Пратт, конечно, взорвался бы от ярости, но ему пришлось бы смириться и выложить десять тысяч во избежание огласки. Насмешки уничтожили бы его. Посетители его праттерий стали бы говорить: «Вы думаете, это и вправду говядина? А не кошатина ли?». Пратту пришлось бы раскошелиться и держать язык за зубами. Он даже не смог бы забрать Цезаря назад. Что бы он с ним делал? Клайд Осгуд получил бы десять тысяч, а Цезарь, согласно вашей договоренности, достался бы вам. Не знаю, как это можно было бы устроить, раз официально Цезарь числился бы мертвым, но, вероятно, какой-то выход имелся. Во всяком случае, вы могли бы пользоваться им как производителем.
Вульф сплел пальцы на животе.
— Это предложение Клайда лишь в самых общих чертах. Видимо, он разработал все в деталях, включая время и способ подмены быка. Самое подходящее время для этого было после часа ночи, когда загон должны были сторожить вы. Но вы могли не согласиться с предложением Клайда, поэтому возможно, что подмену назначили на более ранний срок и она была совершена. Возможно, что Цезарь все еще цел и невредим, а от сибирской язвы пал бык, который его заменил. Я высказываю это лишь как гипотезу. Вы об этом знаете больше меня. Но оставим это. Что вы думаете о самом замысле? Видите ли в нем какие-нибудь изъяны?
Макмиллан с мрачной улыбкой разглядывал Вульфа.
— Ну и фантазер же вы, — спокойно произнес он.
— Не такой уж и фантазер. — Вульф прикрыл глаза. — Только не думайте, что я пытаюсь подстроить вам ловушку. Возможно, это и фантазия, но мое любимое оружие — откровенность. Войдите в мое положение. Я могу удовлетворительно объяснить уверенность Клайда в выигрыше пари, только если предположу, что он составил некий план вроде этого. В таком случае он должен был попытаться заручиться вашей помощью. Если он обратился к вам, вы либо согласились, либо отказались. В любом случае я хотел бы знать, что он сказал. Не думайте, что для вас оскорбительно предположение, будто вы могли что-то скрыть от Уодделла. Я бы сам с большой неохотой доверил ему любой, даже самый малый, щекотливый факт. Прошу вас сказать, предлагал ли вам Клайд что-нибудь и приняли вы его предложение или отклонили.
С лица Макмиллана не сходила хмурая улыбка.
— Вы действительно фантазер и пройдоха. А потом вы спросите, не я ли убил Клайда за то, что он меня оскорбил.
— Я никогда не шучу, когда речь идет об убийстве. Кроме того, до убийства я еще не добрался. Сначала мне надо понять, почему Клайд был уверен, что выиграет пари, и узнать, кого он хотел увидеть. Он предлагал вам что-нибудь?
— Нет, — Макмиллан резко встал.
— Вы уходите? — Вульф поднял брови.
— Не вижу смысла оставаться. Я пришел из любезности к Фреду Осгуду.
— И из любезности к нему не хотите сообщить ничего, что могло бы ему помочь. Ничего, что могло бы объяснить…
— Нет. Ни черта я не могу объяснить. — Скотовод сделал несколько шагов к двери и обернулся. — И вы тоже не сможете впутать меня.
Он распахнул дверь и вышел. Вульф вздохнул и продолжал сидеть.
Минуту я стоял и смотрел на него, пытаясь обнаружить на его физиономии хотя бы малейшие признаки ликования или триумфа, затем глубоко вздохнул и занялся подносами. Не зная, полагается ли горничной быть на посту в десять вечера, я взгромоздил их один на другой и отправился к служебной лестнице. Задевая за стены и чуть не застревая на поворотах, потому что лестница оказалась очень узкой, я без потерь добрался до кухни и через буфетную и столовую прошел в гостиную. В библиотеке горел свет — через открытую дверь я увидел Говарда Бронсона, читавшего газету. Больше никого не было видно, и я завершил свое кругосветное путешествие, вернувшись обратно по главной лестнице.
Вульф все еще пребывал в неподвижности. Я сел, зевнул и объявил:
— Теперь все ясно. Его убила Лили, думая, что, уничтожив свидетеля своего прошлого, она сможет очиститься и стать достойной меня. Каролина убила его, чтобы потренировать свой теннисный удар.
Джимми убил его, чтобы покончить с прошлым Лили — на этот мотив у нас уже двое претендентов. Пратт убил его назло Осгуду. Макмиллан убил его, потому что бык, которого он привел на замену Цезаря, оказался дойной коровой. Дейв убил его…
— К черту, Арчи, заткнись.
— Я заткнулся навеки, сэр, и залью себе глотку цементом в тот момент, как только вы объясните мне, когда и каким образом вы держали это дело в руках целиком, вот так. — Я сжал кулаки, но мой жест пропал даром, потому что Вульф так и не открыл глаза. Он явно был в дурном настроении, потому что мягко пробормотал:
— Я действительно держал его так.
— Что же с ним стало?
— Оно сгорело в огне и улетучилось с дымом.
— Снова бык, — я присвистнул. — Что ж, попытайтесь меня убедить… Кстати, почему бы вам не перестать рассказывать всем и каждому, что я разбил вашу машину о дерево? Чего вы хотите этим добиться? А если вернуться к нашему делу, то оно, видимо, теперь безнадежно. Эта деревенщина прокурор собирается в четверг утром услаждать себя видом того, как Ниро Вульф, поджав хвост, покатит на юг. Или мне стоит продолжить перечисление вариантов, пока один из них вам не приглянется? Дейв убил его, потому что в тот день, когда два года назад его уволили, он пропустил свой завтрак и с тех пор так и не возместил его. Бронсон убил его… между прочим, я только что видел Бронсона.
— Бронсона?
— Ага. Сидит в библиотеке и читает газеты, как у себя дома.
— Приведите его, — Вульф пошевелился и едва приоткрыл глаза.
Я пошел в библиотеку. Но по пути мне пришло в голову, что я могу сделать кое-какие приготовления на случай, если разговор затянется, поэтому сначала я зашел в кухню и похитил из холодильника кувшин гернсейского молока. С кувшином в руке я с важным видом направился в библиотеку и сообщил Бронсону, что мистер Вульф выразил желание встретиться с ним.
Бронсон отложил газету и сказал, что начал уже опасаться, не собираются ли им пренебречь.
— Ни в коем случае, — ответил я. — Сейчас он развеет ваши опасения.
Глава 13
Глава 14
Вульф сплел пальцы на животе.
