Стовер Мэтью Вудринг. Эпизод III: Месть ситхов

   — О чем это ты?
   — Можно подумать, будто вы умеете скрывать чувства.
   — Оби-Ван…
   — Анакин любит тебя со дня вашей первой встречи в той жуткой лавке на Татуине. Он и не пытался спрятать любовь, хотя мы не говорили о ней. Мы… притворялись, будто я ничего не знаю. И я был счастлив, потому что любовь делала счастливым его. Ты делала его счастливым, когда это не удавалось ничему и никому другому. — Магистр вздохнул, свел брови над переносицей. — Да и ты, Падме, позабыла все, чему тебя учили. У тебя в глазах горит свет, когда произносят имя Анакина.
   — Я…— она вскочила на ноги. — Я не могу… Оби-Ван, не заставляй меня говорить об этом…
   — Я не хотел причинять тебе боль, Падме. Или ставить в неловкое положение. Я здесь не для того, чтобы допрашивать тебя, мне не интересны тонкости и подробности ваших отношений.
   Она отвернулась, прошлась, лишь для того чтобы двигаться, едва сознавая, что вышла на умытую рассветом веранду.
   — Тогда зачем ты пришел? Джедай уважительно держался сзади.
   — На Анакина сильно давят. Для столь молодого человека ответственность чересчур велика. В его возрасте я все еще был падаваном, и до рыцарства мне оставалось еще несколько лет. Он… меняется. Быстро. И меня беспокоит то, во что он превращается. Если он покинет Орден… это будет большой ошибкой.
   Падме заморгала, словно Кеноби дал ей пощечину.
   — Почему… это же… невероятно, да? А как же пророчество, в которое так верили джедай? Что он — Избранный?
   — Возможно, он — Избранный. Но я изучил пророчество, оно говорит лишь, что Избранный будет рожден, чтобы уничтожить ситхов, и что он принесет равновесие в Великую силу. Но там не говорится, что он должен быть джедаем.
   Падме заморгала еще сильнее, сражаясь с отчаянной надеждой, лишившей ее дыхания.
   — То есть… ему не обязательно?..
   — Мой учитель Куай-Гон Джинн считал, что Великая сила желает, чтобы Анакина обучали в Храме. И все мы были уверены… о, полагаю, ты назовешь это склонностью к джедаецентризму. В конце концов, это же наше пророчество.
   — Но желание Силы… разве джедаи не должны ему следовать?
   — В общем — да. Но понимаешь, даже мы не все знаем о Силе. Смертный разум не может ее понять целиком. Мы говорим о желании Силы, как некто, не знающий о силе тяжести, может заявить, что река желает течь к океану. Это всего лишь метафора нашего неведения. А истина проста… если бы каждая истина была так же элементарна… и она заключается в том, что мы не знаем, чего собственно хочет Великая сила. И не можем узнать. Ее желания находятся так далеко за границами нашего восприятия, что мы можем лишь склониться перед тайной.
   — А какое это отношение имеет к Анакину? — Падме сглотнула комок, но голос все равно сорвался. — И ко мне?
   — Боюсь, что некоторые его нынешние… трудности… как раз из-за ваших с ним отношений.
   Если б ты только знал, насколько…
   — Что ты хочешь, чтобы я сделала? Кеноби опустил взгляд.
   — Я не могу сказать, что тебе делать, Падме. Я могу только просить тебя обдумать интересы Анакина. Ты же знаешь, вам двоим не быть вместе, пока он остается в Храме.
   В груди поселился холодок.
   — Оби-Ван, я не могу говорить об этом.
   — Что ж, дело твое. Но помни, что джедаи — его семья. Орден выстраивает его жизнь. Направление. Сама знаешь, какой он порой… разгильдяй.
   Вот поэтому он — единственный из джедаев, кого я смогла полюбить…
   — Да-да, разумеется.
   — Если истинный путь уведет Анакина из Ордена, пусть будет так. Но, прошу тебя, ради вас обоих, действуй осторожно. Некоторые решения невозможно повернуть вспять.
