Страница:
14.15.3. Хасавюрт не спас Лебедя от опалы. «В высших эшелонах власти испугались дальнейшего роста популярности А. Лебедя, особенно во время болезни президента и вероятности смены власти. Мир по-лебедевски стал мишенью нападок и попыток саботажа, превратился в разменную монету в новом раунде политической игры за высший кремлёвский приз…
Для многих главная дилемма состояла в том, что нельзя было не поддержать Лебедя А.И. как миротворца, но в то же время не было желания способствовать его президентским амбициям, которые от не скрывал, нередко — нарушая все принятые этические нормы».[1109]
«Его перепалка с Чубайсом также вышла далеко за рамки приличий. Лебедь открыто намекал на необходимость отставки главы администрации, Чубайс язвил по поводу умственных способностей и знаний генерала. Пресса со все возрастающим интересом следила, как развивается скандал вокруг нового секретаря Совета безопасности», — напишет позже Ельцин.[1110] Борису Николаевичу нужно было что-то делать. И он начал это делать.
Ельцин начал выжимать Лебедя из власти, практически подталкивая его к отставке. Вот как он описывал это: «3 октября подписал указ, лишавший Лебедя достаточно серьёзных рычагов влияния на военных. Руководство комиссией по высшим воинским званиям должностям при президенте России было поручено Юрию Батурину, секретарю Совета обороны. Для тех, кто понимает менталитет российских генералов, смысл этого чисто аппаратного указа был очевиден. Лебедь уже больше не держал в своём кармане все самые большие звёздочки на самых больших погонах государства. Он больше не мог манипулировать генералами так, как хотел.
И Лебедь быстро понял, что я имел в виду. Почти в тот же день он попросился приехать ко мне в Барвиху. До моей операции оставалось тогда чуть больше месяца.
«Борис Николаевич, ваше решение ошибочно. Совет обороны — не тот орган, который может руководить высшими должностными назначениями в армии. Во главе его сейчас гражданское лицо. Армия этого не поймёт».
Я объяснил Лебедю, что моё решение не обсуждается. «Вам нужно браться за дело. Более настойчиво работать с премьером и другими. Нельзя со всеми рассориться в нашем аппарате», — сказал я».[1111]
«На своей последней встрече с Ельциным 4 октября Лебедь должен был согласовать стратегию российской стороны на предстоящих в Брюсселе переговорах с руководством НАТО. Но начал разговор Александр Иван о вич с очередного неприятного вопроса Борису Николаевичу : „Вышел Указ об администрации Президента. Согласно ему Секретарь Совета Безопасности подчиняется не Президенту, а главе администрации. Это недоразумение или отмена всех предыдущих Указов Президента о статусе Секретаря Совбеза? Если это отмена, то я не собираюсь становиться подчинённым Чубайса“. Ельцин посетовал, что Орехов опять чего-то недосмотрел и все это нужно, конечно же, поправить. До „брюссельской“ части доклада дело даже не дошло. Борис Николаевич срочно попрощался и ушёл. Вся встреча заняла десять минут».[1112]
После этого только дурак не понял, что прощание близко. Лебедь таким дураком не был. Но не был он безропотно ожидающим своей участи. Десантный генерал оказался стремительным и неординарным.
14.15.4. Темпы нарастали.[1113] 11 октября 1996 года Лебедь появился в Туле и был не один. Вместе с ним был Коржаков, «что было с его стороны верхом наглости (если не сказать — демонстративного презрения) по отношению к Ельцину».[1114]
Публичный союз двух генералов напугал некоторых. Генералов в ельцинской России боялись часто. «Аппаратная поддержка, прежде всего в силовых структурах и ведомствах безопасности, в обмен на поддержку в региональной избирательной кампании — на наш взгляд, — писал либеральный еженедельник, — достаточно адекватное решение тёзок…
Тандем «Лебедь — Коржаков» может стать весьма опасным. Особенно, если двум тёзкам удастся установить прочный контакт с группировками ВПК».[1115] Писали, что материалы, которые использовал заместитель Коржакова — Рогозин, затем были переданы генералу Лебедю.[1116]
Лидером стал бы десантный генерал. 24 сентября 1996 года газета «Комсомольская правда» появилась и интервью Коржакова, который на вопрос о том кто способен сменить Ельцина на посту президента, коротко ответил: «Лебедь».[1117]
«Альянс Лебедя и Коржаковым, о котором много говорили, мог оказаться очень мощным — в смысле взрывоопасным. У генерала Лебедя была прочная репутация честного и неподкупного борца за справедливость. У генерала Коржакова — слава держателя компромата на действующих и недействующих политиков.[1118] Эффект в случае объединения этих двух образов в один в ходе президентской кампании мог оказаться посильнее «Фауста» Гёте».[1119]
Действующий генерал публично поддержал уволенного на выборах в Госдуму, которые нужны были последнему, чтобы подстраховаться от возможного ареста. А заодно и получить хоть какое-то моральное удовлетворение от президентского унижения.
