в конце 20-х и начале 30-х о нем писали много интересного. Друг Голландца Шульца и Билла Бейли. Важная шишка в тот сумасшедший период, когда Шульца убили в Джерси и на две недели главой организации стал Бейли. Но однажды Бейли приехал в нью-йоркскую городскую больницу и сказал, что неважно себя чувствует. Его положили в постель, а в два часа ночи он умер. В свидетельстве о смерти было написано «пневмония».
   Эдди Кэпп. Уиллард Келли. Связанные через человека по имени Эндрю Макэрдл.
   Я потратил немало времени, перелистывая указатель текущего года.
   Каталог был разбит по месяцам, самым последним был июль. Там упоминалось и мое имя — в «Нью-Йорк таймс» от 14 июля. Заполнив требование, я получил микрофильм и вставил его в проектор. Нам была посвящена небольшая заметка в один абзац на восьмой странице, озаглавленная «Водитель застрелен за рулем».
   Нападение названо «таинственным».
   Тут ко мне подошла женщина и сказала, что уже пять часов, библиотека закрывается. Я положил микрофильм в коробку, спрятал в карман блокнот и карандаш и вышел на улицу.


Глава 6


   Когда я вернулся в отель, в нашем номере вместе с Биллом сидел какой-то тощий тип в коричневом костюме и старом плаще нараспашку. Из-под пиджака торчала плохо заправленная рубашка. Еще у него был галстук в коричнево-оранжево-зеленую полоску и коричневая шляпа, лихо сдвинутая на затылок.
   — Это Эд Джонсон, — представил его Билл. — Он частный сыщик.
   — Точно, — Джонсон усмехнулся мне.
   — На кой черт он нам сдался? — грубо спросил я.
   — Сами мы ничего не добьемся. Ты вбил себе в голову, что отец спутался с гангстерами, но это все чушь. Нам нужен человек, который знает, с какого конца взяться за дело.
   — Убирайтесь, — сказал я Джонсону.
   Его улыбку сразу как ветром сдуло.
   — Ну, не знаю, — промямлил он, переводя взгляд то на меня, то на Билла.
   — Мне уже дали аванс, чтобы я проверил номер машины...
   — Он нам нужен, — подхватил Билл.
   Я сел и закурил сигарету.
   — Ты слишком много треплешься о нашем деле, — медленно сказал я, разглядывая горящую спичку. — Нам совсем ни к чему высовываться раньше времени.
   — Мне можно доверять, — горячо заверил меня Джонсон. — На все сто процентов.
   — Да ладно тебе, Рэй, — смущенно сказал Билл. — Пусть только номер проверит.
   — Сами вы этого не сделаете, — заявил Джонсон. — А я смогу.
   Я пожал плечами.
   — Черт с вами. Хорошо, займитесь номерами. Они стояли на «плимуте».
   Джонсон неуверенно оглядел нас, пообещал позвонить и ушел.
   — Что-то ты с ним круто, — покачал головой Билл. — Он отличный парень.
   — Он чужой.
   — Все равно нам нужен человек беспристрастный, со стороны. Если ты веришь во всякую чушь, то это еще ничего не значит.
   Я достал из кармана блокнот, прочитал ему свои записи и швырнул его на комод.
   — Пора бы тебе за ум взяться, братец Билл.
   — Это не наш отец! — свирепо отчеканил Билл. — Уиллард Келли не такое уж редкое имя. Черт возьми, да меня самого так зовут.
   — Значит, по-твоему, это просто совпадение?
   — Конечно!
   — Два Уилларда Келли. Оба ровесники. Оба адвокаты из Нью-Йорка. Оба закончили один и тот же колледж.
   — Может быть. Почему бы и нет?
   — Ехал бы ты обратно в Бингхэмптон. Ты слеп на оба глаза. От тебя будут одни неприятности.
   Он долго смотрел на меня, а потом подошел к кровати и сел, скрестив ноги по-турецки. Выглядел он растерянным: сидел, опустив голову, и водил по покрывалу своим толстым пальцем.
   Немного погодя он сказал:
   — И это мой отец?.. Он не был таким.
   — Конечно. Он изменился, стал другим человеком. Ушел из синдиката и уехал в другой город.
   В его глазах заблестели слезы.
   — Это правда?
   — Похоже на то.
   — Значит, в газетах и в самом деле писали о нем?
   — Ты и сам это знаешь.
   Он яростно ударил кулаком по кровати.
   — Ну и как, черт возьми, я могу его после этого уважать?
   Я вытащил свой стеклянный глаз, положил его на комод и подошел к Биллу.
   — Будь добр, встань.
   — Зачем? — удивился он.
   — Что-то ты слишком легко теряешь уважение к своему отцу.
   — Рэй, я не хочу с тобой драться.
   Он поднялся с кровати, широко раскинув руки, и я ударил его в челюсть.
   После второго удара он отдернул голову, и я промахнулся, потому что еще не наловчился рассчитывать расстояние. По инерции меня бросило вперед, я пролетел мимо него и упал, но тут же вскочил. Билл покраснел и заплакал, но продолжал сбивать меня с ног. Потом он опустил руки и, покачав головой, прошептал: «Хватит!» Я снова поднялся и ударил его левой. Он не сопротивлялся. Я ударил правой, потом опять левой.
   — Перестань, — простонал он.
   Я нанес еще один удар, потом еще, и он рухнул на колени так, что в комнате задрожал пол, а с журнального столика свалилась Библия. На этот раз я угостил его хуком справа. Он упал на спину и застыл.
   Я взял глаз с комода, зашел в ванную, умылся и, с отвращением глядя в зеркало, вставил его в пустую глазницу. Больше меня не тошнило от этого зрелища. Костяшки пальцев были разбиты в кровь, а на щеке красовался рваный порез.
   Потом я вернулся в комнату и сел на свое место. Немного погодя Билл зашевелился и, шатаясь, поднялся на ноги.
   — Все в порядке, — с трудом ворочая языком, сказал он.
   — Ты возвращаешься в Бингхэмптон?
   — Нет. Ты был прав.
   Но мне надо было убедиться, что он понял все до конца.
   — Как, по-твоему, зачем я сюда приехал? Чтобы принять участие в летнем фестивале?
   — Нет. Я все понял.
   — Значит, ты знаешь, что мы здесь делаем?
   — Да.
   — Что?
   — Мы ищем людей, которые убили отца.
   — Зачем? Чтобы сдать их в полицию?
   Билл изумленно уставился на меня, покачал головой и отвернулся.
   — Нет. Не в полицию.
   — Правильно. Мы сами ими займемся. А почему?
   На этот раз в его глазах появилось осмысленное выражение.
   — Потому что он был нашим отцом.
   — Вот именно.