   — Да, — медленно произнесла Падме. — Я это слишком хорошо знаю.
   Он кивнул, как будто все понял, хотя, разумеется, не понял вообще ничего.
   — Все мы этому научились в последнее время. Откуда-то из складок плаща раздался негромкий звонок.
   — Прошу меня извинить, — сказал Оби-Ван, отвернулся, доставая комлинк.Да?
   Падме расслышала низкий мужской голос:
   — Мы созываем Совет на срочное заседание. Мы обнаружили место пребывания генерала Гривуса!
   — Благодарю вас, мастер Винду, — сказал Оби-Ван. — Я иду.
   Генерал Гривус? У Падме от неожиданных слез защипало в носу. Так, значит, у нее вновь отбирают Анакина. Под ребрами шевельнулось. У нас, быстро поправилась Падме и в ответ получила такую волну любви, страха, радости и печали, что не сумела заговорить. Только слепо разглядывала затянутый смогом город. Кеноби подошел ближе.
   — Падме, — негромко произнес он. Ласково. Почти с раскаянием. — Я не расскажу об этом Совету. Ни о чем. Мне жаль, что взваливаю на тебя такой груз. Я… я надеюсь, что не слишком расстроил тебя. Мы так долго были друзьями… надеюсь, останемся ими.
   — Спасибо тебе, Оби-Ван, — едва слышно сказала она, но взглянуть на него не смогла.
   Лишь заметила краем глаза, как он с уважением поклонился и повернулся к дверям.
   Падме молчала, но когда раздались его шаги, окликнула:
   — Оби-Ван!
   И услышала, как он остановился.
   — Ты тоже любишь его, верно?
   Когда он не ответил, Падме повернулась. Джедай стоял неподвижно посреди пушистого большого ковра и хмурился.
   — Все так. Ты любишь его.
   Кеноби опустил голову. Выглядел он потерянным и очень одиноким.
   — Пожалуйста, сделай для него все, что можешь, — сказал он и ушел.
 

***

 
   В центре зала Совета медленно проворачивалось голографическое изображение Утапау. Проектор Анакин принес из кабинета Верховного канцлера; в голову Оби-Вана закралась вялая мысль, не просканировать ли прибор на предмет всяких записывающих устройств, которыми канцлер мог нашпиговать проектор, чтобы узнать, о чем будет речь. Кеноби прогнал шальную идею. В каком-то смысле, здесь уже имелось записывающее устройство — Анакин.
   И все это наша вина, думал магистр.
   Кроме них со Скайуокером лично присутствовали еще Мейс Винду и Аген Колар. Кворума достигли, вызвав по голографической связи Ки-Ади-Мунди, который сейчас направлялся к Мигието, Пло Коона с Като Неймойдии и Йоду, который как раз собирался высаживаться на Кашиийк.
   — Почему Утапау? — говорил Мейс Винду. — Нейтральная система, стратегического значения не имеет, даже планетарной защиты нет как таковой…
   — Может, именно поэтому, — предложил объяснение Аген Колар. — Легко захватить, легко спрятать бессчетное количество дроидов. Сканеры дальнего радиуса действия там бесполезны.
   Ки-Ади-Мунди нахмурил высокий лоб.
   — Наши агенты на Утапау ничего не докладывали.
   — Их могли посадить под замок или убить, — вставил Кеноби.
   Мейс Винду наклонился к Анакину.
   — А как канцлер наткнулся на информацию, о которой нам ничего не известно?
   — Разведка клонов перехватила часть послания в дипломатическом пакете от представителя Утапау, — пояснил Скайуокер. — Подтверждение мы получили лишь сейчас.
   Оби-Вану не понравилось это мы. Особенно если учесть, что имелся в виду кабинет канцлера, а вовсе не Орден.
   — Клоны, — весомо уронил Мейс, — подотчетны нам.
   — Прошу прощения, мастер Винду, но это устаревшие сведения, — Анакин пребывал в идеальном вежливом спокойствии, но Оби-Ван уловил нотку удовлетворения в голосе своего юного друга. — Я считал., что это уже всем ясно. Поправка к Конституции, приводящая джедаев под командование канцлера, естественным образом относится и к войскам, которыми командуют джедаи. Палпатин — верховный командующий Республиканской армии.
