Стук стал громче, и Тонио нахмурился.
– Успокой пса, – буркнул он, – а то я перережу ему глотку.
– Тихо, Барон! – крикнула я.
Наверное, он почувствовал, что у нас кризисная ситуация. По крайней мере, впервые в своей жизни Барон послушался.
– Я должен подумать, – заявил Тонио. – Скажи им, пусть убираются. – И, видя мою нерешительность, заорал: – Скажи им! – Он встал и схватил Кэрри за волосы. – Я выйду с тобой и буду наблюдать.
Наша небольшая группа направилась в гостиную. Мы с Питером возглавляли шествие, Тонио и Кэрри шли сзади. Он посадил ее на диван и встал за ее спиной.
– Иди, пока они не вышибли дверь.
И, поскольку я все еще колебалась, он нажал на рычажок, и в ту же секунду выскочило зловещее длинное лезвие.
Я закричала.
– Инспектор Рассел! – Стук прекратился. – Я не могу впустить вас. – Я взглянула на Тонио, он кивнул, и я продолжала: – У него нож. Он говорит, что, если вы войдете, он убьет Кэрри.
Наступила тишина. Затем послышался спокойный холодный голос Рассела-
– Кто он, миссис Бенсон?
Наша беседа стала напоминать телефонный разговор. Я поняла, что мне ничего не удастся объяснить.
– Это Джоул, – ответила я. Никогда еще у меня не было такого ощущения беспомощности.
– Ваш брат? – уточнил невозмутимый голос.
– Да, мой брат.
– Теперь скажи им, чтобы уходили, – приказал Тонио.
Разумеется, они не ушли.
Они окружили «Морской ветерок» и вызвали подкрепление. Каждый раз, подходя к окну, я видела, что их количество возрастает. Примерно через час начали прибывать фотографы и репортеры. Я видела человека из радиокомпании, который держал микрофон перед детективом в штатском. Потом Тонио велел мне растопить камин. К тому времени, когда в камине запылал огонь, сумерки и туман скрыли от нас людей, собравшихся вокруг дома.
После этого мы могли лишь слышать приглушенные голоса людей, выгружавших снаряжение, смешанные с шумом прибоя и подъезжающих грузовиков и пикапов. Время от времени на берегу пытались приземлиться вертолеты. Чтобы спасти Барону жизнь, я заперла его в спальне наверху. Мы слышали, как он ходит туда-сюда над нашими головами.
Нараставшие силы неприятеля не только не пугали Тонио, но напротив, укрепляли его дух. Он как будто устраивал представление, и большое количество зрителей свидетельствовало о его успехе. Он даже спросил, нет ли у меня спиртного, чтобы передать людям, мерзнувшим в тумане. Но у нас ничего не оказалось.
Меня раздражала его странная двуликость: беззаботное равнодушие разрушителя, скрывавшееся за детской наивностью. Когда он смеялся, я ощущала облегчение. Когда его глаза темнели, у меня перехватывало дыхание. Дети, кажется, чувствовали то же самое. Но мы все хотели жить, и между нами возникали новые необычные отношения. Порой он вдруг как будто начинал проявлять заботу о нас, и я даже испытывала к нему симпатию.
Мы находились на каком-то странном изолированном острове, непостижимом для остального мира. Внешне наша гостиная выглядела почти идиллически. Индийские ковры, шезлонги, веселые языки пламени в камине. И мы сами казались счастливым семейством на отдыхе. Мать, дети, молодой человек с приятной улыбкой. Потом зажглись телевизионные прожекторы, и Тонио обозлился.
– Скажи им, пусть выключат! – приказал он мне.
Обстановка в комнате сразу изменилась – словно по картине полоснули ножом. Я пошла к окну и попросила выключить свет. Но телевизионщики заупрямились. Инспектор Рассел прикрикнул на них, и свет погас. Я вздохнула с облегчением. Но кошмар отступил лишь на время. Я решила воспользоваться передышкой и сделала еще одну попытку уговорить Тонио.
