– Похоже, – саркастически пробормотал он, – Тед Гилл тут искал бланк для телеграммы!
На столике у противоположной стены стоял телефон.
Лавируя между завалами всевозможных вещей, он пересек комнату, проверил, включен ли телефон, и назвал телефонистке номер. Услышав в трубке голос, он сказал:
– Инспектор Деймон? Говорит Текумсе Фокс. Извините, что снова беспокою вас, но вот кто поработал в квартире Данхэма, забыл навести после себя порядок.
Никогда не видел такого бедлама, все валяется на полу, подушки вспороты. Что? Нет. Не знаю, Я только что вошел. Конечно. О'кей.
Он стоял и оглядывал этот не поддающийся описанию кавардак. И здесь после часового неспешного осмотра он собирался спокойно провести ночь. Перо, одно из тысяч, вылетевших из распоротых подушек, прилипло к отвороту брюк, он снял его и, подув, подбросил в воздух. Кровати не было видно. Он подошел к двери, которая была немного приоткрыта, в другую комнату и обнаружил там кровать, однако вид ее тоже не располагал к отдыху. Простыни были разбросаны по полу, матрац с выпотрошенным содержимым валялся посередине комнаты, его набивка устилала все вокруг толстым слоем. Фокс вернулся в гостиную и обошел ее, ни к чему не прикасаясь. Он с удовольствием поднял бы книгу «В
Азии», которую увидел в куче других, с примятыми страницами, но удержался. На глаза ему попались «Гроздья гнева», «Красное и черное» – вкусы у Данхэма были разнообразны, – «Мадам Рекамье», каталог старых монет Томаса Биссела номер 38.
Он нахмурился, взглянув на последний, хмыкнул и поднял его. Пролистав книгу, он обнаружил, что это был именно каталог старых и редких монет с изображениями некоторых из них и указанием цен. Коэнвульф Британии, IX век, византийские монеты Андроника Второго, яхангиры Великого Могола…
Когда спустя тридцать минут прибыл сержант Крейг со своими людьми и оборудованием, Фокс все еще изучал старые и редкие монеты. Он поздоровался с сержантом, пожелал ему успеха, сказал, что свои отпечатки оставил лишь на каталоге монет да еще на телефоне, и предоставил ему заняться трудоемким и, возможно, бесполезным делом. Фокс хотел порасспросить у привратника о тех, кто в последнее время приходил в квартиру Данхэма, но обнаружил, что его уже опередили: двое агентов загнали вредного привратника в угол и допрашивали его, угрожающе выпячивая подбородки, поэтому Фокс вышел, прошагал шесть кварталов до отеля «Шерман», взял номер и лег спать.
Наутро у него было несколько вариантов дальнейших действий, необходимых, малоприятных и ничего не обещающих. Не то чтобы из чувства противоречия, но он решил начать с наименее необходимого. Самым слабым звеном в официальной цепочке отрицательных результатов, судя по вчерашнему краткому докладу Деймона, был опрос домашней прислуги Адольфа Коха, при котором полиция особое внимание уделяла посетительницам, похожим на Гарду. Фокс, поговорив со служанкой по телефону и оценив ее по голосу, решил проверить эту информацию. Конечно, появляться в доме Коха, пока тот не уйдет в свой офис, было ни к чему, поэтому он сначала зашел к миссис Помфрет, где не узнал ничего нового, кроме того, что ее сын Перри, насколько она знала, не собирал старых и редких монет и не проявлял к ним никакого интереса.
Когда он приехал к Коху на Двенадцатую улицу, был уже одиннадцатый час, но оказалось, что приехал он слишком рано. Ему не удалось поговорить с прислугой.
Огромный, полный собственного достоинства цветной, который открыл ему дверь, доложил, к его досаде, что мистер Кох дома, попросил его подождать, быстро вернулся, проводил его к двери в глубине квартиры и с поклоном пригласил войти.
Кох, поставив что-то на стол, встретил его на середине комнаты и пожал руку. Как только они обменялись приветствиями, зазвонил телефон.
– Черт возьми, – сказал Кох, – я как мальчик на побегушках. Извините.
Он подошел к телефону, который стоял на другом конце стола, жестом пригласив Фокса садиться. Фокс сел и стал осматриваться, напустив на себя вид, какой обычно бывает, когда хочешь показать, что телефонный разговор тебя не интересует. В просторной уютной комнате с прекрасными коврами стояла добротная мебель в темноватых тонах, удобные кресла, по одной стене тянулся стеклянный шкаф с фарфором, по другой – книжные полки…
В тот самый момент, когда Фокс переводил взгляд на стену с книгами, его глаза зацепились за один предмет, не в силах от негр оторваться. Это был тот самый предмет, который Кох поставил на стол, когда он вошел, и это была – да, глаза не обманывали его! – черная четырехугольная ваза Ван Ли, которую он последний раз видел за стопкой полотенец в ванном шкафчике у Диего.
Глава 13
На столике у противоположной стены стоял телефон.
Лавируя между завалами всевозможных вещей, он пересек комнату, проверил, включен ли телефон, и назвал телефонистке номер. Услышав в трубке голос, он сказал:
– Инспектор Деймон? Говорит Текумсе Фокс. Извините, что снова беспокою вас, но вот кто поработал в квартире Данхэма, забыл навести после себя порядок.
Никогда не видел такого бедлама, все валяется на полу, подушки вспороты. Что? Нет. Не знаю, Я только что вошел. Конечно. О'кей.
Он стоял и оглядывал этот не поддающийся описанию кавардак. И здесь после часового неспешного осмотра он собирался спокойно провести ночь. Перо, одно из тысяч, вылетевших из распоротых подушек, прилипло к отвороту брюк, он снял его и, подув, подбросил в воздух. Кровати не было видно. Он подошел к двери, которая была немного приоткрыта, в другую комнату и обнаружил там кровать, однако вид ее тоже не располагал к отдыху. Простыни были разбросаны по полу, матрац с выпотрошенным содержимым валялся посередине комнаты, его набивка устилала все вокруг толстым слоем. Фокс вернулся в гостиную и обошел ее, ни к чему не прикасаясь. Он с удовольствием поднял бы книгу «В
Азии», которую увидел в куче других, с примятыми страницами, но удержался. На глаза ему попались «Гроздья гнева», «Красное и черное» – вкусы у Данхэма были разнообразны, – «Мадам Рекамье», каталог старых монет Томаса Биссела номер 38.
