Страница:
Евангелие. Можем ли мы ссылаться на Евангелие в своей апологии "справедливого" насилия? - Единственный аргумент, к которому прибегают, как правило, в таком случае, - изгнание Иисусом Христом торгующих из храма. Но мы никогда не задумывались о том, можно ли брать себе в пример это действие Богочеловека? Христос был Человек? - скажет кто-то. - Да, но ведь это только полуистина. Он был Богочеловек, с момента рождения и до воскресения Жизнь Иисуса Христа была единым путем нераздельного шествия Божеской и человеческой природы. [5] И то, что прилично Богочеловеку Христу, не всегда может быть предметом подражания для простого смертного. Христос обладал правами, которых лишен человек. Кто из нас может назвать храм домом Отца своего в личностном отношении". И то, что человек призван к Богоуподоблению (в совершенствах), еще не наделяет его Божественными правами и властью.
Приводят также очень банальный, якобы заставляющий признать уместность насилия (справедливого, значит) пример, когда на наших глазах разбойник насилует нашу сестру. Холодный человек с бездушными глазами... На самом деле, несмотря на внешне реальный, жизненный характер этого примера, никто из нас (и редкий кто вообще) был свидетелем такого случая, в то время, как обычное "четкое насилие встречается на каждом шагу" [6] Так не лучше ли признать этот случай исключением, с тем, чтобы ради него не оправдывать все остальное насилие? И уже в виде исключения оправдать насилие (как крайность) по отношению к этому разбойнику?
А в то же время мы имеем другой пример, евангельский, как раз иного порядка. Вряд ли найдется человек, который бы заметил бы самых светлых, чистых и справедливых побуждений, толкнувших апостола Петра к насильственному действию против воина Малха Что еще, казалось бы, может быть справедливее, нежели попытка защитить своего Небесного Учителя Уж такая цель, вроде бы, оправдывает любые средства. И тем не менее эта Петрова справедливость была осуждена Самим Христом Более того - Христос, осудив Петра и других учеников, также изъявивших желание защититься против насильников мечами, исцелил Малха! Он совершил великое чудо во исправление несправедливого насилия ап. Петра
Тщетно мы будем пытаться найти обоснование "насильственной" справедливости в Евангелии. Евангелие против всякого насилия.
Что касается закона, то апелляция к нему за защитой мнения о правомочности насилия вообще не состоятельна. Законы слишком много обусловлены, слишком человечески не устойчивы, чтобы иметь непреходящее значение верховного судьи в таких вопросах.
Нет такого злодеяния, которое где-либо или когда-либо не признавалась законом (!) за добродетель. Надо ли ходить за примерами?
Недавняя Американская война в Индокитае - свидетельство того, что насилие в самой жуткой форме иногда возносится даже в ранг международной политики. Символом этого разбоя стало преступление в деревушке Сонгми, а палач Колли олицетворил собой социальный тип "цивилизованного" варвара.
Кто может поручиться, что и некоторые нынешние действующие законы (справедливые, как считается) не подвергнутся отрицанию каких-либо других в ближайшее время.
Чтобы не запутаться в частностях и авторитетах, достаточно проследить на этот счет мысли бесспорно первой (пусть даже одной из первых) величины - святого Иоанна Златоуста.
Основываясь на Священном Писании, св. Иоанн Златоуст выявляет четкую христианскую позицию в вопросе справедливости и насилия по следующей схеме.
Во-первых, не учинять (не быть инициатором) обиды
Во-вторых, не воздавать равным, если зло возникло (или существует как факт).
В-третьих, - не только не воздавать злом за зло, но не поддаваться и психологическому влиянию со стороны обидчика, т.е. не давать места негативным чувствам. В случае оскорбления, насилия, оставаться спокойными. Не питать ненависти к обидчику, но любить его, благодетельствовать ему, молиться о нем Богу.
В-четвертых, - предавать себя самого (добровольно) злостраданию. [7]
Вот христианская установка на случай насилия. Нам заповедано любить врагов наших, благословлять проклинающих нас, благотворить (благо творить - не насиловать) ненавидящих нас, молиться за обижающих и гонящих нас (Мф. 5: 44), а не бегать за псевдосправедливостью к людям, потерявшим (или не знавшим никогда) Бога, провозгласившим свою собственную, человеческую справедливость, сплошь и рядом построенную на насилии, и уж тем более не выступать в роли борцов за такую справедливость.
Что можем претерпеть мы, что было бы в некоторой степени хотя бы подобно страданиям безгрешного Христа в Его земной жизни? - Политическое неравноправие? Ущемление "интересов национальных меньшинств"? Экономическую зависимость? Или еще что-либо подобное? Но разве этого достаточно, чтобы иметь основание оправдать насилие, чтобы найти в нем элемент справедливости?
Для Христа даже жесточайших душевно-телесных страданий, включая насильственную незаслуженную смерть, оказалось недостаточно, чтобы прибегнуть к насилию.
"Раз Русская Церковь считает себя наследницей заветов Христа - естественно, что всевозможные средства принуждения теряют всякий смысл и должны быть уничтожены", [8] - так мыслил на религиозно-философских собраниях в Петербурге (в начале века) епископ Сергий (Страгородский), тогдашний ректор духовной академии и председатель этих собраний. К 1927 году, правда, его взгляды на этот счет, на этот предмет, резко изменились и он принялся благословлять и разделять "сердцем" насильственную политику советской власти. Но...
На почве христианской веры вопрос о законности внешних мер ограничения (фактически - насилия) даже религиозной совести нехристиан решается в совершенно отрицательном смысле. [9]
Всякий поступок, напоминающий сколько-нибудь насилие, хотя бы он был облечен и в закон, должен быть встречаем общим проклятием. [10] Так считали даже Герцен и Огарев одно время.
Проклятием. Это справедливо, потому что принцип насилия, как сказал Мережковский, лежит в демоническом начале.
"Христос" с насилием и рабством - это антихрист. Всякий союз с насилием (с государством?) - от антихриста. В этом опасный соблазн. [11]
Нет, не совместимы кровь (насилие) и правда, и не может быть у людей права на убийство [12] (насилие).