   — Бессмысленно из-за юрисдикции ссориться нам, да, — проскрипел Йода.Действовать должны мы.
   — Я считаю, с этим все согласны, — отрывисто сказал Анакин. — Давайте перейдем к планированию операции. Канцлер предложил, чтобы ее возглавил я, и поэтому я…
   — Это решать Совету, — строго оборвал его Мейс. — Не канцлеру.
   — Опасен Гривус. Для встречи с ним холодные головы требуются. Магистров должны послать мы.
   Из всех собравшихся, разве что Оби-Ван заметил тень разочарования, пробежавшую по лицу Скайуокера. Кеноби посочувствовал Анакину: срывалась великолепная возможность улизнуть из-под давления конфликтующих обязанностей.
   — Мы и без того истощили ресурсы, — сказал Мейс Винду. — Я бы рекомендовал послать одного джедая. Мастера Кеноби
   И в результате на Корусканте оставались два величайших бойца — Аген Колар и сам Винду — на тот случай, если Сидиус усмотрит превосходную возможность сделать красивый ход. Не считая Анакина, который один стоил бригады.
   Оби-Ван кивнул. Идеальная логика. Все согласятся.
   Ага, кроме Анакина. Скайуокер наклонился вперед, по щекам пополз нервный румянец.
   — В последний раз ему не слишком повезло с Гривусом!
   — Анакин…— начал Кеноби.
   — Без обид, учитель. Я лишь констатирую факт.
   — Да я не об этом. Ты прав. Но я чувствую, как он сражается — и как убегает. Уверен, что сумею поймать его.
   — Учитель…
   — А у тебя, мой юный друг, есть обязанности на Корусканте. Весьма важные обязанности, требующие твоего полного внимания, — напомнил ему Оби-Ван. — Я ясно выражаюсь?
   Анакин не ответил. Надулся обиженно в кресле и отвернулся.
   — Оби-Ван мой выбор, да, — сказал Йода. Голограмма Ки-Ади-Мунди кивнула:
   — Согласен. Давайте поставим на голосование. Мейс Винду пересчитал голоса.
   — Шесть — за.
   Он подождал, глядя на Анакина.
   — Дальнейшие комментарии? Скайуокер смотрел в окно.
   Мейс еще подождал чуть-чуть и пожал плечами.
   — Единогласно.
 

***

 
   Сенатор Чи Эеквай взяла с подноса, протянутого Ц-ЗПО, чашку с бульоном-хои.
   — Я так благодарна, что вы пригласили меня, — прощебетала она; сережки ее покачивались, пока сенатор склоняла синюю голову, кивая на собравшихся в гостиной сенаторов. — Разумеется, я говорю лишь за свой сектор, но могу заверить, что мнoгие сенаторы всерьез разнервничались. Может, вы не знаете, но новые губернаторы прибыли с целыми полками этих клонов… они называют их силы безопасности. И мы начинаем спрашивать себя, будут ли эти войска защищать нас от Сепаратистов… или защищать губернаторов от нас. Падме оторвала взгляд от документа.
   — Я получила достоверную информацию, что обнаружено место пребывания генерала Гривуса и джедаи уже отправились за ним, — с расстановкой произнесла она. — Через несколько дней война может окончиться.
   — И что тогда? — Бэйл Органа наклонился вперед, упер локти в колени, переплел пальцы. — Как заставить Палпатина отозвать губернаторов? Как удержать его от рассылки гарнизонов по всем системам?
   — Нам ничего не придется делать, — благоразумно ответила Падме. — Сенат передал ему исключительные полномочия лишь на время военного положения…
   — Отменить которое во власти самого Палпатина, — возразил алдераанец.Как мы заставим его вернуть власть Сенату?
   Чи Эеквай устроилась поудобнее.
   — Многие из нас спят и видят, когда это произойдет, — заметила она. — Не только мой народ. Многие сенаторы. Мы готовы заставить его передать власть.
