Страница:
— Признаю свою ошибку, сэр.
Нет, он все сделал правильно. Нельзя не давать человеку летать, если он только об этом и думает. Это… это как… он не придумал сравнения. Просто знал, что умрет в тот же день, когда его лишат крыльев.
В который раз повисла длительная пауза. Сальм медленно остывал, ему никак не удавалось уследить за сменой антиллесовского курса. Акбар что-то мозговал. Ведж думал, не стоит ли поковырять пол носком ботинка для убедительности, но решил, что это перебор.
— Что сделано, то сделано, — вздохнул Акбар. — И участие капитана в тренировках сделало их более трудными, не так ли?
Это мало сказано — трудными. Тикхо был асом, лучшим в выпуске академии, и «колесники» знал до последнего винтика. Теперь главное: не улыбнуться, иначе достигнутое — ворнскрам под хвост. А так хочется.
— Так точно. Мне именно это и нужно было. Хорн — хороший пилот, очень хороший, остальные не хуже. В целом, Хорн и Брор Джас, тайферрианец, лучшие в группе. Джас заносчив, Хорн этого никак не может пережить и лезет вон из кожи. Хорн крайне нетерпелив. Он погибнет из-за своей горячности. Единственный способ убедить его в этом — дать кому-нибудь навалять ему на тренажере. У Тикхо неплохо получится.
Он замолчал, когда открылась дверь и женщина-лейтенант впустила в кабинет белобрысого пилота в черном летном комбинезоне.
— Капитан Селчу по вашему приказанию прибыл! — пилот застыл по стойке смирно.
— Вольно, мастер Селчу.
Может, приказ алдераанец и выполнил, да только не расслабился. Ведж тайком от пыхтящего Сальма ободряюще улыбнулся приятелю.
Адмирал опустился в свое кресло.
— Можете идти, лейтенант, — Акбар подождал, когда его помощница закроет за собой дверь. — Капитан, коммандер Антиллес сообщил нам, что вы дали согласие на весьма примечательный список ограничений своей личной свободы и деятельности. Это правда?
— Так точно, сэр, — в липе Тикхо не дрогнул ни единый мускул.
Ведж завидовал алдераанцу, сам он уже вспотел от волнения и больше всего на свете мечтал расстегнуть ненавистный воротничок, успешно заменяющий удавку.
— Вы сознаете, что будете летать без защиты на заминированном корабле?
— Да, сэр.
— Что можете распрощаться с личной жизнью и личной свободой?
— Да.
Мон каламари безмолвно рассматривал светловолосого пилота.
— С вами будут обращаться не лучше, чем со мной, когда я был рабом Гранд Моффа Таркина, — предупредил он. — Даже хуже, потому что генерал Сальм считает вас угрозой Альянсу. Почему вы согласились?
Тикхо пожал плечами.
— Это мой долг, сэр. С тех пор, как я присоединился к Альянсу, я выполнял все приказы, которые мне отдавали, и не оспаривал их. Мерз на Хоте, участвовал в рейде против Звезды Смерти, добровольно вызвался на задание, из-за которого у меня теперь одни неприятности. Я знаю, дезертиру поверить трудно, но… я все это делал, потому что именно на это я согласился, когда вступил в вашу армию, — он опустил голову. — Кроме того, хуже, чем в плену, уже не будет. Вы не можете сделать со мной ничего такого, чего уже не сделала Империя.
На обширной румяной лысине Сальма блестели и потихоньку испарялись капельки пота.
— Как благородно, — генерал ткнул пальцем в грудь Селчу. — Но каких слов можно было бы ожидать от человека в его положении?
— Никаких, генерал. И от благородного сына Алдераана меньшего я и не ожидал, — мон каламари взял со стола портативную деку.
И глубоко над ней задумался. Тикхо Селчу по-прежнему безумно интересовался состоянием своих ботинок. Сальм постепенно доходил до точки кипения. Ведж сцепил за спиной ледяные пальцы, скрестив их на удачу. Каламари, глядя в деку одним глазом, второй обратил на Антиллеса.
— Я подписываю приказы, — сообщил адмирал. — Капитан Селчу назначается помощником командира Разбойного эскадрона. Да, и поздравьте от моего имени этого маленького Дарклайтера.
Сальм скис. Ведж, из последних сил удерживая ухмылку, подмигнул Тикхо. Два захода, два попадания. Хороший выстрел, Антиллес.
Акбар еще немного полюбовался на экран деки, потом поднял голову.
— Коммандер, я жду, что вы будете извещать меня о любых нарушениях порядка или проблемах в вашем подразделении. И чтобы вы не чахли над каждым рапортом, к вашему офису приписывается робот-секретарь М3. Используйте его с толком.
Кореллианин закатил, глаза к небесам.
— Как скажете, конечно, только зачем нам дроид? Я хочу сказать, может, его лучше пристроить в более подходящее место?
— Уверен, что вы постараетесь избавиться от него при первом же удобном случае, коммандер, но решение принимали те, кто не отказывался то и дело от повышения.
— Я же сказал: ладно…
Акбар наносит ответный удар. Антиллес сдался, но остался при мнении, что адмиралу его не одурачить. Мон каламари не меньше него самого любил ввязываться в сражения, только имел дело с кораблями побольше, в то время как Ведж предпочитал то, что летает быстрее.
— Я не сомневался в нашем взаимопонимании, — Акбар указал на дверь. — Вы свободны. Оба. Я воображаю… нет, не так. Я понимаю, что вам есть, что отпраздновать.
— Так точно, сэр!.. Ну да, — сообщили Проныры вразнобой, после чего Антиллес торопливо добавил как всегда позабытое «сэр».
— И еще одно.
Вот здесь они отреагировали слаженно — Антиллес поднял голову, Селчу развернулся к адмиралу.
— Сэр? — спросили Проныры хором.
— Ваше мнение о пилотах, прошедших сценарий «Реванш»?
Ведж покосился на помощника:
— Ты вроде бы уделал этого Хорна? Нет?
Обычно бледные щеки Селчу порозовели.
— Да, уделал… то есть, так точно, сэр, уделал, но не так легко, как хотелось бы, — улыбнувшись, он добавил. — Адмирал, если те пилоты, против которых мне пришлось сегодня летать, такие же, как и остальные, то Разбойный эскадрон будет полностью боеспособен через два-три месяца.
Глава 3
Глава 4
Нет, он все сделал правильно. Нельзя не давать человеку летать, если он только об этом и думает. Это… это как… он не придумал сравнения. Просто знал, что умрет в тот же день, когда его лишат крыльев.