Прекрасные, светлые личности истории всегда ненавидели всевозможные революции, потому что верили в спокойное усовершенствование дел человеческих, а не в то, чтобы потоки крови решали общественные вопросы. [13]
Человеку Бог дал, как говорит св. Иоанн Златоуст, силу побеждать (зло) не сражаясь, через одно только терпение. [14]
О справедливом насилии можно говорить пожалуй только в тех немногочисленных случаях человеческой истории (истребление Содома, Вавилона, потоп при Ное и некоторые другие), когда сила эта исходила от Бога, а не от человека. И то не потому, что мы можем найти в них какие-то убийственно-убедительные рациональные основания, а лишь приняв на веру ту истину, что вся справедливость (настоящая справедливость) - от Бога.
Что касается людей, то им приличнее (с христианской точки зрения) искать той победы (над злом), которая достигается через претерпение зла, а не через нанесение зла в роли какого по существу выступает "справедливое насилие".
Не противиться насилию (а не пользоваться насилием) значит больше, нежели быть миротворцем "Мы никогда не бываем победителями, когда делаем зло, напротив, всегда побеждаем, когда терпим зло... Все святые тогда прославились и получили венцы, когда одержали такую чуждую сопротивления победу"
Ко всей сложной системе оправдания насилия приходится прибегать нам, пожалуй, по единственной причине - умножились грехи наши, трудно стало отличать Божеское от человеческого. Немногие сохранили секрет (и величайшую силу) молитвы.
Неужели можно представить себе преподобного Серафима Саровского, например, или старца Амвросия Оптинского, которые в целях достижения блага (перед фактом несправедливости) прибегнули бы к насилию? У них была молитва и связь с Богом, помощь Божия. Это нам, далеким от такой совершенно реальной возможности, приходится прибегать к жалкому суррогату; чтобы оправдать собственное уклонение от евангельских путей приходится измышлять такие парадоксальные терминологические неологизмы, как "справедливое насилие".
Насилие есть насилие - зло по природе своей, - какие бы к нему ни приклеивали эпитеты. Насилие порождает насилие, и само в свою очередь питается насилием. Зло исцеляется только добром.
Вот живет человек спокойно и счастливо... Но вдруг его незаслуженно обидели, ударили, например, он ответил на удар, и конец спокойствию, миру. Он должен готовиться к следующему насильственному действию, должен думать, как защитить себя, как стать сильнее и тверже (а становимся по существу жестче, злее). И так далее... Возникает цепочка, подобная явлению кровной мести. Непротивление злу, исключение из своей жизни всякого насилия - это универсальный рецепт всеобщего счастья и Царства Божия Один только миг: надо пережить обиду, погасить вспыхнувшее собственное зло, заставить себя не думать о мщении И восторжествует справедливость.
Нельзя забывать: злые люди не разумеют справедливость, а ищущие Господа разумеют все (Сол. 28, 5). Вот путь к непреложному критерию в вопросе справедливости - путь к Богу, путь к очищению сердца, путь к любви. На этом пути не будет альтернативных ситуаций. Господь, Который утвердил справедливость, укажет и путь справедливости, и форму, в которой она должна будет найти свое выражение.
Высший принцип справедливости, без сомнения, заложен в любви. В любви ко всем, в любви ко всему, любви всегда, при любых обстоятельствах. Любовь все растворит в себе и приведет через справедливость к благой цели. Где любовь - там нет неправды, где любовь - там нет насилия, где любовь - там нет места ненависти, где любовь - там исключена несправедливость. Справедливость - там, где любовь.
Возвращаясь к тексту ап. Павла, с которого мы начали эту тему, можно уверенно сказать, что речь в нем идет, во-первых, о существовавших во времена ап. Павла социальных структурах и, во-вторых, об отказе на будущее от любых насильственных попыток изменения этих структур, т.е. о принципиальном исключении насилия из всех сфер общественных отношений, из всего арсенала человеческих возможностей.
Но это еще не все. Призывы ап. Павла повиноваться начальникам (власти) почти всегда имеют одну существенную оговорку: начальник есть Божий слуга. В четвертом стихе 13-й главы послания к Римлянам эта оговорка присутствует в двух местах: "Начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое" (Рим. 13, 4). То же самое - в 6-м стихе.
Легко заметить, что ни одному условию, ни революция, ни советская власть, не удовлетворяют.
Во-первых, революция вся пронизана насилием во-вторых, советская власть, мягко говоря, далеко не слуга Бога.
А в таком случае в силу вступает другой действительно конструктивный принцип отношения к власти:
"Должно повиноваться больше Богу, нежели человеком" (Деян. 5, 25). "Справедливо ли пред Богом, - спрашивает ап. Петр первосвященников и старейшин, - высшую церковную и светскую власть иулеев, - слушать вас более, нежели Бога?" (Деян. 4, 19).
И сам автор известного изречения - "существующие власти от Бога" всю жизнь только и делал, что нарушал волю власти (и светской и церковной).
Вспомним хотя бы такой эпизод из его жизни. "Тысяченачальник повелел ввести его в крепость, приказав бичевать его... Растянули его ремнями... Первосвященник же Анания стоявшим пред ним приказал бить его по устам. Тогда Павел сказал ему: "Бог будет бить тебя, стена подбеленная! ты сидишь, чтобы судить по закону, и вопреки закону, велишь бить меня" (Деян. 22, 24-25; 23, 2-3).
Даже намека на почтение к власти в этих словах не найти.
Или вот примечательно отношение к светской власти апостолов Петра и Иоанна.
"И призвавши их, (первосвященники) приказали им отнюдь не говорить и не учить от имени Иисуса...
Бывши отпущены, они пришли к своим и пересказали, что говорили им первосвященники и старейшины.
Они же, выслушавши, единодушно возвысили голос к Богу и сказали: "Владыко Боже... Ты устами отца нашего Давида... сказал... Восстали цари земные, и князи собрались вместе на Господа и на Христа Его.
Ибо поистине собрались в городе сем на Святого Сына Твоего Иисуса... Ирод и Понтий Пилате язычниками и народом израильским... И ныне. Господи, воззри на угрозы их и дай рабам Твоим со всею смелостью говорить слово Твое" (Деян. 4, 18, 23-29).
