Перед телевизором мы всегда усаживались втроем, причем и мать, и отец, как правило, смотрели передачи с удовольствием.
Я никогда не приезжала во время трансляции парада и неизвестно, как воспримут мое появление. Парад роз бывает раз в год, а меня родственники могут видеть в любое время. Прежде ради меня они нипочем не оторвались бы от созерцания цветочных лодок. На сей раз оторвались.
– Саманта! – воскликнула мать. – Марни, погляди, кто к нам пришел! Это же Саманта!
– Саманта? – удивилась тетка, словно новость была слишком хороша, чтобы оказаться правдой.
– Та самая Саманта, которая никогда не смотрит с нами парад роз, – сказала мать, подмигнув тетке.
– Ну, значит, у нее были важные причины приехать, – отозвалась тетка, подмигнув в ответ.
– Может быть, она на редкость хорошо встретила Новый год? – предположила мать, и они с теткой захихикали. Они посмеивались, забыв о привычных кислых минах, не сходивших с их лиц с тех пор, как в новостях появились первые сообщения о хиппи.
– Проходи в гостиную, Саманта, – приветливо сказала мать, словно обращалась к старой подруге. – Я сделаю тебе кофе.
В гостиной тетка Марни, отвернувшись от телевизора и пропуская одну из цветочных лодок, встретила меня широкой улыбкой.
– Хорошо отпраздновала Новый год? – спросила она.
– Нормально, – усевшись на диван, ответила я.
Тетка Марни наклонилась ко мне:
– Я догадываюсь, почему ты здесь. Сказать не могу, как мы рады за тебя. У нас с твоей матерью превосходный нюх на такие события. Когда ты впервые заговорила о нем, мы сразу поняли, он особенный. А когда мы увидели вас вместе… Я не очень верю в скоропалительные романы, но вы такая прекрасная пара…
– Смотри, какой корабль, – кивнула я на телевизор. – В жизни не видела ничего красивее.
– Знаешь, из-за тебя последние годы мать много ночей провела без сна. Теперь уже можно сказать, раз все наконец-то наладилось. Тебе долго не удавалось найти свою дорогу – несколько дольше, чем другим, – но сейчас ты выбрала мужчину и образ жизни, которыми твоя мать сможет гордиться. Я ей всегда говорила: «Тереза, рано или поздно привитые в семье привычки свое возьмут. Именно семейное воспитание формирует характер». Скажи, права я была или нет?
Могу присягнуть, да, тетушка. Дверь кухни распахнулась, и мать потрусила ко мне, держа в руке чашку.
– Вот, – с дружелюбной улыбкой она вручила мне кофе. – Вы с Алексом хорошо провели вчерашний вечер?
– Это может подождать. Может, мы сперва посмотрим телевизор? Я ведь помню, с каким нетерпением вы ждете трансляции.
– Не валяй дурочку, это всего лишь парад цветов. Мать и тетка обменялись понимающими улыбками.
– Ты приехала сообщить нам новости? – спросила мать.
Они смотрели мне в рот, а комментатор тем временем рассказывал, что на укрепление цветов пошло больше двух миллионов мотков проволоки.
– Марни, выключи телевизор, пожалуйста, – сказала мать, не сводя с меня взгляда.
Тетка Марни подчинилась без малейшего недовольства. Улыбаясь, они ждали. Дядя Берн по-прежнему дремал в кресле.
– Мама, тетя Марни, у меня действительно есть новость.
Они подались вперед, словно люди, чей лотерейный билет вот-вот выиграет.
– Мы с Алексом…
Глаза у них буквально полезли из орбит.
Скажи это. Решение принято. Ты хозяйка своей судьбы. Да, это нелегко, но действуй решительно. Сейчас. Не тяни ни секунды.
Видя выражение их лиц, я никак не могла собраться с духом сказать то, что должна произнести, мысленно проклиная день, когда мы замирились с Советами. Избежать сегодняшней ситуации очень помогла бы маленькая ядерная война.
– Я знаю, вам очень понравился Алекс… Обе закивали.
– И вы, конечно, надеялись, что мы станем… ну… что у нас завяжется серьезный…
Они молча смотрели на меня, причем глазами души наверняка видели вереницу подружек невесты и свадебный пирог. Глядели не отрываясь… На лбу у меня выступили бисеринки пота. Я подвела команду. Конец девятой игры, позади три раннера, рукой подать до титула победителя, и вдруг я бросаю играть. Разбиваю их надежды вдребезги, как вазу, снова становясь Самантой-разрушительницей-всего-хорошего-и-чистого.
Я еще раз повторила про себя фразу, которую сейчас произнесу: «Алекс – прекрасный и достойный человек, но я его не люблю. Понимаю, это большое разочарование, но…»
Мать кашлянула, прочищая горло. Посмотрев на нее, я впервые заметила, как она постарела, – морщинистые руки с проступившими венами, тонкие волосы. Среди переполнявших меня эмоций ни одну нельзя было назвать приятной. Для матери это станет тяжелым ударом. Для тетки тоже… Как будто у них без этого мало трудностей… Надо быть к ним терпимее. У их поколения не было и половины шансов, которые есть у моих сверстников. Неудивительно, что мать с теткой порой обижаются.
Может, вместе поехать в отпуск? Повезу их туда, где они никогда еще не были. Возьмем напрокат трейлер и съездим к Большому Каньону или еще какой диковине. Стоит ли сообщать плохие новости в первый день нового года? Они хотели посмотреть парад роз, а он бывает раз в году. Может, все же… В этот момент зазвонил телефон.
– Проклятие! – вырвалось у матери. Она физически не выносит, когда не берут трубку звонящего телефона, искренне считая: отвечать на звонки – моральный долг независимо от происходящего вокруг.
– Саманта! Тебя.
– Кто это?
– Грегори, – ответила она, выразительно округлив глаза.
Поднявшись, я подошла к телефону и взяла у матери трубку, несколько раз повторив про себя: «Грег навеки исчез из моей жизни как любовник». Но, как ни смешно, глупое сердце учащенно забилось.
– Грег?
– Я надеялся тебя застать. Оставил сообщение на автоответчике, но хочу сообщить лично.
– Что случилось?
– Ты узнаешь об этом первой.
– О чем?
– Мы решились. Ничего не планировали, не собирались, но вдруг подумали – да какого черта, на свете нет лучшего способа встретить Новый год! Мы с Дебби поженились.