В который раз повисла длительная пауза. Сальм медленно остывал, ему никак не удавалось уследить за сменой антиллесовского курса. Акбар что-то мозговал. Ведж думал, не стоит ли поковырять пол носком ботинка для убедительности, но решил, что это перебор.
— Что сделано, то сделано, — вздохнул Акбар. — И участие капитана в тренировках сделало их более трудными, не так ли?
Это мало сказано — трудными. Тикхо был асом, лучшим в выпуске академии, и «колесники» знал до последнего винтика. Теперь главное: не улыбнуться, иначе достигнутое — ворнскрам под хвост. А так хочется.
— Так точно. Мне именно это и нужно было. Хорн — хороший пилот, очень хороший, остальные не хуже. В целом, Хорн и Брор Джас, тайферрианец, лучшие в группе. Джас заносчив, Хорн этого никак не может пережить и лезет вон из кожи. Хорн крайне нетерпелив. Он погибнет из-за своей горячности. Единственный способ убедить его в этом — дать кому-нибудь навалять ему на тренажере. У Тикхо неплохо получится.
Он замолчал, когда открылась дверь и женщина-лейтенант впустила в кабинет белобрысого пилота в черном летном комбинезоне.
— Капитан Селчу по вашему приказанию прибыл! — пилот застыл по стойке смирно.
— Вольно, мастер Селчу.
Может, приказ алдераанец и выполнил, да только не расслабился. Ведж тайком от пыхтящего Сальма ободряюще улыбнулся приятелю.
Адмирал опустился в свое кресло.
— Можете идти, лейтенант, — Акбар подождал, когда его помощница закроет за собой дверь. — Капитан, коммандер Антиллес сообщил нам, что вы дали согласие на весьма примечательный список ограничений своей личной свободы и деятельности. Это правда?
— Так точно, сэр, — в липе Тикхо не дрогнул ни единый мускул.
Ведж завидовал алдераанцу, сам он уже вспотел от волнения и больше всего на свете мечтал расстегнуть ненавистный воротничок, успешно заменяющий удавку.
— Вы сознаете, что будете летать без защиты на заминированном корабле?
— Да, сэр.
— Что можете распрощаться с личной жизнью и личной свободой?
— Да.
Мон каламари безмолвно рассматривал светловолосого пилота.
— С вами будут обращаться не лучше, чем со мной, когда я был рабом Гранд Моффа Таркина, — предупредил он. — Даже хуже, потому что генерал Сальм считает вас угрозой Альянсу. Почему вы согласились?
Тикхо пожал плечами.
— Это мой долг, сэр. С тех пор, как я присоединился к Альянсу, я выполнял все приказы, которые мне отдавали, и не оспаривал их. Мерз на Хоте, участвовал в рейде против Звезды Смерти, добровольно вызвался на задание, из-за которого у меня теперь одни неприятности. Я знаю, дезертиру поверить трудно, но… я все это делал, потому что именно на это я согласился, когда вступил в вашу армию, — он опустил голову. — Кроме того, хуже, чем в плену, уже не будет. Вы не можете сделать со мной ничего такого, чего уже не сделала Империя.
На обширной румяной лысине Сальма блестели и потихоньку испарялись капельки пота.
— Как благородно, — генерал ткнул пальцем в грудь Селчу. — Но каких слов можно было бы ожидать от человека в его положении?
— Никаких, генерал. И от благородного сына Алдераана меньшего я и не ожидал, — мон каламари взял со стола портативную деку.
И глубоко над ней задумался. Тикхо Селчу по-прежнему безумно интересовался состоянием своих ботинок. Сальм постепенно доходил до точки кипения. Ведж сцепил за спиной ледяные пальцы, скрестив их на удачу. Каламари, глядя в деку одним глазом, второй обратил на Антиллеса.
— Я подписываю приказы, — сообщил адмирал. — Капитан Селчу назначается помощником командира Разбойного эскадрона. Да, и поздравьте от моего имени этого маленького Дарклайтера.
Сальм скис. Ведж, из последних сил удерживая ухмылку, подмигнул Тикхо. Два захода, два попадания. Хороший выстрел, Антиллес.
Акбар еще немного полюбовался на экран деки, потом поднял голову.
— Коммандер, я жду, что вы будете извещать меня о любых нарушениях порядка или проблемах в вашем подразделении. И чтобы вы не чахли над каждым рапортом, к вашему офису приписывается робот-секретарь М3. Используйте его с толком.
Кореллианин закатил, глаза к небесам.
— Как скажете, конечно, только зачем нам дроид? Я хочу сказать, может, его лучше пристроить в более подходящее место?
— Уверен, что вы постараетесь избавиться от него при первом же удобном случае, коммандер, но решение принимали те, кто не отказывался то и дело от повышения.
— Я же сказал: ладно…
Акбар наносит ответный удар. Антиллес сдался, но остался при мнении, что адмиралу его не одурачить. Мон каламари не меньше него самого любил ввязываться в сражения, только имел дело с кораблями побольше, в то время как Ведж предпочитал то, что летает быстрее.
— Я не сомневался в нашем взаимопонимании, — Акбар указал на дверь. — Вы свободны. Оба. Я воображаю… нет, не так. Я понимаю, что вам есть, что отпраздновать.
— Так точно, сэр!.. Ну да, — сообщили Проныры вразнобой, после чего Антиллес торопливо добавил как всегда позабытое «сэр».
— И еще одно.
Вот здесь они отреагировали слаженно — Антиллес поднял голову, Селчу развернулся к адмиралу.
— Сэр? — спросили Проныры хором.
— Ваше мнение о пилотах, прошедших сценарий «Реванш»?
Ведж покосился на помощника:
— Ты вроде бы уделал этого Хорна? Нет?
Обычно бледные щеки Селчу порозовели.
— Да, уделал… то есть, так точно, сэр, уделал, но не так легко, как хотелось бы, — улыбнувшись, он добавил. — Адмирал, если те пилоты, против которых мне пришлось сегодня летать, такие же, как и остальные, то Разбойный эскадрон будет полностью боеспособен через два-три месяца.
Глава 3
Самое сложное — не дать довольной улыбке разрушить суровое выражение на лице. Он слишком долго и серьезно работал над ним. Он должен выглядеть неуязвимым. Ему необходимо быть безжалостным.
Киртан Лоор опасался, что не сумеет ни того, ни другого, но перекладывал вину на рвение, с которым гонялся за давним врагом, и на заслуженную удачу. Ничего, скоро пятно на репутации будет смыто, а те, кто сделал из него посмешище, узнают, насколько были не правы.