Не весьма "послушное" отношение к власти проглядывает в этом эпизоде со стороны апостолов, не правда ли?
А вот отношение к власти первомученика Стефана:
"И напавши схватили его и повели в синедрион и представили ложных свидетелей... Но он сказал: "Жестоковыйные! Люди с необрезанным сердцем и умами! Вы всегда противились Духу Святому, как отцы ваши, так и вы:
Кого из пророков не гнали отцы ваши? Они убили предвозвестивших пришествие Праведника, Которого предателями и убийцами сделались ныне вы.
Вы, которые приняли закон при служении Ангелов и не сохранили.
Слушая сие, они рвались сердцами своими и скрежетали на него зубами...
Закричавши громким голосом, (они)... единодушно устремились на него,
И, выведши за город, стали побивать его камнями...
И побивали камнями Стефана, который молился и говорил: Господи Иисусе! приими дух мой" (Деян. 7, 51-59).
Как видим, отношение апостолов к властям, когда интересы церковные вступали в противоречие с интересами власти, довольно недвусмысленно. Никакой альтернативы. Во-первых, - церковные интересы.
Впоследствии ап. Павел, вопреки, казалось бы, утверждению, которое мы привели в начале главы, напишет: "Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против Властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных" (Еф. 6, 12). В том, что здесь под начальствами и властями подразумевается совсем не то, что мы встречаем в "Небесной иерархии" Дионисия Ареопагита, нет сомнения. Там все-таки говорится о добрых духах, небожителях (в богословии не разработана иерархия темных сил), а здесь духи злобы выделены самостоятельно.
И всей своей жизнью ап. Павел оправдал эти слова. Кроме того, что он больше всех был в трудах, в опасностях на реках, от разбойников, от единоплеменников, от язычников, в городе, в пустыне, на море, от лжебратий, трижды терпел кораблекрушение и сутки пробыл на глубине морской, переживал изнурение, бдения, голод, жажду, пост, стужу и наготу (см. 2 Кор. 11, 23-27), кроме всего этого, вызванного естественными трудностями апостольства, он не меньше претерпел и от властей, у которых он никогда не шел на поводу, встречая на каждом шагу сопротивление, озлобление и насилие: был безмерно в ранах, более, чем кто другой - в темницах, многократно его избивали до смерти, пять раз был бит палками по сорок раз без одного, три раза его били палками без счета, однажды побивали камнями (см. там же), и всего не перечесть
Вот такие отношения с властями были у автора известного изречения "существующие же власти от Бога установлены"
В жизни он осуществлял единственный принцип "Божие - Богу" (Мф. 22, 21, Мк. 12, 17). Реакция властей его меньше всего интересовала
Этот (эти) (и только) пример и должны мы иметь в виду, когда ориентируем себя по отношению к любой власти, и более всего - советской. [15]
Кстати, Русская Церковь, здоровая и чистая, во главе с патриархом Тихоном, так и отнеслась к революции и советской власти: не признала ни ту, ни другую. О том, что произошло потом, можно лишь сожалеть.
На этом можно было бы и закончить эту тему, но прежде чем поставить точку, имеет смысл разобраться в позиции по этому вопросу такого свободного и авторитетного церковного публициста, как А Левитин-Краснов Он неоднократно уделял внимание этому вопросу Его нельзя обойти вниманием еще и потому, что наша позиция далеко не совпадает с его
"Признавая в принципе светскую власть, - пишет А. Левитин, - христианство, тем самым, освящает насилие". [16] И далее: признавая государство. Церковь, тем самым, освящает революцию, ибо еще не было такого государства, которое возникло бы не революционным путем. [17] В доказательство этого тезиса он приводит слова Д. С Мережковского: "Революция есть лава текучая. Государство - лава застывшая". [18]
Из этих положений Левитин делает довольно справедливый, но не вытекающий из них вывод: христианин может признать революцию постольку, поскольку она "на добро людям". В принципе Церковь может признать и Октябрьскую революцию, считает он, она не признает лишь злоупотребление революционными методами, когда они из средства утверждения добра и справедливости, сами превращаются во зло.
Не желая допустить какую-либо двусмысленность, он пишет прямо: "Христианское сознание может принять октябрьскую революцию (с тех позиций, с каких ее принимал А. Блок в своей знаменитой поэме) и гражданскую войну 1917-1921 гг. в защиту революционных завоеваний (за исключением жестоких кровавых эксцессов над беззащитными людьми), но христианское сознание никогда не признает методов ежовщины, бериевщины, а также злоупотребления властью, известных под названием "культа личности". [19]
Трудно поверить, что Анатолий Эммануилович мог руководствоваться в своих рассуждениях такой "полосатой" логикой. Разберем его позицию с начала.
Во-первых: из того, что христианство признает в принципе светскую власть, еще не следует, что оно освящает насилие. Он был бы неправ даже в том случае, если бы написал вместо "освящает" - "признает". Как мы уже выяснили, христианство насилие в любой форме не только не освящает, но и не признает
Во-вторых: то же самое и с "освящением" революции, которая наиболее выразительно проявляется в насилии. Ошибочно и утверждение, что в истории не было государства, которое возникло не революционным путем. Классический пример - государство Израиль.
Образное выражение Мережковского разбирать нет необходимости.
Совершенно непонятно и что значит признание революции "постольку, поскольку она на добро людям". Это как же? Корой левого полушария признаю, а подкоркой правого - нет? Или одним сердечным клапаном - да, а другим - нет? В 20-х годах за такую половинчатую позицию уважаемого автора большевики не моргнув глазом отправили бы на тот свет.
Далее: если исключить злоупотребления революционными методами, когда они из средства утверждения добра и справедливости сами превращались во зло, тогда не останется что признавать и революция, и история советской власти все соткано из этих злоупотреблений.
И последнее, самая "недвусмысленная" конструкция Левитина:
1) христианин не может принять октябрьскую революцию с позиции А. Блока;
Хорошо известно, что Блок ожидал революцию, но увидя воочию, к чему она привела Россию, глубоко разочаровался в ней и умер почти от голода на глазах у платонически-любвеобильной советской власти.
