Фокс сказал, что нет, для него «динар» – всего лишь экзотическое слово, ему просто интересно было бы увидеть хоть один, если они есть в его коллекции. Мистер Помфрет ответил, что вообще-то им пора идти, но у него действительно есть динар эпохи Фатимидов, и, вынув связку ключей из кармана, он выбрал один и отомкнул дверь шкафа. Взгляду открылись полки, на которых рядами стояли неглубокие подносы. Он вынул один поднос с маленькими, выстланными бархатом ячейками, в каждой лежало по монете. Помфрет указал на одну из них.
– Вот она. Не в самом лучшем состоянии. Эта вот более редкая и интересная – денье Людовика Первого. Это вот старинная шотландская монета Джеймса Пятого Шотландского. Это? Это старый английский… Войдите!
Это оказался Диего Зорилла. Он вошел, сверкнув черными глазами, вежливо пожал мистеру Помфрету руку, горячо – Фоксу и объявил, что послан за ними. Помфрет поставил на место поднос и закрыл шкаф на ключ.
Фокс допил свое виски.
– В соборе? – осведомился мистер Помфрет.
– Нет, в библиотеке.
Когда они вошли туда, Фоксу показалось, что это помещение менее всего могло бы претендовать на старомодное и достойное название «библиотека». Кое-какие книги там были, но они совершенно терялись среди множества прочих предметов. Стеллажи были, по-видимому, забиты антикварными музыкальными инструментами, там стояли гигантская арфа, бронзовые и мраморные бюсты композиторов, на стене висела карта мира – десять футов на десять, – исчерченная черными линиями вдоль и поперек… и это составляло ничтожную часть имевшихся там предметов. По сторонам большого прямоугольного стола, отчего эта часть помещения смахивала на конференц-зал, сидели приглашенные.
Во главе стола восседала Ирэн Данхэм Помфрет. Справа от нее пристроился с замученным видом секретарь Уэллс. Она прервала беседу с сидящим слева от нее Адольфом Кохом лишь для того, чтобы бросить «Садитесь» трем вошедшим мужчинам, даже не взглянув на них.
– Неповторима! – прошептал Диего Фоксу. – Как-то на заседании совета симфонического оркестра «Метрополитен» она запустила в Дэвида Каллена тетрадью с протоколами и приказала ему уйти.
– Мне-то зачем… меня это, собственно, не касается, – убеждал супругу мистер Помфрет через длинный стол.
– Сядь, – распорядилась миссис Помфрет.
Он подчинился, усевшись между своим пасынком Перри и Хиби Хит. По другую сторону сидел Феликс Бек.
Напротив кроме Фокса и Диего расположились Дора Моубрей, Тед Гилл, Гарда Тьюсар, и на углу – Адольф Кох.
Приглашенные вполголоса переговаривались между собой. Закончив с Кохом, миссис Помфрет постучала костяшками пальцев по столу, призывая к тишине.
Говорила она как опытный председатель собрания – легко, непринужденно, но властно:
– Я пригласила вас по двух причинам. Во-первых, я считаю, что вы имеете право знать содержание записки, которую оставил Ян в понедельник вечером. По моей просьбе полиция не ознакомила с ней прессу и передала ее мне. Дайте ее, Уэллс.
Секретарь достал листок из лежащей перед ним папки и подал ей.
– Она написана, – продолжала миссис Помфрет, – на листке, вырванном из телефонного блокнота в его гримерной. Вот ее содержание:
«Моим друзьям, верившим в меня. Я вас подвел, и сил продолжать у меня не осталось. В этот страшный час я исчерпал все свое мужество. Этот ужасный звук… Всем сердцем я старался заставить скрипку петь – и не смог.
Дора, не хочу сказать, что ты могла бы заставить ее петь, если бы захотела, но ты поймешь – во всяком случае, прости меня. Я прошу прощения у всех вас. В сущности, мне не придется убивать себя – ведь я уже мертв. Завещаю свою скрипку тем, кому она на самом деле принадлежит, тем, кто дал ее мне, – у меня не было на нее никаких прав.
Больше мне нечего оставить и некому. Ян».
Когда миссис Помфрет дрожащим голосом закончила чтение, по ее щекам текли слезы. Диего зарычал.
Феликс Бек издал стон, а Дора Моубрей спрятала лицо в ладони. Напряженным, высоким голосом Гарда Тьюсар сказала:
– Я хочу получить эту записку! Отдайте ее мне. Она принадлежит мне!
Миссис Помфрет, вытирая слезы платком, оставила ее слова без внимания.
– Я хочу иметь эту записку, и она будет у меня! Мой брат… это последнее, что от него осталось, и у меня есть право…
– Нет, – резко ответила миссис Помфрет, – я поговорю об этом с тобой позже. – Она снова провела по лицу платком. – Единственный человек, чье имя Ян упомянул, – это Дора, и если она захочет получить записку, пожалуйста.
– Ноя…
– Хватит, Гарда… Странно, что никто из вас не плачет. Я не могу читать записку Яна без слез. Я считала, что вы вправе знать ее содержание, но уверена, что вы согласитесь со мной, что она не должна стать достоянием молвы, особенно в том, что касается Доры. Это очень личное дело. Теперь, Уэллс, где список?
Секретарь подал еще одну бумагу.
– Это, – продолжала миссис Помфрет, – список лиц, которые внесли деньги в фонд, созданный для приобретения скрипки.
«Лоутон Моубрей – 1500 долларов
Текумсе Фокс – 2000 долларов
Хиби Хит – 2500 долларов
Адольф Кох – 10000 долларов
Ирэн Данхэм Помфрет – 20000 долларов», что в сумме составляет тридцать шесть тысяч долларов.
Как вы знаете, купить Страдивари-Оксмана так дешево удалось только благодаря необычайной удаче.
– Не понимаю.
– Подождите, мистер Кох, я еще не закончила. Не все присутствующие – участники фонда. Я пригласила Дору, потому что ее имя упомянуто в записке, а также потому, что она представляет здесь своего отца. Если мы решим продать скрипку, я уверена, мы сможем вернуть затраченные деньги участникам. Полторы тысячи долларов очень пригодятся Доре, которая из-за глупой щепетильности не желает принимать помощь своих друзей. Я пригласила Гарду, потому что она сестра Яна, Феликса – как учителя Яна, а Диего – как друга Яна, обеспечившего взнос мистера Фокса. Мистер Гилл представляет интересы мисс Хит, которая сказала, что не сможет прийти, но, по-видимому, обстоятельства переменились, и она с нами.
– У меня была встреча с важным…
– Разумеется, мисс Хит, – тон миссис Помфрет внезапно стал уксусно-кислым, – я бы многое могла вам сказать, но в стенах моего дома не стану. Скажу только одно: нас бы очень устроило, если бы вы уступили свое право на участие в обсуждении мистеру Гиллу. Однако, прежде чем мы начнем, я хочу сообщить вам нечто потрясающее…
– Какое обсуждение?! – возмутился Адольф Кох. – Что тут обсуждать? Если продажу скрипки, то какой в этом смысл, когда неизвестно, где она находится?
