Томасси сел, довольный решением судьи. Кантору пришлось начинать сначала.
– Вы сказали, что нашли цепь. Где вы ее нашли, на снегу или под снегом? Урек молчал.
– Ваша честь, прошу вас объяснить свидетелю, что он должен отвечать на поставленный вопрос.
– Я должен отвечать "да" или "нет", – огрызнулся Урек.
– Вы нашли цепь на снегу?
– Нет.
– Вы нашли ее под снегом?
– Я просто нашел ее.
– Где?
– Там, где она лежала.
– Вы ударили Эда Джафета цепью?
– Нет. Я ударил его рукой.
– В момент удара вы держали цепь в этой руке?
– Я не помню.
– Вы помните, как душили Эдварда Джафета?
– Нет.
– Каким же образом он получил серьезные повреждения в области шеи?
– Мы дрались.
– Как вы оцениваете...
– Я протестую! – вмешался Томасси. – Свидетель не врач.
– Протест принимается.
– Если бы мистер Джафет не бил вас по спине и не дергал за волосы, вы бы задушили Эда Джафета до смерти?
На этот раз Томасси даже не успел раскрыть рот.
– Не мог бы прокурор задавать вопросы, на которые свидетель может дать ответ? – сказал судья Брамбейчер.
– Вы брали со школьников по двадцать пять центов в месяц за охрану шкафчиков в раздевалке?
– Мне очень жаль, – ехидно улыбнулся Томасси, – но этот аспект не рассматривался во время прямого допроса.
– Ваша честь, – возразил Кантор, – если исходить только из ответов свидетеля на вопросы адвоката, может сложиться впечатление, что у этого молодого человека разве что не растут крылышки и, уж во всяком случае, он не совершил в жизни ни одного дурного поступка. Я имею право выяснить, так ли это.
Судья подозвал к себе Кантора и Томасси.
– Мистер Кантор может задать этот вопрос, если он сомневается в достоверности прочих показаний свидетеля. Протест отклоняется.
Томасси глубоко вздохнул. Ему оставалось только надеяться, что Урека не поймают на лжи.
Кантор повторил вопрос:
– Вы брали со школьников по двадцать пять центов в месяц за охрану шкафчиков в раздевалке?
Урек взглянул на Томасси. Тот едва заметно кивнул.
– Да, сэр, – ответил Урек.
– Эту обязанность возложила на вас администрация школы?
– Нет, сэр.
– Что происходило в том случае, когда школьник отказывался платить?
– Они все платили.
– Все? – настаивал Кантор.
Урек вновь взглянул на Томасси, но не понял, какого ответа ждет адвокат.
– Джафет не платил.
– Вы угрожали Джафету? Вы говорили, что он пожалеет о своем отказе?
– Нет, сэр. Я никому не угрожал.
– Не могли бы вы вернуться к интересующим нас событиям? – вмешался судья, начиная терять терпение. – Ваши вопросы только уводят нас в сторону.
Кантор чувствовал, что вероятность вынесения обвинительного приговора стремительно приближается к нулю.
– Вы сказали, что залезли в машину мистера Джафета только для того, чтобы погреться?
– Да.
– Вы дождались, пока за вами приехали?
– Нет, мы пошли пешком.
– Разве вы не собирались идти пешком с самого начала?
– В такой снегопад?
– Ваш отец собирался заехать за вами?
– Не помню точно, кто из наших родителей обещал приехать к школе. Они могли и забыть об этом.
– Если я вызову в суд ваших отцов и спрошу, собирался ли кто-то из них...
– Мистер Кантор, – остановил его судья, – я предупреждал вас.
– Я снимаю этот вопрос. Ваша честь, откровенно говоря, я очень расстроен. Очевидцы происшедшего, младший Джафет, его подруга Лайла Херст, медицинская сестра Гинслер, все те, кто должен был давать показания...
– Мистер Кантор, – прервал прокурора судья Брамбейчер, – вы не хуже меня знаете, что повторное рассмотрение дела возможно лишь после подачи апелляции. Все мы крепки задним умом, и я понимаю ваше раздражение. Но, исходя из моего многолетнего опыта, я хочу заверить вас, что наибольшее впечатление на присяжных производит заключительная речь, в которой разрозненные показания свидетелей должны слиться в единое целое. Не нам изменять сложившиеся традиции судопроизводства, и вам следует сосредоточиться на том, чтобы максимально использовать предоставленные возможности.