2) христианин может принять гражданскую войну за исключением жестоких кровавых эксцессов над беззащитными людьми;
Настоящий христианин никогда не признает никакую войну, и уж тем более - гражданскую, когда со штыком в руках поднимались брат на брата, сын на отца.
3) христианское сознание никогда не признает методов ежовщины, бериевщины, а также злоупотребления властью, известных под названием "культа личности".
Левитину лучше чем кому-либо известно, что вся история советской власти до середины 50-х годов состоит из последовательно сменявших друг друга этих явлений (злоупотребления властью). А дальше - так же последовательно идут хрущевшина и ка-ге-бевщина.
Так что признавать христианину оказывается нечего.
У Левитина есть превосходная, справедливая и безупречная оговорка на нашу тему: "Согласовать Церковь с социальной (Октябрьской, в данном случае) революцией можно постольку, поскольку она не противоречит христианским началам", [20] но в этой формулировке еще нет ответа на вопрос: противоречит, все таки, или нет Октябрьская революция христианским началам. Это только заявка на тему, но не решение вопроса.
Итак: признание христианином светской власти носит не безусловный, а условный характер.
Если исполнение воли светской власти может повлечь за собой нарушение воли Божией, т.е. если воля государства вступает в противоречие с принципами Церкви, то для христианина не может быть другого выхода, как отвергнуть установки сверкой власти.
Папа Лев XIII в свое время сказал такие слова: "Если кто окажется перед альтернативой нарушить повеления Господа или повеления властителя, он должен последовать заветам Иисуса Христа, и ответить по примеру апостолов: "Лучше повиноваться Господу, чем людям". Поступая так, он не заслужит упрека в неповиновении, ибо властители, когда их воля противоречит божественным и естественным законам, превышают свою власть и грешат против справедливости С этого момента их власть бессильна, ибо там, где она несправедлива, она не существует". [21] Отсюда следует практический вывод: исполнять волю государства можно только в том случае, когда она не находится в противоречии с религиозной совестью.
Христианство, таким образом, не отрицая светскую власть в принципе, в отдельных случаях призывает к прямому сопротивлению ей.
И может случиться так, что Церковь, в принципе отвергая всякое насилие, при определенных условиях сама выступит в качестве "революционной" силы. Например: в антихристиански настроенном государстве лучшие умы Церкви, желая сохранить свою преданность Христу, не желают подчиняться государственной власти, продолжают миссионерское дело, проповедуют христианские идеи, говоря нашим языком - занимаются религиозной пропагандой.
Когда государству отказывается повиноваться отдельный гражданин, как справедливо пишет Левитин, то это - государственное преступление, но когда перестает повиноваться масса народная - это революция. Но, кажется, советской власти с этой стороны нечего бояться. В церковноначалии и священнослужителях нашей Церкви она имеет надежного союзника в своей политике...
В историческом контексте вопрос "Революция и Церковь". "Церковь и государство" был поставлен по-другому. Революционеры и советская власть не спрашивали мнения Церкви. Революционная власть, победив самодержавие, всем своим могуществом внешней силы обрушилась на Церковь, на этого "помещика в рясе", как ее называли.
Полилась широким потоком кровь христианская. На фоне размеренной церковной жизни засиял яркий букет христианства - сонм мучеников...
1) Справедливое общество не может быть построено на основе насилия... (которое) расчленяет семьи, причиняет смерть одним и заключает в тюрьму других, как говорил кардинал Сильва Энрикес. О. Филдинг Кларк. "Христианство и марксизм". Изд "Прогресс". 1977. Пер с англ. Машинопись, с. 122. Помимо этого, насилие идет рука об руку с неприязнью А неприязнь оглупляет. "Не отдавай себя во власть неприязни". Савва Дангулов. Кузнецкий мост. М., 1978, с. 535
2) А. Осипов, проф. Справедливость и насилие. "Журнал Московской Патриархии". 1973. N 7. с 49.
3) Там же, с. 51. Уже за одни эти слова автор достоин того, чтобы быть на хорошем счету у власти и выступать за границей как доверенное лицо.
4) Но есть аналогия, которую мы, впрочем, не склонны разделять. По мнению А. Карташева, главного эксперта-министра вероисповеданий во Временном Правительстве, высказанном им на религиозно-философских собраниях в Петербурге. Иосиф Волоцкий был "неправ" пред заволжскими старцами, по отношению к которым им было применено насилие. См. "Записки РФС", с. 216.
5) Известный возглас Иисуса Христа "Боже. Боже, векую оставил Мя еси по сей день для нас, надо признаться, остается тайной Богочеловеческого бытия
6) От того, что оно "обычное, мелкое", привычное, правильнее сказать (от того, что часть встречается), насилие не теряет своего гнусного содержания. Св Иоанн Златоуст говорит, что несправедливость и справедливость имеют одинаковую силу, как в большом, так и в малом. Св. И. Златоуст. Полное Собрание Сочинений. т. 8. с. 402.
7) Св. И. Златоуст. Полное Собрание Сочинений, т. 8. с. 359.
8) Епископ Сергий. "Записки РФС". с. 160.
9) См. мнение А. Карташева. Там же, с. 216. Правда, "меч" в христианстве есть. Но меч не того внешнего насилия, о котором идет речь, а меч внутреннего принуждения (точнее - понуждения, тоже внутреннего). Это меч, присутствие которого явственно и неизбежно в христианстве, как единой, вселенской, истинной религии. В таком случае, для приемлющих христианство оно - Сила, а для неприемлющих - объективно и безусловно "насилие". Уже тем, что христианство существует. См. по этому поводу рассуждения В. А. Тернавцева на заседаниях Религиозно-философских собраний. "Записки РФС". с. 204. 207.
10) Л. Либединская. С того берега. Повесть о Николае Огареве. М.. 1980. с. 169.
11) Мережковский. См. "Записки РФС", с. 152.
12) Мысль восточного христианина. См. М. Семашко. Маздак. Повести черных и красных песков. Алма-Ата. 1974, с. 123.