Он нахмурился, взглянув на последний, хмыкнул и поднял его. Пролистав книгу, он обнаружил, что это был именно каталог старых и редких монет с изображениями некоторых из них и указанием цен. Коэнвульф Британии, IX век, византийские монеты Андроника Второго, яхангиры Великого Могола…
Когда спустя тридцать минут прибыл сержант Крейг со своими людьми и оборудованием, Фокс все еще изучал старые и редкие монеты. Он поздоровался с сержантом, пожелал ему успеха, сказал, что свои отпечатки оставил лишь на каталоге монет да еще на телефоне, и предоставил ему заняться трудоемким и, возможно, бесполезным делом. Фокс хотел порасспросить у привратника о тех, кто в последнее время приходил в квартиру Данхэма, но обнаружил, что его уже опередили: двое агентов загнали вредного привратника в угол и допрашивали его, угрожающе выпячивая подбородки, поэтому Фокс вышел, прошагал шесть кварталов до отеля «Шерман», взял номер и лег спать.
Наутро у него было несколько вариантов дальнейших действий, необходимых, малоприятных и ничего не обещающих. Не то чтобы из чувства противоречия, но он решил начать с наименее необходимого. Самым слабым звеном в официальной цепочке отрицательных результатов, судя по вчерашнему краткому докладу Деймона, был опрос домашней прислуги Адольфа Коха, при котором полиция особое внимание уделяла посетительницам, похожим на Гарду. Фокс, поговорив со служанкой по телефону и оценив ее по голосу, решил проверить эту информацию. Конечно, появляться в доме Коха, пока тот не уйдет в свой офис, было ни к чему, поэтому он сначала зашел к миссис Помфрет, где не узнал ничего нового, кроме того, что ее сын Перри, насколько она знала, не собирал старых и редких монет и не проявлял к ним никакого интереса.
Когда он приехал к Коху на Двенадцатую улицу, был уже одиннадцатый час, но оказалось, что приехал он слишком рано. Ему не удалось поговорить с прислугой.
Огромный, полный собственного достоинства цветной, который открыл ему дверь, доложил, к его досаде, что мистер Кох дома, попросил его подождать, быстро вернулся, проводил его к двери в глубине квартиры и с поклоном пригласил войти.
Кох, поставив что-то на стол, встретил его на середине комнаты и пожал руку. Как только они обменялись приветствиями, зазвонил телефон.
– Черт возьми, – сказал Кох, – я как мальчик на побегушках. Извините.
Он подошел к телефону, который стоял на другом конце стола, жестом пригласив Фокса садиться. Фокс сел и стал осматриваться, напустив на себя вид, какой обычно бывает, когда хочешь показать, что телефонный разговор тебя не интересует. В просторной уютной комнате с прекрасными коврами стояла добротная мебель в темноватых тонах, удобные кресла, по одной стене тянулся стеклянный шкаф с фарфором, по другой – книжные полки…
В тот самый момент, когда Фокс переводил взгляд на стену с книгами, его глаза зацепились за один предмет, не в силах от негр оторваться. Это был тот самый предмет, который Кох поставил на стол, когда он вошел, и это была – да, глаза не обманывали его! – черная четырехугольная ваза Ван Ли, которую он последний раз видел за стопкой полотенец в ванном шкафчике у Диего.
Глава 13
Фокс посмотрел в другую сторону, как он надеялся, без блеска в глазах.
Кох закончил разговаривать, бросил трубку и плюхнулся в кресло.
– Вы, наверное, думаете, – заметил он, испытующе глядя на Фокса, – что в моей конторе могут хотя бы два часа обходиться без меня? Я сам виноват, что они без меня шагу ступить не в состоянии, поэтому, когда я не появляюсь, как обычно, ровно в девять тридцать… – Он повел плечами. – Чем могу быть полезен?
– Занимаюсь сбором информации, – улыбнулся Фокс. – Миссис Помфрет потеряла терпение и наняла меня найти убийцу ее сына.
– А-а, – улыбнулся в ответ Кох, – на нее это похоже.
– Вот я и пытаюсь выудить что-нибудь нужное.
Брови Коха полезли вверх.
– У меня?
– У всех. У меня нет пристрастий.
– Значит, полиция не очень преуспела?
– Заметных успехов нет. – Фокс забросил ногу за ногу. – Кстати, вы говорили о вашей конторе – я знаю, вы занимаетесь пошивом женской одежды, – а ткань вы тоже изготавливаете? У меня есть записка от миссис Помфрет, в которой она просит помогать мне.
Показать?..
– Не надо, я вам верю, – отмахнулся Кох. – Вы, конечно, не будете таким же настырным, как полиция, даже если захотите. И таким же топорным, надеюсь. Они вытягивают из моих слуг сведения о гостях, которых я принимаю. – Он улыбнулся. – Да, мы производим некоторые ткани сами. Это имеет какое-нибудь зловещее значение? – с изумлением в глазах поинтересовался он.
– Я бы не сказал, что зловещее. Вы красите свои ткани?
– Разумеется.
– Красители анилиновые?
– Конечно. А какие же еще? – Брови Коха изогнулись вопросительно. – Я понимаю, о чем вы говорите, но не возьму в толк, к чему вы клоните. Если вы деликатно хотите спросить о нитробензоле, то у нас его целые галлоны, и пахнет он, как циановодород. Ведь в виски, которое выпил Перри, подлили циановодород, верно?
– Конечно. Я же сказал вам, что занимаюсь сбором информации. Вы, случайно, не знаете, если нитробензол плеснуть на человека, даже на одежду, его можно убить?
– Я знаю не «случайно». Я знаю это точно, как любой, кто пользуется анилиновыми красителями. – Кох нахмурился. – К чему вы, черт возьми, ведете?
– Ни к чему. Возможно, ни к чему серьезному. Назойливый инспектор задает загадочные вопросы. Естественно, это вам они кажутся загадочными…
– Конечно, кажутся. – Кох, все еще хмурясь, встал и подошел к столу. – Раз мы заговорили о загадках, могу предложить вам еще одну. – Он поднял вазу. – Посмотрите!
Фокс подчинился, не проявляя слишком большого интереса.
– Симпатичная, – отозвался он, – а что в ней загадочного?
– Симпатичная? – Кох с удивлением уставился на него, фыркнул и аккуратно провел кончиком пальца по верхнему ободу вазы. – Я думаю, найдется всего несколько интеллигентных людей, которые могли бы назвать ее «симпатичной». Вы помните, у миссис Помфрет как-то говорили о вазе, о четырехугольной вазе Ван Ли из коллекции Генри, которую украли. Это она и есть!
– Да что вы?! – Фокс вытаращил на нее глаза. – Любопытно. Как же она оказалась у вас?
Кох осторожно поставил вазу на стол и крякнул.
– Вот в этом и заключается загадка. Я получил ее сегодня утром по почте. Я как раз собирался уходить в контору. Вот почему вы и застали меня дома. Мне так хотелось иметь эту вазу в своей коллекции всякий раз, когда я видел ее у Помфрета, и вот Уильяме приносит ее… он сам вскрыл бандероль… Можете представить себе мое состояние?..