Легкие каракки не были рассчитаны на людей его роста, но голову Киртан нес высоко, привычно возвышаясь над толпой. Другие на его месте пригнулись бы, но — не Лоор. Свои природные данные он давно рассматривал как достоинства. А природа подарила ему не только гигантский рост, но и внешность, настолько напоминающую Гранд Моффа Таркина — более долговязый, более молодой черноволосый вариант — что пугались даже знавшие Таркина. То же самое тонкое лицо с острыми чертами, высокие залысины, внимательный сумрачный взгляд.
Уилхуфф Таркин уже семь стандартных лет как мертв, а сходство с ним до сих пор обеспечивало Лоору всеобщую уважение. Офицер разведки на имперском боевом корабле обычно не может похвастать должным вниманием к своей персоне, так что приходилось стараться из последних сил. Военные совершенно распоясались и если не выражали открыто крайне негативное мнение о правительстве, возглавляемом ныне бывшим шефом имперской разведки, то от души отыгрывались на его подчиненных.
Пригнуться все же пришлось — чтобы не стукнуться головой о комингс.
— Я здесь, чтобы допросить пленного, которого вы взяли на «Звездном ветре», — равнодушно сообщил Лоор лейтенанту.
Тот, наверное, час сверялся с портативной декой. Что он там искал? Знакомые буквы или цифры?
— Его только что перевели из медотсека.
— Я знаю, — холодно бросил Лоор. — Я видел рапорт, — он посмотрел на бронированный люк, за которым должен был находиться коридор, ведущий в камеры. — Пленного не известили о результатах осмотра?
Лейтенант помрачнел.
— Меня не известили о результатах осмотра. Если пленный болен, я хочу, чтобы вы забрали его с корабля до того, как он заразит…
— Успокойтесь, — оперативник почти улыбнулся, постучал тонким пальцем по нагрудному карману собеседника. — А то у вас сейчас нашивка слетит.
Лейтенант торопливо проверил небольшой цилиндрик — знак различия — и обнаружил, что тот держится довольно прочно, покраснел и оскалился.
— Играйте в свои игры с мятежниками, а не со мной. У меня и без вас дел по горло.
— Я знаю, лейтенант, — улыбка все же проявилась настолько, что сверкнули острые хищные зубы. — Это мы развлекаемся. Куда?
— Третья камера, — буркнул военный. — Подождите, я вызову эскорт.
— Нет необходимости.
— Это вы так считаете, а пленный имеет четвертую степень враждебности. А значит, проводить допрос следует в присутствии двух офицеров.
— Я знаю, — терпеливо повторил Киртан Лоор. — Я сам установил для него эту степень. Я с ним справлюсь.
— Хорошо, ваше дело. Плавая в бакте, вспомните эти слова.
— Вот это я запомню, лейтенант.
Потеряв интерес к собеседнику, Лоор прошел в открывшийся люк (вновь пришлось нагнуться) и зашагал по коридору вдоль закрытых дверей. Шел он очень неторопливо, стараясь, чтобы эхо шагов звучало ритмично.
Дверь в третью камеру с шипением откатилась, в коридор хлынул желтый свет. Киртан прищурился, потом с усилием заставил себя смотреть нормально. Бастра говорил, что когда Лоор щурился, создавалось ощущение, будто он морщится от боли. Киртан не собирался радовать пленника воспоминанием. Хватит и того, что пришлось согнуться чуть ли не вдвое, чтобы оказаться внутри камеры. Зато там хватило места, чтобы выпрямиться в полный рост.
При его появлении пленник сел, свесив ноги с нар. Мгновение они смотрели друг на друга, Лоор — практически из-под потолка, полный пожилой человек — снизу вверх.
— Я так и думал, что это будешь ты.
— Да неужели? С чего бы? — если нужно спрятать удивление, лучше легкого сарказма нет ничего.
Толстяк пожал плечами.
— Я даже очень надеялся, что это будешь ты.
Имперский офицер коротко фыркнул.
— Ты не настолько высоко меня ставишь, чтобы думать, будто только я могу выяснить, куда тебя занесет.
— Верно. Я считал, что даже ты сумеешь понять, как меня найти.
Опять повисло молчание. С Бастрой всегда было сложно. С кореллианами вообще было сложно, они вечно подтрунивали над неторопливой манерой Лоора взвешивать каждую мелочь.
— Знаешь, Гил, — сказал имперец, — а ведь ты скоро умрешь.
— Знаешь, Киртан, я понял это, как только увидел стреляющие по мне ДИшки.
Лоор по привычке качнулся на каблуках и все-таки ударился головой. Не больно, но обидно. Бастра с интересом наблюдал за его реакцией, это помогло не отреагировать вообще.
— Боюсь, ты не понимаешь. Ты думал, что сумел одурачить Империю и меня. Ты был осторожен, но не очень. В настоящий момент ты уже умираешь.
Бастра нахмурил седые кустистые брови:
— О чем это ты?
— Я, возможно, не такой умный, как ты, Гил Бастра, но ты, похоже, забыл, что моя память отлично сохраняет все, что я видел или слышал. Помнишь, как ты веселился, когда во время допроса умер тот контрабандист? Ты тогда все-таки снизошел до объяснения, и теперь я знаю, что если ввести себе дозу лотирамина, а допрос будут вести с применением скиртопанола, то можно вызвать у себя амнезию, а в некоторых случаях — даже смерть.
Лоор медленно улыбнулся.
— У тебя в крови повышенное содержание лотирамина, Гил.
На широком, давно не бритом липе Бастры расцвела ответная улыбка.
— Боюсь, тебе придется убить меня на старый добрый манер, Киртан. А поскольку последним джедаем был Вейдер, а ты на эту должность никак не тянешь, придется тебе запачкать руки.
— Это вряд ли.
— Ты никогда не любил делать что-то своими руками. Не припомню, чтобы ты хоть раз добровольно взялся за какую-нибудь работу, — Бастра устало прислонился к переборке.
— Работу, предложенную вами, Гил. Ты был офицером КорБеза, я — офицером имперской разведки, приписанным к твоему отделу, — хорошо, что руки сложены за спиной, можно разжать кулаки, и Бастра даже не заметит. А потом спокойно опустить руки, поправить китель. — Мне нужно объяснять, что такое бластонекроз, или сам знаешь?
— Ты лжешь, — выдохнул толстяк.
— Нет, — с неподдельной жалостью произнес Киртан. — Нет, не лгу. Лотирамин великолепно скрывает некоторые энзимы, но у нас более совершенное оборудование, чем у повстанцев. Я читал медицинский рапорт.
Бастра обмяк.
— Быстрая утомляемость, потеря аппетита, — пробормотал он. — А я-то думал, что просто старею…
— Ты стареешь, — эхом откликнулся Киртан. — А еще ты умираешь. Решить первую проблему не в моей власти, но болезнь излечима, ты не знал?
