— Нет, нет! Ни за что не пойду, — кричала она Фауне в первом порыве.
— Пойдешь как миленькая, — отвечала Фауна. — Добром не захочешь —палкой погоню!
— Гони! Все равно не заставишь.
— Вон ты как! А я-то, дура, для нее стараюсь…
— Как я пойду? У меня и надеть-то ничего красивого нет.
— А у Дока, думаешь, есть? Если уж его не заботит, в чем он будет, так зачем тебе голову ломать?
— Конечно, ему-то что. У него, поди, суть не в наряде, а в душе. А у таких, как я, — в душе одна пустота, вот и приходится наряжаться. И потом, я не знаю, как себя с ним вести. Снова разозлюсь, наговорю гадостей. Не умею я быть душкой…
— Вот что, детка, — сказала Фауна. — Хочу я тебе дать один хороший совет. А если он не пойдет впрок, можно хоть сейчас звать Джо Блейки, выпроваживать тебя из Монтерея. А совет такой: никогда не начинай драку первая. Бей только тогда, когда тебя ударили. И не думай, что все только и мечтают, как бы тебя обидеть…
— Разве что старый костюм одеть? — заколебалась Сюзи. — Правда, он с пятном…
— Ничего, попросишь Джо Элеганта — выведет пятно и погладит. Скажешь, я велела.
Так вот и получилось, что бродила Сюзи в Благостный четверг около маяка…
По правде говоря, встреча в Королевской ночлежке была не так уж нужна: гости знали про лотерею. Фауна еще раньше сама купила десяток билетов и девочек заставила купить по одному.
Эдди позаимствовал с работы стаканы — на сей раз с разрешения Могучей Иды, которая была в числе гостей. Ида принесла с собой две бутылки виски «Сосновый каньон».
— Недорого купила; да не больно и жаль, — объяснила Ида.
На встрече царила церемонная серьезность. Агнесса и Мейбл сидели как паиньки, колени вместе. Под испепеляющим взглядом Фауны Бекки тоже свела колени — так поспешно, что виски у нее в руке расплескалось.
— Ну, будет дельце! — сказал Мак. — Представляю лицо Дока, когда он выиграет.
— Постойте, — сказала Могучая Ида. — А как же вы ему объясните выигрыш, если он и билета не покупал?
— Мы объявим, — важно отвечал Мак, — что билет на его имя приобрел неизвестный друг… Я только что видел Дока. Он обещал, что обязательно придет в субботу.
— Когда у него день рождения, узнал? — спросила Фауна.
— А как же. Четвертого июля.
Фауна выпустила воздух, как из шарика.
— Вот это да! Вот это я понимаю! Ну все, Док, плакала твоя вольная жизнь. Так уж тебе на роду написано… До чего же славно все сходится!
— Что сходится? — спросил Мак.
Глаза Фауны подернулись влагой.
— Тут такое дело… — голос ее от волнения звучал хрипло.
— Не хочется мне мешаться в вашу игру, но почему б нам заодно не отпраздновать и помолвку?
— Чью помолвку?
— Они, правда, еще не помолвлены. Но скоро будут.
— Да кто?
— Сюзи с Доком. У них по гороскопу так выходит.
— А если они не захотят?
— Захотят, — сказала Фауна. — Еще как захотят!
Все немного помолчали, потом Мак произнес тихо и торжественно:
— Я же вам говорил, что будет дело. Но это не просто дело, это знатное дело! У нас, почитай, с самой войны таких важных событий не было! А ты уверена, что Док не взбрыкнет?
— Ничего, как-нибудь с ним справлюсь. Только, чур, ему о нашей затее — молчок!.. Я однажды боксера тренировала— был один такой во втором полусреднем весе, по кличке Келли-поцелуйся-со-смертью, — вот с кем было трудно. Однако ничего, справилась… И Док у меня тоже будет в форме.
— А Сюзи? — спросил Эдди.
— А Сюзи уже в форме, хоть сейчас на ринг, — отвечала Фауна.
Расходились молча, но у каждого в груди горело пламя. Нет, никогда еще не бывало на свете такого дня, как этот Благостный четверг. И, между прочим, он еще не кончился!
В половине пятого Фауна вызвала Сюзи к себе в спальный кабинет для смотра снаряжения. Сюзи бросила ворох одежды на кровать Фауны.
— Что, еще раз погладить захотелось? — спросила Фауна. Взяла в руки серую шерстяную юбку и жакет, аккуратно разложила, придирчиво осмотрела, обнюхала: нет ли пятен, не пахнет ли пятновыводителем. — Что ж, неплохая вещь.
— Это у меня еще с приюта, общественное приданое.
— Другим сообщать не обязательно! — Взгляд Фауны остановился на коричневых туфлях. — Эй! Джо! Элегант! — прокричала она в дверь.
Джо нехотя приплелся.
— Вообще-то у меня сейчас отдых…
— Так на то я и хозяйка, чтоб работники отдыха не знали, — сказала Фауна. — Сбегаешь в мастерскую Уилдока, пусть прибьют на эти туфли новые набойки. Где краска слезла — подкрасят. И хорошенько начистят. Подождешь там, пока будет готово.
Джо проворчал что-то себе под нос, однако взял туфли и ушел.
— Перчатки у тебя есть? — спросила Фауна.
— Нет.
— Ничего, я тебе одолжу. Вот эти — белые. Так, держи еще новый платок — смотри не испачкай помадой! Женщина должна быть во всеоружии: начищенные туфельки, чистые перчатки, крахмальный носовой платок, да чтоб шов на чулках в сторону не съезжал… Такая женщина чего хочешь добьется! Костюм у тебя неплохой, хороший матерьяльчик, чем дольше носится, тем лучше смотрится — если, конечно, при этом каблуки на туфлях не сбиты! Эй там, позовите Бекки!
Вошла Бекки.
— У тебя, помнится, была белая пикейная манишка и манжеты…
— Да, я как раз их только что подштопала и накрахмалила.
— Ты не могла бы одолжить их Сюзи? Пришей их пожалуйста, вот к этому жакету.
— Только пускай потом выстирает!
— Это само собой…
Бекки прихватывала к рукавам манжеты, а Фауна занялась сумочкой Сюзи.
— Ну-ка, вытряхни все ко мне на кровать. Так, аспирин тебе ни к чему. Расческу возьми мою, а свою выбрось. Только у нерях бывает расческа без зубьев. Гигиенические салфетки? Пригодятся. Вот тебе еще моя компактная пудра — время от времени пудри легонько нос. Так, посмотрим на ногти. Хм, не худо… Голову ты, я вижу, помыла?
— Дай ей лучше парик, — посоветовала Бекки, откусывая нитку.
