Страница:
--------------------
Рекс Стаут
Отравление
Poison a La Carte (1960)
переводчик не указан
Издательская фирма <КУбК а>. 1994
OCR Сергей Васильченко
--------------------
Глава 1
Я опустил вниз взгляд, чтобы встретить взгляд ее больших карих глаз,
устремленных вверх.
- Нет, - сказал я, - я не продюсер и не агент. Меня зовут Арчи Гудвин,
и я здесь только потому, что являюсь приятелем повара, Причина, некоторой я
хочу этого, совершенно личная.
- Я знаю, - сказала она. - Это все мои ямочки на щеке. Мужчины часто
из-за них падают в обморок.
Я покачал головой.
- Нет, это ваши серьги. Они напомнили мне о девушке, которую я однажды
полюбил без взаимности. Возможно, если я узнаю вас достаточно хорошо, кто
его знает?
- Я тут ни при чем, - заявила она. - Оставьте меня в покое. Я нервничаю
и не хочу из-за вас проливать суп.
Имя - Нора Ярет, без "х", номер пять в Стан-Хоупе, 6-6-2-1. Серьги -
это подарок сэра Лоуренса Оливье. Я часто сидела у него на коленях.
Я записал номер в записную книжку, поблагодарил ее и осмотрелся.
Большая часть прелестных молодых девушек была сосредоточена в нише между
двумя буфетами, но одна стояла у стола, наблюдая, как Феликс что-то
смешивает в чашке. Ее профиль был прекрасен, а ее волосы были цвета
пшеничного колоса - перед тем, как его собираются жать.
Я подошел к ней и, когда она повернула голову, сказал:
- Добрый день, мисс...
- Эннис, - сказала она, - Кэрол Эннис.
Я записал его и назвал свое имя.
- По натуре я не из тех людей, что идут напролом, - сказал я, - но вы
заняты, или скоро будете заняты, поэтому нет времени на то, чтобы медленно
подходить к тому, что я хочу сказать.
Я стоял, наблюдая за вами, и неожиданно почувствовал настоятельную
потребность спросить у вас номер телефона, а я не очень умею бороться с
импульсами. Сейчас, когда вы так близко, он стал еще сильнее, и я полагаю,
нам придется пойти ему навстречу.
Но, возможно, я создаю о себе неправильное впечатление. На самом деле
этим вечером во вторник у меня не было специфической жажды к номерам
телефонам, я делал это для Фрица. Но это тоже может создать ложное
впечатление, поэтому придется объяснить.
Как-то в феврале миллионер и любитель орхидей Льюис Хэвит, для которого
однажды Вулф решил сложную проблему, сказал Ниро Вулфу, что "Десятка за
аристологию" хочет, чтобы Фриц Бренер приготовил их ежегодный обед, который,
как обычно, состоится первого апреля, в день рождения Билат-Саварина. Когда
Вулф сказал, что он никогда не слыхал о "Десятке за аристологию", Хэвит
объяснил, что это группа из десяти мужчин, следующая идеалу совершенства в
еде и выпивке, и он является членом этой группы. Вулф повернулся к
справочнику, стоявшему на подставке на краю стола, и, проконсультировавшись
с ним, заявил, что "аристология" означает науку о еде и, следовательно,
"Десятка" - просто остряки, так как еда это не наука, а искусство. После
долгого спора Хэвит признал, что он побежден, и согласился, что название
следует изменить, и Вулф дал ему разрешение попросить Фрица приготовить
обед.
На самом деле Вулф был польщен, хотя, конечно, не показал этого.
Большой кусок его заработка частного детектива отнимало желание Фрица
Бренера, шеф-повара и эконома старинного каменного особняка на Тридцать
пятой Западной улице - почти такой же кусок, какой приходится на меня, его
ассистента-детектива и прислуги в пятницу, субботу, воскресенье,
понедельник, вторник, среду и четверг, не говоря уже о том, что для
производства Фрица кухню необходимо было снабжать продуктами. Так как я к
тому же являюсь и бухгалтером, то могу подсчитать, что в 1957 году кухня и
Фриц стоили немногим меньше, чем переполненные орхидеями оранжереи на крыше.
Итак, когда Хэвит разъяснил, что "Десятка", несмотря на неумение
выбирать названия, является настоящим и заслуживающим уважения гурманом, и
что обед будет происходить в доме Бенниамина Шривера, судостроительного
магната, который каждый год первого сентября пишет письмо в "Таймс",
предрекая пользу хрена для устриц, а также то, что повару будет обеспечена
полная свобода действий в выборе меню и "Десятка" доставит все, что он
пожелает, Вулф нажал кнопку, чтобы вызвать Фрица.
Небольшая заминка произошла, когда Фриц отказался принимать на себя
обязательства, пока не посмотрит кухню Шривера, но Хэвит решил эту проблему,
посадив Фрица в свой "герон" и отвезя его на Одиннадцатую улицу для осмотра
кухни.
Вот где я находился во вторник вечером, первого апреля, собирая номера
телефонов, в кухне четырехэтажного дома Шривера на Одиннадцатой улице, к
Западу от Пятой авеню. Вулф и я были приглашены Шривером, и хотя Вулф не
очень любил есть с посторонними людьми и считает, что когда за столом
больше, чем шесть человек, то это портит еду, он знал, что если он не
пойдет, то это ущемит чувства Фрица, и к тому же, если он останется дома,
кто ему будет готовить обед?
Но даже при всем этом он бы, вероятно, отказался, если бы узнал об
одной детали, о которой знали Фриц и я, но тщательно ее скрывали: что стол
должен обслуживаться двенадцатью молодыми женщинами, по одной на каждого
гостя.
Когда Хэвит об этом сказал мне, я торжественно заявил, что не собираюсь
быть ответственным за появление Вулфа, когда оргия будет в разгаре и девушки
начнут визжать.
"Боже праведный, - сказал Хэвит, - ничего подобного не будет, идея
совсем не в этом. Просто "Десятка" позаимствовала у древних греков не только
название, но и еще несколько других вещей. Так богиня юности была
виночерпием у богов, поэтому у "Десятки" существует обычай, чтобы им
прислуживали девушки в соответствующей одежде".
Когда я спросил, где они взяли девушек, он ответил, что через
театральное агентство, и добавил, что в это время года всегда есть сотни
безработных молодых актрис, которые рады шансу получить пятьдесят долларов и
хорошую еду, проведя один вечер, разнося еду. Сначала они наняли через
агентство опытных официанток, но те спотыкались о свои шлейфы.
Вулф и я приехали ровно в семь. После встречи с хозяином и остальными
из "Десятки" мы выбрали устриц и остановились на одном из предложенных пяти
белых вин, а потом я отправился на кухню посмотреть, как там справляется
Фриц. Он что-то пробовал из горшка, стоящего на плите, и не обнаруживал
волнения больше, чем если бы он был дома и готовил обед для Вулфа и меня.