– Известно. Здесь. Посылку на мое имя доставили утренней почтой.
Все уставились на нее, кроме Текумсе Фокса. Он обвел взглядом всех присутствующих и увидел на их лицах различные степени удивления и любопытства. Хиби Хит, сидящая напротив него, смотрела на хозяйку дома, картинно прижав руку ко рту и широко раскрыв изумленные глаза.
– Не может быть! – выдохнула она. – Вы сказали – скрипка Яна?..
– Я сказала то, что хотела сказать, – кратко ответила миссис Помфрет.
– Любопытно, – пробормотал мистер Кох.
– Вы сказали, она здесь. Покажите, – зарокотал Диего.
– Уэллс, – распорядилась миссис Помфрет.
Секретарь исчез за ширмой, вынес оттуда картонную коробку футов трех длиной и поставил ее на стол перед миссис Помфрет. Она развернула оберточную бумагу и сунула руку внутрь.
Отбросив стул, Фокс рванулся к ней:
– Простите, но я не стал бы к ней прикасаться!
Он был уже рядом и увидел искорки смеха в ее глазах.
– Вы имеете в виду отпечатки пальцев? – сказала она, словно уступая глупой прихоти. – Их нет. Я просила полицейского комиссара прислать сюда эксперта, разумеется сохранив все в тайне. Он хотел взять ее с собой, но я не позволила.
Мягко и осторожно она вытащила руку из бумажного гнезда. Взгляды присутствующих обратились к предмету, который появился перед ними.
– Откуда вам известно, что это скрипка Яна? – сухо заметил Кох.
– Вот почему я пригласила Феликса. Феликс, будьте добры.
Бек уже был тут как тут и протянул обе руки, как женщина, принимающая на руки младенца. Фокс отступил на шаг, по-прежнему наблюдая за лицами: все смотрели на Бека.
– Похожа, – пробормотал себе под нос Кох, но так, что слышали все.
Он даже не переменил позы в отличие от некоторых: миссис Помфрет встала первой, нагнувшись к коробке.
Другие, привстав, вытягивали щей, чтобы лучше видеть.
Лишь Перри Данхэму, который оказался рядом с коробкой, было все прекрасно видно, а Хиби Хит сжимала руками горло, словно пыталась побороть невыносимое волнение, от которого вздымалась ее грудь.
На три долгие минуты Феликс Бек словно про всех забыл. Его цепкий взгляд дюйм за дюймом изучал поверхность прекрасного золотисто-красно-коричневого инструмента, старинное лаковое покрытие которого блестело и переливалось в зависимости от того, как падал на него свет. Потом Бек прижал скрипку к груди, посмотрел на миссис Помфрет и кивнул утвердительно.
– Ну что? – в унисон зазвучали голоса.
– Это Страдивари-Оксмана, – вынес вердикт Бек.
После мгновения тишины все оживились. Перри Данхэм попросил:
– Дайте посмотреть, – и протянул руку, но Бек продолжал прижимать скрипку к себе.
– Ага, значит, все-таки есть что обсуждать, – пробормотал Кох.
Хиби Хит в изнеможении рухнула в кресло. Генри Помфрет кивнул, словно в подтверждение какой-то своей мысли. Дора Моубрей снова неуверенно села. Ее примеру, хотя более решительно, последовал Тед Гилл, прошептавший что-то ей на ухо. Миссис Помфрет взяла скрипку за гриф около колков, и Бек отпустил руки.
Скрипка вернулась в бумажное гнездо.
– Мы могли бы и сесть, – заметила миссис Помфрет и подождала, пока все вернутся на свои места. – Думаю, вы согласитесь, что прежде, чем решить, что делать со скрипкой, следует обсудить еще кое-какие вопросы.
– Например, – твердо сказал Диего Зоррила, – играл ли на ней Ян в понедельник?
– А также, – вставил Тед Гилл, – от кого вы ее получили?
Миссис Помфрет кивнула.
– С этого, я думаю, и надо начать, но прежде мы должны обсудить еще кое-что. Полиция проявляет повышенный интерес к дальнейшему развитию событий.
Следователь, которого они прислали сегодня утром, хотел взять не только скрипку, но и коробку и оберточную бумагу. По моей просьбе комиссар Хомберт любезно распорядился, чтобы тот не слишком спешил. В конце концов, ведь речь идет не о преступлении, то есть Ян сам лишил себя жизни… по собственному желанию, если бедный мальчик…
– Не было у него такого желания! – с горячностью воскликнула сестра Яна. – Я не верю этому! Ян не убивал себя! И все вы об этом знаете! Кто-то, во всяком случае, знает!
– Гарда, не дури. – Перри Данхэм пристально смотрел на нее через стол. – Я был там и все видел. И Дора тоже была.
– Дора! – презрительно выкрикнула она. – Вы оба лжете! Если бы не ее фокусы…
Миссис Помфрет звонко шлепнула ладонью по столу.
– Ну, хватит, – отрезала она. – Генри предупреждал меня, что, если ты придешь, скандал обеспечен.
– И пусть! – Черные глаза Гарды сверкали, а в голосе звучала решимость. – Вам не удастся заткнуть мне рот только потому, что вы Ирэн Данхэм Помфрет! Вы заявляете, что преступления не было, но оно было! Ян был убит. Его убили!
Перри Данхэм насмешливо хрюкнул. Его мать распрямила плечи, готовясь так или иначе разрешить осложнившуюся ситуацию, однако ее опередил другой голос:
– Она права. – Дора Моубрей, крепко сцепив пальцы и положив руки перед собой на столе, поворачивала голову то в одну, то в другую сторону, словно раздумывая, к кому обратиться. – Гарда права. Ян был убит. Я его убила.
Глава 4
– Вот она. Не в самом лучшем состоянии. Эта вот более редкая и интересная – денье Людовика Первого. Это вот старинная шотландская монета Джеймса Пятого Шотландского. Это? Это старый английский… Войдите!
Это оказался Диего Зорилла. Он вошел, сверкнув черными глазами, вежливо пожал мистеру Помфрету руку, горячо – Фоксу и объявил, что послан за ними. Помфрет поставил на место поднос и закрыл шкаф на ключ.
Фокс допил свое виски.
– В соборе? – осведомился мистер Помфрет.
– Нет, в библиотеке.