— Не умничай, — одернула Фауна. — Чего сидишь, пришила? Тогда берись за ее прическу, да смотри не начуди. — Потом, повернувшись к Сюзи, объяснила: — Бекки у нас по прическам мастерица… А плащик этот ты лучше не надевай. Тоже в приюте дали? Ну, с плащиком они явно сплоховали. — Фауна в задумчивости постучала по зубам карандашом, потом подошла к шкафчику и вытащила горжетку из двух куниц, которые словно сгрызлись между собой. — Ну-ка, надень. Только смотри, потеряешь или чего с ними сделаешь — убью! Так, что еще? Духов не надо. Побрызгайся немножко вот этой розовой водой — запах чуть старомодный, зато свежий и юный.
Бекки стояла за плечами Сюзи, колдовала над волосами.
— Уши большие, — пожаловалась она. — Ничего, может, я их немножко прикрою.
— Молодец, — сказала Фауна, — ты и вправду мастерица.
В шесть часов вечера, при закрытых дверях, состоялся последний инструктаж.
— Ну-ка повернись, — скомандовала Фауна. — Ноги вместе. Теперь пройдись. Хорошо! Походка у тебя что надо. Я же говорю, ты очень даже симпатичная, если постараешься.
Сюзи глянула на себя в зеркало и улыбнулась: ой, кажется, я действительно симпатичная. Эта мысль волновала и была приятна, — от волнения Сюзи еще больше похорошела. Но вдруг улыбка исчезла с лица — снова накатил страх.
— Что такое? — спросила Фауна. — О чем я с ним буду разговаривать? Не пойду! С таким человеком, как Док, я себя чувствую не в своей тарелке. Фауна, ты скажи ему лучше, что я заболела! Не пойду!..
Фауна дала ей выговориться, потом спокойно сказала:
— Давай, давай, поплачь еще… Авось красные глаза наплачешь. А я-то стараюсь, привожу тебя в божеский вид.
— Прости меня, пожалуйста. Ты все сделала чудесно. Только я никуда не гожусь, не стоит на меня время тратить. Я уже знаю, как все получится: он загнет что-нибудь непонятное, а я разозлюсь. Не пойду! Мне страшно.
— Еще б тебе не было страшно, — сказала Фауна. — И хорошо, что страшно. Значит, ты и впрямь к нему неравнодушна. Думаешь, ты первая такая? Не было еще женщины, чтоб шла первый раз на люди с мужчиной, который ей нравится, — и не боялась! Может, Док тоже боится.
— Ну да, как же, — не поверила Сюзи.
Фауна вздохнула:
— Эх, мне бы твои годы, твое личико, твою фигурку да мой теперешний жизненный опыт, — ни один бы мужик передо мной не устоял. А что я сейчас? Все знаю, да ничего не могу. Ну да ладно. Буду тебя уму-разуму учить, а ты слушай, запоминай — всего в жизни добьешься!.. Да в том-то и беда, что не станешь ты слушать. Кому нужна чужая мудрость… А пока свою наживешь — глядишь, жизнь уже прожита… Кто знает, может, так и должно быть…
— Я буду слушать внимательно!
— Будешь-то будешь, а прибавится ли от этого ума? Вот скажи, тебе никогда в голову не приходило, что главный наш враг — это язык? Держи рот на замке — убережешься от многих неприятностей.
— Это правильно, — сказала Сюзи. — Но не получается у меня молчать.
— А ты учись — всему на свете можно научиться. Теперь дальше. Что ты, что я — обе любим высказывать собственное мнение. Но если разобраться, какое оно собственное? Мы просто повторяем, что слышали или в кино видели. А промолчать боимся. Вот тебе и второе правило: придержи свое мнение, потому что нет у тебя никакого мнения.
— И много у тебя таких правил?
— Да на целую книжку хватит, — сказала Фауна. — Представляешь, книжка под названием — «В назидание женщинам»… Итак, правило третье. Учись слушать собеседника. Это вроде бы легко, но ведь никто не слушает! Зато если научишься слушать, можешь узнать много интересного… Вот мужчина что-то сказал, тебя это заинтересовало — так ты этого не скрывай! Вникни в его мысли, а не ломай голову, что бы самой такое ловкое вставить.
— Да, — вздохнула Сюзи, — неплохо бы мне этому научиться…
— Погоди, это еще не все. Осталось самое трудное правило, оно же самое легкое.
— Какое по счету?
— Не помню, я уже сбилась. Правило такое. Всегда оставайся сама собой, никем не притворяйся… Не делай вид, будто знаешь то, чего не знаешь: рано или поздно выплывет… И держи еще к этому правилу довесок: никогда не стесняйся спрашивать, за спрос денег не берут. Допустим, Док скажет слово, а ты не знаешь, что оно значит. Так не бойся, спроси! Если хочешь знать, люди больше всего на свете любят учить других тому, что непонятно. Вот и давай им такую возможность!
Сюзи молчала, глядела на свои руки.
— Красивые у тебя ногти, — сказала Фауна. — Как ты за ними ухаживаешь?
— Это меня бабушка научила. Надо вымыть руку и подержать ее в настое из сухих лимонных корок. Потом насыпать на ладонь пудры и вот так пополировать ногти. А лунки делают палочкой из лимонного дерева.
— Ну, теперь поняла? — спросила Фауна.
— Что поняла?
— Я просто задала тебе обыкновенный вопрос.
— А я-то как дурочка попалась, — Сюзи покраснела,
— Почему как дурочка? Мне в самом деле интересно, вот я и спросила… Лучше всего спрашивать, когда интересно.
— Какая ты молодец! — зачарованно сказала Сюзи. — Спасибо за советы. Только вот смогу ли я всему этому научиться?
— Сможешь. Только надо еще кое-что крепко запомнить. Во-первых, ты — Сюзи, и никто другая! Во-вторых, ты чего-нибудь да стоишь! Другой такой в целом мире нет. Почаще повторяй это про себя — полезно. Дальше, запомни, что ты на свете очень многого не знаешь. А чтобы узнать — надо присматриваться к жизни, читать, людей спрашивать. Хуже нет, когда человек никого, кроме себя, не замечает — жалкая это жизнь…
— А что в-четвертых? — с любопытством спросила Сюзи.
— Я горжусь тобой. Умеешь слушать. Четвертое — самое трудное — соображения требует. Итак, ты — расчудесная. Но учти — всем на тебя наплевать. Никто про тебя не думает, все заняты собой. Как же сделать, чтоб тебя заметили?.. Запомни: хочешь обратить на себя внимание, заговори с человеком о нем самом — проверенный способ! Видишь в нем что-то хорошее, красивое, умелое — скажи ему об этом. Однако льстить и притворяться не стоит… Дальше, дерись только тогда, когда у тебя нет другого выхода. Не затевай первая драку, а если дерутся другие, не торопись, не ввязывайся… Самый лучший способ защиты — быть беззащитной… Итак, человек обратил на тебя внимание; и он тут же захочет что-нибудь для тебя сделать. И ради бога, пусть делает. Не гордись: мол, ничего мне ни от кого не нужно, — так только дураки говорят… Потому что для человека в жизни самая большая отрада — дать что-то другому и знать, что дар твой — нужен. Не думай, это не чушь. Это еще как работает! Попробуй, сама увидишь…
— По-твоему, Док клюнет на эту удочку?