Толстяк машинально покачал головой, спохватился.
— Жизнь в обмен на предательство? Так просто?
Киртан Лоор подобрался. Он действительно помнил все, что ему приходилось видеть, слышать… переживать. И помнил, что вечно боялся Бастры. Бастра не был его непосредственным начальником, зато никогда не скрывал своего презрительного отношения к Лоору, невероятно затрудняя работу. Он настроил против него практически всех оперативников, но если тех еще можно было не замечать, то сам Бастра мог с успехом заменить их всех в плане издевательств. И Бастра еще хотел, чтобы Киртан изменился! Жаль. У Бастры было чему поучиться…
— Я знаю, что ты изготовил фальшивые документы для своих подельников, — сказал Киртан Лоор. — Ты помог им скрыться. Но допустил одну-единственную ошибку. Ты слишком консервативен, чтобы радикально менять образ жизни. Я предположил, что ты обзаведешься кораблем и примешься носиться по Галактике.
Старик поднял голову, светло-голубые глаза превратились в лед.
— Ничего ты не узнаешь.
— Знаешь, я, пожалуй, заведу себе специального дроида, единственной функцией которого будет подсчет, сколько раз в день я слышу эту фразу, — кивнул ему Киртан. — Все же по части техники допроса ты был неплохим учителем. Я узнаю все.
— Ты был нерадивым учеником, Киртан.
— Посмотрим. Я знаю тебя достаточно хорошо, ты сломаешься только под крайним давлением. Один старший офицер КорБеза, как-то сжалившись надо мной, поведал, что сначала нужно довести допрашиваемого до края, потом дать ему поплавать в бакте, потом продолжать допрос. И повторять, пока не расколется. Не припомнишь, кто был этим офицером, Гил? — Киртан смотрел в посеревшее лицо пленника и думал, что ему на самом, деле жаль Бастру. — Но не обольщайся. Ты — не единственный. Мы оба знаем, что Корран Хорн недолго продержится под новой маской, какое бы хорошее прикрытие ты ему ни придумал.
— С чего ты взял? — слишком быстрая реакция выдала Бастру.
— Вы с его отцом были партнерами, ты решил взять Хорна под свою защиту. Но простая благотворительность не в твоем характере, ты — мстительный человек, Гил. Какую бы личность ты ни создал для Хорна, эта маска каждый день будет напоминать ему, что он обязан жизнью человеку, которого ненавидит.
— А ты действительно меня знаешь, — хмыкнул пленник.
— Это так.
— Да, я мстителен, — попытался ухмыльнуться Бастра. — Я так жаждал мести, что заставил офицера разведки, которому влетело из-за меня, носиться, как ошпаренный ворнскр, по всей Галактике, пытаясь отыскать трех человек, с которыми когда-то работал. Эти трое сбежали из-под его крючковатого носа, потому что дальше этого носа он ничего не видел.
— Ну, ты-то мне попался.
— Через два года. И знаешь, почему? Никогда не задавал себе такого вопроса? Никогда не интересовался, почему, как только ты собирался все бросить, возникала новая ниточка, новая улика, — Бастра с трудом поднялся. — Да потому, что так должно быть по моему сценарию. Потому, что пока ты занят мной, ты не сможешь ловить остальных.
— Это уже неважно, — с плохо скрытым сожалением сказал Лоор. — Ты здесь. Ты все расскажешь.
— Ошибаешься, Киртан. Я стану черной дырой, в которую вылетит твоя карьера, — Бастра осел на нары. — Смеяться последним буду я.
У смерти есть одно неоспоримое преимущество — масса свободного времени. Просто вечность времени. Уж тогда я посмеюсь над тобой.
Хватит. Лоор сжал за спиной кулаки. Бастра немало поизмывался над ним. Хватит.
— Я запомню твои слова, Гил, — как можно мягче и спокойнее произнес Лоор. — Но до той вечности, когда ты сможешь от души посмеяться, еще далеко. У нас с тобой еще есть маленькое дельце — допрос называется. Я тебе обещаю — лично гарантирую — последним твоим шагом будет предательство.
Киртан Лоор опасался, что не сумеет ни того, ни другого, но перекладывал вину на рвение, с которым гонялся за давним врагом, и на заслуженную удачу. Ничего, скоро пятно на репутации будет смыто, а те, кто сделал из него посмешище, узнают, насколько были не правы.
Легкие каракки не были рассчитаны на людей его роста, но голову Киртан нес высоко, привычно возвышаясь над толпой. Другие на его месте пригнулись бы, но — не Лоор. Свои природные данные он давно рассматривал как достоинства. А природа подарила ему не только гигантский рост, но и внешность, настолько напоминающую Гранд Моффа Таркина — более долговязый, более молодой черноволосый вариант — что пугались даже знавшие Таркина. То же самое тонкое лицо с острыми чертами, высокие залысины, внимательный сумрачный взгляд.
Уилхуфф Таркин уже семь стандартных лет как мертв, а сходство с ним до сих пор обеспечивало Лоору всеобщую уважение. Офицер разведки на имперском боевом корабле обычно не может похвастать должным вниманием к своей персоне, так что приходилось стараться из последних сил. Военные совершенно распоясались и если не выражали открыто крайне негативное мнение о правительстве, возглавляемом ныне бывшим шефом имперской разведки, то от души отыгрывались на его подчиненных.
Пригнуться все же пришлось — чтобы не стукнуться головой о комингс.
— Я здесь, чтобы допросить пленного, которого вы взяли на «Звездном ветре», — равнодушно сообщил Лоор лейтенанту.
Тот, наверное, час сверялся с портативной декой. Что он там искал? Знакомые буквы или цифры?
— Его только что перевели из медотсека.
— Я знаю, — холодно бросил Лоор. — Я видел рапорт, — он посмотрел на бронированный люк, за которым должен был находиться коридор, ведущий в камеры. — Пленного не известили о результатах осмотра?
Лейтенант помрачнел.
— Меня не известили о результатах осмотра. Если пленный болен, я хочу, чтобы вы забрали его с корабля до того, как он заразит…
— Успокойтесь, — оперативник почти улыбнулся, постучал тонким пальцем по нагрудному карману собеседника. — А то у вас сейчас нашивка слетит.
Лейтенант торопливо проверил небольшой цилиндрик — знак различия — и обнаружил, что тот держится довольно прочно, покраснел и оскалился.
— Играйте в свои игры с мятежниками, а не со мной. У меня и без вас дел по горло.
— Я знаю, лейтенант, — улыбка все же проявилась настолько, что сверкнули острые хищные зубы. — Это мы развлекаемся. Куда?
