Стил Даниэла. Счастье

   – А выносить твой странный отпуск нам не тяжело? Скажи на милость, что мне делать, пока тебя нет? Брать «Плейбой» и закрываться с ним в ванной?
   – Олли... не надо... пожалуйста... нам обоим это тяжело. Но выбор-то принадлежал ей, а не ему.
   – Я тебя не оставлял. Я бы никогда этого не сделал.
   – У меня не было выбора.
   – Сколько в тебе пакости! Моя мать в свое время была права. Ты эгоистка.
   – Давай не будем начинать это снова. Ради Бога, Олли, уже первый час. – Вдруг ее разобрало любопытство: – А почему ты говоришь шепотом?
   Она ожидала, что Оливер в постели, но услышала эхо от его слов.
   – В нашей кровати спит Сэм. Я в ванной.
   – Он что, заболел? – спросила Сара обеспокоено и этим только разозлила мужа. Как бы она поступила в таком случае? Прилетела домой? Может, и надо было сказать ей, что он болен. Хотя правда была даже хуже.
   – Его каждую ночь мучают кошмары. Он писается. Сегодня попросился спать со мной.
   Наступило долгое молчание. Сара, представила их в постели, в которой еще несколько дней назад спала сама, и потом ласково произнесла:
   – Сэму повезло, что у него есть ты. Береги его. Я позвоню, как только мне установят телефон.
   Ему хотелось еще что-то ей сказать, но было очевидно, что Сара не желает больше говорить.
   – Береги себя.
   Он хотел сказать, что все еще любит ее, но и этого не сказал. Она обманывала себя во всем: и в том, что вернется назад, и в том, что не уезжает навсегда, и в том, что будет приезжать домой на уик-энды и каникулы. Теперь ясно, что она их оставила, покинула их всех. Но самое ужасное, что он знал: при любых обстоятельствах, в любом случае, без всяких на то оснований – он никогда не перестанет любить ее.

Глава 6

   Первые недели без Сары были трудными. Каждый завтрак смахивал на катастрофу. Яйца оказывались переваренными, в апельсиновом соке было слишком много мякоти, тосты пережаривались или недожаривались, и даже вкус у кофе казался Олли каким-то другим. Он знал, что это чепуха. Агги готовила им на протяжении многих лет, и они ее любили, но просто выросли на завтраках Сары. Сэм постоянно хныкал, Олли неоднократно видел, как он пинал собаку. Мел все время дулась, а Бенджамин более не осчастливливал их своим присутствием. Он выскакивал из дома, утверждая, что завтраков не ест. Получалось, что Оливер только и делал, что препирался с ними. Мел хотела ходить на свидания и в пятницы, и в субботы. Бенджамин продолжал поздно приходить в будни и при этом утверждал, что занимается с друзьями. У Сэма по вечерам энергия била ключом, спать он соглашался только в отцовской кровати, что поначалу было спокойнее для Олли, но потом стало его раздражать. Некогда мирное семейство перестало таковым быть.
   Сара позвонила, когда ей в конце концов установили телефон, на две недели позже, чем обещала, но так до сих пор и не приезжала. Она считала, что время еще не пришло. Все их разговоры теперь были краткими и сухими. Сара словно боялась детей, не имея возможности их утешить. Она делала вид, что когда-нибудь вернется домой более умная, образованная, добившаяся успехов. Но Олли-то знал лучше. За один вечер брак, который он лелеял на протяжении восемнадцати лет, рассыпался в прах. И это изменило его отношение ко всему: к дому, к детям, к друзьям, даже к клиентам на работе. Он был на всех зол, конечно, в первую очередь на нее, но и на себя тоже, втайне будучи убежденным, как и Мел, что сделал что-то неправильно и виноват сам.
   Друзья приглашали его в гости. Слухи постепенно расходились, поскольку Агги вместо Сары стала возить детей в школу. Но Олли никого не хотел видеть. Все они были слишком любопытны и склонны к сплетням.
