Страница:
Затем он позвонил Бенджамину, сообщил ему печальную новость и предложил при первой возможности навестить дедушку. Пообещал известить о дне похорон. Предположительно они должны были состояться в среду.
Вечером Оливер снова заехал к отцу и с облегчением обнаружил, что того окружила заботой преданная соседка, миссис Портер. С Джорджем она была очень спокойна, вежлива, добра и вообще была очень мила.
Когда Олли, одинокий и усталый, наконец вернулся домой, позвонила Сара. Она выразила свое соболезнование и заранее извинилась, что не сможет приехать на похороны в связи с экзаменами.
– Я передам отцу.
– Скажи ему, что я очень сочувствую. Сара плакала.
– Спасибо, Сара.
В этот раз Оливер не испытывал к ней никаких чувств. Перед глазами у него все время было лицо отца, держащего руку матери, – исполненное любви и благородства. Олли надеялся, что когда-нибудь такие отношения согреют и его жизнь. Но теперь-то он знал, что это будет не с Сарой.
Наутро Олли опять навестил отца, к тому времени все приготовления были закончены. Дети приехали во вторник вечером, а похороны состоялись в среду. Церемония была трогательная и простая, с музыкой, которую любила Филлис, и множеством чудесных цветов из ее сада. Когда гроб медленно опустили в могилу и засыпали землей, Оливер отвез отца домой. Джорджу предстояло доживать дни наедине со своими печалями, без женщины, которую он так нежно любил.
Глава 13
Глава 14
Вечером Оливер снова заехал к отцу и с облегчением обнаружил, что того окружила заботой преданная соседка, миссис Портер. С Джорджем она была очень спокойна, вежлива, добра и вообще была очень мила.
Когда Олли, одинокий и усталый, наконец вернулся домой, позвонила Сара. Она выразила свое соболезнование и заранее извинилась, что не сможет приехать на похороны в связи с экзаменами.
– Я передам отцу.
– Скажи ему, что я очень сочувствую. Сара плакала.
– Спасибо, Сара.
В этот раз Оливер не испытывал к ней никаких чувств. Перед глазами у него все время было лицо отца, держащего руку матери, – исполненное любви и благородства. Олли надеялся, что когда-нибудь такие отношения согреют и его жизнь. Но теперь-то он знал, что это будет не с Сарой.
Наутро Олли опять навестил отца, к тому времени все приготовления были закончены. Дети приехали во вторник вечером, а похороны состоялись в среду. Церемония была трогательная и простая, с музыкой, которую любила Филлис, и множеством чудесных цветов из ее сада. Когда гроб медленно опустили в могилу и засыпали землей, Оливер отвез отца домой. Джорджу предстояло доживать дни наедине со своими печалями, без женщины, которую он так нежно любил.
Глава 13
Лишь в июне они снова пришли в себя. Занятия в школе закончились, и все на лето вернулись в Перчес. Джордж время от времени навещал их, он казался утомленным и постаревшим. Было очевидно, что он страдает от одиночества гораздо больше, чем когда Филлис находилась в пансионате. Тогда он по крайней мере мог навещать ее, теперь же ему оставалось только говорить о ней с родными и друзьями.
Олли пришлось опять совершать ежедневные поездки на электричке, но летом поздние возвращения домой легче переносились и им, и семьей. По вечерам он плавал с детьми в бассейне. Дети ложились спать позже, чем зимой.
Четвертое июля[3] праздновали в кругу друзей и родных. Через две недели Мел и Сэм должны были отправиться к Саре и с ней провести остаток лета. Она забирала их во Францию, где намечалось месячное путешествие с Жан-Пьером. Сара звонила по этому поводу, и Оливер разрешил ей. Дети были достаточно большими, чтобы все понять, да и поездка их очень прельщала.
На праздник даже приехали Джордж с Маргарет Портер, его симпатичной соседкой. Эта привлекательная седая женщина с живым умом пришлась всем По душе. В молодости она работала медсестрой, а ее покойный муж был врачом. Миссис Портер вроде бы неплохо заботилась об отце Оливера. Следила, чтобы он долго не стоял на ногах, приносила ему еду, шутила с ним и остальными, и Джорджу это, похоже, нравилось. Он много говорил о Филлис. Олли знал, что отец все еще винит себя за несчастный случай, в конечном итоге приведший к ее смерти.
Однако складывалось впечатление, что Джордж постепенно оправляется, как и все они – каждый по-своему, – от ударов, постигших их за последние полгода. Даже к Олли вернулся оптимизм. В июне он подал на развод и раз, по наущению Дафны, сходил-таки на свидание, но, как оказалось, очень неудачно. Он встречался с одной «творческой личностью» из другого рекламного агентства и в итоге убедился, что эта девушка «с приветом». Она предлагала ему попробовать кокаин и из видов спорта больше всего любила женскую борьбу. Дафна подтрунивала над ним по этому поводу, но в конце концов лиха беда – начало.
На торжество явились и Бенджамин с Сандрой, которая была уже на седьмом месяце. Оливер не мог на нее смотреть без сожаления: Сандра не блистала интеллектом, ее детское личико смехотворно выглядело в сочетании с огромным животом. Она много говорила о ребенке, и был момент, когда Олли испугался, думая, что они, чего доброго, решат пожениться. Но когда он спросил Бенджамина, тот ответил, что таких планов пока нет. Олли считал, что оба слишком молоды, чтобы вступать в брак.
Мел несколько раз пыталась завязать разговор с Сандрой, однако той, похоже, нечего было сказать, и Мел в конце концов оставила эту затею и отошла к своим друзьям.
Дафна тоже прибыла, они с Маргарет Портер сели у края бассейна и долго беседовали.
– Я прекрасно провела время, – сказала Дафна Оливеру перед отъездом. – Настоящий, традиционный праздник Четвертое июля с друзьями. Что еще желать от жизни?
Она радостно улыбнулась, а Олли засмеялся, вспомнив прошлое.
– Пожелать-то можно было бы кое-что. Но я, пожалуй, не стану. Еще одну девицу, вроде той, я могу не пережить.
Оба засмеялись, вспоминая поклонницу женской борьбы.
– Твой отец, кажется, не промах, знаешь, мне понравилась его подружка. Очень интересная женщина. Они с мужем много путешествовали по Дальнему Востоку, два года работали в клинике в Кении.
– По-моему, она хорошо относится к отцу. А это уже немало. Вот Бенджамин бы образумился. Сандра милая девочка, но может поломать ему жизнь, если он ей позволит.