Президент РФ выразился кратко: «Что этот, понимаешь ли, что тот…». Похоже, что Александр Иванович сам шёл на конфликт, понимая, что иного выхода как уйти ярко у него не было.
Поэтому поводу Игорь Олейник считал: «Последнее слово в этом жёстком диалоге продиктовал именно Лебедь, „сняв“ со своей отставки немалый политический капитал…Генерал навязал секретарю обкома личное соревнование в „крутизне“ политической игры».[1120]
14.15.5. Однако перед отставкой произошёл ещё один конфликт в окружении больного президента. Позже Ельцин напишет: «Подмяв под себя Министерство обороны (по его требованию я уволил семь(!) заместителей Грачева и назначил министром генерала Игоря Родионова), Александр Иванович на этом не остановился. Начал атаку на Министерство внутренних дел, на министра Куликова».[1121] Первым её начал Лебедь, обвинивший Куликова в измене интересов России в Чечне.[1122]
Куликов понял, что ему необходимо переходить в контратаку. «16 октября министр МВД генерал Куликов заявил, что Лебедь создаёт 50-тысячный „Русский легион“, и на следующий день Ельцин снимает Лебедя со всех его постов».[1123]
Но это, что называется, краткие новости. Более подробно ситуация выглядела так. Генерал Куликов провёл экстренную пресс-конференцию в апартаментах МВД. И пошла информация: «В распоряжении МВД имеются оперативные данные, свидетельствующие о сговоре Лебедя с чеченскими сепаратистами. В частности, Александру Ивановичу обещали подбросить 1, 5 тысячи боевиков для прихода к власти в Москве.
Вспомнил генерал Куликов и непрозрачные намёки о недееспособности Президента, сделанные ему секретарём СБ во время первых рабочих встреч,[1124] попытки Лебедя под видом решения чеченского кризиса подчинить себе Вооружённые силы и МВД.
На одной из встреч с силовыми министрами Александр Иванович предложил создать 50-тысячную резервную группировку войск — так называемый «Российский легион».
Подчинить легион предполагалось Президенту, но непосредственное оперативное управление должен осуществлять сам секретарь СБ.[1125]
Силовые министры получили распоряжение от Лебедя о прикомандировании к СБ группы офицеров для создания координационного штаба…
Вывод из всего выше сказанного, по мнению генерала Куликова напрашивается один: Александр Лебедь готовится к государственному перевороту».[1126] Что же своя логика на первый взгляд есть. «…Перевороты всегда и везде совершают военные. Потому мы так их и называем — военные перевороты», — писал Виктор Суворов.[1127]
Если разговор о перевороте достаточно сложен,[1128] то слова о полутора тысячах чеченских боевиков говорят либо о предательстве Лебедя (и тогда его нужно судить) либо об ошибке говорящего (и тогда Куликову нужно было бы потом извиниться). Но наиболее вероятно, что речь идёт о политической демагогии, когда о правде или неправде не думают, а подсчитывают только политическую целесообразность.
Интересно отметить, что по политической технологии поведение Куликова в октябре 1996 года так здорово похоже на поведение Чубайса в июне того же года (см. пункты 14.11.6. — 14.11.7. настоящей книги). Сходство невольно наводит на мысль о том, что и летом и осенью 1996 года обе пресс-конференции только формально проводились для журналистов, на самом деле они предназначались для других, точнее вообще одного человека — Бориса Николаевича Ельцина. И там и там Президент РФ ставился перед скандалом и необходимостью выбора между двумя конкурирующими лидерами. Только Чубайс с его отсутствием авторитета среди населения в роли затравщика не подходил, Куликов был более подходил для этой роли.
Александр Иванович отреагировал на патетику Куликова словами: «Зарапортовался бедняга»… Согласно информации пресс-службы СБ, А. Лебедь на встрече с Виктором Черномырдиным, представил премьеру «документы, опровергающие …публичное заявление министра внутренних дел РФ А. Куликова»… Лебедь направил Президенту Борису Ельцину письменный доклад о происшедшем и обратился с просьбой о личной встрече.[1129] Действительно, несколько переворотов в течение полугода — это уже перебор. Но разве о переборах думают, когда борются за власть?