Кантор задал еще один вопрос:
– Я напоминаю, что вы принесли присягу и должны говорить правду. Это означает, что, солгав, вы можете получить срок заключения вне зависимости от исхода этого процесса. Итак, вы напали на Эда Джафета после танцев, да или нет? Урек закрыл глаза.
– Вы напали на Эдварда Джафета после танцев, да или нет? – повторил Кантор.
– Нет, – ответил Урек.
– У меня больше нет вопросов, – заключил Кантор, заранее зная, что скажет ему Ферлингер, когда они останутся наедине.
– Защита закончила представление свидетелей. – Томасси, улыбаясь, оглядел членов жюри.
Судья Брамбейчер объявил перерыв до двух часов.
26
На ленч Джафеты пошли в ресторан Говарда Джонсона. Мистер и миссис Джафет ели с аппетитом, а Эд едва притронулся к еде.
– Знаете, – неожиданно сказал он, – секрет успеха моих фокусов надо искать в психологии.
Ему ответили недоуменные взгляды родителей.
– Я хочу сказать, рука не может быть быстрее глаза. Просто людям нравится, что их обманывают. А фокусник помогает им в этом, отвлекая внимание. Зрители не замечают манипуляций фокусника, потому что не хотят их видеть. Многие без труда разгадали бы секреты фокусов, если бы приложили минимум усилий. Во всяком случае, для себя я уже сделал определенные выводы.
– Какие же?
– Я собираюсь передать свои фокусы Армии спасения или другой благотворительной организации.
– Почему бы тебе не обдумать это решение в более спокойной обстановке? – спросила его миссис Джафет.
– Я все обдумал, мама. Фокусы не идут ни в какое сравнение с тем, что мы видели сегодня.
– Ты расстроен, – заметила миссис Джафет.
– О, мама, ты все упрощаешь. Папа, ты можешь честно ответить мне на один вопрос? Кто из них хуже, Томасси или Урек?
Мистер и миссис Джафет промолчали.
– Я понял, что Томасси – истинная звезда этого представления. Я им восхищен. Меня волнует только одно: что произойдет, если Урек выйдет на свободу? Тебе придется нанять мне телохранителя, папа. – Эд попытался засмеяться. – Или сразу же переехать в другой город.
– Даже не думай об этом, – возразила миссис Джафет. – Улики слишком весомы.
– Женщины всегда живут надеждой, – вздохнул мистер Джафет.
* * *
Томасси начал заключительную речь, подойдя к барьеру, отделявшему членов жюри.
– Леди и джентльмены, я вам искренне сочувствую. Вы слышали много противоречивых сведений. Давайте попробуем распутать этот клубок. Давайте разберемся, что удалось доказать уважаемому прокурору.
Начнем с очевидцев правонарушений, представленных обвинением. Отец пострадавшего, мистер Джафет. Я могу понять слепую ярость, охватившую его при виде драки, в которой Эдвард Джафет оказался слабее противника. Я даже могу понять, почему он набросился на Урека, хотя это обстоятельство не позволяет назвать его беспристрастным свидетелем. Вы слышали показания мистера Джафета. Он солгал, дав клятву говорить только правду. А ведь тогда ему не приходилось защищать интересы сына. Здесь же он давал показания, будучи лицом заинтересованным. Очень может быть, что он вновь солгал. Возможно, что и нет.
А остальные очевидцы? Обвинение вызвало школьного сторожа, старика. Он беспробудный пьяница. И в тот день пил с самого утра. Он даже не помнит, сколько работает сторожем, пять лет или десять? Представляете? Я бы сказал, что его слова не внушают доверия.