   Падме захлопнула деку. И без выражения на спокойном, как небо, лице обвела собравшихся взглядом.
   — Не желаете ли еще что-нибудь выпить? Освежающего?
   — Сенатор Амидала, — произнесла Чи Эеквай. — Боюсь, вы не понимаете…
   — Сенатор Эеквай, еще хои?
   — Нет, спасибо, не…
   — И отлично, — Падме взглянула на Ц-ЗПО. — Большое спасибо, ты больше не нужен. Скажи Моте и Элле, что они свободны на весь день. А потом сам тоже можешь ненадолго отключиться.
   — Благодарю вас, хозяйка, — отозвался робот-секретарь. — Хотя должен признаться, ваша дискуссия так стимули…
   — ЗПО, — жестко отчеканила Падме. — Ты не нужен.
   — Да, хозяйка. Разумеется. Я все понимаю. Дроид оскорбленно выпрямился и, шаркая, вышел из комнаты.
   Как только он оказался за пределами слышимости, Падме взмахнула декой, словно оружием.
   — Вы предлагаете опасный шаг. Нельзя развязывать новую войну.
   — Меньше всего нам нужны военные действия, — вставил Бэйл Органа, бросая неодобрительный взгляд на Эеквай. — На Алдераане нет армии, у нас даже нет планетарной системы обороны. Наш единственный выбор — политические решения.
   — Чему и должна послужить наша петиция, — подала голос Мон Мотма, положив легкую ладонь поверх руки Падме. — Мы надеемся, что, продемонстрировав солидарность, удержим Палпатина от дальнейшего искажения Конституции. С подписями двух тысяч сенаторов…
   — …мы все равно окажемся в меньшинстве и не сумеем помешать канцлеру переписывать законы по собственному усмотрению, — закончила за нее фразу Падме и взвесила деку на ладони. — Я намерена передать документ Палпатину, но теряю веру в готовность Сената или его способность обуздать власть канцлера. По-моему, нам следует проконсультироваться с джедаями.
   Потому что я действительно уверена в их помощи или потому что не смогу солгать мужу? Она не знала ответа. Падме надеялась, что верны обе части, хотя поручиться могла лишь за вторую.
   Бана Бреему изучала холеные кончики длинных пальцев.
   — А вот это, — безразлично обронила она, — уже опасно.
   Мон Мотма кивнула:
   — Нам неизвестно, какую позицию занимают в этом вопросе джедаи.
   — Джедаям сложившаяся ситуация нравится не больше нашего, — отрезала Падме.
   Из-за высоких скул взгляд сенатора Бреему казался более скептичным.
   — Складывается впечатление, что вы примечательно хорошо информированы в делах джедаев, сенатор Амидала.
   Падме почувствовала, что краснеет, и не осмелилась отвечать.
   Гиддеан Дану покачал головой. На темном лице его ясно читалось сомнение.
   — Если мы намерились открыто противостоять канцлеру, нам понадобится поддержка Ордена. Нам нужны их этические устои. Иначе что у нас есть?
   — Как раз свои этические устои джедаи щедро растратили на войну,сказала Бана Бреему.
   — Тогда поговорим с одним джедаем, — предложила собравшимся Падме.
   Позвольте, по крайней мере, рассказать любимому человеку правду. По меньшей мере. Прошу вас, мысленно умоляла она. Вслух же произнесла:
   — Есть джедай, о котором мне точно известно, что ему можно довериться всем сердцем…
   Падме ошеломленно умолкла, сообразив, что говорит не об Анакине.
   Хоть речь вести собиралась именно о нем — о ее любви к нему, необходимости быть с ним честной, боли, которую с каждым ударом несет эта тайна сердцу… но когда вопрос встал о доверии, о том, кому она могла без оглядки довериться…
   Падме выяснила, что говорит о Кеноби.
   Анакин… Внутри что-то сломалось. Любимый мой, что с нами делают?
   Чи Эеквай покачала головой.
   — Терпение, сенатор.
   Фанг Зар выплел пальцы из косматой бороды.