«Бодание Лебедя и Куликова перешло в открытую стадию. Лебедь говорил прямо: «Двое пернатых в одной берлоге не уживутся», — напишет позже Ельцин.[1130]
Никакой это не был переворот. Это был спектакль для одного зрителя, но ведь статистами в них был весь народ. За полугодие дважды его втравливали в межклановые разборки, занимались демагогией. Никто не думал о психике людей, режиссёры думали о том, как прореагирует всего один единственный зритель — президент.[1131] Именно для него и разыгрывались спектакли, которые по жанру трудно даже определить, то ли комедия, то ли драма. А может быть фарс?
Кстати, скорее всего в октябре 1996 года этот спектакль и согласовывался с президентом, которому нужен был формальный повод для отставки своего помощника по национальной безопасности.
«…Само по себе свойство высшей власти таково, что она болезненно переваривает внутри себя несовместимость тех или иных человеческих характеров, и в конце концов кого-то из должностных фигур „выплёвывает“. Но, полагаем, не должны высшие государственные чиновники пользоваться плюрализмом мнений, как любые другие „смертные“. Ну нельзя им в Кремле или в километре от него размахивать сугубо должностной информацией, как билетом в баню. Высшие структуры власти должны органично переваривать внутренние разногласия — в этом состоит профессионализм рулевых государства. А народ и свою многострадальную страну надо пожалеть. Страданий хватает, а лекарства недёшевы».[1132]
Кстати, версию о согласованности скандала позже подтвердил и сам Куликов, написавший: «Все последующие заявления Лебедя, сделанные в свойственной ему агрессивной манере, не оставили у меня сомнений в том, что он не удовлетворён ничейным счётом и намеренно обостряет наше противостояние.
Я понял: надо в этой истории ставить точку. Либо пусть отправляют в отставку меня, либо, наоборот, освобождают от должности Лебедя.
Именно тогда я позвонил Чубайсу и уведомил его о намеченной на следующий день пресс-конференции, которую я собирал по собственной инициативе, чтобы положить конец домыслам и недомолвкам.
То, что я намерен был высказать журналистам, не являлось для Анатолия Чубайса неожиданностью: свою точку зрения, как это уже упоминалось, я изложил в его присутствии заблаговременно — в кабинете премьер-министра.
Выслушав меня, Анатолий Борисович ответил, что доложит о моем решении президенту.
Перезвонив чуть позже, он сказал следующее: «А.С., я доложил президенту. Он не высказал своего неприятия. Он не сказал: „Нет!..“
В пересказе Чубайса слова Ельцина вовсе не звучали как одобрение моего шага. Их следовало понимать так, что президент готов дожидаться исхода, а его окончательное решение будет зависеть от того, на чью сторону склонится общественное мнение».[1133]
14.15.5.1. Через несколько лет Ельцин напишет то, что можно назвать косвенным признанием предварительной подготовки к отставке Лебедя, которая началась ещё в период его пребывания за рубежом. В частности, он написал: «… Я тем временем поручил Администрации Президента подготовить его отставку.
Вопрос этот был вовсе не так прост, как может показаться теперь, по прошествии времени. Авторитет Лебедя в вооружённых силах и в других силовых структурах был огромен. Рейтинг доверия среди населения приближался к тридцати процентам. Самый высокий рейтинг среди политиков. Но главное, Лебедь, как я уже говорил, имел почти карманное Министерство обороны во главе с его ставленником Игорем Родионовым, впоследствии ярым сторонником коммунистической оппозиции.
В моей администрации, между прочим, абсолютно серьёзно обсуждали наихудший сценарий: высадка в Москве десантников, захват зданий силовых министерств и прочее. Десантники — самый мобильный и хорошо обученный род сухопутных войск — Лебедя вообще боготворили. Говорили, что он до сих пор может выполнить все десантные нормативы — пробежать, подтянуться, спрыгнуть с парашютом, выстрелить по мишени короткими очередями и попасть.
Я этим разговорам значения не придавал. Мне было ясно, что ни при каких обстоятельствах Лебедь ни на что подобное не решится. В глазах у него я прочитал совершенно неожиданное выражение — троечника, который забыл выученный урок и не знает, что делать.
….И все-таки сомнения по поводу его отставки у меня были. Тот ли сейчас момент, когда можно так обострять внутриполитическую ситуацию?
Впереди — моя операция.