– Вы поженились? – ошеломленно переспросила я. Вообще я твердо верю в пользу отрицания очевидного, но объявления такого рода пробивают даже самую лучшую защиту. Лишь в эту секунду, окаменев с трубкой в руке, я поняла, что обманывала себя. Все разговоры об излечении от Грега и устранении его из моей жизни и коротенькие послания, адресованные себе самой, служили лишь ширмой надежды, таившейся в загадочной области разума, которую одни называют подсознанием, а другие – помешательством, – надежды на то, что Грег может сколь угодно страстно влюбляться в Дебби, но никогда не женится на ней, и когда их отношения придут к логическому финалу, когда все будет сказано и сделано, он предпочтет меня. Или никого. Я смирилась бы с тем, что он так никому и не отдаст предпочтения. Но выбрать ее? Жениться на этой Дебби?
– Ага. Вчера вечером улетели в Вегас и обтяпали дельце.
Не молчи, Саманта. Скажи что-нибудь. Первое, что в голову придет.
– Значит, вы поженились. Вот это да. Мои поздравления.
– Вернемся – закатим грандиозную пирушку. Ничего не планируй на субботний вечер.
Любовь Господня, да что эти люди совсем не имеют порядочности? Неужели им трудно хранить такую радость в четырех стенах, а не тыкать своим счастьем в нос окружающим?
– Э-э… Я в субботу не смогу.
– Почему?
Наверное, надо было придумать иную причину, но я все еще пребывала в легком ступоре и не могла мыслить четко.
– У нас с Алексом важное дело, отложить нельзя.
Поминать Алекса всуе стало у меня безусловным рефлексом вроде подергивания мышц, когда врач ударяет молоточком по колену.
– Тогда отпразднуем в пятницу.
– На этой неделе вообще не получится.
– Эй, я же говорю не о рядовой собирушке. Я женился! Можешь ты отложить пару встреч?
– Я попытаюсь, но, видишь ли…
– Так и провисишь целый день на телефоне? – прошипел кто-то мне в ухо. Догадайтесь кто. Просто не верится, что меня до сих пор учат уму-разуму. С родителями стоит только видеться. Слушать их не рекомендуется.
– Мама, тише, я же ничего не слышу!
– Сэм?
– Извини, Грег, мама тут…
– Неужели разговор настолько важен, что вы не созвонитесь позже?
– Он только что женился, ясно? Поэтому не могла бы ты…
– Грегори женился? Господи! Поздравь его от меня.
– Мама, я не могу говорить одновременно с ним и с тобой.
– Тот самый Грегори, живший по соседству? – оживилась тетка Марни. – Он женился?
– Нельзя ли потише? Я говорю по телефону!
– Разве тебе нечего сообщить ему, Саманта? Хорошую новость? – подначивала мать.
– Можешь сразу всем объявить, – поддержала ее тетка.
– Эй, Сэм, ты меня слушаешь?
– Да-да, Грег, подожди ми…
– Господи, Саманта, мы с твоей теткой умираем от нетерпения!
– Сэм!
– Саманта!
У каждого в жизни наступает момент, когда правильно угаданный поворот способен изменить судьбу. Сейчас такой момент наступил у меня, и я ошиблась поворотом.
– Грег, извини за неразбериху. Мама и тетя с нетерпением ждут важных новостей, которые, как им кажется, я готова сообщить. Кстати, удивительное совпадение… Видишь ли, дело в том, что… мы с Алексом обручились вчера вечером.
Как только у меня вырвались эти слова, я мысленно обозвала себя величайшей идиоткой, когда-либо жившей на свете. Но, как и большинство правильных оценок, эта пришла в голову слишком поздно. Готовые решения принимаются очень легко: фразы вылетают сами собой, придя на память за долю секунды. Опомнившись, вы не спешите немедленно исправить ошибку, ибо это бесполезно или вы станете утверждать, что бесполезно, объяснять правду настолько сложно и болезненно, что результат того не стоит, даже если очевидно – потом будет еще хуже. О будущем в такую минуту не думаешь: значение имеет лишь здесь и сейчас.
Радостный вопль, вырвавшийся у матери и тетки Марни, мог бы разбудить мертвого.
– Что случилось? – вскинулся дядя Берн. Его они тоже разбудили.
– Саманта помолвлена! – хором заорали мать с теткой, заключая меня в объятия.
– Полегче, задушите!
– Вы с Алексом обручились? – спросил Грег, перекрывая общий шум.
– Угу. Он сделал мне предложение, как только часы пробили двенадцать. Врать так красиво.
– Вот это да! Ох, дай отдышаться! Ты сделала это! Сэм, Дебби тебя тоже поздравляет!
– Скажи ей спасибо. Подожди… Что? Нет, мама, дату мы еще не назначили. Дай мне еще минуту, ладно? Грег, слушай, давай пока прервемся. У нас здесь форменный сумасшедший дом.
– Ладно. Слушай, Сэм, выбирай дату, и устроим двойной праздник!
– О, не нужно поднимать шум из-за нас с Алексом. Мы этого не любим. Хотим быть обычными гостями.
– Точно?
– Точнее некуда.
– Так когда лучше – в пятницу или субботу?
– Давай в пятницу, – сказала я и тут же вспомнила: Марк, актер, изображавший Алекса, в настоящее время со мной не разговаривает и наверняка меньше всего на свете хочет меня видеть. Уломать его обручиться со мной может оказаться делом непростым. – В смысле – лучше в субботу.
Всю дорогу домой я твердила себе не реагировать слишком бурно и не судить себя слишком строго. Решение диктовалось ситуацией – жесткой и не помещавшейся ни в какие рамки. Возможно, снова нанять Марка – в последний раз, клянусь! – не самая удачная идея. Может, я бегу от реальности, но жизнь порой слишком тяжела, а я не героин кидаюсь принимать. Допускаю, поступок, который я собираюсь совершить, в норму не укладывается. Но я осознаю это, а значит, не похожа на тех, кто не знает или не желает признавать существование проблемы.
Я же не планирую всю оставшуюся жизнь пользоваться Алексом как аварийной подпоркой. Еще одно, последнее свидание – вечеринка по случаю свадьбы Грега, – и все.
Не важно, что будет потом. Еще один, последний раз. Самый последний.
Глава 15
Я никогда не приезжала во время трансляции парада и неизвестно, как воспримут мое появление. Парад роз бывает раз в год, а меня родственники могут видеть в любое время. Прежде ради меня они нипочем не оторвались бы от созерцания цветочных лодок. На сей раз оторвались.
– Саманта! – воскликнула мать. – Марни, погляди, кто к нам пришел! Это же Саманта!
– Саманта? – удивилась тетка, словно новость была слишком хороша, чтобы оказаться правдой.
– Та самая Саманта, которая никогда не смотрит с нами парад роз, – сказала мать, подмигнув тетке.
– Ну, значит, у нее были важные причины приехать, – отозвалась тетка, подмигнув в ответ.