   Вдобавок ко всему Джордж звонил день и ночь, сообщая жуткие новости об ухудшающемся состоянии матери. Она теряла память, что для нее самой становилось опасно.
   Джордж был растерян и искал у сына утешения. Но Олли едва удерживал на плаву свою собственную жизнь. С детьми справляться было нелегко. Он думал, не отвести ли их всех к психиатру, но когда позвонил учительнице Сэма, чтобы посоветоваться, та утверждала, что все их реакции нормальны. Неудивительно, говорила она, что Сэм стал непослушным, капризным и хуже учится, как, впрочем, и Мел, и естественно, что она винит отца в отъезде матери. Школьный психолог тоже сказал, что это в пределах нормы. Ей нужно найти виновника, вот отец и стал козлом отпущения. Так же нормально, что Бенджамин отводит душу с друзьями, избегая бывать дома, где в отсутствие матери все стало иначе. Все это пройдет, сказали специалисты, все привыкнут, но Олли порой задавал себе вопрос, дотянет ли до этого момента.
   Каждый вечер он приходил домой усталый, отдав все силы работе, и оказывался в разрушенном доме, среди несчастных, озлобленных детей. Ужины теперь были несъедобны: Агги слишком долго держала их завернутыми в фольгу. Когда звонила Сара, Олли хотелось громко закричать и швырнуть телефон о стену. Он не желал слушать сообщений о том, какие там лекции и что она опять в этот уик-энд не приедет. Он хотел, чтобы Сара вернулась, спала с ним, любила его, готовила ему и присматривала за их детьми. Агги была великолепна, но то, что могла предложить детям она, не шло ни в какое сравнение с тем особенным теплом, что они получали от матери.
   Как-то пополудни Олли сидел в своем офисе, глядя в окно на дождь и слякоть, типичные для Нью-Йорка в январе, и размышлял, вернется ли Сара когда-нибудь. Ну ладно, пусть приедет хоть на уик-энд. С ее отъезда прошел месяц, и ему было так одиноко, ну просто невыносимо.
   – Хоть одно веселое лицо!.. Можно войти?
   Это была Дафна Хатчинсон, помощница вице-президента фирмы. Олли знал ее четыре года, в последнее время они вместе разрабатывали проект рекламной кампании для нового клиента. Она была симпатичная, темные волосы были стянуты в узел, одевалась хорошо, в элегантном, европейском стиле, вообще выглядела скромно и аккуратно. На ней всегда были шарф, дорогие туфли и что-то из неброских, но красивых украшений. Оливеру она нравилась своей смекалкой, тактичностью, трудолюбием. Почему-то замуж она так и не вышла. Ей было тридцать восемь лет, и ее попытки завязать дружбу с Оливером всегда были не более чем платоническими. С самого начала Дафна дала всем понять, что офисные романы – это не ее стиль, и, невзирая на многочисленные более или менее серьезные попытки, следовала этому принципу. Оливер уважал ее за это, работать с такой сотрудницей было значительно легче.
   – У меня есть кое-какие наметки на следующую неделю. Она держала большую папку, но колебалась.
   – Но у тебя, кажется, нет настроения. Может, в другой раз?
   Она слышала, что Сара уехала, и видела, что Олли все время озабочен, но они никогда этого не обсуждали.
   – Нет, нет, Даф, заходи. Сейчас самое время.
   Дафна вошла и огорчилась, заметив, что Оливер похудел, побледнел и выглядел ужасно несчастным. Она села и стала показывать ему содержимое папки, но Олли, казалось, не мог сосредоточиться, и она в конце концов предложила перенести разговор. А сейчас она заварит ему кофе.
   – Может, помочь тебе чем-то? Я, правда, не похожа на великана, – сказала она с ласковой улыбкой, – но плечи у меня широченные.
   Оливер улыбнулся ей. У Дафны была такая великолепная фигура и такой вкус, что он почти и забыл, какая она миниатюрная. Она была прелестной женщиной, и Олли в очередной раз задал себе вопрос, почему она так и не была замужем. Наверное, из-за занятости или слишком большого внимания к работе. Это случалось со многими из сотрудниц, которые в сорок лет вдруг начинали паниковать. Но по Дафне нельзя было сказать, что она паникует. Она казалась довольной, уверенной в себе, и глаза у нее были добрыми.