– Дай ему шанс. Он стремится сделать доброе дело. Но просто еще не знает, что его ждет.
– Трудно представить его отцом. Он сам еще ребенок, а ей на вид не дашь больше четырнадцати. И потом, Даф, она же так безнадежно глупа.
– Она здесь просто не в своей среде, и ты должен признать, вы все не питаете к ней теплых чувств. Она понимает, что все вы о ней думаете, от чего Бенджамин отказался ради нее. Для нее это чертовски тяжелое бремя.
Олли печально улыбнулся.
– Кстати о бремени. Она выглядит, как будто там тройня.
– Не надо злобствовать, – упрекнула его Дафна.
– Почему? Она разрушает жизнь моему сыну.
– А может, и нет. Может, ребенок получится замечательный.
– По мне, так лучше, чтобы она его все-таки отдала в приют.
Дафна покачала головой, она говорила с ними обоими и знала планы Бенджамина.
– Я думаю, Бенджамин ей не разрешил бы. Он слишком похож на тебя, слишком нравственный, слишком порядочный, слишком предан своим принципам и доброжелателен. Он большой ребенок. Вот увидишь, все будет хорошо.
– Почему ты в этом так уверена?
– Он же твой ребенок, не так ли?
И она уехала обратно в Нью-Йорк, а вскоре разъехались и остальные гости. Олли помог Агнес убрать, а потом прилег у бассейна и невольно стал думать о Саре, задаваться вопросом, что она сейчас делает. Они всегда отмечали 4 июля, а этим летом исполнилась бы девятнадцатая годовщина их свадьбы. Потом его мысли переключились на другое: на родителей... отца... Маргарет Портер. Олли хотелось знать, интересовался ли ею отец серьезно или просто рад был найти в ней собеседницу и помощницу. А возможно, и то и другое. Странно, что отец мог бы интересоваться кем-то, кроме своей покойной супруги.
«Забавно, – подумал Оливер. – У всех кто-то теперь есть... У Сары – Жан-Пьер, у отца – Маргарет, и даже у сына есть подруга, которая вынашивает его ребенка. А я один и жду, что кто-то придет в мою жизнь и отстроит всю ее заново. Но случится ли это вообще когда-нибудь?»
– Папа?
Это была Мел. Она негромко окликнула его, вглядываясь в темноту:
– Ты тут?
– Я у бассейна. Что случилось?
– Я просто так, убедиться, что с тобой все о'кей. Она подошла и села рядом с ним.
– Не беспокойся, доченька, все в порядке.
Олли коснулся ее длинных светлых волос и улыбнулся. Мел была славная девочка, и их отношения снова наладились. После переезда в Нью-Йорк она обрела покой и сблизилась с отцом, как никогда. Такого взаимопонимания у нее не было даже с Сарой.
– Здорово было сегодня, да?
– Да, – ответила Мел и, словно угадав мысли отца, спросила: – Что ты думаешь о дедушкиной приятельнице?
– Маргарет? Она мне нравится.
– Как по-твоему, он на ней женится?
Мел, похоже, была заинтригована, и это вызвало у Оливера улыбку.
– Сомневаюсь. Он слишком любил бабушку. Такое можно найти только раз в жизни.
– Я просто так спросила. – И тут же задала новый вопрос, который ее беспокоил: – А как ты считаешь, мама выйдет за Жан-Пьера?.. Он настолько моложе ее...
– Не думаю, милая. Мне кажется, для мамы это просто развлечение.
Мелисса с облегчением кивнула.
– Господи, но бедная Сандра – это какой-то ужас. Оливер кивнул в знак согласия. Его вдруг рассмешило, что они перемывают косточки гостям после их отъезда, словно супруги, которым не о чем больше говорить.
– Меня бесит, когда я вижу, как Бен гробит ради нее свою жизнь, работая мойщиком посуды, чтобы ее содержать.
– А что они сделают с ребенком?
– Бог их знает. Я считаю, что им следует отдать его в приют, но Бенджамин настаивает, чтобы его оставить. И что дальше? Будь я проклят, если разрешу им жениться.
– Мне кажется, Бенджамин на самом деле этого не хочет. Он просто старается поступать с Сандрой благородно. Но похоже, она ему тоже изрядно надоела. К тому же она с интересом поглядывала на других мужчин. По-моему, она сама не знает, чего хочет. Боже мой, пап, представь себе – в семнадцать лет родить ребенка!
– Вот-вот, вспомни про это, моя дорогая, когда в тебе заговорит голос природы.
Олли погрозил дочери пальцем, а та рассмеялась и зарделась.
– Не беспокойся. Я не такая дура.
Оливер не совсем понял ее, то ли она никогда так не поступит, то ли, если поступит, будет осторожнее. Про себя он подумал, что надо бы попросить Дафну поговорить с Мелиссой на данную тему до того, как дочь уедет во Францию.
– Сэм спит?
– Как суслик.
– Может, и нам пора ложиться?
Олли встал, потянулся, и они, держась за руки, медленно пошли в дом. Минувший день был чудный, солнечный и жаркий, а ночь подарила прохладу. Именно такую погоду он любил.
Оливер поцеловал Мелиссу, пожелав ей спокойной ночи, пошел к себе, лег в постель и стал раздумывать о случившемся за последние месяцы. Сколько произошло перемен, и каких разных. Год назад здесь была Сара, его мать... Бенджамин был еще ребенком. Все они за этот год вступили в какой-то новый этап жизни... Если не все, то по крайней мере некоторые. Он ничего не знал о Саре. Судя по всему, она продолжала искать себя. Он же наконец почувствовал почву под ногами. Погружаясь в сон, Олли успел еще вернуться к не дававшим ему покоя мыслям об отце и Маргарет Портер.
Олли пришлось опять совершать ежедневные поездки на электричке, но летом поздние возвращения домой легче переносились и им, и семьей. По вечерам он плавал с детьми в бассейне. Дети ложились спать позже, чем зимой.
Четвертое июля[3] праздновали в кругу друзей и родных. Через две недели Мел и Сэм должны были отправиться к Саре и с ней провести остаток лета. Она забирала их во Францию, где намечалось месячное путешествие с Жан-Пьером. Сара звонила по этому поводу, и Оливер разрешил ей. Дети были достаточно большими, чтобы все понять, да и поездка их очень прельщала.
