Страница:
Здесь собралось около двухсот человек. Меня не удивило, что примерно одну треть составляли мужчины, поскольку Синтин нам объяснила, что, в основном, это не покупатели, а представители различных торговых фирм, их шефы, администраторы, модельеры, торговцы тканями.
Осмотревшись, я не заметил никого — не то, что с бородой, — хотя бы с бакенбардами. Перед тем, как сесть, я достал пачку бумаги и карандаш. Листы бумаги имели на себе гриф «Домери и Найдер» и адрес фирмы, напечатанный в левом углу. Я предполагал, что, играя роль представителя фирмы, должен делать для пущей убедительности заметки о моделях, которые «захочу купить».
С правой стороны от меня сидела седовласая женщина, с левой — красивая, довольно молодая особа с очаровательным ротиком. Ни одна из них не обратила на меня никакого внимания.
Помещение было прекрасным: высокие потолки, деревянные панели, рисунки и фотографии на стенах. Мы все сидели в мягких удобных креслах, перед нами — эстрада, отделенная небольшим пространством от первого ряда, за нею, в стене — две двери на расстоянии примерно двадцати футов одна от другой.
Прошло несколько минут, дверь с левой стороны отворилась, и появилась пожилая женщина. По возрасту она могла бы быть мне матерью. Однако, моя мама никогда не употребляла такого количества губной помады, даже за целый год, сколько было на губах этой дамы, ее плечи никогда не бывали так вздернуты, как того, видимо, требовала современная мода.
Женщина постояла немного, осматривая нас всех, а потом обернулась и сделала кому-то знак через открытую сзади дверь, затем подошла к стулу в первом ряду, который, очевидно, был оставлен для нее, и села.
Прошло мгновение — и на эстраду вышла девушка, на которой я мечтал бы жениться с самого младенчества.
Мне пришлось сжать зубы, чтобы не присвистнуть. Казалось, что все присутствующие в зале мужчины разделяли мои чувства: все вдруг сосредоточились и стали очень внимательны в ту самую секунду, как она появилась, однако я тут же понял, почему: покупатели должны были решать — приобретать или нет появившуюся на столь эффектной манекенщице модель. Это была их работа. У них были тысячи долларов, им и показывали сотни моделей, выбор зависел от них. Любой мужчина, такой, как я, выбрал бы эту девушку в спутницы жизни с первого взгляда, но они смотрели вовсе не на нее, а на костюм, «модель», на товар, словно не замечая истинную живую красоту.
Девушка подошла хорошо отработанной походкой к краю помоста, развела руками и сказала чистым и мягким голосом: «Шесть — сорок два».
Модель «6—42» представляла собой платье и пальто из одинакового материала, по-видимому, шерсти, какого-то непонятного цвета, какой приобретают кленовые листья в октябре. Манекенщица прошла в одну сторону, потом в другую, покрутилась на месте, чтобы показать, что форма ее одежды не исказится, даже если тебе вздумается в ней с кем-то бороться или собирать с деревьев яблоки. Показала, как ее наряд выглядит со спины, еще раз отчетливо и приветливо повторила: «6—42». В ее голосе, как мне показалось, содержался небольшой намек на то, что она позволила бы приобрести данный ансамбль лишь небольшому числу людей, к которым она хорошо относится. Затем сняла пальто, повесила его себе на руку, обвела глазами зал, улыбнулась кому-то и пошла назад к двери. В зале одобрительно захлопали в ладоши.
Поразившая меня девушка скрылась в левой двери, а из правой выпорхнула другая, на этот раз блондинка, на которой я тоже не прочь был бы жениться. На ней — серая мохеровая вечерняя накидка, подбитая ярко-красной тканью. Ее пояснение: «Три-тридцать» и «Четы ре — десять» означало, как я понял из шепота моих соседок, первое — накидку, а второе — строгое вечернее платье, тоже красного цвета. Мы его увидели, когда она сбросила накидку. Я не специалист по части мод, но и то понял, что на него ушло минимум материала, поскольку у девушки было прикрыто далеко не все, что принято прикрывать, а сзади платье начиналось сразу от талии.
Чтобы быть кратким, скажу, что в тот вечер я увидел шесть «девушек своей мечты», одну прелестнее другой, в том числе и Синтин Найдер в роскошном туалете, и не нашел никаких оснований, почему бы ее не причислить к списку красавиц, на которых я хотел бы жениться.
Каждая из них выходила на сцену раз по десять-двенадцать, некоторые чаще, другие — чуть реже, и если они произвели на всех покупателей такое же впечатление, как на меня, то все модели, без исключения, должны были быть заказаны.
Мысленно я представил, как бы рассказал обо всем увиденном Вулфу:
— Знаете, после этого шоу невольно хочется пофантазировать… После свадьбы я непременно сниму квартиру где-нибудь рядом с Пятой и Мэдисон-авеню. Как-нибудь в приятный осенний вечер буду сидеть и читать газету. Потом отложу ее в сторону, хлопну в ладоши, и войдет Изабель. На ней будет очаровательный кухонный фартучек с крылышками, она принесет мне поднос с сэндвичами и стаканом молока. Она мне тихонечко шепнет: «Два-девяносто» и, не пролив ни капли, поставит стакан на стол, грациозным жестом укажет на него, изящно повернется и уйдет. Затем войдет Франсина. На ней будет облегающая фигуру шелковая пижама с накладными плечами и со спущенной талией. Франсина войдет, покачивая бедрами, и скажет четыре раза «Три-тридцать один», зажжет мне сигарету и уйдет, пританцовывая. После нее появится Делия. Она будет одета в очень модный бюстгальтер ручной работы с яркой вышивкой и…
«Пф! — ответил бы на мои разглагольствования Вулф. — Войдет следующая нагишом и принесет корзинку со счетами, твою чековую книжку и авторучку. Зачем я тебя посылал? По делу или глазеть на манекенщиц?»
Он был неисправим и, как всегда, несправедливо относился к женщинам, но по сути был прав: наше «дело» не сдвинулось ни на йоту. Ноль информации и никаких выводов. Среди присутствующих — ни одного сколько-нибудь похожего по описанию Синтин на дядюшку Поля.
Но вернемся к показу. Он продолжался, в общей сложности, около двух часов. Многие модели вызывали аплодисменты, в том числе и модели фирмы «Домери и Найдер». Это свидетельствовало о том, что ее доходы будут и дальше расти.