   — Да, мы не можем преодолеть чрезмерную власть канцлера, зато в наших силах продемонстрировать ему, что оппозиция его методам ширится и растет. Может быть, уже одно это убедит его смягчить свою тактику.
   Бана Бреему вернулась к созерцанию кончиков пальцев.
   — Когда вы подадите ему петицию Двух тысяч, многое может измениться.
   — Но, — возразил Гиддеан Дану, — к лучшему ли?
   Бэйл Органа обменялся с Мон Мотмой красноречивыми взглядами, после чего алдераанец медленно произнес:
   — Давайте посмотрим, что мы сумеем проделать самостоятельно, прежде чем звать джедаев.
   И пока сенаторы один за другим давали согласие, Падме оставалось лишь сидеть и молчать. И горевать.
   Оплакивать смерть иллюзий.
   Анакин… Анакин, я люблю тебя… если бы только…
   Но именно это если бы только приводило ее туда, куда она была не в силах ступить. И в конце концов Падме вернулась к мысли, которая, как она опасалась, будет эхом преследовать ее всю оставшуюся жизнь.
   Анакин, прости меня…
 

***

 
   Последний из репульсационных танков въехал по трапу в трюм ударного крейсера. Следом — безупречный ряд за безупречным рядом — побатальонно, с безупречной синхронностью промаршировали клоны.
   Стоя рядом с Кеноби на летной палубе, Анакин наблюдал за солдатами.
   Ему даже не верилось, что он остается.
   Не то чтобы ему действительно хотелось лететь вместе с Оби-Ваном на Утапау… хотя было бы здорово сбросить политические оковы, вытягивающие из него последние силы. Но разве он мог сейчас бросить Падме? Скайуокера не волновало уже, кто станет великим джедаем, который возьмет в плен Гривуса, хотя такой подвиг несомненно принес бы ему плащ магистра. Сейчас Анакин даже не был уверен, хочет ли он быть магистром.
   Долгими сумрачными часами медитации прошлой ночью — медитации, почти неотличимой от размышлений, — Анакину начинала приоткрывать истина Великой силы: реальность, ворочающаяся как сарлакк под залитыми солнцем песками, обучения в Ордене.
   Где-то там, внизу, хранилась мощь, которая могла ему понадобиться.
   Так что — нет, он не хотел уезжать. Он хотел, чтобы остался Кеноби.
   В груди образовалась холодная пустота, и Анакин опасался, что вскоре ее заполнят сожаление и печаль.
   Разумеется, нет и шанса, что Кеноби никуда не уедет. Оби-Ван был последним в очереди джедаев Галактики, который ослушается Совета. Не в первый раз Анакин пожелал, чтобы его бывший наставник хоть чуть-чуть походил на Куай-Гона. Скайуокер пробыл с Куай-Гоном всего пару недель, но до сих пор ощущал его присутствие, видел, как рослый джедай, хмуря брови, склоняет голову к невысокому падавану. Анакин почти слышал низкий голос, наставляющий Оби-Вана: слушать живую Силу, выполнять свой долг — еще не значит поступать правильно. Пусть долг сам придумает, что делать.
   Но ему он ничего такого не сказал. Анакин прошел испытание несколько месяцев назад, но для Оби-Вана оставался учеником, падаваном.
   Поэтому Скайуокер пробубнил извечное:
   — У меня дурное предчувствие.
   Кеноби нахмурился, наблюдая, как клоны из палубной команды загружают бело-голубой истребитель.
   — Прости, Анакин, ты что-то сказал.?
   — Я понадоблюсь вам, учитель…
   И почувствовал, что говорит правду, — если бы он мог поехать, если бы каким-то образом мог заставить себя забыть о Падме на несколько дней, если бы мог сбежать от Палпатина, Совета, размышлений, политики, всего Корусканта, который дергает его во все стороны и высасывает жизненные силы… Если бы мог сбежать и еще раз сыграть в игру под названием: «Кеноби и Скайуокер», то все было бы хорошо.
   Если бы.
