Стил Джессика. Уйти или остаться?

   — Да? — подняла она трубку и чуть не уронила ее, услышав его голос.
   — Я надеялся застать вас до того, как вы уйдете в контору, — информировал он ее. Голос Бардена звучал спокойно и собранно, совсем как обычно — это в то время, как она провела одну из самых жутких ночей в своей жизни. Сразу чувствуется, что он превосходно выспался.
   Это несправедливо! Ее гордость взвилась на дыбы.
   — Я не пойду в контору, — сказала она презрительно, — зарубите это себе на носу!
   — Нет?
   О боже, он, кажется, немного заволновался!
   — Нет! — За нее говорили гордость и гнев. — Я ухожу, — объявила гордость, хотя ее хозяйка знала, что так хорошо оплачиваемой работы ей не найти.
   Он прервал ее яростным выпадом:
   — Простите, мисс Лоусон, вы не уходите — вы уволены!
   — Уволена! — выдохнула она. — Но… — Она собралась с силами. — Вы увольняете меня? — Ее гнев все больше нарастал. — На каких основаниях?
   Если он только попытается намекнуть на их «притяжение» прошлой ночью, она…
   — Как насчет лжи на собеседовании? — остановил он ее на всем скаку.
   — Ты свинья! Полная свинья! Ты знаешь…
   — Я знаю, что вы замечательно наврали мне относительно отсутствия у вас каких-либо обязательств. Что касается времени появления на службе…
   — Я опоздала лишь однажды! — возмутилась она.
   — Не говоря уже о ваших отлучках, — продолжал он, как будто и не слышал.
   — Я всегда отрабатывала упущенное время! — со злостью оправдывалась она, словно только затем, чтобы получить очередной удар. Он между тем насмешливо протянул:
   — Всякий бы решил, что вы передумали уходить, Эмили.
   Это оказалось последней каплей.
   — Можете подавиться своей работой, Каннингем! — завопила она. — Даже если буду голодать… Я не буду на вас работать, даже плати вы мне втрое больше!
   Осталось невыясненным, кто из них бросил трубку первым.
   Следующие пять минут Эмми бушевала по поводу поведения своего экс-нанимателя. Потом нахлынуло сознание реальности. Гордость, проклятая, проклятая гордость — она не может себе это позволить. Работа ей необходима — просто позарез.
   Хотя — по зрелом размышлении — она сказала то, что должна была сказать. Не зря же он произнес: «Я надеялся застать вас до того, как вы уйдете в контору», он ведь просто хотел сообщить об увольнении.
   Так что она рада, рада, что первая заговорила об уходе. Может, стоит позвонить Дон, извиниться, что так внезапно бросила ее? Да нет, мистер Трудолюбие сам справится — ознакомит Дон с новостями.
   Вместо того чтобы звонить Дон, Эмми набрала телефон агентства по трудоустройству, сходила на собеседование и устроилась на работу. Позвонила Лизе Браун, сообщила, где ее теперь можно найти. Новая работа не требовала ни особых навыков, ни усердия. По дороге домой она купила газету с колонкой предлагаемых вакансий.
   Ничего даже отдаленно напоминающего брошенную работу не наблюдалось. Эмми уговорила себя не расстраиваться. Она пригласила Адриана пообедать и услышала, что вчера он случайно столкнулся со своей бывшей подружкой и вновь полон надежд.
   Эмми пожелала ему успеха. Твердо решив видеть в жизни только хорошие стороны, в среду вечером она позвонила тете Ханне.
   — Надеюсь, у тебя никаких планов на выходные? — попыталась пошутить она.
   — Я заеду к тебе днем в субботу, если смогу — мне нужен перерыв. — Хотя ее родственница и напускала на себя страдальческий вид, но ей явно нравилось быть в гуще событий, она торжественно сообщила, что будет баллотироваться в члены исполнительного комитета постояльцев «Кесвика».