Синтин, по моему мнению, была звездой, и я видел, что многие в зале со мной согласны. Ее модели заслужили больше всего аплодисментов. Должен сознаться, что я тоже аплодировал от души. Я считал себя гостем Синтин и, не стесняясь, аплодисментами выражал свой восторг. Из замечаний моих соседок, а они в этом деле, видимо, собаку съели, явствовало, что туалеты Синтин были созданы ею самой, в то время как другие манекенщицы показывали модели, разработанные Уордом Роппером, бывшим помощником Поля Найдера, а он всего лишь продолжал линию патрона, не привнося ничего своего собственного.
Вечером в кабинете я все это объяснял Вулфу, отчасти потому, что хотел продемонстрировать, что не спал на этом шоу, поскольку результаты моего посещения по интересующему Синтин, а так же и нас делу были весьма скудные. В сущности — никаких результатов, среди присутствующих не было ни одного человека с бородой.
Доложил я так же Вулфу, что мисс Найдер появлялась на эстраде 14 раз, меня видела, однако условного сигнала ни разу не подавала. А когда вышла в зал после демонстрации моделей, ее немедленно окружила толпа, и я, опять-таки согласно договоренности, ретировался, не приблизившись к ней, спустился вниз, нашел Сола, сообщил ему, что делать нам здесь больше нечего, и отдал Хербу Аронзону 10 долларов.
Вулф внимательно выслушал меня и проворчал:
— А дальше?
— Над тем, что дальше, следует подумать прежде всего вам. Мы не можем поручить полиции найти дядю Поля, поскольку наша клиентка этого не желает. Остается закупить тонну гребней и прочесать весь город или, что более реально, отправиться на следующий показ моделей, который состоится во вторник в десять вечера. Стоит еще постараться припомнить, что Синтин Найдер говорила о личной жизни ее дядюшки, о его бумагах…
Вулф фыркнул:
— Она даже не знает, существуют ли такие бумаги. Она предполагает, что их забрал Джордж Домери и спрятал. Или его племянник Бернард Домери держит их у себя.
— Но она допускает, что, возможно, ей удастся их отыскать.
— О'кей, однако ты, предоставив ей возможность что-то предполагать, сам этого не делаешь. Излагаешь факты, не утруждая себя размышлением над ними. Не мешает и самому подумать…
Я отлично знал, что когда Вулф заставляет свой мозг работать, никогда сразу не видишь результаты такой его работы. К выводам он приходит постепенно.
Разговор этот происходил перед обедом, а после обеда Вулф вернулся в кабинет и принялся читать книгу, как будто просьба Синтин Найдер его вовсе не интересовала. Это зрелище меня возмутило. В конце-то концов у нас было дело, ради него я ходил на демонстрацию мод в салон, а мог бы тоже посидеть дома и также почитать книжку. Впрочем, я был рад, что пошел, и на другой день после шоу оставался в приподнятом настроении, вспоминая очаровательных девушек, их элегантные туалеты, которые увидел в «Домери и Найдер». Даже сейчас, спустя сутки, я бы не смог спокойно сидеть и читать книжку.
Промаявшись около часа без дела, я снова пришел в кабинет Вулфа и пустился в рассуждения, решив поделиться с ним, о чем мечталось мне на демонстрации моделей.
— Представляете, после свадьбы я обязательно сниму себе уютную квартирку и…
Но Вулф решительно меня прервал, выразив полную незаинтересованность в «женском вопросе»:
— Это твои личные проблемы…
На следующее утро Вулф упорно продолжал уклоняться от каких бы то ни было разговоров, в том числе, касающихся Синтин Найдер. Когда мы занимаемся каким-нибудь делом, он обычно дает мне инструкции еще за завтраком до того, как уйти с девяти до одиннадцати в оранжерею, чтобы полюбоваться там своими орхидеями и потолковать о них с Теодором Хорстманом. Но в этот день он мне ничего не сказал, а когда вернулся в контору в одиннадцать часов, то с комфортом устроился в кресле, позвонил Фрицу, чтобы тот принес пива — две большие кружки — и уткнулся в проклятую книгу.
Даже, когда я сказал ему, что с утренней почтой пришел чек от Синтин на 2 тысячи долларов, он весьма равнодушно кивнул головой. Я спустился в прихожую, постоял у входа и, не дождавшись напутствия, махнул рукой и зашагал с этим чеком в банк.
Когда вернулся назад, перед Вулфом стояла очередная кружка пива, а он сидел в той же позе, уткнувшись носом в ту же книжку, всем своим видом показывая, что решил заняться самообразованием до следующего показа мод.
В час дня в столовой, в которую мы попадали, пройдя через прихожую, все было готово к обеду. Фриц приготовил паштет из куриной печенки и заправленное томатом жареное мясо, фаршированный перец с ватрушкой и рисовый пудинг с медом. Я не слишком налегал на мясные блюда, поскольку обожаю венские пудинги, съел его пять или шесть ломтиков, когда раздался звонок у входной двери.
Во время обеда дверь полагалось открывать Фрицу, и на этот раз он отправился в прихожую. Мы услышали как он уговаривает кого-то обождать в кабинете, пока Вулф закончит трапезу. Ответа мы не услышали, но зато раздались чьи-то увесистые шаги, а затем появился и посетитель, человек, примерно, возраста Вулфа, тучный краснолицый, настроенный весьма агрессивно.
Это был наш давнишний «приятель» — инспектор Кремер, глава отдела по расследованию убийств.
Он подошел к Вулфу и сказал:
— Хелло. Извините, что тревожу вас во время еды.
— Доброе утро, — довольно учтиво ответил Вулф, для которого «утро» продолжалось до тех пор, пока он не заканчивал пить свой кофе. — Не желаете ли разделить с нами компанию?
— Благодарю. Я занят и очень спешу… Скажите, не приходила ли к вам вчера женщина по имени Синтин Найдер?
Вулф отправил в рот солидный кусок рисового пудинга.
В моем мозгу пронеслась страшная мысль:
— Великий боже! Наша клиентка убита!
— Ну? — изрек Кремер.
— Что «ну»? — недружелюбно переспросил Вулф. — Вы изложили факт, а я завтракаю.
— Прекрасно. Значит то, что я сказал, факт? А что ей было нужно у вас?
— Вам известны мои правила, мистер Кремер, — Вулф едва сдерживался. — Я никогда не веду деловых разговоров во время еды. Я пригласил вас поесть с нами. Вы отказались. Если бы вы подождали в кабинете…
Кремер стукнул ладонью по столу. Я-то знал, что такое поведение на Вулфа не подействует. Он может пить свой кофе, даже если случится нечто страшное.
Но наблюдать дальше за их единоборством мне не довелось, поскольку раздался еще один звонок, и я решил сам пойти открывать дверь. Сквозь матовое стекло, которое пропускало свет только с улицы и выглядело непрозрачным с обратной стороны я увидел, что на нашем крыльце стоит Синтин Найдер, живая и невредимая, которая с некоторых пор меня крайне интересовала.