На праздник даже приехали Джордж с Маргарет Портер, его симпатичной соседкой. Эта привлекательная седая женщина с живым умом пришлась всем По душе. В молодости она работала медсестрой, а ее покойный муж был врачом. Миссис Портер вроде бы неплохо заботилась об отце Оливера. Следила, чтобы он долго не стоял на ногах, приносила ему еду, шутила с ним и остальными, и Джорджу это, похоже, нравилось. Он много говорил о Филлис. Олли знал, что отец все еще винит себя за несчастный случай, в конечном итоге приведший к ее смерти.
Однако складывалось впечатление, что Джордж постепенно оправляется, как и все они – каждый по-своему, – от ударов, постигших их за последние полгода. Даже к Олли вернулся оптимизм. В июне он подал на развод и раз, по наущению Дафны, сходил-таки на свидание, но, как оказалось, очень неудачно. Он встречался с одной «творческой личностью» из другого рекламного агентства и в итоге убедился, что эта девушка «с приветом». Она предлагала ему попробовать кокаин и из видов спорта больше всего любила женскую борьбу. Дафна подтрунивала над ним по этому поводу, но в конце концов лиха беда – начало.
На торжество явились и Бенджамин с Сандрой, которая была уже на седьмом месяце. Оливер не мог на нее смотреть без сожаления: Сандра не блистала интеллектом, ее детское личико смехотворно выглядело в сочетании с огромным животом. Она много говорила о ребенке, и был момент, когда Олли испугался, думая, что они, чего доброго, решат пожениться. Но когда он спросил Бенджамина, тот ответил, что таких планов пока нет. Олли считал, что оба слишком молоды, чтобы вступать в брак.
Мел несколько раз пыталась завязать разговор с Сандрой, однако той, похоже, нечего было сказать, и Мел в конце концов оставила эту затею и отошла к своим друзьям.
Дафна тоже прибыла, они с Маргарет Портер сели у края бассейна и долго беседовали.
– Я прекрасно провела время, – сказала Дафна Оливеру перед отъездом. – Настоящий, традиционный праздник Четвертое июля с друзьями. Что еще желать от жизни?
Она радостно улыбнулась, а Олли засмеялся, вспомнив прошлое.
– Пожелать-то можно было бы кое-что. Но я, пожалуй, не стану. Еще одну девицу, вроде той, я могу не пережить.
Оба засмеялись, вспоминая поклонницу женской борьбы.
– Твой отец, кажется, не промах, знаешь, мне понравилась его подружка. Очень интересная женщина. Они с мужем много путешествовали по Дальнему Востоку, два года работали в клинике в Кении.
– По-моему, она хорошо относится к отцу. А это уже немало. Вот Бенджамин бы образумился. Сандра милая девочка, но может поломать ему жизнь, если он ей позволит.
– Дай ему шанс. Он стремится сделать доброе дело. Но просто еще не знает, что его ждет.
– Трудно представить его отцом. Он сам еще ребенок, а ей на вид не дашь больше четырнадцати. И потом, Даф, она же так безнадежно глупа.
– Она здесь просто не в своей среде, и ты должен признать, вы все не питаете к ней теплых чувств. Она понимает, что все вы о ней думаете, от чего Бенджамин отказался ради нее. Для нее это чертовски тяжелое бремя.
Олли печально улыбнулся.
– Кстати о бремени. Она выглядит, как будто там тройня.
– Не надо злобствовать, – упрекнула его Дафна.
– Почему? Она разрушает жизнь моему сыну.
– А может, и нет. Может, ребенок получится замечательный.
– По мне, так лучше, чтобы она его все-таки отдала в приют.
Дафна покачала головой, она говорила с ними обоими и знала планы Бенджамина.
– Я думаю, Бенджамин ей не разрешил бы. Он слишком похож на тебя, слишком нравственный, слишком порядочный, слишком предан своим принципам и доброжелателен. Он большой ребенок. Вот увидишь, все будет хорошо.
– Почему ты в этом так уверена?
– Он же твой ребенок, не так ли?
И она уехала обратно в Нью-Йорк, а вскоре разъехались и остальные гости. Олли помог Агнес убрать, а потом прилег у бассейна и невольно стал думать о Саре, задаваться вопросом, что она сейчас делает. Они всегда отмечали 4 июля, а этим летом исполнилась бы девятнадцатая годовщина их свадьбы. Потом его мысли переключились на другое: на родителей... отца... Маргарет Портер. Олли хотелось знать, интересовался ли ею отец серьезно или просто рад был найти в ней собеседницу и помощницу. А возможно, и то и другое. Странно, что отец мог бы интересоваться кем-то, кроме своей покойной супруги.
«Забавно, – подумал Оливер. – У всех кто-то теперь есть... У Сары – Жан-Пьер, у отца – Маргарет, и даже у сына есть подруга, которая вынашивает его ребенка. А я один и жду, что кто-то придет в мою жизнь и отстроит всю ее заново. Но случится ли это вообще когда-нибудь?»
– Папа?
Это была Мел. Она негромко окликнула его, вглядываясь в темноту:
– Ты тут?
– Я у бассейна. Что случилось?
– Я просто так, убедиться, что с тобой все о'кей. Она подошла и села рядом с ним.
– Не беспокойся, доченька, все в порядке.
Олли коснулся ее длинных светлых волос и улыбнулся. Мел была славная девочка, и их отношения снова наладились. После переезда в Нью-Йорк она обрела покой и сблизилась с отцом, как никогда. Такого взаимопонимания у нее не было даже с Сарой.
– Здорово было сегодня, да?
– Да, – ответила Мел и, словно угадав мысли отца, спросила: – Что ты думаешь о дедушкиной приятельнице?
– Маргарет? Она мне нравится.
– Как по-твоему, он на ней женится?
Мел, похоже, была заинтригована, и это вызвало у Оливера улыбку.
– Сомневаюсь. Он слишком любил бабушку. Такое можно найти только раз в жизни.
– Я просто так спросила. – И тут же задала новый вопрос, который ее беспокоил: – А как ты считаешь, мама выйдет за Жан-Пьера?.. Он настолько моложе ее...
– Не думаю, милая. Мне кажется, для мамы это просто развлечение.
Мелисса с облегчением кивнула.
– Господи, но бедная Сандра – это какой-то ужас. Оливер кивнул в знак согласия. Его вдруг рассмешило, что они перемывают косточки гостям после их отъезда, словно супруги, которым не о чем больше говорить.
– Меня бесит, когда я вижу, как Бен гробит ради нее свою жизнь, работая мойщиком посуды, чтобы ее содержать.
– А что они сделают с ребенком?
– Бог их знает. Я считаю, что им следует отдать его в приют, но Бенджамин настаивает, чтобы его оставить. И что дальше? Будь я проклят, если разрешу им жениться.