— Конечно. Что он, не человек, что ли?
— Слушай, Фауна, — сказала Сюзи, — неужто ты сама ни разу не была замужем?
— Нет.
— А почему?
Фауна улыбнулась.
— Покуда я узнала все то, что тебе наговорила, годики мои ушли…
— Фауна, ты самая лучшая в мире!..
— Ну вот видишь… Я уже и растаяла, как сливочное масло… Я хочу тебе подарить эту горжетку.
— Зачем, не надо.
— Все, я решила. Бери, и никаких разговоров!
— Ладно, большое спасибо… Ты не могла бы записать свои советы, я их наизусть выучу.
— Хорошо, напишу. Да, еще… Прежде чем сказать что-нибудь Доку — скажи это заранее в голове и вроде как подчисть…
— Чтоб без грубых слов?..
— Без грубых слов само собой; вообще, прежде чем что-то сказать, подумай, а стоит ли? Ведь большая часть разговоров — просто шелуха… Ну, теперь вроде все, можешь идти.
— Фауна, что мне для тебя сделать?
— Что сделать? Повторяй-ка за мной. Я — Сюзи и никто другая.
— Я — Сюзи и никто другая.
— Я чего-нибудь да стою.
— Я чего-нибудь да стою.
— Другой такой в целом мире нет.
— Другой такой в целом… Ой, Фауна, я сейчас заплачу, глаза будут красные.
— Ничего, от этого они только краше, — сказала Фауна.
В семь часов вечера Док, в рубахе с расстегнутым воротом, в кожаной куртке, в старых галифе, стоял у дверей «Медвежьего стяга».
— Извини, — сказал он, бросив взгляд на Сюзи, — я забыл позвонить по одному важному делу… я скоро…
Через десять минут он снова вышел из лаборатории. На нем были чистые брюки, твидовый пиджак и галстук, который он уже сто лет не надевал.
Фауна взглянула на Дока у крыльца под фонарем.
— Ступай, золотко, — сказала она Сюзи. — Первый раунд ты выиграла — по очкам…
Из всех греков, рожденных в Америке, только один прозывается Сынок. Сынок держит на монтерейской пристани ресторанчик с баром. Сынок — толстяк и все продолжает толстеть. Родился он в Сан-Франциско, рядом с Сутро-парком, учился в обычной американской школе, и все же в нем непостижимым образом живет тайна Ближнего Востока. Его безупречно круглое лицо отчего-то заставляет подумать о Восточном экспрессе и красавицах-шпионках. Его густой голос звучит заговорщически. Он скажет вам «добрый вечер» — и вы почувствуете, что впутаны в международную интригу. Ресторан доставляет ему друзей и деньги. Пусть самому ему пристало обедать в другом ресторане — на берегу бухты Золотой Рог, где веют ветры с двух морей, — обедать инкогнито, в черной накидке с капюшоном, в обществе балканских герцогинь, — однако и собственное его заведение в Монтерее тоже недурно… Остается добавить, что Сынок знает столько чужих секретов, сколько никто другой в городке: ведь мартини Сынка — эликсир правдивости и одновременно детектор лжи. Истина не просто находится в вине, она еще и выходит порой наружу.
Остановив свой старый автомобиль перед рестораном Сынка, Док выскочил, забежал с другого бока, отпахнул дверцу, протянул руку. «Я сама! Что я, немощная?» — чуть не слетело с уст Сюзи, но тут она вспомнила совет Фауны — и прикусила язык. Она дала поддержать себя под локоть: это прикосновение оказалось волшебным — строптивый огонек в ее глазах погас, зато плечи свободно расправились.
Док растворил перед Сюзи дверь бара и посторонился, пропуская. Завсегдатаи на высоких стульях у стойки дружно обернулись. Взгляды перебежали с хорошенького лица на хорошенькие ножки, немного задержавшись на куницах. Сюзи в страхе приостановилась: вдруг кто-нибудь узнал? Но нет, все смотрят как на незнакомку.
Сынок, обогнув сбоку стойку, выкатился навстречу.
— Добрый вечер. Ваш столик готов. Желаете коктейльчик здесь или подать туда?
— Спасибо, мы, пожалуй, сразу сядем за стол, — сказал Док.
Сынок с поклонами повел Сюзи в ресторанный зал. Сюзи шла своей чудесной походкой, следом, в полшаге — Док; Сынок заговорщически шептал ему в ухо:
— Все сделано, как просила по телефону ваша секретарша. Ведь это была ваша секретарша?..
— Да… — Док едва нашелся от удивления, — у меня работает одна дама…
— А кто ваша прекрасная спутница? Она в наших краях недавно?..
— Да, недавно. — Док догнал Сюзи.
— Сюда, прошу вас. — Сынок подвел их к круглому столику перед камином. В камине потрескивали душистые сосновые поленья. На столике красовалась ваза с дикими ирисами. Как солдатики, стояли в стаканчиках хлебные палочки. По-хитрому сложенные салфетки были как маленькие короны. Это был лучший столик в зале, уединенный и в то же время удобно расположенный, с хорошим освещением.
Сюзи стрельнула глазами кругом. На других столиках цветов не было. Сюзи подошла к столику, и тут с ней случилось невиданное: вместо того чтоб сразу усесться, она подождала, пока Док отодвинет для нее стул; сев, она улыбнулась Доку и сказала: «Спасибо».
Сынок завис над столиком:
— Хорошо, что от вас был звонок заранее… Помпано — рыба редкая, но я достал… Как насчет коктейля? Вино охлаждается…
— Пожалуй, — сказал Док. — Помните, вы как-то угощали меня одним интересным напитком?
— Как же, как же, — сказал Сынок. — Коктейль «Мысли побоку» — мартини с шартрезом вместо вермута. Славная штука.
— И главное, хорошо действует. Нам пару двойных.
— Сей момент, — Сынок сделал кому-то знак. — Я приглашал Тони играть на пианино, как вы велели, но он заболел…
Док испытующе поглядел на Сюзи: может, она знает, что все устроено Фауной? Да нет, непохоже.
Стремительность, с какой появились коктейли, обличала их заблаговременное приготовление. Наверное, даже если бы Док и не заказал «Мысли побоку», то все равно получил бы именно этот напиток…
Начиная примиряться с галстуком, Док улыбнулся Сюзи, а сам подумал: что это за штука в женщине, красота? То ее нет, то она есть. Сюзи, которая сидит перед ним, ни капли не похожа на вчерашнюю, грубую, скандальную.
Док поднял бокал.
— Ты сегодня очень красивая. Спасибо, что составила мне компанию. Выпьем за нас!
Сюзи сделала глоток, чуть не поперхнулась — слезы выступили на глазах.
— Извини, забыл предупредить, — сказал Док, — ходит слух, что этот напиток делают из яда гремучих змей с опиумом.
Сюзи наконец-то обрела дар речи:
— Ничего, даже вкусно. Просто забыла, что надо задерживать дыхание. — Ой, не то говорю, мелькнуло в голове. Забыла все советы. Но Док хорошо, по-доброму улыбается — значит, все в порядке.