Когда они вошли туда, Фоксу показалось, что это помещение менее всего могло бы претендовать на старомодное и достойное название «библиотека». Кое-какие книги там были, но они совершенно терялись среди множества прочих предметов. Стеллажи были, по-видимому, забиты антикварными музыкальными инструментами, там стояли гигантская арфа, бронзовые и мраморные бюсты композиторов, на стене висела карта мира – десять футов на десять, – исчерченная черными линиями вдоль и поперек… и это составляло ничтожную часть имевшихся там предметов. По сторонам большого прямоугольного стола, отчего эта часть помещения смахивала на конференц-зал, сидели приглашенные.
Во главе стола восседала Ирэн Данхэм Помфрет. Справа от нее пристроился с замученным видом секретарь Уэллс. Она прервала беседу с сидящим слева от нее Адольфом Кохом лишь для того, чтобы бросить «Садитесь» трем вошедшим мужчинам, даже не взглянув на них.
– Неповторима! – прошептал Диего Фоксу. – Как-то на заседании совета симфонического оркестра «Метрополитен» она запустила в Дэвида Каллена тетрадью с протоколами и приказала ему уйти.
– Мне-то зачем… меня это, собственно, не касается, – убеждал супругу мистер Помфрет через длинный стол.
– Сядь, – распорядилась миссис Помфрет.
Он подчинился, усевшись между своим пасынком Перри и Хиби Хит. По другую сторону сидел Феликс Бек.
Напротив кроме Фокса и Диего расположились Дора Моубрей, Тед Гилл, Гарда Тьюсар, и на углу – Адольф Кох.
Приглашенные вполголоса переговаривались между собой. Закончив с Кохом, миссис Помфрет постучала костяшками пальцев по столу, призывая к тишине.
Говорила она как опытный председатель собрания – легко, непринужденно, но властно:
– Я пригласила вас по двух причинам. Во-первых, я считаю, что вы имеете право знать содержание записки, которую оставил Ян в понедельник вечером. По моей просьбе полиция не ознакомила с ней прессу и передала ее мне. Дайте ее, Уэллс.
Секретарь достал листок из лежащей перед ним папки и подал ей.
– Она написана, – продолжала миссис Помфрет, – на листке, вырванном из телефонного блокнота в его гримерной. Вот ее содержание:
«Моим друзьям, верившим в меня. Я вас подвел, и сил продолжать у меня не осталось. В этот страшный час я исчерпал все свое мужество. Этот ужасный звук… Всем сердцем я старался заставить скрипку петь – и не смог.
Дора, не хочу сказать, что ты могла бы заставить ее петь, если бы захотела, но ты поймешь – во всяком случае, прости меня. Я прошу прощения у всех вас. В сущности, мне не придется убивать себя – ведь я уже мертв. Завещаю свою скрипку тем, кому она на самом деле принадлежит, тем, кто дал ее мне, – у меня не было на нее никаких прав.
Больше мне нечего оставить и некому. Ян».
Когда миссис Помфрет дрожащим голосом закончила чтение, по ее щекам текли слезы. Диего зарычал.
Феликс Бек издал стон, а Дора Моубрей спрятала лицо в ладони. Напряженным, высоким голосом Гарда Тьюсар сказала:
– Я хочу получить эту записку! Отдайте ее мне. Она принадлежит мне!
Миссис Помфрет, вытирая слезы платком, оставила ее слова без внимания.
– Я хочу иметь эту записку, и она будет у меня! Мой брат… это последнее, что от него осталось, и у меня есть право…
– Нет, – резко ответила миссис Помфрет, – я поговорю об этом с тобой позже. – Она снова провела по лицу платком. – Единственный человек, чье имя Ян упомянул, – это Дора, и если она захочет получить записку, пожалуйста.
– Ноя…
– Хватит, Гарда… Странно, что никто из вас не плачет. Я не могу читать записку Яна без слез. Я считала, что вы вправе знать ее содержание, но уверена, что вы согласитесь со мной, что она не должна стать достоянием молвы, особенно в том, что касается Доры. Это очень личное дело. Теперь, Уэллс, где список?
Секретарь подал еще одну бумагу.
– Это, – продолжала миссис Помфрет, – список лиц, которые внесли деньги в фонд, созданный для приобретения скрипки.
«Лоутон Моубрей – 1500 долларов
Текумсе Фокс – 2000 долларов
Хиби Хит – 2500 долларов
Адольф Кох – 10000 долларов
Ирэн Данхэм Помфрет – 20000 долларов», что в сумме составляет тридцать шесть тысяч долларов.
Как вы знаете, купить Страдивари-Оксмана так дешево удалось только благодаря необычайной удаче.
– Не понимаю.
– Подождите, мистер Кох, я еще не закончила. Не все присутствующие – участники фонда. Я пригласила Дору, потому что ее имя упомянуто в записке, а также потому, что она представляет здесь своего отца. Если мы решим продать скрипку, я уверена, мы сможем вернуть затраченные деньги участникам. Полторы тысячи долларов очень пригодятся Доре, которая из-за глупой щепетильности не желает принимать помощь своих друзей. Я пригласила Гарду, потому что она сестра Яна, Феликса – как учителя Яна, а Диего – как друга Яна, обеспечившего взнос мистера Фокса. Мистер Гилл представляет интересы мисс Хит, которая сказала, что не сможет прийти, но, по-видимому, обстоятельства переменились, и она с нами.
– У меня была встреча с важным…
– Разумеется, мисс Хит, – тон миссис Помфрет внезапно стал уксусно-кислым, – я бы многое могла вам сказать, но в стенах моего дома не стану. Скажу только одно: нас бы очень устроило, если бы вы уступили свое право на участие в обсуждении мистеру Гиллу. Однако, прежде чем мы начнем, я хочу сообщить вам нечто потрясающее…
– Какое обсуждение?! – возмутился Адольф Кох. – Что тут обсуждать? Если продажу скрипки, то какой в этом смысл, когда неизвестно, где она находится?
– Известно. Здесь. Посылку на мое имя доставили утренней почтой.
Все уставились на нее, кроме Текумсе Фокса. Он обвел взглядом всех присутствующих и увидел на их лицах различные степени удивления и любопытства. Хиби Хит, сидящая напротив него, смотрела на хозяйку дома, картинно прижав руку ко рту и широко раскрыв изумленные глаза.
– Не может быть! – выдохнула она. – Вы сказали – скрипка Яна?..
– Я сказала то, что хотела сказать, – кратко ответила миссис Помфрет.
– Любопытно, – пробормотал мистер Кох.
– Вы сказали, она здесь. Покажите, – зарокотал Диего.
– Уэллс, – распорядилась миссис Помфрет.
Секретарь исчез за ширмой, вынес оттуда картонную коробку футов трех длиной и поставил ее на стол перед миссис Помфрет. Она развернула оберточную бумагу и сунула руку внутрь.
Отбросив стул, Фокс рванулся к ней:
– Простите, но я не стал бы к ней прикасаться!
Он был уже рядом и увидел искорки смеха в ее глазах.