– Мне кажется, Бенджамин на самом деле этого не хочет. Он просто старается поступать с Сандрой благородно. Но похоже, она ему тоже изрядно надоела. К тому же она с интересом поглядывала на других мужчин. По-моему, она сама не знает, чего хочет. Боже мой, пап, представь себе – в семнадцать лет родить ребенка!
– Вот-вот, вспомни про это, моя дорогая, когда в тебе заговорит голос природы.
Олли погрозил дочери пальцем, а та рассмеялась и зарделась.
– Не беспокойся. Я не такая дура.
Оливер не совсем понял ее, то ли она никогда так не поступит, то ли, если поступит, будет осторожнее. Про себя он подумал, что надо бы попросить Дафну поговорить с Мелиссой на данную тему до того, как дочь уедет во Францию.
– Сэм спит?
– Как суслик.
– Может, и нам пора ложиться?
Олли встал, потянулся, и они, держась за руки, медленно пошли в дом. Минувший день был чудный, солнечный и жаркий, а ночь подарила прохладу. Именно такую погоду он любил.
Оливер поцеловал Мелиссу, пожелав ей спокойной ночи, пошел к себе, лег в постель и стал раздумывать о случившемся за последние месяцы. Сколько произошло перемен, и каких разных. Год назад здесь была Сара, его мать... Бенджамин был еще ребенком. Все они за этот год вступили в какой-то новый этап жизни... Если не все, то по крайней мере некоторые. Он ничего не знал о Саре. Судя по всему, она продолжала искать себя. Он же наконец почувствовал почву под ногами. Погружаясь в сон, Олли успел еще вернуться к не дававшим ему покоя мыслям об отце и Маргарет Портер.
Глава 14
В июле Мел и Сэм улетели в Европу с Сарой и ее французским другом, и Оливер перебрался опять в нью-йоркскую квартиру, так как не имело смысла каждый день ездить из Перчеса в агентство и обратно. Теперь можно было спокойно оставаться дольше в офисе. Олли и Дафна много времени проводили за совместной работой, а по вечерам в понедельник и пятницу отправлялись на ужин в один из баров. Остальные три вечера Дафна встречалась со своим любовником, о котором иногда говорила с Оливером.
– Зачем тебе это? – морщился Олли. – В твоем возрасте, Даф, тебе следовало бы выйти замуж и жить с человеком, который мог бы уделять тебе больше времени, чем три вечера в неделю. Ты этого достойна.
Дафна в ответ всегда только пожимала плечами и смеялась. Такое положение дел ее устраивало. Она неоднократно хвалила замечательные качества своего друга – ум, доброту, великодушие. Дафна его любила, а брак, ввиду отсутствия детей, не считала таким уж обязательным.
– Ну и пожалеешь об этом в один прекрасный день.
– Я так не думаю, – не соглашалась Дафна.
Олли признавался ей, что без детей чувствует себя одиноко. После без малого двадцатилетней супружеской жизни тяжело было по вечерам возвращаться в пустую квартиру.
В Перчес он теперь ездил только для того, чтобы навестить отца и повидаться с Бенджамином. Сандра с каждым часом увеличивалась в размерах, а Бенджамин показался измученным и бледным. Он из-за постоянной занятости на двух работах совершенно не бывал на воздухе. Днем Бен заправлял машины на бензоколонке, а вечером мыл посуду в ресторане. Он старался собрать достаточное количество денег, чтобы обеспечить Сандре приличные условия в больнице, оплатить квартиру и содержать ребенка. Когда Олли предложил ему помощь, тот отказался.
– Нет, папа, теперь это моя обязанность, а не твоя.
– Но это же смешно. Ты ребенок. Тебе следует учиться в школе, получать образование и быть на иждивении родителей.
Но Бенджамин познавал другие науки: как сложна жизнь, когда тебе восемнадцать и приходится содержать семью. Сандра в конце концов бросила работу: у нее опухали ноги, и врач опасался токсикоза. Бенджамин забегал днем домой и готовил ей обед, а она тем временем лежала на диване, смотрела телевизор и жаловалась, что целыми днями его не видит. Вечером Бен старался приходить раньше, но обычно работал до двух часов ночи. Оливера все это приводило в ярость. Он продолжал предлагать Бену деньги и наконец нашел простое решение – стал давать их Сандре, та никогда не отказывалась. Еще Олли настаивал, чтобы они бывали в его доме и хотя бы пользовались бассейном, но Сандра не хотела никуда ходить, а у Бенджамина не было времени.
«Весь в мать», – подумал как-то Оливер о Бене, когда заполнял чек для Сандры на пятьсот долларов. Вручая его, он велел будущей маме купить все необходимое для ребенка.
В самом деле, Сара со дня своего отъезда не взяла у него ни цента. Она жила на деньги, полученные в наследство от бабушки, и считала неправильным, чтобы Олли ее содержал. Сара себя во многом ограничивала, дети постоянно докладывали, что во время поездок в Бостон не имели того-то и того-то, потому что «мама себе это не может позволить». Но такой образ жизни Саре всегда нравился. Жизнь, которую ей обеспечил муж, больше ее не привлекала. В Перчесе она оставила горы своих вещей, многие из которых подарила Мелиссе. Сама же ходила в джинсах, футболках и сандалиях. Они с Жан-Пьером гордились, что путешествуют по Европе без гроша в кармане. Несколько раз дети присылали Оливеру видовые открытки, но звонка не было ни одного, и установить их местонахождение было невозможно, что вызывало у него некоторую нервозность. Сара же только сказала, что во Франции они будут останавливаться у родственников Жан-Пьера, а в других странах – в молодежных общежитиях. Хотя для детей такие условия были, безусловно, чем-то новым, Олли усматривал определенную пользу в подобном опыте. К тому же он не сомневался, что Сара как мать о них надлежащим образом позаботится, в этом плане он ей всегда доверял. Теперь, когда все разъехались, Олли сам удивлялся, как по ним скучает. Агги он тоже дал отпуск до конца лета. Уборку в квартире делали раз в неделю уборщицы из бюро услуг. Дом в Перчесе стоял запертый, сеттера Оливер отвез к отцу, которому необходимо было общение, хотя бы с собакой. Когда в одно из воскресений Олли приехал навестить отца, то был трону-, видя, с какой заботой тот ухаживает за садом, выращенным руками жены. Джордж раньше терпеть не мог возиться в земле, но теперь все свое время проводил в саду, выращивая розы.
– Как дела, папа?