Кто же еще? Доктор. Он признал, что Эдварда Джафета направили в отделение реанимации для уточнения диагноза. И это все свидетели обвинения. Еще раз хочу остановиться на так называемом смертоносном оружии. Это важно, так как оно стало единственной, повторяю, единственной причиной того, что дело Урека рассматривается в суде округа, а не города Оссининга. И что же сделал подсудимый с велосипедной цепью? Он обмотал ее вокруг шеи Джафета? Никто об этом не говорил. Он засунул цепь в горло Джафета? Об этом также не упоминалось. Однако повреждения обнаружены именно в области шеи! Видите, как легко запутаться в, казалось бы, простых вещах. Мы можем сказать наверняка, что уничтожена частная собственность ценою сто семьдесят пять долларов, к тому же застрахованная. То есть ее стоимость возмещена владельцу страховой компанией. И я спрашиваю вас, можем ли мы приговорить кого-нибудь к тюремному заключению за такой проступок?
Томасси прошелся вдоль барьера.
– Нам не нравятся драки подростков. Но они всегда дерутся. Мы не можем отправить их всех в тюрьму, не так ли? В суде мы обычно не поднимаем вопроса о возрасте. В конце концов, если женщину обвиняют в каком-нибудь правонарушении, не хотим же мы наказать ее дважды, первый раз оглашая во всеуслышание, сколько ей лет. Возраст действительно не имеет особого значения. Но в нашем случае прокурор пытался доказать, что шестнадцать лет равнозначны шестидесяти. Те из вас, у кого есть дети, знают, что шестнадцатилетний подросток еще не взрослый человек и с каждым днем он продолжает не только взрослеть, но и просто расти. Подсудимый Урек не является вашим сыном, но у него тоже есть родители. Ни вы, ни они не несут ответственности за его действия, но тем не менее я бы хотел, чтобы вы рассматривали совершенное им правонарушение с учетом того, что ему, как и пострадавшему, всего шестнадцать лет.
Тут много спорили о том, насколько серьезны повреждения, нанесенные младшему Джафету. Будь они действительно серьезны, сидел бы Эдвард Джафет в этом самом зале, как он сидит сейчас, в последнем ряду? Мне он кажется вполне здоровым. Во всяком случае, его не принесли сюда на носилках.
Что сделано, то сделано, но сейчас я хочу поговорить о другом. Эдвард Джафет – очевидец случившегося. Почему же он не давал показания? Стенли Урек не испугался и рассказал о том, что произошло. Почему Эдвард Джафет отказался сказать нам правду, всю правду и ничего, кроме правды? Он сидит в зале не для того, чтобы открыть нам истинную картину случившегося. Нет, он сидит здесь, чтобы насладиться мщением!
Но право карать или миловать дано не ему, а только нам. И вот я подхожу к самому главному. Подсудимого обвиняют в том, что он напал на младшего Джафета, имея в руках смертоносное оружие, с целью причинить тому вред этим оружием. И его вина должна быть доказана, чтобы ни у кого из нас не осталось сомнений в том, что подсудимый действительно совершил правонарушение, в котором его обвиняют. Если же сомнения остаются, значит, вы имеете право заключить, что этот шестнадцатилетний мальчик невиновен, так же как был бы невиновен ваш или мой сын, окажись он в аналогичной ситуации.
Каждый из вас несет равную долю ответственности за судьбу этого мальчика. Вы можете говорить друг с другом в комнате жюри, вы можете убеждать друг друга, но при голосовании вы должны высказать свое мнение. Голосуя, прислушивайтесь к своей совести. Не идите на поводу у других. Если кто-то из вас убежден, что у него остались сомнения в виновности подсудимого, – Томасси обвел взглядом каждого из присяжных, – пусть он выскажется за оправдание этого шестнадцатилетнего мальчика. Я уверен, что вам не захочется ломать ему жизнь из-за обычной драки.
* * *
На последнее заседание Кантор пришел в темно-синем костюме, приносящем ему счастье.
– Леди и джентльмены, – начал он, – уважаемый адвокат защиты постарался представить дело так, будто мы напрасно теряем время и тратим деньги налогоплательщиков. Я напомню вам, обвинение ставило своей целью доказать, но Станислав Урек напал на Эдварда Джафета, Лайлу Херст и Теренса Джафета, учителя, g намерением нанести им тяжелые увечья смертоносным оружием. Причем никто из пострадавших не провоцировал Станислава Урека. И я полагаю, что теперь, после того как выслушали показания свидетелей, ни у кого из вас не осталось сомнений в его вине.