Там находились Феликс и Золтан от Рустермана, чтобы помогать ему,
поэтому я не спросил, нужна ли моя помощь. И там были Гебы, виночерпии
богов, их было двенадцать, со шлейфами насыщенного пурпурного цвета,
струящимися до пола. Очень красиво? Это дало мне идею, Фриц любит
притворяться, будто у него есть причина полагать, что ни одна девушка на
расстоянии мили от меня не находится в безопасности. Подобное не имеет
смысла, поскольку вы не можете много сказать о ней на расстоянии больше
мили, и я подумал, что для него будет полезно увидеть меня в работе на
близком расстоянии. Это был и вызов, и интересный социологический
эксперимент.
Первые две все окончательно решили: одну звали, как она сказала, Фэби
Фабор. Это была высокая натуральная блондинка с большим ленивым ртом, а
второй была Нора Ярет с большими карими глазами и ямочками на щеках. Сейчас
после них я стоял около Кэрол Эннис, с волосами цвета пшеницы.
- У меня нет чувства юмора, - сказала она и повернулась обратно, чтобы
посмотреть, чем занимается Феликс.
Но я продолжал:
- Это совсем другой тип юмора, а импульс, подобный моему, совсем не
смешной. Он ранит. Может быть, я смогу отгадать. Геба один, о-о-о?
Ответа нет.
- Очевидно, не так. Плато-2-3-4-5-6?
Не поворачивая головы, она сказала:
- Он есть в списке. Торхем-8-3-2-1-7.
Ее голова повернулась ко мне.
- Так как? - Она повернулась обратно.
Это прозвучало просьбой уйти, а не позвонить ей как можно скорее, но
так или иначе я записал ее номер для протокола и удалился. Остальные все еще
были в нише, и я двинулся прямо к ним.
Пурпур одежды служил хорошим контрастом для их хорошеньких юных лиц,
украшенных девятью различными цветами волос и различными стилями причесок.
Когда я подошел, болтовня прекратилась и лица повернулись ко мне.
- Вольно! - скомандовал я. - У меня нет официального положения. Я
просто один из гостей, приглашенных потому, что я являюсь приятелем повара,
и у меня есть личная проблема. Я бы предпочел обсудить ее с каждой из вас по
отдельности и наедине, но так как для этого нет времени, то я...
- Я знаю, кто вы, - объявила одна. - Вы - детектив, и вы работаете у
Ниро Вулфа. Вы - Арчи Гудвин.
У нее были рыжие волосы и молочная кожа.
- Я этого не отрицаю, - сказал я ей, - но я здесь не по служебным
обязанностям. Я не спрашиваю, встречал ли я вас, так как если бы это
случилось, я бы не мог такого забыть.
- Вы не встречали меня. Я видела вас и видела ваше фото. Вы любите
себя, не так ли?
- Конечно. Я подобен большинству людей. Мы проголосуем. Сколько из вас
любит себя? Поднимите руки.
Из пурпурных складок выскочила одна рука, затем еще две, затем все
остальные, включая и рыжеволосую.
- О'кей, - сказал я, - с этим решено. Единогласно. Моя проблема
заключается в том, что я решил посмотреть на вас и попросить у самой
неотразимой, прекрасной и очаровательной из всех ее номер телефона, и я в
замешательстве. Вы все прекрасны. По красоте и очарованию вы все превзошли
самые безумные мечты любого поэта, а я не поэт. Поэтому ясно, что я в
замешательстве. Как возможно мне выбрать одну из вас, только одну, когда...
- Ерунда. - Это была рыжая. - Меня, конечно. Пегги Чоут.
Арчи-2-3-3-4-8. До полудня не звоните.
- Это неправда, - возразил ей горловой голос. Он принадлежал особе,
которая была несколько старовата для Гебы и слишком полна для нее. Она
продолжала: - Я буду звать вас Арчи?
- Конечно. Это мое имя.
- Отлично, Арчи, присмотритесь как следует. - Она подняла руку, обнажив
ее, и коснулась плеча девушки рядом с ней. - Мы считаем, что мы все
прекрасны, но мы не одного класса с Эллен Джаконо. Посмотрите на нее!
Я так и сделал и должен сказать, что горловой голос был прав. Эллен
Джаконо с глубокими черными глазами, со смуглой бархатной кожей и вьющимися
шелковистыми волосами еще более темными, чем кожа и глаза, несомненно была
редкостью. Ее губы были достаточно приоткрыты, чтобы показать блеск белых
зубов, но она не смеялась. Она не реагировала вовсе, что было замечательно
для актрисы.
- Возможно, - уступил я, - я был настолько ослеплен общим сиянием, что
остался слеп к великолепию одной звезды. Наверное, после всего этого я стал
бы поэтом, я говорю, как поэт. Я чувствую, что должен иметь номера телефонов
всех вас, что, конечно, не бросает тень на Эллен Джаконо. Я полагаю, что это
не решит проблему полностью, так как завтра передо мной встанет вопрос, кому
звонить первой... Если я буду чувствовать то же самое, что и сейчас, то мне
придется набрать все номера телефонов одновременно, а это невозможно. Я
надеюсь на небеса и на то, что это не закончится крахом. Что, если я никогда
не смогу решить, кому позвонить первой? Что, если это сведет меня с ума? Или
что, если я постепенно опущусь...
Я оглянулся, чтобы взглянуть, кто тянет меня да рукав. Это был
Бенниамин Шривер, хозяин, с усмешкой на румяном круглом лице. Он сказал:
- Мне бы не хотелось прервать вашу речь, но, может, вы сможете
закончить ее позднее? Мы уже садимся. Вы присоединитесь к нам?
Глава 2
Столовая находилась на том же этаже, что и кухня, около трех футов ниже
уровня улицы. На мой вкус она была бы слишком мрачной, если бы большая часть
деревянных панелей не была покрыта картинами гусей, фазанов, рыб, фруктов,
овощей и прочего ассортимента съедобных вещей. К тому же помогало и то, что
на столе лежала белоснежная скатерть, бокалы для вина, семь на каждое место,
сверкали в мягком свете, падающем сверху, и сияло начищенное серебро. В
центре стола стояла низкая позолоченная ваза, а может быть, и золотая, в два
фута в окружности, наполненная "фаленопсис афродите", подаренными Вулфом. Он
срезал их днем в одной из высоко ценящихся оранжерей.
Садясь, он хмуро посмотрел на них, но причина была не в орхидеях, дело
было в стуле, который, несмотря на несколько причудливую форму, был бы
вполне хорош для вас или для меня, но не для его седьмой части тонны. Его
фундамент свисал с обеих сторон стула. Он согнал с лица хмурость, когда
Шривер, сидящий в другом конце стола, сделал ему комплимент насчет орхидей,
а Хэвит, сидящий напротив него, сказал, что он никогда не видел лучших
"фаленопсис", и другие хором присоединились к ним, все, кроме аристолога,
который сидел между Вулфом и мной. Это был известный театральный меценат по
имени Винсент Пайл. Согласно его репутации оригинала, он был одет в
обыденную куртку в тон с галстуком, который казался черным, а если же свет
падал под другим углом, он становился зеленым.