   — Возможно, я гоняюсь за взбесившимся бантой, — сказал Оби-Ван. — Твоя работа здесь гораздо важнее, Анакин.
   — Я знаю. Ситх.
   Слово оставило на губах горький привкус. От манипуляций Совета воняло политикой.
   — Просто мне…— Скайуокер беспомощно пожал плечами, отвернулся. — Мне не нравится, что вы улетаете без меня. Разделять команду — нехорошее дело. Вспомните, что случилось в прошлый раз.
   — Лучше не напоминай.
   — Хотите провести еще несколько месяцев с кем-нибудь вроде Вентресс? Или хуже?
   — Анакин…
   Скайуокер не смотрел на Оби-Вана, но легко представлял его улыбку.
   — Не тревожься. У меня столько клонов с собой, что можно взять приступом три системы с Утапау размером. Думаю, я управлюсь и без твоей помощи.
   Пришлось отвечать на улыбку.
   — Что ж, всегда что-то происходит впервые.
   — Мы не разлучаемся, — сказал Оби-Ван. — Мы и раньше много раз работали в одиночку. Вспомни, как ты возил Падме на Набу, пока я летал на Геонозис?
   — И что из этого вышло?
   — М-да, пример неудачный, — сознался Кеноби. — Но годы идут, а мы все еще живы и по-прежнему друзья. Я имел в виду, Анакин, что даже работая в одиночку, мы все равно вместе. У нас одни и те же цели, мы хотим закончить войну и спасти Республику от ситха. И пока мы с тобой на одной стороне, все будет хорошо. Я уверен.
   — Ладно…— Скайуокер вздохнул. — Наверное, вы правы. Такое тоже случается время от времени.
   Кеноби хмыкнул и похлопал его по плечу.
   — Прощай, старый друг.
   — Учитель, подождите!
   Нельзя же стоять тут столбом и дать учителю просто так вот уйти. Не сейчас. Он обязан сказать хоть что-нибудь.
   — Учитель…— неуверенно начал Анакин. — Знаю… я разочаровал вас за эти дни. Я был самоуверен. Я… не ценил ваших наставлений и, что еще хуже, дружбы. Мне нет прощения, учитель. Меня злит Совет… знаю, это не ваша вина, и прошу меня извинить. За все. Ваша дружба для меня значит очень много.
   Оби-Ван сжал механическую ладонь Скайуокера, второй рукой — выше соединения металла и живой плоти.
   — Ты мудрый и сильный, Анакин. Ты делаешь честь нашему Ордену и далеко обогнал мои скромные усилия на учительском поприще.
   — Не так давно вы утверждали, что моя мощь не делает мне чести.
   — Я не о мощи твоей говорю, Анакин, а о твоем сердце. Твое величие — в великодушии, отваге, щедрости, сострадании и сочувствии. Вот, чем ты ценен,негромко произнес Кеноби. — Твои поступки — поступки великого человека. И я очень горжусь тобой.
   И все, чем Анакин сумел ответить, это задумчивым эхом:
   — Да пребудет с вами Великая сила.
   Он стоял и смотрел в спину Кеноби. Затем повернулся и, понурившись, нога за ногу побрел к машине.
   Канцлер ждал.

Глава 14
СВОБОДНОЕ ПАДЕНИЕ ВО ТЬМЕ

   Холодный ветер подметал, личную посадочную площадку в здании Сената. Анакин стоял, закутавшись в плащ по самый подбородок, и разглядывал собственные сапоги. Он не чувствовал холода или ветра. Он не слышал завывания двигателей, с которым личный транспорт канцлера Палпатина опускается на платформу, не ощущал запаха смога, растревоженного порывами ветра.
   Что он видел, так это лица сенаторов, которые вышли приветствовать его. Что он слышал, так это радостные восклицания и поздравления, когда он вернул Сенату их драгоценного канцлера целым и невредимым. Что он ощущал, так это жгучую гордость оттого, что на нем сфокусировано внимание репортеров, которым не терпится запечатлеть — пусть мельком, — человека, победившего графа Дуку-Сколько дней назад это было? Вспомнить он не сумел. Не так уж и много. Когда не спишь, дни слипаются в ком, так что утомление причиняет физическую боль. Великая сила помогает оставаться на ногах, помогает двигаться и думать, но не позволяет отдохнуть. Да он и не хочет отдыхать. Отдых может принести сон.