Фокс кивнул:
– Да, могу. Особенно в свете последних таинственных событий. Что вы собираетесь с ней делать?
– Вернуть владельцу, черт подери! Я позвонил ему перед вашим приходом и повезу ее туда прямо сейчас.
Если я продержу ее здесь хотя бы сутки, соблазн… Ну, вам меня не понять, вы назвали ее «симпатичной».
– Извините, – мягко сказал Фокс и добавил таким же тоном: – Этот гамбит[8] с почтовыми бандеролями начинает становиться несколько однообразным. Раз вы сказали, что это загадка, полагаю, вы не знаете, кто ее послал?
– Нет.
– На бандероли был ваш адрес?
– Разумеется.
Кох показал на стул у стены; на нем лежала коричневая оберточная бумага и коробка из твердого картона, которая поначалу использовалась для перевозки консервированных томатов «Дикси».
– Ваза была упакована в это.
– Можно взглянуть? – Фокс подошел к стулу. Ему не пришлось разворачивать оберточную бумагу, чтобы найти адрес: ярлык, аккуратно наклеенный на бумагу, был хорошо виден. Тут же стоял и почтовый штемпель.
Поднеся бумагу ближе, чтобы рассмотреть ярлык, он обнаружил, что адрес и имя Коха были не просто напечатаны, а изящно оттиснуты на бумаге. Он повернулся, поднятые брови выражали вопрос.
Кох кивнул.
– У негодяя хорошие нервы, верно? – Тон его был вкрадчивым и насмешливым. – Ярлык взяли с моего личного конверта. Но это мало о чем говорит, я довольно щедро расходую свои канцелярские принадлежности.
Только на прошлой неделе я разослал тысячу приглашений на выставку Франка Митчелла – это молодой художник, в котором я принимаю большое участие. – Он посмотрел на часы: – Знаете, мне нужно быть в конторе до полудня, а я очень хочу увидеть выражение лица мистера Помфрета, когда я ему вручу эту вещь. Если хотите задать мне еще загадочные вопросы, почему бы вам не прокатиться вместе со мной? Если, конечно, вы не предпочтете остаться здесь и попытаться выудить из моих слуг больше сведений, чем это удалось полиции?
Была ли его улыбка выражением добродушия, вызовом или просто вежливостью цивилизованного человека, подвергнутого незаслуженным подозрениям, Фокс не брался сказать. Но в любом случае, он стал сомневаться, что получит от прислуги какие-либо новые полезные сведения, и принял приглашение сопровождать Коха к Помфретам.
За двадцать минут, которые они провели в машине, выяснилось, что и у Коха нет никаких новых сведений. Он ничего не смог добавить к тому, что уже говорил полиции и окружному прокурору. Перри Данхэма он считал самоуверенным ветреным юнцом, но к миссис Помфрет относился с сочувствием и был готов, как он выразился, пойти на серьезные неудобства, если это поможет следствию. Он хотел бы знать, зачем, черт возьми, Фокс спрашивал о нитробензоле; он также хотел бы знать, кто послал вазу и почему именно ему; по существу, сказал он, у него тоже гораздо больше вопросов, чем ответов.
Когда после короткого, но довольно напыщенного обмена любезностями Кох неожиданно достал вазу, эффект превзошел все его ожидания. Мистер Помфрет секунд пять смотрел на нее в полном оцепенении, затем рот его растянулся до ушей, радость сменила недоверие, и он жадно протянул руки к вазе. Миссис Помфрет, чьи веки были более красными и опухшими, кожа – более свинцовой, а плечи – менее прямыми, чем раньше, бросила острый, подозрительный взгляд на Коха и такой же острый, хотя и не столь подозрительный на Фокса.
– Это Ван Ли? – спросил Кох.
Мистер Помфрет издал горловой звук, означающий исступленную радость обладания.
Кох поклонился миссис Помфрет:
– Я не мог отказать себе в удовольствии лично доставить ее вам. Теперь мне нужно бежать к себе в контору. Мистер Фокс вам все объяснит.
Он снова поклонился и исчез. Мистер Помфрет даже не заметил, что его уже нет; он осторожно и любовно обследовал свое сокровище, возвращенное таким удивительным образом, и хотя, скорее всего, слышал, как Фокс рассказывал об обстоятельствах возвращения вазы, ни на миг не прерывал своего занятия. Миссис Помфрет же слушала Фокса во все уши и, когда он закончил, сразу спросила:
– Ну и что вы думаете?
Фокс передернул плечами и поднял руки вверх ладонями.
– Веселенькая история, – натужно усмехнулась она, – я не сомневаюсь, что это негодяйка Хит стащила вазу, а он ее забрал у нее и послал самому себе. Может быть, и так: он сам стащил ее, а потом испугался… – Она вяло махнула рукой. – Какое это теперь имеет значение! – Она кивнула на вазу в руках мужа. – Теперь она вызывает у меня только ненависть. Мне все здесь ненавистно! Все! Я и жизнь ненавижу!
Мистер Помфрет поспешно поставил вазу и положил руку на плечо жены.
– Ирэн, – мягко увещевал он жену, – ты ведь прекрасно знаешь, что этот ужас…
Ее губы сжались в одну тонкую линию, она потянулась к его руке и с силок стиснула ему пальцы, так что он сморщился от боли. Фокс поднялся, сказал, что будет сообщать им обо всем заслуживающем внимания, и откланялся.
Вся эта история выглядела бессмысленным ночным кошмаром. Такой кошмар, думал он, шагая по улице с обманчивым видом человека, знающего, куда он идет, вполне мог присниться Хиби Хит. Ни одной ниточки, за которую можно было бы уцепиться, она не давала, ничто ни с чем не связывалось. Взять, например, этот каталог монет в квартире Данхэма. Или зачем Данхэму понадобилась в тот роковой для него день скрипка? Зачем?
Допустим, он знал, что внутри скрипки был лак, но ведь не надеялся же он убрать его оттуда. Или эта чертова ваза. Имеет она отношение к смерти Перри Данхэма или нет, а если имеет, то каким образом? Предположим, что миссис Помфрет права и кража вазы была еще одним подвигом непредсказуемой Хиби, но в таком случае каким образом, Боже милостивый, она попала в шкафчик Диего и при чем тут вообще Диего?..
Неожиданно он заскочил в табачную лавочку, нашел телефон, позвонил в студию МБС и, подождав немного, услышал раскатистый бас Диего.
– Диего? Это Фокс.
– Привет, как дела?
– Прекрасно. Позавтракаем вместе?
– Э, извини, я занят.