Краем глаза Сюзи видела официанта: он похаживал ненавязчиво в некотором отдалении, готовый явиться на малейший зов… Тут Сюзи сделала открытие: когда чувствуешь себя неуверенно — не спеши, не суетись. Она неспешно повернула голову в сторону официанта — официант отплыл в сторону. Нет, действительно, делать все неспешно — это и вправду замечательное открытие! Она медленно подняла бокал, внимательно посмотрела в него на свет, сделала глоток, подержала немного в руке и только потом поставила. Неспешность всему придает смысл, царственный смысл. Люди, не уверенные в себе, озабоченные — вот кто дергается, суетится. Принуждая себя к неспешности, Сюзи чувствовала, как входят в душу неведомые прежде уверенность и спокойствие. Только бы не забыть об этом открытии, сказала она себе. Не спеши, не спеши!
Док дал ей сигарету, чиркнул спичкой: Сюзи тянулась к огоньку так долго, что огонек спустился к самым пальцам Дока… Ласковое тепло влилось в тело Сюзи. Она чувствовала себя свободно — не развязно, а просто раскованно.
— Они знают… кто я такая?
Коктейль «Мысли побоку» действует на всех. Док ответил:
— Они знают, что ты со мной. Какого им еще черта знать? Ну что, еще по одной?..
Не успел Док подозвать официанта, а коктейли уже подали (Сынок всеми силами споспешествовал интриге; если же это не интрига, а просто человеческий праздник, — что ж, он тоже за).
— Люблю смотреть на огонь, — сказала Сюзи. — Где мы раньше жили, там был камин.
— Какая ты красивая! — сказал Док. — Ну надо же какая ты красивая!
Сюзи не сказала ни того, что ей пришло на язык сразу, ни того, что немного погодя, — опустив глаза, она помолчала, потом вымолвила тихонько: «Спасибо».
В личном сопровождении Сынка показался официант, несший ведерко с остуженными бутылками «шабли». Сынок придирчиво оглядел столик, осведомился:
— Ну как?..
— Все превосходно, — сказал Док.
— Можно подавать кушанья?
— Да-да, пожалуйста.
А Сюзи все не могла нарадоваться на свои открытия: не спеши, смотри в оба, поменьше болтай.
Холодный рак в расколотом панцире и помпано были новыми для нее блюдами, она не умела с ними управляться. Поэтому делала все, как Док, но с небольшим отставанием; Док и не заметил, что она за ним повторяет…
Подали шампанское, фрукты и сыр. В этот миг Сюзи пришла какая-то неясная мысль — и мигом переполнила ее существо. Колени задрожали, кровь застучала в висках. Только не надо суетиться, напомнила себе Сюзи. Посмотрела на языки пламени в камине, медленно повернулась к Доку.
— Я отлучусь ненадолго.
— Конечно, пожалуйста, — Док подлетел, помог отодвинуть стул. Не чуя под собой ног, Сюзи царственно прошагала к двери. Док посмотрел ей вслед. Непостижимо, подумал он, но к ее походке больше всего подходит слово «девственная»: походка говорит об одиночестве и о величайшей скромности. Откуда такая перемена? Может быть, это актерская игра; Фауна ее вышколила? Но нет, как ни играй, не сыграешь таких глаз, не сумеешь так чудесно краснеть. Док покрутил шампанское в серебряном ведерке и поймал себя на том, что ждет не дождется возвращения Сюзи. Глаза его против воли вперились в темное окно, в котором отражалась дверь туалета.
Тем временем за этой дверью Сюзи намочила бумажную салфетку и приложила ко лбу. Погляделась в зеркало, не узнавая собственного лица. «Терпеть ненавижу рыбу, — громко произнесла Сюзи. — Меня от нее всегда тошнит. Однако сегодня почему-то не тошнит…» И тут наконец мысль, так поразившая ее за столом, обрела четкость: Сюзи уразумела символ, таинственный и неотвратимый знак Судьбы! Как можно было не понять этого сразу… Судьба не просто указывает путь, а прямо-таки тянет за руку! Перед глазами Сюзи вновь возникли два блюда: на одном клешни рака, на другом рыба. Рак и рыба! Рыба и рак! Гороскоп! Они с Доком съели свои знаки зодиака…
— Боже мой! — вымолвила Сюзи и слепо вверилась Судьбе.
Сынок подошел к столику.
— Ну как? Все в порядке?
— Да, спасибо.
— Все в точности, как вы наказывали…
— ?
— То есть не вы, а ваша секретарша.
— Да, да, — сообразил Док, — все, как я просил…
Когда Сюзи вернулась, жизнь ее была осенена новым смыслом. Человек силен не тогда, когда борется с Судьбой, а тогда, когда действует с ней в согласии: все силы можно употребить в одном направлении.
Док поставил стол поудобнее для Сюзи, хлопнул шампанским, понюхал пробку.
— Ну как? — спросила Сюзи.
— Вполне, — ответил Док.
Сюзи взяла пробку со столика, повертела в руках: какая красивая; незаметно положила в сумочку, на память. Взяла из вазы ирис.
— Ты любишь шампанское? — спросил Док.
— Да, очень, — ответила она (интересно, какое оно на вкус, никогда в жизни не пробовала). Шампанское и правда оказалось чудом.
— Знаешь, — сказал Док, — там в дюнах есть такие маленькие ложбинки, защищенные соснами. Давай как-нибудь, как у тебя будет время, сходим туда. Возьмем припасы — мясо и все такое, разведем костер, сготовим ужин. Вот будет хорошо.
— Это тебе огонь в камине подсказал?
— Да. Как ты все хорошо понимаешь…
— Может, ты мне как-нибудь расскажешь об этих разных штуках, что у тебя в лаборатории?..
— Конечно, расскажу. — Сердце Дока вздрогнуло и потянулось к Сюзи. Однако он страшился ее незнакомой скромности. Он отвел глаза от ее глаз — посмотрел на дикий ирис у нее в руке. — Знаешь, есть старая валлийская легенда… как один бедный рыцарь сделал живую деву из цветов..
Сюзи уже порядком захмелела. Она два раза проговорила фразу про себя, прежде чем сказать вслух:
— Надеюсь, она не завяла?
Тут-то наконец и вырвался из самого докова нутра нижний голос.
— Знаешь, мне так одиноко… — Док произнес это почему-то спокойно и сам удивился своим словам. И тут же бросился извиняться: —Я что-то не то говорю, я, кажется, немного пьян. — Еще больше смутился. Наполнил бокалы. — Черт подери! Давай, что ли, тяпнем бренди!
Сюзи наполовину отвернулась, на фоне пламени очертился ее профиль.
— Ты хорошо помнишь то место, про которое говорил, — в дюнах?
— Да.
— Можно нам туда заглянуть?
— Конечно. Когда?
— Сейчас, по пути домой.
— Ты туфли испортишь.
— Ну и что.
— Правда, их можно снять.