Я открыл ей дверь и прижал палец к губам, призывая ее к молчанию.
— Ничего не говорите! — шепнул я, указывая глазами на полицейскую машину, которая стояла на обочине в нескольких шагах от нашего дома. Сидевший за рулем парень, которого я хорошо знал, был полицейским сыщиком. Он с интересом наблюдал за нами. Я дружески кивнул ему, пригласил Синтин войти, закрыл дверь, взял девушку под руку и провел в кабинет Вулфа, а оттуда — в соседнюю комнату с окнами на улицу.
Она выглядела озабоченной, измученной и, как мне показалось, напуганной.
— У нас в столовой, — объяснил я ей, — инспектор Кремер из полиции, он весьма интересуется вами. Вы хотите его видеть?
— Я уже видела его…
Она оглянулась, увидела кресло, упала в него.
— Он почти целый час задавал мне вопросы самые нелепые…
— Почему? Что случилось?
Она закрыла лицо руками, но потом все же подняла голову и посмотрела на меня:
— Мой дядя… Мне необходимо немедленно видеть Ниро Вулфа.
Она снова поникла и снова спрятала лицо в ладонях. Потребовалось порядочно времени, чтобы ее успокоить.
Когда снова взяла себя в руки, я сказал:
— Посидите, пожалуйста, спокойно в этой комнате, постарайтесь не шуметь… хотя стены здесь и звуконепроницаемые, но лишняя предосторожность не помешает, а я на минутку отлучусь.
Когда я вернулся в столовую, кофе еще было на столе, но уже появилось и пиво. Вулф выбрался из кресла, суровый и непреклонный.
— Нет, сэр, — говорил он ледяным тоном, — как вы видите, я еще не закончил завтракать. На столе мой любимый пудинг и превосходный сыр. Я не допил кофе… Вы прервали мою трапезу, ворвались в столовую Не будь вы офицером полиции, мистер Гудвин, не раздумывая, спустил бы вас с лестницы.
Он прошел через прихожую в кабинет. Я отправился следом. Кремер двинулся за нами, подошел, ничего не спрашивая, к красному креслу и сел в него. Вулф долго устраивался на своем необъятном сидении за письменным столом. Дышал он с натугой, вид у него был непримиримый.
— Забудем наши недоразумения и поговорим о деле, — предложил Кремер.
Вулф молчал.
— Все, что мне надо от вас, — продолжал инспектор, — это узнать, зачем Синтин Найдер приходила к вам. Вы вправе спросить у меня, почему я этим интересуюсь. Я бы давно это объяснил, если бы не ваше шумное возмущение по поводу того, что я прервал ваш завтрак. Речь идет об убийстве.
Вулф безмолвствовал.
— Вчера вечером, — продолжал Кремер, — между восемью и двенадцатью часами, в офисе фирмы «Домери и Найдер» на 12 этаже в доме N 496 на Седьмой авеню, произошло убийство. Синтин Найдер находилась там вечером от девяти до девяти тридцати. Она это подтверждает. Насколько мне известно, никого другого там не было. Она же сказала, что приходила туда за какими-то эскизами.
Тело убитого было обнаружено утром, оно лежало посреди помещения. Этот человек получил сильный удар по затылку, скорее всего длинной палкой с металлическим набалдашником, какими пользуются для поднятия вверх оконных рам. Кроме того, убитому было нанесено с десяток ударов по лицу…
Вулф продолжал молчать, вдобавок к этому он еще и закрыл глаза. Мне стало неловко. Я считал, что поскольку Кремер является главой отдела по расследованию убийств и добросовестно выполняет свою тяжелую и неблагодарную работу, мы могли бы быть с ним повежливее. Я решил его немного приободрить и дружелюбно спросил:
— И кого же так зверски убили?
— Никто не знает! — ответил он саркастически, не оценив моего доброго порыва. — Совершенно никому не знаком, никто о нем ничего не может сказать…
Он помолчал, затем резко спросил у меня:
— А, может быть, вы мне скажете, кто это такой?
Я удивился:
— Каким образом?
— Если я опишу вам его внешность?
— Валяйте… Только едва ли ваше описание что-нибудь даст.
— И тем не менее попытаемся… Убитый — мужчина среднего роста, лет сорока, в очках, с коричневой бородкой, с прилизанными волосами, пробор слева… Вы не могли бы припомнить, кто это может быть?
Весьма примечательным было то, что в своем описании Кремер подчеркнул те же детали, о которых говорила Синтин, описывая внешность своего дяди Поля Найдера, но я постарался скрыть свои мысли и принял равнодушный вид, заметив безразличным тоном:
— Что-то не припомню такого…
Осмотревшись, я не заметил никого — не то, что с бородой, — хотя бы с бакенбардами. Перед тем, как сесть, я достал пачку бумаги и карандаш. Листы бумаги имели на себе гриф «Домери и Найдер» и адрес фирмы, напечатанный в левом углу. Я предполагал, что, играя роль представителя фирмы, должен делать для пущей убедительности заметки о моделях, которые «захочу купить».
С правой стороны от меня сидела седовласая женщина, с левой — красивая, довольно молодая особа с очаровательным ротиком. Ни одна из них не обратила на меня никакого внимания.
Помещение было прекрасным: высокие потолки, деревянные панели, рисунки и фотографии на стенах. Мы все сидели в мягких удобных креслах, перед нами — эстрада, отделенная небольшим пространством от первого ряда, за нею, в стене — две двери на расстоянии примерно двадцати футов одна от другой.
Прошло несколько минут, дверь с левой стороны отворилась, и появилась пожилая женщина. По возрасту она могла бы быть мне матерью. Однако, моя мама никогда не употребляла такого количества губной помады, даже за целый год, сколько было на губах этой дамы, ее плечи никогда не бывали так вздернуты, как того, видимо, требовала современная мода.
Женщина постояла немного, осматривая нас всех, а потом обернулась и сделала кому-то знак через открытую сзади дверь, затем подошла к стулу в первом ряду, который, очевидно, был оставлен для нее, и села.
Прошло мгновение — и на эстраду вышла девушка, на которой я мечтал бы жениться с самого младенчества.
Мне пришлось сжать зубы, чтобы не присвистнуть. Казалось, что все присутствующие в зале мужчины разделяли мои чувства: все вдруг сосредоточились и стали очень внимательны в ту самую секунду, как она появилась, однако я тут же понял, почему: покупатели должны были решать — приобретать или нет появившуюся на столь эффектной манекенщице модель. Это была их работа. У них были тысячи долларов, им и показывали сотни моделей, выбор зависел от них. Любой мужчина, такой, как я, выбрал бы эту девушку в спутницы жизни с первого взгляда, но они смотрели вовсе не на нее, а на костюм, «модель», на товар, словно не замечая истинную живую красоту.