– Тогда позднее, в пять, если тебе удобно, посидим, выпьем. Может, пообедаешь со мной?
– Чего ты хочешь?
– Поговорить с тобой.
– Об этой вещи?
– Да. Об этой и о других вещах…
– Нет. – Диего был краток. – Я не стану об этом говорить, ни сейчас, ни в какое другое время. Это определенно и окончательно.
– Но, Диего, ты, верно, не понимаешь…
Связь оборвалась. Фокс уставился на безмолвную трубку в полном недоумении. Диего, обходительный испанец, мягкий и обаятельный человек с безупречными манерами, бросил трубку… Скорее он поверил бы, что Диего положил яд в стакан виски…
Фокс медленно, как бы нехотя, положил трубку, присел, задумчиво хмурясь на телефон, затем быстро поднялся и с решительным видом направился к Мэдисон-авеню.
На Мэдисон-авеню он прошел полквартала до большого отеля с богатым, но безвкусно оформленным холлом, в лифте на вопросительный взгляд лифтера произнес будничным тоном: «Девятый, пожалуйста». Но не тут-то было! Лифтер вежливо, но непреклонно поинтересовался, к кому он идет. Попытка обвести его вокруг пальца оказалась бесплодной. Портье снизу позвонил мисс Тьюсар, доложил о мистере Фоксе, и она разрешила проводить его наверх.
Фокс незаметно наблюдал за служителями отеля, он знал, что всех их, начиная с администратора, полиция уже допрашивала о мисс Тьюсар, и все они проявили либо лояльную скрытность в отношении привычек их постоялицы, ее передвижений и друзей, либо удивительное равнодушие.
Запомнилось ему массивное квадратное лицо женщины в гостиничной униформе, которая сопровождала его в номер люкс Д на девятом этаже. Ее имя и адрес – Фрида Юргенс, 909, Восточная Восемьдесят третья улица – он записал в свой блокнот среди прочих данных, которые ему удалось раздобыть накануне у инспектора Деймона. Одного взгляда на ее жесткое, геометрическое лицо было достаточно, чтобы понять причину скудности ее вклада в расследование. С деловитостью, в которой не было ни грана вежливости, она забрала у Фокса шляпу и пальто и проводила его в номер.
Гарда вышла навстречу Фоксу с приветливо протянутой рукой, полуулыбка тронула уголки ее губ, она прямо смотрела на него своими черными глазами, в которых на этот раз не играло пламя.
– Долго же вы добирались ко мне, – сказала она кокетливо. – В этом кресле вам будет удобнее всего.
Помните, вы обещали миссис Помфрет, что попытаетесь убедить меня вести себя более благоразумно? С тех пор прошло больше недели. – Усаживаясь, она чуть поежилась. – А кажется, уже год прошел, да?
Фокс, опускаясь в предложенное кресло, согласился.
Итак, она собиралась быть открытой и обаятельной, что не требовало от нее особых усилий. Кресло и впрямь было удобным, в комнате было не слишком жарко, много воздуха, мебель была подобрана со вкусом.
– Не знаю, как насчет того, чтобы убедить вас быть более благоразумной, – сказал Фокс, – но убедить вас быть более откровенной попытаюсь. Ваза Ван Ли мистера Помфрета снова дома.
Быстрый взмах ресниц на мгновение закрыл от него ее черные глаза.
– Его ваза? – Она опять смотрела на него открытым взглядом. – Вы имеете в виду ту, которую украли?
– Да, ту самую.
– И ее вернули? Вы хотите сказать, что он получил ее назад? Как мило! – Восторгу Гарды не было границ. – Где же вы ее нашли?
– Спасибо за комплимент, – улыбнулся Фокс, – но я здесь ни при чем. Вазу вернул ему сегодня утром мистер Кох.
– Как?! – озадаченно воскликнула она. – Кох?.. Как же он мог… Боже мой, Кох? Так это он украл ее? И она была у него все это время?
– Судя по его словам, нет, – сухо объяснил Фокс. – Он получил ее так же, как миссис Помфрет получила скрипку, – заказной бандеролью. Сегодня утром. Около часа он любовался ею, а потом отнес владельцу. Помфрет вне себя от радости.
– И Кох не знает, кто ее прислал?
– Нет.
– И никто… значит, они получили ее назад, но так и не знают, кто ее украл?
– Верно. Не знают. Но я, мне кажется, знаю. Думаю, что ее взяли вы.
Глаза Гарды широко раскрылись. На мгновение в них блеснуло пламя, затем она рассмеялась, и это был не искусственный смешок или принужденный хохот, смеялась она, что называется, от души. Успокоившись, она наклонилась к нему и, изящно поджав губки, масляным насмешливым голоском принялась уговаривать его:
– Расскажите мне, пожалуйста, еще что-нибудь в таком же духе!
Фокс покачал головой:
– Это все, что я знаю, мисс Тьюсар. Мне хотелось бы подробнее остановиться на этом, можно?
– Конечно, если это будет так же забавно. – Гарда уже успокоилась. – Я впервые так смеялась с тех пор, как…
– Вряд ли вы найдете это забавным. Ситуация очень сложная. Хочу начать с вопроса, на который полиция все пытается найти ответ: откуда у вас такие доходы?
Инспектор Деймон говорит, что вы тратите более десяти тысяч в год, а возможно, и больше, что источник ваших доходов неизвестен и вы отказываетесь его назвать.
– Почему я должна его называть? Это их не касается. И вас тоже.
– Возможно, вы правы. Но когда расследуется уголовное дело, неизбежно шарят в каждой норке, которая находится поблизости, пока наконец не находят ту, в которой сидит нужный кролик. И это часто доставляет неудобства невиновным людям. Полагаю, вам известно, что полиция отрабатывает версию о том, что вас финансирует некое лицо…
– Можете не щадить моих чувств, – огрызнулась Гарда. – Конечно, знаю. Они даже пытались запугать мою служанку.
– Естественно. А чего вы еще могли ожидать? Вы являетесь одной из центральных фигур в деле об убийстве, а вы что-то скрываете. Они сделали вывод: раз вы не открываете источник своих доходов, значит, он либо преступен, либо недостоин, либо и то и другое вместе.
Версия, о которой я говорил… зашла в тупик, и сейчас они пытаются разработать еще одну: что вы кого-то шантажируете.
– Что?! – Глаза Гарды загорелись. – Как они смеют!
Фокс невозмутимо кивнул:
– Над этим они сейчас работают. Сомневаюсь, что они к чему-нибудь придут. У меня есть своя версия: вы воровка, и вазу у Помфретов украли вы.