Доктор Карп показал, что Эдварду Джафету нанесены серьезные повреждения в области шеи. Пункт обвинения гласил: "Намерение нанести серьезные повреждения". Доктор Карп это доказал. Из показаний мистера Джафета ясно следовало, что подсудимый не имел повода для нападения и, избивая Эдварда Джафета, держал в руке смертоносное оружие. Первый удар был нанесен цепью, той самой цепью, которая без труда разбила многослойное ветровое стекло. Урек взял в руки цепь не для того, чтобы бить стекла. – Кантор простер руки к Джафету. – Посмотрите на лицо этого мальчика. Неужели мы должны ждать год, чтобы убедиться, останется ли шрам от удара? Разумеется, нет. Сегодня вы представляете закон, закон, который предназначен для того, чтобы оградить общество от людей с подобными, опасными для окружающих, наклонностями.
Станислав Урек пытался задушить Эдварда Джафета, и последнего спасло лишь своевременное вмешательство его отца. Об этом говорят показания мистера Джафета. Тот факт, что уважаемый учитель допустил неточность в заявлении о приеме на работу, написанном много лет назад, не умаляет достоверность его показаний о событиях двадцать первого января. И пристрастие к спиртному, свойственное школьному сторожу, не может поставить под сомнение его рассказ об увиденном в тот вечер. Возможно, у него двоилось в глазах, но он счел необходимым вызвать полицию. Он видел, что подсудимый напал на Эдварда Джафета и пытался лишить его жизни.
Что же за человек сидит перед нами на скамье подсудимых? В школе он занимается вымогательством, и я уверен, что ни угрызения совести, ни закон, ни полиция не удержат его от совершения новых и новых преступлений. Его нельзя оставлять на свободе и необходимо отправить в исправительное учреждение.
Я боюсь за нашу нацию. Мы слышим много разговоров о законе и порядке. Очистим эти понятия от политической риторики и усвоим еще раз и навсегда, что закон – это закон. Если мы последуем за адвокатом защиты и будем под всяческими предлогами закрывать глаза на правонарушения, в конце концов нам придется расплачиваться за нашу слепоту. Мы не можем допустить, чтобы нормы жизни, устанавливаемые нашими представителями в законодательных собраниях, подменялись законом кулака.
И, подводя итог, я хочу сказать, что интересы жителей графства, которые я представляю, интересы государства, в котором мы живем, требуют от нас вынесения обвинительного приговора, признания вины подсудимого Станислава Урека в злостном хулиганстве с нанесением пострадавшему тяжелых увечий.
В зале зааплодировали, но судья быстро восстановил тишину. Неплохо, подумал он, высокий мальчик постоял за себя.
– Пошли, – сказал Эд отцу, – нам тут нечего делать.
Но присутствующим разрешили покинуть зал лишь после того, как присяжные удалились на заседание.
* * *
Им потребовалось лишь сорок минут, чтобы признать Урека невиновным.
27
Когда Кантор, открыв дверь своим ключом, вошел в гостиную, его жена оторвалась от газеты.
– Ты проиграл, – сказала она. – Томасси оказался тебе не по зубам, не так ли?
Кантор, который хотел стать президентом, влепил ей затрещину.
* * *
В школе никто не обсуждал исход судебного процесса – во всяком случае, в присутствии Эда. После занятий он ждал отца минут двадцать. В молчании они подошли к машине.
Эд положил портфель рядом с собой, а мистер Джафет бросил на заднее сиденье большой конверт с контрольными работами. Урек, скрючившийся на полу за спинкой сиденья водителя, затаил дыхание, ожидая, пока заработает мотор.
Мистер Джафет тяжело вздохнул.
– Тяжелый день? – спросил Эд, искоса взглянув на осунувшееся лицо отца.
– День тут ни при чем, – ответил мистер Джафет.
Подъезжая к дому, они увидели Френка Теннента, широкой лопатой расчищавшего дорожку к дому. Френк помахал им рукой.
Мистер Джафет решил не заезжать во двор и оставить машину у тротуара.