Девушка подошла хорошо отработанной походкой к краю помоста, развела руками и сказала чистым и мягким голосом: «Шесть — сорок два».
Модель «6—42» представляла собой платье и пальто из одинакового материала, по-видимому, шерсти, какого-то непонятного цвета, какой приобретают кленовые листья в октябре. Манекенщица прошла в одну сторону, потом в другую, покрутилась на месте, чтобы показать, что форма ее одежды не исказится, даже если тебе вздумается в ней с кем-то бороться или собирать с деревьев яблоки. Показала, как ее наряд выглядит со спины, еще раз отчетливо и приветливо повторила: «6—42». В ее голосе, как мне показалось, содержался небольшой намек на то, что она позволила бы приобрести данный ансамбль лишь небольшому числу людей, к которым она хорошо относится. Затем сняла пальто, повесила его себе на руку, обвела глазами зал, улыбнулась кому-то и пошла назад к двери. В зале одобрительно захлопали в ладоши.
Поразившая меня девушка скрылась в левой двери, а из правой выпорхнула другая, на этот раз блондинка, на которой я тоже не прочь был бы жениться. На ней — серая мохеровая вечерняя накидка, подбитая ярко-красной тканью. Ее пояснение: «Три-тридцать» и «Четы ре — десять» означало, как я понял из шепота моих соседок, первое — накидку, а второе — строгое вечернее платье, тоже красного цвета. Мы его увидели, когда она сбросила накидку. Я не специалист по части мод, но и то понял, что на него ушло минимум материала, поскольку у девушки было прикрыто далеко не все, что принято прикрывать, а сзади платье начиналось сразу от талии.
Чтобы быть кратким, скажу, что в тот вечер я увидел шесть «девушек своей мечты», одну прелестнее другой, в том числе и Синтин Найдер в роскошном туалете, и не нашел никаких оснований, почему бы ее не причислить к списку красавиц, на которых я хотел бы жениться.
Каждая из них выходила на сцену раз по десять-двенадцать, некоторые чаще, другие — чуть реже, и если они произвели на всех покупателей такое же впечатление, как на меня, то все модели, без исключения, должны были быть заказаны.
Мысленно я представил, как бы рассказал обо всем увиденном Вулфу:
— Знаете, после этого шоу невольно хочется пофантазировать… После свадьбы я непременно сниму квартиру где-нибудь рядом с Пятой и Мэдисон-авеню. Как-нибудь в приятный осенний вечер буду сидеть и читать газету. Потом отложу ее в сторону, хлопну в ладоши, и войдет Изабель. На ней будет очаровательный кухонный фартучек с крылышками, она принесет мне поднос с сэндвичами и стаканом молока. Она мне тихонечко шепнет: «Два-девяносто» и, не пролив ни капли, поставит стакан на стол, грациозным жестом укажет на него, изящно повернется и уйдет. Затем войдет Франсина. На ней будет облегающая фигуру шелковая пижама с накладными плечами и со спущенной талией. Франсина войдет, покачивая бедрами, и скажет четыре раза «Три-тридцать один», зажжет мне сигарету и уйдет, пританцовывая. После нее появится Делия. Она будет одета в очень модный бюстгальтер ручной работы с яркой вышивкой и…
«Пф! — ответил бы на мои разглагольствования Вулф. — Войдет следующая нагишом и принесет корзинку со счетами, твою чековую книжку и авторучку. Зачем я тебя посылал? По делу или глазеть на манекенщиц?»
Он был неисправим и, как всегда, несправедливо относился к женщинам, но по сути был прав: наше «дело» не сдвинулось ни на йоту. Ноль информации и никаких выводов. Среди присутствующих — ни одного сколько-нибудь похожего по описанию Синтин на дядюшку Поля.
Но вернемся к показу. Он продолжался, в общей сложности, около двух часов. Многие модели вызывали аплодисменты, в том числе и модели фирмы «Домери и Найдер». Это свидетельствовало о том, что ее доходы будут и дальше расти.
Синтин, по моему мнению, была звездой, и я видел, что многие в зале со мной согласны. Ее модели заслужили больше всего аплодисментов. Должен сознаться, что я тоже аплодировал от души. Я считал себя гостем Синтин и, не стесняясь, аплодисментами выражал свой восторг. Из замечаний моих соседок, а они в этом деле, видимо, собаку съели, явствовало, что туалеты Синтин были созданы ею самой, в то время как другие манекенщицы показывали модели, разработанные Уордом Роппером, бывшим помощником Поля Найдера, а он всего лишь продолжал линию патрона, не привнося ничего своего собственного.
Вечером в кабинете я все это объяснял Вулфу, отчасти потому, что хотел продемонстрировать, что не спал на этом шоу, поскольку результаты моего посещения по интересующему Синтин, а так же и нас делу были весьма скудные. В сущности — никаких результатов, среди присутствующих не было ни одного человека с бородой.
Доложил я так же Вулфу, что мисс Найдер появлялась на эстраде 14 раз, меня видела, однако условного сигнала ни разу не подавала. А когда вышла в зал после демонстрации моделей, ее немедленно окружила толпа, и я, опять-таки согласно договоренности, ретировался, не приблизившись к ней, спустился вниз, нашел Сола, сообщил ему, что делать нам здесь больше нечего, и отдал Хербу Аронзону 10 долларов.
Вулф внимательно выслушал меня и проворчал:
— А дальше?
— Над тем, что дальше, следует подумать прежде всего вам. Мы не можем поручить полиции найти дядю Поля, поскольку наша клиентка этого не желает. Остается закупить тонну гребней и прочесать весь город или, что более реально, отправиться на следующий показ моделей, который состоится во вторник в десять вечера. Стоит еще постараться припомнить, что Синтин Найдер говорила о личной жизни ее дядюшки, о его бумагах…
Вулф фыркнул:
— Она даже не знает, существуют ли такие бумаги. Она предполагает, что их забрал Джордж Домери и спрятал. Или его племянник Бернард Домери держит их у себя.
— Но она допускает, что, возможно, ей удастся их отыскать.
— О'кей, однако ты, предоставив ей возможность что-то предполагать, сам этого не делаешь. Излагаешь факты, не утруждая себя размышлением над ними. Не мешает и самому подумать…
Я отлично знал, что когда Вулф заставляет свой мозг работать, никогда сразу не видишь результаты такой его работы. К выводам он приходит постепенно.
