Стаут Рекс. Погоня за отцом<хидден>

ответов, словно к дельфийскому оракулу. Но вы, конечно, не гадалка и не
предсказатель будущего - этим занимаются только шарлатаны. Кто же вы в таком
случае - ученый или великий артист?
Вулф нахмурился.
- Давайте не будем навешивать ярлыки, мистер Джаррет. Ярлыки
предназначены для творений человеческих рук, а не для самих людей.
Джаррет кивнул.
- В конце концов все в наших руках - даже ярлык можно изменить. Я,
например, несколько раз изменял мнение о своем отце. Это просто так, кстати.
В своем письме вы упомянули моего отца только в связи с тем, что Карлотта
Воэн некоторое время состояла у него на службе, но Берт Макгрей рассказал
мне о том, как вы обратились к моему отцу и что из этого вышло. Он сказал
также, что следующая мишень - я. Давайте сперва покончим со мной. Вы
подозревали, что мой отец был отцом ребенка Карлотты, но потом под давлением
доказательств пришли к заключению, что он невиновен, и тогда решили, что
виновник - я, так?
- Не "решили". Пришли к логическому выводу или умозаключению. Или даже
- высказали догадку.
- Неважно. Вас ждет еще одно разочарование. Узнав об этом от Берта
Макгрея и потом еще из вашего письма, я решил сберечь вам время и затраты, и
заодно избавить от неприятностей себя и рассказать вам что-то такое, о чем
кто-то может строить предположения или догадки, но чего никто доподлинно не
знает. Итак, сегодня утром я позвонил своему врачу.
Он повернулся ко мне.
- Вы Арчи Гудвин?
- Да.
Джаррет полез в карман, достал кожаный бумажник, вынул из него визитную
карточку и протянул мне. Я подошел и взял ее. Джеймс Одел Уортингтон, доктор
медицины" - было вытиснено на карточке.
- Доктор Уортингтон примет вас завтра. В девять утра, - сказал Джаррет.
- Не опаздывайте: он очень занятой человек. Он подтвердит вам, что от меня
никогда не могла забеременеть никакая женщина. У него высокая репутация, и
он ни за что не стал бы ставить ее на карту, если бы существовала хоть
малейшая вероятность того, что он может ошибиться.
Юджин Джаррет повернулся к Вулфу:
- Вы сообщили в своем письме, что вам нужна информация о Карлотте Воэн.
Я бы на месте Вулфа послал его ко всем чертям. Если Вулф и
придерживался того же мнения, то выдавал себя лишь тем, что кончиком
указательного пальца выводил маленькие круги на пресс-папье. Он спросил:
- Доктор Уортингтон уже был знаком с вами в тысяча девятьсот сорок
четвертом году?
- Да, он был в числе тех врачей, что пытались спасти мою мать. Он
терапевт, но даже попав в руки онкологов, моя мать продолжала надеяться
именно на него. - Он досадливо махнул рукой. - Задавайте мне любые вопросы
про Карлотту Воэн, хотя я и сомневаюсь, что смогу вам помочь. Она изменила
имя и фамилию и стала Элинор Деново, у нее двадцатидвухлетняя дочь, и в
течение двадцати двух лет мой отец ежемесячно посылал ей чеки на тысячу
долларов. Так?
- Да.
- Тогда я придумаю для него новый ярлык. Это просто фантастично. И не
укладывается ни в какие мои представления о нем. Дело не в том, что он
уклонился бы от ответственности; напротив, он чрезвычайно ответственный; но
он всегда сам принимает решения - должен ли он отвечать или нет. Он бы,
безусловно, не ощущал себя ответственным, если бы Карлотта Воэн, или любам
другая женщина, или даже дюжина женщин вдруг забеременели от меня. Берт
Макгрей считал, что она могла шантажировать отца, но я в это не верю. Мой
отец никогда не уступал шантажистам - это абсолютно невероятно. Эвери Баллу
сказал мне, что Элинор Деново погибла. Но неужели она никогда никому не
говорила, зачем приходят эти деньги?
