Стил Даниэла. Счастье

   – Я ничего не понимаю. Когда ты уезжала, ты сказала, что будешь приезжать домой каждый уик-энд. Теперь, когда прошло почти два месяца, ты держишь меня на почтительном расстоянии и ведешь себя так, словно мы в разводе.
   – Я тоже не знаю, Олли.
   Ее голос звучал мягко и ласково. Этот тембр он хотел бы забыть, да не мог.
   – Попав сюда, я на многое стала смотреть иначе. Я поняла, как ужасно всего этого хотела и что не могла бы вернуться к нашей прежней жизни. Может, я когда-нибудь на это и решусь... но все тогда должно быть по-другому.
   – Как? Скажи мне... Мне необходимо знать...
   Олли ненавидел себя за это, но опять плакал. Он понял, что произошло нечто ужасное. Сара контролировала все, что было для него важно и дорого, и он был бессилен изменить это или сделать так, чтобы она вернулась.
   – Я тоже не знаю ответов. Я только знаю, что должна находиться здесь.
   – А мы? Ну почему, почему я не мог остаться у тебя?
   Ему не было стыдно, не было зазорно. Он любил ее слишком сильно и желал слишком страстно.
   – Я думаю, что боюсь с тобой видеться.
   – Но это же глупо. Почему?
   – Не знаю. Может, ты хочешь от меня слишком многого, Оливер. Я теперь словно стала какой-то другой, такой, как была когда-то и опять собиралась стать. Будто я все эти годы спала, пребывала в забытьи, а теперь снова живу. И я не хочу этим пожертвовать. Ради кого бы то ни было. Даже ради тебя.
   – А наша супружеская жизнь? Ты так быстро о ней забыла?
   Прошло всего семь недель, а она говорила об этом, как о далеком прошлом.
   – Я теперь уже не тот человек. И, наверное, никогда больше им не буду. Думаю, поэтому я и боюсь с тобой видеться. Я не хочу отвергать тебя. Но я более не тот человек, Олли. Возможно, и раньше им не была, просто не отдавала себе в этом отчет.
   У Оливера перехватило дыхание, но он должен был спросить ее:
   – У тебя есть кто-то другой?
   Неужели? Так быстро? Но все возможно. Да и выглядела она так обворожительно, когда вышла встретить детей. Сара помолодела, с тех пор как покинула Перчес, стала еще красивее, на взгляд Оливера.
   – Нет, – ответила Сара с некоторым колебанием. – Пока нет. Но я хочу быть свободной, чтобы встречаться с другими мужчинами.
   Господи. Олли не мог поверить, что это она говорит. Но слух его не обманывал. Все было кончено.
   – По-моему, этим все сказано, не так ли? Ты хочешь подать на развод?
   Рука с трубкой дрожала, когда Олли задал этот вопрос.
   – Пока нет. Я не знаю, чего хочу. Пока нет.
   Он хотел бы, чтобы Сара в ужасе закричала, отвергая эту перспективу, но было ясно, что она ее не сбрасывает со счетов. Стало быть, их совместной жизни в любом случае пришел конец.
   – Сообщи мне, когда что-то решишь. И все-таки, по-моему, ты, Сара, ужасная дура. За эти восемнадцать лет у нас было столько замечательного, а ты выбрасываешь все вон.
   Его слова звучали горько и печально, из глаз все текли слезы, а душа металась между чувством сожаления и злобы.
   – Олли... – Судя по голосу, Сара тоже плакала. – Я все еще люблю тебя.
   – Я не хочу об этом слышать. – Олли не мог больше выносить этих мук. – Я заберу детей завтра в четыре. Пусть ждут у подъезда. Я подъеду на такси.
   Ему вдруг не захотелось ее больше видеть. Он осторожно отставил телефон, словно к шнуру вместе с аппаратом было подсоединено его сердце. Женщины по имени Сара Ватсон, которую он знал и любил, больше не существовало. Она ушла. А может, ее никогда и не было...