– Мне еще надо поехать в одно место, – сказал он, вылезая из машины, и, повернувшись к Эду, добавил: – Возьми, пожалуйста, конверт с контрольными.
Эд перегнулся через спинку, и в ту же секунду Урек рванулся вверх. Его руки тянулись к шее Эда.
Мистер Джафет все видел. Он не мог поверить своим глазам, но бросился обратно к машине.
Урек рычал от ярости. Ему никак не удавалось схватить Эда за горло. Тот отбросил его руки и подался назад. Из машины они выскочили одновременно.
– Убирайся отсюда! – прокричал мистер Джафет.
Френк Теннент наблюдал за ними, стоя в пятидесяти футах.
– Помоги! – позвал его мистер Джафет. – Помоги нам!
Френк положил лопату на снег и направился к дому. Мистер Джафет кинулся навстречу Уреку.
– Не надо, папа, – успел сказать Эд, но тут правый кулак Урека врезался ему в живот.
Эд инстинктивно отпрянул, левая рука Урека прошла мимо, едва коснувшись его головы, но удар правой пришелся прямо в зубы.
Мистер Джафет кинулся к дому и распахнул дверь.
– Джозефина! – крикнул он и, не получив ответа, метнулся к телефонному аппарату. – Полицию! – проревел он, услышав голос телефонистки. – Срочно!
Эд, отступая, коснулся рта. Его пальцы тут же покраснели. Урек, тяжело дыша, приближался, вытянув вперед руки.
– Ты сумасшедший, – прошептал Эд.
Урек вновь ударил его по лицу. Эд попытался отступить, но нога Урека оказалась сзади него. Он потерял равновесие, но не упал, так как пальцы Урека сомкнулись на его шее. Эд понял, что помощи ждать неоткуда. Ему вспомнилась недавняя тренировка, и, сцепив руки, он ударил Урека по ребрам. Хватка Урека мгновенно ослабла. "Воспользуйтесь замешательством", – прошелестел в голове у Эда голос мистера Фумоко. И ладонь его правой руки ребром опустилась на переносицу Урека.
В лице Урека что-то изменилось, у него подогнулись колени. Он поднес руку к лицу, будто хотел что-то вынуть из головы. Из горла хлынула кровь, и, захрипев, Урек повалился на землю. Разъяренный Эд хотел пнуть его ногой.
– Не надо! – раздался крик мистера Джафета, и Эд опустил уже занесенную ногу.
Подбежал Френк Теннент.
– Я видел! – воскликнул он. – Я видел, как Эд ударил его.
Подъехала патрульная машина и остановилась, взвизгнув тормозами. Двое полицейских выскочили из кабины. Один склонился над Уреком и тут же, подняв голову, взглянул на своего напарника.
– Где у вас телефон? – спросил второй полицейский. – Впрочем, это неважно. – Он залез в кабину и вызвал по радио "скорую помощь"...
Доктор Карп узнал Эда, кивнул ему, опустился на колени рядом с Уреком, коснулся его переносицы, взял за руку, пытаясь прощупать пульс, и кивнул водителю. Тот вытащил носилки. Один из полицейских помог положить на них безжизненное тело Урека.
– Кость, по всей вероятности, проникла в мозг, – сказал доктор Карп.
– Пожалуйста, поскорее доставьте его в больницу, – обеспокоился мистер Джафет.
– Мальчик мертв, – пояснил доктор Карп.
Оба полицейских стояли рядом с Эдом.
– Он первым ударил Эда, – сказал мистер Джафет.
– Как тебя зовут? – спросил один из полицейских.
– Кто он? – спросил другой, указав на носилки.
Эд молчал.
– Сколько лет вашему сыну? – полицейский взглянул на мистера Джафета.
– Шестнадцать.
– По закону он уже взрослый.
– Он защищался, – настаивал мистер Джафет.
– Ну разумеется, – кивнул полицейский, подталкивая Эда к патрульной машине. – На улице холодно. Мы составим протокол в участке.
– Я должен предупредить жену.
– Вы сможете приехать из больницы в участок? – спросил полицейский у доктора Карпа.
Тот кивнул.
– Папа! – крикнул Эд.
Мистер Джафет вбежал в дом и, схватив телефонную трубку, начал набирать номер Томасси.