Он взглянул на орхидеи, вскинул голову и скривил рот.
- Я не люблю с пятнами цветы и с полосами. Они грязные.
Я подумал, но не сказал: "О'кей, пропащая голова". Если бы я знал, что
он собирается сделать через три часа, я, возможно бы, так не подумал.
Против него восстали, но не мы с Вулфом и не Шривер и Хэвит, а трое
других, которые считали, что цветы с пятнами и полосами чудесны: Адриан
Дарт, актер из Голливуда, который отвергал миллион предложений в неделю, а
может быть и больше или меньше, Эмил Крейс, глава "Совета публикаций
старинных рукописей", издатель, и Харвей М. Лейкрафт, адвокат корпорации.
На самом деле виночерпии делали то, что не делали Гебы: начиная с
"Ментрэгет" к первому блюду, наливались вина Феликсом, а девушки различными
способами разносили кушанья.
Первым блюдом, разложенным по персональным тарелкам на кухне и
принесенным каждой девушкой своему аристологу, были маленькие блины,
посыпанные накрошенным луком, резанным, наполненные икрой и увенчанные
сметаной. Что касается Фрица, он начал заниматься в тот день блинами с
одиннадцати часов утра, а сметану начал делать в воскресенье вечером.
Сметана Фрица очень необычна, но Винсент Пайл не мог удержаться от
саркастического замечания. После того как он съел все блины, он заметил,
достаточно громко для того, чтобы было слышно по всему столу:
- Новая идея - класть внутрь песок. Умно. Прекрасно для цыплят, так как
они нуждаются в гравии.
Мужчина слева от меня, Эмил Крейс, издатель, прошептал мне на ухо:
- Не обращайте на него внимания. Он в этом сезоне субсидировал три
провала.
Девушки, натренированные днем Феликсом и Фрицем, без единого всплеска
поднесли зеленый черепаховый суп. Когда они принесли тарелки для супа,
Феликс внес суповую миску и каждая девушка черпала из нее. Я сердечно
спросил Пайла:
- Опять песок?
Но он сказал "нет, это восхитительно" и очистил тарелку
Мне стало легче, когда я увидел, что девушки не будут подавать к столу
рыбу - камбалу, приготовленную в белом вине с подливкой из грибов и
моллюсков, что было одной из специальностей Фрица.
Феликс раскладывал рыбу на вспомогательном столике, а девушки только
разносили. После пробы соуса раздался шепот одобрения, а Адриан Дарт, актер,
воскликнул: "Превосходно!" Они издавали различные возгласы удовлетворения, и
Лейкрафт, адвокат, спрашивав Вулфа, не откажется ли Фриц дать ему рецепт, а
в это время сидящий справа от меня Пайл сморщился и со звоном уронил вилку
на тарелку
Я подумал, что он разыгрывает сцену, и все еще продолжал так думать,
когда его голова упала и он заскрежетал зубами, но когда его плечи
опустились и он прикрыл рот ладонью, мне показалось, что он заходит слишком
далеко. Двое или трое из них что-то сказали, а он оттолкнул назад стул и
сказал, встав:
- Вы должны простить меня, мне очень жаль, - и направился к двери в
холл.
Шривер поднялся и последовал вслед за ним.
Остальные обменялись возгласами и взглядами.
Хэвит сказал:
- Чертовски неприятно, но я собираюсь это закончить, - и он взялся за
вилку.
Кто-то спросил, больное ли у Пайла сердце, и кто-то другой ответил
"нет". Они все вернулись к камбале, но атмосфера была уже не та.
Когда по звонку Феликса служанки начали убирать тарелки, Льюис Хэвит
поднялся и покинул комнату. Он вернулся через пару минут, сел и громко
сказал:
- У Винсента сильная боль, и пришел доктор. Мы ничем не можем помочь, и
Бен просил вас подождать. Он снова присоединится к нам, когда... когда он
сможет.
- Что это? - спросил кто-то.
Хэвит ответил, что доктор не знает. Вошел Золтан, неся огромное блюдо.
Гебы собрались у вспомогательного столика, Феликс поднял крышку и начал
раскладывать жареного фазана, нашинкованного кусочками свинины, вымоченной в
течение двадцати часов в токайском вине, и затем - но нет... какая разница?
Ежегодный обед "Десятки" закончился провалом.
Так как в течение ряда лет я трижды в день ем пищу приготавливаемую
Фрицем Бренером, мне бы хотелось выразить свою признательность, отдав ему
долг письменно, изложив некоторые идеи насчет того, что он может сделать из
обычной пищи, но я это сделаю не здесь. Конечно, фазан был хорош даже для
богов, если они были рядом, а также и молочный поросенок, и винегрет с
приправой, которую Фриц называет "Дьявольский дождь", и каштаны в крокетах,
и сыр - только одного сорта, изготовляемый под наблюдением Фрица в
Нью-Джерси человеком по имени Бил Томпсон. И все это было съедено более или
менее. Но Хэвит покидал комнату еще три раза, а в последний раз его не было
добрых десять минут, а Шривер вовсе не присоединился к компании, и, когда
подали цыплят, Эмил Крейс вышел и не вернулся обратно.
Когда были налиты кофе и бренди и принесли сигары и сигареты, Хэвит в
пятый раз встал из-за стола и Ниро Вулф поднялся и последовал за ним из
комнаты. Я закурил сигарету, просто чтобы что-нибудь делать, и попытался
быть общительным, слушая историю, которую рассказывал Адриан Дарт, но к тому
времени, когда я закончил кофе, мною овладело беспокойство. По сердитому
взгляду на лице Ниро Вулфа, который становился все злее за последний час, я
знал, что он кипит и, когда это происходят, особенно вне дома, за него
нельзя отвечать. Он даже мог обвинить Пайла в том, что тот погубит еду
Фрица. Поэтому я положил то, что осталось от сигареты, в пепельницу,
поднялся и направится к двери и был уже на полпути к ней, когда он вошел в
комнату, все еще хмурясь.
- Идем со мной, - буркнул он и пошел дальше.
Путь в кухню из столовой лежал через кладовую длиной двадцать футов со
стойками, полками и буфетами с обеих сторон.
Вулф промаршировал через нее, а я шел за ним.
В кухне двенадцать служанок сидели на стульях и табуретах и ели. У
раковины трудилась женщина. Золтан что-то делал у холодильника. Фриц,
который наливал стакан вина, по-видимому для себя, повернулся, когда вошел
Вулф, и поставил бутылку.
Вулф подошел к нему, остановился и заговорил:
- Фриц, я приношу свои извинения. Я позволил мистеру Хэвиту прельстить
тебе. Мне следовало бы знать лучше. Я прошу у тебя прощения.
Фриц сделал жест рукой, в другой он держал стакан с вином.
- Не следует просить прощения, можно только сожалеть. Человек заболел,
очень жаль, но не из-за моей еды. Я уверяю вас.