Глава 9

   Когда на следующий день Олли заехал на Браттл-стрит, сердце у него гулко стучало. Он вышел из машины, позвонил в дверь и сел обратно. Ему не терпелось снова их увидеть, быть с детьми, ни минуты дольше не оставаться одиноким. Без них в Бостоне было ужасно тоскливо. Этот уик-энд останется в памяти навсегда.
   Мелисса появилась первая – уверенная в себе, взрослая и очень хорошенькая. Она помахала отцу, и он обрадовался, что у нее хорошее настроение. Ей было полезно наконец повидаться с матерью. Следом за ней вышел Бенджамин, серьезный и озабоченный, но в последнее время он постоянно был таким. Бен сильно изменился с тех пор, как уехала Сара. А может, он просто повзрослел? Оливер не был уверен и беспокоился за старшего сына. Наконец появился и Сэм. Он нехотя плелся, держа в руках большой, кое-как упакованный сверток. Сара подарила ему плюшевого мишку, не будучи уверенной, понравится ли сынишке подарок, но Сэм сразу пожелал с ним спать, а теперь прижимал к себе как самое дорогое сокровище.
   Бенджамин забрался на переднее сиденье. Мел уже сидела сзади. Сэм посмотрел на отца широко раскрытыми, грустными глазами. Легко было заметить, что он плачет.
   – Привет, старина, что там у тебя?
   – Мама мне подарила мишку. Знаешь, на счастье...
   Он стеснялся признаться, как ему понравилась игрушка. Сара интуитивно угадала, что сыну нужно – она очень хорошо знала своих детей. Олли обнял Сэма и почувствовал запах духов жены. Сердце заболело от этого запаха и от мысли о ней. А потом, когда Сэм протискивался на сиденье, Оливер поднял глаза и увидел, что Сара стоит в дверях. Она махала им рукой, и в это мгновение Оливеру хотелось выскочить из такси, заключить ее в объятия и увезти. Может, ему еще удалось бы привести ее в чувство, а если нет, он по крайней мере мог бы прикоснуться к ней, обнять, ощутить ее близость. Но Олли заставил себя отвернуться и охрипшим голосом велел таксисту ехать в аэропорт. Когда машина тронулась, он наперекор себе все-таки обернулся. Сара все махала, стоя уже на мостовой, такая красивая и молодая. Глядя на нее, Оливер вдруг почувствовал, что Мелисса что-то сунула ему в руку. Это был маленький мешочек из белого шелка. Он открыл его и увидел кольцо с изумрудом, которое подарил Саре на Рождество. В маленькой записке она просила сохранить его для Мелиссы. Это был еще один удар. Уик-энд выдался для Оливера жестоким. Он молча, сжав зубы и устремив ледяной взгляд в окно, сунул мешочек в карман.
   Олли долго ничего не говорил, а только слушал болтовню детей: про то, как готовили ужин, воздушную кукурузу, про квартиру Сары. Даже Сэм повеселел: ему явно пошло на пользу свидание с матерью. Все дети имели ухоженный вид, а у Сэма волосы были причесаны именно так, как нравилось Оливеру. Ему было больно смотреть на них, словно заново родившихся после общения с матерью и снова отвергнутых. Он не хотел слышать о том, как было здорово, какая мама красивая, как она много занимается, какой у нее симпатичный садик. Он хотел слышать только о том, как сильно она тоскует по ним всем, и особенно по нему, когда она вернется, как ненавидит Бостон и жалеет, что туда поехала. Но теперь Олли знал, что не услышит этого никогда.
   Полет в Нью-Йорк проходил скверно, но дети, казалось, даже этого не заметили. Домой добрались к восьми. Агги ждала их с ужином. Они рассказали ей все про Бостон, про то, что делала мама, что она говорила, чем она вообще занимается. Наконец Олли не выдержал. Он поднялся из-за стола и швырнул на пол свою салфетку. Дети в изумлении уставились на него.
   – Мне осточертело все это слушать! Я рад, что вы отлично провели время, но, черт побери, неужели нельзя поговорить о чем-нибудь еще?