– Ничего. Только вот ужасно тихо стало, особенно после того, как дети уехали и ты. Мы с Маргарет время от времени выбираемся куда-нибудь поужинать. Очень много приходится заниматься вопросами маминого наследства.
Джордж в тот момент оформлял налоговые документы, кроме того, кое-какие акции, которыми владела Филлис, намеревался перевести на внуков.
Вечером Олли в грустном, задумчивом настроении возвращался на электричке в Нью-Йорк. Машина находилась в ремонте, от поездов он уже успел отвыкнуть. Он занял место, достал книгу и стал читать. Через несколько остановок кто-то сел рядом. Оливер искоса взглянул и увидел, что это была девушка с длинными темными волосами и коричневым загаром.
– Извините, – сказала она, нечаянно толкнув его сумкой. Казалось, при ней было все, что только можно забрать с собой на уик-энд. Притороченная к сумке теннисная ракетка била Оливера по ноге, пока девушка наконец ее не подвинула.
– Извините за беспокойство.
Олли кивнул, ответил, что все в порядке, и снова углубился в свою книгу, а она достала нечто похожее на рукопись и стала делать пометки. Оливер заметил, что девушка иногда поглядывала на него. Наконец он с улыбкой поднял глаза. Попутчица была очень привлекательна: голубоглазая, без грима, с легкими веснушками на молодом лице (на вид не более двадцати пяти – двадцати шести лет), волосы собраны сзади.
– Как вам нравится книга? – спросила она, когда поезд притормаживал у очередной станции.
– Неплохая.
Это был бестселлер летнего сезона, Оливер читал ее с интересом, хотя не особенно любил романы. Книгу дала ему Дафна и очень рекомендовала прочитать.
– А рукопись вы читаете свою? – поинтересовался Олли.
Девушка рассмеялась, покачав головой, и показалась ему как бы немного старше в тот момент. На самом деле ей было тридцать лет, но своей естественностью и свежестью она напоминала Оливеру некоторых подруг Мелиссы. От его внимания не ускользнуло, что у незнакомки приятный тембр голоса и умные глаза, пока она дружелюбным тоном объясняла, что читает и почему:
– Я редактор, мы выпустили книгу, которую вы читаете. Поэтому я вас и спросила, нравится ли она вам. Вы живете за городом?
Она проявила к Оливеру интерес, но, похоже, ее интересовали все люди, о чем свидетельствовали открытость и легкость в общении. Кроме того, Олли заметил, что у нее очень красивые руки и плечи.
– Раньше я жил за городом. А теперь живу в Нью-Йорке. Во всяком случае, большую часть времени.
«Все ясно, – решила она про себя, – субботне-воскресный папаша».
– Детей навещали?
Олли покачал головой, дивясь прямолинейности ее вопросов:
– Нет, отца.
– Я тоже, – улыбнулась она. – У них с женой недавно родился ребенок.
Она объяснила, что ее шестидесятитрехлетний отец женат в третий раз, а мать тоже вышла замуж и живет в Лондоне.
– Интересное семейство.
– Да, – ухмыльнулась симпатичная попутчица. – Его жена на четыре года моложе меня. Папочка никогда не терял зря времени.
Она, правда, не рассказала Оливеру, что мужем матери является лорд Бронсон, и не стала хвастаться замками, поместьями отчима и роскошными приемами. В свое время она решила сбежать от этого всего и уехала работать в Нью-Йорк, как поступают многие люди во всем мире. Образ жизни родителей ей не подходил.
– А чем вы занимаетесь?
Олли рассмеялся. Забавная попалась девушка. Забавная, открытая, милая и чертовски хорошенькая.
– Работаю в рекламном бизнесе.
Она хотела спросить, женат ли он, но сдержалась.
– Да что вы говорите? Как мой папа. Его зовут Роберт Таунсенд, может, вы его знаете?
Так вот оно что. Таунсенд был одним из китов рекламы.
– Я его встречал. Но не могу сказать, что хорошо с ним знаком.
Теперь Олли решил, что пора представиться.
– Меня зовут Оливер Ватсон.
Она крепко пожала ему руку:
– Меган Таунсенд.
А потом отложила рукопись, и остальную часть пути они проболтали. За разговором Олли про свою книгу тоже забыл. Когда же поезд прибыл на Центральный вокзал, предложил Меган подвезти ее домой.
Она жила на углу Парк-авеню и Шестьдесят девятой улицы, всего в пяти кварталах от его квартиры, поэтому, высадив ее из такси, Олли решил пройтись до дома пешком. Вечер был теплый, да и вообще ему нравился летний Нью-Йорк. Город почти вымирал, оставались только немногие истинные его любители и еще люди, фанатично преданные работе, вроде самого Оливера. Толпы туристов бродили по улицам.
Едва Олли переступил порог квартиры, зазвонил телефон. Он подумал, что это Дафна. Теперь, когда дети были в отъезде, никто больше не звонил, разве что отец иногда. Но с удивлением услышал в трубке голос девушки, с которой только что расстался. Звонила Меган Таунсенд.
– Привет, это опять я. Знаешь, мне пришла в голову идея. Не хочешь зайти ко мне на салат и стаканчик чего-нибудь? Я не ахти какая повариха, но это мне под силу. Ну как?
В ее тоне появилась неуверенность, Меган подумала, что Оливер женат, как большинство мужчин его возраста. Но он бы сказал об этом, он производил впечатление вполне прямодушного человека.
– Я с удовольствием.
В практике Олли такого еще не случалось – чтобы женщина сама с ним знакомилась и приглашала в воскресный вечер к себе на ужин. А он даже не сообразил спросить у нее номер телефона. Да, права была Дафна. Он совершенно потерял навык.
– Мне что-нибудь принести?
– Не надо, у меня все есть. Скажем, в восемь, подойдет?
– Великолепно, – ответил Оливер и добавил: – Я рад, что ты позвонила.
– Я понимаю, что поступила, наверное, немного бесцеремонно, – рассмеялась она в трубку, чувствуя себя уже совсем непринужденно, – но жизнь такая короткая. Мне понравился наш разговор в поезде.
– Мне тоже.
Тогда Меган решила спросить его, не откладывая в долгий ящик. Женатые мужчины – не в ее вкусе, хотя время от времени она принимала от них приглашения поужинать.
– Кстати, а ты женат?
– Я...
Оливер не знал, как ей ответить. Он был женат, но не так, чтобы принимать это в расчет, и поэтому решил сказать ей правду.
– Да... Но мы уже семь месяцев живем порознь.
Его ответ вроде бы устроил Меган.
