– Ты серьезно?
   Олли вдруг вспомнил поклонницу женской борьбы и опять расхохотался:
   – Нет, вру... Пару месяцев назад у меня было свидание, но очень неудачное. Оно меня почти отрезвило.
   – Бог ты мой, Оливер. – Меган, смеясь, допила остатки джина с тоником. – Так ты практически девственник.
   – Можешь это так называть, – все в том же шутливом тоне ответил Олли, а потом задумался над ее словами. У него не было близости с женщиной семь месяцев, и он не знал, что будет, если такая возможность представится. Может, вообще ничего и не получится? На протяжении семи месяцев он никого не хотел, кроме Сары. И ни с кем другим не спал все предыдущие двадцать лет. Он никогда не изменял жене, а эта девушка, похоже, привыкла менять мужчин как перчатки. Внезапно живший в нем мальчишка захотел удрать как можно скорее домой. Олли встал и снова пошел полюбоваться на вид с террасы, а Меган тем временем заканчивала приготовление обещанного салата.
   – Предупреждаю тебя, я готовлю из рук вон плохо. Салат по-императорски и карпаччо – это предел моих возможностей. Ну еще разве что пицца.
   – Я весь – нетерпение. Это мои любимые блюда. Сама она ему тоже нравилась, хотя и немного пугала. Ужинать сели в столовой. Говорили о ее и его работе.
   Олли снова почувствовал себя раскованно, а когда Меган наконец спросила о его детях, он постарался их описать.
   – Они тяжело пережили уход матери, я, впрочем, тоже. Но теперь ребята, кажется, приходят в себя.
   Что, конечно, не касалось Бенджамина и катастрофы, которую он учинил вместе с Сандрой.
   – Ну а ты? Как теперь твое самочувствие?
   После нескольких глотков хорошего французского вина Меган, похоже, стала деликатнее, да и Олли тоже расслабился. Они очень мило беседовали о жизни за нехитрым ужином.
   – Не знаю. Я больше об этом не думаю. Я просто занят работой и детьми, и мне некогда копаться в своих ощущениях. Может, это и хороший симптом.
   – Ты по ней по-прежнему тоскуешь?
   – Конечно. Странно было бы, если б я не тосковал. Мы прожили в браке восемнадцать лет, а до того четыре года встречались. Для любого это большой период. Для меня – половина жизни.
   – Тебе сорок четыре?
   Она улыбнулась, а Олли кивнул.
   – Я думала, тебе лет тридцать девять.
   – А я думаю, что тебе двадцать пять.
   – Мне тридцать. Оба рассмеялись.
   – Ну и как ты это воспринимаешь? Так ли это ужасно, как говорят? Сара была в отчаянии, когда ей исполнилось тридцать, ей казалось, что вся жизнь позади. А что уж говорить о тридцати девяти... сорока... сорока одном. Мне кажется, это ей все время не давало покоя. Она была впанике, что по-настоящему состарится, так ничего и не достигнув, и поэтому сбежала. Но дело-то в том, что достигла она многого, по крайней мере я так считаю. Сара считала иначе.
   – Я не придаю этому значения, наверное, потому, что не замужем и не имею детей. Я всю жизнь делала только то, что мне хотелось. Ты, наверное, посчитаешь, что я избалована.
   Она сказала это с таким веселым видом, что Олли тоже стало смешно. Он оглядел дорогую обстановку и подумал, что Меган права.
   – А что для тебя важно? Я имею в виду, что тебя на самом деле волнует?
   «Я сама», – чуть не призналась она, но все-таки решила не быть такой откровенной.
   – Наверное, моя работа. Моя свобода. Возможность делать в жизни именно то, что нравится. У меня не получается быть альтруисткой или приспосабливаться к другим людям. Все мы играем по своим правилам, и мне нравятся мои. Я не понимаю, почему кто-то долженчто-то делать, выходить замуж, рожать детей, подлаживаться под чьи-то правила. Я поступаю по-своему, и это мне нравится.