   Олли со вздохом откинулся в кресле и покачал головой:
   – Не знаю, Даф... Думаю, ты слышала...
   В его зеленых, устремленных на нее глазах было целое море страдания, и Дафна едва удержалась от горячего желания обнять его.
   – Сара в прошлом месяце решила уехать учиться... в Бостон...
   – Ну, знаешь, это не трагедия. Я думала, дело обстоит хуже.
   Она слышала, что Олли с Сарой разводятся, но этого ему не сказала.
   – Я полагаю, дело действительно обстоит хуже, просто у нее не хватает храбрости признаться в этом. Мы не видели ее почти пять недель, и дети сходят с ума. Я тоже. Я каждый день думаю уйти с работы пораньше, а получается, что сижу до шести или семи. Пока доберусь домой – уже восемь, дети предоставлены сами себе, ужин несъедобен, начинаем орать друг на друга, дети плачут, а утром все начинается сначала.
   – Да, веселого мало. А почему бы тебе не снять на время квартиру в Нью-Йорке? По крайней мере ты был бы ближе к работе, и детям перемена бы не повредила.
   Он об этом даже не подумал, но в данный момент не видел в этом смысла – травмировать детей переменой школы. Олли знал, что для них знакомая обстановка необходима, она их успокаивает.
   – Мне с трудом удается держать семью на плаву, а ты говоришь о переезде.
   Оливер рассказал Дафне о том, что Мел злится на него, что Бенджамин постоянно где-то пропадает, а Сэм мочится в постель и просится спать к отцу.
   – Тебе нужно переменить обстановку, дорогой мой. Почему бы тебе не съездить с ними куда-нибудь? Например, на недельку на Карибские острова, или на Гавайи, или в другое теплое, солнечное и благодатное место?
   А разве есть такое место, где они снова могли бы быть счастливы? В это верилось с трудом. Олли было немного неловко, что он выкладывает ей все подряд, но Дафна вроде бы не возражала.
   – По-моему, я все еще надеюсь, что, если мы будем торчать на месте, она вернется и мы сможем повернуть стрелки назад.
   – Обычно это не удается.
   – Да.
   Оливер усталым движением провел рукой по волосам.
   – Я уже заметил. Извини, что я тебя всем этим утомляю. Просто не могу иногда сдержаться. Не удается сосредоточиться на работе. Но все-таки здесь какая-то разрядка. Дома по вечерам очень тоскливо, а уик-энды – вообще кошмар. Кажется, как будто нас разбросало во все стороны и мы не можем найти друг друга. Раньше такого не было...
   Да он уже и не помнил, как было. Ему представлялось, что Сары нет целую вечность.
   – Помочь тебе чем-нибудь?
   Дафна не была знакома с его детьми, но хотела бы с ними познакомиться. В уик-энды у нее была уйма свободного времени.
   – Я бы с радостью как-нибудь с ними познакомилась. Как ты думаешь, это им пойдет на пользу или, может, они заподозрят меня в посягательствах на тебя?
   – Не думаю, что они придадут этому значение.
   Но оба знали, что речь совсем не об этом. Оливер улыбнулся, благодарный, что нашел в ней сочувствующую слушательницу.
   – Ты как-нибудь могла бы приехать на целый день, когда все хоть немного уляжется, если уляжется. У меня недавно еще и мама заболела. Ты замечала: если что-то одно не ладится, то и все остальное идет из рук вон плохо.
   Он улыбнулся своей мальчишеской улыбкой, от которой таяли женские сердца. Дафна засмеялась:
   – Спрашиваешь! У меня вся жизнь такая. Как твоя собака?
   – Собака? – удивленно переспросил Олли. – Нормально. А что?
   – Следи за ней. Чего доброго, и она в расстройстве чувств покусает дюжину твоих соседей.