– Вы имеете в виду отпечатки пальцев? – сказала она, словно уступая глупой прихоти. – Их нет. Я просила полицейского комиссара прислать сюда эксперта, разумеется сохранив все в тайне. Он хотел взять ее с собой, но я не позволила.
Мягко и осторожно она вытащила руку из бумажного гнезда. Взгляды присутствующих обратились к предмету, который появился перед ними.
– Откуда вам известно, что это скрипка Яна? – сухо заметил Кох.
– Вот почему я пригласила Феликса. Феликс, будьте добры.
Бек уже был тут как тут и протянул обе руки, как женщина, принимающая на руки младенца. Фокс отступил на шаг, по-прежнему наблюдая за лицами: все смотрели на Бека.
– Похожа, – пробормотал себе под нос Кох, но так, что слышали все.
Он даже не переменил позы в отличие от некоторых: миссис Помфрет встала первой, нагнувшись к коробке.
Другие, привстав, вытягивали щей, чтобы лучше видеть.
Лишь Перри Данхэму, который оказался рядом с коробкой, было все прекрасно видно, а Хиби Хит сжимала руками горло, словно пыталась побороть невыносимое волнение, от которого вздымалась ее грудь.
На три долгие минуты Феликс Бек словно про всех забыл. Его цепкий взгляд дюйм за дюймом изучал поверхность прекрасного золотисто-красно-коричневого инструмента, старинное лаковое покрытие которого блестело и переливалось в зависимости от того, как падал на него свет. Потом Бек прижал скрипку к груди, посмотрел на миссис Помфрет и кивнул утвердительно.
– Ну что? – в унисон зазвучали голоса.
– Это Страдивари-Оксмана, – вынес вердикт Бек.
После мгновения тишины все оживились. Перри Данхэм попросил:
– Дайте посмотреть, – и протянул руку, но Бек продолжал прижимать скрипку к себе.
– Ага, значит, все-таки есть что обсуждать, – пробормотал Кох.
Хиби Хит в изнеможении рухнула в кресло. Генри Помфрет кивнул, словно в подтверждение какой-то своей мысли. Дора Моубрей снова неуверенно села. Ее примеру, хотя более решительно, последовал Тед Гилл, прошептавший что-то ей на ухо. Миссис Помфрет взяла скрипку за гриф около колков, и Бек отпустил руки.
Скрипка вернулась в бумажное гнездо.
– Мы могли бы и сесть, – заметила миссис Помфрет и подождала, пока все вернутся на свои места. – Думаю, вы согласитесь, что прежде, чем решить, что делать со скрипкой, следует обсудить еще кое-какие вопросы.
– Например, – твердо сказал Диего Зоррила, – играл ли на ней Ян в понедельник?
– А также, – вставил Тед Гилл, – от кого вы ее получили?
Миссис Помфрет кивнула.
– С этого, я думаю, и надо начать, но прежде мы должны обсудить еще кое-что. Полиция проявляет повышенный интерес к дальнейшему развитию событий.
Следователь, которого они прислали сегодня утром, хотел взять не только скрипку, но и коробку и оберточную бумагу. По моей просьбе комиссар Хомберт любезно распорядился, чтобы тот не слишком спешил. В конце концов, ведь речь идет не о преступлении, то есть Ян сам лишил себя жизни… по собственному желанию, если бедный мальчик…
– Не было у него такого желания! – с горячностью воскликнула сестра Яна. – Я не верю этому! Ян не убивал себя! И все вы об этом знаете! Кто-то, во всяком случае, знает!
– Гарда, не дури. – Перри Данхэм пристально смотрел на нее через стол. – Я был там и все видел. И Дора тоже была.
– Дора! – презрительно выкрикнула она. – Вы оба лжете! Если бы не ее фокусы…
Миссис Помфрет звонко шлепнула ладонью по столу.
– Ну, хватит, – отрезала она. – Генри предупреждал меня, что, если ты придешь, скандал обеспечен.
– И пусть! – Черные глаза Гарды сверкали, а в голосе звучала решимость. – Вам не удастся заткнуть мне рот только потому, что вы Ирэн Данхэм Помфрет! Вы заявляете, что преступления не было, но оно было! Ян был убит. Его убили!
Перри Данхэм насмешливо хрюкнул. Его мать распрямила плечи, готовясь так или иначе разрешить осложнившуюся ситуацию, однако ее опередил другой голос:
– Она права. – Дора Моубрей, крепко сцепив пальцы и положив руки перед собой на столе, поворачивала голову то в одну, то в другую сторону, словно раздумывая, к кому обратиться. – Гарда права. Ян был убит. Я его убила.
Глава 4
Гарда Тьюсар вскочила со стула так, что он опрокинулся, но это было все, что она успела сделать: Диего Зорилла крепко схватил ее за руку. Все другие голоса перекрыл голос Перри Данхэма, который с вытаращенными глазами заорал на Дору:
– Боже милостивый, ты спятила?!
– Нет, – сказала Дора, глядя не на него, а на его мать. Спазм в горле мешал ей говорить, но в голосе звучала твердость. – Я не знала, что все так обернется, но это сделала я. Когда скрипка пропала, я подумала, что это могло произойти… но… сейчас, конечно, это не так…
– Минутку, мисс Моубрей. – Текумсе Фокс сидел сбоку от нее и обращался к ее профилю. – Вы утверждаете, что застрелили Тьюсара?
Она повернула голову:
– Что я?..
– Выстрелили из пистолета. Нажали на спусковой крючок.
– Да нет же… Что вы такое говорите! Это сделал он сам. Это Ян сделал!
– Тогда, – нетерпеливо вмешалась миссис Помфрет, – что ты мелешь?
Дора снова повернулась к ней:
– Я говорю, что думаю, что это я убила Яна. Если мои слова показались вам мелодраматическими, то это получилось не нарочно. И видит Бог, я не хотела, чтобы он умер, я даже не хотела причинить ему боль, хотя раньше я к этому стремилась… Когда считала, что это он убил моего отца…
– Сука! – Плевок Гарды чуть не задел Диего и Фокса. – Так это ты пустила грязную сплетню…
– Гарда! – Миссис Помфрет не плевала, но ее голос перекрыл слова Гарды. – Замолчи сейчас же! Или ты будешь держать себя в руках, или уберешься отсюда, любой мужчина в этой комнате с удовольствием вынесет тебя на руках, если до этого дойдет. Стыдись!
– Можно я?.. – спросил Диего.
– Нет. Посади ее в кресло. Итак, Дора?
Дора глубоко вздохнула.
– Я не сука, и я не пускала никакой сплетни. Никогда и никому я и словом не обмолвилась о своих подозрениях, но одно время я в самом деле думала, что отца убил Ян. Я была… некоторые из вас знают об этом – я очень любила отца и никогда не любила Яна так, как, по его мнению, должна была его любить. И я решила причинить ему боль тем единственным способом, на который была способна.