Но с другой стороны, а если что-то со мной случится? Не хотелось, чтобы Лебедь в момент операции находился в Кремле. Неуправляемый, с огромными амбициями, раздираемый внутренними противоречиями и… слабый политик. Вот это последнее — самое страшное. Сильный будет грести под себя, но хотя бы удержит ситуацию. А Лебедь ? Для того чтобы по-мальчишески что-то доказать самому себе, он не остановится ни перед чем. Этот человек не должен получить даже мизерный шанс управлять страной».[1134]
Скандал, который устроил Куликов, видимо, и предназначался для обоснования отставки опального десантного генерала.
14.15.6. По словам симпатизирующих Зюганову лиц, президент выкинул Лебедя как нашкодившего кота.[1135] Но это мнение людей, которым Лебедь помешал в середине 1996 года прийти к власти. Народ думал несколько по иному.
Сам Лебедь был также иной точки зрения. «Я обещал моим избирателям прекратить эту кровавую бойню, — говорил Лебедь. — Я пошёл и прекратил. Второе, что я обещал, — разобраться с коррупцией и преступностью. Но когда я решил первую проблему (мир в Чечне), все дико испугались. Меня стали обвинять в подготовке путча и заговора, в создании какого-то страшного русского легиона».[1136]
Пошёл ли Лебедь на разрыв с Ельциным сознательно?[1137] Такая версия кажется довольно убедительной. «Трудно сказать, провоцировал ли Лебедь свою отставку своими рекомендациями Коржакова избирателям Тулы. Но нельзя не признать, что сам момент отставки был не самым плохим для закладывания базы следующего витка политической карьеры Александра Ивановича. Он запомнился избирателям как „пострадавший за интересы простого народа“ и под свежим впечатлением прекращения войны в Чечне. Запомнился как национальный герой, „подстреленный на взлёте“ — в самом начале решения реальных проблем России. А уволили его — во-первых, „несправедливо“, а, во-вторых, уволили „люди, которые сами только делали вид, что занимаются решением проблем страны“. Решение от отставке Лебедя выглядело как решение непопулярного государственного лидера об устранении из властных структур своего гораздо более популярного в народе конкурента. Можно ли представить себе лучший подарок от Ельцина перспективному и молодому политику, лучший трамплин для подготовки следующего и уже не „наспех“ организованного прорыва к посту Президента России?».[1138]
«17 октября, через четыре месяца после назначения, Лебедь был уволен. Борис Ельцин, по большой части державшийся в тени, даже появился перед страной и разразился гневной тирадой в адрес генерала и его „непослушания“.[1139]
«Отставка не была мотивирована ровно никакими объективными причинами: не было ни заявления Александра Ивановича об отставке, не было проваленных заданий Президента, не было зафиксировано ни одного нарушения Лебедем законодательства или рамок полученных от Президента полномочий».[1140]
На следующий год Лебедь напишет: «…У меня есть право говорить о сегодняшней власти все, что я думаю, не извиняясь за своё прошлое в неё хождение».[1141] Но извиняться ему все же пришлось. Правда, слово «простите» он не говорил, но смысл-то был тот же самый.
14.15.7. Впоследствии, Лебедь не раз возвращался к вопросу о том, почему он пошёл во служение к президенту, который его вскоре выгнал и которого он, если верить его писаниям, оценивал довольно невысоко. Александру Ивановичу нужно было оправдать перед потенциальными избирателями и способ оправдания он выбрал не самый плохой.
В частности, он писал: «Мне нужна была власть, чтобы прекратить бессмысленное кровопролитие, уносившее тысячи жизней и триллионы рублей…Я стал Секретарём Совета Безопасности не для того, чтобы попользоваться властью, а для того, чтобы использовать её. Использовать как инструмент для вывода страны из кризисной ситуации. Власть именно для этого и нужна. Трудно управлять кораблём, стоя на берегу».[1142]
Красиво сказано. И может быть даже правдиво. Вот только, похоже, сказана не вся правда. Не сказано, что пребывание в Совете Безопасности резко подняло его известность, позволило познакомиться с нужными людьми, которые помогли потом (и в том числе деньгами). Эти «корыстные» стороны своего поступка Александр Иванович предпочёл не говорить. Впрочем, разве он один умалчивал часть правды, так поступали практически все российские политики. Поступали так в лучшем случае, в худшем, что было ещё чаще, они просто цинично лгали. В оправдание их полуправда и лжи можно сказать одно: без этого они бы и не побеждали (точнее не сумели бы обмануть электорат), а вместо них были бы другие. Вполне возможно такие же или даже хуже.