– Смешно было только в первый раз…
– А я и не собирался вас смешить. Расскажу в двух словах. Красивая и умная женщина, неразборчивая в средствах, имеет доступ к различным небольшим предметам, имеющим значительную стоимость, их легко прихватить с собой. Без особого труда таким образом можно обеспечить себе доход гораздо больший, чем десять тысяч в год. Вы украли у Помфретов вазу, зная, что она стоит бешеных денег, но вынуждены были где-то хранить ее, потому что безопасно реализовать такую вещь невозможно. Пожалуйста, мисс Тьюсар, позвольте мне закончить. Диего любил вас и находился с вами в интимных отношениях, и он знал, как вы… зарабатываете… Он подозревал или даже знал, что взяли вазу вы, и уговорил передать вазу ему. Возможно, он угрожал вам разоблачением, но это был явный блеф. Диего слишком джентльмен, чтобы разоблачать воровку в образе леди. Несомненно, он намеревался вернуть вазу Помфрету, однако, будучи человеком бесхитростным, не склонным к интригам…
– Хватит! – Глаза Гарды сверкали. – Думаете, я так и буду сидеть и слушать эту нелепую ложь…
– Здесь не все ложь, мисс Тьюсар. Например, Диего в самом деле держал вазу у себя. Я видел ее в его квартире.
Губы Гарды приоткрылись, и Фокс услышал ее дыхание. В глазах не было огня, веки почти опустились, видны были только совершенно черные щелки.
– Я не… – начала она и осеклась.
Фокс терпеливо продолжил:
– Я видел вазу Ван Ли в ванном шкафчике Диего. Уверяю вас, это не ложь. Каким образом она оказалась в заказной бандероли, другой вопрос. У меня есть несколько версий на этот счет, но пока не станем их касаться. Сейчас главное, как она попала к Диего? Я убежден, что он получил ее от вас. Иначе я не могу объяснить его непонятное поведение по отношению ко мне. Он взял ее у вас, мисс Тьюсар, верно?
Гарда потрясла головой, но не просто в знак отрицания, ибо уголок ее рта презрительно скривился, полунегодуя-полуизумляясь.
– В самом деле? – сказала она. – Вы и впрямь спрашиваете, являюсь ли я обычной воровкой? А если это так, чего вы ждете от меня? Чего?.. – Ее глаза плясали по нему. – У меня сильное желание сказать «да» и посмотреть, что вы будете делать. – Неожиданно она замолчала, выражение ее лица изменилось, и она плюнула в него: – Да вы полный идиот!
Фокс вздохнул, хмуро и пристально поглядел на нее и ничего не сказал.
– И ваш Диего тоже! – жестко сказала она. – Расскажите про Диего! Он ведь ваш дружок, а? И у него была ваза? Так почему же вы у него не спросите, откуда он ее взял? А теперь, если вы приведете его сюда и он будет врать, что взял вазу у меня…
– Замолчите! – свирепо выпалил Фокс.
И тут она улыбнулась ему.
– Ах, – мягко сказала она, – вам не нравится…
– Я сказал, замолчите! – Фокс встал над ней, играя желваками. – Значит, если Диего скажет, что он взял вазу у вас, вы назовете его лжецом, так? Может быть, вы обычная воровка, а может, и нет, я не могу этого доказать, согласен, но то, что вы негодная лгунья, это уж точно!
Она привстала с кресла, но он резко толкнул ее назад. Глядя на него снизу вверх, она улыбнулась.
– Как бы мне хотелось, – негромко, но выразительно проговорил Фокс, – стереть улыбку с вашего лица.
Если бы не Диего! Мне нравится Диего. Я бы сказал, что люблю его, если бы давным-давно не запретил себе любить людей. Миссис Помфрет наняла меня для расследования убийства ее сына. Когда я брался за работу, я не думал, что Диего способен подло отравить человека, но теперь я выяснил, что он влюблен в вас, да поможет ему Бог, и узнал про вазу. Диего отказался говорить со мной о вазе. Я спрашиваю о вазе вас, потому что, если бы она не имела отношения к смерти Перри Данхэма, я мог бы забыть про нее и продолжать работу, на которую меня наняли.
Он сильнее надавил ладонью на ее плечо, так что ощутил кость под мягкой плотью.
– Перестаньте увиливать! Я по-прежнему не верю, что Диего отравил Данхэма, но все возможно. Ради вас он пошел бы на что угодно! Если вы сообщите мне о вазе то, что позволит сделать вывод, что он как-то виновен, я выхожу из игры. Пусть полиция ловит его, если сможет. Надеюсь, у них ничего не выйдет. Я этого делать не собираюсь. Даю вам слово. Вот почему мне необходимо знать все о вазе. Прекратите вертеться! Если бы вы понимали хоть чуть-чуть…
– Фрида! Фрида!
Фокс выпрямился и скрестил руки на груди. Из-за двери послышались шаги, быстрые, но не торопливые.
Дверь отворилась, и с порога на них уставилась горничная, черты ее флегматичного лица были совершенно безмятежны.
Кох закончил разговаривать, бросил трубку и плюхнулся в кресло.
– Вы, наверное, думаете, – заметил он, испытующе глядя на Фокса, – что в моей конторе могут хотя бы два часа обходиться без меня? Я сам виноват, что они без меня шагу ступить не в состоянии, поэтому, когда я не появляюсь, как обычно, ровно в девять тридцать… – Он повел плечами. – Чем могу быть полезен?
– Занимаюсь сбором информации, – улыбнулся Фокс. – Миссис Помфрет потеряла терпение и наняла меня найти убийцу ее сына.
– А-а, – улыбнулся в ответ Кох, – на нее это похоже.
– Вот я и пытаюсь выудить что-нибудь нужное.
Брови Коха полезли вверх.
– У меня?
– У всех. У меня нет пристрастий.
– Значит, полиция не очень преуспела?
– Заметных успехов нет. – Фокс забросил ногу за ногу. – Кстати, вы говорили о вашей конторе – я знаю, вы занимаетесь пошивом женской одежды, – а ткань вы тоже изготавливаете? У меня есть записка от миссис Помфрет, в которой она просит помогать мне.
Показать?..
– Не надо, я вам верю, – отмахнулся Кох. – Вы, конечно, не будете таким же настырным, как полиция, даже если захотите. И таким же топорным, надеюсь. Они вытягивают из моих слуг сведения о гостях, которых я принимаю. – Он улыбнулся. – Да, мы производим некоторые ткани сами. Это имеет какое-нибудь зловещее значение? – с изумлением в глазах поинтересовался он.
– Я бы не сказал, что зловещее. Вы красите свои ткани?
– Разумеется.
– Красители анилиновые?