— Так мы и сделаем, — сказала Сюзи
— Пойдешь как миленькая, — отвечала Фауна. — Добром не захочешь —палкой погоню!
— Гони! Все равно не заставишь.
— Вон ты как! А я-то, дура, для нее стараюсь…
— Как я пойду? У меня и надеть-то ничего красивого нет.
— А у Дока, думаешь, есть? Если уж его не заботит, в чем он будет, так зачем тебе голову ломать?
— Конечно, ему-то что. У него, поди, суть не в наряде, а в душе. А у таких, как я, — в душе одна пустота, вот и приходится наряжаться. И потом, я не знаю, как себя с ним вести. Снова разозлюсь, наговорю гадостей. Не умею я быть душкой…
— Вот что, детка, — сказала Фауна. — Хочу я тебе дать один хороший совет. А если он не пойдет впрок, можно хоть сейчас звать Джо Блейки, выпроваживать тебя из Монтерея. А совет такой: никогда не начинай драку первая. Бей только тогда, когда тебя ударили. И не думай, что все только и мечтают, как бы тебя обидеть…
— Разве что старый костюм одеть? — заколебалась Сюзи. — Правда, он с пятном…
— Ничего, попросишь Джо Элеганта — выведет пятно и погладит. Скажешь, я велела.
Так вот и получилось, что бродила Сюзи в Благостный четверг около маяка…
По правде говоря, встреча в Королевской ночлежке была не так уж нужна: гости знали про лотерею. Фауна еще раньше сама купила десяток билетов и девочек заставила купить по одному.
Эдди позаимствовал с работы стаканы — на сей раз с разрешения Могучей Иды, которая была в числе гостей. Ида принесла с собой две бутылки виски «Сосновый каньон».
— Недорого купила; да не больно и жаль, — объяснила Ида.
На встрече царила церемонная серьезность. Агнесса и Мейбл сидели как паиньки, колени вместе. Под испепеляющим взглядом Фауны Бекки тоже свела колени — так поспешно, что виски у нее в руке расплескалось.
— Ну, будет дельце! — сказал Мак. — Представляю лицо Дока, когда он выиграет.
— Постойте, — сказала Могучая Ида. — А как же вы ему объясните выигрыш, если он и билета не покупал?
— Мы объявим, — важно отвечал Мак, — что билет на его имя приобрел неизвестный друг… Я только что видел Дока. Он обещал, что обязательно придет в субботу.
— Когда у него день рождения, узнал? — спросила Фауна.
— А как же. Четвертого июля.
Фауна выпустила воздух, как из шарика.
— Вот это да! Вот это я понимаю! Ну все, Док, плакала твоя вольная жизнь. Так уж тебе на роду написано… До чего же славно все сходится!
— Что сходится? — спросил Мак.
Глаза Фауны подернулись влагой.
— Тут такое дело… — голос ее от волнения звучал хрипло.
— Не хочется мне мешаться в вашу игру, но почему б нам заодно не отпраздновать и помолвку?
— Чью помолвку?
— Они, правда, еще не помолвлены. Но скоро будут.
— Да кто?
— Сюзи с Доком. У них по гороскопу так выходит.
— А если они не захотят?
— Захотят, — сказала Фауна. — Еще как захотят!
Все немного помолчали, потом Мак произнес тихо и торжественно:
— Я же вам говорил, что будет дело. Но это не просто дело, это знатное дело! У нас, почитай, с самой войны таких важных событий не было! А ты уверена, что Док не взбрыкнет?
— Ничего, как-нибудь с ним справлюсь. Только, чур, ему о нашей затее — молчок!.. Я однажды боксера тренировала— был один такой во втором полусреднем весе, по кличке Келли-поцелуйся-со-смертью, — вот с кем было трудно. Однако ничего, справилась… И Док у меня тоже будет в форме.
— А Сюзи? — спросил Эдди.
— А Сюзи уже в форме, хоть сейчас на ринг, — отвечала Фауна.
Расходились молча, но у каждого в груди горело пламя. Нет, никогда еще не бывало на свете такого дня, как этот Благостный четверг. И, между прочим, он еще не кончился!
В половине пятого Фауна вызвала Сюзи к себе в спальный кабинет для смотра снаряжения. Сюзи бросила ворох одежды на кровать Фауны.
— Что, еще раз погладить захотелось? — спросила Фауна. Взяла в руки серую шерстяную юбку и жакет, аккуратно разложила, придирчиво осмотрела, обнюхала: нет ли пятен, не пахнет ли пятновыводителем. — Что ж, неплохая вещь.
— Это у меня еще с приюта, общественное приданое.
— Другим сообщать не обязательно! — Взгляд Фауны остановился на коричневых туфлях. — Эй! Джо! Элегант! — прокричала она в дверь.
Джо нехотя приплелся.
— Вообще-то у меня сейчас отдых…
— Так на то я и хозяйка, чтоб работники отдыха не знали, — сказала Фауна. — Сбегаешь в мастерскую Уилдока, пусть прибьют на эти туфли новые набойки. Где краска слезла — подкрасят. И хорошенько начистят. Подождешь там, пока будет готово.
Джо проворчал что-то себе под нос, однако взял туфли и ушел.
— Перчатки у тебя есть? — спросила Фауна.
— Нет.
— Ничего, я тебе одолжу. Вот эти — белые. Так, держи еще новый платок — смотри не испачкай помадой! Женщина должна быть во всеоружии: начищенные туфельки, чистые перчатки, крахмальный носовой платок, да чтоб шов на чулках в сторону не съезжал… Такая женщина чего хочешь добьется! Костюм у тебя неплохой, хороший матерьяльчик, чем дольше носится, тем лучше смотрится — если, конечно, при этом каблуки на туфлях не сбиты! Эй там, позовите Бекки!
Вошла Бекки.
— У тебя, помнится, была белая пикейная манишка и манжеты…
— Да, я как раз их только что подштопала и накрахмалила.
— Ты не могла бы одолжить их Сюзи? Пришей их пожалуйста, вот к этому жакету.
— Только пускай потом выстирает!
— Это само собой…
Бекки прихватывала к рукавам манжеты, а Фауна занялась сумочкой Сюзи.
— Ну-ка, вытряхни все ко мне на кровать. Так, аспирин тебе ни к чему. Расческу возьми мою, а свою выбрось. Только у нерях бывает расческа без зубьев. Гигиенические салфетки? Пригодятся. Вот тебе еще моя компактная пудра — время от времени пудри легонько нос. Так, посмотрим на ногти. Хм, не худо… Голову ты, я вижу, помыла?
— Дай ей лучше парик, — посоветовала Бекки, откусывая нитку.
— Не умничай, — одернула Фауна. — Чего сидишь, пришила? Тогда берись за ее прическу, да смотри не начуди. — Потом, повернувшись к Сюзи, объяснила: — Бекки у нас по прическам мастерица… А плащик этот ты лучше не надевай. Тоже в приюте дали? Ну, с плащиком они явно сплоховали. — Фауна в задумчивости постучала по зубам карандашом, потом подошла к шкафчику и вытащила горжетку из двух куниц, которые словно сгрызлись между собой. — Ну-ка, надень. Только смотри, потеряешь или чего с ними сделаешь — убью! Так, что еще? Духов не надо. Побрызгайся немножко вот этой розовой водой — запах чуть старомодный, зато свежий и юный.