   Ребята подавленно притихли, а Оливера вдруг охватило смущение.
   – Извините... Я... так...
   Он оставил их и пошел наверх, прикрыл дверь своей комнаты и сидел там в темноте, глядя в окно на луну. Больно было слушать их бесконечные разговоры о ней. Они снова нашли ее. А он потерял. Часы уже нельзя было повернуть вспять. Она его больше не любит, хотя по телефону убеждала в обратном. Все кончено. Навсегда.
   Так он сидел, не зажигая свет, на кровати, кажется, довольно долго. Потом лег и стал глядеть в потолок. Еще через некоторое время раздался стук в дверь, она приоткрылась и появилась Мел, но сначала она не разглядела отца.
   – Папа!
   Она зашла в комнату и увидела его, лежащего в лунном свете на кровати.
   – Извини... мы не хотели тебя расстроить... просто...
   – Я знаю, детка, я знаю. Вы имеете право радоваться. Она же ваша мама. На меня просто что-то нашло в тот момент. Даже папы иногда теряют самообладание.
   Олли сел, улыбнулся ей и зажег свет. Ему было неловко, что дочь обнаружила, как он хандрит в темноте.
   – Просто я по ней очень тоскую... как вы тосковали...
   – Но, папа, она говорит, что по-прежнему любит тебя. Мел вдруг стало жаль отца, у него было такое тоскливое выражение глаз.
   – Вот и замечательно, дорогая моя. Я ее тоже люблю. Просто иногда трудно понять происходящие перемены.
   «...Когда теряешь кого-то очень любимого... когда чувствуешь себя так, словно кончается вся твоя жизнь...»
   – Но я привыкну.
   Мелисса кивнула. Она обещала матери, что будет помогать ему в меру своих возможностей, и была к этому готова. Она в этот вечер уложила Сэма спать с его мишкой, сказав, что папу надо оставить в покое и лечь в свою постель.
   – А что, папа заболел? Мел покачала головой.
   – Он сегодня странно себя вел, – допытывался Сэм. – Он был очень обеспокоен.
   – Папа просто расстроен, вот и все. Я думаю, он переживает свидание с мамой.
   – По-моему, было классно.
   Он радостно улыбнулся, обнимая мишку. Мел улыбнулась ему, чувствуя себя совсем взрослой.
   – По-моему, тоже. Но я думаю, что им, родителям, тяжелее.
   Сэм кивнул, будто тоже это понимал. А потом спросил сестру о том, о чем не решался спросить у мамы и папы:
   – Мел... как ты думаешь, она вернется?.. Ну, как раньше... сюда, к папе и ко всем...
   Сестра долго не отвечала ему, стараясь понять, что ей подсказывали ум и сердце, но, как и для ее отца, ответ для нее был уже ясен.
   – Не знаю... но думаю, что нет.
   Сэм снова кивнул. Теперь, после свидания с мамой, ему было легче с этим свыкнуться. Она обещала, что через пару недель он сможет опять к ней прилететь, но ничего не сказала, что сама приедет к ним в Перчес.
   – Как думаешь, папа на нее очень сердится? Мел покачала головой:
   – Нет, я думаю, ему просто грустно. Поэтому он и психанул за ужином.
   Сэм еще раз кивнул и улегся на подушку.
   – Спокойной ночи, Мел... Я тебя люблю.
   Она наклонилась, чтобы поцеловать его, и ласково погладила по голове, в точности как делала Сара в Бостоне.
   – Я тебя тоже люблю, хотя ты иногда и вредничаешь.
   Они оба рассмеялись. Мел выключила свет, закрыла за собой дверь, а когда возвращалась в свою комнату, то увидела, как Бенджамин вылез в окно и быстро спрыгнул на землю. Мел за ним наблюдала, но не сказала ни слова. Она только опустила жалюзи и легла. Ей было о чем подумать, как и всем им в эту ночь. Все они долго не спали и думали о Саре. А что касается «прогулки» Бена, то Мел решила, что это его личное дело. Впрочем, легко было догадаться, куда именно отправился брат. Несмотря на все еще действовавший запрет, он отправился к Сандре.