- Будучи жива, никому. Но в письме, которое ее дочь вскрыла после
смерти матери, было сказано: "Эти деньги от твоего отца". И потом еще:
"...Эти деньги прислал твой отец". У нас с мистером Гудвином нет причин
сомневаться в этих словах.
- Потрясающе! Просто невероятно!
Джаррет прищурился, потом вскочил и начал мерить ногами кабинет.
- Сидя, я хуже соображаю, - пояснил он. Потом подошел, посмотрел на
книжные полки, повернулся к глобусу и задумчиво покрутил. Затем остановился
посреди кабинета, уставившись на меня, словно узнал во мне ту самую
хорошенькую девушку, что сидела на облачке, - помните? Наконец повернулся к
Вулфу и произнес:
- Вы, должно быть, знаете, что в банке я ровным счетом ничего не делаю.
Не лежит у меня душа к финансам. Но держат меня там и платят большое
жалованье не потому, что мой отец владеет контрольным пакетом акций и не
желает с ним расстаться. Считается, что я обладаю интуицией. Не знаю, как
вам это объяснить, но дело в том, что порой я вижу то, чего никто из них не
видит. Это получается как-то само собой, специально заставлять себя что-то
так увидеть я не могу. Так вот, больше всего на свете мне хотелось бы суметь
заглянуть в душу своего отца!
Джаррет прошагал к красному кожаному креслу и уселся.
- Бесполезно задавать мне вопросы про Карлотту Воэн. Берт Макгрей
сказал, что ее ребенок был зачат летом сорок четвертого. В то лето я работал
на заводе военных материалов в Калифорнии, поскольку призывная комиссия меня
забраковала. Так что помочь вам я не в состоянии.
Он снова вскочил.
- Давайте поужинаем вместе, - брякнул он вдруг ни с того ни с сего,
глядя на Вулфа. - И вы тоже, - добавил он, обращаясь ко мне. - Не знаю
почему, но порой мне вдруг ужасно одиноко.
- Боюсь, что от нас с мистером Гудвином проку будет мало, - ответил
Вулф. - Мы сейчас в крайне затруднительном положении. В своем письме вам я
написал, что буду премного обязан, если вы сумеете найти время на то, чтобы
прийти в мою контору. Беру назад свои слова. Я теперь уже не чувствую себя
обязанным.
- Я вас понимаю, - ответил Джаррет. - Но это не моя вина. Мне казалось,
что я наконец понял, что за человек мой отец, но я ошибался! Ничего, я
своего добьюсь. Во что бы то ни стало.
Я запер за ним дверь, вернулся в кабинет и остановился, глядя на Вулфа.
Он сидел, наклонив голову, и исподлобья пялился на глобус. Просидев так
секунд десять, он приподнял голову и прорычал:
- Сядь! Ты же знаешь, что я люблю, когда глаза на одном уровне, черт
возьми!
- Ага. Желаете, чтобы я извлек колючки и промыл раны?
- Нет. Сколько мы уже потратили?
Дело принимало серьезный оборот. Вопрос этот в устах Вулфа означал
следующее: "Если я захочу вернуть задаток и бросить это дело, сколько я
потеряю?" Правда, случалось такое, конечно, нечасто, но и неправдоподобным
отнюдь не представлялось. Я прошел к своему креслу и сел.
- Согласен, - произнес я, - в более безнадежном положении мы еще не
оказывались. Я прекрасно понимаю, что вам эта задачка не по зубам, но, может
быть, все-таки протянем еще, пока не сработает интуиция Юджина. А уж тогда
возьмем пропавшего папашу с поличным, завернем в бумажку и преподнесем Эми
тепленьким. Она подумает...
- Замолчи!
О, совсем другое дело. Значит, не все еще потеряно. Вулф ожег меня
злобным взглядом и прорычал:
- Так мы больше не занимаемся этим мозгляком?
Мне показалось, что это удар ниже пояса - обозвать вице-президента
мозгляком лишь потому, что бедняга не в состоянии зачать ребенка.