   Оба засмеялись. Олли снова вздохнул:
   – Знаешь, Даф, я никогда не думал, что подобное может с нами приключиться. Сара застала меня врасплох. Я не был готов к этому и дети тоже. Я думал, что у нас идеальный брак.
   – Что ж, иногда так случается. Обстоятельства меняются, люди заболевают, умирают, внезапно влюбляются в кого-то другого или совершают какие-нибудь еще безумные поступки вроде этого. И ничего тут не поделаешь. Надо просто найти для себя оптимальный выход из данной ситуации, а потом когда-нибудь Оглянешься и поймешь, почему все так случилось.
   – Наверное, все-таки я виноват.
   Оливер по-прежнему так считал. По-другому быть не могло.
   – Может, она считала, что ее обходят вниманием, игнорируют, эксплуатируют...
   – Или ее одолела скука, или, возможно, она просто не такой уж идеальный человек, – подхватила Дафна.
   Дафна была ближе к правде, чем думала, но Оливер не был готов это признать. Она продолжила:
   – Может, Сара просто захотела для разнообразия пожить для себя. Трудно сказать, почему люди совершают те или иные поступки. Наверняка твоим детям еще труднее это понять.
   Для своих лет она была мудрой женщиной, и Оливер снова подумал, как сильно она всегда ему нравилась – не как объект флирта, а как человек, способный предложить надежную, стоящую основу для настоящей дружбы. С тех пор как Олли женился на Саре, у него не было женщины-друга.
   – Если я сам не понимаю, ничего удивительного, что они не понимают. А Сара своим отсутствием только усугубляет дело. Уезжая, она обещала, что будет навещать нас каждый уик-энд.
   – Это, конечно, тоже тяжело. Но, может, так лучше для всех вас. Она приедет, когда все успокоится.
   Олли горько засмеялся. Такая перспектива казалась нереальной.
   – Нашему дому покой только снится. Все начинают ворчать за завтраком, а когда я прихожу, они заняты тем же или их вообще нет, что еще хуже. Я никогда не думал, что дети могут доставлять столько беспокойства. Они всегда были такими послушными, хорошими, дружными и счастливыми. А теперь... Их трудно узнать: жалобы, обиды, капризы, споры. Только на работе я от этого отдыхаю.
   Но и в офисе он не находил себе места. Возможно, она права, может, следует снова взять отпуск.
   – Не допускай, чтобы работа стала твоей жизнью, – сказала Дафна со знающим видом. – За это тоже приходится расплачиваться. Предоставь Саре шанс, если она вернется – прекрасно. Если нет – измени свою жизнь. Свою настоящую жизнь, а не это дерьмо. Живого человека ничем не заменишь. Поверь моему опыту.
   – Дафна, ты поэтому не вышла замуж? Доверительность их разговора позволяла задать этот вопрос.
   – И поэтому тоже. Были и другие .сложности. Я дала себе слово, что к тридцати годам сделаю профессиональную карьеру, потом была занята еще и другими вещами, а потом снова с головой ушла в работу. А потом... ну да это длинная история. Достаточно сказать, что мне мой образ жизни подходит, он мне нравится. Но многих он бы не устроил. У тебя есть дети. Тебе в жизни недостаточно одной работы. В один прекрасный день дети разъедутся, а ночью письменный стол – это не лучшая компания.
   Все знали, что она иногда засиживалась на работе до десяти вечера. Отдавалась она работе с азартом и добивалась хороших результатов. Она работала не покладая рук и была высококлассным профессионалом.
   – Ты мудрая женщина.
   Олли улыбнулся ей и посмотрел на часы.
   – Ну что, взглянем еще раз на твои материалы? Было почти пять часов, и он собирался идти домой, но рабочий день еще не закончился.
   – А почему бы тебе не пойти вместо этого раньше домой? Детям да и тебе это пойдет на пользу. Съезди с ними куда-нибудь поужинать.
   Оливера удивила ее идея, он и не думал о таком, став рабом повседневной рутины.
