Я пошарила в карманах фланелевой куртки в поисках тряпки. Мы остановились, чтобы Кэрри и Питер могли посмотреть в своих плащах. Наконец подходящая мятая тряпка отыскалась, и, прислонившись к перилам, я перевязала себе голень. Теперь, когда дети были найдены, все мои мысли вернулись к Эрике. Я подумала о больничной охране. Но по словам мистера Ольсена, это произошло еще вчера вечером.
   На последней ступеньке лестницы я объявила, что скоро приду.
   – Тебе нельзя так идти, – заявила Кэрри. – Ты должна надеть пальто.
   Действительно, я дрожала от холода.
   – И тебе нужно сделать перевязку, – добавил Питер. – А может, уже работает телефон.
   Я потуже затянула повязку на ноге, чтобы остановить кровотечение. Они тянули меня к дому.
   Наконец я поняла, что не могу оставить их, пока все не выясню.
   – Давайте выключим суп и вместе сходим в Оушн-Бич, – предложила я, пока Питер открывал дверь. – А потом сделаем большой обед с моллюсками и омарами.
   Но Питер остановился на пороге так резко, что мы едва не натолкнулись на него.
   Он не двинулся и после того, как Кэрри тихонько пихнула его. Я взглянула в кухню поверх их голов.
   Возле кухонной раковины стоял Джоул. Или Джоул-Тонио.
   – Входите, – сказал он, и мы друг за другом вошли в кухню.
   В руке у него был открытый нож с выскакивающим клинком.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 14

   Длинное, холодно поблескивающее лезвие приковало мой взгляд. Я затаила дыхание. Джоул держал нож как бы играючи, и эта игривость усиливала ужас. Так мальчишка, разоряющий гнездо, радуется своему открытию без жалости и ненависти, предвкушая очарование разрушения.
   Он улыбнулся и жестом велел нам сесть. Я взглянула на Кэрри и Питера, опасаясь, что они не примут его всерьез. Но они, кажется, поняли всю серьезность ситуации и молча заняли места вокруг кухонного стола. У меня возникла мысль о побеге. В общей сутолоке, наверное, кому-нибудь удалось бы убежать. Но я не стала воплощать в жизнь свои теоретические расчеты, сообразив, что в тесной кухне можно запросто попасть на нож. Его владелец как будто уловил мои мысли и покачал головой:
   – Не надо, Нор, – усмехнулся он, – не будь глупышкой. Он явно имитировал мое обращение к детям, которое слышал сотни раз. Но этот тон, гордый и самодовольный, мне тоже был знаком. Потом я вспомнила день рождения Джоула. Мне казалось, что он просто перебрал шампанского, когда привел нас к машине Шерри и показал серьгу, которую нашел на сиденье. Я вспомнила свое раздражение. Шерри также рассердилась, и в ту ночь он перерезал ей горло. Последняя мысль вызвала у меня приступ озноба.
   Пытаясь взять себя в руки, я спросила:
   – Зачем ты сюда явился?
   Получилось чересчур смело, но он не обратил на это внимания, упиваясь собой.
   – Как же, сестричка, куда ты – туда и я.
   Меня поразило слово «сестричка». Насколько я помню, за всю нашу жизнь Джоул ни разу меня так не назвал.
   Наверное, любой писатель сразу же подмечает изменения стиля. Во всяком случае, именно тогда я почувствовала, что передо мной чужой человек.
   – Помнишь, как ты нашла меня в моей квартире? – спросил он. – Кажется, в полдесятого?
   Я смотрела на него, пытаясь понять. Но какой-то необычный взгляд и едва заметное изменение голоса мешали мне осознать значение этих слов. Словно сквозь прежние любимые черты проступало совсем другое лицо, то, которое я видела на фотографиях, отпечатанных в киоске на Таймс-сквер: косоглазый мальчишка, гримасничавший и кривлявшийся с лихорадочным озорством. Но как мог Джоул увидеть те снимки и перенять манеру супербоя в плаще мага?
   – Слушай внимательно! – Его резкий тон прервал мои размышления. – Я приехал с вами вчера вечером. Мы вышли все вместе.