– Конечно. А какие же еще? – Брови Коха изогнулись вопросительно. – Я понимаю, о чем вы говорите, но не возьму в толк, к чему вы клоните. Если вы деликатно хотите спросить о нитробензоле, то у нас его целые галлоны, и пахнет он, как циановодород. Ведь в виски, которое выпил Перри, подлили циановодород, верно?
– Конечно. Я же сказал вам, что занимаюсь сбором информации. Вы, случайно, не знаете, если нитробензол плеснуть на человека, даже на одежду, его можно убить?
– Я знаю не «случайно». Я знаю это точно, как любой, кто пользуется анилиновыми красителями. – Кох нахмурился. – К чему вы, черт возьми, ведете?
– Ни к чему. Возможно, ни к чему серьезному. Назойливый инспектор задает загадочные вопросы. Естественно, это вам они кажутся загадочными…
– Конечно, кажутся. – Кох, все еще хмурясь, встал и подошел к столу. – Раз мы заговорили о загадках, могу предложить вам еще одну. – Он поднял вазу. – Посмотрите!
Фокс подчинился, не проявляя слишком большого интереса.
– Симпатичная, – отозвался он, – а что в ней загадочного?
– Симпатичная? – Кох с удивлением уставился на него, фыркнул и аккуратно провел кончиком пальца по верхнему ободу вазы. – Я думаю, найдется всего несколько интеллигентных людей, которые могли бы назвать ее «симпатичной». Вы помните, у миссис Помфрет как-то говорили о вазе, о четырехугольной вазе Ван Ли из коллекции Генри, которую украли. Это она и есть!
– Да что вы?! – Фокс вытаращил на нее глаза. – Любопытно. Как же она оказалась у вас?
Кох осторожно поставил вазу на стол и крякнул.
– Вот в этом и заключается загадка. Я получил ее сегодня утром по почте. Я как раз собирался уходить в контору. Вот почему вы и застали меня дома. Мне так хотелось иметь эту вазу в своей коллекции всякий раз, когда я видел ее у Помфрета, и вот Уильяме приносит ее… он сам вскрыл бандероль… Можете представить себе мое состояние?..
Фокс кивнул:
– Да, могу. Особенно в свете последних таинственных событий. Что вы собираетесь с ней делать?
– Вернуть владельцу, черт подери! Я позвонил ему перед вашим приходом и повезу ее туда прямо сейчас.
Если я продержу ее здесь хотя бы сутки, соблазн… Ну, вам меня не понять, вы назвали ее «симпатичной».
– Извините, – мягко сказал Фокс и добавил таким же тоном: – Этот гамбит[8] с почтовыми бандеролями начинает становиться несколько однообразным. Раз вы сказали, что это загадка, полагаю, вы не знаете, кто ее послал?
– Нет.
– На бандероли был ваш адрес?
– Разумеется.
Кох показал на стул у стены; на нем лежала коричневая оберточная бумага и коробка из твердого картона, которая поначалу использовалась для перевозки консервированных томатов «Дикси».
– Ваза была упакована в это.
– Можно взглянуть? – Фокс подошел к стулу. Ему не пришлось разворачивать оберточную бумагу, чтобы найти адрес: ярлык, аккуратно наклеенный на бумагу, был хорошо виден. Тут же стоял и почтовый штемпель.
Поднеся бумагу ближе, чтобы рассмотреть ярлык, он обнаружил, что адрес и имя Коха были не просто напечатаны, а изящно оттиснуты на бумаге. Он повернулся, поднятые брови выражали вопрос.
Кох кивнул.
– У негодяя хорошие нервы, верно? – Тон его был вкрадчивым и насмешливым. – Ярлык взяли с моего личного конверта. Но это мало о чем говорит, я довольно щедро расходую свои канцелярские принадлежности.
Только на прошлой неделе я разослал тысячу приглашений на выставку Франка Митчелла – это молодой художник, в котором я принимаю большое участие. – Он посмотрел на часы: – Знаете, мне нужно быть в конторе до полудня, а я очень хочу увидеть выражение лица мистера Помфрета, когда я ему вручу эту вещь. Если хотите задать мне еще загадочные вопросы, почему бы вам не прокатиться вместе со мной? Если, конечно, вы не предпочтете остаться здесь и попытаться выудить из моих слуг больше сведений, чем это удалось полиции?
Была ли его улыбка выражением добродушия, вызовом или просто вежливостью цивилизованного человека, подвергнутого незаслуженным подозрениям, Фокс не брался сказать. Но в любом случае, он стал сомневаться, что получит от прислуги какие-либо новые полезные сведения, и принял приглашение сопровождать Коха к Помфретам.
За двадцать минут, которые они провели в машине, выяснилось, что и у Коха нет никаких новых сведений. Он ничего не смог добавить к тому, что уже говорил полиции и окружному прокурору. Перри Данхэма он считал самоуверенным ветреным юнцом, но к миссис Помфрет относился с сочувствием и был готов, как он выразился, пойти на серьезные неудобства, если это поможет следствию. Он хотел бы знать, зачем, черт возьми, Фокс спрашивал о нитробензоле; он также хотел бы знать, кто послал вазу и почему именно ему; по существу, сказал он, у него тоже гораздо больше вопросов, чем ответов.
Когда после короткого, но довольно напыщенного обмена любезностями Кох неожиданно достал вазу, эффект превзошел все его ожидания. Мистер Помфрет секунд пять смотрел на нее в полном оцепенении, затем рот его растянулся до ушей, радость сменила недоверие, и он жадно протянул руки к вазе. Миссис Помфрет, чьи веки были более красными и опухшими, кожа – более свинцовой, а плечи – менее прямыми, чем раньше, бросила острый, подозрительный взгляд на Коха и такой же острый, хотя и не столь подозрительный на Фокса.
– Это Ван Ли? – спросил Кох.
Мистер Помфрет издал горловой звук, означающий исступленную радость обладания.
Кох поклонился миссис Помфрет:
– Я не мог отказать себе в удовольствии лично доставить ее вам. Теперь мне нужно бежать к себе в контору. Мистер Фокс вам все объяснит.
Он снова поклонился и исчез. Мистер Помфрет даже не заметил, что его уже нет; он осторожно и любовно обследовал свое сокровище, возвращенное таким удивительным образом, и хотя, скорее всего, слышал, как Фокс рассказывал об обстоятельствах возвращения вазы, ни на миг не прерывал своего занятия. Миссис Помфрет же слушала Фокса во все уши и, когда он закончил, сразу спросила:
– Ну и что вы думаете?
Фокс передернул плечами и поднял руки вверх ладонями.
– Веселенькая история, – натужно усмехнулась она, – я не сомневаюсь, что это негодяйка Хит стащила вазу, а он ее забрал у нее и послал самому себе. Может быть, и так: он сам стащил ее, а потом испугался… – Она вяло махнула рукой. – Какое это теперь имеет значение! – Она кивнула на вазу в руках мужа. – Теперь она вызывает у меня только ненависть. Мне все здесь ненавистно! Все! Я и жизнь ненавижу!