— Это предложение Клайда лишь в самых общих чертах. Видимо, он разработал все в деталях, включая время и способ подмены быка. Самое подходящее время для этого было после часа ночи, когда загон должны были сторожить вы. Но вы могли не согласиться с предложением Клайда, поэтому возможно, что подмену назначили на более ранний срок и она была совершена. Возможно, что Цезарь все еще цел и невредим, а от сибирской язвы пал бык, который его заменил. Я высказываю это лишь как гипотезу. Вы об этом знаете больше меня. Но оставим это. Что вы думаете о самом замысле? Видите ли в нем какие-нибудь изъяны?
Макмиллан с мрачной улыбкой разглядывал Вульфа.
— Ну и фантазер же вы, — спокойно произнес он.
— Не такой уж и фантазер. — Вульф прикрыл глаза. — Только не думайте, что я пытаюсь подстроить вам ловушку. Возможно, это и фантазия, но мое любимое оружие — откровенность. Войдите в мое положение. Я могу удовлетворительно объяснить уверенность Клайда в выигрыше пари, только если предположу, что он составил некий план вроде этого. В таком случае он должен был попытаться заручиться вашей помощью. Если он обратился к вам, вы либо согласились, либо отказались. В любом случае я хотел бы знать, что он сказал. Не думайте, что для вас оскорбительно предположение, будто вы могли что-то скрыть от Уодделла. Я бы сам с большой неохотой доверил ему любой, даже самый малый, щекотливый факт. Прошу вас сказать, предлагал ли вам Клайд что-нибудь и приняли вы его предложение или отклонили.
С лица Макмиллана не сходила хмурая улыбка.
— Вы действительно фантазер и пройдоха. А потом вы спросите, не я ли убил Клайда за то, что он меня оскорбил.
— Я никогда не шучу, когда речь идет об убийстве. Кроме того, до убийства я еще не добрался. Сначала мне надо понять, почему Клайд был уверен, что выиграет пари, и узнать, кого он хотел увидеть. Он предлагал вам что-нибудь?
— Нет, — Макмиллан резко встал.
— Вы уходите? — Вульф поднял брови.
— Не вижу смысла оставаться. Я пришел из любезности к Фреду Осгуду.
— И из любезности к нему не хотите сообщить ничего, что могло бы ему помочь. Ничего, что могло бы объяснить…
— Нет. Ни черта я не могу объяснить. — Скотовод сделал несколько шагов к двери и обернулся. — И вы тоже не сможете впутать меня.
Он распахнул дверь и вышел. Вульф вздохнул и продолжал сидеть.
Минуту я стоял и смотрел на него, пытаясь обнаружить на его физиономии хотя бы малейшие признаки ликования или триумфа, затем глубоко вздохнул и занялся подносами. Не зная, полагается ли горничной быть на посту в десять вечера, я взгромоздил их один на другой и отправился к служебной лестнице. Задевая за стены и чуть не застревая на поворотах, потому что лестница оказалась очень узкой, я без потерь добрался до кухни и через буфетную и столовую прошел в гостиную. В библиотеке горел свет — через открытую дверь я увидел Говарда Бронсона, читавшего газету. Больше никого не было видно, и я завершил свое кругосветное путешествие, вернувшись обратно по главной лестнице.
Вульф все еще пребывал в неподвижности. Я сел, зевнул и объявил:
— Теперь все ясно. Его убила Лили, думая, что, уничтожив свидетеля своего прошлого, она сможет очиститься и стать достойной меня. Каролина убила его, чтобы потренировать свой теннисный удар.
Джимми убил его, чтобы покончить с прошлым Лили — на этот мотив у нас уже двое претендентов. Пратт убил его назло Осгуду. Макмиллан убил его, потому что бык, которого он привел на замену Цезаря, оказался дойной коровой. Дейв убил его…
— К черту, Арчи, заткнись.
— Я заткнулся навеки, сэр, и залью себе глотку цементом в тот момент, как только вы объясните мне, когда и каким образом вы держали это дело в руках целиком, вот так. — Я сжал кулаки, но мой жест пропал даром, потому что Вульф так и не открыл глаза. Он явно был в дурном настроении, потому что мягко пробормотал:
— Я действительно держал его так.
— Что же с ним стало?
— Оно сгорело в огне и улетучилось с дымом.
— Снова бык, — я присвистнул. — Что ж, попытайтесь меня убедить… Кстати, почему бы вам не перестать рассказывать всем и каждому, что я разбил вашу машину о дерево? Чего вы хотите этим добиться? А если вернуться к нашему делу, то оно, видимо, теперь безнадежно. Эта деревенщина прокурор собирается в четверг утром услаждать себя видом того, как Ниро Вульф, поджав хвост, покатит на юг. Или мне стоит продолжить перечисление вариантов, пока один из них вам не приглянется? Дейв убил его, потому что в тот день, когда два года назад его уволили, он пропустил свой завтрак и с тех пор так и не возместил его. Бронсон убил его… между прочим, я только что видел Бронсона.
— Бронсона?
— Ага. Сидит в библиотеке и читает газеты, как у себя дома.
— Приведите его, — Вульф пошевелился и едва приоткрыл глаза.
Я пошел в библиотеку. Но по пути мне пришло в голову, что я могу сделать кое-какие приготовления на случай, если разговор затянется, поэтому сначала я зашел в кухню и похитил из холодильника кувшин гернсейского молока. С кувшином в руке я с важным видом направился в библиотеку и сообщил Бронсону, что мистер Вульф выразил желание встретиться с ним.
Бронсон отложил газету и сказал, что начал уже опасаться, не собираются ли им пренебречь.
— Ни в коем случае, — ответил я. — Сейчас он развеет ваши опасения.
Глава 13
Бронсон сел в кресло, которое до него занимал Макмиллан.
Выглядел он по-прежнему самодовольным. Вульф сидел неподвижно, закрыв глаза, и, казалось, скорее спал, чем бодрствовал. Это могло провести Бронсона, но не меня. Я зевнул. Свет падал на Бронсона так, что его нос выглядел еще более тупым, будто его когда-то навечно приплюснули к лицу, а умные серые глазки казались еще меньше.
Наконец он вежливо произнес:
— Насколько я понимаю, вы желаете меня о чем-то спросить?
— Да, — кивнул Вульф. — Многое ли вы услышали из нашего разговора с мисс Осгуд сегодня днем?
— Не особенно. Вернее, даже мало. — Бронсон улыбнулся. — Вы задали этот вопрос, чтобы увидеть, оскорблюсь ли я? Разрешите мне сделать вам предложение. Нам не нужно хитрить друг перед другом. Я кое-что о вас слышал. Я знаю о ваших способностях, но и я их не лишен. Почему бы нам не прийти к согласию, что мы оба не дураки?