- Нет, - сказал я. - Ставлю на кон любую сумму, что это бесполезно.
Конечно, с врачом я поговорю для очистки совести, но вы можете уже смело
выкинуть его из головы.
- А как насчет мистера Макгрея?
Я ухмыльнулся.
- Я целиком на вашей стороне, - сказал я. - Мне это тоже пришло в
голову в ту самую минуту, когда я выпроваживал Джаррета-младшего. Только
благодаря ему мы узнали, что чеки оплачивал Сайрус М. Джаррет. А ведь
доказательств он не представил. С таким же успехом чеки мог оплачивать сам
мистер Макгрей. Была ли у него возможность сделать Карлотту Воэн матерью тем
летом? Безусловно. Правда, в таком случае Джаррет не должен был знать про
чеки и мог просто смело спустить меня с лестницы, не вступая в пререкания.
Я махнул рукой.
- Процитирую. Джаррет сказал: "Эти чеки лежат в архиве "Сиборд Бэнк энд
Транс компани". Кто вам про них рассказал? И почему на следующий день у него
были уже заготовлены все цифры и даты? Нет, не выходит, - я потряс головой.
- Чеки определенно посылал сам Сайрус М. Джаррет. У вас было целых две
минуты, чтобы обмозговать кандидатуру Макгрея, и я удивлен, что вы ее не
отвергли.
- Ты говорил с мистером Джарретом, а я нет.
- Я не испытываю желания встречаться с ним снова. Выкиньте Макгрея из
головы.
- Тогда мы в тупике.
- У нас есть еще Сол, Фред и Орри. И я. И, извиняюсь, конечно, в
некотором роде - вы.
Вулф метнул взгляд на свою текущую книгу, как всегда лежавшую на столе,
раскрыл ее, потом швырнул на стол и злобно воззрился на меня.

Глава 10

Шестьдесят восемь часов спустя, в четверг в три часа пополудни мы с
Вулфом в самом мрачном настроении сидели в кабинете. С понедельника мы не
продвинулись вперед ни на дюйм - кроме пяти сыщиков, включая нас самих, у
нас по-прежнему не было ровным счетом ничего.
Но сперва о том, как закончилась история с Юджином Джарретом. Во
вторник без десяти девять утра я вышел из лифта на десятом этаже здания на
Парк-авеню, назвал свою фамилию сидящей за столиком женщине и прошел в
просторную приемную, вдоль стен которой стояли двадцать кресел. Девять из
этих кресел были уже заняты людьми, которые выглядели довольно мрачновато.
Да и чего веселиться, когда сидишь перед дверью с табличкой, на которой
начертаны фамилии сразу четырех врачей. В девять двадцать ко мне подошла
другая женщина и проводила по коридору до кабинета Уортингтона.
Войдя, я увидел сидевшего за письменным столом седовласого мужчину со
щетинистыми черными бровями и широким ртом с опущенными краями. Закончив
строчить в блокноте, он кивнул мне и поинтересовался, я ли Арчи Гудвин. Я
ответил, что да, а он добавил, что поскольку дело очень щекотливое и личное,
то он хотел бы получить доказательства...
Я не стал спорить, вытащил из кармана бумажник и предъявил ему мою
лицензию и водительские права. Уортингтон снова кивнул и посмотрел на
наручные часы.
- Я согласился вас принять только потому, что мистер Джаррет сказал
мне, что дело очень срочное. Он попросил меня подтвердить вам, что он
стерилен и не мог зачать ребенка. Вот я вам это и подтверждаю. Это правда.
- Если позволите, - попросил я, - я бы хотел сам в этом убедиться. Вы
это знаете из своего личного опыта, а не понаслышке?
- Я бы не стал так категорично заявлять, если бы знал об этом
понаслышке, - отрезал Уортингтон. - В течение семнадцати лет я четыре раза
осматривал Юджина Джаррета и делал соответствующие анализы. Могу сообщить
вам следующее: сперматозоидов в его семейной жидкости крайне мало, они
практически нежизнеспособны и среди них очень много аномальных форм. Это
совершенно точно.