Зато повествование о тяжести достижения мира в Чечне (некоторое время) украшало, и об этом Лебедь писал подробнее: «Я и моя команда полтора месяца готовили юридические основания полномочий, дающих подписанному мною Хасавюртовскому соглашению силу государственного документа. Мы полтора месяца создавали механизм выхода из войны. Мы заставили работать на эту цель всю государственную машину. А потом двадцать дней переговоров — и войны не стало».[1143]
Для многих главная дилемма состояла в том, что нельзя было не поддержать Лебедя А.И. как миротворца, но в то же время не было желания способствовать его президентским амбициям, которые от не скрывал, нередко — нарушая все принятые этические нормы».[1109]
«Его перепалка с Чубайсом также вышла далеко за рамки приличий. Лебедь открыто намекал на необходимость отставки главы администрации, Чубайс язвил по поводу умственных способностей и знаний генерала. Пресса со все возрастающим интересом следила, как развивается скандал вокруг нового секретаря Совета безопасности», — напишет позже Ельцин.[1110] Борису Николаевичу нужно было что-то делать. И он начал это делать.
Ельцин начал выжимать Лебедя из власти, практически подталкивая его к отставке. Вот как он описывал это: «3 октября подписал указ, лишавший Лебедя достаточно серьёзных рычагов влияния на военных. Руководство комиссией по высшим воинским званиям должностям при президенте России было поручено Юрию Батурину, секретарю Совета обороны. Для тех, кто понимает менталитет российских генералов, смысл этого чисто аппаратного указа был очевиден. Лебедь уже больше не держал в своём кармане все самые большие звёздочки на самых больших погонах государства. Он больше не мог манипулировать генералами так, как хотел.
И Лебедь быстро понял, что я имел в виду. Почти в тот же день он попросился приехать ко мне в Барвиху. До моей операции оставалось тогда чуть больше месяца.
«Борис Николаевич, ваше решение ошибочно. Совет обороны — не тот орган, который может руководить высшими должностными назначениями в армии. Во главе его сейчас гражданское лицо. Армия этого не поймёт».
Я объяснил Лебедю, что моё решение не обсуждается. «Вам нужно браться за дело. Более настойчиво работать с премьером и другими. Нельзя со всеми рассориться в нашем аппарате», — сказал я».[1111]
«На своей последней встрече с Ельциным 4 октября Лебедь должен был согласовать стратегию российской стороны на предстоящих в Брюсселе переговорах с руководством НАТО. Но начал разговор Александр Иван о вич с очередного неприятного вопроса Борису Николаевичу : „Вышел Указ об администрации Президента. Согласно ему Секретарь Совета Безопасности подчиняется не Президенту, а главе администрации. Это недоразумение или отмена всех предыдущих Указов Президента о статусе Секретаря Совбеза? Если это отмена, то я не собираюсь становиться подчинённым Чубайса“. Ельцин посетовал, что Орехов опять чего-то недосмотрел и все это нужно, конечно же, поправить. До „брюссельской“ части доклада дело даже не дошло. Борис Николаевич срочно попрощался и ушёл. Вся встреча заняла десять минут».[1112]
После этого только дурак не понял, что прощание близко. Лебедь таким дураком не был. Но не был он безропотно ожидающим своей участи. Десантный генерал оказался стремительным и неординарным.
14.15.4. Темпы нарастали.[1113] 11 октября 1996 года Лебедь появился в Туле и был не один. Вместе с ним был Коржаков, «что было с его стороны верхом наглости (если не сказать — демонстративного презрения) по отношению к Ельцину».[1114]
Публичный союз двух генералов напугал некоторых. Генералов в ельцинской России боялись часто. «Аппаратная поддержка, прежде всего в силовых структурах и ведомствах безопасности, в обмен на поддержку в региональной избирательной кампании — на наш взгляд, — писал либеральный еженедельник, — достаточно адекватное решение тёзок…
Тандем «Лебедь — Коржаков» может стать весьма опасным. Особенно, если двум тёзкам удастся установить прочный контакт с группировками ВПК».[1115] Писали, что материалы, которые использовал заместитель Коржакова — Рогозин, затем были переданы генералу Лебедю.[1116]
Лидером стал бы десантный генерал. 24 сентября 1996 года газета «Комсомольская правда» появилась и интервью Коржакова, который на вопрос о том кто способен сменить Ельцина на посту президента, коротко ответил: «Лебедь».[1117]
«Альянс Лебедя и Коржаковым, о котором много говорили, мог оказаться очень мощным — в смысле взрывоопасным. У генерала Лебедя была прочная репутация честного и неподкупного борца за справедливость. У генерала Коржакова — слава держателя компромата на действующих и недействующих политиков.[1118] Эффект в случае объединения этих двух образов в один в ходе президентской кампании мог оказаться посильнее «Фауста» Гёте».[1119]
Действующий генерал публично поддержал уволенного на выборах в Госдуму, которые нужны были последнему, чтобы подстраховаться от возможного ареста. А заодно и получить хоть какое-то моральное удовлетворение от президентского унижения.