- Ты в этом не нуждаешься. Не из-за твоей еды, а из-за того, как она
была ему доставлена. Я повторяю, что я виноват, но я не буду сейчас на этом
подробно останавливаться, это подождет. Есть аспект, не терпящий
отлагательств. - Вулф повернулся. - Арчи, эти женщины все здесь?
Мне пришлось повернуться, чтобы пересчитать их, рассеянных по всей
кухне.
- Да, сэр. Все присутствуют. Двенадцать.
- Собери их. Они могут стоять, - он указал пальцем на нишу, - вон там.
И возьми Феликса.
В это трудно было поверить. Они ели, а для него отрывать мужчина или
женщину от еды было неслыханным. Даже меня. Только в случае исключительной
необходимости он мог когда-либо попросить меня отложить еду до того, как я
ее кончил.
Сердитость не могла быть тому причиной. Но не дрогнув и бровью, я
повернулся и позвал:
- Простите, леди, но если мистер Вулф говорит, что это срочно, то это
действительно так. Вот туда, пожалуйста, все.
Затем я прошел через коридор-кладовую, толкнул дверь, поймал взгляд
Феликса и поманил его пальцем. Он подошел. К тому времени, когда мы пришли в
кухню, девушки покинули стулья и табуреты и собрались в нише, но без всякого
энтузиазма. Они ворчали и некоторые бросали на меня злые взгляды, когда я
приблизился вместе с Феликсом.
Подошел Вулф с Золтаном и остановился с плотно сжатыми губами,
обозревая их.
- Я понимаю вас, - сказал он, - что первым блюдом, который вы принесли
к столу, была икра на блинах со сметаной. Порция, поданная мистеру Пайлу и
съеденная им, содержала мышьяк. Мистер Пайл находится наверху в постели, к
нему приглашены три врача, и, вероятно, он умрет в течение этого часа. Я
говорю... - Он остановился, чтобы взглянуть на них. Они реагировали или
играли, - это не имеет значения: они же были актрисы. Были и затруднительное
дыхание, и восклицания, и одна из них схватилась рукой за горло, а другая,
обнажив руки, закрыла уши ладонями.
Когда его взгляд восстановил порядок, Вулф продолжал:
- Будьте добры, держитесь спокойно и слушайте. Я говорю о заключениях,
сделанных мной. Мое заключение о том, что мистер Пайл съел мышьяк, основано
на симптомах: горящее горло, слабость, интенсивная жгучая боль в желудке,
сухость во рту, холодная кожа, рвота. Мое заключение о том, что мышьяк был
положен в первое блюдо, основывается, во-первых, на количестве времени,
которое требуется мышьяку, чтобы подействовать, во-вторых, на факте, что
совершенно невероятно, чтобы он мог быть положен в суп или рыбу, и
в-третьих, на том, что мистер Пайл жаловался на песок в сметане или икре. Я
предполагаю, что одно или оба из моих заключений могут оказаться неверными,
но я считаю это маловероятным и основываюсь на них. - Он повернул голову. -
Фриц, расскажи мне об икре с того момента, как она была положена на
персональные тарелки. Кто делал это?
Я как-то сказал Фрицу, что я не могу представить обстоятельств, при
которых он выглядел бы действительно несчастным, но сейчас мне не пришлешь
стараться. Он кусал губы, сначала нижнюю, потом верхнюю. Он начал:
- Я должен заверить вас...
- Я не нуждаюсь ни в каких заверениях от тебя, Фриц. Кто положил ее на
тарелку?
- Золтан и я. - Он показал: - За тем столом.
- И оставили их там? Они были взяты с того стола женщинами?
- Да, сэр.
- Каждая женщина взяла одну тарелку?
- Да, сэр. Я имею в виду, так им велено было делать. Я был у плиты.
Заговорил Золтан:
- Я наблюдал за ними, мистер Вулф. Каждая из них взяла тарелку. И,
поверьте мне, никто не положил мышьяк...
- Пожалуйста, Золтан. Я добавлю еще один вывод: предположим, никто не
положил мышьяк в определенную порцию и, следовательно, оставил шанс любому
из гостей получить его. Наверняка отравитель намеревался отравить кого-то
определенного - или мистера Пайла, или на выбор кого-нибудь другого, а, к
несчастью, яд попал мистеру Пайлу. В любом случае, порция, съеденная
мистером Пайлом, была отравлена, и получил ли он ее преднамеренно, или по
несчастной случайности, в настоящий момент к делу не относится, - его глаза
остановились на девушках. - Кто из вас взял тарелку мистера Пайла?
Ответа нет. Ни звука, ни движения.
Вулф хмыкнул.
- Тьфу! Если вы не знали его имени, то сейчас вы его знаете. Мужчина,
который ушел во время рыбного блюда и который сейчас умирает! Кто его
обслуживал?
Ответа нет, и я должен признать, что ни одна пара глаз не оставила
Вулфа, чтобы пристально посмотреть на Пегги Чоут, рыжеволосую. Но мои глаза
остановились на ней.
- Какого черта, - сказал я, - выскажитесь, мисс Чоут!
- Я не обслуживала! - закричала она.
- Это глупо. Конечно, вы его обслуживали. Двадцать людей могут
поклясться в этом. Я смотрел вправо на вас, когда вы подавали ему суп. И
когда вы принесли ему рыбу...
- Но я не давала ему эту первую тарелку! У него уже была! Я не давала!
Меня сменил Вулф.
- Ваша фамилия Чоут?
- Да, - она вздернула подбородок, - Пегги Чоут.
- Вы отрицаете то, что подавали блюдо с икрой, первое блюдо, мистеру
Пайлу?
- Да, точно.
- Но вам полагалось это сделать? Вы же были прикреплены к нему?
- Да. Я взяла оттуда тарелку, со стола, вошла с ней и направилась к
нему, но, когда я увидела, что у него уже есть тарелка, то подумала, что я
ошиблась. Мы не видели гостей, Этот человек, - она указала на Феликса, -
показал нам, на каком из стульев наш гость должен сидеть, и мой был вторым
справа с той стороны, откуда я вошла, но он уже был обслужен, и я подумала,
что кто-то ошибся, или я перепутала. Так или иначе, я увидела человека рядом
с ним, справа, который не был обслужен, и я отдала ему тарелку. Это были вы.
Я дала ее вам.
- Действительно. - Вулф хмуро на нее взглянул. - Кто был прикреплен ко
мне?
Это не было игрой, он действительно не знал. Он ни разу не взглянул на
нее. Он был раздражен тем, что прислуживают женщины, и, помимо того, он
терпеть не может вертеть шеей. Конечно, я мог бы сказать ему, но Эллен
Джаконо сказала:
- Я.
- Пожалуйста, ваше имя.
- Эллен Джаконо. - У нее было богатое глубокое контральто, которое
прекрасно сочеталось с глубокими черными глазами, смуглой бархатной кожей и
вьющимися шелковистыми волосами.
- Вы принесли мне первое блюдо?
- Нет. Когда я вошла, я увидела, что вас обслуживает Пегги, а у
предпоследнего человека слева ничего нет, поэтому я отдала порцию ему.