   – Хорошая мысль. Спасибо. Ты не против, если мы посмотрим это завтра?
   – Да ну, о чем ты. Я только принесу тебе еще больше.
   Она встала и направилась к двери, потом обернулась и через плечо посмотрела на Оливера:
   – Держись, старина. Бури налетают внезапно, но хорошо, что длятся они не вечно.
   – Обещаешь?
   Она с улыбкой подняла вверх два пальца:
   – Честное скаутское.
   Она вышла, а Оливер позвонил домой. Подошла Агнес.
   – Привет, Агги.
   Настроение у него было лучше, чем в прежние дни.
   – Не надо готовить сегодня ужин. Я приеду и заберу детей куда-нибудь.
   Ему понравилась идея Дафны. Она была действительно чертовски умной женщиной.
   – Ой, вы знаете... – ответила Агнес растерянно.
   – Что-нибудь случилось?
   Реальность снова напоминала о себе. Все теперь было непросто. Даже вывезти детей на ужин.
   – Мелисса опять на репетиции, у Бенджамина баскетбольная тренировка, а Сэм в постели с температурой.
   – О Господи... вот незадача... ну, ладно, ничего. В другой раз. А что с Сэмом-то?
   – Так, пустяки. Простуда, легкий грипп. Я еще вчера подозревала, что он заболевает. А сегодня позвонили из школы вскоре после того, как я его отвезла, и попросили забрать.
   И она не позвонила. Его ребенок болен, а он даже не знал. Бедный Сэм.
   – Где он сейчас?
   – В вашей кровати, мистер Ватсон. Он отказался ложиться в свою, и я подумала, что вы не будете возражать.
   – Ладно, пусть.
   Больной ребенок на его кровати. Это было так непохоже на то, что происходило на этой кровати в прежние времена, но их уже нет. Он с мрачным видом положил трубку. В этот момент Дафна снова появилась в дверях.
   – Ой-ой, кажется, опять какие-то плохие новости. Собака?
   Олли засмеялся. С ней у него поднималось настроение, словно от общения с кем-то родным.
   – Еще нет. Сэм. У него грипп. А остальных нет дома. Сегодня ужин не состоится.
   И вдруг ему пришла в голову мысль.
   – Послушай, хочешь, приезжай в воскресенье. И куда-нибудь выберемся с ребятами.
   – Ты уверен, что они не будут против?
   – Абсолютно. Они будут рады. Мы съездим в итальянский ресторанчик, который они обожают. Там классные дары моря и замечательные макароны. Ну как?
   – Здорово. Но давай договоримся, что, если твоя жена неожиданно приедет на уик-энд, все отменяется и не будет никаких обид, проблем и всего прочего. О'кей?
   – Мисс Хатчинсон, должен сказать, что вы очень легки в общении.
   – Это мой капитал. Ты думаешь, за счет чего я столького достигла? Не за счет внешности же.
   Она была не только умной, но и скромной, к тому же обладала чувством юмора.
   – Не говори глупости.
   Дафна помахала ему и вышла из кабинета, а Олли размышлял, почему не испытывал к ней физического влечения. Она была красивой, имела великолепную фигуру, а свою миниатюрность удачно маскировала деловыми костюмами и простыми платьями. Может, сдерживало сознание того, что он все еще женат на Саре? Но дело было не только в этом. Дафна словно носила табличку: «Буду с тобой дружить, но близко не подходи, старина. Не трогай меня». Оливера интересовало, что было за этим – ничего серьезного, просто стиль поведения на работе или еще что то. Может, как-нибудь представится случай спросить ее об этом?..
   Олли добрался домой в четверть восьмого. Сэм крепко спал в его кровати, голова у него была потная и горячая. Старших не было дома, и Олли пошел вниз приготовить себе яичницу. Ужин ему не оставили. Агги приготовила Сэму куриный бульон и блинчики и решила, что Оливер сам о себе позаботится. Он поел и стал ждать возвращения Бена и Мел.