Глава 10

   Дафна вошла в кабинет Оливера на следующее утро, в начале одиннадцатого, и сначала подумала, что у него все в порядке. Она знала, что Олли на уик-энд возил детей в Бостон к Саре.
   – Ну и как?
   Но едва она задала вопрос, как увидела ответ в глазах своего коллеги и друга.
   – Лучше не спрашивай.
   – Извини. Мне очень жаль.
   Ей в самом деле было жаль и его, и детей.
   – И мне тоже. Ты уже подобрала слайды?
   Дафна кивнула, и опасной темы они больше не касались. Они работали без перерывов до четырех часов, работа наконец принесла Олли облегчение. Это было замечательно – не думать о Саре и даже о детях.
   В тот вечер он вернулся домой в девять, так было и в последующие дни. Они срочно готовили материалы для важного клиента. Однако теперь дети были в порядке.
   Через три недели после первого визита Сара снова пригласила ребят в Бостон, но на этот раз Оливер с ними не полетел. Он отправил Мел с Сэмом. Бенджамин уже запланировал катание на лыжах с друзьями и не хотел его отменять.
   Вечером в пятницу Олли вернулся поздно. Дома было тихо и темно. Даже Агги отпросилась на несколько дней и уехала к сестре в Нью-Джерси. Одиночество было непривычно, но в то же время давало возможность передохнуть. С тех пор как Сара уехала, миновало три месяца, три месяца забот, плача, беспокойства, ежечасной ответственности и ежедневной спешки из Перчеса в офис и обратно. Иногда ему казалось, что Дафна права. Переезд в Нью-Йорк решил бы многие проблемы, но Олли считал, что семья к этому не готова. Может, через год или два... Глупо было загадывать так далеко, когда Сары не было. Его жизнь напоминала выжженную пустыню.
   В субботу вечером Олли поужинал со своим отцом, а в воскресенье пополудни поехал навестить мать. Она являла собой удручающее зрелище и говорила только о том, что хочет вернуться домой, работать в садике. Она не совсем понимала, где находится, но в некоторые моменты, казалось, сознание к ней возвращалось.
   – Как тебе живется, папа? – спросил Олли у отца в тот вечер, когда они отправились на ужин.
   – Помаленьку, – усмехнулся тот. – Ужасно одиноко без мамы.
   Олли вздохнул и грустно улыбнулся ему в ответ:
   – Я тебя понимаю, папа.
   Какая-то ирония была в том, что они оба теряли жен в одно время. Ирония, трагедия и бесконечная боль.
   – По крайней мере у тебя есть дети для компании.
   – Ты бы чаще приезжал повидаться с ними. Сэм по тебе ужасно скучает.
   – Может, завтра во второй половине дня?
   Но Олли объяснил, что Мел с Сэмом в Бостоне с матерью.
   И на этот раз они вернулись в прекрасном настроении, но Мел предупредила брата, чтобы при папе он слишком не увлекался рассказами о поездке. И специально велела не упоминать Жан-Пьера. Это был друг Сары, который заходил к ней в субботу вечером. Мел подозревала, что он неравнодушен к их матери. Ему было двадцать пять лет, он окончил университет во Франции, всех ужасно смешил, рассказывал анекдоты и из всякой всячины приготовил вкусную пиццу. Сэм считал, что он классный парень, но Мел заверила брата, что папа не хотел бы о нем слышать.
   – А как ты думаешь, у него с мамой любовь?
   Сэм всегда был любопытным; ему показалось, что они целовались, когда однажды он зашел на кухню взять банку кока-колы.
   Но Мел поспешила опровергнуть его теорию.
   – Не говори глупости.
   Оба были радостно возбуждены еще и потому, что Сара пообещала им поездку на весенние каникулы.
   – Как думаешь, куда мы поедем? – спросил Сэм.
   – Не знаю, видно будет.