Глава 7


   Вечер мы провели в номере с двумя бутылками «Старого мистера Бостона».
   В девять утра зазвонил телефон, и я снял трубку. Это оказался Джонсон.
   — Номер зарегистрирован за «бьюиком» выпуска пятьдесят четвертого года, — сказал он. — Украден три месяца назад. В смысле, не машина, а номерные таблички. Сейчас угоняют много «плимутов». Популярная тачка.
   — Спасибо. Аванс покрывает ваши расходы?
   — Если вам больше ничего не надо выяснить.
   — Спасибо.
   — Послушайте, мистер Келли, зря вы меня так невзлюбили — Ничуть не бывало. — Я повесил трубку и тут же забыл о его существовании Затем, полистав телефонную книгу и выписав нужный адрес, мы отправились завтракать.
   Начать наши поиски мы решили с юридической фирмы «Макэрдл, Кришман, Меллон и Макэрдл». Она располагалась на восточной стороне Пятой авеню неподалеку от кафедрального собора, и, выйдя из такси, нам пришлось проталкиваться сквозь поток туристов, которые спешили с утра пораньше поглазеть на собор и Плазу. Многие туристки были в зеленых хлопковых платьях. Почти все мальчишки носили точно такие шляпы, как их папаши. Я бросил эту привычку лет в двенадцать, потому что в таких шляпах обычно ходят только в церковь по воскресеньям.
   Двери лифта на первом этаже были хромированными, а на двадцать седьмом выкрашены в скучный светло-коричневый цвет. На матовом стекле двери было написано название фирмы. Мы вошли, и Билл спросил секретаршу, как найти мистера Макэрдла.
   — Старшего, — добавил я.
   Она скорчила презрительную гримасу и привела нас к младшему.
   На вид ему было лет сорок. Мягкий пухлый живот, бледная круглая физиономия. За толстыми линзами очков в черной металлической оправе его глаза казались влажными.
   — Привет, ребята, — осклабился он. — Чем я могу вам помочь?
   — Ничем, — отрезал я. — Нам нужен Макэрдл номер один.
   — В настоящее время мой отец не принимает активного участия в делах фирмы. — Улыбался он совсем как коммивояжер, торгующий слабительным. Уверяю вас, как юрист я почти ничем не хуже его. — Судя по всему, он принял нас за двух недоумков, не соображающих, что к чему.