Она еще раз вздохнула.
– Было низостью даже думать так, я понимала это, но смерть отца была настолько ужасной, вы сами это говорили, миссис Помфрет, что я почти лишилась рассудка. И я решила по-прежнему работать с Яном, выступать вместе с ним на больших концертах, а затем все погубить, но так, чтобы об этом никто не узнал, кроме Яна, разумеется. Я могла бы это сделать. Так мне тогда казалось, но после того, как мы несколько раз выступили, я поняла, что не способна на это – то есть не способна заставить себя сделать это, тем более что мои подозрения об обстоятельствах смерти отца развеялись.
Думаю, мой рассудок начал постепенно приходить в норму.
– Это ты скверно придумала, моя маленькая Дора, – прорычал Диего.
– Я знаю, Диего. Но скоро я избавилась от подозрений. По крайней мере, я так думала, нет, я не сомневалась в этом. К тому же Ян настаивал, чтобы я с ним работала. А потом наступил тот вечер, и, конечно, с первых же тактов я поняла: что-то случилось! Я испугалась, что это из-за меня, что я подсознательно, не отдавая себе отчета, сделала то, что когда-то собиралась сделать. Мне захотелось окликнуть его, встать и убежать, но было поздно. Мне оставалось только держаться и стараться изо всех сил, и я старалась. Я никогда так не играла, поверьте! О, вы не верите мне? Я никогда так не старалась – пальцы стали такими же одеревенелыми, как у моего отца, и все равно было ужасно… ужасно…
– Чушь, – угрюмо заявил Феликс Бек. – Полна чушь. Фортепиано было в порядке. Вы согласны, Диего.
– Я не слушал фортепиано. Но я бы уловил, если бы было что-то не так.
– Еще как! – с несчастным видом настаивала на своем Дора. – Должно было быть! Я хотела заставить Ян заглушить это, убить, как хотите! Вы его слышали! Я знак причина во мне, и когда я увидела его… когда он… когда я увидела его… когда он… когда я увидела…
– Бредятина, – энергично выразилась миссис Помфрет.
Фокс бросил на нее вопросительный взгляд, остальные знали это ее любимое выражение и почти не отреагировали.
– Дора, дорогая, – продолжила та, – у тебя фантастически преувеличенное чувство собственной вины Гарда, твои подозрения легковесны и исключительно дурного толка. Прошу вас, перестаньте паясничать. Нам нужно принять важные решения.
Уверившись, что власть снова в ее руках, миссиc Помфрет сделала паузу и откашлялась.
– Как я уже сказала, полиция считает, что речь идет о преступлении, кроме разве кражи скрипки, но поскольку скрипку возвратили неповрежденной, они ж станут заниматься расследованием кражи, если мы попросим их об этом. Такой оборот дела нас вполне устраивает. Мы можем продать скрипку и поставить точку или… Гарда, помолчи… или же настоять на расследовании, чтобы ответить на вопросы, которые задал!
Диего и мистер Гилл и которые, разумеется, были в головах у всех нас. По моему мнению, несмотря на вес неприятности, которые, несомненно, возникнут в ходе расследования, мы обязаны потребовать расследование во имя Яна, нас самих и музыки! – Она закусила губу, а потом резко продолжила: – Лично я хотела бы вывести на чистую воду наглеца, который прислал мне эту посылку.
Кох, нахмурившись, спросил:
– А кто будет проводить расследование?
– Полиция, – категорически сказала Гарда Тьюсар.
– Только не полиция! – выдохнула Дора Моубрей и прижала руки ко рту.
– Мне кажется, – заметила Хиби Хит, – это было бы омерзительно.
Тед Гилл острым и властным взглядом заставил ее замолчать, однако прежде чем кто-либо заговорил, она снова начала:
– Но, Тед, я уверена, и мистер Кох согласится со мной, ведь он же сказал только вчера вечером – помните, Долфи, когда я спросила вас, почему никто…
– Хиби! – резко оборвал ее Тед Гилл. – Мы уже закрыли этот вопрос.
– Я думаю, – сказал Кох вкрадчиво и сдержанно, однако его тяжелые щеки при этом слегка порозовели, – наше решение зависит исключительно от того, кто будет проводить расследование.
– Я тоже так думаю, – согласилась миссис Помфрет. – К счастью, один из нас – из присутствующих здесь владельцев скрипки – профессиональный следователь. Мистер Фокс, вы проведете расследование?
– Он! – презрительно воскликнула Гарда. – Один из вас!
Миссис Помфрет, проигнорировав это высказывание, заметила на лице Фокса легкое сомнение.
– Разумеется, – сказала она, – ваши услуги будут оплачены. Расходы я возьму на себя.
Фокс отрицательно покачал головой:
– Счета представлено не будет. – Он окинул взглядом присутствующих. – Есть ли возражения у кого-либо из владельцев скрипки? Мисс Моубрей?
Дора подняла на него глаза и кивнула.
– Вы хотите, чтобы я выяснил, что произошло?
– Да, конечно.
– Мистер Кох?
– Конечно, пожалуйста. Прекрасная идея. Правда, я не очень знаком с вашей репутацией…
– Я плачу подоходный налог. Мисс Хит?
– О да! – воскликнула она с энтузиазмом, а ее поразительные глаза умиленно замерцали под его пристальным взглядом. – Пожалуйста, выясните.
– Хорошо, я займусь этим. – Фокс снова повернулся к миссис Помфрет: – Само собой разумеется, что какие бы факты я ни обнаружил, я буду докладывать о них всем вам. Мне кажется, это делать лучше всего таким же образом, как вы поступили сегодня, пригласив к себе совладельцев скрипки, а также миссис Тьюсар, мистера Бека и Диего. И естественно, вашего сына и вашего супруга.
– Благодарствуйте, – сказал Перри с преувеличенной вежливостью, – я уж боялся, вы меня позабудете.
Когда и с чего начнем?
Фокс встал, подошел к столу между миссис Помфрет и секретарем и положил руку на коробку, заявив тем самым свои права на нее.
– Полагаю, оберточная бумага с адресом находится у вас? – спросил он. – А веревка?
– Уэллс! – распорядилась миссис Помфрет.
Секретарь исчез за ширмой и через мгновение появился, вручив Фоксу толстый сверток из плотной коричневой оберточной бумаги и моток шпагата. Фокс положил шпагат в карман и спросил:
– Посылку принесли сегодня утром?
– Около девяти часов, – кивнул Уэллс.
– Кто открывал ее?
– Я. Я открываю все посылки. Когда я увидел ее содержимое, я немедленно доложил миссис Помфрет. Конечно, мы не эксперты, но сразу подумали, что это Страдивари.
Миссис Помфрет приказала мне запереть ее в шкаф и позвонила полицейскому комиссару.