   – Ты избалована, – констатировал Олли, одновременно сознавая, что ему это нисколько не мешает.
   – Моя мама всегда учила меня не следовать чьим-то правилам, и я так и делала. Мне кажется, я всегда могу поставить себя выше их. Иногда в этом моя сила, иногда слабость. Иногда это препятствие, потому что мне непонятно, почему люди так усложняют себе жизнь. Надо делать в жизни то, что хочешь, только это важно.
   – А если ты причинишь кому-то обиду своим поступком?
   Она ступила на зыбкую почву, но была достаточно умна, чтобы понимать это.
   – Иногда такую цену приходится платить. С этим приходится жить, но надо жить и с самим собой, что иногда гораздо важнее.
   – Мне кажется, так же рассуждала Сара. Но я с этим не согласен. Иногда бываешь в большем долгу перед другими людьми, чем перед собой, и надо себя переломить и делать то, что хорошо для них, даже в ущерб себе.
   В этом он принципиально расходился со своей женой и, вероятно, с Меган.
   – Единственный человек, которому я что-то должна, – это я сама, и пока меня такой принцип устраивает. Поэтому у меня нет детей и потребности выходить замуж, хотя мне тридцать. Кажется, именно об этом идет у нас речь. В каком-то смысле я с тобой согласна. Если у тебя есть дети, ты должен думать и о них, а не только о себе. А если не хочешь жить ради них, то и не надо их иметь. Я не хочу брать на себя такую ответственность и потому их не имею. Но у твоей жены они были. По-моему, главной ее ошибкой было то, что она вышла за тебя замуж и обзавелась детьми.
   Меган была проницательнее, чем сама думала. К удивлению Оливера, она постигла самую суть философии Сары.
   – Я думаю, это была моя ошибка. Я подбил ее на все это. А потом... через двадцать лет, она вернулась к тому, от чего отказалась, когда мы познакомились... и удрала...
   – Не стоит винить себя за это. На ней тоже лежит ответственность. Ты же не вел ее под венец под дулом пистолета. Ты делал то, во что верил. Нельзя нести ответственность за поступки других.
   Она была абсолютно самостоятельной женщиной, не зависящей ни от кого и ни от чего, и совершенно этого не скрывала.
   – А что твои родители думают о твоем образе жизни? Меган на мгновение задумалась.
   – Знаешь, по-моему, он их раздражает. Но они махнули на меня рукой. Отец только и делает, что без конца женится и плодит детей. У него двое от моей матери, четверо от второй жены, а теперь вот родился седьмой. Моя мать только выходит замуж, а рожать детей как-то забывает, что, впрочем, и хорошо, потому что она их, по правде говоря, не любит. Мы с сестрой начиная с семи лет большую часть жизни провели в дорогих пансионах. Родители отдали бы нас туда и раньше, если б там принимали.
   – Какой ужас.
   Оливер не мог себе даже представить, как бы он отдал детей куда-то. В семь лет Сэм был маленьким несмышленышем.
   – И на вас это отразилось? – спросил Олли, но тут же понял, что задал глупый вопрос. Теперь стало ясно, почему она не была привязана ни к чему и ни к кому.
   – Наверное, да. У меня не получаются так называемые «прочные союзы». Люди приходят и уходят. Так в моей жизни происходило всегда, и я к этому привыкла... были, правда, исключения.
   Она вдруг погрустнела и принялась убирать со стола.
   – А вы с сестрой близки?
   Меган прервала уборку и как-то странно посмотрела на него.
   – Были близки. Очень. Она была единственным человеком, на которого я могла всегда рассчитывать. Мы были двойняшками, ты можешь себе это представить. Двойные заботы. Правда, она была полной моей противоположностью: доброй, ласковой, хорошо воспитанной, порядочной, вежливой, она поступала исключительно по общепринятым правилам и всем во всем доверяла. Когда ей был двадцать один год, она влюбилась в женатого. И покончила с собой, когда он не захотел бросить жену.