   Эмми отошла от телефона с возросшей решимостью забыть обо всех прошлых неприятностях. В конце концов она обвела кружком три предлагаемые вакансии. Но едва она успела подойти к телефону, как он снова зазвонил.
   Звонили из-за океана.
   — Привет, Эмми, — поздоровался Барден — довольно холодно, подумала Эмми, хотя, может, ей и показалось. Как бы там ни было, но он мог говорить, она же такую способность утратила. — Я подумал, — продолжал он, как будто ничего и не случилось, — что мы оба слишком поторопились, когда я в прошлый раз звонил.
   Ее сердце неистово застучало. Что он говорит? Она отчаянно сражалась с одержимым любовью существом, в которое превратилась, которое готово было согласиться с каждым его словом.
   — Возможно, вы и поторопились, я — нет! — упрямо заявила она. В ее мозгу запульсировала мысль: она хочет работать с ним, хочет, хочет, но…
   — Ну же, Эмми, вам ведь нужна работа, — уговаривал ее Барден.
   Эмми очнулась. Он ее жалеет! Да как он смеет? Ей нужна его любовь, а не жалость.
   — Я и работаю! — фыркнула она злобно и презрительно, понемногу наливаясь яростью.
   — Где?
   Ненадолго же хватило его спокойствия.
   — Вас это не касается! Я не прошу у вас рекомендаций! — Она швырнула трубку, словно то была ядовитая змея.
   Больше он не позвонил, и Эмми провела остаток вечера, совсем забыв об обведенных в газете объявлениях, убеждая себя, что сделала лишь то, что и должна была сделать. Но от этого ей было ничуть не легче.
   Подкрались выходные. В субботу утром Эмми потащилась по магазинам. Днем она заберет тетю Ханну, а тетя Ханна предпочитала магазинный торт домашнему, надо успеть его купить. К концу своего похода Эмми совсем вымоталась.
   Она как раз собиралась подняться по ступеням, когда к ней навстречу выскочил Адриан — никогда не видела его таким довольным!
   — Я заметил тебя из окна! — объявил он, сияя улыбкой во весь рот.
   — Ты сдал все экзамены зараз! — поддразнила она.
   — Это так очевидно? — спросил он, машинально забирая у нее пластиковые пакеты. — Даже лучше, — он радостно усмехнулся, — я звонил Тине, она согласилась встретиться со мной сегодня!
   Если бы руки ее не были заняты, Эмми обязательно похлопала бы его по плечу, так она была рада за него. Вместо этого она одарила его милой улыбкой, а Адриан склонился к ней и поцеловал.
   Никогда до этого он себе такого не позволял. Он и сам был немного смущен своим поведением.
   — Может, по чашечке кофе? — предложил он.
   — Пожалуй, — согласилась она. — Судя по твоему виду, мне лучше самой этим заняться, ты и ошпариться можешь.
   Адриан внес ее покупки, непрерывно сообщая новые подробности о Тине и о своей удаче. Кофе сопровождался монологом счастливого человека. Выпив кофе, Адриан, посвистывая, удалился.
   Эмми поехала за тетей Ханной. Погода исправилась, было прохладно, но солнечно, когда Эмми позвонила у подъезда «Кесвика».
   Ей открыла незнакомая служащая.
   — Меня ждет миссис Витфорд, — начала объяснять Эмми.
   — Она вышла, — прозвучало в ответ.
   — Вышла? — Ой-ой, спокойно. Тетя могла отправиться к ней на такси. — А миссис Витфорд сказала, куда идет? — спросила Эмми.
   — Да, — ответила служащая, и Эмми немного успокоилась. — Она написала адрес в книге.
   — Я думаю, миссис Витфорд взяла такси, чтобы поехать ко мне, — улыбнулась Эмми, надеясь поскорее убедиться в этом и добраться до дома, прежде чем тетя отправится куда-нибудь еще, и испытала совершенный шок, услышав совсем другой адрес.
   — Она уехала… Не пойму почерк… в Хейзелдин. Вы там живете?
   — Хейзелдин! — выдохнула Эмми.