Бекки стояла за плечами Сюзи, колдовала над волосами.
— Уши большие, — пожаловалась она. — Ничего, может, я их немножко прикрою.
— Молодец, — сказала Фауна, — ты и вправду мастерица.
В шесть часов вечера, при закрытых дверях, состоялся последний инструктаж.
— Ну-ка повернись, — скомандовала Фауна. — Ноги вместе. Теперь пройдись. Хорошо! Походка у тебя что надо. Я же говорю, ты очень даже симпатичная, если постараешься.
Сюзи глянула на себя в зеркало и улыбнулась: ой, кажется, я действительно симпатичная. Эта мысль волновала и была приятна, — от волнения Сюзи еще больше похорошела. Но вдруг улыбка исчезла с лица — снова накатил страх.
— Что такое? — спросила Фауна. — О чем я с ним буду разговаривать? Не пойду! С таким человеком, как Док, я себя чувствую не в своей тарелке. Фауна, ты скажи ему лучше, что я заболела! Не пойду!..
Фауна дала ей выговориться, потом спокойно сказала:
— Давай, давай, поплачь еще… Авось красные глаза наплачешь. А я-то стараюсь, привожу тебя в божеский вид.
— Прости меня, пожалуйста. Ты все сделала чудесно. Только я никуда не гожусь, не стоит на меня время тратить. Я уже знаю, как все получится: он загнет что-нибудь непонятное, а я разозлюсь. Не пойду! Мне страшно.
— Еще б тебе не было страшно, — сказала Фауна. — И хорошо, что страшно. Значит, ты и впрямь к нему неравнодушна. Думаешь, ты первая такая? Не было еще женщины, чтоб шла первый раз на люди с мужчиной, который ей нравится, — и не боялась! Может, Док тоже боится.
— Ну да, как же, — не поверила Сюзи.
Фауна вздохнула:
— Эх, мне бы твои годы, твое личико, твою фигурку да мой теперешний жизненный опыт, — ни один бы мужик передо мной не устоял. А что я сейчас? Все знаю, да ничего не могу. Ну да ладно. Буду тебя уму-разуму учить, а ты слушай, запоминай — всего в жизни добьешься!.. Да в том-то и беда, что не станешь ты слушать. Кому нужна чужая мудрость… А пока свою наживешь — глядишь, жизнь уже прожита… Кто знает, может, так и должно быть…
— Я буду слушать внимательно!
— Будешь-то будешь, а прибавится ли от этого ума? Вот скажи, тебе никогда в голову не приходило, что главный наш враг — это язык? Держи рот на замке — убережешься от многих неприятностей.
— Это правильно, — сказала Сюзи. — Но не получается у меня молчать.
— А ты учись — всему на свете можно научиться. Теперь дальше. Что ты, что я — обе любим высказывать собственное мнение. Но если разобраться, какое оно собственное? Мы просто повторяем, что слышали или в кино видели. А промолчать боимся. Вот тебе и второе правило: придержи свое мнение, потому что нет у тебя никакого мнения.
— И много у тебя таких правил?
— Да на целую книжку хватит, — сказала Фауна. — Представляешь, книжка под названием — «В назидание женщинам»… Итак, правило третье. Учись слушать собеседника. Это вроде бы легко, но ведь никто не слушает! Зато если научишься слушать, можешь узнать много интересного… Вот мужчина что-то сказал, тебя это заинтересовало — так ты этого не скрывай! Вникни в его мысли, а не ломай голову, что бы самой такое ловкое вставить.
— Да, — вздохнула Сюзи, — неплохо бы мне этому научиться…
— Погоди, это еще не все. Осталось самое трудное правило, оно же самое легкое.
— Какое по счету?
— Не помню, я уже сбилась. Правило такое. Всегда оставайся сама собой, никем не притворяйся… Не делай вид, будто знаешь то, чего не знаешь: рано или поздно выплывет… И держи еще к этому правилу довесок: никогда не стесняйся спрашивать, за спрос денег не берут. Допустим, Док скажет слово, а ты не знаешь, что оно значит. Так не бойся, спроси! Если хочешь знать, люди больше всего на свете любят учить других тому, что непонятно. Вот и давай им такую возможность!
Сюзи молчала, глядела на свои руки.
— Красивые у тебя ногти, — сказала Фауна. — Как ты за ними ухаживаешь?
— Это меня бабушка научила. Надо вымыть руку и подержать ее в настое из сухих лимонных корок. Потом насыпать на ладонь пудры и вот так пополировать ногти. А лунки делают палочкой из лимонного дерева.
— Ну, теперь поняла? — спросила Фауна.
— Что поняла?
— Я просто задала тебе обыкновенный вопрос.
— А я-то как дурочка попалась, — Сюзи покраснела,
— Почему как дурочка? Мне в самом деле интересно, вот я и спросила… Лучше всего спрашивать, когда интересно.
— Какая ты молодец! — зачарованно сказала Сюзи. — Спасибо за советы. Только вот смогу ли я всему этому научиться?
— Сможешь. Только надо еще кое-что крепко запомнить. Во-первых, ты — Сюзи, и никто другая! Во-вторых, ты чего-нибудь да стоишь! Другой такой в целом мире нет. Почаще повторяй это про себя — полезно. Дальше, запомни, что ты на свете очень многого не знаешь. А чтобы узнать — надо присматриваться к жизни, читать, людей спрашивать. Хуже нет, когда человек никого, кроме себя, не замечает — жалкая это жизнь…
— А что в-четвертых? — с любопытством спросила Сюзи.
— Я горжусь тобой. Умеешь слушать. Четвертое — самое трудное — соображения требует. Итак, ты — расчудесная. Но учти — всем на тебя наплевать. Никто про тебя не думает, все заняты собой. Как же сделать, чтоб тебя заметили?.. Запомни: хочешь обратить на себя внимание, заговори с человеком о нем самом — проверенный способ! Видишь в нем что-то хорошее, красивое, умелое — скажи ему об этом. Однако льстить и притворяться не стоит… Дальше, дерись только тогда, когда у тебя нет другого выхода. Не затевай первая драку, а если дерутся другие, не торопись, не ввязывайся… Самый лучший способ защиты — быть беззащитной… Итак, человек обратил на тебя внимание; и он тут же захочет что-нибудь для тебя сделать. И ради бога, пусть делает. Не гордись: мол, ничего мне ни от кого не нужно, — так только дураки говорят… Потому что для человека в жизни самая большая отрада — дать что-то другому и знать, что дар твой — нужен. Не думай, это не чушь. Это еще как работает! Попробуй, сама увидишь…
— По-твоему, Док клюнет на эту удочку?
— Конечно. Что он, не человек, что ли?