— Третья камера, — буркнул военный. — Подождите, я вызову эскорт.
— Нет необходимости.
— Это вы так считаете, а пленный имеет четвертую степень враждебности. А значит, проводить допрос следует в присутствии двух офицеров.
— Я знаю, — терпеливо повторил Киртан Лоор. — Я сам установил для него эту степень. Я с ним справлюсь.
— Хорошо, ваше дело. Плавая в бакте, вспомните эти слова.
— Вот это я запомню, лейтенант.
Потеряв интерес к собеседнику, Лоор прошел в открывшийся люк (вновь пришлось нагнуться) и зашагал по коридору вдоль закрытых дверей. Шел он очень неторопливо, стараясь, чтобы эхо шагов звучало ритмично.
Дверь в третью камеру с шипением откатилась, в коридор хлынул желтый свет. Киртан прищурился, потом с усилием заставил себя смотреть нормально. Бастра говорил, что когда Лоор щурился, создавалось ощущение, будто он морщится от боли. Киртан не собирался радовать пленника воспоминанием. Хватит и того, что пришлось согнуться чуть ли не вдвое, чтобы оказаться внутри камеры. Зато там хватило места, чтобы выпрямиться в полный рост.
При его появлении пленник сел, свесив ноги с нар. Мгновение они смотрели друг на друга, Лоор — практически из-под потолка, полный пожилой человек — снизу вверх.
— Я так и думал, что это будешь ты.
— Да неужели? С чего бы? — если нужно спрятать удивление, лучше легкого сарказма нет ничего.
Толстяк пожал плечами.
— Я даже очень надеялся, что это будешь ты.
Имперский офицер коротко фыркнул.
— Ты не настолько высоко меня ставишь, чтобы думать, будто только я могу выяснить, куда тебя занесет.
— Верно. Я считал, что даже ты сумеешь понять, как меня найти.
Опять повисло молчание. С Бастрой всегда было сложно. С кореллианами вообще было сложно, они вечно подтрунивали над неторопливой манерой Лоора взвешивать каждую мелочь.
— Знаешь, Гил, — сказал имперец, — а ведь ты скоро умрешь.
— Знаешь, Киртан, я понял это, как только увидел стреляющие по мне ДИшки.
Лоор по привычке качнулся на каблуках и все-таки ударился головой. Не больно, но обидно. Бастра с интересом наблюдал за его реакцией, это помогло не отреагировать вообще.
— Боюсь, ты не понимаешь. Ты думал, что сумел одурачить Империю и меня. Ты был осторожен, но не очень. В настоящий момент ты уже умираешь.
Бастра нахмурил седые кустистые брови:
— О чем это ты?
— Я, возможно, не такой умный, как ты, Гил Бастра, но ты, похоже, забыл, что моя память отлично сохраняет все, что я видел или слышал. Помнишь, как ты веселился, когда во время допроса умер тот контрабандист? Ты тогда все-таки снизошел до объяснения, и теперь я знаю, что если ввести себе дозу лотирамина, а допрос будут вести с применением скиртопанола, то можно вызвать у себя амнезию, а в некоторых случаях — даже смерть.
Лоор медленно улыбнулся.
— У тебя в крови повышенное содержание лотирамина, Гил.
На широком, давно не бритом липе Бастры расцвела ответная улыбка.
— Боюсь, тебе придется убить меня на старый добрый манер, Киртан. А поскольку последним джедаем был Вейдер, а ты на эту должность никак не тянешь, придется тебе запачкать руки.
— Это вряд ли.
— Ты никогда не любил делать что-то своими руками. Не припомню, чтобы ты хоть раз добровольно взялся за какую-нибудь работу, — Бастра устало прислонился к переборке.
— Работу, предложенную вами, Гил. Ты был офицером КорБеза, я — офицером имперской разведки, приписанным к твоему отделу, — хорошо, что руки сложены за спиной, можно разжать кулаки, и Бастра даже не заметит. А потом спокойно опустить руки, поправить китель. — Мне нужно объяснять, что такое бластонекроз, или сам знаешь?
— Ты лжешь, — выдохнул толстяк.
— Нет, — с неподдельной жалостью произнес Киртан. — Нет, не лгу. Лотирамин великолепно скрывает некоторые энзимы, но у нас более совершенное оборудование, чем у повстанцев. Я читал медицинский рапорт.
Бастра обмяк.
— Быстрая утомляемость, потеря аппетита, — пробормотал он. — А я-то думал, что просто старею…
— Ты стареешь, — эхом откликнулся Киртан. — А еще ты умираешь. Решить первую проблему не в моей власти, но болезнь излечима, ты не знал?
Толстяк машинально покачал головой, спохватился.
— Жизнь в обмен на предательство? Так просто?
Киртан Лоор подобрался. Он действительно помнил все, что ему приходилось видеть, слышать… переживать. И помнил, что вечно боялся Бастры. Бастра не был его непосредственным начальником, зато никогда не скрывал своего презрительного отношения к Лоору, невероятно затрудняя работу. Он настроил против него практически всех оперативников, но если тех еще можно было не замечать, то сам Бастра мог с успехом заменить их всех в плане издевательств. И Бастра еще хотел, чтобы Киртан изменился! Жаль. У Бастры было чему поучиться…
— Я знаю, что ты изготовил фальшивые документы для своих подельников, — сказал Киртан Лоор. — Ты помог им скрыться. Но допустил одну-единственную ошибку. Ты слишком консервативен, чтобы радикально менять образ жизни. Я предположил, что ты обзаведешься кораблем и примешься носиться по Галактике.
Старик поднял голову, светло-голубые глаза превратились в лед.
— Ничего ты не узнаешь.
— Знаешь, я, пожалуй, заведу себе специального дроида, единственной функцией которого будет подсчет, сколько раз в день я слышу эту фразу, — кивнул ему Киртан. — Все же по части техники допроса ты был неплохим учителем. Я узнаю все.
— Ты был нерадивым учеником, Киртан.
— Посмотрим. Я знаю тебя достаточно хорошо, ты сломаешься только под крайним давлением. Один старший офицер КорБеза, как-то сжалившись надо мной, поведал, что сначала нужно довести допрашиваемого до края, потом дать ему поплавать в бакте, потом продолжать допрос. И повторять, пока не расколется. Не припомнишь, кто был этим офицером, Гил? — Киртан смотрел в посеревшее лицо пленника и думал, что ему на самом, деле жаль Бастру. — Но не обольщайся. Ты — не единственный. Мы оба знаем, что Корран Хорн недолго продержится под новой маской, какое бы хорошее прикрытие ты ему ни придумал.
— С чего ты взял? — слишком быстрая реакция выдала Бастру.