   — Да, это в…
   Эмми прекрасно знала, где это.
   Служащая, немного озадаченная, показала ей книгу. Там было: Хейзелдин, и дальше — адрес Барде на.
   — Все нормально? — волновалась между тем служащая. — Она сказала миссис Веллакот, что приглашена на обед и…
   На обед! Бог мой!
   — Нет, все в порядке, — ответила Эмми и вышла.
   Охваченная паникой, она вела машину так быстро, как только могла. Приглашена на обед? Эмми пыталась вспомнить, когда же она говорила тете Ханне, где живет Каннингем.
   В полном смятении Эмми притормозила у дома Бардена и вышла, не прекращая оглядываться. Вот и знакомая дверь. Казалось, вечность прошла, а ведь все было только в прошлое воскресенье. Может, экономка скажет, если тетя Ханна заходила, или разрешит оставить сообщение для нее?..
   Эмми протянула руку и позвонила. Единственная радость — Барден в Америке и, при удачном стечении обстоятельств, ничего не узнает.
   Дверь начала открываться, и Эмми зачарованно уставилась на высокую, слишком хорошо знакомую фигуру на пороге. Удача! Удача гуляет где-то в другом месте. Что Барден тут делает? Он обязан быть по другую сторону Атлантики!
   — Тут тетя Ханна? — сдавленно произнесла она.
   Ее вопрос остался без ответа.
   — Заходите, — предложил он.
   Хлопот ей хватает и без него. Но она была благодарна уже за то, что он не выкинул ее вон из своих владений. Они прошли в гостиную. На стенах висели картины, пол устлан мягким ковром, а вдоль стен — несколько диванов, наподобие того, памятного по прошлому визиту.
   Говорить надо с ясной головой, воспоминания о диванах ей ни к чему.
   — Тетя Ханна… — начала она быстро. Конец фразы остался недосказанным, поскольку она заметила, что Барден плотно прикрыл дверь за собой.
   Он повернулся к ней.
   — Садитесь, Эмми. Она отказалась.
   — Тетя…
   — Миссис Витфорд в безопасности, — успокоил он ее.
   — Вы видели ее? Она была тут? — забормотала Эмми, лишаясь последних сил. — Вы сказали, что она в безопасности. Где в безопасности?
   Барден с полуулыбкой изучал ее, тянулись долгие томительные мгновения.
   — Миссис Витфорд сейчас с моим отцом. Эмми широко раскрыла глаза.
   — С вашим отцом? — Не ослышалась ли она?
   — Он повез ее на экскурсию на одной из своих коллекционных машин, — добил ее Барден. — Она очень была рада приглашению.
   Рада!.. Похоже на правду. Но — о небо! — как это неприятно! Видимо, отец Бардена был у него, когда заявилась тетя Ханна.
   — Мне очень жаль, — начала мямлить Эмми, родственные чувства мешали ей прибавить что-нибудь более крепкое по поводу настырности старой дамы. — Вы не знаете, когда они вернутся?
   Барден посмотрел на часы.
   — Через час или около того, думаю, — сообщил он все тем же любезным тоном.
   — Благодарю, — чопорно ответила Эмми, направляясь к двери. — Я вернусь попозже, если вы позволите, — вежливо добавила она. Барден качнул головой.
   — Не позволю, — холодно произнес он.
   — Вы… не… — она остановилась как вкопанная. Ее и так уже трясет. — Вы не можете возражать против того, что я подожду на улице, пока вернется моя тетя, — она взглянула на него вызывающе.
   — И тем не менее я возражаю, — ответил Барден и добавил:
   — Я не затем все это устроил, чтобы вы…
   Эмми снова замерла, постепенно проникаясь смыслом его незавершенной фразы. «Устроил?..» Ничего себе! Он что, только тем и занимается, что ставит задуманные спектакли?
   — Чтобы… — Это сумасшествие. Она попыталась снова:
   — С тем чтобы он покатал тетю Ханну… — Все равно ерунда какая-то.
   — Чтобы вы и я могли поговорить.