– Может быть, она на редкость хорошо встретила Новый год? – предположила мать, и они с теткой захихикали. Они посмеивались, забыв о привычных кислых минах, не сходивших с их лиц с тех пор, как в новостях появились первые сообщения о хиппи.
– Проходи в гостиную, Саманта, – приветливо сказала мать, словно обращалась к старой подруге. – Я сделаю тебе кофе.
В гостиной тетка Марни, отвернувшись от телевизора и пропуская одну из цветочных лодок, встретила меня широкой улыбкой.
– Хорошо отпраздновала Новый год? – спросила она.
– Нормально, – усевшись на диван, ответила я.
Тетка Марни наклонилась ко мне:
– Я догадываюсь, почему ты здесь. Сказать не могу, как мы рады за тебя. У нас с твоей матерью превосходный нюх на такие события. Когда ты впервые заговорила о нем, мы сразу поняли, он особенный. А когда мы увидели вас вместе… Я не очень верю в скоропалительные романы, но вы такая прекрасная пара…
– Смотри, какой корабль, – кивнула я на телевизор. – В жизни не видела ничего красивее.
– Знаешь, из-за тебя последние годы мать много ночей провела без сна. Теперь уже можно сказать, раз все наконец-то наладилось. Тебе долго не удавалось найти свою дорогу – несколько дольше, чем другим, – но сейчас ты выбрала мужчину и образ жизни, которыми твоя мать сможет гордиться. Я ей всегда говорила: «Тереза, рано или поздно привитые в семье привычки свое возьмут. Именно семейное воспитание формирует характер». Скажи, права я была или нет?
Могу присягнуть, да, тетушка. Дверь кухни распахнулась, и мать потрусила ко мне, держа в руке чашку.
– Вот, – с дружелюбной улыбкой она вручила мне кофе. – Вы с Алексом хорошо провели вчерашний вечер?
– Это может подождать. Может, мы сперва посмотрим телевизор? Я ведь помню, с каким нетерпением вы ждете трансляции.
– Не валяй дурочку, это всего лишь парад цветов. Мать и тетка обменялись понимающими улыбками.
– Ты приехала сообщить нам новости? – спросила мать.
Они смотрели мне в рот, а комментатор тем временем рассказывал, что на укрепление цветов пошло больше двух миллионов мотков проволоки.
– Марни, выключи телевизор, пожалуйста, – сказала мать, не сводя с меня взгляда.
Тетка Марни подчинилась без малейшего недовольства. Улыбаясь, они ждали. Дядя Берн по-прежнему дремал в кресле.
– Мама, тетя Марни, у меня действительно есть новость.
Они подались вперед, словно люди, чей лотерейный билет вот-вот выиграет.
– Мы с Алексом…
Глаза у них буквально полезли из орбит.
Скажи это. Решение принято. Ты хозяйка своей судьбы. Да, это нелегко, но действуй решительно. Сейчас. Не тяни ни секунды.
Видя выражение их лиц, я никак не могла собраться с духом сказать то, что должна произнести, мысленно проклиная день, когда мы замирились с Советами. Избежать сегодняшней ситуации очень помогла бы маленькая ядерная война.
– Я знаю, вам очень понравился Алекс… Обе закивали.
– И вы, конечно, надеялись, что мы станем… ну… что у нас завяжется серьезный…
Они молча смотрели на меня, причем глазами души наверняка видели вереницу подружек невесты и свадебный пирог. Глядели не отрываясь… На лбу у меня выступили бисеринки пота. Я подвела команду. Конец девятой игры, позади три раннера, рукой подать до титула победителя, и вдруг я бросаю играть. Разбиваю их надежды вдребезги, как вазу, снова становясь Самантой-разрушительницей-всего-хорошего-и-чистого.
Я еще раз повторила про себя фразу, которую сейчас произнесу: «Алекс – прекрасный и достойный человек, но я его не люблю. Понимаю, это большое разочарование, но…»
Мать кашлянула, прочищая горло. Посмотрев на нее, я впервые заметила, как она постарела, – морщинистые руки с проступившими венами, тонкие волосы. Среди переполнявших меня эмоций ни одну нельзя было назвать приятной. Для матери это станет тяжелым ударом. Для тетки тоже… Как будто у них без этого мало трудностей… Надо быть к ним терпимее. У их поколения не было и половины шансов, которые есть у моих сверстников. Неудивительно, что мать с теткой порой обижаются.
Может, вместе поехать в отпуск? Повезу их туда, где они никогда еще не были. Возьмем напрокат трейлер и съездим к Большому Каньону или еще какой диковине. Стоит ли сообщать плохие новости в первый день нового года? Они хотели посмотреть парад роз, а он бывает раз в году. Может, все же… В этот момент зазвонил телефон.
– Проклятие! – вырвалось у матери. Она физически не выносит, когда не берут трубку звонящего телефона, искренне считая: отвечать на звонки – моральный долг независимо от происходящего вокруг.
– Саманта! Тебя.
– Кто это?
– Грегори, – ответила она, выразительно округлив глаза.
Поднявшись, я подошла к телефону и взяла у матери трубку, несколько раз повторив про себя: «Грег навеки исчез из моей жизни как любовник». Но, как ни смешно, глупое сердце учащенно забилось.
– Грег?
– Я надеялся тебя застать. Оставил сообщение на автоответчике, но хочу сообщить лично.
– Что случилось?
– Ты узнаешь об этом первой.
– О чем?
– Мы решились. Ничего не планировали, не собирались, но вдруг подумали – да какого черта, на свете нет лучшего способа встретить Новый год! Мы с Дебби поженились.
– Вы поженились? – ошеломленно переспросила я. Вообще я твердо верю в пользу отрицания очевидного, но объявления такого рода пробивают даже самую лучшую защиту. Лишь в эту секунду, окаменев с трубкой в руке, я поняла, что обманывала себя. Все разговоры об излечении от Грега и устранении его из моей жизни и коротенькие послания, адресованные себе самой, служили лишь ширмой надежды, таившейся в загадочной области разума, которую одни называют подсознанием, а другие – помешательством, – надежды на то, что Грег может сколь угодно страстно влюбляться в Дебби, но никогда не женится на ней, и когда их отношения придут к логическому финалу, когда все будет сказано и сделано, он предпочтет меня. Или никого. Я смирилась бы с тем, что он так никому и не отдаст предпочтения. Но выбрать ее? Жениться на этой Дебби?
– Ага. Вчера вечером улетели в Вегас и обтяпали дельце.
Не молчи, Саманта. Скажи что-нибудь. Первое, что в голову придет.
– Значит, вы поженились. Вот это да. Мои поздравления.
– Вернемся – закатим грандиозную пирушку. Ничего не планируй на субботний вечер.