Разговор этот происходил перед обедом, а после обеда Вулф вернулся в кабинет и принялся читать книгу, как будто просьба Синтин Найдер его вовсе не интересовала. Это зрелище меня возмутило. В конце-то концов у нас было дело, ради него я ходил на демонстрацию мод в салон, а мог бы тоже посидеть дома и также почитать книжку. Впрочем, я был рад, что пошел, и на другой день после шоу оставался в приподнятом настроении, вспоминая очаровательных девушек, их элегантные туалеты, которые увидел в «Домери и Найдер». Даже сейчас, спустя сутки, я бы не смог спокойно сидеть и читать книжку.
Промаявшись около часа без дела, я снова пришел в кабинет Вулфа и пустился в рассуждения, решив поделиться с ним, о чем мечталось мне на демонстрации моделей.
— Представляете, после свадьбы я обязательно сниму себе уютную квартирку и…
Но Вулф решительно меня прервал, выразив полную незаинтересованность в «женском вопросе»:
— Это твои личные проблемы…
На следующее утро Вулф упорно продолжал уклоняться от каких бы то ни было разговоров, в том числе, касающихся Синтин Найдер. Когда мы занимаемся каким-нибудь делом, он обычно дает мне инструкции еще за завтраком до того, как уйти с девяти до одиннадцати в оранжерею, чтобы полюбоваться там своими орхидеями и потолковать о них с Теодором Хорстманом. Но в этот день он мне ничего не сказал, а когда вернулся в контору в одиннадцать часов, то с комфортом устроился в кресле, позвонил Фрицу, чтобы тот принес пива — две большие кружки — и уткнулся в проклятую книгу.
Даже, когда я сказал ему, что с утренней почтой пришел чек от Синтин на 2 тысячи долларов, он весьма равнодушно кивнул головой. Я спустился в прихожую, постоял у входа и, не дождавшись напутствия, махнул рукой и зашагал с этим чеком в банк.
Когда вернулся назад, перед Вулфом стояла очередная кружка пива, а он сидел в той же позе, уткнувшись носом в ту же книжку, всем своим видом показывая, что решил заняться самообразованием до следующего показа мод.
В час дня в столовой, в которую мы попадали, пройдя через прихожую, все было готово к обеду. Фриц приготовил паштет из куриной печенки и заправленное томатом жареное мясо, фаршированный перец с ватрушкой и рисовый пудинг с медом. Я не слишком налегал на мясные блюда, поскольку обожаю венские пудинги, съел его пять или шесть ломтиков, когда раздался звонок у входной двери.
Во время обеда дверь полагалось открывать Фрицу, и на этот раз он отправился в прихожую. Мы услышали как он уговаривает кого-то обождать в кабинете, пока Вулф закончит трапезу. Ответа мы не услышали, но зато раздались чьи-то увесистые шаги, а затем появился и посетитель, человек, примерно, возраста Вулфа, тучный краснолицый, настроенный весьма агрессивно.
Это был наш давнишний «приятель» — инспектор Кремер, глава отдела по расследованию убийств.
Он подошел к Вулфу и сказал:
— Хелло. Извините, что тревожу вас во время еды.
— Доброе утро, — довольно учтиво ответил Вулф, для которого «утро» продолжалось до тех пор, пока он не заканчивал пить свой кофе. — Не желаете ли разделить с нами компанию?
— Благодарю. Я занят и очень спешу… Скажите, не приходила ли к вам вчера женщина по имени Синтин Найдер?
Вулф отправил в рот солидный кусок рисового пудинга.
В моем мозгу пронеслась страшная мысль:
— Великий боже! Наша клиентка убита!
— Ну? — изрек Кремер.
— Что «ну»? — недружелюбно переспросил Вулф. — Вы изложили факт, а я завтракаю.
— Прекрасно. Значит то, что я сказал, факт? А что ей было нужно у вас?
— Вам известны мои правила, мистер Кремер, — Вулф едва сдерживался. — Я никогда не веду деловых разговоров во время еды. Я пригласил вас поесть с нами. Вы отказались. Если бы вы подождали в кабинете…
Кремер стукнул ладонью по столу. Я-то знал, что такое поведение на Вулфа не подействует. Он может пить свой кофе, даже если случится нечто страшное.
Но наблюдать дальше за их единоборством мне не довелось, поскольку раздался еще один звонок, и я решил сам пойти открывать дверь. Сквозь матовое стекло, которое пропускало свет только с улицы и выглядело непрозрачным с обратной стороны я увидел, что на нашем крыльце стоит Синтин Найдер, живая и невредимая, которая с некоторых пор меня крайне интересовала.
Я открыл ей дверь и прижал палец к губам, призывая ее к молчанию.
— Ничего не говорите! — шепнул я, указывая глазами на полицейскую машину, которая стояла на обочине в нескольких шагах от нашего дома. Сидевший за рулем парень, которого я хорошо знал, был полицейским сыщиком. Он с интересом наблюдал за нами. Я дружески кивнул ему, пригласил Синтин войти, закрыл дверь, взял девушку под руку и провел в кабинет Вулфа, а оттуда — в соседнюю комнату с окнами на улицу.
Она выглядела озабоченной, измученной и, как мне показалось, напуганной.
— У нас в столовой, — объяснил я ей, — инспектор Кремер из полиции, он весьма интересуется вами. Вы хотите его видеть?
— Я уже видела его…
Она оглянулась, увидела кресло, упала в него.
— Он почти целый час задавал мне вопросы самые нелепые…
— Почему? Что случилось?
Она закрыла лицо руками, но потом все же подняла голову и посмотрела на меня:
— Мой дядя… Мне необходимо немедленно видеть Ниро Вулфа.
Она снова поникла и снова спрятала лицо в ладонях. Потребовалось порядочно времени, чтобы ее успокоить.
Когда снова взяла себя в руки, я сказал:
— Посидите, пожалуйста, спокойно в этой комнате, постарайтесь не шуметь… хотя стены здесь и звуконепроницаемые, но лишняя предосторожность не помешает, а я на минутку отлучусь.
Когда я вернулся в столовую, кофе еще было на столе, но уже появилось и пиво. Вулф выбрался из кресла, суровый и непреклонный.
— Нет, сэр, — говорил он ледяным тоном, — как вы видите, я еще не закончил завтракать. На столе мой любимый пудинг и превосходный сыр. Я не допил кофе… Вы прервали мою трапезу, ворвались в столовую Не будь вы офицером полиции, мистер Гудвин, не раздумывая, спустил бы вас с лестницы.
Он прошел через прихожую в кабинет. Я отправился следом. Кремер двинулся за нами, подошел, ничего не спрашивая, к красному креслу и сел в него. Вулф долго устраивался на своем необъятном сидении за письменным столом. Дышал он с натугой, вид у него был непримиримый.
— Забудем наши недоразумения и поговорим о деле, — предложил Кремер.