Рекс Стаут
Отравление
Poison a La Carte (1960)
переводчик не указан
Издательская фирма <КУбК а>. 1994
OCR Сергей Васильченко
--------------------
Глава 1
Я опустил вниз взгляд, чтобы встретить взгляд ее больших карих глаз,
устремленных вверх.
- Нет, - сказал я, - я не продюсер и не агент. Меня зовут Арчи Гудвин,
и я здесь только потому, что являюсь приятелем повара, Причина, некоторой я
хочу этого, совершенно личная.
- Я знаю, - сказала она. - Это все мои ямочки на щеке. Мужчины часто
из-за них падают в обморок.
Я покачал головой.
- Нет, это ваши серьги. Они напомнили мне о девушке, которую я однажды
полюбил без взаимности. Возможно, если я узнаю вас достаточно хорошо, кто
его знает?
- Я тут ни при чем, - заявила она. - Оставьте меня в покое. Я нервничаю
и не хочу из-за вас проливать суп.
Имя - Нора Ярет, без "х", номер пять в Стан-Хоупе, 6-6-2-1. Серьги -
это подарок сэра Лоуренса Оливье. Я часто сидела у него на коленях.
Я записал номер в записную книжку, поблагодарил ее и осмотрелся.
Большая часть прелестных молодых девушек была сосредоточена в нише между
двумя буфетами, но одна стояла у стола, наблюдая, как Феликс что-то
смешивает в чашке. Ее профиль был прекрасен, а ее волосы были цвета
пшеничного колоса - перед тем, как его собираются жать.
Я подошел к ней и, когда она повернула голову, сказал:
- Добрый день, мисс...
- Эннис, - сказала она, - Кэрол Эннис.
Я записал его и назвал свое имя.
- По натуре я не из тех людей, что идут напролом, - сказал я, - но вы
заняты, или скоро будете заняты, поэтому нет времени на то, чтобы медленно
подходить к тому, что я хочу сказать.
Я стоял, наблюдая за вами, и неожиданно почувствовал настоятельную
потребность спросить у вас номер телефона, а я не очень умею бороться с
импульсами. Сейчас, когда вы так близко, он стал еще сильнее, и я полагаю,
нам придется пойти ему навстречу.
Но, возможно, я создаю о себе неправильное впечатление. На самом деле
этим вечером во вторник у меня не было специфической жажды к номерам
телефонам, я делал это для Фрица. Но это тоже может создать ложное
впечатление, поэтому придется объяснить.
Как-то в феврале миллионер и любитель орхидей Льюис Хэвит, для которого
однажды Вулф решил сложную проблему, сказал Ниро Вулфу, что "Десятка за
аристологию" хочет, чтобы Фриц Бренер приготовил их ежегодный обед, который,
как обычно, состоится первого апреля, в день рождения Билат-Саварина. Когда
Вулф сказал, что он никогда не слыхал о "Десятке за аристологию", Хэвит
объяснил, что это группа из десяти мужчин, следующая идеалу совершенства в
еде и выпивке, и он является членом этой группы. Вулф повернулся к
справочнику, стоявшему на подставке на краю стола, и, проконсультировавшись
с ним, заявил, что "аристология" означает науку о еде и, следовательно,
"Десятка" - просто остряки, так как еда это не наука, а искусство. После
долгого спора Хэвит признал, что он побежден, и согласился, что название
следует изменить, и Вулф дал ему разрешение попросить Фрица приготовить
обед.
На самом деле Вулф был польщен, хотя, конечно, не показал этого.
Большой кусок его заработка частного детектива отнимало желание Фрица
Бренера, шеф-повара и эконома старинного каменного особняка на Тридцать
пятой Западной улице - почти такой же кусок, какой приходится на меня, его
ассистента-детектива и прислуги в пятницу, субботу, воскресенье,
понедельник, вторник, среду и четверг, не говоря уже о том, что для
производства Фрица кухню необходимо было снабжать продуктами. Так как я к
тому же являюсь и бухгалтером, то могу подсчитать, что в 1957 году кухня и
Фриц стоили немногим меньше, чем переполненные орхидеями оранжереи на крыше.
Итак, когда Хэвит разъяснил, что "Десятка", несмотря на неумение
выбирать названия, является настоящим и заслуживающим уважения гурманом, и
что обед будет происходить в доме Бенниамина Шривера, судостроительного
магната, который каждый год первого сентября пишет письмо в "Таймс",
предрекая пользу хрена для устриц, а также то, что повару будет обеспечена
полная свобода действий в выборе меню и "Десятка" доставит все, что он
пожелает, Вулф нажал кнопку, чтобы вызвать Фрица.
Небольшая заминка произошла, когда Фриц отказался принимать на себя
обязательства, пока не посмотрит кухню Шривера, но Хэвит решил эту проблему,
посадив Фрица в свой "герон" и отвезя его на Одиннадцатую улицу для осмотра
кухни.
Вот где я находился во вторник вечером, первого апреля, собирая номера
телефонов, в кухне четырехэтажного дома Шривера на Одиннадцатой улице, к
Западу от Пятой авеню. Вулф и я были приглашены Шривером, и хотя Вулф не
очень любил есть с посторонними людьми и считает, что когда за столом
больше, чем шесть человек, то это портит еду, он знал, что если он не
пойдет, то это ущемит чувства Фрица, и к тому же, если он останется дома,
кто ему будет готовить обед?
Но даже при всем этом он бы, вероятно, отказался, если бы узнал об
одной детали, о которой знали Фриц и я, но тщательно ее скрывали: что стол
должен обслуживаться двенадцатью молодыми женщинами, по одной на каждого
гостя.
Когда Хэвит об этом сказал мне, я торжественно заявил, что не собираюсь
быть ответственным за появление Вулфа, когда оргия будет в разгаре и девушки
начнут визжать.
"Боже праведный, - сказал Хэвит, - ничего подобного не будет, идея
совсем не в этом. Просто "Десятка" позаимствовала у древних греков не только
название, но и еще несколько других вещей. Так богиня юности была
виночерпием у богов, поэтому у "Десятки" существует обычай, чтобы им
прислуживали девушки в соответствующей одежде".
Когда я спросил, где они взяли девушек, он ответил, что через
театральное агентство, и добавил, что в это время года всегда есть сотни
безработных молодых актрис, которые рады шансу получить пятьдесят долларов и
хорошую еду, проведя один вечер, разнося еду. Сначала они наняли через
агентство опытных официанток, но те спотыкались о свои шлейфы.
Вулф и я приехали ровно в семь. После встречи с хозяином и остальными
из "Десятки" мы выбрали устриц и остановились на одном из предложенных пяти
белых вин, а потом я отправился на кухню посмотреть, как там справляется
Фриц. Он что-то пробовал из горшка, стоящего на плите, и не обнаруживал
волнения больше, чем если бы он был дома и готовил обед для Вулфа и меня.