   Для Меган тогда все изменилось, Оливер видел это по ее глазам, пока она рассказывала.
   – Грустная история.
   – Да, очень. Больше у меня не было такого друга, как она. Словно я потеряла половину себя. Лучшую половину. В ней было все то хорошее, чего никогда не было во мне и не будет.
   – Ты чересчур самокритична.
   Оливер говорил с ней очень мягким тоном, но его доброта только усиливала ее боль.
   – Нет, я просто честна. Будь я на ее месте, я бы убила этого сукина сына или его жену. А себя бы убивать не стала.
   Меган помолчала и с болью в голосе продолжила:
   – Когда сделали вскрытие, то обнаружили, что она на пятом месяце беременности. Она мне об этом не говорила. Я училась здесь, а она жила в Лондоне с матерью. – Она потемневшими глазами посмотрела на него. – Хочешь кофе?
   – Да, спасибо.
   «Удивительная история, – подумал Олли. – Чего только не бывает в жизни людей: трагедии, боль, чудеса, переломные моменты. Меган наверняка была совсем другой до гибели сестры, но какой – мне никогда не узнать».
   Он пошел за ней на кухню. Меган тепло ему улыбнулась:
   – Ты хороший человек, Оливер Ватсон. Я обычно не рассказываю людям о себе, тем более при первом знакомстве.
   – Очень польщен, что удостоился такой чести. Ее рассказ в самом деле многое прояснил.
   Они вернулись на террасу с чашками ароматного напитка и снова стали любоваться прекрасным видом. Меган сидела очень близко, и Олли чувствовал, что она чего-то от него ждет, Ноне был готов на это «что-то». Для него все разворачивалось слишком стремительно, он еще не мог решиться на близость с женщиной, которая не была Сарой.
   – Ты не хотела бы пообедать со мной как-нибудь на этой неделе?
   – Очень бы хотела, – улыбнулась Меган. Он был таким милым и невинным и в то же время таким сильным, порядочным и добрым. Олли воплощал все, чего она всегда боялась и что ее никогда не привлекало. – А ты хотел бы провести со мной здесь ночь?
   Вопрос был прямой и застал Оливера врасплох в тот момент, когда он ставил на столик свою чашку. Он посмотрел на нее с улыбкой, которая делала его еще привлекательнее и моложе.
   – Если я скажу нет, ты поймешь, что это не отказ? Я не люблю спешку. Ты достойна большего. Мы оба достойны.
   – Но я больше всего хочу именно этого.
   Меган была с ним честна. Это была одна из немногих ее добродетелей.
   – Зато я хочу большего. И ты должна хотеть. Представь, мы переспим, нам будет хорошо, а потом разойдемся в разные стороны, и что? Что это нам даст? Даже если мы проведем друг с другом только одну ночь, лучше, если бы это имело для нас обоих большее значение.
   – Не относись к этому так серьезно.
   – Может, проще будет сказать, что я не готов? Или так говорят только неудачники?
   – Оливер, помнишь, что я сказала? Надо следовать своим правилам. У тебя они одни. У меня другие. Я согласна на ленч, если мое предложение тебя не очень шокировало.
   Оливер рассмеялся, снова чувствуя себя непринужденно. Она, казалось, умела со всем соглашаться, была податливой и нетребовательной и к тому же вызывала такое влечение, что Олли сам себя проклинал за то, что не набросился на нее сразу, пока она не раздумала.
   – Я позвоню тебе завтра.
   Он встал. Пора было идти, пока не случилось то, о чем потом пришлось бы жалеть, пусть даже не ей.
   – Спасибо за замечательный ужин.
   – Всегда рада.
   Провожая Оливера до дверей, Меган внимательно в него всматривалась, а потом поглядела ему прямо в глаза. В ее взгляде было то, что видывали немногие мужчины. Хотя спала она со многими, мало было таких, кто по-настоящему знал ее.