- Спасибо. Но семнадцать лет назад был еще только пятидесятый год, А
как насчет сорок четвертого?
Уортингтон помотал головой.
- Чрезвычайно маловероятно. Я слежу за этой семьей с тысяча девятьсот
сорокового года. Если в сорок четвертом году Юджин Джаррет был еще здоров,
то вызвать стерильность могло только такое инфекционное заболевание, как
паротит или свинка, а он ими не болел.
Он метнул взгляд на часы.
- Мистер Джаррет сказал, что это все, что вам требуется. Если речь идет
о том, мог ли он быть отцом, то это совершенно нелепо, и я готов подтвердить
свои показания в суде.
Я поблагодарил его и вышел.
Итак, Юджин Джаррет больше нас не интересует. И все же на обратном пути
я заскочил к доктору Волмеру, дом которого стоит невдалеке от нашего, и
порасспросил его насчет репутации Джеймса Одела Уортингтона,
жизнеспособности сперматозоидов и так далее; после этого я решил
окончательно забыть про Юджина Джаррета.
С Сайрусом М. Джарретом тоже было покончено, когда в среду из
Вашингтона прилетел Орри с тремя блокнотами, исписанными подробностями
пребывания Джаррета в Европе и Африке летом сорок четвертого. Все даты и
события, о которых рассказывал Джаррет, полностью подтвердились.
В понедельник вечером после ужина я прошвырнулся к Эми Деново и провел
с ней два часа. То, что ее мать на самом деле звали Карлотта Воэн и она была
родом из Висконсина, не произвело на Эми впечатления. Не слишком
заинтересовало ее и то, что мы исключили обоих Джарретов из числа ее
возможных отцов; ее не интересовали мужчины, которые не были ее отцами, - ей
нужен был только тот из них, который был ее отцом. Я честно признался, что
мы уже больше не роемся в биографиях подозреваемых, а занимаемся только
поисками такого подозреваемого, и еще неизвестно, сколько времени могут
занять такие поиски. Эми выразила сожаление, что не побилась со мной об
заклад, когда я похвастал, что мы в три дня отыщем ее отца.
Сол и Фред продолжали заниматься безнадежными поисками вплоть до
вторника. Во вторник же я получил еще семь откликов, из которых три решено
было проверить, и Вулф отозвал наших ищеек.
Отправившись по одному из указанных адресов на Западную Пятьдесят
четвертую улицу, Сол побеседовал с владельцем обувной лавки, который
написал, что в сорок четвертом году Карлотта Воэн в течение нескольких
месяцев была его клиентом. Сол предъявил ему для опознания фото Карлотты
вместе с фотографиями еще шести молодых женщин, и обувщик без колебаний
указал на Карлотту. Ни про какую Элинор Деново он не знал, но зато вспомнил,
что Карлотта посещала его лавку тем самым летом, поскольку в августе во
Франции погиб его сын. Адреса ее обувщик никогда не знал и больше ничего
припомнить не мог. Сол уплатил ему пятьсот долларов и принялся ходить по
близлежащим домам.
Письмо, которое досталось Фреду, было от женщины, которая в тысяча
девятьсот сорок четвертом году работала в "Олтмане". Она также опознала
Карлотту Воэн по фотографии, заработав свои полтыщи, но даже не смогла
вспомнить, приходила ли Карлотта одна или с кем-нибудь.
Наконец, третий отклик, пришедший в "Газетт", был от Салваторе Манцони,
который в течение последних пятнадцати лет работал официантом в "Сарди". В
сорок четвертом году он был официантом в "Туфитти", ресторане на Восточной
Сорок шестой улице, который закрылся в сорок девятом году. Как выяснилось, в
сорок четвертом году в течение нескольких месяцев Карлотта два или три раза
в неделю ужинала за одним из столиков, которые он обслуживал. Он мигом
выбрал ее фотографию из десятка предложенных ему на выбор, и он знал, что
девушку звали Карлотта Воэн, поскольку она часто бронировала себе столик.