Там находились Феликс и Золтан от Рустермана, чтобы помогать ему,
поэтому я не спросил, нужна ли моя помощь. И там были Гебы, виночерпии
богов, их было двенадцать, со шлейфами насыщенного пурпурного цвета,
струящимися до пола. Очень красиво? Это дало мне идею, Фриц любит
притворяться, будто у него есть причина полагать, что ни одна девушка на
расстоянии мили от меня не находится в безопасности. Подобное не имеет
смысла, поскольку вы не можете много сказать о ней на расстоянии больше
мили, и я подумал, что для него будет полезно увидеть меня в работе на
близком расстоянии. Это был и вызов, и интересный социологический
эксперимент.
Первые две все окончательно решили: одну звали, как она сказала, Фэби
Фабор. Это была высокая натуральная блондинка с большим ленивым ртом, а
второй была Нора Ярет с большими карими глазами и ямочками на щеках. Сейчас
после них я стоял около Кэрол Эннис, с волосами цвета пшеницы.
- У меня нет чувства юмора, - сказала она и повернулась обратно, чтобы
посмотреть, чем занимается Феликс.
Но я продолжал:
- Это совсем другой тип юмора, а импульс, подобный моему, совсем не
смешной. Он ранит. Может быть, я смогу отгадать. Геба один, о-о-о?
Ответа нет.
- Очевидно, не так. Плато-2-3-4-5-6?
Не поворачивая головы, она сказала:
- Он есть в списке. Торхем-8-3-2-1-7.
Ее голова повернулась ко мне.
- Так как? - Она повернулась обратно.
Это прозвучало просьбой уйти, а не позвонить ей как можно скорее, но
так или иначе я записал ее номер для протокола и удалился. Остальные все еще
были в нише, и я двинулся прямо к ним.
Пурпур одежды служил хорошим контрастом для их хорошеньких юных лиц,
украшенных девятью различными цветами волос и различными стилями причесок.
Когда я подошел, болтовня прекратилась и лица повернулись ко мне.
- Вольно! - скомандовал я. - У меня нет официального положения. Я
просто один из гостей, приглашенных потому, что я являюсь приятелем повара,
и у меня есть личная проблема. Я бы предпочел обсудить ее с каждой из вас по
отдельности и наедине, но так как для этого нет времени, то я...
- Я знаю, кто вы, - объявила одна. - Вы - детектив, и вы работаете у
Ниро Вулфа. Вы - Арчи Гудвин.
У нее были рыжие волосы и молочная кожа.
- Я этого не отрицаю, - сказал я ей, - но я здесь не по служебным
обязанностям. Я не спрашиваю, встречал ли я вас, так как если бы это
случилось, я бы не мог такого забыть.
- Вы не встречали меня. Я видела вас и видела ваше фото. Вы любите
себя, не так ли?
- Конечно. Я подобен большинству людей. Мы проголосуем. Сколько из вас
любит себя? Поднимите руки.
Из пурпурных складок выскочила одна рука, затем еще две, затем все
остальные, включая и рыжеволосую.
- О'кей, - сказал я, - с этим решено. Единогласно. Моя проблема
заключается в том, что я решил посмотреть на вас и попросить у самой
неотразимой, прекрасной и очаровательной из всех ее номер телефона, и я в
замешательстве. Вы все прекрасны. По красоте и очарованию вы все превзошли
самые безумные мечты любого поэта, а я не поэт. Поэтому ясно, что я в
замешательстве. Как возможно мне выбрать одну из вас, только одну, когда...
- Ерунда. - Это была рыжая. - Меня, конечно. Пегги Чоут.
Арчи-2-3-3-4-8. До полудня не звоните.
- Это неправда, - возразил ей горловой голос. Он принадлежал особе,
которая была несколько старовата для Гебы и слишком полна для нее. Она
продолжала: - Я буду звать вас Арчи?
- Конечно. Это мое имя.
- Отлично, Арчи, присмотритесь как следует. - Она подняла руку, обнажив
ее, и коснулась плеча девушки рядом с ней. - Мы считаем, что мы все
прекрасны, но мы не одного класса с Эллен Джаконо. Посмотрите на нее!
Я так и сделал и должен сказать, что горловой голос был прав. Эллен
Джаконо с глубокими черными глазами, со смуглой бархатной кожей и вьющимися
шелковистыми волосами еще более темными, чем кожа и глаза, несомненно была
редкостью. Ее губы были достаточно приоткрыты, чтобы показать блеск белых
зубов, но она не смеялась. Она не реагировала вовсе, что было замечательно
для актрисы.
- Возможно, - уступил я, - я был настолько ослеплен общим сиянием, что
остался слеп к великолепию одной звезды. Наверное, после всего этого я стал
бы поэтом, я говорю, как поэт. Я чувствую, что должен иметь номера телефонов
всех вас, что, конечно, не бросает тень на Эллен Джаконо. Я полагаю, что это
не решит проблему полностью, так как завтра передо мной встанет вопрос, кому
звонить первой... Если я буду чувствовать то же самое, что и сейчас, то мне
придется набрать все номера телефонов одновременно, а это невозможно. Я
надеюсь на небеса и на то, что это не закончится крахом. Что, если я никогда
не смогу решить, кому позвонить первой? Что, если это сведет меня с ума? Или
что, если я постепенно опущусь...
Я оглянулся, чтобы взглянуть, кто тянет меня да рукав. Это был
Бенниамин Шривер, хозяин, с усмешкой на румяном круглом лице. Он сказал:
- Мне бы не хотелось прервать вашу речь, но, может, вы сможете
закончить ее позднее? Мы уже садимся. Вы присоединитесь к нам?
Глава 2
Столовая находилась на том же этаже, что и кухня, около трех футов ниже
уровня улицы. На мой вкус она была бы слишком мрачной, если бы большая часть
деревянных панелей не была покрыта картинами гусей, фазанов, рыб, фруктов,
овощей и прочего ассортимента съедобных вещей. К тому же помогало и то, что
на столе лежала белоснежная скатерть, бокалы для вина, семь на каждое место,
сверкали в мягком свете, падающем сверху, и сияло начищенное серебро. В
центре стола стояла низкая позолоченная ваза, а может быть, и золотая, в два
фута в окружности, наполненная "фаленопсис афродите", подаренными Вулфом. Он
срезал их днем в одной из высоко ценящихся оранжерей.
Садясь, он хмуро посмотрел на них, но причина была не в орхидеях, дело
было в стуле, который, несмотря на несколько причудливую форму, был бы
вполне хорош для вас или для меня, но не для его седьмой части тонны. Его
фундамент свисал с обеих сторон стула. Он согнал с лица хмурость, когда
Шривер, сидящий в другом конце стола, сделал ему комплимент насчет орхидей,
а Хэвит, сидящий напротив него, сказал, что он никогда не видел лучших
"фаленопсис", и другие хором присоединились к ним, все, кроме аристолога,
который сидел между Вулфом и мной. Это был известный театральный меценат по
имени Винсент Пайл. Согласно его репутации оригинала, он был одет в
обыденную куртку в тон с галстуком, который казался черным, а если же свет
падал под другим углом, он становился зеленым.