Мистер Помфрет поспешно поставил вазу и положил руку на плечо жены.
– Ирэн, – мягко увещевал он жену, – ты ведь прекрасно знаешь, что этот ужас…
Ее губы сжались в одну тонкую линию, она потянулась к его руке и с силок стиснула ему пальцы, так что он сморщился от боли. Фокс поднялся, сказал, что будет сообщать им обо всем заслуживающем внимания, и откланялся.
Вся эта история выглядела бессмысленным ночным кошмаром. Такой кошмар, думал он, шагая по улице с обманчивым видом человека, знающего, куда он идет, вполне мог присниться Хиби Хит. Ни одной ниточки, за которую можно было бы уцепиться, она не давала, ничто ни с чем не связывалось. Взять, например, этот каталог монет в квартире Данхэма. Или зачем Данхэму понадобилась в тот роковой для него день скрипка? Зачем?
Допустим, он знал, что внутри скрипки был лак, но ведь не надеялся же он убрать его оттуда. Или эта чертова ваза. Имеет она отношение к смерти Перри Данхэма или нет, а если имеет, то каким образом? Предположим, что миссис Помфрет права и кража вазы была еще одним подвигом непредсказуемой Хиби, но в таком случае каким образом, Боже милостивый, она попала в шкафчик Диего и при чем тут вообще Диего?..
Неожиданно он заскочил в табачную лавочку, нашел телефон, позвонил в студию МБС и, подождав немного, услышал раскатистый бас Диего.
– Диего? Это Фокс.
– Привет, как дела?
– Прекрасно. Позавтракаем вместе?
– Э, извини, я занят.
– Тогда позднее, в пять, если тебе удобно, посидим, выпьем. Может, пообедаешь со мной?
– Чего ты хочешь?
– Поговорить с тобой.
– Об этой вещи?
– Да. Об этой и о других вещах…
– Нет. – Диего был краток. – Я не стану об этом говорить, ни сейчас, ни в какое другое время. Это определенно и окончательно.
– Но, Диего, ты, верно, не понимаешь…
Связь оборвалась. Фокс уставился на безмолвную трубку в полном недоумении. Диего, обходительный испанец, мягкий и обаятельный человек с безупречными манерами, бросил трубку… Скорее он поверил бы, что Диего положил яд в стакан виски…
Фокс медленно, как бы нехотя, положил трубку, присел, задумчиво хмурясь на телефон, затем быстро поднялся и с решительным видом направился к Мэдисон-авеню.
На Мэдисон-авеню он прошел полквартала до большого отеля с богатым, но безвкусно оформленным холлом, в лифте на вопросительный взгляд лифтера произнес будничным тоном: «Девятый, пожалуйста». Но не тут-то было! Лифтер вежливо, но непреклонно поинтересовался, к кому он идет. Попытка обвести его вокруг пальца оказалась бесплодной. Портье снизу позвонил мисс Тьюсар, доложил о мистере Фоксе, и она разрешила проводить его наверх.
Фокс незаметно наблюдал за служителями отеля, он знал, что всех их, начиная с администратора, полиция уже допрашивала о мисс Тьюсар, и все они проявили либо лояльную скрытность в отношении привычек их постоялицы, ее передвижений и друзей, либо удивительное равнодушие.
Запомнилось ему массивное квадратное лицо женщины в гостиничной униформе, которая сопровождала его в номер люкс Д на девятом этаже. Ее имя и адрес – Фрида Юргенс, 909, Восточная Восемьдесят третья улица – он записал в свой блокнот среди прочих данных, которые ему удалось раздобыть накануне у инспектора Деймона. Одного взгляда на ее жесткое, геометрическое лицо было достаточно, чтобы понять причину скудности ее вклада в расследование. С деловитостью, в которой не было ни грана вежливости, она забрала у Фокса шляпу и пальто и проводила его в номер.
Гарда вышла навстречу Фоксу с приветливо протянутой рукой, полуулыбка тронула уголки ее губ, она прямо смотрела на него своими черными глазами, в которых на этот раз не играло пламя.
– Долго же вы добирались ко мне, – сказала она кокетливо. – В этом кресле вам будет удобнее всего.
Помните, вы обещали миссис Помфрет, что попытаетесь убедить меня вести себя более благоразумно? С тех пор прошло больше недели. – Усаживаясь, она чуть поежилась. – А кажется, уже год прошел, да?
Фокс, опускаясь в предложенное кресло, согласился.
Итак, она собиралась быть открытой и обаятельной, что не требовало от нее особых усилий. Кресло и впрямь было удобным, в комнате было не слишком жарко, много воздуха, мебель была подобрана со вкусом.
– Не знаю, как насчет того, чтобы убедить вас быть более благоразумной, – сказал Фокс, – но убедить вас быть более откровенной попытаюсь. Ваза Ван Ли мистера Помфрета снова дома.
Быстрый взмах ресниц на мгновение закрыл от него ее черные глаза.
– Его ваза? – Она опять смотрела на него открытым взглядом. – Вы имеете в виду ту, которую украли?
– Да, ту самую.
– И ее вернули? Вы хотите сказать, что он получил ее назад? Как мило! – Восторгу Гарды не было границ. – Где же вы ее нашли?
– Спасибо за комплимент, – улыбнулся Фокс, – но я здесь ни при чем. Вазу вернул ему сегодня утром мистер Кох.
– Как?! – озадаченно воскликнула она. – Кох?.. Как же он мог… Боже мой, Кох? Так это он украл ее? И она была у него все это время?
– Судя по его словам, нет, – сухо объяснил Фокс. – Он получил ее так же, как миссис Помфрет получила скрипку, – заказной бандеролью. Сегодня утром. Около часа он любовался ею, а потом отнес владельцу. Помфрет вне себя от радости.
– И Кох не знает, кто ее прислал?
– Нет.
– И никто… значит, они получили ее назад, но так и не знают, кто ее украл?
– Верно. Не знают. Но я, мне кажется, знаю. Думаю, что ее взяли вы.
Глаза Гарды широко раскрылись. На мгновение в них блеснуло пламя, затем она рассмеялась, и это был не искусственный смешок или принужденный хохот, смеялась она, что называется, от души. Успокоившись, она наклонилась к нему и, изящно поджав губки, масляным насмешливым голоском принялась уговаривать его:
– Расскажите мне, пожалуйста, еще что-нибудь в таком же духе!
Фокс покачал головой:
– Это все, что я знаю, мисс Тьюсар. Мне хотелось бы подробнее остановиться на этом, можно?