Любовь Господня, да что эти люди совсем не имеют порядочности? Неужели им трудно хранить такую радость в четырех стенах, а не тыкать своим счастьем в нос окружающим?
– Э-э… Я в субботу не смогу.
– Почему?
Наверное, надо было придумать иную причину, но я все еще пребывала в легком ступоре и не могла мыслить четко.
– У нас с Алексом важное дело, отложить нельзя.
Поминать Алекса всуе стало у меня безусловным рефлексом вроде подергивания мышц, когда врач ударяет молоточком по колену.
– Тогда отпразднуем в пятницу.
– На этой неделе вообще не получится.
– Эй, я же говорю не о рядовой собирушке. Я женился! Можешь ты отложить пару встреч?
– Я попытаюсь, но, видишь ли…
– Так и провисишь целый день на телефоне? – прошипел кто-то мне в ухо. Догадайтесь кто. Просто не верится, что меня до сих пор учат уму-разуму. С родителями стоит только видеться. Слушать их не рекомендуется.
– Мама, тише, я же ничего не слышу!
– Сэм?
– Извини, Грег, мама тут…
– Неужели разговор настолько важен, что вы не созвонитесь позже?
– Он только что женился, ясно? Поэтому не могла бы ты…
– Грегори женился? Господи! Поздравь его от меня.
– Мама, я не могу говорить одновременно с ним и с тобой.
– Тот самый Грегори, живший по соседству? – оживилась тетка Марни. – Он женился?
– Нельзя ли потише? Я говорю по телефону!
– Разве тебе нечего сообщить ему, Саманта? Хорошую новость? – подначивала мать.
– Можешь сразу всем объявить, – поддержала ее тетка.
– Эй, Сэм, ты меня слушаешь?
– Да-да, Грег, подожди ми…
– Господи, Саманта, мы с твоей теткой умираем от нетерпения!
– Сэм!
– Саманта!
У каждого в жизни наступает момент, когда правильно угаданный поворот способен изменить судьбу. Сейчас такой момент наступил у меня, и я ошиблась поворотом.
– Грег, извини за неразбериху. Мама и тетя с нетерпением ждут важных новостей, которые, как им кажется, я готова сообщить. Кстати, удивительное совпадение… Видишь ли, дело в том, что… мы с Алексом обручились вчера вечером.
Как только у меня вырвались эти слова, я мысленно обозвала себя величайшей идиоткой, когда-либо жившей на свете. Но, как и большинство правильных оценок, эта пришла в голову слишком поздно. Готовые решения принимаются очень легко: фразы вылетают сами собой, придя на память за долю секунды. Опомнившись, вы не спешите немедленно исправить ошибку, ибо это бесполезно или вы станете утверждать, что бесполезно, объяснять правду настолько сложно и болезненно, что результат того не стоит, даже если очевидно – потом будет еще хуже. О будущем в такую минуту не думаешь: значение имеет лишь здесь и сейчас.
Радостный вопль, вырвавшийся у матери и тетки Марни, мог бы разбудить мертвого.
– Что случилось? – вскинулся дядя Берн. Его они тоже разбудили.
– Саманта помолвлена! – хором заорали мать с теткой, заключая меня в объятия.
– Полегче, задушите!
– Вы с Алексом обручились? – спросил Грег, перекрывая общий шум.
– Угу. Он сделал мне предложение, как только часы пробили двенадцать. Врать так красиво.
– Вот это да! Ох, дай отдышаться! Ты сделала это! Сэм, Дебби тебя тоже поздравляет!
– Скажи ей спасибо. Подожди… Что? Нет, мама, дату мы еще не назначили. Дай мне еще минуту, ладно? Грег, слушай, давай пока прервемся. У нас здесь форменный сумасшедший дом.
– Ладно. Слушай, Сэм, выбирай дату, и устроим двойной праздник!
– О, не нужно поднимать шум из-за нас с Алексом. Мы этого не любим. Хотим быть обычными гостями.
– Точно?
– Точнее некуда.
– Так когда лучше – в пятницу или субботу?
– Давай в пятницу, – сказала я и тут же вспомнила: Марк, актер, изображавший Алекса, в настоящее время со мной не разговаривает и наверняка меньше всего на свете хочет меня видеть. Уломать его обручиться со мной может оказаться делом непростым. – В смысле – лучше в субботу.
Всю дорогу домой я твердила себе не реагировать слишком бурно и не судить себя слишком строго. Решение диктовалось ситуацией – жесткой и не помещавшейся ни в какие рамки. Возможно, снова нанять Марка – в последний раз, клянусь! – не самая удачная идея. Может, я бегу от реальности, но жизнь порой слишком тяжела, а я не героин кидаюсь принимать. Допускаю, поступок, который я собираюсь совершить, в норму не укладывается. Но я осознаю это, а значит, не похожа на тех, кто не знает или не желает признавать существование проблемы.
Я же не планирую всю оставшуюся жизнь пользоваться Алексом как аварийной подпоркой. Еще одно, последнее свидание – вечеринка по случаю свадьбы Грега, – и все.
Не важно, что будет потом. Еще один, последний раз. Самый последний.
Глава 15
Опытный психотерапевт может убедить супружескую пару в том, что они понимают друг друга
Одно дело – решить позвонить Марку, и совсем другое – принудить себя сделать это. Это означало проглотить собственную гордость, остатки которой еще сохранились. Несмотря ни на что, гордость у меня оставалась.
В запальчивости я высказала Марку весьма нелицеприятные факты, которые мне самой неловко признавать, не то, что выложить постороннему, страдающему излишней прямолинейностью и обожающему осуждать других.
Но предстоящий торжественный прием по случаю Греговой свадьбы казался самым болезненным предприятием в моей жизни, и у меня не хватало духа отправиться туда одной. После я привыкну к тому, что Грег женат, ведь ничего иного не остается: это реальность, время грез миновало. Иллюзия, что мы с ним одной крови и идти нам по жизни рядом, о чем Грег когда-нибудь догадается, исчезла навсегда.
Надо как-то выдержать праздник. Собрать все силы. Увидеть их вдвоем в качестве законных супругов. Вечеринка по случаю свадьбы – неподходящее место для поведения а-ля умирающий лебедь: это приводит гостей в уныние и раздражает невесту. Надо притвориться счастливой, причем за новобрачных, хотя мысль о Греге и Дебби как о супружеской паре вызывала отвращение. Что ж, придется, наступив на горло собственной гордости, рассыпаться перед Марком в извинениях и сделать решительно все, что потребуется, дабы убедить его еще раз выступить в роли моего бойфренда.