   Я молча слушала.
   – Когда мы прибыли сюда? Около полуночи? – осведомился он.
   Я наконец начала понимать.
   Он хотел обеспечить себе алиби, чтобы полицейские думали, будто он приехал из Нью-Йорка вместе с нами. И пока они ищут Тонио, Джоул мог спокойно разгуливать на свободе. Вернее, тело Джоула. У меня появилось ощущение, что сам Джоул уже исчез.
   Потом послышался гул мотора. Мистер Ольсен возвращался к нам со своей содой. Возле дома он, как всегда, сбавил скорость, чтобы проехать по песку. Джоул поднял голову, прислушиваясь. Я ощутила нарастающую опасность.
   – Это мистер Ольсен, – поспешно объяснила я, – возвращается, чтобы прочистить трубы. Он пожилой человек, и у него артрит.
   Я тут же пожалела о своих словах. Быть может, жесткий тон поколебал бы уверенность Джоула. Но я не знала, сколь велико его безрассудство. Теперь каждый момент превращался в акт торга.
   После моих слов он решился. Мгновенно оказавшись рядом с Кэрри, он схватил ее длинные золотые волосы и одним движением обмотал их вокруг своего запястья. У меня остановилось дыхание, когда он коснулся лезвием ее горла.
   – А теперь, – объявил он, – мы поиграем.
   Наступила жуткая тишина. Мы ждали.
   – Видишь эти шашки? – спросил он.
   Питер, бледный, но спокойный, посмотрел, куда ему показывали. На кухонном столе лежала коробка шашек, которую я достала из шкафчика.
   – Открой ее.
   Питер раскрыл доску.
   – Pronto![24] Теперь расставь шашки.
   Питер расставил с одной стороны черные, с другой – красные.
   – Вы будете играть в шашки, – сказал Джоул. Или Джоул-Тонио. Теперь уже ничто в его поведении не напоминало моего брата. Совершенно чужой, чрезвычайно опасный человек держал за волосы Кэрри.
   Он слегка тряхнул ее голову.
   – Вы будете играть как следует. Понятно?
   Губы Кэрри шевельнулись. Она прошептала:
   – Да.
   – А я послежу за вами. – Его голос стал мягким, почти ласкающим. – Мой друг будет здесь, у меня в кармане. В случае чего, мне хватит одной секунды.
   Он медленно отпустил ее и, как мне показалось, дрожащей рукой пригладил ее волосы. Я вспомнила, как с такой же нежностью он держал волосы Шерри.
   Барон сидел возле раковины, высунув язык, и своими черными глазами сквозь челку с интересом наблюдал за нашей возней. Теперь он начал свирепо лаять, защищая нас от мистера Ольсена.
   – Открой ему, – приказал Джоул, – и не пытайся что-нибудь предпринять.
   – Я не буду, – пообещала я.
   – Еще бы, – ухмыльнулся он. – Ты же не сумасшедшая.
   От его радостного настроения мне стало дурно. С большой осторожностью я прошла к двери и открыла ее мистеру Ольсену.
   – Чем-то вкусно пахнет, – заметил он, вступая в кухню с огромным ящиком, очевидно полным соды. Я вспомнила про суп, который все еще разогревался.
   – Мы не успели пообедать, – машинально произнесла я.
   Удивительной силой обладают социальные привычки. В худший момент своей жизни, когда на чаше весов оказалась жизнь Кэрри, я не утратила способности к обычной болтовне.
   – Успокойся, Барон. Ты же знаешь мистера Ольсена.
   – Хороший пес, – сдержанно похвалил мистер Ольсен.
   Из-за челки, скрывающей глаза Барона, трудно догадаться, что он лает только для забавы.
   – Он просто приветствует вас, – пояснила я. – На самом деле он очень добрый.
   Мистер Ольсен осторожно погладил его.
   – Но я вижу, он хороший сторожевой пес. Голос внушительный.
   Мистер Ольсен выпрямился и огляделся.
   – Привет, Питер. Хорошо порыбачил?