Самое же главное заключалось в том, что Сальваторе Манцони, судя по всему,
видел воочию отца Эми, и не один, а много раз, поскольку Карлотта Воэн
всегда ужинала с одним и тем же мужчиной. Когда я впервые об этом услышал, у
меня похолодела спина - я даже представил, что в следующую секунду узнаю его
имя. Но увы. Не то чтобы Сальваторе Манцони забыл имя спутника Карлотты, но
он даже не знал, как его зовут. Карлотта всегда звонила сама. Впрочем,
Сальваторе не исключал, что мне может помочь кто-то другой, например,
Джузеппе Туфитти, бывший владелец и управляющий ресторана. Если он еще жив,
конечно.
От описания спутника Карлотты толку было немного, и не только потому,
что прошло уже двадцать три года. Вот что я узнал. Возраст лет тридцать с
небольшим. Рост: около шести футов. Вес: примерно сто семьдесят фунтов.
Плечи: довольно широкие, возможно, чуть сутуловатые. Голова чуть крупнее
обычного. Лицо: не круглое, возможно, немного удлиненное: не бледное,
немного смуглое. Волосы: темно-русые. Глаза: карие (предположительно). Нос,
рот, уши и подбородок: да, они у него были.
Если вам удалось предоставить его себе, то с воображением у вас обстоит
получше, чем у меня. Конечно, ни Джарретам, ни Макгрею такое описание не
подошло бы, но мы уже и так списали их со счета.
Следующие сорок восемь часов мы посвятили поискам ресторанного спутника
Карлотты Воэн. Найди мы его - и двадцать против одного, что отец Эми
оказался бы в наших руках. Сол, Фред, Орри и я буквально сбились с ног, но
безрезультатно.
Итак, в четверг в три часа пополудни мы с Вулфом в самом мрачном
настроении сидели в кабинете. Сол, Фред и Орри продолжали розыски, но мы уже
потеряли всякую надежду. Вулф откупорил уже вторую бутылочку пива после
обеда, что превышало его норму, а я налил себе стакан ирландского виски на
кухне, словно последний забулдыга, пытающийся утопить горе в вине.
Посмотрев на Вулфа, который сидел с закрытыми глазами и поджав губы, я
произнес;
- Если вы пытаетесь подсчитать наши расходы, то мы потратили уже больше
трех тысяч, не считая моего жалованья.
Вулф потряс головой, но глаза открывать не стал.
- Я строю предположения. Я исхожу из того, что отец мисс Деново убил ее
мать и что проще разыскать его как убийцу, чем как пропавшего отца,
поскольку отцом он стал двадцать два года назад, а убийцей сделался лишь три
месяца назад. Еще одно допущение: мотивом для убийства явилось некое
недавнее событие, в курсе которого вполне может быть Реймонд Торн или кто-то
из его подчиненных, который общался с Элинор Деново. - Глаза Вулфа
открылись. - Я начну с мистера Торна.
Я отставил стакан с остатками ирландского виски в сторону.
- Боже Всемогущий! Это, пожалуй, самое сумасбродное предприятие из
всех, что вы до сих пор затевали.
- Возможно. Но сидеть сиднем день за днем, получая совершенно
бесполезные донесения от тебя, Сола, Фреда и Орри, мне тоже надоело. Это
нарушает мой аппетит и мешает наслаждаться пищей. А сегодня утром я даже
дважды перечитал одну и ту же страницу. Это невыносимо. Ты можешь вызвать
сюда мистера Торна к шести часам?
- Могу попытаться. Это у вас колика, или вы и в самом деле хотите
потрудиться?
- У меня не бывает колик.
- Это мы обсудим в другое время. У меня есть предложение. Помните, я
говорил вам в понедельник, что Кремер не стал бы тратить время на дело
трехмесячной давности, если в этом деле не скрывается какая-то изюминка. Так
вот, нам не помешало бы знать правду. Я прошу вашего разрешения посетить
Кремера и спросить его.
- А с какой стати он тебе расскажет?
- Положимся на мой собственный опыт и интеллект, если я верно вас
процитировал.