Позвонив Марку, я оставила очень милое сообщение, упомянув, как мне неловко за случившееся, и попросила перезвонить для обсуждения создавшегося положения. Реакции не последовало. Может, не сработал автоответчик? Так бывает. Я оставила второе сообщение. В ответ – ничего. Ладно, может, Марка нет в городе, или он заболел, или еще что-нибудь. На всякий случай я позвонила в третий раз и подождала сутки. Ничего. Время работало против меня, и я в отчаянии позвонила Аманде узнать, как там наш актер.
– Он рассказал, что у вас произошло. По крайней мере, свою версию случившегося.
– Что же он сказал?
– Якобы ты не уважаешь его как актера и человека.
– Аманда, это недоразумение. Случившееся – всего лишь результат недопонимания. Вот бы мне поговорить с Марком и все объяснить! Терпеть не могу оставлять отношения невыясненными.
– Он о тебе и слышать не хочет.
– Сейчас он просто рассержен, но я не сомневаюсь – все можно уладить. К тому же я должна ему сто долларов.
– Сэм, боюсь, придется смириться с тем, что между вами все кончено. Чек можно послать почтой.
– Но я уверена – если бы мы могли сесть и поговорить лично, я бы все объяснила…
– Марк больше не желает тебя видеть.
– Аманда, умоляю…
– Но почему это так важно для тебя?
– Потому что… Аманда, Грег женился.
– Боже мой, Сэм… Мне очень жаль. Как ты это перенесла?
– Мне сейчас паршиво, как никогда. Грег устраивает прием по случаю свадьбы, и мысль о том, чтобы прийти одной… Мне необходим Алекс. Я заплачу столько, сколько он попросит.
– Не знаю, не знаю, Сэм. Ненавижу выступать посредником в ситуациях такого рода. К тому же, прости за прямоту, это уже смахивает на болезнь.
– По-твоему, я не понимаю? Конечно, это сумасшествие.
– Так зачем же так поступать? Не лучше ли сейчас собраться с силами и выдержать боль, а потом…
– Я не могу. Только не сейчас. Именно в настоящее время моя жизнь идет вразнос. Мне необходимо просто выдержать вечеринку! Не стану я тратить оставшиеся четыре дня на укрепление морального духа! Все, о чем я прошу, – позволь зайти к тебе после ближайшего урока и поговорить с Марком. Пожалуйста!
– Ну, хорошо. У вас будет возможность объясниться, но дальше – твоя забота. И, Сэм…
– Да?
– Подумай хорошенько. Ты уверена, что поступаешь правильно?
– Господи, Аманда, если бы я знала, как правильно поступать, не оказалась бы в таком кошмаре…
На следующее утро я сидела на веранде позади дома Аманды, пока та заканчивала урок. Во рту пересохло, желудок сжимался, как бывает, когда пытаешься наладить отношения с парнем, которого неделю назад видеть не могла, и мучительно четко осознаешь, насколько важно это сделать. Марк должен дать мне еще один шанс. Я попросту не оставлю ему другого выхода.
В начале двенадцатого из кухни послышался голос Аманды:
– Пойдем-ка на веранду. Погода отличная.
Застекленная дверь отъехала в сторону, и на веранде показались Аманда и Марк. Последний заметил меня лишь когда Аманда закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Я нервно улыбнулась Марку. Не похоже, что он счастлив меня видеть, что неудивительно, но неужели трудно ответить дежурной улыбкой, когда доведенный неприятностями до отчаяния человек тебе улыбается?
– Что она здесь делает? – спросил Марк у Аманды, демонстративно отвернувшись от меня.
– Саманта просила о разговоре с тобой.
– Я же сказал – не желаю больше ее видеть.
– Знаю, – отозвалась Аманда. – Но я подумала, вам обоим имеет смысл объясниться.
– Марк, мне кажется, нужно прояснить ситуацию, – вступила я, одарив собеседника новой улыбкой. – Полагаю, разговор будет полезен нам обоим. Прежде всего, приношу свои извинения за то, что тогда наговорила. И еще – мне крайне неловко, что я забыла о бренди.
– Значит, она пришла с извинениями и думает этим поправить дело? – спросил Марк, по-прежнему глядя на Аманду, будто я не стояла рядом, только что извинившись самым изящным образом.
– По-моему, если я искренне прошу прощения за случившееся, вы могли бы, по крайней мере, с уважением к этому отнестись.
– С какой стати? – язвительно поинтересовался Марк, бросив на меня убийственный взгляд. Наконец-то удалось привлечь его внимание. – Вы не проявляли уважения ни ко мне лично, ни к моей профессии.
– Согласна, я не всегда относилась к вашей работе достаточно серьезно. Но должна сказать вам, Марк, последняя ссора произошла у меня не с вами. Я накричала на Алекса, как на реально существующего человека. Вот сила подлинного искусства! Вы – отличный актер, признаю от всего сердца.
– Марк, что ты чувствуешь при этих словах Сэм? – заинтересовалась Аманда.
– Почему ты спрашиваешь?
– Мне кажется, именно здесь у вас некий камень преткновения, и без тщательного анализа собственных ощущений вы рискуете никогда не разрешить проблему общения.
– Проблему общения, вот как, Аманда? По мне, так это выходит далеко за рамки проблем общения. А вы, – снова обратился он ко мне, – все еще должны мне сто долларов.
– Я принесла, – поспешила заверить я, указывая на сумочку. – Лежат рядом с ключами от машины. – Он даже не улыбнулся. – Марк, я признаю свою вину за все случившееся. Не могли бы вы хоть немного пойти мне навстречу?
– Какой в этом смысл?
– Давайте начнем все сначала.
– Вы, конечно, шутите. Черт побери, да ни за какие блага в мире я не стану с вами встречаться!
– Марк, попробуй начать предложение со слов «мне кажется», – мягко подсказала Аманда.
– Хорошо. Мне кажется, я не желаю встречаться с ней именно по этой причине: сначала заявляет, будто пришла извиниться, а затем выясняется – она намерена снова меня использовать.
– По-моему, «использовать»– не совсем подходящее слово, – не выдержала я. – Я же вам плачу!
– Марк говорит о своих чувствах, Саманта. Мы здесь не затем, чтобы судить, а для того, чтобы слушать. Так ты говоришь, Марк, у тебя ощущение, словно Саманта тебя использует?
– Именно так.
– Как тебе кажется, не будь этого ощущения, вы смогли бы уладить сложившуюся ситуацию?
– Я не хочу ничего улаживать. Я ей не доверяю. С самого начала просил правды, но мне предлагали одну ложь за другой.
– Может, я и не распахивала перед вами душу, но…
– Преуспевающая деловая леди, у которой не хватает времени наличную жизнь? Грег и вы – лишь добрые друзья?