13) Л. Либединская. Ук. соч., с. 90. Нам известен только один человек (из церковной среды), который утверждал и "доказывал" странную мысль о наличии в христианстве, точнее, в самом Евангелии, "принципа насилия", "принципа боли". Это - В. В. Розанов. См. реферат на заседании РФС: "Основание церковной юрисдикции или о Христе - Судии мира". Впервые опубликован: "Новый путь". 1903. N 4. затем: "Темный лик". СПб.. 1910.
Приводят также очень банальный, якобы заставляющий признать уместность насилия (справедливого, значит) пример, когда на наших глазах разбойник насилует нашу сестру. Холодный человек с бездушными глазами... На самом деле, несмотря на внешне реальный, жизненный характер этого примера, никто из нас (и редкий кто вообще) был свидетелем такого случая, в то время, как обычное "четкое насилие встречается на каждом шагу" [6] Так не лучше ли признать этот случай исключением, с тем, чтобы ради него не оправдывать все остальное насилие? И уже в виде исключения оправдать насилие (как крайность) по отношению к этому разбойнику?
А в то же время мы имеем другой пример, евангельский, как раз иного порядка. Вряд ли найдется человек, который бы заметил бы самых светлых, чистых и справедливых побуждений, толкнувших апостола Петра к насильственному действию против воина Малха Что еще, казалось бы, может быть справедливее, нежели попытка защитить своего Небесного Учителя Уж такая цель, вроде бы, оправдывает любые средства. И тем не менее эта Петрова справедливость была осуждена Самим Христом Более того - Христос, осудив Петра и других учеников, также изъявивших желание защититься против насильников мечами, исцелил Малха! Он совершил великое чудо во исправление несправедливого насилия ап. Петра
Тщетно мы будем пытаться найти обоснование "насильственной" справедливости в Евангелии. Евангелие против всякого насилия.
Что касается закона, то апелляция к нему за защитой мнения о правомочности насилия вообще не состоятельна. Законы слишком много обусловлены, слишком человечески не устойчивы, чтобы иметь непреходящее значение верховного судьи в таких вопросах.
Нет такого злодеяния, которое где-либо или когда-либо не признавалась законом (!) за добродетель. Надо ли ходить за примерами?
Недавняя Американская война в Индокитае - свидетельство того, что насилие в самой жуткой форме иногда возносится даже в ранг международной политики. Символом этого разбоя стало преступление в деревушке Сонгми, а палач Колли олицетворил собой социальный тип "цивилизованного" варвара.
Кто может поручиться, что и некоторые нынешние действующие законы (справедливые, как считается) не подвергнутся отрицанию каких-либо других в ближайшее время.
Чтобы не запутаться в частностях и авторитетах, достаточно проследить на этот счет мысли бесспорно первой (пусть даже одной из первых) величины - святого Иоанна Златоуста.
Основываясь на Священном Писании, св. Иоанн Златоуст выявляет четкую христианскую позицию в вопросе справедливости и насилия по следующей схеме.
Во-первых, не учинять (не быть инициатором) обиды
Во-вторых, не воздавать равным, если зло возникло (или существует как факт).
В-третьих, - не только не воздавать злом за зло, но не поддаваться и психологическому влиянию со стороны обидчика, т.е. не давать места негативным чувствам. В случае оскорбления, насилия, оставаться спокойными. Не питать ненависти к обидчику, но любить его, благодетельствовать ему, молиться о нем Богу.
В-четвертых, - предавать себя самого (добровольно) злостраданию. [7]
Вот христианская установка на случай насилия. Нам заповедано любить врагов наших, благословлять проклинающих нас, благотворить (благо творить - не насиловать) ненавидящих нас, молиться за обижающих и гонящих нас (Мф. 5: 44), а не бегать за псевдосправедливостью к людям, потерявшим (или не знавшим никогда) Бога, провозгласившим свою собственную, человеческую справедливость, сплошь и рядом построенную на насилии, и уж тем более не выступать в роли борцов за такую справедливость.
Что можем претерпеть мы, что было бы в некоторой степени хотя бы подобно страданиям безгрешного Христа в Его земной жизни? - Политическое неравноправие? Ущемление "интересов национальных меньшинств"? Экономическую зависимость? Или еще что-либо подобное? Но разве этого достаточно, чтобы иметь основание оправдать насилие, чтобы найти в нем элемент справедливости?
Для Христа даже жесточайших душевно-телесных страданий, включая насильственную незаслуженную смерть, оказалось недостаточно, чтобы прибегнуть к насилию.
"Раз Русская Церковь считает себя наследницей заветов Христа - естественно, что всевозможные средства принуждения теряют всякий смысл и должны быть уничтожены", [8] - так мыслил на религиозно-философских собраниях в Петербурге (в начале века) епископ Сергий (Страгородский), тогдашний ректор духовной академии и председатель этих собраний. К 1927 году, правда, его взгляды на этот счет, на этот предмет, резко изменились и он принялся благословлять и разделять "сердцем" насильственную политику советской власти. Но...
На почве христианской веры вопрос о законности внешних мер ограничения (фактически - насилия) даже религиозной совести нехристиан решается в совершенно отрицательном смысле. [9]
Всякий поступок, напоминающий сколько-нибудь насилие, хотя бы он был облечен и в закон, должен быть встречаем общим проклятием. [10] Так считали даже Герцен и Огарев одно время.
Проклятием. Это справедливо, потому что принцип насилия, как сказал Мережковский, лежит в демоническом начале.
"Христос" с насилием и рабством - это антихрист. Всякий союз с насилием (с государством?) - от антихриста. В этом опасный соблазн. [11]
Нет, не совместимы кровь (насилие) и правда, и не может быть у людей права на убийство [12] (насилие).
Прекрасные, светлые личности истории всегда ненавидели всевозможные революции, потому что верили в спокойное усовершенствование дел человеческих, а не в то, чтобы потоки крови решали общественные вопросы. [13]
Человеку Бог дал, как говорит св. Иоанн Златоуст, силу побеждать (зло) не сражаясь, через одно только терпение. [14]
О справедливом насилии можно говорить пожалуй только в тех немногочисленных случаях человеческой истории (истребление Содома, Вавилона, потоп при Ное и некоторые другие), когда сила эта исходила от Бога, а не от человека. И то не потому, что мы можем найти в них какие-то убийственно-убедительные рациональные основания, а лишь приняв на веру ту истину, что вся справедливость (настоящая справедливость) - от Бога.