Он взглянул на орхидеи, вскинул голову и скривил рот.
- Я не люблю с пятнами цветы и с полосами. Они грязные.
Я подумал, но не сказал: "О'кей, пропащая голова". Если бы я знал, что
он собирается сделать через три часа, я, возможно бы, так не подумал.
Против него восстали, но не мы с Вулфом и не Шривер и Хэвит, а трое
других, которые считали, что цветы с пятнами и полосами чудесны: Адриан
Дарт, актер из Голливуда, который отвергал миллион предложений в неделю, а
может быть и больше или меньше, Эмил Крейс, глава "Совета публикаций
старинных рукописей", издатель, и Харвей М. Лейкрафт, адвокат корпорации.
На самом деле виночерпии делали то, что не делали Гебы: начиная с
"Ментрэгет" к первому блюду, наливались вина Феликсом, а девушки различными
способами разносили кушанья.
Первым блюдом, разложенным по персональным тарелкам на кухне и
принесенным каждой девушкой своему аристологу, были маленькие блины,
посыпанные накрошенным луком, резанным, наполненные икрой и увенчанные
сметаной. Что касается Фрица, он начал заниматься в тот день блинами с
одиннадцати часов утра, а сметану начал делать в воскресенье вечером.
Сметана Фрица очень необычна, но Винсент Пайл не мог удержаться от
саркастического замечания. После того как он съел все блины, он заметил,
достаточно громко для того, чтобы было слышно по всему столу:
- Новая идея - класть внутрь песок. Умно. Прекрасно для цыплят, так как
они нуждаются в гравии.
Мужчина слева от меня, Эмил Крейс, издатель, прошептал мне на ухо:
- Не обращайте на него внимания. Он в этом сезоне субсидировал три
провала.
Девушки, натренированные днем Феликсом и Фрицем, без единого всплеска
поднесли зеленый черепаховый суп. Когда они принесли тарелки для супа,
Феликс внес суповую миску и каждая девушка черпала из нее. Я сердечно
спросил Пайла:
- Опять песок?
Но он сказал "нет, это восхитительно" и очистил тарелку
Мне стало легче, когда я увидел, что девушки не будут подавать к столу
рыбу - камбалу, приготовленную в белом вине с подливкой из грибов и
моллюсков, что было одной из специальностей Фрица.
Феликс раскладывал рыбу на вспомогательном столике, а девушки только
разносили. После пробы соуса раздался шепот одобрения, а Адриан Дарт, актер,
воскликнул: "Превосходно!" Они издавали различные возгласы удовлетворения, и
Лейкрафт, адвокат, спрашивав Вулфа, не откажется ли Фриц дать ему рецепт, а
в это время сидящий справа от меня Пайл сморщился и со звоном уронил вилку
на тарелку
Я подумал, что он разыгрывает сцену, и все еще продолжал так думать,
когда его голова упала и он заскрежетал зубами, но когда его плечи
опустились и он прикрыл рот ладонью, мне показалось, что он заходит слишком
далеко. Двое или трое из них что-то сказали, а он оттолкнул назад стул и
сказал, встав:
- Вы должны простить меня, мне очень жаль, - и направился к двери в
холл.
Шривер поднялся и последовал вслед за ним.
Остальные обменялись возгласами и взглядами.
Хэвит сказал:
- Чертовски неприятно, но я собираюсь это закончить, - и он взялся за
вилку.
Кто-то спросил, больное ли у Пайла сердце, и кто-то другой ответил
"нет". Они все вернулись к камбале, но атмосфера была уже не та.
Когда по звонку Феликса служанки начали убирать тарелки, Льюис Хэвит
поднялся и покинул комнату. Он вернулся через пару минут, сел и громко
сказал:
- У Винсента сильная боль, и пришел доктор. Мы ничем не можем помочь, и
Бен просил вас подождать. Он снова присоединится к нам, когда... когда он
сможет.
- Что это? - спросил кто-то.
Хэвит ответил, что доктор не знает. Вошел Золтан, неся огромное блюдо.
Гебы собрались у вспомогательного столика, Феликс поднял крышку и начал
раскладывать жареного фазана, нашинкованного кусочками свинины, вымоченной в
течение двадцати часов в токайском вине, и затем - но нет... какая разница?
Ежегодный обед "Десятки" закончился провалом.
Так как в течение ряда лет я трижды в день ем пищу приготавливаемую
Фрицем Бренером, мне бы хотелось выразить свою признательность, отдав ему
долг письменно, изложив некоторые идеи насчет того, что он может сделать из
обычной пищи, но я это сделаю не здесь. Конечно, фазан был хорош даже для
богов, если они были рядом, а также и молочный поросенок, и винегрет с
приправой, которую Фриц называет "Дьявольский дождь", и каштаны в крокетах,
и сыр - только одного сорта, изготовляемый под наблюдением Фрица в
Нью-Джерси человеком по имени Бил Томпсон. И все это было съедено более или
менее. Но Хэвит покидал комнату еще три раза, а в последний раз его не было
добрых десять минут, а Шривер вовсе не присоединился к компании, и, когда
подали цыплят, Эмил Крейс вышел и не вернулся обратно.
Когда были налиты кофе и бренди и принесли сигары и сигареты, Хэвит в
пятый раз встал из-за стола и Ниро Вулф поднялся и последовал за ним из
комнаты. Я закурил сигарету, просто чтобы что-нибудь делать, и попытался
быть общительным, слушая историю, которую рассказывал Адриан Дарт, но к тому
времени, когда я закончил кофе, мною овладело беспокойство. По сердитому
взгляду на лице Ниро Вулфа, который становился все злее за последний час, я
знал, что он кипит и, когда это происходят, особенно вне дома, за него
нельзя отвечать. Он даже мог обвинить Пайла в том, что тот погубит еду
Фрица. Поэтому я положил то, что осталось от сигареты, в пепельницу,
поднялся и направится к двери и был уже на полпути к ней, когда он вошел в
комнату, все еще хмурясь.
- Идем со мной, - буркнул он и пошел дальше.
Путь в кухню из столовой лежал через кладовую длиной двадцать футов со
стойками, полками и буфетами с обеих сторон.
Вулф промаршировал через нее, а я шел за ним.
В кухне двенадцать служанок сидели на стульях и табуретах и ели. У
раковины трудилась женщина. Золтан что-то делал у холодильника. Фриц,
который наливал стакан вина, по-видимому для себя, повернулся, когда вошел
Вулф, и поставил бутылку.
Вулф подошел к нему, остановился и заговорил:
- Фриц, я приношу свои извинения. Я позволил мистеру Хэвиту прельстить
тебе. Мне следовало бы знать лучше. Я прошу у тебя прощения.
Фриц сделал жест рукой, в другой он держал стакан с вином.
- Не следует просить прощения, можно только сожалеть. Человек заболел,
очень жаль, но не из-за моей еды. Я уверяю вас.