– Ладно, Марк. Признаю, я виновата, – сдалась я. Предчувствия подсказывали: в конце концов, наступит ужасная минута, когда все возможные средства испробованы, пути назад тоже нет и остается одно – сказать правду. – Я не была с вами откровенна, правда, но вовсе не желала задеть ваши чувства. Видите ли, мы были едва знакомы, а возникшие у меня проблемы – штука чрезвычайно болезненная и очень личная. Говоря откровенно, я начала встречаться с вами потому, что Грег влюбился в другую. Я-то думала, мы с ним… в общем, это сложно, но мне всегда казалось: рано или поздно мы с Грегом будем вместе. Их с Дебби роман меня просто убил. Приближались праздники… Знаю, игра нечестная, но, прошу вас, попытайтесь понять! Для меня праздники – худшее время года! Оставаться одной казалось невыносимым, и я решила кого-нибудь найти, дабы пережить самый трудный период. Я поступила с вами не совсем порядочно.
– Да, пожалуйста…
– Пожалуйста? Я тут надрываю сердце, обнажаю душу, а вы только это и можете сказать? Пусть вы злитесь на меня, но неужели трудно проявить хоть гран сочувствия?
– Сочувствия? Вы что считаете, прекрасная реальная жизнь непоправимо испорчена, если вас бросил мужчина? – Покачав головой, Марк присел на плетеный стул. – Я посвятил жизнь единственной цели – актерскому ремеслу. Мне тридцать шесть лет, живу в бывшем гараже, ящики из-под апельсинов в качестве мебели, на текущем счете – пятьдесят восемь долларов. У меня нет семьи – немногих женщин привлекают отношения с тридцатишестилетним безработным актером. Ради актерской карьеры я жертвую тем, что многие зовут жизнью, но, похоже, мечта так и останется мечтой. Поэтому уж простите, что я не рыдаю над вашей печальной историей.
– Однажды ты прославишься, Марк, – сказала Аманда. – Я знаю.
– Десять лет, Аманда! Торчу в этом паршивом городишке десять лет, пытаясь пробиться. Саманта, все, о чем я вас просил, – дать мне возможность отточить актерское мастерство. Но вы не дали мне ничего. Я терпеливо повторял вам, что именно мне нужно для работы, но вы не дали себе труда прислушаться. Вам не приходило в голову: для меня ваша затея не пикник на взморье и вовсе не о такой работе я мечтал?
Аманда сочувственно покивала.
– Сэм, – спросила она через секунду, – а что ты чувствуешь при этих словах Марка?
– Мне кажется, – заученно начала я, – на душе у меня скверно. – Так оно и было. С самого начала я искала односторонних отношений, но проблема с односторонними романами в том, что другая сторона тоже человек. Даже если его наняли за плату. У него своя жизнь, свои проблемы. Будучи совершенно выбитой из колеи, я как-то не подумала взглянуть на ситуацию с другой точки зрения. Признаю, я недостаточно помогала партнеру и мало слушала. Но это поправимо. Если он даст мне еще шанс, гарантирую, у нас все получится.
Мы с Амандой с надеждой уставились на Марка. Тот отрицательно покачал головой. Да, некоторых людей ничем не проймешь.
– Что ж, мы сделали все, что могли, – печально сказала Аманда, – но порой…
– Подожди, – перебила я. – Марк, возможно, все, сказанное вами, правда и мы просто не в состоянии находиться рядом. Но не могли бы вы один раз оказать мне услугу?
– С какой стати мне оказывать вам услуги?
– Полагаю, особых причин для этого нет, но… В общем, в канун Нового года Грег женился на Дебби. Они собираются отмечать событие, и я не хочу появляться там в одиночку. Идти придется, иначе нельзя, но я чрезвычайно высоко оценю, если вы пойдете со мной.
– Зачем? Весь вечер наблюдать, как вы не сводите с него глаз?
– Я не стану этого делать, обещаю. На этот раз все иначе, я и не взгляну на Грега, напротив, со всеми поделюсь новостью о нашей с вами помолвке.
– О чем? – переспросил Марк.
– Ах да. Вы со мной вроде как обручились.
Мы никогда ни до чего не договоримся, если он не прекратит цепляться к деталям, вместо того чтобы увидеть картину в целом.
– Ты мне этого не сказала, – произнесла Аманда, глядя на меня как на ненормальную. – Как тебя угораздило с ним обручиться?
– Ну, Грег позвонил с сообщением, что женился, я и… – Но прежде чем я успела закончить логическое обоснование этого вполне объяснимого факта, в разговор влез Марк:
– Нелепейший поворот сюжета. Вы с Алексом никогда не поженились бы.
– Ну и что? Люди каждый день обручаются с теми, с кем у них нет ни шанса создать настоящую семью…
Я вдруг остановилась. Не умею одновременно говорить и озаряться светом истинного вдохновения: с самого начала истина лежала рядом, а я и не догадывалась. Мы оба были слепы.
– Марк, я, кажется, поняла, в чем проблема. Вы рассматриваете наш роман как нормальные отношения, но ведь они никогда не были нормальными. У нас с вами невротическое, болезненное влечение.
Марк вскинул голову; брови поползли вверх, морща лоб.
– Невротическое, болезненное влечение, – медленно повторил он, словно пробуя фразу на вкус.
– Невротическое и болезненное, – эхом откликнулась Аманда. – А ведь неплохой поворот.
– Конечно! – воскликнул просиявший Марк. – Конечно же. Теперь все приобретает смысл. На Алекса тяжело повлияли трагические события детства, и он не осознает, как разрушительна ваша связь.
– Да, – подхватила Аманда. – Снова и снова пытается восстановить непоправимо нарушенное, также как десятилетним часто подбегал к окну, высматривая, не идут ли мама и папа.
– В точности так, – с энтузиазмом согласился Марк. – На публике мы разыгрываем великую любовь, но, оставшись одни, все время ссоримся, причем я воспринимаю это как должное, с детства привыкнув притворяться, будто все хорошо. Я не могу позволить себе показать окружающим, через какой ад я прошел.
В запальчивости я высказала Марку весьма нелицеприятные факты, которые мне самой неловко признавать, не то, что выложить постороннему, страдающему излишней прямолинейностью и обожающему осуждать других.
Но предстоящий торжественный прием по случаю Греговой свадьбы казался самым болезненным предприятием в моей жизни, и у меня не хватало духа отправиться туда одной. После я привыкну к тому, что Грег женат, ведь ничего иного не остается: это реальность, время грез миновало. Иллюзия, что мы с ним одной крови и идти нам по жизни рядом, о чем Грег когда-нибудь догадается, исчезла навсегда.