Что касается людей, то им приличнее (с христианской точки зрения) искать той победы (над злом), которая достигается через претерпение зла, а не через нанесение зла в роли какого по существу выступает "справедливое насилие".
Не противиться насилию (а не пользоваться насилием) значит больше, нежели быть миротворцем "Мы никогда не бываем победителями, когда делаем зло, напротив, всегда побеждаем, когда терпим зло... Все святые тогда прославились и получили венцы, когда одержали такую чуждую сопротивления победу"
Ко всей сложной системе оправдания насилия приходится прибегать нам, пожалуй, по единственной причине - умножились грехи наши, трудно стало отличать Божеское от человеческого. Немногие сохранили секрет (и величайшую силу) молитвы.
Неужели можно представить себе преподобного Серафима Саровского, например, или старца Амвросия Оптинского, которые в целях достижения блага (перед фактом несправедливости) прибегнули бы к насилию? У них была молитва и связь с Богом, помощь Божия. Это нам, далеким от такой совершенно реальной возможности, приходится прибегать к жалкому суррогату; чтобы оправдать собственное уклонение от евангельских путей приходится измышлять такие парадоксальные терминологические неологизмы, как "справедливое насилие".
Насилие есть насилие - зло по природе своей, - какие бы к нему ни приклеивали эпитеты. Насилие порождает насилие, и само в свою очередь питается насилием. Зло исцеляется только добром.
Вот живет человек спокойно и счастливо... Но вдруг его незаслуженно обидели, ударили, например, он ответил на удар, и конец спокойствию, миру. Он должен готовиться к следующему насильственному действию, должен думать, как защитить себя, как стать сильнее и тверже (а становимся по существу жестче, злее). И так далее... Возникает цепочка, подобная явлению кровной мести. Непротивление злу, исключение из своей жизни всякого насилия - это универсальный рецепт всеобщего счастья и Царства Божия Один только миг: надо пережить обиду, погасить вспыхнувшее собственное зло, заставить себя не думать о мщении И восторжествует справедливость.
Нельзя забывать: злые люди не разумеют справедливость, а ищущие Господа разумеют все (Сол. 28, 5). Вот путь к непреложному критерию в вопросе справедливости - путь к Богу, путь к очищению сердца, путь к любви. На этом пути не будет альтернативных ситуаций. Господь, Который утвердил справедливость, укажет и путь справедливости, и форму, в которой она должна будет найти свое выражение.
Высший принцип справедливости, без сомнения, заложен в любви. В любви ко всем, в любви ко всему, любви всегда, при любых обстоятельствах. Любовь все растворит в себе и приведет через справедливость к благой цели. Где любовь - там нет неправды, где любовь - там нет насилия, где любовь - там нет места ненависти, где любовь - там исключена несправедливость. Справедливость - там, где любовь.
Возвращаясь к тексту ап. Павла, с которого мы начали эту тему, можно уверенно сказать, что речь в нем идет, во-первых, о существовавших во времена ап. Павла социальных структурах и, во-вторых, об отказе на будущее от любых насильственных попыток изменения этих структур, т.е. о принципиальном исключении насилия из всех сфер общественных отношений, из всего арсенала человеческих возможностей.
Но это еще не все. Призывы ап. Павла повиноваться начальникам (власти) почти всегда имеют одну существенную оговорку: начальник есть Божий слуга. В четвертом стихе 13-й главы послания к Римлянам эта оговорка присутствует в двух местах: "Начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое" (Рим. 13, 4). То же самое - в 6-м стихе.
Легко заметить, что ни одному условию, ни революция, ни советская власть, не удовлетворяют.
Во-первых, революция вся пронизана насилием во-вторых, советская власть, мягко говоря, далеко не слуга Бога.
А в таком случае в силу вступает другой действительно конструктивный принцип отношения к власти:
"Должно повиноваться больше Богу, нежели человеком" (Деян. 5, 25). "Справедливо ли пред Богом, - спрашивает ап. Петр первосвященников и старейшин, - высшую церковную и светскую власть иулеев, - слушать вас более, нежели Бога?" (Деян. 4, 19).
И сам автор известного изречения - "существующие власти от Бога" всю жизнь только и делал, что нарушал волю власти (и светской и церковной).
Вспомним хотя бы такой эпизод из его жизни. "Тысяченачальник повелел ввести его в крепость, приказав бичевать его... Растянули его ремнями... Первосвященник же Анания стоявшим пред ним приказал бить его по устам. Тогда Павел сказал ему: "Бог будет бить тебя, стена подбеленная! ты сидишь, чтобы судить по закону, и вопреки закону, велишь бить меня" (Деян. 22, 24-25; 23, 2-3).
Даже намека на почтение к власти в этих словах не найти.
Или вот примечательно отношение к светской власти апостолов Петра и Иоанна.
"И призвавши их, (первосвященники) приказали им отнюдь не говорить и не учить от имени Иисуса...
Бывши отпущены, они пришли к своим и пересказали, что говорили им первосвященники и старейшины.
Они же, выслушавши, единодушно возвысили голос к Богу и сказали: "Владыко Боже... Ты устами отца нашего Давида... сказал... Восстали цари земные, и князи собрались вместе на Господа и на Христа Его.
Ибо поистине собрались в городе сем на Святого Сына Твоего Иисуса... Ирод и Понтий Пилате язычниками и народом израильским... И ныне. Господи, воззри на угрозы их и дай рабам Твоим со всею смелостью говорить слово Твое" (Деян. 4, 18, 23-29).
Не весьма "послушное" отношение к власти проглядывает в этом эпизоде со стороны апостолов, не правда ли?
А вот отношение к власти первомученика Стефана:
"И напавши схватили его и повели в синедрион и представили ложных свидетелей... Но он сказал: "Жестоковыйные! Люди с необрезанным сердцем и умами! Вы всегда противились Духу Святому, как отцы ваши, так и вы:
Кого из пророков не гнали отцы ваши? Они убили предвозвестивших пришествие Праведника, Которого предателями и убийцами сделались ныне вы.