— И впрямь. — Вульф поднял веки. — У вас действительно здравая голова. Тогда, слава богу, мы можем спокойно и без лишнего шума обсудить некоторые факты, которые сообщила мне мисс Осгуд. Например, что вы, как сказали бы мистер Осгуд и многие другие, мошенник.
— Я не… — Бронсон махнул рукой. — Ладно. Обзывайте — Я называю вас мошенником, чтобы уточнить наши позиции. Я детектив, а вы мошенник, и я хочу посоветоваться с вами о своей и вашей работе. Я рассчитываю, что вы поможете мне в расследовании убийства, а взамен у меня есть предложение относительно одного из ваших дел — того, которое привело вас сюда. Что касается убийства…
— Может быть, сначала лучше поговорим о моем деле? Я всегда готов принять разумное предложение.
— Как вам будет угодно! — Вульф выпятил и поджал губы. — У вас есть бумага, подписанная Клайдом Осгудом. Вы показывали ее мисс Осгуд сегодня утром.
— Расписка за деньги, которые я дал ему.
— С указанием характера услуг, которые вы должны были получить в обмен.
— Да.
— Осуществление которых сделало бы мистера Осгуда-младшего подлецом в глазах его отца.
— Верно.
— Мне нужна эта расписка. — Вульф пошевелился. — Подождите. Я не оспариваю вашего права получить свои деньги. Но мне не нравятся ваши методы. Сегодня мисс Осгуд вызвала мое восхищение, и я хочу ей помочь. Я предлагаю вам передать расписку мистеру Гудвину; она будет у него в полной сохранности. Максимум через десять дней я либо сам заплачу вам десять тысяч долларов, либо устрою, чтобы вам их заплатили, либо верну эту расписку. Я обещаю это без всяких условий.
Отдайте ему расписку, — Вульф показал на меня большим пальцем.
Бронсон медленно покачал головой.
— Я же говорил о разумном предложении.
— Не хотите отдавать?
— Нет.
— Я предлагаю вам полную гарантию. Я даю обещания редко, потому что готов выполнять их, говоря банально, ценою собственной жизни.
— На что мне эти обещания? Ваши гарантии, может быть, и хороши, но расписка, подписанная Осгудом, лучше, и она принадлежит мне. Чего ради я должен ее отдавать?
Я вопросительно взглянул на Вульфа.
— Не надо, Арчи. Забудем об этом, во всяком случае на время. Я надеюсь, мистер Бронсон, что ваша враждебность…
— Никакой враждебности нет, — прервал его Бронсон. — Не поймите меня превратно. Я же сказал, что я не дурак, а чтобы сделать вас своим врагом, надо быть круглым идиотом. Я прекрасно понимаю, насколько я уязвим, и знаю, что вы можете против меня предпринять.
Если вы станете моим врагом, мне сразу же придется убираться из Нью-Йорка. Я приехал туда лишь два месяца назад, но если вам захочется выяснить мое прошлое, вам это будет нетрудно сделать. Тюрьма мне не грозит, однако вы можете сделать мое существование неприятным. Очень неприятным. Бог свидетель, я не хочу, чтобы вы меня преследовали.
Поверьте, я вовсе не враждебно настроен. Вы не должны обижаться на меня за то, что я не хочу отдавать расписку, но, кроме этого, я во всем готов вам помочь.
— Без хитростей, мистер Бронсон?
— Без.
— Отлично. Где вы родились?
Бронсон покачал головой.
— Я сказал, что готов помогать вам, а не удовлетворять ваше любопытство.
— Вы же признали, что я могу проследить ваше прошлое, если постараюсь.
— Тогда постарайтесь.
— Ладно, задам еще более прямой вопрос. Вы когда-нибудь имели дело со скотом?
Бронсон пристально посмотрел на него, затем коротко рассмеялся и сказал:
— Бог мой, неужели мне придется взять назад свои слова о том, что вы не дурак? Вы хотите впутать меня в убийство?
— Вы когда-нибудь имели дело со скотом?
— Никогда не имел к скоту ни малейшего отношения. Откуда берутся мясо и молоко, знаю только из книг.
— Где дубинка, которая была у вас вчера вечером, когда вы шли с Клайдом Осгудом на ферму к Пратту?
— Дубинка?
— Да. Дубинка, обломок молодого деревца.
— Ну… я не помню… Ах, да. Вспомнил, конечно. Она была у сарая, мимо которого мы проходили, и я просто…
— Где она?
— Вы хотите сказать, где она сейчас? В конце концов…
— Где вы ее оставили?
— Ну… я не… Ах! Конечно. Когда мы дошли до ограды, Клайд пошел дальше, а я повернул назад. Он взял дубинку с собой.
— Зачем?
Бронсон пожал плечами. Он снова взял себя в руки.
— Просто так, наверное. Вот вы ходите с тяжелой тростью. Зачем?
— Не за тем, чтобы бить себя до потери сознания. Клайд сам попросил дубинку? Вы ему ее предложили?
— Не помню. Это произошло мимоходом. А что, разве его ударили этой дубинкой? Я думал, его убили киркой, согласно вашей…
— Вы собирались помогать мне, сударь, а не болтать чушь. Мне нужна правда об этой дубинке.
— Вы ее услышали.
— Ерунда. Вы явно пришли в замешательство, когда я спросил о дубинке. — Вульф погрозил ему пальцем. — Берегитесь, если не хотите сделать меня своим врагом. Сейчас для вас самая благоприятная возможность рассказать правду — здесь, в сравнительно дружеском частном разговоре. Вы сами отнесли дубинку на ферму к Пратту?
— Нет. Я не ходил туда.
— Вы так утверждаете?
— Это правда.
— Я снова предупреждаю вас, берегитесь. Но если мы предположим на мгновенье, что это правда, ответьте мне: зачем Клайд отправился к Пратту? Что он собирался там делать?
— Не знаю.
— Что он говорил о своих намерениях?
— Ничего.
Вульф закрыл глаза. Я заметил, что его указательный палец выводит кружки на ручке кресла, и понял, что от ярости он не может произнести ни слова.
— Я могу… — прервал паузу Бронсон.