   – Оливер... спасибо тебе... за все...
   – Я ведь ничего не делал, кроме как ел, болтал и радовался общению с тобой. За что ты меня благодаришь?
   – Спасибо тебе за то, что ты такой... даже если ты никогда мне не позвонишь.
   Меган была к этому привычна, так часто случалось после ночей, полных неудержимой страсти. Как она и сказала Оливеру, мужчины в ее жизни приходили и уходили. Но если бы он не позвонил, она бы все-таки жалела.
   – Я тебе позвоню, – пообещал Олли, а потом наклонился, обнял ее и поцеловал. Она была первой женщиной, которую он целовал, с тех пор как жена ушла от него. Губы Меган были горячими и манящими, а тело сильным и пленительным. Больше всего на свете Олли хотел близости с ней, но в то же время понимал, что надо идти. Он хотел все хорошенько обдумать. Меган была слишком сильной женщиной, чтобы относиться к ней несерьезно.
   – Спокойной ночи, – прошептала она, когда пришел лифт.
   Оливер улыбался и смотрел ей в глаза, пока не закрылись двери. Меган долго стояла на площадке, потом медленно вернулась к себе в квартиру и закрыла дверь, вышла на террасу, села, размышляя о нем... и о сестре, о которой много лет ни с кем не говорила. И, сама не зная почему, стала тихо плакать.

Глава 15

   Олли позвонил ей, как и обещал, на следующее утро и пригласил на ленч в тот же день, в ресторан «Четыре сезона». Минувшей ночью он, лежа в кровати, долго думал о ней и ругал себя, что не принял ее предложение и не остался. Ему все поднесли на блюдечке с голубой каемочкой, а он удрал. Оливер чувствовал себя круглым дураком и был уверен, что Меган о нем того же мнения.
   В полдень они встретились в «Четырех сезонах». На Меган были красное шелковое платье и босоножки из черной кожи на высоких каблуках. Олли подумал, что сексапильнее женщины никогда не видел, и еще больше устыдился за прошлый вечер, в чем и признался Меган, когда они уселись за столик. Фонтан посреди зала разбрызгивал легкую водяную пыль, всюду сидели люди из рекламного и издательского дела. Вряд ли можно было считать это место укромным, но у обоих не было причин, чтобы таиться.
   Меган рассказала ему о новой книге, которую собиралась издать, а Олли долго говорил про одного из новых клиентов их агентства. Лишь в три часа они огляделись и поняли, что остались в зале одни. Меган рассмеялась, а Оливер был слегка смущен.
   – Как ты насчет ужина завтра вечером? – спросил он, когда они выходили.
   – А ты готовить умеешь?
   – Нет, – рассмеялся Олли. – Но я могу купить готовый и подогреть. Что бы ты хотела? Пиццу? Сандвич «пастрами»? Чизбургер?
   Меган улыбнулась в ответ:
   – А может, я куплю кое-что в моем любимом магазине деликатесов и мы вместе что-нибудь из этого соорудим?
   – Отличная идея.
   Но больше всего Олли радовался перспективе новой встречи с ней. Он легонько поцеловал ее в щеку, усаживая в такси, и отправился обратно в офис.
   – Новый клиент? – спросила Дафна, когда в четыре часа зашла к нему в кабинет, чтобы показать готовые материалы.
   – Кто?
   – Та сногсшибательная красотка, с которой я тебя видела на ленче.
   Дафна весело ухмыльнулась, а он покраснел и сделал вид, что разглядывает бумаги.
   – Ты что, следишь за мной?
   – Неужели повеяло весной или это ее духи?
   – Не лезь в чужие дела. Это, наверное, дихлофос. Я сегодня утром нашел у себя под столом таракана.
   – Ни за что не поверю. Здесь даже искусственным цветам нечем дышать, не то что милому здоровенькому тараканчику. Она прелесть. Кто такая?
   – Просто девушка, с которой я на днях познакомился.
   – Великолепно. У тебя с ней серьезно?