Надо как-то выдержать праздник. Собрать все силы. Увидеть их вдвоем в качестве законных супругов. Вечеринка по случаю свадьбы – неподходящее место для поведения а-ля умирающий лебедь: это приводит гостей в уныние и раздражает невесту. Надо притвориться счастливой, причем за новобрачных, хотя мысль о Греге и Дебби как о супружеской паре вызывала отвращение. Что ж, придется, наступив на горло собственной гордости, рассыпаться перед Марком в извинениях и сделать решительно все, что потребуется, дабы убедить его еще раз выступить в роли моего бойфренда.
Позвонив Марку, я оставила очень милое сообщение, упомянув, как мне неловко за случившееся, и попросила перезвонить для обсуждения создавшегося положения. Реакции не последовало. Может, не сработал автоответчик? Так бывает. Я оставила второе сообщение. В ответ – ничего. Ладно, может, Марка нет в городе, или он заболел, или еще что-нибудь. На всякий случай я позвонила в третий раз и подождала сутки. Ничего. Время работало против меня, и я в отчаянии позвонила Аманде узнать, как там наш актер.
– Он рассказал, что у вас произошло. По крайней мере, свою версию случившегося.
– Что же он сказал?
– Якобы ты не уважаешь его как актера и человека.
– Аманда, это недоразумение. Случившееся – всего лишь результат недопонимания. Вот бы мне поговорить с Марком и все объяснить! Терпеть не могу оставлять отношения невыясненными.
– Он о тебе и слышать не хочет.
– Сейчас он просто рассержен, но я не сомневаюсь – все можно уладить. К тому же я должна ему сто долларов.
– Сэм, боюсь, придется смириться с тем, что между вами все кончено. Чек можно послать почтой.
– Но я уверена – если бы мы могли сесть и поговорить лично, я бы все объяснила…
– Марк больше не желает тебя видеть.
– Аманда, умоляю…
– Но почему это так важно для тебя?
– Потому что… Аманда, Грег женился.
– Боже мой, Сэм… Мне очень жаль. Как ты это перенесла?
– Мне сейчас паршиво, как никогда. Грег устраивает прием по случаю свадьбы, и мысль о том, чтобы прийти одной… Мне необходим Алекс. Я заплачу столько, сколько он попросит.
– Не знаю, не знаю, Сэм. Ненавижу выступать посредником в ситуациях такого рода. К тому же, прости за прямоту, это уже смахивает на болезнь.
– По-твоему, я не понимаю? Конечно, это сумасшествие.
– Так зачем же так поступать? Не лучше ли сейчас собраться с силами и выдержать боль, а потом…
– Я не могу. Только не сейчас. Именно в настоящее время моя жизнь идет вразнос. Мне необходимо просто выдержать вечеринку! Не стану я тратить оставшиеся четыре дня на укрепление морального духа! Все, о чем я прошу, – позволь зайти к тебе после ближайшего урока и поговорить с Марком. Пожалуйста!
– Ну, хорошо. У вас будет возможность объясниться, но дальше – твоя забота. И, Сэм…
– Да?
– Подумай хорошенько. Ты уверена, что поступаешь правильно?
– Господи, Аманда, если бы я знала, как правильно поступать, не оказалась бы в таком кошмаре…
На следующее утро я сидела на веранде позади дома Аманды, пока та заканчивала урок. Во рту пересохло, желудок сжимался, как бывает, когда пытаешься наладить отношения с парнем, которого неделю назад видеть не могла, и мучительно четко осознаешь, насколько важно это сделать. Марк должен дать мне еще один шанс. Я попросту не оставлю ему другого выхода.
В начале двенадцатого из кухни послышался голос Аманды:
– Пойдем-ка на веранду. Погода отличная.
Застекленная дверь отъехала в сторону, и на веранде показались Аманда и Марк. Последний заметил меня лишь когда Аманда закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Я нервно улыбнулась Марку. Не похоже, что он счастлив меня видеть, что неудивительно, но неужели трудно ответить дежурной улыбкой, когда доведенный неприятностями до отчаяния человек тебе улыбается?
– Что она здесь делает? – спросил Марк у Аманды, демонстративно отвернувшись от меня.
– Саманта просила о разговоре с тобой.
– Я же сказал – не желаю больше ее видеть.
– Знаю, – отозвалась Аманда. – Но я подумала, вам обоим имеет смысл объясниться.
– Марк, мне кажется, нужно прояснить ситуацию, – вступила я, одарив собеседника новой улыбкой. – Полагаю, разговор будет полезен нам обоим. Прежде всего, приношу свои извинения за то, что тогда наговорила. И еще – мне крайне неловко, что я забыла о бренди.
– Значит, она пришла с извинениями и думает этим поправить дело? – спросил Марк, по-прежнему глядя на Аманду, будто я не стояла рядом, только что извинившись самым изящным образом.
– По-моему, если я искренне прошу прощения за случившееся, вы могли бы, по крайней мере, с уважением к этому отнестись.
– С какой стати? – язвительно поинтересовался Марк, бросив на меня убийственный взгляд. Наконец-то удалось привлечь его внимание. – Вы не проявляли уважения ни ко мне лично, ни к моей профессии.
– Согласна, я не всегда относилась к вашей работе достаточно серьезно. Но должна сказать вам, Марк, последняя ссора произошла у меня не с вами. Я накричала на Алекса, как на реально существующего человека. Вот сила подлинного искусства! Вы – отличный актер, признаю от всего сердца.
– Марк, что ты чувствуешь при этих словах Сэм? – заинтересовалась Аманда.
– Почему ты спрашиваешь?
– Мне кажется, именно здесь у вас некий камень преткновения, и без тщательного анализа собственных ощущений вы рискуете никогда не разрешить проблему общения.
– Проблему общения, вот как, Аманда? По мне, так это выходит далеко за рамки проблем общения. А вы, – снова обратился он ко мне, – все еще должны мне сто долларов.
– Я принесла, – поспешила заверить я, указывая на сумочку. – Лежат рядом с ключами от машины. – Он даже не улыбнулся. – Марк, я признаю свою вину за все случившееся. Не могли бы вы хоть немного пойти мне навстречу?
– Какой в этом смысл?
– Давайте начнем все сначала.
– Вы, конечно, шутите. Черт побери, да ни за какие блага в мире я не стану с вами встречаться!
– Марк, попробуй начать предложение со слов «мне кажется», – мягко подсказала Аманда.
– Хорошо. Мне кажется, я не желаю встречаться с ней именно по этой причине: сначала заявляет, будто пришла извиниться, а затем выясняется – она намерена снова меня использовать.
– По-моему, «использовать»– не совсем подходящее слово, – не выдержала я. – Я же вам плачу!