   Питер кивнул, не отрываясь от шашечной доски. Я видела рыбку, лежавшую на полу возле его стула. Питер не успел положить ее в раковину.
   – Привет, Кэрри, – кивнул мистер Ольсен.
   Он скользнул взглядом по лицу Джоула и со скромностью островитянина отвел глаза в сторону. Я поняла, что он никогда не видел Джоула. Мы купили дом прошлой весной, а Джоул вернулся в Штаты только в ноябре.
   – Это мой брат, Джоул Делани, – представила я.
   – Рад видеть вас, – кивнул мистер Ольсен.
   Джоул одарил его ослепительной улыбкой. Не осталось ни малейшего намека на страшный нож с выскакивающим лезвием. Перед мистером Ольсеном был просто молодой добродушный дядюшка, наблюдавший, как его племянник с племянницей играют в шашки. Мистер Ольсен, конечно, не мог усмотреть ничего зловещего в худой руке, как бы невзначай касавшейся кармана куртки.
   – У вас всегда такой туман? – поинтересовался Джоул с обезоруживающим простодушием. – Мы еле нашли дом вчера вечером.
   Я слишком поздно поняла его намерения. Он хотел сказать, что прибыл вместе с нами, но сделал это явно не лучшим образом. Мистер Ольсен озадачено взглянул на меня.
   – Вы что же, сидите здесь со вчерашнего вечера без воды?
   Я вспомнила, что миссис Ольсен известно время нашего прибытия – я сама сказала ей.
   Лицо Джоула стало мрачнеть. Я почувствовала всю опасность положения и поспешила его исправить.
   – Мы провели ночь в Бэй-Шо. Но Джоул прав, туман просто ужасный. Мы с большим трудом нашли мотель.
   – А, вот как.
   Мистер Ольсен, очевидно, решил, что сначала не так понял, и его внимание тут же переключилось на туман.
   – Да, такого у нас давненько не бывало. Артрит меня прямо измучил. Пришлось вставать среди ночи и бродить по двору.
   – Но вообще-то, здесь, наверное, бывают туманы, – предположила я.
   – Бывают, – согласился мистер Ольсен. Его действительно интересовал вопрос о погоде. – Но, по правде говоря, нечасто.
   Я испугалась, как бы он не пустился в подробное обсуждение этого предмета. Неизвестно, что мог сделать Джоул под давлением любознательности мистера Ольсена. Чтобы сменить тему, мне пришлось пойти на явную бестактность.
   – Я вижу, вы принесли соду.
   Мистер Ольсен взглянул на свой ящик, который все еще держал в руке.
   – Да, – кивнул он.
   Кажется, его немного обидела моя фальшивая любезность. Некоторое время он как будто размышлял, и я с тревогой ждала. Но он лишь добродушно улыбнулся.
   – Я только промою трубы. Не давайте мне заговаривать вам зубы.
   Когда он повернулся к раковине и встал на колени, чтобы снять трубу, я взглянула на Джоула. Похоже, он остался недоволен Питером и Кэрри. Их напряженные позы выглядели очень неестественно.
   – Как насчет ленча, сестричка? – осведомился он. – Эй, Кэрри, не зевай, твой ход.
   Я заметила, что он придвинулся к ней, и Кэрри, как автоматический игрок на витрине, подняла руку и сдвинула шашку. Джоул склонился над доской, и я вспомнила, как он стоял над Шерри. Я снова видела бумажную корону, золотистые волосы, столь похожие по оттенку на волосы Кэрри, и, подавляя растущий ужас, заставила себя пойти за супом.
   Действуя, словно эстрадный фокусник, то и дело показывающий публике свои рукава, я осторожно достала из пакета нарезанный хлеб. Но нужно было еще подать ножи для масла. Я не знала, можно ли мне пойти к ящику за ножами, и остановилась в нерешительности, когда мистер Ольсен закончил с раковиной и включил воду.
   – Еще несколько минут, и все будет в порядке, – пообещал он.
   Мистер Ольсен не без труда поднялся и вышел. С минуту мы все оставались без движения.