- Ты в этом не нуждаешься. Не из-за твоей еды, а из-за того, как она
была ему доставлена. Я повторяю, что я виноват, но я не буду сейчас на этом
подробно останавливаться, это подождет. Есть аспект, не терпящий
отлагательств. - Вулф повернулся. - Арчи, эти женщины все здесь?
Мне пришлось повернуться, чтобы пересчитать их, рассеянных по всей
кухне.
- Да, сэр. Все присутствуют. Двенадцать.
- Собери их. Они могут стоять, - он указал пальцем на нишу, - вон там.
И возьми Феликса.
В это трудно было поверить. Они ели, а для него отрывать мужчина или
женщину от еды было неслыханным. Даже меня. Только в случае исключительной
необходимости он мог когда-либо попросить меня отложить еду до того, как я
ее кончил.
Сердитость не могла быть тому причиной. Но не дрогнув и бровью, я
повернулся и позвал:
- Простите, леди, но если мистер Вулф говорит, что это срочно, то это
действительно так. Вот туда, пожалуйста, все.
Затем я прошел через коридор-кладовую, толкнул дверь, поймал взгляд
Феликса и поманил его пальцем. Он подошел. К тому времени, когда мы пришли в
кухню, девушки покинули стулья и табуреты и собрались в нише, но без всякого
энтузиазма. Они ворчали и некоторые бросали на меня злые взгляды, когда я
приблизился вместе с Феликсом.
Подошел Вулф с Золтаном и остановился с плотно сжатыми губами,
обозревая их.
- Я понимаю вас, - сказал он, - что первым блюдом, который вы принесли
к столу, была икра на блинах со сметаной. Порция, поданная мистеру Пайлу и
съеденная им, содержала мышьяк. Мистер Пайл находится наверху в постели, к
нему приглашены три врача, и, вероятно, он умрет в течение этого часа. Я
говорю... - Он остановился, чтобы взглянуть на них. Они реагировали или
играли, - это не имеет значения: они же были актрисы. Были и затруднительное
дыхание, и восклицания, и одна из них схватилась рукой за горло, а другая,
обнажив руки, закрыла уши ладонями.
Когда его взгляд восстановил порядок, Вулф продолжал:
- Будьте добры, держитесь спокойно и слушайте. Я говорю о заключениях,
сделанных мной. Мое заключение о том, что мистер Пайл съел мышьяк, основано
на симптомах: горящее горло, слабость, интенсивная жгучая боль в желудке,
сухость во рту, холодная кожа, рвота. Мое заключение о том, что мышьяк был
положен в первое блюдо, основывается, во-первых, на количестве времени,
которое требуется мышьяку, чтобы подействовать, во-вторых, на факте, что
совершенно невероятно, чтобы он мог быть положен в суп или рыбу, и
в-третьих, на том, что мистер Пайл жаловался на песок в сметане или икре. Я
предполагаю, что одно или оба из моих заключений могут оказаться неверными,
но я считаю это маловероятным и основываюсь на них. - Он повернул голову. -
Фриц, расскажи мне об икре с того момента, как она была положена на
персональные тарелки. Кто делал это?
Я как-то сказал Фрицу, что я не могу представить обстоятельств, при
которых он выглядел бы действительно несчастным, но сейчас мне не пришлешь
стараться. Он кусал губы, сначала нижнюю, потом верхнюю. Он начал:
- Я должен заверить вас...
- Я не нуждаюсь ни в каких заверениях от тебя, Фриц. Кто положил ее на
тарелку?
- Золтан и я. - Он показал: - За тем столом.
- И оставили их там? Они были взяты с того стола женщинами?
- Да, сэр.
- Каждая женщина взяла одну тарелку?
- Да, сэр. Я имею в виду, так им велено было делать. Я был у плиты.
Заговорил Золтан:
- Я наблюдал за ними, мистер Вулф. Каждая из них взяла тарелку. И,
поверьте мне, никто не положил мышьяк...
- Пожалуйста, Золтан. Я добавлю еще один вывод: предположим, никто не
положил мышьяк в определенную порцию и, следовательно, оставил шанс любому
из гостей получить его. Наверняка отравитель намеревался отравить кого-то
определенного - или мистера Пайла, или на выбор кого-нибудь другого, а, к
несчастью, яд попал мистеру Пайлу. В любом случае, порция, съеденная
мистером Пайлом, была отравлена, и получил ли он ее преднамеренно, или по
несчастной случайности, в настоящий момент к делу не относится, - его глаза
остановились на девушках. - Кто из вас взял тарелку мистера Пайла?
Ответа нет. Ни звука, ни движения.
Вулф хмыкнул.
- Тьфу! Если вы не знали его имени, то сейчас вы его знаете. Мужчина,
который ушел во время рыбного блюда и который сейчас умирает! Кто его
обслуживал?
Ответа нет, и я должен признать, что ни одна пара глаз не оставила
Вулфа, чтобы пристально посмотреть на Пегги Чоут, рыжеволосую. Но мои глаза
остановились на ней.
- Какого черта, - сказал я, - выскажитесь, мисс Чоут!
- Я не обслуживала! - закричала она.
- Это глупо. Конечно, вы его обслуживали. Двадцать людей могут
поклясться в этом. Я смотрел вправо на вас, когда вы подавали ему суп. И
когда вы принесли ему рыбу...
- Но я не давала ему эту первую тарелку! У него уже была! Я не давала!
Меня сменил Вулф.
- Ваша фамилия Чоут?
- Да, - она вздернула подбородок, - Пегги Чоут.
- Вы отрицаете то, что подавали блюдо с икрой, первое блюдо, мистеру
Пайлу?
- Да, точно.
- Но вам полагалось это сделать? Вы же были прикреплены к нему?
- Да. Я взяла оттуда тарелку, со стола, вошла с ней и направилась к
нему, но, когда я увидела, что у него уже есть тарелка, то подумала, что я
ошиблась. Мы не видели гостей, Этот человек, - она указала на Феликса, -
показал нам, на каком из стульев наш гость должен сидеть, и мой был вторым
справа с той стороны, откуда я вошла, но он уже был обслужен, и я подумала,
что кто-то ошибся, или я перепутала. Так или иначе, я увидела человека рядом
с ним, справа, который не был обслужен, и я отдала ему тарелку. Это были вы.
Я дала ее вам.
- Действительно. - Вулф хмуро на нее взглянул. - Кто был прикреплен ко
мне?
Это не было игрой, он действительно не знал. Он ни разу не взглянул на
нее. Он был раздражен тем, что прислуживают женщины, и, помимо того, он
терпеть не может вертеть шеей. Конечно, я мог бы сказать ему, но Эллен
Джаконо сказала:
- Я.
- Пожалуйста, ваше имя.
- Эллен Джаконо. - У нее было богатое глубокое контральто, которое
прекрасно сочеталось с глубокими черными глазами, смуглой бархатной кожей и
вьющимися шелковистыми волосами.
- Вы принесли мне первое блюдо?
- Нет. Когда я вошла, я увидела, что вас обслуживает Пегги, а у
предпоследнего человека слева ничего нет, поэтому я отдала порцию ему.