— Вы с его отцом были партнерами, ты решил взять Хорна под свою защиту. Но простая благотворительность не в твоем характере, ты — мстительный человек, Гил. Какую бы личность ты ни создал для Хорна, эта маска каждый день будет напоминать ему, что он обязан жизнью человеку, которого ненавидит.
— А ты действительно меня знаешь, — хмыкнул пленник.
— Это так.
— Да, я мстителен, — попытался ухмыльнуться Бастра. — Я так жаждал мести, что заставил офицера разведки, которому влетело из-за меня, носиться, как ошпаренный ворнскр, по всей Галактике, пытаясь отыскать трех человек, с которыми когда-то работал. Эти трое сбежали из-под его крючковатого носа, потому что дальше этого носа он ничего не видел.
— Ну, ты-то мне попался.
— Через два года. И знаешь, почему? Никогда не задавал себе такого вопроса? Никогда не интересовался, почему, как только ты собирался все бросить, возникала новая ниточка, новая улика, — Бастра с трудом поднялся. — Да потому, что так должно быть по моему сценарию. Потому, что пока ты занят мной, ты не сможешь ловить остальных.
— Это уже неважно, — с плохо скрытым сожалением сказал Лоор. — Ты здесь. Ты все расскажешь.
— Ошибаешься, Киртан. Я стану черной дырой, в которую вылетит твоя карьера, — Бастра осел на нары. — Смеяться последним буду я.
У смерти есть одно неоспоримое преимущество — масса свободного времени. Просто вечность времени. Уж тогда я посмеюсь над тобой.
Хватит. Лоор сжал за спиной кулаки. Бастра немало поизмывался над ним. Хватит.
— Я запомню твои слова, Гил, — как можно мягче и спокойнее произнес Лоор. — Но до той вечности, когда ты сможешь от души посмеяться, еще далеко. У нас с тобой еще есть маленькое дельце — допрос называется. Я тебе обещаю — лично гарантирую — последним твоим шагом будет предательство.
Глава 4
Корран попытался удержать убегающий гаечный ключ. Получилось только хуже, инструмент возомнил себя эвоком и весело поскакал по феррокритовому полу ангара. Хорн дернулся было следом, но вовремя вспомнил, что второй рукой он все еще придерживает вскрытый фюзеляж. Через долю секунды, когда правое колено тоже решило пойти погулять на свободе и подогнулось, Хорн понял, что ключ-беглец — не самая серьезная из проблем насущных. Он попытался ухватиться свободной рукой за… хоть за что-нибудь, промахнулся и последовал за ключом.
Головой вперед.
Он приготовился к мучительной смерти, прикидывая, что лучше: проломленный череп или сломанная шея, и поэтому крайне удивился, когда боль расцвела в противоположной части его тела. Прежде, чем он сумел выяснить, а что же, собственно, произошло, левая рука во что-то вцепилась, и Корран изобразил изумительной красоты кульбит. Спустя еще некоторое время он обнаружил, что лежит на животе на плоскости «крестокрыла», размышляет о вечном и ждет, когда же утихнет боль в пострадавшей части тела.
Сверху бранился астродроид. Корран потер рукой зад. На самом нужном месте был выдран нехилый клок.
— Да, Свистун, мне действительно повезло, что ты такой ловкий. Спасибо, что поймал меня. Только в следующий раз, пожалуйста, хватай за комбинезон, а не за то, что под ним.
Раздраженный ответ астродроида Хорн решил проигнорировать. Гораздо больше его интересовал вопрос — а сможет ли он нормально сидеть? Мог, но не очень.
— Ну, мне все еще нужен ключ или как? Астродроид пропел несколько нот, довольно удачно подражая вздоху.
— Значит, нужен. Надо было хватать его, а не меня. Я еще могу самостоятельно забраться обратно, а ключ этой возможности лишен.
Ловко съехать вниз по фюзеляжу, подражая командиру… Нет, спасибочки, уж лучше он просто спрыгнет с плоскости вниз. Вот сейчас свесит ноги и спрыгнет. И тут до него дошло, что он не слышал, чтобы инструмент лязгнул об пол. Очень странно.
— Я так понимаю, это твое?
Внизу стояла русоволосая девушка и с милой улыбкой протягивала Хорну гаечный ключ.
— Ага. Спасибо.
Девица ловко забралась к нему.
— Помощь не требуется?
— Нет, я, знаешь ли, справляюсь… чтобы ни утверждал мой дроид.
— Ладно, — девица вручила Коррану инструмент. — Меня зовут Луйяйне Форж.
— Я знаю, я тебя видел.
— И летал против меня на тренажере, — она прислонилась к краю кабины, провела пальцем по бело-зеленой надписи, возвещающей, что данный «крестокрыл» является собственностью сил безопасности Кореллии. — Ты сбил «Королева».
Корран тщательно нацелился гаечным ключом в двигатель.
— По чистой случайности. Навара Вен к тому времени снял его защиту. Так что это его победа, не моя. Ты тоже была ничего.
Глаза у нее были светло-карие с золотистыми точками.
— Наверное. Но у меня есть вопрос.
— Не стесняйся. — Хорн попытался устроиться поудобнее. Не вышло.
— Ты так жестоко обошелся с моим кораблем, потому что это было частью упражнения или по какой-то иной причине?
— Иной причине? — смысл разговора ускользал от него.
— Мне просто интересно, — после заминки пояснила Луйяйне, — ты имеешь что-то против меня, потому что я с Кесселя?
Корран недоуменно заморгал:
— Я должен иметь что-то против тебя? Или Кесселя?
Луйяйне коротко рассмеялась и постучала костяшками по фюзеляжу «крестокрыла».
— КорБез. Вы же ссылаете людей на Кессель. По вашему мнению, каждый на Кесселе — либо заключенный, либо контрабандист, которого нужно поймать и сделать заключенным. Хочешь сделать вид, что когда заключенные и контрабандисты освобождают планету от импов, тебе нет до этого дела?
Гаечный ключ был готов к повторному вылету. Хорн сунул инструмент в самое безопасное место и примиряюще поднял руки.
— Подожди минуточку, не слишком ли много голословных заявлений?
— Скажи-ка, ты что, не знал, что я с Кесселя? Отмалчиваться было наибольшей глупостью.
— Н-ну… знал.
— И скажи-ка, тебе не было до этого дела? — она прожгла Хорна взглядом.
— Честно? Никакого.
Беседа приобретала редкостное сходство с допросом и начинала тяготить Коррана. Он не привык быть в шкуре допрашиваемого.
— Так ли?