– Тот прислал своего сотрудника, чтобы снять отпечатки пальцев, но они не были обнаружены?
– Совершенно верно. Отпечатков нигде обнаружить не удалось, кроме как на наружной части обертки. И конечно, кроме моих и миссис Помфрет.
– Ну, пока достаточно. – Фокс поднял коробку и взял ее под мышку. – Я бы хотел пройти в комнату, где можно было бы ее предварительно осмотреть.
– Мы оставим вас здесь. – Миссис Помфрет поднялась. – Полагаю, все выпьют по коктейлю? Что касается меня, то я с удовольствием. – Она направилась к двери. – Гарда, мне надо поговорить с тобой. Генри, пожалуйста, Генри! Мисс Хит вполне обойдется без тебя. Пожалуйста, скажи Стивену…
Все встали и двинулись из комнаты.
Фокс, оставшись один, приступил к осмотру лежавшего перед ним вещественного доказательства. При этом он не внюхивался, расширив ноздри, не использовал никаких других способов восприятия, какими обычно пользуется следователь, охваченный предчувствием открытия. Глядя на его манеру работать, могло даже возникнуть подозрение, что по меньшей мере наполовину его мозг занят чем-то другим. Никаких открытий, по-видимому, не последовало, потому что его глаза не загорелись от неожиданной находки; искорки интереса засверкали в них лишь тогда, когда он развернул оберточную бумагу и вгляделся в адрес, выведенный на ней чернилами: «Миссис Ирэн Данхэм Помфрет, 3070, Парк-авеню, Нью-Йорк-Сити».
– Ну, – пробормотал он, выпрямляясь, – по крайней мере кое-что проясняется.
Отметив для себя почтовый штемпель – кольцевая станция Коламбус, он снова сложил бумагу, закрыл коробку крышкой, встал и забарабанил по ней пальцами, переводя взгляд с одного на другое опустевшее место за столом, словно подвергая недавно сидевших за ним людей каким-то долгим исследованиям и вычислениям.
Дверь распахнулась, и вошел Перри Данхэм. Он с любопытством посмотрел на закрытую коробку, а потом на Фокса.
– Как, вы еще не начинали?
– Да нет, уже закончил. Я быстро работаю.
– Кто же отправитель? Я?
– Да, шпагат пахнет одеколоном, который вы употребляете.
– Проклятие! Мы, преступники, вечно попадаемся на мелочах, верно? – Перри подошел к Фоксу. – Мама хочет вас кое о чем спросить, а может быть, не мама, а Гарда. Во всяком случае, мама просит вас зайти к ней.
В желтую комнату, за большим залом. Она послала меня охранять вас по дороге, но если вы не против, вы можете и сами…
– Придется рискнуть, раз уж вас прислала за мной ваша матушка. Это там, где, коктейли?
Фокс двинулся к двери, открыл ее, вышел в коридор и закрыл дверь за собой. Большой зал находился в двадцати шагах, и он решительно прошел половину пути, ступая по мягкому ковру, а потом резко обернулся, быстро пробежал на цыпочках назад к двери, только что им закрытой, опустился на колени и приник к замочной скважине. Хватило одного взгляда. Он рывком открыл дверь и влетел в комнату.
Крышка коробки была снята, бумага разбросана по столу, а Перри Данхэм, застигнутый врасплох, держал скрипку в руках с выражением ярости на лице.
– Черт бы вас побрал! – процедил он сквозь зубы.
– А как насчет вас?
Фокс не спеша пошел вперед. Как только он приблизился к Перри, молодой человек отступил на шаг, еще крепче вцепившись в скрипку, тело его напряглось, он приготовился к сопротивлению. Лицо было бледным и вызывающим.
– Спокойно, – коротко сказал Фокс, – давайте сюда скрипку.
Перри отступил еще на шаг.
– Послушайте…
– Я глух. Возможно, слух вернется ко мне, если эта штука окажется там, где ей следует быть.
Было ясно, что Перри не собирается возвращать ее туда, где ей следует быть. Он собирался биться за нее не на жизнь, а на смерть. Об этом говорили его глаза: секунд десять он выдерживал неподвижный, твердый взгляд Фокса. Затем Перри мигнул, глаза его забегали.
– Драться нельзя, – сказал он, – поломаем скрипку. Вы же не хотите, чтобы она сломалась.
– Придется рискнуть, если вы решите удрать. Я без нее отсюда не уйду.
Две пары глаз снова скрестились, как клинки, потом неожиданно Перри протянул скрипку Фоксу.
– Теперь, – сказал Фокс, – ко мне вернулся слух.
Может быть, объясните…
Перри коротко, неприязненно хохотнул.
– А может быть, вы… пойдете к черту? Будь мы только в другом месте! Будь мы… – Он пожал плечами. – Пойду топить неудачу в бурбоне.
Яростно топая, он вышел в открытую дверь, так и оставив ее распахнутой.
– Фокс снова поместил скрипку на ее ложе, положил сверху упаковочную бумагу и закрыл крышку. Потом он бережно подхватил коробку под мышку и отбыл по коридору в большой зал, слуга указал ему желтую комнату, где он присоединился к хозяйке и остальным гостям. Быстрый взгляд сказал ему, что все гости на месте, кроме Хиби Хит и Теда Гилла, и идет более или менее оживленная беседа.
Он подошел к миссис Помфрет и Гарде Тьюсар, сидевшим рядышком.
– Простите, вы хотели со мной поговорить?
– Я? – миссис Помфрет непонимающе взглянула на него. – Ах да, это сын предложил… Мы пытались убедить Гарду не делать глупостей… Он подумал, что у вас это лучше получится…
– Рад буду предпринять попытку, но не сейчас. – Фокс посмотрел в черные глаза Гарды, не обещающие особого благоразумия, хотя в них не было недостатка в других качествах, которые могли восхитить и вдохновить человека, имеющего к этому склонность.
– Боже милостивый, ты спятила?!
– Нет, – сказала Дора, глядя не на него, а на его мать. Спазм в горле мешал ей говорить, но в голосе звучала твердость. – Я не знала, что все так обернется, но это сделала я. Когда скрипка пропала, я подумала, что это могло произойти… но… сейчас, конечно, это не так…
– Минутку, мисс Моубрей. – Текумсе Фокс сидел сбоку от нее и обращался к ее профилю. – Вы утверждаете, что застрелили Тьюсара?
Она повернула голову:
– Что я?..
– Выстрелили из пистолета. Нажали на спусковой крючок.
– Да нет же… Что вы такое говорите! Это сделал он сам. Это Ян сделал!
– Тогда, – нетерпеливо вмешалась миссис Помфрет, – что ты мелешь?