– Они не уйдут, ты же знаешь, – мягко сказала я ему. – Тебе надо сдаться. Даже если ты нас убьешь, все кончится этим.
– Замолчи, – огрызнулся он. – Я не собираюсь сидеть в «Маттеаване».
– Тебе не надо там сидеть, – возразила я. – Ты можешь освободиться.
Он взглянул на меня с удивлением.
– Пожалуйста, оставь Джоула, – попросила я.
– А что станет со мной?
– Ты не можешь вернуться туда, откуда пришел?
Он не ответил, но по выражению его лица я догадалась, что он вспомнил про что-то скверное.
– Я сидел в черном ящике, – наконец произнес он. – Там не хватало воздуха, и у меня болела голова.
Я не поняла.
– Я кричал, но никто мне не ответил. Меня подбрасывало и било о стенки ящика.
Кажется, я начала догадываться. Похоже, Тонио описывал то, как его отчим катил к реке тележку с сундуком. Мистер Перес сказал жене, что к тому времени Тонио уже умер. Быть может, он и сам так думал, пока не услышал шум и крики бившегося в сундуке Тонио. Когда мистер Перес катил свою тележку, ему пришлось принять нелегкое решение. Парень был негодяем, бандитом. К тому же когда-то жил с брухой. Кто мог сказать, что произойдет, если его выпустить?
– Я долго падал. Потом внутрь стала затекать вода.
Перес сбросил свой груз в воду. Пусть река заберет его, а тяжелый уголь удержит на дне.
– Я не мог дышать, у меня разрывались легкие.
Смерть утопленника ужасна. Опустив голову, он смотрел на свои руки, словно еще видел на них кровавые следы отчаянной борьбы. Но это были руки Джоула – руки Тонио съели угри и крабы.
– Что случилось, когда ты… умер? – спросила я.
– Туман и вода. Больше ничего. Моя бруха говорила, что придут духи, мои предки, друзья, которые меня любили.
Он замолчал, и я представила себе боль и разочарование одинокого существа, затерявшегося в каком-то туманном краю между жизнью и смертью.
– Потом я нашел путь обратно, – продолжал он. – Не знаю как. Может быть, потому, что я так ненавидел Переса. Он очень нехорошо поступил со мной. Мне удалось вернуться на Вторую улицу. Я видел Переса. Видел мою мать. Я пытался дать им знать о себе. Сбросил на пол свою фотокарточку. Но у меня не хватало сил. Потом моя мать испугалась и стала зажигать защитные благовония. Они меня не беспокоили. Но я устал от того, что меня никто не видит. И я хотел убить Переса. Мне не хватало только одного – тела Тогда я стал посещать свою прежнюю квартиру. Была уже зима. Перес вынес мои вещи, перекрасил стены. Там появился новый жилец.
– Джоул, – непроизвольно вырвалось у меня.
– Некоторое время я изучал его. Забавно было наблюдать за англо. Он много читал. Баловался с наркотиками. Сначала с кифом, который он привез из Марокко. Потом ЛСД. Тут-то я и подловил его. Он валялся на полу, его ум широко раскрылся, и мне не стоило труда проскользнуть туда. Потом я огляделся и попробовал смотреть его глазами, слушать его ушами, пошевелил его рукой. Это было все равно что украсть машину. Когда действие ЛСД кончилось, я уже мог управлять телом. Ты пришла на следующий день после моего новоселья.
Значит, Джоул действительно не принимал ЛСД в день нашего обеда. Меня потрясла мысль о том, что Тонио почти двадцать четыре часа экспериментировал с беспомощным телом моего несчастного брата.
Но когда его скрутили и повезли в «Бельвю», Тонио, должно быть, очень испугался. Психиатрическая клиника хуже, чем хижина брухи, хуже, чем Ла-Эсмеральда. И он понял, что нужно срочно замаскироваться.
Поэтому он позволил Джоулу считать всю историю неудачным опытом с ЛСД и, благодаря Эрике, переправился на волю.