Вы, которые приняли закон при служении Ангелов и не сохранили.
Слушая сие, они рвались сердцами своими и скрежетали на него зубами...
Закричавши громким голосом, (они)... единодушно устремились на него,
И, выведши за город, стали побивать его камнями...
И побивали камнями Стефана, который молился и говорил: Господи Иисусе! приими дух мой" (Деян. 7, 51-59).
Как видим, отношение апостолов к властям, когда интересы церковные вступали в противоречие с интересами власти, довольно недвусмысленно. Никакой альтернативы. Во-первых, - церковные интересы.
Впоследствии ап. Павел, вопреки, казалось бы, утверждению, которое мы привели в начале главы, напишет: "Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против Властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных" (Еф. 6, 12). В том, что здесь под начальствами и властями подразумевается совсем не то, что мы встречаем в "Небесной иерархии" Дионисия Ареопагита, нет сомнения. Там все-таки говорится о добрых духах, небожителях (в богословии не разработана иерархия темных сил), а здесь духи злобы выделены самостоятельно.
И всей своей жизнью ап. Павел оправдал эти слова. Кроме того, что он больше всех был в трудах, в опасностях на реках, от разбойников, от единоплеменников, от язычников, в городе, в пустыне, на море, от лжебратий, трижды терпел кораблекрушение и сутки пробыл на глубине морской, переживал изнурение, бдения, голод, жажду, пост, стужу и наготу (см. 2 Кор. 11, 23-27), кроме всего этого, вызванного естественными трудностями апостольства, он не меньше претерпел и от властей, у которых он никогда не шел на поводу, встречая на каждом шагу сопротивление, озлобление и насилие: был безмерно в ранах, более, чем кто другой - в темницах, многократно его избивали до смерти, пять раз был бит палками по сорок раз без одного, три раза его били палками без счета, однажды побивали камнями (см. там же), и всего не перечесть
Вот такие отношения с властями были у автора известного изречения "существующие же власти от Бога установлены"
В жизни он осуществлял единственный принцип "Божие - Богу" (Мф. 22, 21, Мк. 12, 17). Реакция властей его меньше всего интересовала
Этот (эти) (и только) пример и должны мы иметь в виду, когда ориентируем себя по отношению к любой власти, и более всего - советской. [15]
Кстати, Русская Церковь, здоровая и чистая, во главе с патриархом Тихоном, так и отнеслась к революции и советской власти: не признала ни ту, ни другую. О том, что произошло потом, можно лишь сожалеть.
На этом можно было бы и закончить эту тему, но прежде чем поставить точку, имеет смысл разобраться в позиции по этому вопросу такого свободного и авторитетного церковного публициста, как А Левитин-Краснов Он неоднократно уделял внимание этому вопросу Его нельзя обойти вниманием еще и потому, что наша позиция далеко не совпадает с его
"Признавая в принципе светскую власть, - пишет А. Левитин, - христианство, тем самым, освящает насилие". [16] И далее: признавая государство. Церковь, тем самым, освящает революцию, ибо еще не было такого государства, которое возникло бы не революционным путем. [17] В доказательство этого тезиса он приводит слова Д. С Мережковского: "Революция есть лава текучая. Государство - лава застывшая". [18]
Из этих положений Левитин делает довольно справедливый, но не вытекающий из них вывод: христианин может признать революцию постольку, поскольку она "на добро людям". В принципе Церковь может признать и Октябрьскую революцию, считает он, она не признает лишь злоупотребление революционными методами, когда они из средства утверждения добра и справедливости, сами превращаются во зло.
Не желая допустить какую-либо двусмысленность, он пишет прямо: "Христианское сознание может принять октябрьскую революцию (с тех позиций, с каких ее принимал А. Блок в своей знаменитой поэме) и гражданскую войну 1917-1921 гг. в защиту революционных завоеваний (за исключением жестоких кровавых эксцессов над беззащитными людьми), но христианское сознание никогда не признает методов ежовщины, бериевщины, а также злоупотребления властью, известных под названием "культа личности". [19]
Трудно поверить, что Анатолий Эммануилович мог руководствоваться в своих рассуждениях такой "полосатой" логикой. Разберем его позицию с начала.
Во-первых: из того, что христианство признает в принципе светскую власть, еще не следует, что оно освящает насилие. Он был бы неправ даже в том случае, если бы написал вместо "освящает" - "признает". Как мы уже выяснили, христианство насилие в любой форме не только не освящает, но и не признает
Во-вторых: то же самое и с "освящением" революции, которая наиболее выразительно проявляется в насилии. Ошибочно и утверждение, что в истории не было государства, которое возникло не революционным путем. Классический пример - государство Израиль.
Образное выражение Мережковского разбирать нет необходимости.
Совершенно непонятно и что значит признание революции "постольку, поскольку она на добро людям". Это как же? Корой левого полушария признаю, а подкоркой правого - нет? Или одним сердечным клапаном - да, а другим - нет? В 20-х годах за такую половинчатую позицию уважаемого автора большевики не моргнув глазом отправили бы на тот свет.
Далее: если исключить злоупотребления революционными методами, когда они из средства утверждения добра и справедливости сами превращались во зло, тогда не останется что признавать и революция, и история советской власти все соткано из этих злоупотреблений.
И последнее, самая "недвусмысленная" конструкция Левитина:
1) христианин не может принять октябрьскую революцию с позиции А. Блока;
Хорошо известно, что Блок ожидал революцию, но увидя воочию, к чему она привела Россию, глубоко разочаровался в ней и умер почти от голода на глазах у платонически-любвеобильной советской власти.
2) христианин может принять гражданскую войну за исключением жестоких кровавых эксцессов над беззащитными людьми;
Настоящий христианин никогда не признает никакую войну, и уж тем более - гражданскую, когда со штыком в руках поднимались брат на брата, сын на отца.
3) христианское сознание никогда не признает методов ежовщины, бериевщины, а также злоупотребления властью, известных под названием "культа личности".