   Все равно чушь. Ее сердце забилось с новой силой.
   — Поговорить? — спросила она, собирая последние остатки разума.
   — Нам надо кое-что обсудить, Эмили Лоусон, вам и мне.
   — Обсудить? — Похоже на разговор с попугаем, но она именно так себя и чувствовала, будто мозги у нее не больше птичьих.
   — Наш разговор, с моей точки зрения, и так слишком долго откладывался.
   Она попыталась произнести целое предложение.
   — Вы… вы должны были отсутствовать еще неделю, — сумела выдавить она из себя.
   — Я спешил, — ответил Барден и, совершенно ее ошарашив, добавил:
   — Я спешил, чтобы повидаться с вами.
   Она не была уверена, что челюсть ее не отвисла.
   — Повидаться со мной?! — воскликнула она. И внезапно все ее инстинкты обострились. Интуиция подсказывала, что он что-то задумал. Явно задумал — жаль, что такие игры не по ней!

Глава 8

   — Не знаю, зачем вы себя так затрудняли, но я… мне ничуть не интересно. — Пусть не думает, что хоть немного ее заинтриговал. — И… и… — она сбилась с мысли. — И я думаю, что возмутительно с вашей стороны заставлять престарелую даму добираться до вас на такси и…
   — Мне бы хотелось, чтобы вы успокоились, Эмми. Я прекрасно знаком с вашим темпераментом, но так мы никуда не придем…
   — Если вы еще не заметили, я хочу обратить ваше внимание на то, что не собираюсь никуда идти с таким, как вы.
   Она повернулась к нему спиной, пытаясь отыскать в себе хоть капельку здравого смысла. Ей надо быть спокойной. Она должна дождаться тети Ханны и убраться отсюда.
   — Слушайте, — обратился к ее спине Барден, терпение у него — позавидуешь. — Миссис Витфорд еще долго будет отсутствовать. Почему бы вам не присесть? Мы можем воспользоваться имеющимся временем, чтобы… — Он заколебался — не похоже на него, Эмми это не понравилось. — Разъяснить некоторые недоразумения, — продолжил он.
   Это Эмми еще больше не понравилось. У нее нет никаких недоразумений. Господи боже, они оба были почти голые! Что тут разъяснять? Если бы не телефонный звонок, маленькая театральная постановка Бардена закончилась бы полным успехом.
   Она с возмущением обернулась. Видно, ей действительно не позволят выйти и подождать тетю на улице. Но нелепо же, в самом деле, стоять, гневно глядя на Бардена, все эти шестьдесят минут или сколько потребуется тете, чтобы накататься. Она подошла к одному из диванов и села.
   Барден, видимо окрыленный этой маленькой победой, взял стул и уселся рядом.
   Он хочет побеседовать? Замечательно, они будут беседовать, только на те темы, что она сама предложит.
   — Так если тетя Ханна не приехала на такси, то как же тогда? — потребовала ответа Эмми.
   Зная его особенность говорить только о том, что он считает самым важным, она удивилась, что сейчас ей ответил:
   — Я сам ее привез. Она мигнула:
   — Вы?
   — Я ведь говорил вам, что хотел обсудить… — и снова сомнение в голосе, словно он очень аккуратно подбирает нужное слово, — кое-что с вами. Я звонил вам утром, но не застал.
   — Я ходила по магазинам, — сказала она и хмыкнула про себя: оказывается, ему так приспичило ее повидать, что он притащился из Штатов на неделю раньше. Уж врал бы с умом!
   — Я знаю, — прокомментировал Барден, (Что он знает?) — Но это было правда неотложно — увидеть вас. А не застав вас, я поехал к миссис Витфорд.
   Мозги у Эмми начали плавиться.
   — Вы отправились туда, чтобы узнать, где я?
   — Я не виделся с ней, но поговорил со служащей, с той, что помнила меня. — (О, лучше не вспоминать!) — Служащая сказала, что миссис Витфорд председательствует на собрании, и она не смеет ее отвлекать, и не подожду ли я, пока моя невеста не заедет за своей бабушкой днем?