Президент РФ выразился кратко: «Что этот, понимаешь ли, что тот…». Похоже, что Александр Иванович сам шёл на конфликт, понимая, что иного выхода как уйти ярко у него не было.
Поэтому поводу Игорь Олейник считал: «Последнее слово в этом жёстком диалоге продиктовал именно Лебедь, „сняв“ со своей отставки немалый политический капитал…Генерал навязал секретарю обкома личное соревнование в „крутизне“ политической игры».[1120]
14.15.5. Однако перед отставкой произошёл ещё один конфликт в окружении больного президента. Позже Ельцин напишет: «Подмяв под себя Министерство обороны (по его требованию я уволил семь(!) заместителей Грачева и назначил министром генерала Игоря Родионова), Александр Иванович на этом не остановился. Начал атаку на Министерство внутренних дел, на министра Куликова».[1121] Первым её начал Лебедь, обвинивший Куликова в измене интересов России в Чечне.[1122]
Куликов понял, что ему необходимо переходить в контратаку. «16 октября министр МВД генерал Куликов заявил, что Лебедь создаёт 50-тысячный „Русский легион“, и на следующий день Ельцин снимает Лебедя со всех его постов».[1123]
Но это, что называется, краткие новости. Более подробно ситуация выглядела так. Генерал Куликов провёл экстренную пресс-конференцию в апартаментах МВД. И пошла информация: «В распоряжении МВД имеются оперативные данные, свидетельствующие о сговоре Лебедя с чеченскими сепаратистами. В частности, Александру Ивановичу обещали подбросить 1, 5 тысячи боевиков для прихода к власти в Москве.
Вспомнил генерал Куликов и непрозрачные намёки о недееспособности Президента, сделанные ему секретарём СБ во время первых рабочих встреч,[1124] попытки Лебедя под видом решения чеченского кризиса подчинить себе Вооружённые силы и МВД.
На одной из встреч с силовыми министрами Александр Иванович предложил создать 50-тысячную резервную группировку войск — так называемый «Российский легион».
Подчинить легион предполагалось Президенту, но непосредственное оперативное управление должен осуществлять сам секретарь СБ.[1125]
Силовые министры получили распоряжение от Лебедя о прикомандировании к СБ группы офицеров для создания координационного штаба…
Вывод из всего выше сказанного, по мнению генерала Куликова напрашивается один: Александр Лебедь готовится к государственному перевороту».[1126] Что же своя логика на первый взгляд есть. «…Перевороты всегда и везде совершают военные. Потому мы так их и называем — военные перевороты», — писал Виктор Суворов.[1127]
Если разговор о перевороте достаточно сложен,[1128] то слова о полутора тысячах чеченских боевиков говорят либо о предательстве Лебедя (и тогда его нужно судить) либо об ошибке говорящего (и тогда Куликову нужно было бы потом извиниться). Но наиболее вероятно, что речь идёт о политической демагогии, когда о правде или неправде не думают, а подсчитывают только политическую целесообразность.
Интересно отметить, что по политической технологии поведение Куликова в октябре 1996 года так здорово похоже на поведение Чубайса в июне того же года (см. пункты 14.11.6. — 14.11.7. настоящей книги). Сходство невольно наводит на мысль о том, что и летом и осенью 1996 года обе пресс-конференции только формально проводились для журналистов, на самом деле они предназначались для других, точнее вообще одного человека — Бориса Николаевича Ельцина. И там и там Президент РФ ставился перед скандалом и необходимостью выбора между двумя конкурирующими лидерами. Только Чубайс с его отсутствием авторитета среди населения в роли затравщика не подходил, Куликов был более подходил для этой роли.
Александр Иванович отреагировал на патетику Куликова словами: «Зарапортовался бедняга»… Согласно информации пресс-службы СБ, А. Лебедь на встрече с Виктором Черномырдиным, представил премьеру «документы, опровергающие …публичное заявление министра внутренних дел РФ А. Куликова»… Лебедь направил Президенту Борису Ельцину письменный доклад о происшедшем и обратился с просьбой о личной встрече.[1129] Действительно, несколько переворотов в течение полугода — это уже перебор. Но разве о переборах думают, когда борются за власть?