Вулф молчал.
— Все, что мне надо от вас, — продолжал инспектор, — это узнать, зачем Синтин Найдер приходила к вам. Вы вправе спросить у меня, почему я этим интересуюсь. Я бы давно это объяснил, если бы не ваше шумное возмущение по поводу того, что я прервал ваш завтрак. Речь идет об убийстве.
Вулф безмолвствовал.
— Вчера вечером, — продолжал Кремер, — между восемью и двенадцатью часами, в офисе фирмы «Домери и Найдер» на 12 этаже в доме N 496 на Седьмой авеню, произошло убийство. Синтин Найдер находилась там вечером от девяти до девяти тридцати. Она это подтверждает. Насколько мне известно, никого другого там не было. Она же сказала, что приходила туда за какими-то эскизами.
Тело убитого было обнаружено утром, оно лежало посреди помещения. Этот человек получил сильный удар по затылку, скорее всего длинной палкой с металлическим набалдашником, какими пользуются для поднятия вверх оконных рам. Кроме того, убитому было нанесено с десяток ударов по лицу…
Вулф продолжал молчать, вдобавок к этому он еще и закрыл глаза. Мне стало неловко. Я считал, что поскольку Кремер является главой отдела по расследованию убийств и добросовестно выполняет свою тяжелую и неблагодарную работу, мы могли бы быть с ним повежливее. Я решил его немного приободрить и дружелюбно спросил:
— И кого же так зверски убили?
— Никто не знает! — ответил он саркастически, не оценив моего доброго порыва. — Совершенно никому не знаком, никто о нем ничего не может сказать…
Он помолчал, затем резко спросил у меня:
— А, может быть, вы мне скажете, кто это такой?
Я удивился:
— Каким образом?
— Если я опишу вам его внешность?
— Валяйте… Только едва ли ваше описание что-нибудь даст.
— И тем не менее попытаемся… Убитый — мужчина среднего роста, лет сорока, в очках, с коричневой бородкой, с прилизанными волосами, пробор слева… Вы не могли бы припомнить, кто это может быть?
Весьма примечательным было то, что в своем описании Кремер подчеркнул те же детали, о которых говорила Синтин, описывая внешность своего дяди Поля Найдера, но я постарался скрыть свои мысли и принял равнодушный вид, заметив безразличным тоном:
— Что-то не припомню такого…
Глава 5
Вулф все еще молчал.
— Извините, инспектор, — словно утверждаясь в своем ответе, сказал я, — но этого человека я никогда не встречал.
Кремер повернулся к Вулфу и спросил саркастическим тоном:
— Учитывая данные обстоятельства, вы должны согласиться, что я имею полное право узнать, зачем она сюда приходила? Сначала дважды давала неверные сведения о том, где провела вчерашнее утро, и когда мы все-таки выжали из нее, что приезжала к вам, не пожелала объяснить цель своего визита. Заявила, что скорее умрет, чем скажет. Но я-то прекрасно знаю, что Синтин Найдер имеет какое-то отношение к убийству, прямое или косвенное, и пришел к вам потому, что убежден, что вы располагаете какими-то сведениями по делу.
Наконец Вулф раскрыл рот:
— Мисс Найдер арестована? — спросил он.
Кремер не успел ответить: раздался телефонный звонок, я снял трубку. Мужской голос попросил к телефону инспектора Кремера, и тот, подойдя к моему столу, стал слушать чье-то донесение. Выслушав, проворчал что-то нечленораздельное, разобрал я лишь одно слово «здесь», однако домыслил все остальное. Чтобы не давать Кремеру козырей в руки, решил сам ответить на вопрос Вулфа, в тот момент, когда Кремер клал трубку, заговорил, обращаясь к своему боссу, намеренно громко:
— Нет, сэр, она не арестована. По-видимому, для этого нет достаточных данных… Ее отпустили, но, разумеется, держат под наблюдением, а сейчас доложили, что Синтин в данный момент находится в нашем доме. Она действительно ожидает вас в гостиной. Я провел ее туда, потому что знаю, что вы не любите, когда вам мешают во время еды. Позвать ее?
Кремер вернулся к красному креслу, сел в него и сказал о ком-то вслух:
— Паршивый недоносок!
Я не обратил на это внимание, понимая, что подобный эпитет не относится ко мне. Я был человеком нормального веса и роста — 80 килограммов и 13О сантиметров. А о Вулфе, тем более, говорить не приходится: «недоноском» его не назовешь.
Кремер грозно посмотрел на моего шефа:
— Сейчас же позовите ее сюда. Она должна сказать, где была и что делала вчера.
Глянув на меня, Вулф спросил:
— Это она позвонила в дверь, когда мистер Кремер не давал мне нормально позавтракать?
— Да, сэр.
— Что сказала?
— Ничего, кроме того, что хотела бы вас видеть. Она провела достаточно времени в обществе полицейских, вид у нее крайне измученный.
— Приведи ее сюда.
Кремер хотел было что-то возразить, но я не стал его слушать, открыл дверь примыкающей к кабинету Вулфа комнаты, стены которой обиты звуконепроницаемой тканью, и сказал почтительно:
— Инспектор Кремер хотел бы вас видеть, мисс Найдер. Не пройдете ли вы сюда?
Она встала, лицо у нее будто окаменело. Немного поколебавшись, вошла в кабинет.
Я усадил ее в одно из желтых кресел так, чтобы она была хорошо видна Вулфу, а Кремеру — не очень. Она села, посмотрела в лицо инспектору честным открытым взглядом, потом перевела глаза на Вулфа и нервно проглотила слюну.
Вулф насупился, глаза у него сощурились:
— Мисс Найдер, — резко заговорил он, — я работаю на вас и получил от вас задаток. Это так?
Она кивнула:
— Совершенно верно.
— Тогда послушайте мой первый совет. Полиция имела основания задержать вас в качестве важного свидетеля, но вместо этого они создали вам видимость свободы, а в действительности следили за вами. Отныне, куда бы вы ни вздумали пойти, что бы ни захотели сделать, вряд ли это у вас получится без их ведома. Мистер Гудвин, специалист в такого рода делах, может подтвердить…
Кремер никак не отреагировал на эти слова. Он вытащил сигару из внутреннего кармана и сунул ее в рот, но не закурил. Я никак не мог понять, для чего он это делал, потому что ни разу не видел, чтобы сигара у него была зажжена. Кремер либо жевал ее, либо она висела у него на губе, и он ее перебрасывал из одного угла рта в другой.
— Как я понял, — продолжал Вулф, — мистер Кремер и его люди узнали от вас, что вы вчера приходили ко мне, но вы наотрез отказались объяснить с какой целью. Это так?
— Да.