— Молчите! — Веки Вульфа вздрогнули, и он открыл глаза. — Вы делаете ошибку. Очень серьезную ошибку. Послушайте меня. Вы требовали немедленного возвращения денег. Будучи не в силах собрать нужную сумму в Нью-Йорке, Клайд приехал просить деньги у отца. Вы так спешили или же так не доверяли ему — или то и другое вместе, — что поехали вместе с ним. Вы не хотели отпускать его от себя. Осгуд-старший отказался дать сыну деньги, поскольку Клайд не хотел говорить, зачем они ему, и вы были готовы рассказать отцу все и получить свой долг у него. Тогда Клайд в отчаянии заключил пари. В случае выигрыша он все равно не мог бы рассчитаться с вами, пока не кончится неделя, а какие гарантии он мог предоставить, что выиграет пари? Заставить вас ждать могло только одно — удовлетворительное объяснение того, как он собирается выиграть пари. И он объяснил вам.
Не пытайтесь утверждать, что он этого не сделал, я не такой простак.
Вот и расскажите мне об этом.
Бронсон покачал головой.
— Я могу сказать только, что вы ошибаетесь. Он не говорил…
— Фу! Я не ошибаюсь, я знаю, когда я прав. Берегитесь, молодой человек!
— Я не могу рассказать о том, чего не знаю.
— Говорил ли вам Клайд Осгуд, как он думает выиграть пари?
— Нет.
— Или что он намеревается делать на ферме Пратта? С кем хотел там встретиться?
— Нет.
— Не делал ли он каких-нибудь замечаний или намеков, которые позволили бы вам догадаться об этом?
— Нет.
— Вы допускаете очень большой промах.
— Нет. Может быть, это поссорит меня с вами, но я ничего не могу поделать. Бога ради…
— Молчите! Вы все-таки оказались дураком. — Вульф повернулся ко мне и приказал:
— Арчи, забери у него расписку.
Он мог бы предупреждать меня хотя бы взглядом, прежде чем отдавать подобные распоряжения, но когда я жалуюсь ему на это, он отвечает, что у меня прекрасная реакция, и при моей находчивости никаких предупреждений не требуется. В ответ я обычно говорю, что мне нужна не лесть, а простое уважение.
В данном случае это, однако, не играло роли. Бронсон был приблизительно моего роста, но в его силе я сомневался. Я протянул руку.
— Прошу!
Он покачал головой и не спеша поднялся, отпихнув стул ногой и не спуская с меня глаз.
— Это глупо, — сказал он. — Чертовски глупо. Не берите меня на пушку.
— Вам нужна расписка, мистер Вульф? — спросил я, не поворачивая головы.
— Да.
— Отлично… Что ж, приятель, мне придется взять ее.
— Нет, — улыбнулся он. — Драться я не стану, хотя я не трус.
Просто закричу, появится Осгуд и наверняка захочет узнать, из-за чего загорелся весь сыр-бор.
— Закричите?
— Закричу.
— Посмотрим. Если вы закричите, я сделаю из вас отбивную.
Предупреждаю — только раскроете рот, и я не остановлюсь до тех пор, пока не приедет «скорая помощь». А когда Осгуд прочтет расписку, он попросит меня начать все сначала, да еще заплатит мне за это. Стойте спокойно.
Я протянул руку, и, черт побери, он попытался ударить меня коленом. Я мгновенно уклонился. Портить ему физиономию не было необходимости, но проучить стоило, и я хорошим хуком уложил его на пол.
Когда Бронсон начал открывать глаза, я нагнулся над ним.
— Не двигаться, — предупредил я. — Я не знаю, в каком кармане расписка. Отдайте ее по-хорошему.
Он потянулся к нагрудному карману, но я сунул туда руку раньше и вытащил кожаный бумажник с платиновой, а может, и оловянной монограммой. Он попытался выхватить его. Я оттолкнул его руку, велел ему подняться и сесть, а сам отошел на шаг изучить свой трофей.
— Ого! — присвистнул я. — Сколько тут денег! Тысячи две, а то и больше. Можешь не дергаться, я у мерзавцев не ворую. Но я не вижу…
Ага, вот. Потайной карманчик. — Я развернул бумагу, пробежал ее глазами и передал Вульфу. — Остальное возвратить?
Он кивнул, читая расписку. Я протянул бумажник Бронсону, который уже поднялся на ноги. Он выглядел слегка растрепанным, но спокойно выдержал мой взгляд. Я вынужден был признать, что в Бронсоне что-то есть: обычно тому, кто только что сбил тебя с ног, в глаза не смотрят.
— Спрячь, Арчи, — сказал Вульф и протянул мне расписку. Я достал свой коричневый с золотым тиснением бумажник, который Вульф подарил мне на день рождения, и спрятал туда сложенную бумажку.
— Мистер Бронсон, — начал Вульф, — я намеревался задать вам и другие вопросы, в частности, о причине вашего похода на ферму Пратта сегодня утром, но это бесполезно. Я начинаю подозревать, что вы готовитесь совершить еще более тяжкую ошибку, чем та, которую сделали сейчас. Что касается расписки, которую у вас взял мистер Гудвин, то я гарантирую — через десять дней вы получите назад либо ее, либо ваши деньги. Не пытайтесь хитрить. Я уже достаточно зол на вас. Спокойной ночи.
— Я повторяю… Я же говорил…
— Я не желаю вас слушать. Вы глупец. Спокойной ночи.
Бронсон вышел.
Вульф глубоко вздохнул. Я налил стакан молока и принялся пить, когда заметил, что Вульф присматривается ко мне. Через минуту он пробормотал:
— Арчи, где ты взял молоко?
— В холодильнике.
— На кухне?
— Да. Там пять или шесть бутылок. Принести?
— Мог бы сделать это сразу и сэкономить время. — Он залез в карман, вытащил горсть пробок от пивных бутылок, пересчитал их, нахмурился и сказал:
— Принеси две.
Выглядел он по-прежнему самодовольным. Вульф сидел неподвижно, закрыв глаза, и, казалось, скорее спал, чем бодрствовал. Это могло провести Бронсона, но не меня. Я зевнул. Свет падал на Бронсона так, что его нос выглядел еще более тупым, будто его когда-то навечно приплюснули к лицу, а умные серые глазки казались еще меньше.
Наконец он вежливо произнес:
— Насколько я понимаю, вы желаете меня о чем-то спросить?
— Да, — кивнул Вульф. — Многое ли вы услышали из нашего разговора с мисс Осгуд сегодня днем?
— Не особенно. Вернее, даже мало. — Бронсон улыбнулся. — Вы задали этот вопрос, чтобы увидеть, оскорблюсь ли я? Разрешите мне сделать вам предложение. Нам не нужно хитрить друг перед другом. Я кое-что о вас слышал. Я знаю о ваших способностях, но и я их не лишен. Почему бы нам не прийти к согласию, что мы оба не дураки?