   Ждать пришлось долго. Мелисса пришла в десять, счастливая и взволнованная. Пьеса ей нравилась, к тому же она исполняла главную роль. Но, увидев отца, сразу надулась и, ни слова не сказав, убежала в свою комнату. Оливер же, в одиночестве сидя в кабинете, спокойно поджидал ее старшего брата.
   Услыхав, что хлопнула входная дверь, Олли быстро вышел навстречу сыну, выражение его лица говорило само за себя. Бену предстояла неприятная беседа.
   – Где ты был?
   – По вторникам у меня баскетбольные тренировки. По его глазам Олли не мог прочитать ничего, но на вид он был здоров и силен, и все в нем кричало о самостоятельности.
   – До полуночи?
   В такие байки Олли не верил.
   – Я еще заезжал перекусить. Большое дело...
   – Нет, не «большое дело». Я не знаю, что с тобой творится, но, по-моему, ты решил, что, раз мама уехала, можно делать все, что тебе нравится. Нет, это не тот случай. Все остается по-старому, ничто здесь не изменилось, кроме того, что она уехала. Я по-прежнему хочу, чтобы вечерами в будни ты был дома, занимался, общался со всеми нами, хочу, чтобы ты был здесь, когда я возвращаюсь с работы. Это понятно?
   – Да, конечно. Но не все ли равно? – сердито ответил Бен.
   – Мы все еще семья. С ней или без нее. Сэму и Мел ты тоже нужен... как и мне...
   – Это ерунда, пап. Сэму нужно только одно – мама. А Мел полжизни проводит, болтая по телефону, а вторую половину – закрывшись в своей комнате. Ты приходишь домой не раньше девяти, и такой усталый, что не можешь с нами разговаривать. Так какого же дьявола мне сидеть здесь и терять время зря?
   Оливера явно обидели его слова.
   – Такого, что ты здесь живешь. И я не прихожу в девять, а самое позднее в восемь. Я каждый вечер несусь как угорелый, чтобы успеть на эту электричку, думая, что ты дома. Не хочу тебе больше это повторять, Бенджамин. Все это продолжается уже месяц. Что ни вечер – тебя нет. Если не покончишь с этим, я намерен запретить тебе вообще отлучаться в течение месяца.
   – Черта с два?
   Бенджамин вдруг озлобился, и это задело Оливера. Сын никогда раньше так ему не отвечал, он бы не посмел. А теперь вдруг высказал открытое неповиновение.
   – Именно так, мистер. Ты сам заслужил. Итак, с этой минуты запрет действует.
   – Плевать я хотел!..
   Был момент, когда Олли казалось, что Бен его ударит.
   – Спорить бесполезно.
   Они говорили на повышенных тонах, и оба не заметили, как по лестнице тихо спустилась Мел, которая встала у двери кухни и наблюдала за ними.
   – Хоть мамы и нет, я все еще диктую здесь правила.
   – С какой стати? – раздался за их спинами рассерженный голос. Оба с удивлением обернулись и увидели Мелиссу. – Кто дал тебе право нами командовать? Тебя вечно нет, тебе на нас наплевать. Если бы это было не так, ты никогда не прогнал бы маму. Она уехала только из-за тебя, а теперь ты хочешь, чтобы мы из осколков что-то склеили.
   Слыша все это, Оливеру хотелось плакать. Они ничего не понимали. Да и как могли понять?
   – Послушайте, что я вам скажу, – со слезами на глазах обратился к детям Оливер. – Я делал все, что мог, чтобы мама не уезжала. Но хотя я и виню себя за ее поступок, мне кажется, что внутренне она всегда хотела сделать это: продолжать образование, покинуть нас и вести свою жизнь. И независимо от того, виноват я или нет, – я всех вас очень люблю... – Голос у него дрогнул. Олли усомнился, сможет ли продолжать, но все-таки решился: – И ее тоже. Мы не можем допустить, чтобы наша семья теперь распалась, она слишком много для всех нас значит... Вы мне нужны, ребята...
   Он стал плакать. На лице Мел застыл ужас.