— Слушай, Фауна, — сказала Сюзи, — неужто ты сама ни разу не была замужем?
— Нет.
— А почему?
Фауна улыбнулась.
— Покуда я узнала все то, что тебе наговорила, годики мои ушли…
— Фауна, ты самая лучшая в мире!..
— Ну вот видишь… Я уже и растаяла, как сливочное масло… Я хочу тебе подарить эту горжетку.
— Зачем, не надо.
— Все, я решила. Бери, и никаких разговоров!
— Ладно, большое спасибо… Ты не могла бы записать свои советы, я их наизусть выучу.
— Хорошо, напишу. Да, еще… Прежде чем сказать что-нибудь Доку — скажи это заранее в голове и вроде как подчисть…
— Чтоб без грубых слов?..
— Без грубых слов само собой; вообще, прежде чем что-то сказать, подумай, а стоит ли? Ведь большая часть разговоров — просто шелуха… Ну, теперь вроде все, можешь идти.
— Фауна, что мне для тебя сделать?
— Что сделать? Повторяй-ка за мной. Я — Сюзи и никто другая.
— Я — Сюзи и никто другая.
— Я чего-нибудь да стою.
— Я чего-нибудь да стою.
— Другой такой в целом мире нет.
— Другой такой в целом… Ой, Фауна, я сейчас заплачу, глаза будут красные.
— Ничего, от этого они только краше, — сказала Фауна.
В семь часов вечера Док, в рубахе с расстегнутым воротом, в кожаной куртке, в старых галифе, стоял у дверей «Медвежьего стяга».
— Извини, — сказал он, бросив взгляд на Сюзи, — я забыл позвонить по одному важному делу… я скоро…
Через десять минут он снова вышел из лаборатории. На нем были чистые брюки, твидовый пиджак и галстук, который он уже сто лет не надевал.
Фауна взглянула на Дока у крыльца под фонарем.
— Ступай, золотко, — сказала она Сюзи. — Первый раунд ты выиграла — по очкам…
Из всех греков, рожденных в Америке, только один прозывается Сынок. Сынок держит на монтерейской пристани ресторанчик с баром. Сынок — толстяк и все продолжает толстеть. Родился он в Сан-Франциско, рядом с Сутро-парком, учился в обычной американской школе, и все же в нем непостижимым образом живет тайна Ближнего Востока. Его безупречно круглое лицо отчего-то заставляет подумать о Восточном экспрессе и красавицах-шпионках. Его густой голос звучит заговорщически. Он скажет вам «добрый вечер» — и вы почувствуете, что впутаны в международную интригу. Ресторан доставляет ему друзей и деньги. Пусть самому ему пристало обедать в другом ресторане — на берегу бухты Золотой Рог, где веют ветры с двух морей, — обедать инкогнито, в черной накидке с капюшоном, в обществе балканских герцогинь, — однако и собственное его заведение в Монтерее тоже недурно… Остается добавить, что Сынок знает столько чужих секретов, сколько никто другой в городке: ведь мартини Сынка — эликсир правдивости и одновременно детектор лжи. Истина не просто находится в вине, она еще и выходит порой наружу.
Остановив свой старый автомобиль перед рестораном Сынка, Док выскочил, забежал с другого бока, отпахнул дверцу, протянул руку. «Я сама! Что я, немощная?» — чуть не слетело с уст Сюзи, но тут она вспомнила совет Фауны — и прикусила язык. Она дала поддержать себя под локоть: это прикосновение оказалось волшебным — строптивый огонек в ее глазах погас, зато плечи свободно расправились.
Док растворил перед Сюзи дверь бара и посторонился, пропуская. Завсегдатаи на высоких стульях у стойки дружно обернулись. Взгляды перебежали с хорошенького лица на хорошенькие ножки, немного задержавшись на куницах. Сюзи в страхе приостановилась: вдруг кто-нибудь узнал? Но нет, все смотрят как на незнакомку.
Сынок, обогнув сбоку стойку, выкатился навстречу.
— Добрый вечер. Ваш столик готов. Желаете коктейльчик здесь или подать туда?
— Спасибо, мы, пожалуй, сразу сядем за стол, — сказал Док.
Сынок с поклонами повел Сюзи в ресторанный зал. Сюзи шла своей чудесной походкой, следом, в полшаге — Док; Сынок заговорщически шептал ему в ухо:
— Все сделано, как просила по телефону ваша секретарша. Ведь это была ваша секретарша?..
— Да… — Док едва нашелся от удивления, — у меня работает одна дама…
— А кто ваша прекрасная спутница? Она в наших краях недавно?..
— Да, недавно. — Док догнал Сюзи.
— Сюда, прошу вас. — Сынок подвел их к круглому столику перед камином. В камине потрескивали душистые сосновые поленья. На столике красовалась ваза с дикими ирисами. Как солдатики, стояли в стаканчиках хлебные палочки. По-хитрому сложенные салфетки были как маленькие короны. Это был лучший столик в зале, уединенный и в то же время удобно расположенный, с хорошим освещением.
Сюзи стрельнула глазами кругом. На других столиках цветов не было. Сюзи подошла к столику, и тут с ней случилось невиданное: вместо того чтоб сразу усесться, она подождала, пока Док отодвинет для нее стул; сев, она улыбнулась Доку и сказала: «Спасибо».
Сынок завис над столиком:
— Хорошо, что от вас был звонок заранее… Помпано — рыба редкая, но я достал… Как насчет коктейля? Вино охлаждается…
— Пожалуй, — сказал Док. — Помните, вы как-то угощали меня одним интересным напитком?
— Как же, как же, — сказал Сынок. — Коктейль «Мысли побоку» — мартини с шартрезом вместо вермута. Славная штука.
— И главное, хорошо действует. Нам пару двойных.
— Сей момент, — Сынок сделал кому-то знак. — Я приглашал Тони играть на пианино, как вы велели, но он заболел…
Док испытующе поглядел на Сюзи: может, она знает, что все устроено Фауной? Да нет, непохоже.
Стремительность, с какой появились коктейли, обличала их заблаговременное приготовление. Наверное, даже если бы Док и не заказал «Мысли побоку», то все равно получил бы именно этот напиток…
Начиная примиряться с галстуком, Док улыбнулся Сюзи, а сам подумал: что это за штука в женщине, красота? То ее нет, то она есть. Сюзи, которая сидит перед ним, ни капли не похожа на вчерашнюю, грубую, скандальную.
Док поднял бокал.
— Ты сегодня очень красивая. Спасибо, что составила мне компанию. Выпьем за нас!
Сюзи сделала глоток, чуть не поперхнулась — слезы выступили на глазах.
— Извини, забыл предупредить, — сказал Док, — ходит слух, что этот напиток делают из яда гремучих змей с опиумом.
Сюзи наконец-то обрела дар речи:
— Ничего, даже вкусно. Просто забыла, что надо задерживать дыхание. — Ой, не то говорю, мелькнуло в голове. Забыла все советы. Но Док хорошо, по-доброму улыбается — значит, все в порядке.