   В конце концов, Сара решила забрать их всех на неделю кататься на лыжах в штат Массачусетс. Даже Бенджамин согласился с ними поехать. Буквально за пять дней до их отъезда Оливеру на работу позвонили из школы, в которой учился Бен. Оказалось, что парень уже не один месяц прогуливает уроки и может лишиться аттестата.
   – Бенджамин?
   Оливер был в недоумении. Его вызвали к телефону с собрания, и он испугался, что с Беном произошел несчастный случай.
   – Это невероятно. Он всегда считался одним из лучших учеников.
   – Но не теперь, мистер Ватсон, – заметил заместитель директора. Звонил именно он. – С января мы практически не видели его на занятиях. В этом полугодии у него незачет почти по всем предметам.
   – Почему же вы мне раньше не позвонили? Зачем было так долго ждать?
   Оливер был возмущен и зол: на сына, на себя, на школу, на Сару, которая заварила всю эту кашу. Казалось, что бедствия никогда не кончатся.
   – Мы на протяжении трех месяцев слали вам уведомления, но вы не отвечали.
   «Ах, сукин сын...»
   Олли моментально понял, что произошло. Бенджамин их скрыл от отца, чтобы тот ничего не знал.
   – А что с его документами в колледж?
   – Не знаю. Мы, конечно, уведомим вузы, которые он указал в заявлении, он ведь раньше всегда был сильным учеником. Мы понимаем, что в его случае имеются смягчающие обстоятельства. Может, если он согласится позаниматься летом... Во всяком случае, все будет зависеть от последнего полугодия.
   – Я вас понял. – Оливер прикрыл глаза, пытаясь все это переварить. – Есть ли еще какие-то школьные проблемы, о которых мне следует знать?
   Он чувствовал, что это не все, и со страхом приготовился слушать.
   – Вообще-то, знаете, некоторые вещи от нас не зависят...
   – Что вы имеете в виду?
   – Я имею в виду девушку по фамилии Картер. Нам кажется, она отчасти виновница проблем Бенджамина. У нее самой в этом году сложности, родители разошлись, да и в смысле учебы она никогда не блистала, не то что Бенджамин раньше. В общем, мне кажется, что их увлечение друг другом не идет на пользу занятиям. Поговаривают даже, что она бросит школу. Ее матери мы уже сказали, что дочь не получит аттестат со своим классом...
   «Черт подери», – выругался про себя Оливер. Он подверг Бена наказанию, велел к ужину являться домой, а тот прогуливает занятия ради какой-то дурехи, которую вот-вот исключат из школы.
   – Я этим займусь. И постараюсь, чтобы это не повлияло на поступление Бенджамина в колледж.
   Оливер ждал, что в один прекрасный день ему сообщат: Гарвард... Принстон... Йель... И вот на тебе – аттестат на волоске.
   – Может, вы смогли бы проводить с ним больше времени дома? Мы понимаем, что вам теперь, после отъезда миссис Ватсон, очень сложно...
   Слова резанули его как бритвой, он делал все, что мог, чтобы быть с детьми, но фраза, сказанная однажды Бенджамином, продолжала звенеть у него в ушах: «Ты приходишь домой не раньше девяти...»
   – Я сделаю что смогу. И поговорю с ним сегодня же.
   – Очень хорошо. А мы со своей стороны будем вас информировать.
   – Да, да. В следующий раз звоните мне прямо на работу.
   – Непременно.
   Оливер положил трубку и некоторое время сидел, повесив голову, с трудом переводя дыхание. А потом, не зная, что делать, набрал номер Сары в Бостоне. Но, к счастью, ее не было. Ведь теперь это была не ее проблема. Она их всех покинула. Проблему должен был решать он.
   В тот день Олли ушел с работы в четыре и был дома около шести. Вскоре появился Бенджамин, на вид довольный собой, с учебниками под мышкой. Отец холодным как сталь взглядом остановил его.
   – Зайди, пожалуйста, в кабинет, Бенджамин.
   – Что-нибудь случилось?