   – Все в порядке. Ты можешь взять ножи для масла, – наконец разрешил Джоул.
   Я достала ножи из ящика, расставила тарелки вокруг шашечной доски, потом принесла хлеб и масло. Джоул придвинул свободный стул и сел рядом с Кэрри.
   – Теперь садись, – приказал он.
   Мы все вместе сидели, за столом, слушая, как мистер Ольсен ходит по дому, промывает трубы и включает воду. Вскоре он вернулся и застал нас в ожидании.
   – Все готово, – объявил он. – Кто выиграл партию? Дети избегали его взгляда.
   – Игра еще идет, – ответил за них Джоул, напряженно улыбаясь.
   Я боялась возбудить подозрения Джоула и потому не решилась пригласить мистера Ольсена присоединиться к нам. Но он как будто не заметил этого упущения.
   – Готово, – сообщил он, закрывая кран. – Я вижу, тут у вас тесная компания.
   Он еще немного помедлил. Обычно я выписывала ему чек сразу. Но теперь Джоул мог усмотреть в моих действиях попытку передать какое-то послание. Пока я раздумывала, как поступить, зазвонил телефон.
   – Ну вот, вас и соединили, – заметил мистер Ольсен. Я не знала, позволит ли мне Джоул снять трубку, и в то же время моя растерянность могла показаться довольно странной мистеру Ольсену. Однако он, вероятно, принял это за женскую нерешительность.
   – Занимайтесь своими делами, миссис Бенсон. Я ухожу. Заплатите мне позже.
   Мистер Ольсен взглянул на Питера.
   – Раковина теперь чистая, можешь положить туда рыбку.
   Он еще раз обвел взглядом нашу компанию.
   Печальные глаза Авраама Линкольна казались такими понимающими, мудрыми и всевидящими. Но это была иллюзия. Он не видел ничего.
   – Надеюсь, вам понравится Файя-Айленд, – кивнул он Джоулу и вышел из кухни. Мы услышали, как за ним закрывается дверь.
   Однако телефон все еще звонил.
   – Что мне делать? – спросила я. – Возможно, звонят со станции.
   – Сними трубку, – приказал Джоул.
   Когда я поднялась, он развернул свой стул, чтобы наблюдать за мной.
   Я подняла трубку и услышала голос Теда:
   – У тебя все в порядке, Нора?
   Голос звучал так громко, что его, пожалуй, могли слышать за кухонным столом. И вновь появился нож. Я едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Джоул взглянул на меня с наигранным недоумением, словно удивляясь, отчего я так беспокоюсь.
   Я заставила себя говорить естественным тоном.
   – У меня все нормально. Сейчас уходил наш помощник.
   – Я звонил домой, и никто не ответил.
   – Мы решили открыть сезон на побережье.
   Наступила пауза.
   – Кто это «мы»? – спросил Тед.
   – Кэрри и Питер. – Я взглянула на Джоула. Он кивнул, давая мне понять, чтобы я упомянула и его. Потом он показал что-то на полу Питеру. С удивлением я увидела, как Питер наклонился и подал ему рыбу. – И Джоул, – сказала я в трубку. – Мы приехали все вместе.
   – Когда?
   – Вчера вечером, – ответила я.
   – В какое время вчера вечером?
   Наш странный разговор был очень похож на допрос. Но я подумала, что мои необычно смиренные ответы могли бы вызвать у Теда сомнения в их искренности. Он всегда отличался большой проницательностью.
   – Мы сели на поезд в 9. 49, – докладывала я. – На паром опоздали. Пришлось провести ночь в Бэй-Шо.
   – Вы все?
   – Все. – Последнее слово я произнесла еле слышно, увидев, что происходит за кухонным столом.
   Джоул вскрыл рыбку, выпотрошил ее и аккуратно положил на тарелку для масла.
   На моей памяти он лишь однажды ходил на рыбалку и, засадив себе крючок под ноготь, отказался от своей затеи. Тогда ему было восемь лет, и насколько я знаю, Джоул больше никогда не рыбачил. Но теперь он потрошил рыбу Питера с ловкостью профессионала. Мои мысли совершили внезапный скачок. Я видела пуэрториканского мальчика в рыбном отделе мясной лавки.