   Бессовестный, неужели нельзя было не повторять дословно?
   — Вы желаете, чтобы я извинилась? — спросила Эмми.
   — Как можно, если вы так прелестно краснеете? — мягко откликнулся он.
   Она чуть не улыбнулась, потом вспомнила, что он ее почти соблазнил!
   — Прекратите, Каннингем! — надо запретить себе краснеть.
   — Вы прекрасны, — сказал он тихо и, не дожидаясь, пока она вспыхнет снова, продолжал:
   — Я испытал огромное облегчение, когда узнал, что вы никуда не собираетесь на выходные…
   — Облегчение? — спросила Эмми, решив, что давно пора приводить в исполнение принятые когда-то решения. Ну и хитер же он! Но то, что она жаждет оказаться в его объятиях, вовсе не означает, что она будет слабой, податливой и готовой уступить. Ничего у него не получится! Она слишком любит его, чтобы стать просто одной из соблазненных им женщин.
   — У меня собрание в Нью-Йорке в понедельник, для компании и всех работников важно, чтобы я там был.
   — Вы возвращаетесь в Штаты?
   — Я прилетел лишь для того, чтобы повидать вас, Эмми.
   Ее сердце остановилось, потом снова забилось в уже привычном ускоренном темпе.
   — Когда же вы прилетели? — промолвила она.
   — Прошлой ночью.
   Наверное, она не правильно поняла. Человек его положения, с такой уймой обязательств, не станет же он возвращаться из такой дали только ради мимолетной интрижки?
   — Прошлой ночью, вы сказали?
   — Да, — он не отрывал от нее глаз.
   — И вы прилетели, чтобы только… только поговорить со мной?
   — Мне казалось… что это дело первоочередной важности, Эмми.
   Она снова расслабилась. Ему надо только произнести вот так ее имя, будто важнее слов не существует, и она начинает раскисать. Но это не пройдет.
   — А телефонов у них там нет? — язвительно спросила она.
   — Если вы потрудитесь припомнить, то я пытался позвонить. В прошлую среду — у меня до сих пор звон в ушах! — здорово вы треснули трубкой!
   Все-таки скорее всего для него важен только бизнес. Эмми не знала, огорчена она или нет, но решила — с нее хватит.
   — Если вы из жалости хотите предложить мне снова занять мою бывшую должность, то вы прекрасно можете…
   — Жалости? — он, казалось, искренне удивился такой интерпретации. — С чего бы мне вас жалеть, простофиля?
   — Большое спасибо!
   — Вы нежная, добрая и никогда не жалуетесь, я безмерно восхищаюсь вами. — (Ну зачем он так, у нее внутри все дрожит мелкой дрожью.) — Но жалеть вас никогда не жалел. Я… — Он вроде хотел что-то сказать, но переменил свое решение. — Я позвонил, потому что хотел поговорить. И мне показалось уместным небольшое вступление относительно работы…
   — Когда это вам требовалось вступление?
   — Никогда, до тех пор, пока я не встретил вас. Я не знал, что такое нервы, пока вы не появились, — сразил он ее наповал.
   — Вы удивили меня, — больше она не нашла, что сказать. — Удивили. Оглушили — правильнее!
   — С тех пор как узнал вас, я сам себя удивляю, — признался он. Что он говорит? Она уже потеряла надежду разобраться.
   — Я слушаю, — пробормотала она. Большего поощрения ему и не требовалось.
   — После того телефонного звонка — злосчастного телефонного звонка, когда вы сказали, что не будете больше у меня работать, — я понял, что хочу видеть вас.
   Она недоуменно глядела ему в глаза.
   — Я чуть не перезвонил, чтобы попросить вас приехать ко мне.
   — Но вы решили не делать этого?
   — Я хотел пригласить вас в качестве своего персонального секретаря.
   — Естественно.
   Он позволил себе полуулыбку.