   Судя по отцовскому выражению лица, действительно что-то было неладно, но Бенджамин и не подозревал, что его ждет. Едва он переступил порог, как получил увесистую пощечину. Впервые в жизни Олли ударил кого-то из своих детей, если не считать шлепка четырехлетнему Бенджамину, когда тот воткнул вилку в электрическую розетку. В тот раз Олли хотел дать ему кое-что понять, и в этот раз тоже. Но кроме того, им владело чувство вины и разочарованности. Бенджамин даже покачнулся от удара, покраснел и сел, не сказав отцу ни слова. Оливер, закрыл за ним дверь. Теперь Бен понял, что отцу стало известно если не все, то по крайней мере большая часть, и представлял себе его реакцию.
   – Прости... Я не хотел... Но я чувствую себя обманутым. Сегодня мне позвонили из твоей школы, мистер Янг... Что ты, черт подери, вытворяешь?
   – И-извини, папа...
   Бен уставился в пол, а потом снова поднял глаза на отца.
   – Я просто не мог... Не знаю.
   – Тебе известно, что твой аттестат на волоске?
   Бенджамин кивнул.
   – Ты понимаешь, что после такого тебя могут не, принять в порядочный колледж? Что могут оставить на второй год или назначить переэкзаменовку на осень? А куда, черт подери, делись все их уведомления, которые они якобы мне посылали?
   – Я их выбросил.
   Бенджамин был с ним честен и снова напоминал десятилетнего мальчишку, когда смотрел на отца полными отчаяния глазами.
   – Я думал, что наведу порядок с учебой, и ты ничего не узнаешь.
   Оливер прошелся по комнате, потом остановился и устремил взгляд на сына.
   – А какое к этому имеет отношение та девица? Кажется, ее зовут Сандра Картер?
   На самом деле Олли четко запомнил, как ее зовут. Он давно подозревал, что Бенджамин скрывает от него какой-то роман, но не думал, что дело зашло так далеко.
   – Сдается мне, что ты с ней спишь. И как долго это продолжается?
   Бенджамин долго смотрел в пол и не отвечал.
   – Да отвечай же наконец! В чем дело? Янг сказал, что она собирается бросить школу. Что это за девушка и почему я ее до сих пор не знаю?
   – Она отличная девушка, папа. – Бен вдруг строптиво посмотрел на отца. – Я люблю ее, и она нуждается во мне.
   Он решил не отвечать на остальные вопросы.
   – Отлично. Чтобы было с кем вылететь из школы.
   – Она не собирается вылетать... но... у нее просто сложное время... ее отец бросил мать, и... да ладно. Это долгая история.
   – Весьма тронут. И твоя мать тебя бросила, и вы, взявшись за руки, дружненько потопаете вон из школы. А что потом? Ты будешь всю оставшуюся жизнь работать заправщиком на бензоколонке, а она официанткой в баре? Я от тебя ожидаю не этого, да и ты сам хочешь другого. Ты способен на большее, и она, вероятно, тоже. Ей-богу, Бенджамин, возьми себя в руки.
   Лицо у Оливера стало напряженным, черты заострились. Сын никогда его таким не видел, но переживания последних трех месяцев не могли не сказаться.
   – Я хочу, чтобы ты прекратил встречаться с этой девушкой. Немедленно! Ты меня понял? В противном случае я отправлю тебя в какое-нибудь военное училище, будь они прокляты. Я не намерен позволять тебе выбрасывать свою жизнь коту под хвост только потому, что ты огорчен и все мы переживаем сложный период. Жизнь не раз будет подставлять тебе ножку, сын мой. И главное – не сломаться от этого, а, наоборот, стать сильнее.
   Бенджамин спокойно поднял глаза. В его взгляде было отцовское, хуже – материнское упрямство.
   – Папа, я исправлю свои оценки и перестану прогуливать школу. Но я не собираюсь прекращать свиданий с Сандрой.
   – Да нет, черт подери, прекратишь, прекратишь, если я тебе велю. Ты меня понял?
   Бенджамин встал. Его голубые глаза горели.