   На лице Джоула играла улыбка. Мне показалось, будто он знает, о чем я думаю, и пользуется своим знанием, чтобы сбить меня с толку. Но если так, то он достиг большего, чем хотел. Никакое раздвоение личности не могло научить Джоула потрошить рыбу. Невероятность происходящего заставила меня погрузиться в глубокое молчание.
   – Ты здесь, Нора? – забеспокоился Тед.
   – Я здесь, – слабо отозвалась я. – У нас, вероятно, плохая связь.
   – Ты слышала об Эрике? – спросил он.
   – Кажется, да, – неуверенно пробормотала я.
   Но такой ответ звучал несколько странно.
   – У нас нет батареек для приемника, – добавила я, – мистер Ольсен что-то говорил, но имен не упоминал.
   – Да, это Эрика. И все точно так же, как с теми девушками в парке и Шерри Тэлбот.
   Значит, жуткие качающиеся лианы появились и в квартире Эрики. Я пронеслась над белым меховым ковром мимо знамен Водана, взлетела по ступеням в тиковый кабинет и содрогнулась, узнав, где ее нашли.
   – Это случилось вчера ночью, – говорил Тед. – Сегодня утром она не пришла в клинику на десятичасовой прием.
   В десять часов утра Эрика собиралась встретиться с Джоулом. Я прислонилась к стене.
   – Секретарша пошла за ней и нашла ее. Но вы все вчера вечером поехали на Файя-Айленд.
   – На 9. 49.
   Некоторое время Тед молчал – похоже, думая о своих подозрениях.
   – Непонятно, почему он выбрал Эрику.
   – Не знаю, – почти прошептала я.
   – Может, из-за того интервью, в котором она дала психологический портрет убийцы. Вероятно, это задело его тщеславие.
   Он был ужасно умен. Мне хотелось кричать в трубку. Но я позволила себе лишь тихо сказать:
   – Может быть.
   – Психиатры должны избегать газет. Ну ладно, теперь я знаю, где вы. Желаю хорошо отдохнуть, – закончил он.
   Я стояла, держа в руке трубку, из которой доносились короткие гудки, и надежда покидала меня.
   Мистер Ольсен ушел, ничего не заподозрив, и даже Тед как будто утратил свою обычную проницательность.
   – Положи трубку, – приказал Джоул.
   Но голос не принадлежал Джоулу. Хотя тембр еще оставался похожим, интонация стала совершенно иной. Голос звучал энергично, решительно и самодовольно. И все же за ужасной личностью, образовавшейся благодаря вытеснению из сознания части психического материала, где-то еще оставался мой брат. Психиатрам потребуются месяцы, чтобы пробиться к нему с помощью пентотала и гипноза. И теперь, когда никакой надежды на помощь извне не осталось, я решила попробовать сама.
   – Джоул, – начала я твердо, кладя трубку, – у тебя ничего не выйдет.
   – Еще как выйдет, – ухмыльнулся он.
   – Теперь след ведет к тебе от Эрики, – продолжала я, стараясь, чтобы мой тон казался рассудительным, но ни в коем случае не угрожающим.
   Трудно сказать, много ли поняли дети из моего разговора с Тедом. Но, если они еще не знали о смерти Эрики, то узнали теперь. И все же столь суровое известие они восприняли с мужественным спокойствием. Их чудесные лица, казалось, светились знанием, но ни один из них не пошевелился и не произнес ни звука. Джоул кивнул Питеру на очищенную рыбу, лежавшую на тарелке.
   – Положи ее в холодильник.
   Питер соскользнул со стула и взял тарелку.
   – Сначала заверни ее. Ты что, не знаешь, как это делается?
   Мы все наблюдали, как Питер подошел к буфету, достал рулон фольги, оторвал от него кусок, завернул рыбу и положил в холодильник.
   – Садись, – сказал Джоул, и Питер снова занял свое место.