– Марк говорит о своих чувствах, Саманта. Мы здесь не затем, чтобы судить, а для того, чтобы слушать. Так ты говоришь, Марк, у тебя ощущение, словно Саманта тебя использует?
– Именно так.
– Как тебе кажется, не будь этого ощущения, вы смогли бы уладить сложившуюся ситуацию?
– Я не хочу ничего улаживать. Я ей не доверяю. С самого начала просил правды, но мне предлагали одну ложь за другой.
– Может, я и не распахивала перед вами душу, но…
– Преуспевающая деловая леди, у которой не хватает времени наличную жизнь? Грег и вы – лишь добрые друзья?
– Ладно, Марк. Признаю, я виновата, – сдалась я. Предчувствия подсказывали: в конце концов, наступит ужасная минута, когда все возможные средства испробованы, пути назад тоже нет и остается одно – сказать правду. – Я не была с вами откровенна, правда, но вовсе не желала задеть ваши чувства. Видите ли, мы были едва знакомы, а возникшие у меня проблемы – штука чрезвычайно болезненная и очень личная. Говоря откровенно, я начала встречаться с вами потому, что Грег влюбился в другую. Я-то думала, мы с ним… в общем, это сложно, но мне всегда казалось: рано или поздно мы с Грегом будем вместе. Их с Дебби роман меня просто убил. Приближались праздники… Знаю, игра нечестная, но, прошу вас, попытайтесь понять! Для меня праздники – худшее время года! Оставаться одной казалось невыносимым, и я решила кого-нибудь найти, дабы пережить самый трудный период. Я поступила с вами не совсем порядочно.
– Да, пожалуйста…
– Пожалуйста? Я тут надрываю сердце, обнажаю душу, а вы только это и можете сказать? Пусть вы злитесь на меня, но неужели трудно проявить хоть гран сочувствия?
– Сочувствия? Вы что считаете, прекрасная реальная жизнь непоправимо испорчена, если вас бросил мужчина? – Покачав головой, Марк присел на плетеный стул. – Я посвятил жизнь единственной цели – актерскому ремеслу. Мне тридцать шесть лет, живу в бывшем гараже, ящики из-под апельсинов в качестве мебели, на текущем счете – пятьдесят восемь долларов. У меня нет семьи – немногих женщин привлекают отношения с тридцатишестилетним безработным актером. Ради актерской карьеры я жертвую тем, что многие зовут жизнью, но, похоже, мечта так и останется мечтой. Поэтому уж простите, что я не рыдаю над вашей печальной историей.
– Однажды ты прославишься, Марк, – сказала Аманда. – Я знаю.
– Десять лет, Аманда! Торчу в этом паршивом городишке десять лет, пытаясь пробиться. Саманта, все, о чем я вас просил, – дать мне возможность отточить актерское мастерство. Но вы не дали мне ничего. Я терпеливо повторял вам, что именно мне нужно для работы, но вы не дали себе труда прислушаться. Вам не приходило в голову: для меня ваша затея не пикник на взморье и вовсе не о такой работе я мечтал?
Аманда сочувственно покивала.
– Сэм, – спросила она через секунду, – а что ты чувствуешь при этих словах Марка?
– Мне кажется, – заученно начала я, – на душе у меня скверно. – Так оно и было. С самого начала я искала односторонних отношений, но проблема с односторонними романами в том, что другая сторона тоже человек. Даже если его наняли за плату. У него своя жизнь, свои проблемы. Будучи совершенно выбитой из колеи, я как-то не подумала взглянуть на ситуацию с другой точки зрения. Признаю, я недостаточно помогала партнеру и мало слушала. Но это поправимо. Если он даст мне еще шанс, гарантирую, у нас все получится.
Мы с Амандой с надеждой уставились на Марка. Тот отрицательно покачал головой. Да, некоторых людей ничем не проймешь.
– Что ж, мы сделали все, что могли, – печально сказала Аманда, – но порой…
– Подожди, – перебила я. – Марк, возможно, все, сказанное вами, правда и мы просто не в состоянии находиться рядом. Но не могли бы вы один раз оказать мне услугу?
– С какой стати мне оказывать вам услуги?
– Полагаю, особых причин для этого нет, но… В общем, в канун Нового года Грег женился на Дебби. Они собираются отмечать событие, и я не хочу появляться там в одиночку. Идти придется, иначе нельзя, но я чрезвычайно высоко оценю, если вы пойдете со мной.
– Зачем? Весь вечер наблюдать, как вы не сводите с него глаз?
– Я не стану этого делать, обещаю. На этот раз все иначе, я и не взгляну на Грега, напротив, со всеми поделюсь новостью о нашей с вами помолвке.
– О чем? – переспросил Марк.
– Ах да. Вы со мной вроде как обручились.
Мы никогда ни до чего не договоримся, если он не прекратит цепляться к деталям, вместо того чтобы увидеть картину в целом.
– Ты мне этого не сказала, – произнесла Аманда, глядя на меня как на ненормальную. – Как тебя угораздило с ним обручиться?
– Ну, Грег позвонил с сообщением, что женился, я и… – Но прежде чем я успела закончить логическое обоснование этого вполне объяснимого факта, в разговор влез Марк:
– Нелепейший поворот сюжета. Вы с Алексом никогда не поженились бы.
– Ну и что? Люди каждый день обручаются с теми, с кем у них нет ни шанса создать настоящую семью…
Я вдруг остановилась. Не умею одновременно говорить и озаряться светом истинного вдохновения: с самого начала истина лежала рядом, а я и не догадывалась. Мы оба были слепы.
– Марк, я, кажется, поняла, в чем проблема. Вы рассматриваете наш роман как нормальные отношения, но ведь они никогда не были нормальными. У нас с вами невротическое, болезненное влечение.
Марк вскинул голову; брови поползли вверх, морща лоб.
– Невротическое, болезненное влечение, – медленно повторил он, словно пробуя фразу на вкус.
– Невротическое и болезненное, – эхом откликнулась Аманда. – А ведь неплохой поворот.
– Конечно! – воскликнул просиявший Марк. – Конечно же. Теперь все приобретает смысл. На Алекса тяжело повлияли трагические события детства, и он не осознает, как разрушительна ваша связь.
– Да, – подхватила Аманда. – Снова и снова пытается восстановить непоправимо нарушенное, также как десятилетним часто подбегал к окну, высматривая, не идут ли мама и папа.
– В точности так, – с энтузиазмом согласился Марк. – На публике мы разыгрываем великую любовь, но, оставшись одни, все время ссоримся, причем я воспринимаю это как должное, с детства привыкнув притворяться, будто все хорошо. Я не могу позволить себе показать окружающим, через какой ад я прошел.