- Но ты не можешь назвать ему имя нашего клиента.
- Нет, конечно. Хотя мне кажется, что Кремер уже его знает, прочитав
наше объявление.
- Хорошо, я согласен. Но сначала договорись с мистером Торном.
Мне понадобился почти час, чтобы разыскать Реймонда Торна, поскольку он
был где-то на съемках. Торн сказал, что к шести он приехать не сможет, но
согласился на девять. С Кремером никаких хлопот у меня не было - он сидел на
месте и согласился меня принять. Вулф поднялся в оранжерею, а я отправился
на кухню известить Фрица о своем уходе.
Кабинет у Кремера был, конечно, тесноват, стол слишком мал, да и стулья
для посетителей не отличались особым удобством. Впрочем, Кремер вообще был
консерватор. Например, его заношенная фетровая шляпа в те минуты, когда
покидала голову инспектора, всегда лежала в углу стола, хотя вешалка была
прибита буквально в шаге оттуда. Я присел на стул и смиренно ждал, пока
Кремер закончит изучать бумаги в раскрытой папке. Когда он захлопнул папку и
поднял на меня глаза, я сказал:
- Я принес свежие новости. Мы начали работать над этим делом о наезде.
Мистер Вулф велел, чтобы я вам это сказал, поскольку раньше мы этим делом не
занимались. Кремер решил пустить мне пыль в глаза.
- Какой еще наезд? - с невинным видом поинтересовался он.
- Двадцать шестого мая тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года
женщина по имени Элинор Деново переходила через Восемьдесят вторую улицу
возле...
- А, вспомнил. Стало быть, вы решили взяться за это дело. Вулфу
понадобилось что-то узнать, и он подослал тебя. Пусть катится ко всем
чертям.
Я кивнул.
- Тем не менее, будучи так заняты, вы согласились меня принять, так что
вам тоже любопытно узнать, что известно Вулфу. Я буду краток и отвечу на
ваши вопросы - в пределах разумного, конечно. Мы говорили вам правду и одну
только правду, единственный наш клиент - женщина, которая просит нас
разыскать ее отца, которого она никогда не видела, но очень хочет это
выяснить. Мы напали на три следа, вышли на подозреваемых, но все следы
оказались ложными. Две недели ушли коту под хвост. Поэтому час назад мистер
Вулф решил, что ему легче найти убийцу, чем отца - следовательно, отец и
есть убийца. Сами понимаете, обычно его мозг функционирует по-другому, но в
данном случае сработал не мозг, а пищеварительный тракт. Думаю, у него был
просто колик, хотя Вулф утверждает, что колик у него не бывает. Просто у
него нарушился аппетит. Словом, он хватается за последнюю соломинку и
поручил мне купить у вас улику. Если в этом деле имеется хоть одна самая
завалящая улика, о которой не пронюхали газетчики, то мистер Вулф дает вам
свое честное слово, что первый же заслуживающий внимания факт, который мы
раскопаем, мы передадим вам, прежде чем воспользуемся им сами. По крайней
мере, за две минуты. Я тоже готов дать вам мое честное слово, хотя вы мне и
не поверите. Вопросы.
Кремер поднял трубку интерфона, буркнул в нее: "Кофе!", положил на
место и развернулся на вращающемся стуле ко мне, чтобы не вертеть шеей.
- Мы не стали вызывать Эми Деново, - заявил он. - Ясное дело, после
вулфовского объявления мы сразу поняли, что именно она - ваш клиент, но в
июне мы буквально вывернули ее наизнанку, так что больше нас спрашивать ее
не о чем. А вам, стало быть, так и не удалось разыскать ее папашу?
- Нет, он как в воду канул. А зачем вы приходили ко мне и звонили
Вулфу?
- Ты же сам звонил Стеббинсу, а я, насколько тебе известно, всегда
подозреваю, что дело нечисто, как только в игру вмешивается Вулф, Потом я
надеялся, что он сможет назвать мне человека, который курит сигары
определенного сорта.