– Сегодня, когда я впервые тебя увидела, то подумала, что ты ездил навещать детей.
– Нет, двое моих детей до конца лета уехали в Европу. А старший сын в Перчесе, работает.
Олли умолчал, что Бенджамину восемнадцать лет, что он живет с подружкой, которая ждет от него ребенка.
– Ну, тогда до восьми.
Меган с улыбкой положила трубку, довольная своим поступком. Оливер тоже, казалось, был доволен, когда спустя полчаса шел по Парк-авеню в направлении ее дома.
Квартира Меган была на последнем этаже небольшого, изысканного здания и имела выход на солярий. Простая служащая не могла бы позволить себе такое жилье, однако Олли знал, что Роберт Таунсенд не только преуспевал в своем бизнесе, но также происходил из очень респектабельной бостонской семьи, и отпечаток этого чувствовался у Меган во всем, от макушки до пяток: в красивых ухоженных волосах, хороших туфлях, правильной речи, дорогой блузке белого шелка, которую вэтот вечер она надела с джинсами. Меган слегка накрасилась, распустила волосы, Оливеру очень понравилось, как они падают на ее спину и плечи. Теперь он понял, что эта девушка не просто хорошенькая, а по-настоящему красивая и очень привлекательная.
Она провела его в просторную гостиную, выдержанную в белых тонах. На бело-черном мраморном полу под огромным стеклянным столом были небрежно брошены две шкуры зебр. Одна стена была вся зеркальная и отражала вид из окна. В маленькой столовой стеклянный столик был накрыт для двоих. Хотя на Меган были только джинсы и шелковая блузка, всю ее окружала атмосфера изысканности.
– Какая красота! – восхищался Олли, когда она проводила его на террасу, вручив джин с тоником.
– Это единственный случай, когда я позволила себе роскошь.
Отец хотел на тридцатилетие купить ей отдельный дом, но Меган решительно отказалась. Квартира ей нравилась и была достаточно большая. Оливер ее вполне понимал.
– Я провожу здесь большую часть времени, зарывшись в рукописи, даже уик-энды.
Она непринужденно рассмеялась. Олли в ответ улыбнулся:
– Бывают судьбы и потяжелее.
Ему вдруг захотелось побольше узнать о Меган Таунсенд, и он решил принять ее игру:
– А как насчет тебя? Замужем? Разведена? Многодетная мать?
Последнее, правда, представлялось наименее вероятным. По всему чувствовалось, что она ничем не обременена и свободна.
– Замужем не была. Детей нет. Кошек, собак, птиц не имею. Женатых любовников тоже.
Оба рассмеялись, но Олли сразу приуныл:
– Значит, мне не на что рассчитывать?
– А ты что, возвращаешься к жене? – спросила Меган, когда они уселись в шезлонги, изготовленные по проекту Брауна Джордана.
– Нет. – Оливер посмотрел ей прямо в глаза, но не сказал, что еще недавно имел такое желание. – Наши жизни пошли в совсем разных направлениях. Она теперь аспирантка Гарварда и начинающая писательница.
– Что ж, это неплохо.
– На первый взгляд. – Когда Олли с чужими говорил о Саре, в его голосе все еще звучала горечь. – Но она бросила меня и троих детей, чтобы туда уехать.
– Вот это скверно.
– Было – да.
– А теперь?
Меган задавала вопросы, желая его лучше узнать.
– Иногда. Но в последнее время лучше. Нельзя же все время сердиться. – Оливер грустно улыбнулся. – Хотя я дулся довольно долго. Она все обещала, что вернется, но теперь, думаю, эта игра уже позади. Дети привыкают... и я тоже... – Он с улыбкой взглянул на собеседницу и, внезапно рассмеявшись, добавил: – Однако должен тебе признаться, что это мое первое свидание за двадцать лет, поэтому мое поведение может тебе показаться несколько несуразным.
– Ты ни с кем не встречался с тех пор, как она тебя бросила?
Меган была потрясена. Его жена, вероятно, была необыкновенной женщиной. Сама она в жизни не оставалась без мужчины дольше месяца и не выносила одиночества. Ее последний любовник покинул ее всего три недели назад после спокойных шести месяцев, на протяжении которых он курсировал между ее солярием и собственным домом на Пятой авеню. Меган вращалась среди элиты, но что-то в Оливере ее заинтриговало: его глаза, его шарм и еще что-то, подсказывавшее, что он очень одинок.
– Зачем тебе это? – морщился Олли. – В твоем возрасте, Даф, тебе следовало бы выйти замуж и жить с человеком, который мог бы уделять тебе больше времени, чем три вечера в неделю. Ты этого достойна.
Дафна в ответ всегда только пожимала плечами и смеялась. Такое положение дел ее устраивало. Она неоднократно хвалила замечательные качества своего друга – ум, доброту, великодушие. Дафна его любила, а брак, ввиду отсутствия детей, не считала таким уж обязательным.
– Ну и пожалеешь об этом в один прекрасный день.
– Я так не думаю, – не соглашалась Дафна.
Олли признавался ей, что без детей чувствует себя одиноко. После без малого двадцатилетней супружеской жизни тяжело было по вечерам возвращаться в пустую квартиру.
В Перчес он теперь ездил только для того, чтобы навестить отца и повидаться с Бенджамином. Сандра с каждым часом увеличивалась в размерах, а Бенджамин показался измученным и бледным. Он из-за постоянной занятости на двух работах совершенно не бывал на воздухе. Днем Бен заправлял машины на бензоколонке, а вечером мыл посуду в ресторане. Он старался собрать достаточное количество денег, чтобы обеспечить Сандре приличные условия в больнице, оплатить квартиру и содержать ребенка. Когда Олли предложил ему помощь, тот отказался.
– Нет, папа, теперь это моя обязанность, а не твоя.
– Но это же смешно. Ты ребенок. Тебе следует учиться в школе, получать образование и быть на иждивении родителей.
Но Бенджамин познавал другие науки: как сложна жизнь, когда тебе восемнадцать и приходится содержать семью. Сандра в конце концов бросила работу: у нее опухали ноги, и врач опасался токсикоза. Бенджамин забегал днем домой и готовил ей обед, а она тем временем лежала на диване, смотрела телевизор и жаловалась, что целыми днями его не видит. Вечером Бен старался приходить раньше, но обычно работал до двух часов ночи. Оливера все это приводило в ярость. Он продолжал предлагать Бену деньги и наконец нашел простое решение – стал давать их Сандре, та никогда не отказывалась. Еще Олли настаивал, чтобы они бывали в его доме и хотя бы пользовались бассейном, но Сандра не хотела никуда ходить, а у Бенджамина не было времени.