   Дафна была с ним как сестра, за это он ее любил.
   – Еще нет. А может, и не будет. Она из тех великих эмансипанток, вроде моей бывшей жены, помешана на карьере, свободе и не хочет никаких привязанностей.
   Он впервые сказал о Саре «бывшая жена», что само по себе было шагом в правильном направлении.
   – С ней могут быть проблемы. Что ж, развлекайся, пока она тебе не разбила сердце.
   – Что и собираюсь делать.
   – С чем тебя и поздравляю.
   – Спасибо. А теперь ты не будешь возражать, если мы займемся работой, или предпочитаешь роль консультанта по любовным делам?
   – Не будь таким обидчивым!
   Но в тот вечер они с Дафной все-таки отменили совместный ужин и допоздна работали.
   Вернувшись домой, Олли позвонил Меган. Ее не было, сработал автоответчик. Оливер оставил ей информацию, что подтверждает договоренность относительно ужина.
   Назавтра Меган явилась ровно в восемь вечера, вся обвешанная покупками, которые они вместе на кухне распаковали.
   – Неплохая квартира, – вежливо заметила Меган, хотя ни в какое сравнение с ее жильем это не шло. Явно чувствовалось, что помещение снимается и лишено индивидуальности. Только в своих комнатах дети позаботились об уюте, остальным Олли не занимался, а в связи с отъездом Агги не было даже цветов. Олли подумал о них слишком поздно, когда уже был дома и открывал бутылку вина к ужину.
   – Как прошел день?
   – Неплохо. А твой?
   Вид у Меган был непринужденный и радостный. На ней были белая шелковая юбка с разрезом почти до бедра и бирюзового цвета блузка, с которой ее медового оттенка загар казался еще темнее.
   Ели они за кухонным столом. Олли рассказал Меган, что делал весь день, приятно было с кем-то поделиться впечатлениями.
   – Тебе, наверное, одиноко здесь без детей?
   Олли улыбнулся, не зная, понимать ли это как приглашение поехать снова к ней.
   – Да, без них как-то слишком тихо. Но я почти все вечера допоздна работаю.
   Его вдруг посетило предчувствие, что больше так продолжаться не будет.
   Говорили о всякой ерунде: о поло, бейсболе, опять о ее родителях, о том, как ей несимпатичны англичане. Меган подозревала, что повинен в этом тот тип, из-за которого ее сестра покончила с собой. Обо всем она имела свое мнение. Когда Меган помогала ему убирать со стола, Олли снова обратил внимание на разрез ее юбки и ощутил невероятно сильное влечение.
   Потом они сели в гостиной, пили вино, разговаривали, и вдруг, не понимая, как это случилось, Оливер обнаружил, что целует ее. При этом они лежали на диване и он отчаянно желал близости с ней. Юбка у Меган поднялась к талии, , бедра были обнажены, и когда Олли скользнул ладонью по атласу ее тела, то понял, что под юбкой у нее не было ничего. Он буквально застонал от бешеной страсти. Его пальцы нашли то, чего искали, а она при этом тихонько замурлыкала. Годы куда-то улетучились, Олли снова почувствовал себя молодым. Молодым, влюбленным и охваченным страстью. Он снял с Меган блузку, от юбки она сама избавилась каким-то магическим движением и теперь лежала вся в его власти, обнаженная и прекрасная. У Оливера от этого великолепного зрелища перехватило дыхание.
   – Господи, Меган... Господи... – вырвалось у него.