- Я знаю одного парня, который курит "Монте-Кристо". Ему их привозит
знакомый шкипер.
- Да, ты и в морге будешь паясничать. Так вот, у нас и в самом деле
есть интересующая тебя улика, только проку с нее мало. Можно с таким же
успехом рассказать об этом по телевидению. Мы располагаем девятью
отпечатками пальцев человека, который сидел за рулем машины, совершившей
наезд. Шесть из них - совершенно идеальные.
Открылась дверь, и в проеме возник облаченный в полицейскую форму
блюститель порядка, который принес Кремеру старый, покоробленный поднос с
кофе. Кремер кивнул и принялся наливать из кофейника дымящийся напиток.
- Неужели этот балбес не знал о том, что существуют перчатки? - спросил
я.
Кремер отставил кофейник в сторону.
- В машине перчаток не оказалось. А вот кожаный портсигар на полу мы
нашли. Должно быть, водитель решил закурить в ожидании своей жертвы, но тут
она внезапно появилась, и он отбросил портсигар на сиденье и...
Я приподнял брови.
- Значит, по-вашему, это было предумышленное убийство?
Кремер отхлебнул кофе. Я невольно поежился - сам-то я могу отпивать
такой горячий кофе только крохотными глоточками.
- Пусть уж Вулф сам решает, - сказал Кремер. - Мало того что ему в рот
такой кусок положили, так еще и разжевать за него? Нет уж, пусть сам
ковыряется. А вот в картотеке этих отпечатков нет - ни в Вашингтоне, ни в
Лондоне. В портсигаре было две сигареты "Голд Лейбл Бонита". А я, зная, на
какие штучки способен Вулф, придя к нему, вполне мог рассчитывать, что он
спросит, не желаю ли я познакомиться с человеком, который курит "Голд Лейбл
Бонита", но вот беда - где-то потерял портсигар.
Он снова отпил кофе.
- Если портсигар у вас где-то недалеко, я бы хотел взглянуть на него, -
попросил я. - Хотя бы опишите его мистеру Вулфу.
- Он в лаборатории. Черный отполированный, телячьей кожи, не новый, но
и не заношенный, со штампом "Корвин Делюкс". Больше ничего примечательного.
- Надеюсь, что владелица этой машины...
Дверь распахнулась, и вошел полицейский.
- Ну что? - спросил его Кремер.
Оказалось, что сержант Такой-то привел мистера Имярек. Я поднялся. Все
равно вопрос, который едва не слетел с моих губ, был слишком дурацкий. Есть
даже в этой уголовке неплохие головы и кто-то наверняка догадался спросить у
владелицы угнанного автомобиля, не ей ли принадлежит этот портсигар.

Глава 11

Реймонд Торн опоздал больше чем на полчаса. Когда в дверь позвонили,
было уже без двадцати десять. Я представил Торна Вулфу, усадил в красное
кожаное кресло, поинтересовался, что он хочет выпить, и отправился на кухню
за бренди и стаканом воды.
Когда отзвонили три наших тера и доложили, что ничего нового не нашли,
Вулф велел им собраться у него в кабинете в девять утра на следующее утро. А
тремя терами они стали с тех пор, как Орри на одной из таких встреч сказал,
что они с Солом и Фредом - три мушкетера. С тех пор мы ломали головы, как бы
их лучше назвать. Мы перепробовали детектеров, филетеров, хвостотеров,
вулфотеров, сыскнотеров и других, но в конце концов остановились просто на
терах. Они еще не знали, что теперь мы разыскиваем убийцу, а не отца; я
приберег эту новость наутро, чтобы они спали без кошмаров.
Возвращаясь с Двадцать первой улицы, я остановился на углу у табачного
киоска и приобрел парочку сигар "Голд Лейбл Бонита" (кстати, только с
третьей попытки - в двух других киосках этих сигар не оказалось) по
шестьдесят пять центов за штуку, так что мы с Вулфом как следует
налюбовались на них. Средней толщины, длиной четыре и три четверти дюйма,
довольно тупые с обоих концов. Каждая сигара упакована в целлофановую