«Весь в мать», – подумал как-то Оливер о Бене, когда заполнял чек для Сандры на пятьсот долларов. Вручая его, он велел будущей маме купить все необходимое для ребенка.
В самом деле, Сара со дня своего отъезда не взяла у него ни цента. Она жила на деньги, полученные в наследство от бабушки, и считала неправильным, чтобы Олли ее содержал. Сара себя во многом ограничивала, дети постоянно докладывали, что во время поездок в Бостон не имели того-то и того-то, потому что «мама себе это не может позволить». Но такой образ жизни Саре всегда нравился. Жизнь, которую ей обеспечил муж, больше ее не привлекала. В Перчесе она оставила горы своих вещей, многие из которых подарила Мелиссе. Сама же ходила в джинсах, футболках и сандалиях. Они с Жан-Пьером гордились, что путешествуют по Европе без гроша в кармане. Несколько раз дети присылали Оливеру видовые открытки, но звонка не было ни одного, и установить их местонахождение было невозможно, что вызывало у него некоторую нервозность. Сара же только сказала, что во Франции они будут останавливаться у родственников Жан-Пьера, а в других странах – в молодежных общежитиях. Хотя для детей такие условия были, безусловно, чем-то новым, Олли усматривал определенную пользу в подобном опыте. К тому же он не сомневался, что Сара как мать о них надлежащим образом позаботится, в этом плане он ей всегда доверял. Теперь, когда все разъехались, Олли сам удивлялся, как по ним скучает. Агги он тоже дал отпуск до конца лета. Уборку в квартире делали раз в неделю уборщицы из бюро услуг. Дом в Перчесе стоял запертый, сеттера Оливер отвез к отцу, которому необходимо было общение, хотя бы с собакой. Когда в одно из воскресений Олли приехал навестить отца, то был трону-, видя, с какой заботой тот ухаживает за садом, выращенным руками жены. Джордж раньше терпеть не мог возиться в земле, но теперь все свое время проводил в саду, выращивая розы.
– Как дела, папа?
– Ничего. Только вот ужасно тихо стало, особенно после того, как дети уехали и ты. Мы с Маргарет время от времени выбираемся куда-нибудь поужинать. Очень много приходится заниматься вопросами маминого наследства.
Джордж в тот момент оформлял налоговые документы, кроме того, кое-какие акции, которыми владела Филлис, намеревался перевести на внуков.
Вечером Олли в грустном, задумчивом настроении возвращался на электричке в Нью-Йорк. Машина находилась в ремонте, от поездов он уже успел отвыкнуть. Он занял место, достал книгу и стал читать. Через несколько остановок кто-то сел рядом. Оливер искоса взглянул и увидел, что это была девушка с длинными темными волосами и коричневым загаром.
– Извините, – сказала она, нечаянно толкнув его сумкой. Казалось, при ней было все, что только можно забрать с собой на уик-энд. Притороченная к сумке теннисная ракетка била Оливера по ноге, пока девушка наконец ее не подвинула.
– Извините за беспокойство.
Олли кивнул, ответил, что все в порядке, и снова углубился в свою книгу, а она достала нечто похожее на рукопись и стала делать пометки. Оливер заметил, что девушка иногда поглядывала на него. Наконец он с улыбкой поднял глаза. Попутчица была очень привлекательна: голубоглазая, без грима, с легкими веснушками на молодом лице (на вид не более двадцати пяти – двадцати шести лет), волосы собраны сзади.
– Как вам нравится книга? – спросила она, когда поезд притормаживал у очередной станции.
– Неплохая.
Это был бестселлер летнего сезона, Оливер читал ее с интересом, хотя не особенно любил романы. Книгу дала ему Дафна и очень рекомендовала прочитать.
– А рукопись вы читаете свою? – поинтересовался Олли.
Девушка рассмеялась, покачав головой, и показалась ему как бы немного старше в тот момент. На самом деле ей было тридцать лет, но своей естественностью и свежестью она напоминала Оливеру некоторых подруг Мелиссы. От его внимания не ускользнуло, что у незнакомки приятный тембр голоса и умные глаза, пока она дружелюбным тоном объясняла, что читает и почему:
– Я редактор, мы выпустили книгу, которую вы читаете. Поэтому я вас и спросила, нравится ли она вам. Вы живете за городом?
Она проявила к Оливеру интерес, но, похоже, ее интересовали все люди, о чем свидетельствовали открытость и легкость в общении. Кроме того, Олли заметил, что у нее очень красивые руки и плечи.
– Раньше я жил за городом. А теперь живу в Нью-Йорке. Во всяком случае, большую часть времени.
«Все ясно, – решила она про себя, – субботне-воскресный папаша».
– Детей навещали?
Олли покачал головой, дивясь прямолинейности ее вопросов:
– Нет, отца.
– Я тоже, – улыбнулась она. – У них с женой недавно родился ребенок.
Она объяснила, что ее шестидесятитрехлетний отец женат в третий раз, а мать тоже вышла замуж и живет в Лондоне.
– Интересное семейство.
– Да, – ухмыльнулась симпатичная попутчица. – Его жена на четыре года моложе меня. Папочка никогда не терял зря времени.
Она, правда, не рассказала Оливеру, что мужем матери является лорд Бронсон, и не стала хвастаться замками, поместьями отчима и роскошными приемами. В свое время она решила сбежать от этого всего и уехала работать в Нью-Йорк, как поступают многие люди во всем мире. Образ жизни родителей ей не подходил.
– А чем вы занимаетесь?
Олли рассмеялся. Забавная попалась девушка. Забавная, открытая, милая и чертовски хорошенькая.
– Работаю в рекламном бизнесе.
Она хотела спросить, женат ли он, но сдержалась.
– Да что вы говорите? Как мой папа. Его зовут Роберт Таунсенд, может, вы его знаете?
Так вот оно что. Таунсенд был одним из китов рекламы.
– Я его встречал. Но не могу сказать, что хорошо с ним знаком.
Теперь Олли решил, что пора представиться.
– Меня зовут Оливер Ватсон.
Она крепко пожала ему руку:
– Меган Таунсенд.
А потом отложила рукопись, и остальную часть пути они проболтали. За разговором Олли про свою книгу тоже забыл. Когда же поезд прибыл на Центральный вокзал, предложил Меган подвезти ее домой.