   — Естественно, — согласился Барден. — Но вы сообщили, что скорее будете голодать, чем согласитесь на меня работать. И в этот момент я понял, что в любом случае пора кончать с этим притворством. — Он прервался, глядя на нее в упор. — Я хотел видеть вас, Эмми, — тихо сказал он, внимательно следя за выражением ее лица. Но Эмми сидела, оцепенев. — Вот почему я прилетел прошлой ночью — повидать вас и поговорить с вами.
   Эмми кашлянула, прочистила горло.
   — И это никак не связано с работой?
   — Никак, — заверил Барден. Значит, ее первое предположение было верным.
   — Мне жаль разочаровывать вас, Барден… — начала она так твердо, как только могла, стараясь держаться хотя бы вежливо.
   — Разочаровывать! — Слово вырвалось у него, как будто его душили, даже глаза изменили свой цвет. — Вы говорите, что не заинтересованы в…
   — Нет! — тихо прервала она. Как она его любит и как больно глядеть на его застывшее лицо! — Я не могу допустить связи с вами…
   — Связи! — воскликнул он.
   Она вздрогнула. Тут-то ей и конец — она поняла не правильно. И ведь решила больше не краснеть, но не краснеть в таком идиотском положении невозможно.
   — Простите! — всхлипнула она, вскакивая на ноги и бросаясь к двери. — Я буду в машине!
   Барден перехватил ее. Она отчаянно боролась, но он ее не отпускал.
   — Перестань, — попытался он успокоить ее.
   — Пустите меня! — Она боролась и вырывалась, но обнаружила, что поделать ничего не может.
   — Пока нет… никогда нет, дурочка сумасшедшая!
   Эмми остановилась, сжалась в комок и подняла на него лицо.
   — Прости меня, — улыбнулся он. — Но ты все поняла неверно.
   — Я… — закончить она не могла.
   — Не смущайся, любовь моя! — Хорошо, что он все не отпускал ее, потому что слова «любовь моя» грозили превратить ее ноги в желе.
   — Мне очень жаль. Я ошиблась, — сказала она со всем достоинством, которое только могла в себе найти.
   — Это моя вина, — признал он. — Тут все для меня внове. Учти это — и постоянную взвинченность, которую я в последнее время испытываю. Напрасно я репетировал слова, которые хотел тебе сказать. Будь же снисходительна ко мне, Эмми. И позволь произнести то, что я собирался.
   Если это не работа и не любовная связь… Мысли ее замерли, думать дальше просто невозможно. Она уже не сопротивлялась, и Барден, все еще полуобняв ее, словно утверждая невозможность очередного побега, повел ее к дивану.
   На этот раз он сел рядом. Эмми освободилась от его руки, хотя нельзя сказать, что она слишком стремилась к обретению независимости — он так дорог ей, так близок…
   Он полуобернулся к ней, стараясь не терять из вида ее лицо.
   — Чтобы не возникло больше никаких недопониманий, Эмми, я начну сначала и рискну сообщить, что… только не высмеивай меня сразу… — Он перевел дыхание и произнес:
   — Я люблю вас.
   Что это? Он, конечно, честный и прямолинейный человек, но, несмотря на его неистовое отрицание, все же не любовную ли связь он предлагает? Не было ли это «я люблю вас» средством, к которому он прибегнул в надежде на победу? Откуда ей знать?
   — Вы не смеетесь, — сказал он.
   Она боялась слишком поощрить его. Кто знает, как все повернется, стоит ему узнать о ее любви?
   У нее прорезался голос — слабенький и хрипловатый, но пригодный для общения.
   — Видимо, потому, что я не имею опыта в таких вопросах.
   — Как и я, — улыбнулся он. Эмми почувствовала, что ступила на зыбкую почву.
   — И когда… это началось? — захотела узнать она, стараясь оценить его правдивость.
   — С тех пор, как передо мной положили заполненный бланк на мисс Эмили Лоусон. Она замечательно подходила для предлагаемой должности. Будет ли голос соответствовать?