Дора снова повернулась к ней:
– Я говорю, что думаю, что это я убила Яна. Если мои слова показались вам мелодраматическими, то это получилось не нарочно. И видит Бог, я не хотела, чтобы он умер, я даже не хотела причинить ему боль, хотя раньше я к этому стремилась… Когда считала, что это он убил моего отца…
– Сука! – Плевок Гарды чуть не задел Диего и Фокса. – Так это ты пустила грязную сплетню…
– Гарда! – Миссис Помфрет не плевала, но ее голос перекрыл слова Гарды. – Замолчи сейчас же! Или ты будешь держать себя в руках, или уберешься отсюда, любой мужчина в этой комнате с удовольствием вынесет тебя на руках, если до этого дойдет. Стыдись!
– Можно я?.. – спросил Диего.
– Нет. Посади ее в кресло. Итак, Дора?
Дора глубоко вздохнула.
– Я не сука, и я не пускала никакой сплетни. Никогда и никому я и словом не обмолвилась о своих подозрениях, но одно время я в самом деле думала, что отца убил Ян. Я была… некоторые из вас знают об этом – я очень любила отца и никогда не любила Яна так, как, по его мнению, должна была его любить. И я решила причинить ему боль тем единственным способом, на который была способна.
Она еще раз вздохнула.
– Было низостью даже думать так, я понимала это, но смерть отца была настолько ужасной, вы сами это говорили, миссис Помфрет, что я почти лишилась рассудка. И я решила по-прежнему работать с Яном, выступать вместе с ним на больших концертах, а затем все погубить, но так, чтобы об этом никто не узнал, кроме Яна, разумеется. Я могла бы это сделать. Так мне тогда казалось, но после того, как мы несколько раз выступили, я поняла, что не способна на это – то есть не способна заставить себя сделать это, тем более что мои подозрения об обстоятельствах смерти отца развеялись.
Думаю, мой рассудок начал постепенно приходить в норму.
– Это ты скверно придумала, моя маленькая Дора, – прорычал Диего.
– Я знаю, Диего. Но скоро я избавилась от подозрений. По крайней мере, я так думала, нет, я не сомневалась в этом. К тому же Ян настаивал, чтобы я с ним работала. А потом наступил тот вечер, и, конечно, с первых же тактов я поняла: что-то случилось! Я испугалась, что это из-за меня, что я подсознательно, не отдавая себе отчета, сделала то, что когда-то собиралась сделать. Мне захотелось окликнуть его, встать и убежать, но было поздно. Мне оставалось только держаться и стараться изо всех сил, и я старалась. Я никогда так не играла, поверьте! О, вы не верите мне? Я никогда так не старалась – пальцы стали такими же одеревенелыми, как у моего отца, и все равно было ужасно… ужасно…
– Чушь, – угрюмо заявил Феликс Бек. – Полна чушь. Фортепиано было в порядке. Вы согласны, Диего.
– Я не слушал фортепиано. Но я бы уловил, если бы было что-то не так.
– Еще как! – с несчастным видом настаивала на своем Дора. – Должно было быть! Я хотела заставить Ян заглушить это, убить, как хотите! Вы его слышали! Я знак причина во мне, и когда я увидела его… когда он… когда я увидела его… когда он… когда я увидела…
– Бредятина, – энергично выразилась миссис Помфрет.
Фокс бросил на нее вопросительный взгляд, остальные знали это ее любимое выражение и почти не отреагировали.
– Дора, дорогая, – продолжила та, – у тебя фантастически преувеличенное чувство собственной вины Гарда, твои подозрения легковесны и исключительно дурного толка. Прошу вас, перестаньте паясничать. Нам нужно принять важные решения.
Уверившись, что власть снова в ее руках, миссиc Помфрет сделала паузу и откашлялась.
– Как я уже сказала, полиция считает, что речь идет о преступлении, кроме разве кражи скрипки, но поскольку скрипку возвратили неповрежденной, они ж станут заниматься расследованием кражи, если мы попросим их об этом. Такой оборот дела нас вполне устраивает. Мы можем продать скрипку и поставить точку или… Гарда, помолчи… или же настоять на расследовании, чтобы ответить на вопросы, которые задал!
Диего и мистер Гилл и которые, разумеется, были в головах у всех нас. По моему мнению, несмотря на вес неприятности, которые, несомненно, возникнут в ходе расследования, мы обязаны потребовать расследование во имя Яна, нас самих и музыки! – Она закусила губу, а потом резко продолжила: – Лично я хотела бы вывести на чистую воду наглеца, который прислал мне эту посылку.
Кох, нахмурившись, спросил:
– А кто будет проводить расследование?
– Полиция, – категорически сказала Гарда Тьюсар.
– Только не полиция! – выдохнула Дора Моубрей и прижала руки ко рту.
– Мне кажется, – заметила Хиби Хит, – это было бы омерзительно.
Тед Гилл острым и властным взглядом заставил ее замолчать, однако прежде чем кто-либо заговорил, она снова начала:
– Но, Тед, я уверена, и мистер Кох согласится со мной, ведь он же сказал только вчера вечером – помните, Долфи, когда я спросила вас, почему никто…
– Хиби! – резко оборвал ее Тед Гилл. – Мы уже закрыли этот вопрос.
– Я думаю, – сказал Кох вкрадчиво и сдержанно, однако его тяжелые щеки при этом слегка порозовели, – наше решение зависит исключительно от того, кто будет проводить расследование.
– Я тоже так думаю, – согласилась миссис Помфрет. – К счастью, один из нас – из присутствующих здесь владельцев скрипки – профессиональный следователь. Мистер Фокс, вы проведете расследование?
– Он! – презрительно воскликнула Гарда. – Один из вас!
Миссис Помфрет, проигнорировав это высказывание, заметила на лице Фокса легкое сомнение.
– Разумеется, – сказала она, – ваши услуги будут оплачены. Расходы я возьму на себя.
Фокс отрицательно покачал головой:
– Счета представлено не будет. – Он окинул взглядом присутствующих. – Есть ли возражения у кого-либо из владельцев скрипки? Мисс Моубрей?
Дора подняла на него глаза и кивнула.
– Вы хотите, чтобы я выяснил, что произошло?
– Да, конечно.
– Мистер Кох?
– Конечно, пожалуйста. Прекрасная идея. Правда, я не очень знаком с вашей репутацией…
– Я плачу подоходный налог. Мисс Хит?
– О да! – воскликнула она с энтузиазмом, а ее поразительные глаза умиленно замерцали под его пристальным взглядом. – Пожалуйста, выясните.
– Хорошо, я займусь этим. – Фокс снова повернулся к миссис Помфрет: – Само собой разумеется, что какие бы факты я ни обнаружил, я буду докладывать о них всем вам. Мне кажется, это делать лучше всего таким же образом, как вы поступили сегодня, пригласив к себе совладельцев скрипки, а также миссис Тьюсар, мистера Бека и Диего. И естественно, вашего сына и вашего супруга.
– Благодарствуйте, – сказал Перри с преувеличенной вежливостью, – я уж боялся, вы меня позабудете.