   – Легавые будут искать Дровосека, а я к нему не имею никакого отношения, – усмехнулся Джоул. – Я улетел в Танжер до того, как все началось.
   – Дровосеком был Тонио Перес.
   Он улыбнулся:
   – Вот пусть и ищут его.
   – Джоул, я знаю, что Тонио мертв.
   Улыбка не исчезла. Мои слова ничуть не обеспокоили его. Но опасность возрастала по мере того, как мы приближались к вопросу о его одержимости – то есть о его вере в одержимость. Если бы мне удалось убедить Джоула в уязвимости танжерского алиби, он мог отпустить нас с миром.
   – Очень многие люди знают, что Тонио мертв, – продолжала я. – Половине Эль-Баррио это известно. Конечно, они не любят говорить с полицией, но есть еще кое-что. Например, доктор Райхман.
   Ему не следовало знать, что Райхман улетел в Перу. Однако, к моему удивлению, Джоул и глазом не моргнул.
   – Попробуй убедить в этом суд! Эрику и Шерри прикончили, как всех остальных. Есть кое-какие маленькие детали, которые не попали в газеты.
   Наш разговор принимал нежелательный оборот, приближаясь к качающимся лианам, ножам и крови. В любом случае говорить о суде не имело смысла. Я знала, что Джоул, как душевнобольной, не предстанет перед судом. Хотя теперь, после смерти Эрики, ему грозит общественная опека: сначала тюремная больница «Бельвю», а затем «Маттеаван».
   – Я не пойду туда, – внезапно выкрикнул он, – забудь про «Маттеаван».
   Я не поверила своим ушам и сначала даже решила, что начинаю думать вслух. Такого случайного совпадения мыслей просто не могло быть. Но тогда оставалось допустить что-то вроде телепатии.
   Он пристально смотрел на меня. Сходство с гримасничавшим мальчишкой на фотографии усилилось. Черты Джоула как бы растворялись от лихорадочного жара чужого темперамента.
   – Ты и впрямь испугалась, – заметил он. – Еще больше, чем у Дона Педро?
   Я отчаянно пыталась найти какое-нибудь объяснение. Но возможностей уже почти никаких не оставалось. Эрике я говорила только о том, что видела миссис Перес. Но может быть, доктор Райхман сказал ей о Доне Педро? И прежде чем умереть, она успела… Но ужас обступал меня, смыкаясь вокруг.
   – Ты выглядела так глупо в их идиотском круге. А этот старый колдун – как он суетился, поднимая свечи. Жаль, что я не спалил всю его лавку. – Он усмехнулся.
   И тогда все психиатрические интерпретации рассыпались в прах. Кристаллизация процессов вытеснения, вторичная личность, скрытая двойственность – все изобретения XX века растаяли как дым. Я взглянула на лицо моего мучителя и поняла, что передо мной не мой брат, но вселившийся в его тело дух мертвеца.

Глава 15

   Люди способны принять все. Не просто терпеть любую ситуацию, но и действительно жить в ней. Нередко полуосознанные мысли, приходящие к нам ночью, кажутся слишком ужасными, чтобы действительно осуществиться: что там за шум – не явились ли грабители? Какое странное ощущение в груди – а вдруг что-то серьезное? И мысли останавливаются, подобно тому как умолкает пластинка, когда поднимается звукосниматель. Но если немыслимое все же свершилось, и звякнувшее стекло обернулось реальным взломщиком, или медицинский анализ подтвердил наши опасения – тогда, едва пережив первый шок, мы тут же принимаемся исследовать новую обстановку и осваиваться в ней.
   Первый час нашего плена был для нас страшным шоком. Ужасный нож, уход мистера Ольсена, бесполезный для нас звонок Теда. Однако постепенно мы начали приспосабливаться. Нам удалось проглотить суп из моллюсков и съесть бутерброды. Тонио предложил мне сигарету; я взяла ее и закурила. Мне даже показалось добрым знаком то, что он велел Питеру заморозить рыбу, словно нам предстояло приготовить ее позднее.