— Хорошо. Я полагаю, что вы поступили разумно. Но поскольку вы были в вашем офисе в доме 496 на двенадцатом этаже, когда там нашли труп неизвестного, вы подозреваетесь в убийстве, и вам не стоит скрывать свои маленькие секреты. Я понимаю, что вы очень не хотите об этом рассказывать, но все же не советую вам скрытничать. Правда, хотя я и стал вашим доверенным лицом, я не адвокат, поэтому факты, сообщенные вами мне, не могут считаться «конфиденциальным сообщением». В моем положении я должен находиться если не в хороших, то хотя бы в приемлемых отношениях с полицией, чтобы сохранить лицензию детектива. Я не чураюсь компромиссов с инспектором Кремером. Не говоря уже о том, что часто восхищаюсь им, всегда уважаю и всегда готов ему помочь. Поэтому, если вы расскажете сейчас то, что вчера сообщили нам, вы избавите от такого рассказа меня. Все это я говорю во избежание могущих возникнуть между нами недоразумений.
— Я не стану возражать, если расскажете вы, — заметила Синтин.
— Ладно!
Вулф кивнул в знак согласия и обратился к Кремеру:
— В то время, когда ваши помощники в полиции пытались припереть к стенке мисс Синтин, вы, по всей вероятности, выяснили, что Гудвин вчера присутствовал на показе мод?
— Да, мне об этом известно.
— Но вы не знаете — почему?
— Я туда еще не ходил…
— Вряд ли такой визит вам что-либо даст.
Вулф улыбнулся. То, что в его улыбке сквозила насмешка, понимал я один.
— Ну, вы слышали, что я только что сказал, и что ответила мисс Найдер. Хорошо, я расскажу вам, зачем она сюда приходила. Она хотела проконсультироваться со мной по поводу своего дяди.
— Какого еще дяди?
— Мистера Поля Найдера. Он умер. Мисс Найдер получила его долю в фирме «Домери и Найдер», согласно его завещанию. Если вернуться назад примерно на год, то из газет вы сможете узнать, что ее дядя покончил жизнь самоубийством, прыгнув в гейзер в Йеллоустонском парке. Мисс Найдер рассказала мне об этом и еще о многих других вещах: о теперешнем статусе ее фирмы, о ее положении в ней, о смерти бывшего компаньона ее дяди, мистера Домери, о гибели жены мистера Домери и так далее… Я не помню всего того, что она мне наговорила, но при желании все эти данные ваши люди могут узнать без труда. Полагаю, что мне следует сообщить вам только одну вещь: к какому я пришел заключению, поразмыслив над этим делом. Я решил, что мисс Найдер сама толкнула дядюшку в гейзер, убила его, но, боясь разоблачения, явилась ко мне с каким-то фантастическим рассказом, воображая, что я помогу ей выйти сухой из воды, смогу вытащить ее из этой неприятной истории…
— Почему вы!.. — Синтин была готова наброситься на Ниро Вулфа, — Как вы!..
— Помолчите! — прикрикнул на нее Вулф и повернулся ко мне:
— Арчи, неправда ли, именно такое впечатление у нас создалось после разговора с мисс Найдер?
— Совершенно верно, — ошарашено подтвердил я, лишь догадываясь, куда клонит мой патрон.
Синтин замолчала, подчинившись приказу Вулфа, но я боялся, что, не понимая его игры, она все напортит, и хотел ей хотя бы подмигнуть или кинуть ободряющий взгляд. Но несносный Кремер смотрел на меня во все глаза, так что ничего нельзя было поделать.
— Спасибо за ваше сообщение, — проворчал Кремер. — Она сама вам сказала, что убила родного дядю?
— Разумеется, нет!
— Чего же она от вас хотела?
Вулф изобразил прежнюю насмешливую улыбку:
— Именно благодаря ее инструкциям я и пришел к тем выводам, которыми посчитал необходимым поделиться с вами. Уж очень неопределенно и расплывчато она определила, чего она хочет от меня и что мне следует делать.
— Тогда попытайтесь припомнить, — заметил Кремер, — что вы велели сделать Гудвину, когда отправляли его на просмотр моделей фирмы?
Вулф нахмурился и обратился ко мне:
— Надеюсь, ты помнишь. Арчи?
— Вы мне велели внимательно за всем наблюдать и подробно отчитаться обо всем, что там происходило.
Я с сияющей улыбкой повернулся к Кремеру:
— Вы бы посмотрели на манекенщиц! Ну, прямо танцовщицы из Бали. Видели ли вы когда-либо, чтобы шесть грациозных девушек…
— Извините, инспектор, — словно утверждаясь в своем ответе, сказал я, — но этого человека я никогда не встречал.
Кремер повернулся к Вулфу и спросил саркастическим тоном:
— Учитывая данные обстоятельства, вы должны согласиться, что я имею полное право узнать, зачем она сюда приходила? Сначала дважды давала неверные сведения о том, где провела вчерашнее утро, и когда мы все-таки выжали из нее, что приезжала к вам, не пожелала объяснить цель своего визита. Заявила, что скорее умрет, чем скажет. Но я-то прекрасно знаю, что Синтин Найдер имеет какое-то отношение к убийству, прямое или косвенное, и пришел к вам потому, что убежден, что вы располагаете какими-то сведениями по делу.
Наконец Вулф раскрыл рот:
— Мисс Найдер арестована? — спросил он.
Кремер не успел ответить: раздался телефонный звонок, я снял трубку. Мужской голос попросил к телефону инспектора Кремера, и тот, подойдя к моему столу, стал слушать чье-то донесение. Выслушав, проворчал что-то нечленораздельное, разобрал я лишь одно слово «здесь», однако домыслил все остальное. Чтобы не давать Кремеру козырей в руки, решил сам ответить на вопрос Вулфа, в тот момент, когда Кремер клал трубку, заговорил, обращаясь к своему боссу, намеренно громко:
— Нет, сэр, она не арестована. По-видимому, для этого нет достаточных данных… Ее отпустили, но, разумеется, держат под наблюдением, а сейчас доложили, что Синтин в данный момент находится в нашем доме. Она действительно ожидает вас в гостиной. Я провел ее туда, потому что знаю, что вы не любите, когда вам мешают во время еды. Позвать ее?
Кремер вернулся к красному креслу, сел в него и сказал о ком-то вслух:
— Паршивый недоносок!
Я не обратил на это внимание, понимая, что подобный эпитет не относится ко мне. Я был человеком нормального веса и роста — 80 килограммов и 13О сантиметров. А о Вулфе, тем более, говорить не приходится: «недоноском» его не назовешь.
Кремер грозно посмотрел на моего шефа:
— Сейчас же позовите ее сюда. Она должна сказать, где была и что делала вчера.