«Бодание Лебедя и Куликова перешло в открытую стадию. Лебедь говорил прямо: «Двое пернатых в одной берлоге не уживутся», — напишет позже Ельцин.[1130]
Никакой это не был переворот. Это был спектакль для одного зрителя, но ведь статистами в них был весь народ. За полугодие дважды его втравливали в межклановые разборки, занимались демагогией. Никто не думал о психике людей, режиссёры думали о том, как прореагирует всего один единственный зритель — президент.[1131] Именно для него и разыгрывались спектакли, которые по жанру трудно даже определить, то ли комедия, то ли драма. А может быть фарс?
Кстати, скорее всего в октябре 1996 года этот спектакль и согласовывался с президентом, которому нужен был формальный повод для отставки своего помощника по национальной безопасности.
«…Само по себе свойство высшей власти таково, что она болезненно переваривает внутри себя несовместимость тех или иных человеческих характеров, и в конце концов кого-то из должностных фигур „выплёвывает“. Но, полагаем, не должны высшие государственные чиновники пользоваться плюрализмом мнений, как любые другие „смертные“. Ну нельзя им в Кремле или в километре от него размахивать сугубо должностной информацией, как билетом в баню. Высшие структуры власти должны органично переваривать внутренние разногласия — в этом состоит профессионализм рулевых государства. А народ и свою многострадальную страну надо пожалеть. Страданий хватает, а лекарства недёшевы».[1132]
Кстати, версию о согласованности скандала позже подтвердил и сам Куликов, написавший: «Все последующие заявления Лебедя, сделанные в свойственной ему агрессивной манере, не оставили у меня сомнений в том, что он не удовлетворён ничейным счётом и намеренно обостряет наше противостояние.
Я понял: надо в этой истории ставить точку. Либо пусть отправляют в отставку меня, либо, наоборот, освобождают от должности Лебедя.
Именно тогда я позвонил Чубайсу и уведомил его о намеченной на следующий день пресс-конференции, которую я собирал по собственной инициативе, чтобы положить конец домыслам и недомолвкам.
То, что я намерен был высказать журналистам, не являлось для Анатолия Чубайса неожиданностью: свою точку зрения, как это уже упоминалось, я изложил в его присутствии заблаговременно — в кабинете премьер-министра.
Выслушав меня, Анатолий Борисович ответил, что доложит о моем решении президенту.
Перезвонив чуть позже, он сказал следующее: «А.С., я доложил президенту. Он не высказал своего неприятия. Он не сказал: „Нет!..“
В пересказе Чубайса слова Ельцина вовсе не звучали как одобрение моего шага. Их следовало понимать так, что президент готов дожидаться исхода, а его окончательное решение будет зависеть от того, на чью сторону склонится общественное мнение».[1133]
14.15.5.1. Через несколько лет Ельцин напишет то, что можно назвать косвенным признанием предварительной подготовки к отставке Лебедя, которая началась ещё в период его пребывания за рубежом. В частности, он написал: «… Я тем временем поручил Администрации Президента подготовить его отставку.
Вопрос этот был вовсе не так прост, как может показаться теперь, по прошествии времени. Авторитет Лебедя в вооружённых силах и в других силовых структурах был огромен. Рейтинг доверия среди населения приближался к тридцати процентам. Самый высокий рейтинг среди политиков. Но главное, Лебедь, как я уже говорил, имел почти карманное Министерство обороны во главе с его ставленником Игорем Родионовым, впоследствии ярым сторонником коммунистической оппозиции.
В моей администрации, между прочим, абсолютно серьёзно обсуждали наихудший сценарий: высадка в Москве десантников, захват зданий силовых министерств и прочее. Десантники — самый мобильный и хорошо обученный род сухопутных войск — Лебедя вообще боготворили. Говорили, что он до сих пор может выполнить все десантные нормативы — пробежать, подтянуться, спрыгнуть с парашютом, выстрелить по мишени короткими очередями и попасть.
Я этим разговорам значения не придавал. Мне было ясно, что ни при каких обстоятельствах Лебедь ни на что подобное не решится. В глазах у него я прочитал совершенно неожиданное выражение — троечника, который забыл выученный урок и не знает, что делать.
….И все-таки сомнения по поводу его отставки у меня были. Тот ли сейчас момент, когда можно так обострять внутриполитическую ситуацию?
Впереди — моя операция.
Но с другой стороны, а если что-то со мной случится? Не хотелось, чтобы Лебедь в момент операции находился в Кремле. Неуправляемый, с огромными амбициями, раздираемый внутренними противоречиями и… слабый политик. Вот это последнее — самое страшное. Сильный будет грести под себя, но хотя бы удержит ситуацию. А Лебедь ? Для того чтобы по-мальчишески что-то доказать самому себе, он не остановится ни перед чем. Этот человек не должен получить даже мизерный шанс управлять страной».[1134]
Скандал, который устроил Куликов, видимо, и предназначался для обоснования отставки опального десантного генерала.