— И впрямь. — Вульф поднял веки. — У вас действительно здравая голова. Тогда, слава богу, мы можем спокойно и без лишнего шума обсудить некоторые факты, которые сообщила мне мисс Осгуд. Например, что вы, как сказали бы мистер Осгуд и многие другие, мошенник.
— Я не… — Бронсон махнул рукой. — Ладно. Обзывайте — Я называю вас мошенником, чтобы уточнить наши позиции. Я детектив, а вы мошенник, и я хочу посоветоваться с вами о своей и вашей работе. Я рассчитываю, что вы поможете мне в расследовании убийства, а взамен у меня есть предложение относительно одного из ваших дел — того, которое привело вас сюда. Что касается убийства…
— Может быть, сначала лучше поговорим о моем деле? Я всегда готов принять разумное предложение.
— Как вам будет угодно! — Вульф выпятил и поджал губы. — У вас есть бумага, подписанная Клайдом Осгудом. Вы показывали ее мисс Осгуд сегодня утром.
— Расписка за деньги, которые я дал ему.
— С указанием характера услуг, которые вы должны были получить в обмен.
— Да.
— Осуществление которых сделало бы мистера Осгуда-младшего подлецом в глазах его отца.
— Верно.
— Мне нужна эта расписка. — Вульф пошевелился. — Подождите. Я не оспариваю вашего права получить свои деньги. Но мне не нравятся ваши методы. Сегодня мисс Осгуд вызвала мое восхищение, и я хочу ей помочь. Я предлагаю вам передать расписку мистеру Гудвину; она будет у него в полной сохранности. Максимум через десять дней я либо сам заплачу вам десять тысяч долларов, либо устрою, чтобы вам их заплатили, либо верну эту расписку. Я обещаю это без всяких условий.
Отдайте ему расписку, — Вульф показал на меня большим пальцем.
Бронсон медленно покачал головой.
— Я же говорил о разумном предложении.
— Не хотите отдавать?
— Нет.
— Я предлагаю вам полную гарантию. Я даю обещания редко, потому что готов выполнять их, говоря банально, ценою собственной жизни.
— На что мне эти обещания? Ваши гарантии, может быть, и хороши, но расписка, подписанная Осгудом, лучше, и она принадлежит мне. Чего ради я должен ее отдавать?
Я вопросительно взглянул на Вульфа.
— Не надо, Арчи. Забудем об этом, во всяком случае на время. Я надеюсь, мистер Бронсон, что ваша враждебность…
— Никакой враждебности нет, — прервал его Бронсон. — Не поймите меня превратно. Я же сказал, что я не дурак, а чтобы сделать вас своим врагом, надо быть круглым идиотом. Я прекрасно понимаю, насколько я уязвим, и знаю, что вы можете против меня предпринять.
Если вы станете моим врагом, мне сразу же придется убираться из Нью-Йорка. Я приехал туда лишь два месяца назад, но если вам захочется выяснить мое прошлое, вам это будет нетрудно сделать. Тюрьма мне не грозит, однако вы можете сделать мое существование неприятным. Очень неприятным. Бог свидетель, я не хочу, чтобы вы меня преследовали.
Поверьте, я вовсе не враждебно настроен. Вы не должны обижаться на меня за то, что я не хочу отдавать расписку, но, кроме этого, я во всем готов вам помочь.
— Без хитростей, мистер Бронсон?
— Без.
— Отлично. Где вы родились?
Бронсон покачал головой.
— Я сказал, что готов помогать вам, а не удовлетворять ваше любопытство.
— Вы же признали, что я могу проследить ваше прошлое, если постараюсь.
— Тогда постарайтесь.
— Ладно, задам еще более прямой вопрос. Вы когда-нибудь имели дело со скотом?
Бронсон пристально посмотрел на него, затем коротко рассмеялся и сказал:
— Бог мой, неужели мне придется взять назад свои слова о том, что вы не дурак? Вы хотите впутать меня в убийство?
— Вы когда-нибудь имели дело со скотом?
— Никогда не имел к скоту ни малейшего отношения. Откуда берутся мясо и молоко, знаю только из книг.
— Где дубинка, которая была у вас вчера вечером, когда вы шли с Клайдом Осгудом на ферму к Пратту?
— Дубинка?
— Да. Дубинка, обломок молодого деревца.
— Ну… я не помню… Ах, да. Вспомнил, конечно. Она была у сарая, мимо которого мы проходили, и я просто…
— Где она?
— Вы хотите сказать, где она сейчас? В конце концов…
— Где вы ее оставили?
— Ну… я не… Ах! Конечно. Когда мы дошли до ограды, Клайд пошел дальше, а я повернул назад. Он взял дубинку с собой.
— Зачем?
Бронсон пожал плечами. Он снова взял себя в руки.
— Просто так, наверное. Вот вы ходите с тяжелой тростью. Зачем?
— Не за тем, чтобы бить себя до потери сознания. Клайд сам попросил дубинку? Вы ему ее предложили?
— Не помню. Это произошло мимоходом. А что, разве его ударили этой дубинкой? Я думал, его убили киркой, согласно вашей…
— Вы собирались помогать мне, сударь, а не болтать чушь. Мне нужна правда об этой дубинке.
— Вы ее услышали.
— Ерунда. Вы явно пришли в замешательство, когда я спросил о дубинке. — Вульф погрозил ему пальцем. — Берегитесь, если не хотите сделать меня своим врагом. Сейчас для вас самая благоприятная возможность рассказать правду — здесь, в сравнительно дружеском частном разговоре. Вы сами отнесли дубинку на ферму к Пратту?
— Нет. Я не ходил туда.
— Вы так утверждаете?
— Это правда.
— Я снова предупреждаю вас, берегитесь. Но если мы предположим на мгновенье, что это правда, ответьте мне: зачем Клайд отправился к Пратту? Что он собирался там делать?
— Не знаю.
— Что он говорил о своих намерениях?
— Ничего.
Вульф закрыл глаза. Я заметил, что его указательный палец выводит кружки на ручке кресла, и понял, что от ярости он не может произнести ни слова.
— Я могу… — прервал паузу Бронсон.
— Молчите! — Веки Вульфа вздрогнули, и он открыл глаза. — Вы делаете ошибку. Очень серьезную ошибку. Послушайте меня. Вы требовали немедленного возвращения денег. Будучи не в силах собрать нужную сумму в Нью-Йорке, Клайд приехал просить деньги у отца. Вы так спешили или же так не доверяли ему — или то и другое вместе, — что поехали вместе с ним. Вы не хотели отпускать его от себя. Осгуд-старший отказался дать сыну деньги, поскольку Клайд не хотел говорить, зачем они ему, и вы были готовы рассказать отцу все и получить свой долг у него. Тогда Клайд в отчаянии заключил пари. В случае выигрыша он все равно не мог бы рассчитаться с вами, пока не кончится неделя, а какие гарантии он мог предоставить, что выиграет пари? Заставить вас ждать могло только одно — удовлетворительное объяснение того, как он собирается выиграть пари. И он объяснил вам.