   Тогда и она со знанием дела, отпуская шуточки и колкости, поснимала с него одежду, а потом они на диване стали заниматься любовью, причем Олли никогда прежде не приходилось переживать ничего подобного. Она делала с ним то, о чем он даже не решался мечтать, и наполнила его столь мощным желанием, что он взял ее силой и ворвался в нее как ураган. Потом он лежал на ней и чувствовал, как дрожит ее тело. Постепенно оно начало извиваться. Оливер не мог поверить, что она хочет еще, но Меган снова привлекла его руки к себе, после чего уложила его голову себе между ног, и он языком ласкал те места, которые ей хотелось. Меган стонала, кричала, содрогалась, и он опять вошел в нее. Так они предавались любви на протяжении многих часов, снова и снова. Она стащила его на пол. Потом Олли отвел ее к себе в спальню. В конце концов они, изнуренные, просто лежали рядом. Но Меган засмеялась своим глубоким, горловым смехом и вновь потянула Оливера к себе. Тот застонал:
   – Бог мой, сударыня, вы хотите меня прикончить?
   – Но какая это будет прекрасная смерть!
   Оба рассмеялись. Чуть позже Меган приготовила ему ванну, и любовные ласки продолжались там. Для обоих это была незабываемая ночь. Когда взошло солнце, они, счастливые, плескались в воде. Прежде Олли не знал женщины подобно этой. Меган была полна страсти и такой же страстью наполняла его. Он никогда не думал, что способен на такие подвиги, которые, однако, ему очень понравилось совершать.
   – Ты представляешь, мы занимались любовью десять часов кряду? Сейчас семь утра.
   Олли был изумлен этим достижением. Изумлен, но и обрадован, доволен собой и Меган. Любовь с Сарой не шла с этим ни в какое сравнение, а он ведь считал их сексуальную жизнь идеальной.
   – После семи месяцев воздержания ты, наверное, это заслужил, как считаешь?
   – Вот об этом я как-то не подумал. Тогда, может, еще разочек?
   Он только пошутил. Но Меган – нет. Она оседлала его и принялась объезжать. Оливер смеялся, но вскоре с изумлением снова ощутил в себе желание. Они плескались и кувыркались в ванне как два дельфина, а потом он прижал ее к краю ванны и вонзился в нее. Меган в экстазе стонала и умоляла его не кончать, кричала, и наконец их, погруженных в теплую воду и душистую пену, взорвало высшее наслаждение.
   – Ах, Меган... что ты со мной делаешь?.. – низким, хриплым голосом произнес Олли, целуя ее в шею. Меган открыла глаза, посмотрела на него и погладила светлые растрепавшиеся волосы. – Я таких, как ты, не встречал.
   – А я такого никогда прежде не чувствовала, – ответила Меган серьезно и добавила то, чего не говорила другим мужчинам: – Ты неподражаем, Оливер.
   – А ты просто прелесть.
   Он с трудом заставил себя одеться, чтобы идти на работу. Но когда они уже собирались уходить, Меган обняла его и принялась ласкать там, где, казалось, все силы должны были быть исчерпаны... но не были.
   – Я в это не могу поверить... Меган... мы же так отсюда никогда не выйдем...
   Олли начинал думать, что и не стоит выходить.
   – Может, мы позвоним на работу и скажем, что заболели? – прошептала она, увлекая его на пол в прихожей, и стала покусывать ему шею, нежно касаться губами лица и все гладила и гладила... Он снова набросился на нее и овладел с той энергией, которую даже не подозревал у себя после двенадцати часов, проведенных с Меган Таунсенд.
   В итоге они поступили точно так, как она предлагала. Позвонили на работу, сказавшись больными, и провели день в постели, на полу, на диване и в ванне. Они занимались любовью даже прислонившись к стене кухни, когда пошли приготовить себе что-нибудь поесть. Ими овладело нечто вроде безумия. Ночью они лежали в постели, Олли крепко обнимал Меган, а она кормила его печеньем в шоколаде.
   – Слушай, может, нам вызвать врача? – сияя от счастья, спросил Оливер. – Может, это болезнь... или отравление...
   – Ага, наверное, от печенья в шоколаде...
   – Да?.. Ну, ладно... Тогда дай еще одно...
   Олли не представлял себе, что они когда-то могут расстаться или одеться. А потом он подумал о том, чем должен был поинтересоваться еще накануне, и спросил Меган, не боится ли она забеременеть.