14.15.6. По словам симпатизирующих Зюганову лиц, президент выкинул Лебедя как нашкодившего кота.[1135] Но это мнение людей, которым Лебедь помешал в середине 1996 года прийти к власти. Народ думал несколько по иному.
Сам Лебедь был также иной точки зрения. «Я обещал моим избирателям прекратить эту кровавую бойню, — говорил Лебедь. — Я пошёл и прекратил. Второе, что я обещал, — разобраться с коррупцией и преступностью. Но когда я решил первую проблему (мир в Чечне), все дико испугались. Меня стали обвинять в подготовке путча и заговора, в создании какого-то страшного русского легиона».[1136]
Пошёл ли Лебедь на разрыв с Ельциным сознательно?[1137] Такая версия кажется довольно убедительной. «Трудно сказать, провоцировал ли Лебедь свою отставку своими рекомендациями Коржакова избирателям Тулы. Но нельзя не признать, что сам момент отставки был не самым плохим для закладывания базы следующего витка политической карьеры Александра Ивановича. Он запомнился избирателям как „пострадавший за интересы простого народа“ и под свежим впечатлением прекращения войны в Чечне. Запомнился как национальный герой, „подстреленный на взлёте“ — в самом начале решения реальных проблем России. А уволили его — во-первых, „несправедливо“, а, во-вторых, уволили „люди, которые сами только делали вид, что занимаются решением проблем страны“. Решение от отставке Лебедя выглядело как решение непопулярного государственного лидера об устранении из властных структур своего гораздо более популярного в народе конкурента. Можно ли представить себе лучший подарок от Ельцина перспективному и молодому политику, лучший трамплин для подготовки следующего и уже не „наспех“ организованного прорыва к посту Президента России?».[1138]
«17 октября, через четыре месяца после назначения, Лебедь был уволен. Борис Ельцин, по большой части державшийся в тени, даже появился перед страной и разразился гневной тирадой в адрес генерала и его „непослушания“.[1139]
«Отставка не была мотивирована ровно никакими объективными причинами: не было ни заявления Александра Ивановича об отставке, не было проваленных заданий Президента, не было зафиксировано ни одного нарушения Лебедем законодательства или рамок полученных от Президента полномочий».[1140]
На следующий год Лебедь напишет: «…У меня есть право говорить о сегодняшней власти все, что я думаю, не извиняясь за своё прошлое в неё хождение».[1141] Но извиняться ему все же пришлось. Правда, слово «простите» он не говорил, но смысл-то был тот же самый.
14.15.7. Впоследствии, Лебедь не раз возвращался к вопросу о том, почему он пошёл во служение к президенту, который его вскоре выгнал и которого он, если верить его писаниям, оценивал довольно невысоко. Александру Ивановичу нужно было оправдать перед потенциальными избирателями и способ оправдания он выбрал не самый плохой.
В частности, он писал: «Мне нужна была власть, чтобы прекратить бессмысленное кровопролитие, уносившее тысячи жизней и триллионы рублей…Я стал Секретарём Совета Безопасности не для того, чтобы попользоваться властью, а для того, чтобы использовать её. Использовать как инструмент для вывода страны из кризисной ситуации. Власть именно для этого и нужна. Трудно управлять кораблём, стоя на берегу».[1142]
Красиво сказано. И может быть даже правдиво. Вот только, похоже, сказана не вся правда. Не сказано, что пребывание в Совете Безопасности резко подняло его известность, позволило познакомиться с нужными людьми, которые помогли потом (и в том числе деньгами). Эти «корыстные» стороны своего поступка Александр Иванович предпочёл не говорить. Впрочем, разве он один умалчивал часть правды, так поступали практически все российские политики. Поступали так в лучшем случае, в худшем, что было ещё чаще, они просто цинично лгали. В оправдание их полуправда и лжи можно сказать одно: без этого они бы и не побеждали (точнее не сумели бы обмануть электорат), а вместо них были бы другие. Вполне возможно такие же или даже хуже.
Зато повествование о тяжести достижения мира в Чечне (некоторое время) украшало, и об этом Лебедь писал подробнее: «Я и моя команда полтора месяца готовили юридические основания полномочий, дающих подписанному мною Хасавюртовскому соглашению силу государственного документа. Мы полтора месяца создавали механизм выхода из войны. Мы заставили работать на эту цель всю государственную машину. А потом двадцать дней переговоров — и войны не стало».[1143]