   Замечательно вели себя дети. Я, по крайней мере, уже общалась с Доном Педро и доктором Сингхом. Но Кэрри и Питер до сегодняшнего дня знали лишь о том, что Джоул употреблял наркотики. Тем не менее дети держались почти естественно. Кэрри даже умудрилась спросить, покормил ли он Уолтера.
   – Уолтера? А, кота. Кажется, да, – ответил он.
   – Вы хотите сказать, что не помните? – удивилась она.
   – Не груби, – предостерег он ее.
   – У него есть кошачья дверь, Кэрри, – поспешно вмешался Питер. – С ним будет все в порядке, пока мы не вернемся.
   Тут Кэрри, кажется, вспомнила, что мы можем не вернуться. Некоторое время она пристально смотрела на нашего тюремщика.
   – Вы захватили тело дяди Джоула? – спросила она наконец.
   – Кэрри! – ужаснулась я, но он жестом велел мне молчать.
   – Вы, наверное, из космоса? – осведомилась Кэрри.
   – Нет, я не из космоса, – возразил он. И я с удивлением заметила, что он заинтересовался беседой.
   Но ведь Тонио был всего на пять лет старше Кэрри. Они смотрели одни и те же фильмы и телепрограммы об НЛО и монстрах-пришельцах. Я видела также, что теперь он сбросил маску Джоула. Вероятно, детское тщеславие побудило его показаться во всей красе своей подлинной личности.
   – Значит, вы мертвец? – продолжала расспрашивать Кэрри.
   – Я больше чем просто мертвец, – высокомерно ответил он и, видя ее недоумение, добавил: – Кажется, богатому поросеночку такое не понять?
   Разговор опять становился опасным, и я забеспокоилась.
   Но в этот момент послышался шум мотора. К нам медленно подъезжала какая-то машина. Мы прислушались.
   – Наверное, мистер Ольсен вернулся, – наконец произнесла я. – Забыл что-нибудь.
   – Да? – Тонио снова достал нож. – Ну-ка, иди посмотри, – велел он мне.
   Я осторожно встала и подошла к окну. Перед домом остановился бело-голубой фургон местной саффолкской полиции. Я не знала, радоваться мне или пугаться. Барон принялся бешено лаять.
   – Легавые? – вполне хладнокровно осведомился Тонио, и я кивнула.
   Из машины вышел шеф местной полиции, за ним появились наши старые знакомые из Четвертого отделения, Брэди и старший инспектор Рассел – я узнала его рыжеватое скуластое лицо, когда они проходили мимо окна, направляясь к передней двери. Вероятно, Тед все-таки позвонил им. Или они находились в его кабинете, когда я с ними разговаривала. И даже если алиби Джоула удовлетворило их, полицейские, возможно, решили задать несколько вопросов. Я предположила, что они прилетели на вертолете и в Оушн-Бич взяли с собой шефа полиции.
   Обернувшись, я стала упрашивать Тонио впустить их.
   – Все будет, как ты хочешь. Мы скажем им, что сели в 9. 49 на Бэй-Шо и приехали все вместе.
   – Черта с два вы скажете, – процедил он.
   Конечно, Тонио был прав. При первой же возможности я бы выдала его полицейским. И мне очень хотелось получить такую возможность.
   – Я обещаю. Мы все обещаем, – уговаривала я.
   Но мое предложение, похоже, показалось ему забавным. Я вспомнила, как он прочитал мои мысли о «Маттеаване». Теперь, судя по всему, ему опять удалось узнать, о чем я думаю.
   Стукнул дверной молоток, и мне стало страшно за Кэрри.
   – Тонио, послушай, – взмолилась я, – если ты не веришь мне, используй нас в качестве прикрытия. Это самый безопасный способ сдаться.
   – Ты думаешь обо мне? – усмехнулся он. – Или беспокоишься о теле Джоула?
   Он говорил так, словно украл какое-нибудь пальто. А я думала о своем брате, о его детстве, о том, как он взрослел, о его маленьких странностях, таких как панический страх высоты или пристрастие к бутербродам с джемом. Он был личностью, а не предметом, который можно украсть. Невыносимая боль поглотила все остальные мысли.