   – Я не перестану с ней встречаться. Говорю тебе честно. И ты меня не заставишь. Или я уйду из дома.
   – Это твое последнее слово на данную тему?
   Бенджамин только кивнул.
   – Прекрасно. Тогда я запрещаю тебе встречаться с ней до конца школы, до тех пор, пока твои оценки не станут такими, как прежде, пока я не узнаю, что ты не отлучаешься из класса даже на пять минут в туалет, пока ты не окончишь школу и не поступишь в тот колледж, которого достоин. Вот тогда подумаем насчет Сандры.
   Мужчины стояли, с яростью глядя друг на друга. Ни один из них не дрогнул.
   – А теперь иди к себе в комнату. И предупреждаю тебя, Бенджамин Ватсон, я намерен контролировать тебя день и ночь, так что не пытайся ловчить. Если понадобится, я позвоню ее матери.
   – Не трудись. Ее никогда нет.
   Оливер кивнул, все еще не зная, как быть со старшим сыном. Его озадачила непреклонная верность Бена его девушке. Неужто она в самом деле такая стоящая?
   – Можно идти?
   – Ступай...
   Когда Бенджамин уже был у двери, Оливер мягко добавил:
   – Извини, что я тебя ударил. Я, по-моему, тоже на пределе, а тут еще эта ерундистика с тобой совсем некстати.
   Бенджамин кивнул и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Оливер медленно опустился в кресло, чувствуя дрожь во всем теле.
   Лишь неделю спустя, обдумав все как следует, он определил для себя, как надо поступить, чтобы по крайней мере улучшить ситуацию. Олли пошел к директору школы, поговорил с ним, тот сначала упорствовал, но потом согласился на план Оливера при условии, что тот найдет для Бена школу примерно такого же уровня. Выход был единственный, и, хотя детям поначалу могло быть тяжело, именно такой рецепт казался спасительным.
   Сначала Оливер отправил их всех к Саре на зимние каникулы. Бенджамин не хотел ехать, но Олли всяческими запугиваниями все-таки заставил его. В течение недели, пока не было детей, Оливеру удалось найти очень хорошую школу, в которой согласились взять Бена. План состоял в том, чтобы перевезти детей как можно скорее в Нью-Йорк, снять квартиру и определить их в новые школы. Бенджамин в этом случае не смог бы общаться с девушкой, и друзья бы его не отвлекали от занятий, а Оливер мог бы каждый вечер к шести быть дома. Дафна предлагала это два месяца назад, и тогда Олли сказал, что никогда так не сделает, разве что через несколько лет, теперь же его поступок был продиктован отчаянием.
   Обе школы дали согласие. Школа в Перчесе даже согласилась выпустить Бенджамина с его же классом, если он успешно проучится в Нью-Йорке два оставшихся месяца, сдаст экзамены и будет посещать в Перчесе же дополнительные летние занятия. Вариант был превосходным. Без особых хлопот Мел приняли в престижную школу для девочек «Аппер Ист-Сайд», а Сэма в «Коллиджит скул». Это были хорошие перемены, хотя и несколько поспешные. В последние два дня перед приездом детей Оливер бегал с Дафной по всему городу, пока наконец не нашел очень приличную квартиру, ее сдавал на год банкир, уезжавший с женой и детьми в Париж. В квартире были четыре спальни, большая удобная кухня с примыкавшей к ней комнатой для Агнес, из окон открывался приятный вид, в подъезде дежурили швейцар и лифтер. За наем нужно было выложить целое состояние, но Оливер посчитал, что квартира того стоит. Итак, за десять дней он сделал все, что от него зависело. Теперь оставалось сообщить новость детям, когда вернутся.
   После подписания договора найма Олли сидел с Дафной в гостиной. Она с беспокойством присматривалась к коллеге. Для человека, который еще два месяца назад не хотел никаких перемен, теперь он действовал очень стремительно. Оливер стал таким после того, как понял, что Сара не вернется.
   – Я думаю, нам всем это пойдет на пользу.
   Олли словно оправдывался перед ней, хотя в этом не было нужды.