Не пытайтесь утверждать, что он этого не сделал, я не такой простак.
Вот и расскажите мне об этом.
Бронсон покачал головой.
— Я могу сказать только, что вы ошибаетесь. Он не говорил…
— Фу! Я не ошибаюсь, я знаю, когда я прав. Берегитесь, молодой человек!
— Я не могу рассказать о том, чего не знаю.
— Говорил ли вам Клайд Осгуд, как он думает выиграть пари?
— Нет.
— Или что он намеревается делать на ферме Пратта? С кем хотел там встретиться?
— Нет.
— Не делал ли он каких-нибудь замечаний или намеков, которые позволили бы вам догадаться об этом?
— Нет.
— Вы допускаете очень большой промах.
— Нет. Может быть, это поссорит меня с вами, но я ничего не могу поделать. Бога ради…
— Молчите! Вы все-таки оказались дураком. — Вульф повернулся ко мне и приказал:
— Арчи, забери у него расписку.
Он мог бы предупреждать меня хотя бы взглядом, прежде чем отдавать подобные распоряжения, но когда я жалуюсь ему на это, он отвечает, что у меня прекрасная реакция, и при моей находчивости никаких предупреждений не требуется. В ответ я обычно говорю, что мне нужна не лесть, а простое уважение.
В данном случае это, однако, не играло роли. Бронсон был приблизительно моего роста, но в его силе я сомневался. Я протянул руку.
— Прошу!
Он покачал головой и не спеша поднялся, отпихнув стул ногой и не спуская с меня глаз.
— Это глупо, — сказал он. — Чертовски глупо. Не берите меня на пушку.
— Вам нужна расписка, мистер Вульф? — спросил я, не поворачивая головы.
— Да.
— Отлично… Что ж, приятель, мне придется взять ее.
— Нет, — улыбнулся он. — Драться я не стану, хотя я не трус.
Просто закричу, появится Осгуд и наверняка захочет узнать, из-за чего загорелся весь сыр-бор.
— Закричите?
— Закричу.
— Посмотрим. Если вы закричите, я сделаю из вас отбивную.
Предупреждаю — только раскроете рот, и я не остановлюсь до тех пор, пока не приедет «скорая помощь». А когда Осгуд прочтет расписку, он попросит меня начать все сначала, да еще заплатит мне за это. Стойте спокойно.
Я протянул руку, и, черт побери, он попытался ударить меня коленом. Я мгновенно уклонился. Портить ему физиономию не было необходимости, но проучить стоило, и я хорошим хуком уложил его на пол.
Когда Бронсон начал открывать глаза, я нагнулся над ним.
— Не двигаться, — предупредил я. — Я не знаю, в каком кармане расписка. Отдайте ее по-хорошему.
Он потянулся к нагрудному карману, но я сунул туда руку раньше и вытащил кожаный бумажник с платиновой, а может, и оловянной монограммой. Он попытался выхватить его. Я оттолкнул его руку, велел ему подняться и сесть, а сам отошел на шаг изучить свой трофей.
— Ого! — присвистнул я. — Сколько тут денег! Тысячи две, а то и больше. Можешь не дергаться, я у мерзавцев не ворую. Но я не вижу…
Ага, вот. Потайной карманчик. — Я развернул бумагу, пробежал ее глазами и передал Вульфу. — Остальное возвратить?
Он кивнул, читая расписку. Я протянул бумажник Бронсону, который уже поднялся на ноги. Он выглядел слегка растрепанным, но спокойно выдержал мой взгляд. Я вынужден был признать, что в Бронсоне что-то есть: обычно тому, кто только что сбил тебя с ног, в глаза не смотрят.
— Спрячь, Арчи, — сказал Вульф и протянул мне расписку. Я достал свой коричневый с золотым тиснением бумажник, который Вульф подарил мне на день рождения, и спрятал туда сложенную бумажку.
— Мистер Бронсон, — начал Вульф, — я намеревался задать вам и другие вопросы, в частности, о причине вашего похода на ферму Пратта сегодня утром, но это бесполезно. Я начинаю подозревать, что вы готовитесь совершить еще более тяжкую ошибку, чем та, которую сделали сейчас. Что касается расписки, которую у вас взял мистер Гудвин, то я гарантирую — через десять дней вы получите назад либо ее, либо ваши деньги. Не пытайтесь хитрить. Я уже достаточно зол на вас. Спокойной ночи.
— Я повторяю… Я же говорил…
— Я не желаю вас слушать. Вы глупец. Спокойной ночи.
Бронсон вышел.
Вульф глубоко вздохнул. Я налил стакан молока и принялся пить, когда заметил, что Вульф присматривается ко мне. Через минуту он пробормотал:
— Арчи, где ты взял молоко?
— В холодильнике.
— На кухне?
— Да. Там пять или шесть бутылок. Принести?
— Мог бы сделать это сразу и сэкономить время. — Он залез в карман, вытащил горсть пробок от пивных бутылок, пересчитал их, нахмурился и сказал:
— Принеси две.
Глава 14
На следующее утро, в десять часов, мы погрузились в осгудовский «седан» и поехали в Кроуфилд. За исключением Ниро Вульфа, все выглядели измотанными. О себе ничего сказать не могу, но Осгуд хмурился и огрызался. Бронсон надел франтовской костюм, который был на нем в понедельник. Челюсть у него распухла, он был угрюм и молчалив. Нэнси сидела за рулем бледная, с заплаканными глазами, и машину вела рывками. Ей уже пришлось съездить в Кроуфилд, на вокзал, за двумя приехавшими родственниками. Похороны были назначены на четверг, и большинство родных должны были приехать лишь завтра.
Видимо, Вульф не спешил успокоить так восхитившую его девушку, поскольку не велел мне сообщать ей о том, что расписка брата находится у нас.
За время поездки никто не проронил ни слова, за исключением Осгуда и Нэнси, которые договаривались о встрече днем, после всех дел. Сначала мы высадили Осгуда на главной улице перед заведением с пальмовыми и папоротниковыми ветками в витрине и маленькой вывеской «Похоронные принадлежности». Затем Нэнси остановилась у гостиницы.
Бронсон покинул нас в атмосфере гнетущего молчания и всеобщего недружелюбия, которые всегда осложняют жизнь мошенника.