   А того, что принесет сон, Анакин знать не хочет.
   Он вспомнил, как Оби-Ван рассказывал о каком-то поэте, о котором когда-то читал. Имени он не помнил, да и цитату переврал, но говорилось там, что нет несчастья большего, чем вспоминать с горьким разочарованием день, когда ты был счастлив…
   Как все быстро переменилось от добра ко злу?
   Анакин не понимал.
   Репульсоры челнока взбили пыль, открылся люк, и по трапу слаженно спустились четыре алых гвардейца. Они словно плыли по воздуху, длинные плащи цвета свежей крови раздувал ветер. Гвардейцы расступились, пропуская Палпатина и его высокого грузного спутника-чагриана, рога которого покачивались над головой Верховного канцлера. Палпатин и вице-спикер Сената Маc Амедда были погружены в беседу.
   Анакин шагнул им навстречу.
   — Канцлер, — произнес он с поклоном. — Господин спикер.
   Маc Амедда посмотрел на него, выпятив сизые губы, что для человека было бы знаком пренебрежения и недовольства, а для чагриана — улыбки.
   — Приветствую вас, ваша милость. Надеюсь, день был к вам благосклонен?
   Скайуокеру как будто швырнули в глаза горсть песку.
   — Весьма, господин спикер, благодарю вас. Амедда вновь повернулся к Палпатину, и вежливая улыбка Анакина немедленно превратилась в презрительную гримасу. Может, он просто переутомился? Но почему-то изгибы обнаженных головных щупальцев чагриана заставляли Скайуокера надеяться, что Оби-Ван не солгал о Сидиусе. Анакин предпочел бы, чтобы тем самым таинственным ситхом оказался бы Маc Амедда, потому что спикер Сената был настолько ему отвратителен, что Анакин легко мог представить, как разбивает ему голову…
   Тут Скайуокера осенило, что Палпатин вежливым жестом отсылает Амедду в сопровождении «красных плащей».
   Хорошо. Анакин не в настроении играть в глупые игры. Наедине с канцлером они могут переговорить начистоту. Небольшой разговор по душам — то, что требуется. Небольшой разговор по душам, может быть, выжжет туман полуправд, которыми Совет Ордена забил ему голову.
   — Итак, Анакин, — произнес Палпатин, пока остальные отходили подальше.Ты проводил своего друга?
   Скайуокер кивнул.
   — Если бы я ненавидел Гривуса меньше, то пожалел бы его.
   — Да? — Палпатин заинтересовался. — Разве джедаям позволена ненависть?
   — Фигуральное выражение, — отмахнулся Анакин. — Не имеет ничего общего с моими чувствами к Гривусу. Оби-Ван скоро привезет его голову.
   — Разумеется, — промурлыкал канцлер, взяв Скайуокера за руку и провожая его к выходу, — если Совет не ошибся. Я по-прежнему считаю, что мастер Кеноби не годится для этой работы.
   Анакин сердито дернул плечом. Почему все хотят говорить о том, о чем он — не хочет?
   — Совет был… уверен в своем решении.
   — Уверенность такая прекрасная вещь! — воскликнул канцлер. — Хотя часто случается так, что самые уверенные как раз и совершают ошибки. Что будет делать Совет, если Кеноби окажется не способен справиться с Гривусом без твоей помощи?
   — Понятия не имею. Полагаю, что они будут думать над этим, если и когда это событие произойдет. Джедаи учат, что упреждение отвлекает.
   — Я не философ, мой мальчик, в моем роде деятельности упреждение часто — единственная надежда на успех. Я должен предвидеть действия моих противников и даже союзников. Даже… — он с улыбкой широко повел ладонью.Моих друзей. Это единственный способ подготовиться, извлечь выгоду из создавшейся ситуации и соответственно избежать бед.