   – ...Вы мне очень нужны... и я люблю вас...
   Оливер отвернулся и почувствовал на своем плече руку Бенджамина, а в следующее мгновение – объятие дочери, прижавшейся к нему.
   – Мы любим тебя, папа, – прошептала она хрипловато. Бенджамин ничего не говорил, просто стоял с ними рядом. – Извини, что мы себя так ужасно вели.
   Мелисса посмотрела на своего старшего брата. У того на глазах тоже были слезы, но хоть ему было и жаль отца, у него теперь была своя собственная жизнь и свои проблемы.
   – Простите.
   Дар речи вернулся к Оливеру только через несколько минут.
   – Всем нам тяжело. Да и маме, наверное, тоже.
   Олли хотел быть порядочным по отношению к Саре, не настраивать детей против нее.
   – А почему она не приезжает, как обещала? Почему не звонит нам? – жалобно спросила Мелисса, когда они втроем пошли на кухню. Сара действительно почти не звонила с тех пор, как переехала в Бостон.
   – Не знаю, дорогая. Наверное, ей приходится больше заниматься, чем она думала. Я предполагал, что так будет.
   Но он не ожидал, что Сара на протяжении пяти недель ни разу не приедет. Это было жестоко по отношению к Сэму, к ним ко всем. Олли говорил это Саре по телефону, но та лишь твердила, что еще не готова приехать. Уехав из дома, что само по себе было болезненно для семьи, она теперь свободно порхала и не придавала значения их страданиям.
   – На днях она приедет.
   Мелисса задумчиво кивнула и села за кухонный стол.
   – Но теперь это уже будет не то, что раньше?
   – Наверное. Но, может, все сложится неплохо? Может, когда мы это переживем, окажется, что перемена была к лучшему?
   – Ведь раньше все было так хорошо.
   Дочь посмотрела на Оливера снизу вверх, и он кивнул. По крайней мере контакт восстановлен, хоть что-то сдвинулось в хорошую сторону. Потом посмотрел на сына:
   – А как насчет тебя? Что с тобой творится, Бенджамин?
   Оливер чувствовал, что тут дело серьезное, но Бен не собирался ему ничего говорить. Это тоже было ново. Он всегда был общительным и открытым.
   – Да ничего особенного. – И потом смущенно: – Я, пожалуй, пойду спать.
   Он повернулся, чтобы уйти. Оливер хотел протянуть руку и остановить его, но только позвал:
   – Бенджамин...
   Парень остановился. Оливера посетили смутные догадки.
   – У тебя неприятности? Может, ты хочешь перед сном поговорить со мной наедине?
   Бен подумал и покачал головой:
   – Нет, папа, спасибо. У меня все в порядке. – Затем озабоченно спросил: – Твой запрет не отменяется?
   Оливер не колебался ни минуты. Важно было дать им понять, что теперь он их контролирует, иначе наступит полная анархия. Для их же собственного блага он не мог этого допустить.
   – Нет, сынок. Извини. Каждый вечер к ужину ты обязан быть дома, включая уик-энды. В течение месяца. Я тебя заранее предупреждал.
   Олли был непреклонен, но его глаза говорили Бенджамину, что он это делает из любви к сыну.
   Бенджамин кивнул и пошел к себе. Отцу было невдомек, какое отчаяние вызвал у Бена его запрет. Ему необходимо быть с ней вечером... необходимо... она в нем нуждается. И он в ней тоже. Он не знал, как они это переживут.
   Оливер медленно подошел к Мелиссе и наклонился поцеловать ее.
   – Я тебя люблю, моя хорошая. На самом деле. Мне кажется, всем надо сейчас набраться терпения. Скоро все наладится.
   Мел медленно кивнула, глядя на отца. Она многое знала про Бенджамина, но не хотела говорить. Бесконечное количество раз она видела его с Сандрой, знала и о том, что он прогуливает занятия. В их школе сплетни расходились быстро. Мелисса также предполагала, что их отношения серьезны, настолько серьезны, что Бен может не подчиниться воле отца.