— Теперь в гараж Томпсона? — тихо спросила у меня Нэнси и через три минуты высадила меня у гаража, а сама повезла Вульфа на ярмарку.
Счет составил шестьдесят шесть долларов двадцать центов, что было совсем немало, даже включая буксировку. Торговаться, конечно, не имело смысла, поэтому я тщательно осмотрел машину, заправил ее бензином и маслом, расплатился и отправился по делам.
Я должен был отыскать Лу Беннета, секретаря Гернсейской лиги. Я заехал в гостиницу, затем потерял двадцать минут, безуспешно пытаясь дозвониться ему, но все-таки выяснил, что он, вероятно, на ярмарке.
Я отправился туда и, оставив машину на стоянке, устремился сквозь толпу, решив попробовать счастья в дирекции. Там я узнал, что сегодня какой-то особенный скотоводческий день, у Беннета по горло забот, и он должен находиться в павильонах племенного скота на другом конце территории. Я снова стал пробираться к своей цели сквозь толпы мужчин, женщин, детей, сквозь воздушные шары, дудки, пищалки, кукурузные хлопья и всеобщее помешательство.
Эту часть ярмарки я еще не видел. Здесь рядами стояли огромные павильоны, каждый длиной ярдов пятьдесят или больше. Людей здесь было немного. Я заглянул в первый павильон. Пахло коровами, что неудивительно, поскольку там было полно скота. Посередине павильона во всю длину шла пятифутовая перегородка, к которой с обеих сторон были привязаны быки, коровы и телята. Ни один из них не походил, однако, на породу, которая после знакомства с Гикори Цезарем Гринденом была мне ближе всего. Вдоль длинного прохода слонялись несколько посетителей, и я пробрался туда, где невысокий парнишка в комбинезоне расчесывал гребнем спутавшийся кончик коровьего хвоста.
Я сказал ему, что ищу Лу Беннета из Гернсейской лиги.
— Гернсейской? — На его лице выразилось презрение. — Не знаю.
Тут только джерсейцы.
— О! Прошу прощения. Но лично я предпочитаю гернсейскую породу.
Здесь есть павильон, куда допускают и их?
— Конечно. За выводным кругом. Может быть, ваш человек там. С утра там смотрят айрширскую и швицкую породы, а с гернсеями начнут в час дня.
Я поблагодарил и пошел в указанном направлении. Вскоре я оказался на большой площадке, разделенной натянутыми канатами на несколько прямоугольников. С внешней стороны канатов толпились несколько сот человек. Внутри мужчины и юноши держали за веревки черных с белыми поясами коров. Зрители пристально разглядывали скотину со всех сторон. Их сопровождали люди, вооруженные авторучками и картонными карточками. Один тип стоял на коленях и с таким интересом разглядывал вымя, словно на нем было написано, кому достанется главный приз. Беннета нигде не было видно.
Я нашел его во втором от площадки павильоне, который был предоставлен гернсейской породе. Там царили бурная деятельность и нервное возбуждение: коровам чистили шкуры, мыли копыта и морды, расчесывали хвосты. Беннет как метеор носился по всему павильону. Он не узнал меня, и мне пришлось остановить его чуть ли не силой. Я напомнил ему о нашем знакомстве и сообщил, что Ниро Вульф желает видеть его, где ему будет угодно, в главном павильоне цветов или в любом другом месте, как можно скорее. Срочно.
— Это отпадает, — свирепо объявил Беннет. — Я даже позавтракать не успел. Жюри начинает обсуждение в час.
— Мистер Вульф пытается раскрыть убийство сына мистера Осгуда.
Ему нужна от вас важная информация.
— Я такой не располагаю.
— Он хочет расспросить вас.
— Я не могу сейчас с ним встретиться. Просто не могу. После часа дня, когда жюри приступит к работе… вы говорите, в главном павильоне? Я забегу к нему или дам ему знать.
— После часа он будет в закусочной у методистов. Постарайтесь поскорее его найти.
Он пообещал постараться.
Пока я добрался до нашего стенда в главном выставочном павильоне, наступил полдень. В этот день призы должны были присуждать не только скоту гернсейской породы, но и орхидеям. Вульф был там, опрыскивая и прихорашивая свои цветы. Опрыскиватель у Вульфа был просто великолепный, сделанный по специальному заказу. Он вмещал два галлона жидкости, был снабжен камерой сжатия и электрическим моторчиком и при всем том весил всего лишь одиннадцать фунтов. Когда я подошел к Вульфу, он вместе со своим врагом и соперником Шанксом как раз восхищался этим опрыскивателем. Я сказал, что с машиной все в порядке, сообщил стоимость ремонта и описал разговор с Беннетом.
— Тогда мне придется стоять здесь до часу дня, — скривил рот Вульф.
— Вам полезно постоять.
— И ждать, а уже среда. Я звонил Уодделлу. Дубинку так и не нашли. Быка полиция не фотографировала. Фу! Далеко им до инспектора Кремера с его педантизмом. Мисс Осгуд сообщила, что никто из слуг не видел возвращения Бронсона. Наш следующий шаг зависит от Беннета.
— Он сказал, что у него нет никакой информации.
— Есть. Только он сам этого не знает. Если бы ты рассказал ему побольше и объяснил…
— Только с помощью силы. Он не успел даже позавтракать. Это, конечно, заставило Вульфа умолкнуть. Он хрюкнул и обернулся к Шанксу.
Я прислонился к краешку стола с георгинами и зевнул. Меня переполняло чувство неудовлетворенности. Я не смог выполнить то, за чем меня посылали, что случалось редко и всегда меня раздражало. Мне пришлось заплатить больше шестидесяти долларов из денег Вульфа.
Ужинать и ночевать в этот день нам предстояло в доме, где готовились к похоронам. Вульф только что заявил, что в деле об убийстве, которое мы должны раскрыть, мы держим в руках только разрозненные концы. Все это вместе выглядело совсем неутешительно. Вульф и Шанкс без конца пережевывали взаимные старые обиды, не обращая внимания на посетителей, расхаживавших вдоль прохода, а я стоял, прислонившись к столу и не делая никаких попыток преодолеть уныние. Должно быть, я задремал и очнулся от того, что почувствовал, как меня потянули за рукав.
— Проснитесь, Эскамильо, и покажите мне орхидеи. Я открыл глаза.
Видимо, Вульф не спешил успокоить так восхитившую его девушку, поскольку не велел мне сообщать ей о том, что расписка брата находится у нас.
За время поездки никто не проронил ни слова, за исключением Осгуда и Нэнси, которые договаривались о встрече днем, после всех дел. Сначала мы высадили Осгуда на главной улице перед заведением с пальмовыми и папоротниковыми ветками в витрине и маленькой вывеской «Похоронные принадлежности». Затем Нэнси остановилась у гостиницы.