Она не поверила. И джедаем быть не надо, чтобы это понять. Голос у девицы был злой. Это Корран как-нибудь переживет, не встречал он еще контрабандиста или преступника, который был бы спокоен в его присутствии. Но еще Луйяйне было больно, и поэтому Хорну тоже было больно и неуютно.
— С чего ты взяла, что твое происхождение настроило меня против тебя?
— С того, как ты себя ведешь, — голос ее стал мягче, но не особо. — Ты держишься особняком. Ни с кем не общаешься, если не считать нескольких пилотов, которых ты считаешь себе ровней. Ты вечно подсматриваешь, подслушиваешь и судишь нас. Это все замечают.
— Послушайте, барышня!.. Луйяйне, ты делаешь парсек из микрона!
— Не думаю. И не хочу, чтобы меня судили за то, в чем нет моей вины, — она гордо вздернула подбородок. — Мой отец добровольно отправился на Кессель, он был офицером по реабилитации, помогал осужденным вернуться в общество. Моя мать была одной из его подопечных. Они встретились, полюбили друг друга и остались на Кесселе. Они по-прежнему там, с моими братьями и сестрами. Они — хорошие люди, они просто помогают другим. И тебе, между прочим, тоже облегчают жизнь.
Она ждала от него ответа, которого у него не было. Корран тяжко вздохнул.
— Мне бы очень хотелось, чтобы таких людей, как твои родители, было побольше. Но даже если бы я все это знал раньше, это ничего бы не изменило.
— И Кессель тут ни при чем?
Он собирался легко и весело отпереться, но прикусил язык.
— Может быть, но только может быть, — медленно произнес он, — при чем. Наверное, я решил, что раз ты с Кесселя и умеешь летать, значит, ты контрабандист, и мне было важно летать лучше тебя.
Луйяйне кивнула, но на ее лице не появилось ожидаемого триумфа.
— В это я верю. И даже могу понять. Но ведь существует и еще одна причина, верно?
— Слушай, мне очень жаль, что я тебе на тренажере наступил на любимую мозоль, но у меня сейчас действительно нет времени говорить об этом.
— Времени или желания?
Над их головами чирикнул Свистун.
— Не лезь! — Корран чуть было не двинул разговорчивого астродроида кулаком. — Но вы же не будете распространяться об этом, мистрисс Форж?
Девушка отрицательно покачала головой; она рассеянно улыбалась.
— Если бы ты зашел так далеко во время допроса, то остановился бы?
Корран фыркнул.
— Разумеется, нет!
— Тогда объяснись, — Луйяйне ждала продолжения его речи.
Не объясняться ему хотелось, а постучать головой о фюзеляж. Но когда девица уставилась упрямым взглядом и не желает отворачиваться, ничего не поделаешь. Хорну был знаком этот взгляд. Его напарник по КорБезу Йелла Вессири периодически вытворяла такое, особенно, когда хотела уладить очередной конфликт в отделе. Она кого угодно могла довести до белого каления, что уж говорить о Корране с его легковоспламеняющимся характером. Похоже, Луйяйне в совершенстве обладала аналогичной способностью.
— Сдаюсь. — Корран решился поставить все точки над е. — Мне действительно хотелось просто выяснить, умеешь ли ты летать. Я определял возможности, ну, табель о рангах, что ли, а против тебя лично я ничего не имел. Я даже собирался завтра полетать против этого малыша Гимбеля, но Джас вызвался первым.
— Его зовут Гэвин.
— Кого?
— Малыша. Его имя — Гэвин. Гэвин Дарклайтер.
— Пусть будет Гэвин, — покладисто согласился Хорн.
— Что ж ты не пошел к Джасу ведомым? — вопрос был задан ехидным тоном.
— А ты пошла бы? — парировал он.
Луйяйне вдруг улыбнулась.
— Если бы у меня был выбор? Нет, не пошла бы. После тебя в группе он самый выдающийся задавака.
Корран поежился.
— Я лучше него.
— Да? У Джаса, по крайней мере, хватает ума, такта и хороших манер снизойти до наших посиделок в «ПроСтое». По сравнению с тобой он — вскрытый и доступный всем файл.
Вместо того, чтобы дать гневную отповедь девице, Корран изумил ее тем, что развернулся, насколько позволяла пострадавшая часть тела и драные на той части штаны, и упер указательный палец в маленького астродроида.
— Даже не начинай.
Поздно. Свистун и не пикнул, зато Луйяйне мгновенно отловила невысказанную мысль:
— Твой дроид тоже считает, что тебе нужно побольше бывать на людях?
Корран зарычал, но ему не хватило мощи и размеров шиставанена или вуки, чтобы выглядеть грозно.
— Свистун просто придирается.
Головой вперед.
Он приготовился к мучительной смерти, прикидывая, что лучше: проломленный череп или сломанная шея, и поэтому крайне удивился, когда боль расцвела в противоположной части его тела. Прежде, чем он сумел выяснить, а что же, собственно, произошло, левая рука во что-то вцепилась, и Корран изобразил изумительной красоты кульбит. Спустя еще некоторое время он обнаружил, что лежит на животе на плоскости «крестокрыла», размышляет о вечном и ждет, когда же утихнет боль в пострадавшей части тела.
Сверху бранился астродроид. Корран потер рукой зад. На самом нужном месте был выдран нехилый клок.
— Да, Свистун, мне действительно повезло, что ты такой ловкий. Спасибо, что поймал меня. Только в следующий раз, пожалуйста, хватай за комбинезон, а не за то, что под ним.
Раздраженный ответ астродроида Хорн решил проигнорировать. Гораздо больше его интересовал вопрос — а сможет ли он нормально сидеть? Мог, но не очень.
— Ну, мне все еще нужен ключ или как? Астродроид пропел несколько нот, довольно удачно подражая вздоху.
— Значит, нужен. Надо было хватать его, а не меня. Я еще могу самостоятельно забраться обратно, а ключ этой возможности лишен.
Ловко съехать вниз по фюзеляжу, подражая командиру… Нет, спасибочки, уж лучше он просто спрыгнет с плоскости вниз. Вот сейчас свесит ноги и спрыгнет. И тут до него дошло, что он не слышал, чтобы инструмент лязгнул об пол. Очень странно.
— Я так понимаю, это твое?
Внизу стояла русоволосая девушка и с милой улыбкой протягивала Хорну гаечный ключ.
— Ага. Спасибо.
Девица ловко забралась к нему.
— Помощь не требуется?
— Нет, я, знаешь ли, справляюсь… чтобы ни утверждал мой дроид.
— Ладно, — девица вручила Коррану инструмент. — Меня зовут Луйяйне Форж.
— Я знаю, я тебя видел.