Когда и с чего начнем?
Фокс встал, подошел к столу между миссис Помфрет и секретарем и положил руку на коробку, заявив тем самым свои права на нее.
– Полагаю, оберточная бумага с адресом находится у вас? – спросил он. – А веревка?
– Уэллс! – распорядилась миссис Помфрет.
Секретарь исчез за ширмой и через мгновение появился, вручив Фоксу толстый сверток из плотной коричневой оберточной бумаги и моток шпагата. Фокс положил шпагат в карман и спросил:
– Посылку принесли сегодня утром?
– Около девяти часов, – кивнул Уэллс.
– Кто открывал ее?
– Я. Я открываю все посылки. Когда я увидел ее содержимое, я немедленно доложил миссис Помфрет. Конечно, мы не эксперты, но сразу подумали, что это Страдивари.
Миссис Помфрет приказала мне запереть ее в шкаф и позвонила полицейскому комиссару.
– Тот прислал своего сотрудника, чтобы снять отпечатки пальцев, но они не были обнаружены?
– Совершенно верно. Отпечатков нигде обнаружить не удалось, кроме как на наружной части обертки. И конечно, кроме моих и миссис Помфрет.
– Ну, пока достаточно. – Фокс поднял коробку и взял ее под мышку. – Я бы хотел пройти в комнату, где можно было бы ее предварительно осмотреть.
– Мы оставим вас здесь. – Миссис Помфрет поднялась. – Полагаю, все выпьют по коктейлю? Что касается меня, то я с удовольствием. – Она направилась к двери. – Гарда, мне надо поговорить с тобой. Генри, пожалуйста, Генри! Мисс Хит вполне обойдется без тебя. Пожалуйста, скажи Стивену…
Все встали и двинулись из комнаты.
Фокс, оставшись один, приступил к осмотру лежавшего перед ним вещественного доказательства. При этом он не внюхивался, расширив ноздри, не использовал никаких других способов восприятия, какими обычно пользуется следователь, охваченный предчувствием открытия. Глядя на его манеру работать, могло даже возникнуть подозрение, что по меньшей мере наполовину его мозг занят чем-то другим. Никаких открытий, по-видимому, не последовало, потому что его глаза не загорелись от неожиданной находки; искорки интереса засверкали в них лишь тогда, когда он развернул оберточную бумагу и вгляделся в адрес, выведенный на ней чернилами: «Миссис Ирэн Данхэм Помфрет, 3070, Парк-авеню, Нью-Йорк-Сити».
– Ну, – пробормотал он, выпрямляясь, – по крайней мере кое-что проясняется.
Отметив для себя почтовый штемпель – кольцевая станция Коламбус, он снова сложил бумагу, закрыл коробку крышкой, встал и забарабанил по ней пальцами, переводя взгляд с одного на другое опустевшее место за столом, словно подвергая недавно сидевших за ним людей каким-то долгим исследованиям и вычислениям.
Дверь распахнулась, и вошел Перри Данхэм. Он с любопытством посмотрел на закрытую коробку, а потом на Фокса.
– Как, вы еще не начинали?
– Да нет, уже закончил. Я быстро работаю.
– Кто же отправитель? Я?
– Да, шпагат пахнет одеколоном, который вы употребляете.
– Проклятие! Мы, преступники, вечно попадаемся на мелочах, верно? – Перри подошел к Фоксу. – Мама хочет вас кое о чем спросить, а может быть, не мама, а Гарда. Во всяком случае, мама просит вас зайти к ней.
В желтую комнату, за большим залом. Она послала меня охранять вас по дороге, но если вы не против, вы можете и сами…
– Придется рискнуть, раз уж вас прислала за мной ваша матушка. Это там, где, коктейли?
Фокс двинулся к двери, открыл ее, вышел в коридор и закрыл дверь за собой. Большой зал находился в двадцати шагах, и он решительно прошел половину пути, ступая по мягкому ковру, а потом резко обернулся, быстро пробежал на цыпочках назад к двери, только что им закрытой, опустился на колени и приник к замочной скважине. Хватило одного взгляда. Он рывком открыл дверь и влетел в комнату.
Крышка коробки была снята, бумага разбросана по столу, а Перри Данхэм, застигнутый врасплох, держал скрипку в руках с выражением ярости на лице.
– Черт бы вас побрал! – процедил он сквозь зубы.
– А как насчет вас?
Фокс не спеша пошел вперед. Как только он приблизился к Перри, молодой человек отступил на шаг, еще крепче вцепившись в скрипку, тело его напряглось, он приготовился к сопротивлению. Лицо было бледным и вызывающим.
– Спокойно, – коротко сказал Фокс, – давайте сюда скрипку.
Перри отступил еще на шаг.
– Послушайте…
– Я глух. Возможно, слух вернется ко мне, если эта штука окажется там, где ей следует быть.
Было ясно, что Перри не собирается возвращать ее туда, где ей следует быть. Он собирался биться за нее не на жизнь, а на смерть. Об этом говорили его глаза: секунд десять он выдерживал неподвижный, твердый взгляд Фокса. Затем Перри мигнул, глаза его забегали.
– Драться нельзя, – сказал он, – поломаем скрипку. Вы же не хотите, чтобы она сломалась.
– Придется рискнуть, если вы решите удрать. Я без нее отсюда не уйду.
Две пары глаз снова скрестились, как клинки, потом неожиданно Перри протянул скрипку Фоксу.
– Теперь, – сказал Фокс, – ко мне вернулся слух.
Может быть, объясните…
Перри коротко, неприязненно хохотнул.
– А может быть, вы… пойдете к черту? Будь мы только в другом месте! Будь мы… – Он пожал плечами. – Пойду топить неудачу в бурбоне.
Яростно топая, он вышел в открытую дверь, так и оставив ее распахнутой.
– Фокс снова поместил скрипку на ее ложе, положил сверху упаковочную бумагу и закрыл крышку. Потом он бережно подхватил коробку под мышку и отбыл по коридору в большой зал, слуга указал ему желтую комнату, где он присоединился к хозяйке и остальным гостям. Быстрый взгляд сказал ему, что все гости на месте, кроме Хиби Хит и Теда Гилла, и идет более или менее оживленная беседа.
Он подошел к миссис Помфрет и Гарде Тьюсар, сидевшим рядышком.
– Простите, вы хотели со мной поговорить?
– Я? – миссис Помфрет непонимающе взглянула на него. – Ах да, это сын предложил… Мы пытались убедить Гарду не делать глупостей… Он подумал, что у вас это лучше получится…
– Рад буду предпринять попытку, но не сейчас. – Фокс посмотрел в черные глаза Гарды, не обещающие особого благоразумия, хотя в них не было недостатка в других качествах, которые могли восхитить и вдохновить человека, имеющего к этому склонность.