Бронсон покинул нас в атмосфере гнетущего молчания и всеобщего недружелюбия, которые всегда осложняют жизнь мошенника.
— Теперь в гараж Томпсона? — тихо спросила у меня Нэнси и через три минуты высадила меня у гаража, а сама повезла Вульфа на ярмарку.
Счет составил шестьдесят шесть долларов двадцать центов, что было совсем немало, даже включая буксировку. Торговаться, конечно, не имело смысла, поэтому я тщательно осмотрел машину, заправил ее бензином и маслом, расплатился и отправился по делам.
Я должен был отыскать Лу Беннета, секретаря Гернсейской лиги. Я заехал в гостиницу, затем потерял двадцать минут, безуспешно пытаясь дозвониться ему, но все-таки выяснил, что он, вероятно, на ярмарке.
Я отправился туда и, оставив машину на стоянке, устремился сквозь толпу, решив попробовать счастья в дирекции. Там я узнал, что сегодня какой-то особенный скотоводческий день, у Беннета по горло забот, и он должен находиться в павильонах племенного скота на другом конце территории. Я снова стал пробираться к своей цели сквозь толпы мужчин, женщин, детей, сквозь воздушные шары, дудки, пищалки, кукурузные хлопья и всеобщее помешательство.
Эту часть ярмарки я еще не видел. Здесь рядами стояли огромные павильоны, каждый длиной ярдов пятьдесят или больше. Людей здесь было немного. Я заглянул в первый павильон. Пахло коровами, что неудивительно, поскольку там было полно скота. Посередине павильона во всю длину шла пятифутовая перегородка, к которой с обеих сторон были привязаны быки, коровы и телята. Ни один из них не походил, однако, на породу, которая после знакомства с Гикори Цезарем Гринденом была мне ближе всего. Вдоль длинного прохода слонялись несколько посетителей, и я пробрался туда, где невысокий парнишка в комбинезоне расчесывал гребнем спутавшийся кончик коровьего хвоста.
Я сказал ему, что ищу Лу Беннета из Гернсейской лиги.
— Гернсейской? — На его лице выразилось презрение. — Не знаю.
Тут только джерсейцы.
— О! Прошу прощения. Но лично я предпочитаю гернсейскую породу.
Здесь есть павильон, куда допускают и их?
— Конечно. За выводным кругом. Может быть, ваш человек там. С утра там смотрят айрширскую и швицкую породы, а с гернсеями начнут в час дня.
Я поблагодарил и пошел в указанном направлении. Вскоре я оказался на большой площадке, разделенной натянутыми канатами на несколько прямоугольников. С внешней стороны канатов толпились несколько сот человек. Внутри мужчины и юноши держали за веревки черных с белыми поясами коров. Зрители пристально разглядывали скотину со всех сторон. Их сопровождали люди, вооруженные авторучками и картонными карточками. Один тип стоял на коленях и с таким интересом разглядывал вымя, словно на нем было написано, кому достанется главный приз. Беннета нигде не было видно.
Я нашел его во втором от площадки павильоне, который был предоставлен гернсейской породе. Там царили бурная деятельность и нервное возбуждение: коровам чистили шкуры, мыли копыта и морды, расчесывали хвосты. Беннет как метеор носился по всему павильону. Он не узнал меня, и мне пришлось остановить его чуть ли не силой. Я напомнил ему о нашем знакомстве и сообщил, что Ниро Вульф желает видеть его, где ему будет угодно, в главном павильоне цветов или в любом другом месте, как можно скорее. Срочно.
— Это отпадает, — свирепо объявил Беннет. — Я даже позавтракать не успел. Жюри начинает обсуждение в час.
— Мистер Вульф пытается раскрыть убийство сына мистера Осгуда.
Ему нужна от вас важная информация.
— Я такой не располагаю.
— Он хочет расспросить вас.
— Я не могу сейчас с ним встретиться. Просто не могу. После часа дня, когда жюри приступит к работе… вы говорите, в главном павильоне? Я забегу к нему или дам ему знать.
— После часа он будет в закусочной у методистов. Постарайтесь поскорее его найти.
Он пообещал постараться.
Пока я добрался до нашего стенда в главном выставочном павильоне, наступил полдень. В этот день призы должны были присуждать не только скоту гернсейской породы, но и орхидеям. Вульф был там, опрыскивая и прихорашивая свои цветы. Опрыскиватель у Вульфа был просто великолепный, сделанный по специальному заказу. Он вмещал два галлона жидкости, был снабжен камерой сжатия и электрическим моторчиком и при всем том весил всего лишь одиннадцать фунтов. Когда я подошел к Вульфу, он вместе со своим врагом и соперником Шанксом как раз восхищался этим опрыскивателем. Я сказал, что с машиной все в порядке, сообщил стоимость ремонта и описал разговор с Беннетом.
— Тогда мне придется стоять здесь до часу дня, — скривил рот Вульф.
— Вам полезно постоять.
— И ждать, а уже среда. Я звонил Уодделлу. Дубинку так и не нашли. Быка полиция не фотографировала. Фу! Далеко им до инспектора Кремера с его педантизмом. Мисс Осгуд сообщила, что никто из слуг не видел возвращения Бронсона. Наш следующий шаг зависит от Беннета.
— Он сказал, что у него нет никакой информации.
— Есть. Только он сам этого не знает. Если бы ты рассказал ему побольше и объяснил…
— Только с помощью силы. Он не успел даже позавтракать. Это, конечно, заставило Вульфа умолкнуть. Он хрюкнул и обернулся к Шанксу.
Я прислонился к краешку стола с георгинами и зевнул. Меня переполняло чувство неудовлетворенности. Я не смог выполнить то, за чем меня посылали, что случалось редко и всегда меня раздражало. Мне пришлось заплатить больше шестидесяти долларов из денег Вульфа.
Ужинать и ночевать в этот день нам предстояло в доме, где готовились к похоронам. Вульф только что заявил, что в деле об убийстве, которое мы должны раскрыть, мы держим в руках только разрозненные концы. Все это вместе выглядело совсем неутешительно. Вульф и Шанкс без конца пережевывали взаимные старые обиды, не обращая внимания на посетителей, расхаживавших вдоль прохода, а я стоял, прислонившись к столу и не делая никаких попыток преодолеть уныние. Должно быть, я задремал и очнулся от того, что почувствовал, как меня потянули за рукав.
— Проснитесь, Эскамильо, и покажите мне орхидеи. Я открыл глаза.