Она жила на углу Парк-авеню и Шестьдесят девятой улицы, всего в пяти кварталах от его квартиры, поэтому, высадив ее из такси, Олли решил пройтись до дома пешком. Вечер был теплый, да и вообще ему нравился летний Нью-Йорк. Город почти вымирал, оставались только немногие истинные его любители и еще люди, фанатично преданные работе, вроде самого Оливера. Толпы туристов бродили по улицам.
Едва Олли переступил порог квартиры, зазвонил телефон. Он подумал, что это Дафна. Теперь, когда дети были в отъезде, никто больше не звонил, разве что отец иногда. Но с удивлением услышал в трубке голос девушки, с которой только что расстался. Звонила Меган Таунсенд.
– Привет, это опять я. Знаешь, мне пришла в голову идея. Не хочешь зайти ко мне на салат и стаканчик чего-нибудь? Я не ахти какая повариха, но это мне под силу. Ну как?
В ее тоне появилась неуверенность, Меган подумала, что Оливер женат, как большинство мужчин его возраста. Но он бы сказал об этом, он производил впечатление вполне прямодушного человека.
– Я с удовольствием.
В практике Олли такого еще не случалось – чтобы женщина сама с ним знакомилась и приглашала в воскресный вечер к себе на ужин. А он даже не сообразил спросить у нее номер телефона. Да, права была Дафна. Он совершенно потерял навык.
– Мне что-нибудь принести?
– Не надо, у меня все есть. Скажем, в восемь, подойдет?
– Великолепно, – ответил Оливер и добавил: – Я рад, что ты позвонила.
– Я понимаю, что поступила, наверное, немного бесцеремонно, – рассмеялась она в трубку, чувствуя себя уже совсем непринужденно, – но жизнь такая короткая. Мне понравился наш разговор в поезде.
– Мне тоже.
Тогда Меган решила спросить его, не откладывая в долгий ящик. Женатые мужчины – не в ее вкусе, хотя время от времени она принимала от них приглашения поужинать.
– Кстати, а ты женат?
– Я...
Оливер не знал, как ей ответить. Он был женат, но не так, чтобы принимать это в расчет, и поэтому решил сказать ей правду.
– Да... Но мы уже семь месяцев живем порознь.
Его ответ вроде бы устроил Меган.
– Сегодня, когда я впервые тебя увидела, то подумала, что ты ездил навещать детей.
– Нет, двое моих детей до конца лета уехали в Европу. А старший сын в Перчесе, работает.
Олли умолчал, что Бенджамину восемнадцать лет, что он живет с подружкой, которая ждет от него ребенка.
– Ну, тогда до восьми.
Меган с улыбкой положила трубку, довольная своим поступком. Оливер тоже, казалось, был доволен, когда спустя полчаса шел по Парк-авеню в направлении ее дома.
Квартира Меган была на последнем этаже небольшого, изысканного здания и имела выход на солярий. Простая служащая не могла бы позволить себе такое жилье, однако Олли знал, что Роберт Таунсенд не только преуспевал в своем бизнесе, но также происходил из очень респектабельной бостонской семьи, и отпечаток этого чувствовался у Меган во всем, от макушки до пяток: в красивых ухоженных волосах, хороших туфлях, правильной речи, дорогой блузке белого шелка, которую вэтот вечер она надела с джинсами. Меган слегка накрасилась, распустила волосы, Оливеру очень понравилось, как они падают на ее спину и плечи. Теперь он понял, что эта девушка не просто хорошенькая, а по-настоящему красивая и очень привлекательная.
Она провела его в просторную гостиную, выдержанную в белых тонах. На бело-черном мраморном полу под огромным стеклянным столом были небрежно брошены две шкуры зебр. Одна стена была вся зеркальная и отражала вид из окна. В маленькой столовой стеклянный столик был накрыт для двоих. Хотя на Меган были только джинсы и шелковая блузка, всю ее окружала атмосфера изысканности.
– Какая красота! – восхищался Олли, когда она проводила его на террасу, вручив джин с тоником.
– Это единственный случай, когда я позволила себе роскошь.
Отец хотел на тридцатилетие купить ей отдельный дом, но Меган решительно отказалась. Квартира ей нравилась и была достаточно большая. Оливер ее вполне понимал.
– Я провожу здесь большую часть времени, зарывшись в рукописи, даже уик-энды.
Она непринужденно рассмеялась. Олли в ответ улыбнулся:
– Бывают судьбы и потяжелее.
Ему вдруг захотелось побольше узнать о Меган Таунсенд, и он решил принять ее игру:
– А как насчет тебя? Замужем? Разведена? Многодетная мать?
Последнее, правда, представлялось наименее вероятным. По всему чувствовалось, что она ничем не обременена и свободна.
– Замужем не была. Детей нет. Кошек, собак, птиц не имею. Женатых любовников тоже.
Оба рассмеялись, но Олли сразу приуныл:
– Значит, мне не на что рассчитывать?
– А ты что, возвращаешься к жене? – спросила Меган, когда они уселись в шезлонги, изготовленные по проекту Брауна Джордана.
– Нет. – Оливер посмотрел ей прямо в глаза, но не сказал, что еще недавно имел такое желание. – Наши жизни пошли в совсем разных направлениях. Она теперь аспирантка Гарварда и начинающая писательница.
– Что ж, это неплохо.
– На первый взгляд. – Когда Олли с чужими говорил о Саре, в его голосе все еще звучала горечь. – Но она бросила меня и троих детей, чтобы туда уехать.
– Вот это скверно.
– Было – да.
– А теперь?
Меган задавала вопросы, желая его лучше узнать.
– Иногда. Но в последнее время лучше. Нельзя же все время сердиться. – Оливер грустно улыбнулся. – Хотя я дулся довольно долго. Она все обещала, что вернется, но теперь, думаю, эта игра уже позади. Дети привыкают... и я тоже... – Он с улыбкой взглянул на собеседницу и, внезапно рассмеявшись, добавил: – Однако должен тебе признаться, что это мое первое свидание за двадцать лет, поэтому мое поведение может тебе показаться несколько несуразным.
– Ты ни с кем не встречался с тех пор, как она тебя бросила?
Меган была потрясена. Его жена, вероятно, была необыкновенной женщиной. Сама она в жизни не оставалась без мужчины дольше месяца и не выносила одиночества. Ее последний любовник покинул ее всего три недели назад после спокойных шести месяцев, на протяжении которых он курсировал между ее солярием и собственным домом на Пятой авеню. Меган вращалась среди элиты, но что-то в Оливере ее заинтриговало: его глаза, его шарм и еще что-то, подсказывавшее, что он очень одинок.