   — Никакого смысла нет иметь классного персонального секретаря, если у нее голос как у героя мультфильма, — пробормотала Эмми. Ей безумно хотелось понять, что действительно значит его «я люблю вас». Пока он лишь готовится к тому, чтобы объясниться. Чего же он добивается? — Поэтому вы и пригласили меня на собеседование?
   — Я знал, что у вас прелестный голос. Сюрпризом оказалось то, что вы и сами прелестны. И все-таки я чуть не отказал вам.
   — Были другие претенденты с такой же квалификацией?
   — Да, но дело не в том. Я знал, что вы что-то скрываете, когда спросил о ваших обязательствах.
   — Знали?
   — Вы не умеете лгать.
   — Старалась, как могла, — ответила она, и он улыбнулся, словно впрямь любил ее.
   — Вот вы на собеседовании — милая, отстраненная и… что-то скрывающая. Еще тогда мне надо было понять, что я нарываюсь на неприятности.
   — Какие неприятности? Думаю, что работала я неплохо.
   — Работа тут ни при чем. По правде говоря, вы очень скоро показали себя прекрасным работником, как и обещали. Беда для меня была с вами, и это никак не связано с работой.
   — Вы говорите, что я навредила вам персонально? — нервно спросила она.
   — С первого же дня. Вашу отчужденность можно было выносить, я убеждал себя, что лучше так, чем иметь рядом кого-то излишне дружелюбного. Но ваше колоссальное высокомерие — вот это да!
   — Вы имеете в виду мою ошибку по отношению к Роберте Шорт? — догадалась Эмми. — Я думала, что вы вышвырнете меня сразу после ссоры.
   — Тогда я понять не мог, что меня останавливает, — сейчас-то мне все ясно.
   Эмми бросила на него робкий взгляд. He-ужели он имеет в виду — из-за любви к ней? Как хочется поверить этому. Но такое предположение все еще кажется маловероятным — ей надо услышать еще, еще что-то.
   — Я ведь извинилась… потом. — Ей показалось, что надо дать пояснения. — Я… мне постоянно попадались начальники — любители женщин, а вам постоянно звонили женщины. Я…
   — Вы решили, что и я выкроен по тому же лекалу, — закончил он.
   Вспомнив Карлу, она подумала, что от своего мнения еще не отказалась.
   — Карла Несбитт… — имя слетело с губ Эмми словно само собой.
   — Вы ревнуете? — быстро спросил он, явно обрадованный.
   — Ничуть, — безапелляционно объявила она. Смотри, Эмми, смотри. Он куда хитрее тебя — обведет вокруг пальца запросто.
   Лицо его снова посерьезнело. Он молча разглядывал ее и потом мягко сказал:
   — Не поможет ли, если я признаюсь, что пару раз просто голову терял от ревности? Она широко раскрыла глаза.
   — Да к кому? — в такое не очень-то верится.
   — Хотите узнать? Сначала Джек Бриант, после пары часов знакомства попросивший у меня ваш номер телефона. Потом..
   — Но это было давным-давно! Неужели вы ревновали к Джеку?
   Барден улыбнулся ее изумлению.
   — За день до того у нас с вами вышла ссора, и с тех самых пор вы постоянно вставали между мной и работой. Я думал: черт вас возьми! — и обнаруживал, что вы в единую секунду перевернули мой мир вверх тормашками.
   — Я вас сердила?
   — Я находил вас утомительной, но избавляться от вас было слишком поздно. Не мог я. Вы — коварная женщина! Было в вас нечто, что крепко держало меня.
   — О, — по ее лицу скользнула тень улыбки. Барден немедленно уловил ее и обрадовался. Он покачал головой, как будто пытаясь разобраться.
   — Логика, моя дорогая, вышла из двери в тот день, когда туда вошли вы.
   — Но вы… вы следуете логике больше, чем кто-либо иной!
   — Что я могу сказать? Иногда вы поражали меня своей добротой и нежностью, а через мгновение становились маленькой надутой мисс, вызывающей ярость.