Краем глаза Сюзи видела официанта: он похаживал ненавязчиво в некотором отдалении, готовый явиться на малейший зов… Тут Сюзи сделала открытие: когда чувствуешь себя неуверенно — не спеши, не суетись. Она неспешно повернула голову в сторону официанта — официант отплыл в сторону. Нет, действительно, делать все неспешно — это и вправду замечательное открытие! Она медленно подняла бокал, внимательно посмотрела в него на свет, сделала глоток, подержала немного в руке и только потом поставила. Неспешность всему придает смысл, царственный смысл. Люди, не уверенные в себе, озабоченные — вот кто дергается, суетится. Принуждая себя к неспешности, Сюзи чувствовала, как входят в душу неведомые прежде уверенность и спокойствие. Только бы не забыть об этом открытии, сказала она себе. Не спеши, не спеши!
Док дал ей сигарету, чиркнул спичкой: Сюзи тянулась к огоньку так долго, что огонек спустился к самым пальцам Дока… Ласковое тепло влилось в тело Сюзи. Она чувствовала себя свободно — не развязно, а просто раскованно.
— Они знают… кто я такая?
Коктейль «Мысли побоку» действует на всех. Док ответил:
— Они знают, что ты со мной. Какого им еще черта знать? Ну что, еще по одной?..
Не успел Док подозвать официанта, а коктейли уже подали (Сынок всеми силами споспешествовал интриге; если же это не интрига, а просто человеческий праздник, — что ж, он тоже за).
— Люблю смотреть на огонь, — сказала Сюзи. — Где мы раньше жили, там был камин.
— Какая ты красивая! — сказал Док. — Ну надо же какая ты красивая!
Сюзи не сказала ни того, что ей пришло на язык сразу, ни того, что немного погодя, — опустив глаза, она помолчала, потом вымолвила тихонько: «Спасибо».
В личном сопровождении Сынка показался официант, несший ведерко с остуженными бутылками «шабли». Сынок придирчиво оглядел столик, осведомился:
— Ну как?..
— Все превосходно, — сказал Док.
— Можно подавать кушанья?
— Да-да, пожалуйста.
А Сюзи все не могла нарадоваться на свои открытия: не спеши, смотри в оба, поменьше болтай.
Холодный рак в расколотом панцире и помпано были новыми для нее блюдами, она не умела с ними управляться. Поэтому делала все, как Док, но с небольшим отставанием; Док и не заметил, что она за ним повторяет…
Подали шампанское, фрукты и сыр. В этот миг Сюзи пришла какая-то неясная мысль — и мигом переполнила ее существо. Колени задрожали, кровь застучала в висках. Только не надо суетиться, напомнила себе Сюзи. Посмотрела на языки пламени в камине, медленно повернулась к Доку.
— Я отлучусь ненадолго.
— Конечно, пожалуйста, — Док подлетел, помог отодвинуть стул. Не чуя под собой ног, Сюзи царственно прошагала к двери. Док посмотрел ей вслед. Непостижимо, подумал он, но к ее походке больше всего подходит слово «девственная»: походка говорит об одиночестве и о величайшей скромности. Откуда такая перемена? Может быть, это актерская игра; Фауна ее вышколила? Но нет, как ни играй, не сыграешь таких глаз, не сумеешь так чудесно краснеть. Док покрутил шампанское в серебряном ведерке и поймал себя на том, что ждет не дождется возвращения Сюзи. Глаза его против воли вперились в темное окно, в котором отражалась дверь туалета.
Тем временем за этой дверью Сюзи намочила бумажную салфетку и приложила ко лбу. Погляделась в зеркало, не узнавая собственного лица. «Терпеть ненавижу рыбу, — громко произнесла Сюзи. — Меня от нее всегда тошнит. Однако сегодня почему-то не тошнит…» И тут наконец мысль, так поразившая ее за столом, обрела четкость: Сюзи уразумела символ, таинственный и неотвратимый знак Судьбы! Как можно было не понять этого сразу… Судьба не просто указывает путь, а прямо-таки тянет за руку! Перед глазами Сюзи вновь возникли два блюда: на одном клешни рака, на другом рыба. Рак и рыба! Рыба и рак! Гороскоп! Они с Доком съели свои знаки зодиака…
— Боже мой! — вымолвила Сюзи и слепо вверилась Судьбе.
Сынок подошел к столику.
— Ну как? Все в порядке?
— Да, спасибо.
— Все в точности, как вы наказывали…
— ?
— То есть не вы, а ваша секретарша.
— Да, да, — сообразил Док, — все, как я просил…
Когда Сюзи вернулась, жизнь ее была осенена новым смыслом. Человек силен не тогда, когда борется с Судьбой, а тогда, когда действует с ней в согласии: все силы можно употребить в одном направлении.
Док поставил стол поудобнее для Сюзи, хлопнул шампанским, понюхал пробку.
— Ну как? — спросила Сюзи.
— Вполне, — ответил Док.
Сюзи взяла пробку со столика, повертела в руках: какая красивая; незаметно положила в сумочку, на память. Взяла из вазы ирис.
— Ты любишь шампанское? — спросил Док.
— Да, очень, — ответила она (интересно, какое оно на вкус, никогда в жизни не пробовала). Шампанское и правда оказалось чудом.
— Знаешь, — сказал Док, — там в дюнах есть такие маленькие ложбинки, защищенные соснами. Давай как-нибудь, как у тебя будет время, сходим туда. Возьмем припасы — мясо и все такое, разведем костер, сготовим ужин. Вот будет хорошо.
— Это тебе огонь в камине подсказал?
— Да. Как ты все хорошо понимаешь…
— Может, ты мне как-нибудь расскажешь об этих разных штуках, что у тебя в лаборатории?..
— Конечно, расскажу. — Сердце Дока вздрогнуло и потянулось к Сюзи. Однако он страшился ее незнакомой скромности. Он отвел глаза от ее глаз — посмотрел на дикий ирис у нее в руке. — Знаешь, есть старая валлийская легенда… как один бедный рыцарь сделал живую деву из цветов..
Сюзи уже порядком захмелела. Она два раза проговорила фразу про себя, прежде чем сказать вслух:
— Надеюсь, она не завяла?
Тут-то наконец и вырвался из самого докова нутра нижний голос.
— Знаешь, мне так одиноко… — Док произнес это почему-то спокойно и сам удивился своим словам. И тут же бросился извиняться: —Я что-то не то говорю, я, кажется, немного пьян. — Еще больше смутился. Наполнил бокалы. — Черт подери! Давай, что ли, тяпнем бренди!
Сюзи наполовину отвернулась, на фоне пламени очертился ее профиль.
— Ты хорошо помнишь то место, про которое говорил, — в дюнах?
— Да.
— Можно нам туда заглянуть?
— Конечно. Когда?
— Сейчас, по пути домой.
— Ты туфли испортишь.
— Ну и что.
— Правда, их можно снять.
— Так мы и сделаем, — сказала Сюзи