Глянув на меня, Вулф спросил:
— Это она позвонила в дверь, когда мистер Кремер не давал мне нормально позавтракать?
— Да, сэр.
— Что сказала?
— Ничего, кроме того, что хотела бы вас видеть. Она провела достаточно времени в обществе полицейских, вид у нее крайне измученный.
— Приведи ее сюда.
Кремер хотел было что-то возразить, но я не стал его слушать, открыл дверь примыкающей к кабинету Вулфа комнаты, стены которой обиты звуконепроницаемой тканью, и сказал почтительно:
— Инспектор Кремер хотел бы вас видеть, мисс Найдер. Не пройдете ли вы сюда?
Она встала, лицо у нее будто окаменело. Немного поколебавшись, вошла в кабинет.
Я усадил ее в одно из желтых кресел так, чтобы она была хорошо видна Вулфу, а Кремеру — не очень. Она села, посмотрела в лицо инспектору честным открытым взглядом, потом перевела глаза на Вулфа и нервно проглотила слюну.
Вулф насупился, глаза у него сощурились:
— Мисс Найдер, — резко заговорил он, — я работаю на вас и получил от вас задаток. Это так?
Она кивнула:
— Совершенно верно.
— Тогда послушайте мой первый совет. Полиция имела основания задержать вас в качестве важного свидетеля, но вместо этого они создали вам видимость свободы, а в действительности следили за вами. Отныне, куда бы вы ни вздумали пойти, что бы ни захотели сделать, вряд ли это у вас получится без их ведома. Мистер Гудвин, специалист в такого рода делах, может подтвердить…
Кремер никак не отреагировал на эти слова. Он вытащил сигару из внутреннего кармана и сунул ее в рот, но не закурил. Я никак не мог понять, для чего он это делал, потому что ни разу не видел, чтобы сигара у него была зажжена. Кремер либо жевал ее, либо она висела у него на губе, и он ее перебрасывал из одного угла рта в другой.
— Как я понял, — продолжал Вулф, — мистер Кремер и его люди узнали от вас, что вы вчера приходили ко мне, но вы наотрез отказались объяснить с какой целью. Это так?
— Да.
— Хорошо. Я полагаю, что вы поступили разумно. Но поскольку вы были в вашем офисе в доме 496 на двенадцатом этаже, когда там нашли труп неизвестного, вы подозреваетесь в убийстве, и вам не стоит скрывать свои маленькие секреты. Я понимаю, что вы очень не хотите об этом рассказывать, но все же не советую вам скрытничать. Правда, хотя я и стал вашим доверенным лицом, я не адвокат, поэтому факты, сообщенные вами мне, не могут считаться «конфиденциальным сообщением». В моем положении я должен находиться если не в хороших, то хотя бы в приемлемых отношениях с полицией, чтобы сохранить лицензию детектива. Я не чураюсь компромиссов с инспектором Кремером. Не говоря уже о том, что часто восхищаюсь им, всегда уважаю и всегда готов ему помочь. Поэтому, если вы расскажете сейчас то, что вчера сообщили нам, вы избавите от такого рассказа меня. Все это я говорю во избежание могущих возникнуть между нами недоразумений.
— Я не стану возражать, если расскажете вы, — заметила Синтин.
— Ладно!
Вулф кивнул в знак согласия и обратился к Кремеру:
— В то время, когда ваши помощники в полиции пытались припереть к стенке мисс Синтин, вы, по всей вероятности, выяснили, что Гудвин вчера присутствовал на показе мод?
— Да, мне об этом известно.
— Но вы не знаете — почему?
— Я туда еще не ходил…
— Вряд ли такой визит вам что-либо даст.
Вулф улыбнулся. То, что в его улыбке сквозила насмешка, понимал я один.
— Ну, вы слышали, что я только что сказал, и что ответила мисс Найдер. Хорошо, я расскажу вам, зачем она сюда приходила. Она хотела проконсультироваться со мной по поводу своего дяди.
— Какого еще дяди?
— Мистера Поля Найдера. Он умер. Мисс Найдер получила его долю в фирме «Домери и Найдер», согласно его завещанию. Если вернуться назад примерно на год, то из газет вы сможете узнать, что ее дядя покончил жизнь самоубийством, прыгнув в гейзер в Йеллоустонском парке. Мисс Найдер рассказала мне об этом и еще о многих других вещах: о теперешнем статусе ее фирмы, о ее положении в ней, о смерти бывшего компаньона ее дяди, мистера Домери, о гибели жены мистера Домери и так далее… Я не помню всего того, что она мне наговорила, но при желании все эти данные ваши люди могут узнать без труда. Полагаю, что мне следует сообщить вам только одну вещь: к какому я пришел заключению, поразмыслив над этим делом. Я решил, что мисс Найдер сама толкнула дядюшку в гейзер, убила его, но, боясь разоблачения, явилась ко мне с каким-то фантастическим рассказом, воображая, что я помогу ей выйти сухой из воды, смогу вытащить ее из этой неприятной истории…
— Почему вы!.. — Синтин была готова наброситься на Ниро Вулфа, — Как вы!..
— Помолчите! — прикрикнул на нее Вулф и повернулся ко мне:
— Арчи, неправда ли, именно такое впечатление у нас создалось после разговора с мисс Найдер?
— Совершенно верно, — ошарашено подтвердил я, лишь догадываясь, куда клонит мой патрон.
Синтин замолчала, подчинившись приказу Вулфа, но я боялся, что, не понимая его игры, она все напортит, и хотел ей хотя бы подмигнуть или кинуть ободряющий взгляд. Но несносный Кремер смотрел на меня во все глаза, так что ничего нельзя было поделать.
— Спасибо за ваше сообщение, — проворчал Кремер. — Она сама вам сказала, что убила родного дядю?
— Разумеется, нет!
— Чего же она от вас хотела?
Вулф изобразил прежнюю насмешливую улыбку:
— Именно благодаря ее инструкциям я и пришел к тем выводам, которыми посчитал необходимым поделиться с вами. Уж очень неопределенно и расплывчато она определила, чего она хочет от меня и что мне следует делать.
— Тогда попытайтесь припомнить, — заметил Кремер, — что вы велели сделать Гудвину, когда отправляли его на просмотр моделей фирмы?
Вулф нахмурился и обратился ко мне:
— Надеюсь, ты помнишь. Арчи?
— Вы мне велели внимательно за всем наблюдать и подробно отчитаться обо всем, что там происходило.
Я с сияющей улыбкой повернулся к Кремеру:
— Вы бы посмотрели на манекенщиц! Ну, прямо танцовщицы из Бали. Видели ли вы когда-либо, чтобы шесть грациозных девушек…