— И летал против меня на тренажере, — она прислонилась к краю кабины, провела пальцем по бело-зеленой надписи, возвещающей, что данный «крестокрыл» является собственностью сил безопасности Кореллии. — Ты сбил «Королева».
Корран тщательно нацелился гаечным ключом в двигатель.
— По чистой случайности. Навара Вен к тому времени снял его защиту. Так что это его победа, не моя. Ты тоже была ничего.
Глаза у нее были светло-карие с золотистыми точками.
— Наверное. Но у меня есть вопрос.
— Не стесняйся. — Хорн попытался устроиться поудобнее. Не вышло.
— Ты так жестоко обошелся с моим кораблем, потому что это было частью упражнения или по какой-то иной причине?
— Иной причине? — смысл разговора ускользал от него.
— Мне просто интересно, — после заминки пояснила Луйяйне, — ты имеешь что-то против меня, потому что я с Кесселя?
Корран недоуменно заморгал:
— Я должен иметь что-то против тебя? Или Кесселя?
Луйяйне коротко рассмеялась и постучала костяшками по фюзеляжу «крестокрыла».
— КорБез. Вы же ссылаете людей на Кессель. По вашему мнению, каждый на Кесселе — либо заключенный, либо контрабандист, которого нужно поймать и сделать заключенным. Хочешь сделать вид, что когда заключенные и контрабандисты освобождают планету от импов, тебе нет до этого дела?
Гаечный ключ был готов к повторному вылету. Хорн сунул инструмент в самое безопасное место и примиряюще поднял руки.
— Подожди минуточку, не слишком ли много голословных заявлений?
— Скажи-ка, ты что, не знал, что я с Кесселя? Отмалчиваться было наибольшей глупостью.
— Н-ну… знал.
— И скажи-ка, тебе не было до этого дела? — она прожгла Хорна взглядом.
— Честно? Никакого.
Беседа приобретала редкостное сходство с допросом и начинала тяготить Коррана. Он не привык быть в шкуре допрашиваемого.
— Так ли?
Она не поверила. И джедаем быть не надо, чтобы это понять. Голос у девицы был злой. Это Корран как-нибудь переживет, не встречал он еще контрабандиста или преступника, который был бы спокоен в его присутствии. Но еще Луйяйне было больно, и поэтому Хорну тоже было больно и неуютно.
— С чего ты взяла, что твое происхождение настроило меня против тебя?
— С того, как ты себя ведешь, — голос ее стал мягче, но не особо. — Ты держишься особняком. Ни с кем не общаешься, если не считать нескольких пилотов, которых ты считаешь себе ровней. Ты вечно подсматриваешь, подслушиваешь и судишь нас. Это все замечают.
— Послушайте, барышня!.. Луйяйне, ты делаешь парсек из микрона!
— Не думаю. И не хочу, чтобы меня судили за то, в чем нет моей вины, — она гордо вздернула подбородок. — Мой отец добровольно отправился на Кессель, он был офицером по реабилитации, помогал осужденным вернуться в общество. Моя мать была одной из его подопечных. Они встретились, полюбили друг друга и остались на Кесселе. Они по-прежнему там, с моими братьями и сестрами. Они — хорошие люди, они просто помогают другим. И тебе, между прочим, тоже облегчают жизнь.
Она ждала от него ответа, которого у него не было. Корран тяжко вздохнул.
— Мне бы очень хотелось, чтобы таких людей, как твои родители, было побольше. Но даже если бы я все это знал раньше, это ничего бы не изменило.
— И Кессель тут ни при чем?
Он собирался легко и весело отпереться, но прикусил язык.
— Может быть, но только может быть, — медленно произнес он, — при чем. Наверное, я решил, что раз ты с Кесселя и умеешь летать, значит, ты контрабандист, и мне было важно летать лучше тебя.
Луйяйне кивнула, но на ее лице не появилось ожидаемого триумфа.
— В это я верю. И даже могу понять. Но ведь существует и еще одна причина, верно?
— Слушай, мне очень жаль, что я тебе на тренажере наступил на любимую мозоль, но у меня сейчас действительно нет времени говорить об этом.
— Времени или желания?
Над их головами чирикнул Свистун.
— Не лезь! — Корран чуть было не двинул разговорчивого астродроида кулаком. — Но вы же не будете распространяться об этом, мистрисс Форж?
Девушка отрицательно покачала головой; она рассеянно улыбалась.
— Если бы ты зашел так далеко во время допроса, то остановился бы?
Корран фыркнул.
— Разумеется, нет!
— Тогда объяснись, — Луйяйне ждала продолжения его речи.
Не объясняться ему хотелось, а постучать головой о фюзеляж. Но когда девица уставилась упрямым взглядом и не желает отворачиваться, ничего не поделаешь. Хорну был знаком этот взгляд. Его напарник по КорБезу Йелла Вессири периодически вытворяла такое, особенно, когда хотела уладить очередной конфликт в отделе. Она кого угодно могла довести до белого каления, что уж говорить о Корране с его легковоспламеняющимся характером. Похоже, Луйяйне в совершенстве обладала аналогичной способностью.
— Сдаюсь. — Корран решился поставить все точки над е. — Мне действительно хотелось просто выяснить, умеешь ли ты летать. Я определял возможности, ну, табель о рангах, что ли, а против тебя лично я ничего не имел. Я даже собирался завтра полетать против этого малыша Гимбеля, но Джас вызвался первым.
— Его зовут Гэвин.
— Кого?
— Малыша. Его имя — Гэвин. Гэвин Дарклайтер.
— Пусть будет Гэвин, — покладисто согласился Хорн.
— Что ж ты не пошел к Джасу ведомым? — вопрос был задан ехидным тоном.
— А ты пошла бы? — парировал он.
Луйяйне вдруг улыбнулась.
— Если бы у меня был выбор? Нет, не пошла бы. После тебя в группе он самый выдающийся задавака.
Корран поежился.
— Я лучше него.
— Да? У Джаса, по крайней мере, хватает ума, такта и хороших манер снизойти до наших посиделок в «ПроСтое». По сравнению с тобой он — вскрытый и доступный всем файл.
Вместо того, чтобы дать гневную отповедь девице, Корран изумил ее тем, что развернулся, насколько позволяла пострадавшая часть тела и драные на той части штаны, и упер указательный палец в маленького астродроида.
— Даже не начинай.
Поздно. Свистун и не пикнул, зато Луйяйне мгновенно отловила невысказанную мысль:
— Твой дроид тоже считает, что тебе нужно побольше бывать на людях?
Корран зарычал, но ему не хватило мощи и размеров шиставанена или вуки, чтобы выглядеть грозно.
— Свистун просто придирается.