Левитину лучше чем кому-либо известно, что вся история советской власти до середины 50-х годов состоит из последовательно сменявших друг друга этих явлений (злоупотребления властью). А дальше - так же последовательно идут хрущевшина и ка-ге-бевщина.
Так что признавать христианину оказывается нечего.
У Левитина есть превосходная, справедливая и безупречная оговорка на нашу тему: "Согласовать Церковь с социальной (Октябрьской, в данном случае) революцией можно постольку, поскольку она не противоречит христианским началам", [20] но в этой формулировке еще нет ответа на вопрос: противоречит, все таки, или нет Октябрьская революция христианским началам. Это только заявка на тему, но не решение вопроса.
Итак: признание христианином светской власти носит не безусловный, а условный характер.
Если исполнение воли светской власти может повлечь за собой нарушение воли Божией, т.е. если воля государства вступает в противоречие с принципами Церкви, то для христианина не может быть другого выхода, как отвергнуть установки сверкой власти.
Папа Лев XIII в свое время сказал такие слова: "Если кто окажется перед альтернативой нарушить повеления Господа или повеления властителя, он должен последовать заветам Иисуса Христа, и ответить по примеру апостолов: "Лучше повиноваться Господу, чем людям". Поступая так, он не заслужит упрека в неповиновении, ибо властители, когда их воля противоречит божественным и естественным законам, превышают свою власть и грешат против справедливости С этого момента их власть бессильна, ибо там, где она несправедлива, она не существует". [21] Отсюда следует практический вывод: исполнять волю государства можно только в том случае, когда она не находится в противоречии с религиозной совестью.
Христианство, таким образом, не отрицая светскую власть в принципе, в отдельных случаях призывает к прямому сопротивлению ей.
И может случиться так, что Церковь, в принципе отвергая всякое насилие, при определенных условиях сама выступит в качестве "революционной" силы. Например: в антихристиански настроенном государстве лучшие умы Церкви, желая сохранить свою преданность Христу, не желают подчиняться государственной власти, продолжают миссионерское дело, проповедуют христианские идеи, говоря нашим языком - занимаются религиозной пропагандой.
Когда государству отказывается повиноваться отдельный гражданин, как справедливо пишет Левитин, то это - государственное преступление, но когда перестает повиноваться масса народная - это революция. Но, кажется, советской власти с этой стороны нечего бояться. В церковноначалии и священнослужителях нашей Церкви она имеет надежного союзника в своей политике...
В историческом контексте вопрос "Революция и Церковь". "Церковь и государство" был поставлен по-другому. Революционеры и советская власть не спрашивали мнения Церкви. Революционная власть, победив самодержавие, всем своим могуществом внешней силы обрушилась на Церковь, на этого "помещика в рясе", как ее называли.
Полилась широким потоком кровь христианская. На фоне размеренной церковной жизни засиял яркий букет христианства - сонм мучеников...
1) Справедливое общество не может быть построено на основе насилия... (которое) расчленяет семьи, причиняет смерть одним и заключает в тюрьму других, как говорил кардинал Сильва Энрикес. О. Филдинг Кларк. "Христианство и марксизм". Изд "Прогресс". 1977. Пер с англ. Машинопись, с. 122. Помимо этого, насилие идет рука об руку с неприязнью А неприязнь оглупляет. "Не отдавай себя во власть неприязни". Савва Дангулов. Кузнецкий мост. М., 1978, с. 535
2) А. Осипов, проф. Справедливость и насилие. "Журнал Московской Патриархии". 1973. N 7. с 49.
3) Там же, с. 51. Уже за одни эти слова автор достоин того, чтобы быть на хорошем счету у власти и выступать за границей как доверенное лицо.
4) Но есть аналогия, которую мы, впрочем, не склонны разделять. По мнению А. Карташева, главного эксперта-министра вероисповеданий во Временном Правительстве, высказанном им на религиозно-философских собраниях в Петербурге. Иосиф Волоцкий был "неправ" пред заволжскими старцами, по отношению к которым им было применено насилие. См. "Записки РФС", с. 216.
5) Известный возглас Иисуса Христа "Боже. Боже, векую оставил Мя еси по сей день для нас, надо признаться, остается тайной Богочеловеческого бытия
6) От того, что оно "обычное, мелкое", привычное, правильнее сказать (от того, что часть встречается), насилие не теряет своего гнусного содержания. Св Иоанн Златоуст говорит, что несправедливость и справедливость имеют одинаковую силу, как в большом, так и в малом. Св. И. Златоуст. Полное Собрание Сочинений. т. 8. с. 402.
7) Св. И. Златоуст. Полное Собрание Сочинений, т. 8. с. 359.
8) Епископ Сергий. "Записки РФС". с. 160.
9) См. мнение А. Карташева. Там же, с. 216. Правда, "меч" в христианстве есть. Но меч не того внешнего насилия, о котором идет речь, а меч внутреннего принуждения (точнее - понуждения, тоже внутреннего). Это меч, присутствие которого явственно и неизбежно в христианстве, как единой, вселенской, истинной религии. В таком случае, для приемлющих христианство оно - Сила, а для неприемлющих - объективно и безусловно "насилие". Уже тем, что христианство существует. См. по этому поводу рассуждения В. А. Тернавцева на заседаниях Религиозно-философских собраний. "Записки РФС". с. 204. 207.
10) Л. Либединская. С того берега. Повесть о Николае Огареве. М.. 1980. с. 169.
11) Мережковский. См. "Записки РФС", с. 152.
12) Мысль восточного христианина. См. М. Семашко. Маздак. Повести черных и красных песков. Алма-Ата. 1974, с. 123.
13) Л. Либединская. Ук. соч., с. 90. Нам известен только один человек (из церковной среды), который утверждал и "доказывал" странную мысль о наличии в христианстве, точнее, в самом Евангелии, "принципа насилия", "принципа боли". Это - В. В. Розанов. См. реферат на заседании РФС: "Основание церковной юрисдикции или о Христе - Судии мира". Впервые опубликован: "Новый путь". 1903. N 4. затем: "Темный лик". СПб.. 1910.