   – Ни капельки, – ответила та непринужденно. – Я сделала стерилизацию девять лет назад.
   – В двадцать один год?
   Олли был шокирован, но потом вспомнил, что именно тогда погибла ее беременная сестра.
   – Я знала, что все равно никогда не захочу иметь детей, и не хотела, чтобы какой-то прохвост поступил со мной так, как с Присциллой.
   – И ты никогда об этом не жалела? А что, если тебе когда-нибудь захочется иметь детей?
   – Не захочется. В крайнем случае, можно взять приемных. Но вряд ли я когда-нибудь это сделаю. Мне просто не нужна лишняя головная боль. А почему ты спрашиваешь? Тебе что, хочется иметь больше детей?
   – Раньше хотелось. Но Сара была категорически против. Она тоже сделала стерилизацию, после того как родила Сэма. Я об этом всегда сожалел в отличие от нее.
   – И ты по-прежнему хочешь иметь их больше?
   Меган не была обеспокоена, скорее просто заинтригована. У нее в голове не укладывалось, как вообще можно хотеть детей.
   – Не могу тебе ответить определенно. Теперь уже поздновато. Но если бы такое случилось, думаю, я не был бы против.
   – Ну, на меня можешь не рассчитывать, – ухмыльнулась она и откинулась на подушки.
   Тогда, чувствуя, что может быть с ней откровенным, Олли рассказал Меган о Бенджамине:
   – Мой восемнадцатилетний сын в сентябре станет отцом. Это глупейшая история. Он работает мойщиком посуды и содержит свою подругу. Они оба бросили школу, а он мог поступить в Гарвард.
   – Может, еще поступит.
   Меган, казалось, ему сочувствовала. Было очевидно, что Олли переживает за сына.
   – Они будут растить ребенка?
   – Хотят, во всяком случае. Я сделал все, чтобы их отговорить. По крайней мере, слава Богу, они хоть не женятся.
   Олли благодарил судьбу за упрямство Сандры в этом вопросе.
   – Может, они одумаются, когда вплотную столкнутся с реальностью. Дети милы только на рекламах подгузников. Остальную часть времени – это маленькие монстры.
   – А вы со многими детьми имели дело, мисс Таунсенд?
   – К счастью, с очень немногими. Покорнейше благодарю.
   Она легла на бок и крепко вцепилась в его любимый орган, а потом сползла по простыне ниже, чтобы нежно поласкать его языком.
   – Лично я предпочитаю деточкам папочек...
   – Значит, мне повезло, – улыбнулся Олли и зажмурился, а потом привлек ее к себе, чтобы отблагодарить.
   Однако в эту ночь они наконец в первом часу уснули. Это был марафон, который Оливеру не суждено было забыть никогда. Это было чудо Меган Таунсенд.

Глава 16

   Роман пламенел в самом жарком месяце года. Погода в августе стояла знойная, и такой же была их страсть. Они встречались попеременно то у него на квартире, то у нее.
   Однажды даже провели ночь, занимаясь любовью на террасе. К счастью, окружающие здания были ниже.
   Теперь у Олли не хватало времени ужинать с Дафной, но она знала, что происходит, и радовалась за него. У Оливера постоянно был отсутствующий, рассеянный вид, и Дафна надеялась, что он наконец отключился от тяжелых мыслей.
   В один из дней Олли взял Меган с собой, когда поехал в Перчес навестить Бенджамина и отца. Он завез ее к ее отцу и на обратном пути забрал. Почему-то ему не хотелось привозить Меган в перчесский дом, который все еще был полон воспоминаний о Саре.
   Но теперь он о ней думал редко. Он был пленен Меган, их близостью, ее телом. Как-то в жаркий воскресный вечер, когда они нагишом ходили по его квартире, зазвонил телефон. Олли не мог догадаться, кто бы это мог быть. Может, Дафна проверяет... хотя в последнее время она редко звонила. Не хотела ему мешать.