– Конечно, если это будет так же забавно. – Гарда уже успокоилась. – Я впервые так смеялась с тех пор, как…
– Вряд ли вы найдете это забавным. Ситуация очень сложная. Хочу начать с вопроса, на который полиция все пытается найти ответ: откуда у вас такие доходы?
Инспектор Деймон говорит, что вы тратите более десяти тысяч в год, а возможно, и больше, что источник ваших доходов неизвестен и вы отказываетесь его назвать.
– Почему я должна его называть? Это их не касается. И вас тоже.
– Возможно, вы правы. Но когда расследуется уголовное дело, неизбежно шарят в каждой норке, которая находится поблизости, пока наконец не находят ту, в которой сидит нужный кролик. И это часто доставляет неудобства невиновным людям. Полагаю, вам известно, что полиция отрабатывает версию о том, что вас финансирует некое лицо…
– Можете не щадить моих чувств, – огрызнулась Гарда. – Конечно, знаю. Они даже пытались запугать мою служанку.
– Естественно. А чего вы еще могли ожидать? Вы являетесь одной из центральных фигур в деле об убийстве, а вы что-то скрываете. Они сделали вывод: раз вы не открываете источник своих доходов, значит, он либо преступен, либо недостоин, либо и то и другое вместе.
Версия, о которой я говорил… зашла в тупик, и сейчас они пытаются разработать еще одну: что вы кого-то шантажируете.
– Что?! – Глаза Гарды загорелись. – Как они смеют!
Фокс невозмутимо кивнул:
– Над этим они сейчас работают. Сомневаюсь, что они к чему-нибудь придут. У меня есть своя версия: вы воровка, и вазу у Помфретов украли вы.
– Смешно было только в первый раз…
– А я и не собирался вас смешить. Расскажу в двух словах. Красивая и умная женщина, неразборчивая в средствах, имеет доступ к различным небольшим предметам, имеющим значительную стоимость, их легко прихватить с собой. Без особого труда таким образом можно обеспечить себе доход гораздо больший, чем десять тысяч в год. Вы украли у Помфретов вазу, зная, что она стоит бешеных денег, но вынуждены были где-то хранить ее, потому что безопасно реализовать такую вещь невозможно. Пожалуйста, мисс Тьюсар, позвольте мне закончить. Диего любил вас и находился с вами в интимных отношениях, и он знал, как вы… зарабатываете… Он подозревал или даже знал, что взяли вазу вы, и уговорил передать вазу ему. Возможно, он угрожал вам разоблачением, но это был явный блеф. Диего слишком джентльмен, чтобы разоблачать воровку в образе леди. Несомненно, он намеревался вернуть вазу Помфрету, однако, будучи человеком бесхитростным, не склонным к интригам…
– Хватит! – Глаза Гарды сверкали. – Думаете, я так и буду сидеть и слушать эту нелепую ложь…
– Здесь не все ложь, мисс Тьюсар. Например, Диего в самом деле держал вазу у себя. Я видел ее в его квартире.
Губы Гарды приоткрылись, и Фокс услышал ее дыхание. В глазах не было огня, веки почти опустились, видны были только совершенно черные щелки.
– Я не… – начала она и осеклась.
Фокс терпеливо продолжил:
– Я видел вазу Ван Ли в ванном шкафчике Диего. Уверяю вас, это не ложь. Каким образом она оказалась в заказной бандероли, другой вопрос. У меня есть несколько версий на этот счет, но пока не станем их касаться. Сейчас главное, как она попала к Диего? Я убежден, что он получил ее от вас. Иначе я не могу объяснить его непонятное поведение по отношению ко мне. Он взял ее у вас, мисс Тьюсар, верно?
Гарда потрясла головой, но не просто в знак отрицания, ибо уголок ее рта презрительно скривился, полунегодуя-полуизумляясь.
– В самом деле? – сказала она. – Вы и впрямь спрашиваете, являюсь ли я обычной воровкой? А если это так, чего вы ждете от меня? Чего?.. – Ее глаза плясали по нему. – У меня сильное желание сказать «да» и посмотреть, что вы будете делать. – Неожиданно она замолчала, выражение ее лица изменилось, и она плюнула в него: – Да вы полный идиот!
Фокс вздохнул, хмуро и пристально поглядел на нее и ничего не сказал.
– И ваш Диего тоже! – жестко сказала она. – Расскажите про Диего! Он ведь ваш дружок, а? И у него была ваза? Так почему же вы у него не спросите, откуда он ее взял? А теперь, если вы приведете его сюда и он будет врать, что взял вазу у меня…
– Замолчите! – свирепо выпалил Фокс.
И тут она улыбнулась ему.
– Ах, – мягко сказала она, – вам не нравится…
– Я сказал, замолчите! – Фокс встал над ней, играя желваками. – Значит, если Диего скажет, что он взял вазу у вас, вы назовете его лжецом, так? Может быть, вы обычная воровка, а может, и нет, я не могу этого доказать, согласен, но то, что вы негодная лгунья, это уж точно!
Она привстала с кресла, но он резко толкнул ее назад. Глядя на него снизу вверх, она улыбнулась.
– Как бы мне хотелось, – негромко, но выразительно проговорил Фокс, – стереть улыбку с вашего лица.
Если бы не Диего! Мне нравится Диего. Я бы сказал, что люблю его, если бы давным-давно не запретил себе любить людей. Миссис Помфрет наняла меня для расследования убийства ее сына. Когда я брался за работу, я не думал, что Диего способен подло отравить человека, но теперь я выяснил, что он влюблен в вас, да поможет ему Бог, и узнал про вазу. Диего отказался говорить со мной о вазе. Я спрашиваю о вазе вас, потому что, если бы она не имела отношения к смерти Перри Данхэма, я мог бы забыть про нее и продолжать работу, на которую меня наняли.
Он сильнее надавил ладонью на ее плечо, так что ощутил кость под мягкой плотью.
– Перестаньте увиливать! Я по-прежнему не верю, что Диего отравил Данхэма, но все возможно. Ради вас он пошел бы на что угодно! Если вы сообщите мне о вазе то, что позволит сделать вывод, что он как-то виновен, я выхожу из игры. Пусть полиция ловит его, если сможет. Надеюсь, у них ничего не выйдет. Я этого делать не собираюсь. Даю вам слово. Вот почему мне необходимо знать все о вазе. Прекратите вертеться! Если бы вы понимали хоть чуть-чуть…
– Фрида! Фрида!
Фокс выпрямился и скрестил руки на груди. Из-за двери послышались шаги, быстрые, но не торопливые.
Дверь отворилась, и с порога на них уставилась горничная, черты ее флегматичного лица были совершенно безмятежны.