В первую же ночь он вылез из окна и спустился по стеблям вистерии, чтобы отомстить мистеру Пересу. Потом он забавлялся, наблюдая психотерапевтические сеансы Эрики и вечеринки с нью-йоркской богемой, на которые водила Джоула Шерри.
В конце концов Тонио, очевидно, надоело только наблюдать, и на дне рождения Джоула он вступил в игру сам. Но когда Шерри ушла, в нем опять вспыхнула ненависть, связанная с образом некогда любимой и, так же как Шерри, беспутной матери.
– Я подложил тебе в кофе снотворное, – рассказывал он, – и отправился к Шерри. Их привратник ушел в полночь. Я позвонил, и кто-то открыл мне – в таких случаях всегда кто-нибудь находится. А она даже не заперла свою дверь. Я просто вошел, и, когда она обернулась и увидела меня, я ее схватил. У меня есть свой отработанный прием. Я схватил ее за волосы, посадил на стул и встал сзади. Очень удобно. Кровью не запачкаешься. Пять минут – и все готово. А потом можно делать все, что хочешь.
Очевидно, он имел в виду отрезание головы. В его словах звучала явная гордость профессионала.
– Когда я жил с брухой, мне часто приходилось резать свиней и кур. Прежде чем вернуться домой, я сходил в парк и зарыл свой нож в укромном месте.
Я представила себе Джоула, который бредет в глубоком сне по ночному городу, не сознавая, какое злодеяние совершили его руки; заходит в Центральный парк, копает землю, зарывает нож, отмывает грязь.
– Она была дрянь, – продолжал Тонио, – только и думала о мужчинах. Эти ее вечеринки… – Он взглянул на Кэрри. – Я ничего не делал с ней, ты знаешь. Даже тогда, в ту ночь. Я никогда не делал. Ни с одной из них. – Он подыскивал оправдание, стараясь в то же время уберечь Кэрри от подробностей. Его своеобразная мораль одобряла убийство, но осуждала непристойность.
– И те, другие девицы, – у них тоже на уме были одни мужчины. Иначе как бы я смог заставить их пойти со мной в парк?
Очевидно, его постоянно преследовал образ красавицы матери, то и дело переходившей от мужчины к мужчине. Мне казался очень странным такой взгляд на миссис Перес. Я знала ее только как запуганную стареющую женщину. Однако для него она оставалась единственной и желанной, но вероломной. И, совершая убийства, Тонио наказывал ее за предательство.
Я не сразу заметила, что он умолк. Но Питер вдруг наклонился вперед, и, проследив за его взглядом, я увидела, как голова Тонио начала клониться к столу.
– Он заснул или что-то вроде того, – тихо сказал Питер. – Хватай скорее нож!
Затаив дыхание, я потянулась к ножу. Однако рука Тонио внезапно дернулась, и в ту же секунду выскочило длинное лезвие.
Мы упустили свой шанс. Где бы ни был Тонио, теперь он вернулся.
Глава 16
– Успокой пса, – буркнул он, – а то я перережу ему глотку.
– Тихо, Барон! – крикнула я.
Наверное, он почувствовал, что у нас кризисная ситуация. По крайней мере, впервые в своей жизни Барон послушался.
– Я должен подумать, – заявил Тонио. – Скажи им, пусть убираются. – И, видя мою нерешительность, заорал: – Скажи им! – Он встал и схватил Кэрри за волосы. – Я выйду с тобой и буду наблюдать.
Наша небольшая группа направилась в гостиную. Мы с Питером возглавляли шествие, Тонио и Кэрри шли сзади. Он посадил ее на диван и встал за ее спиной.
– Иди, пока они не вышибли дверь.
И, поскольку я все еще колебалась, он нажал на рычажок, и в ту же секунду выскочило зловещее длинное лезвие.
Я закричала.
– Инспектор Рассел! – Стук прекратился. – Я не могу впустить вас. – Я взглянула на Тонио, он кивнул, и я продолжала: – У него нож. Он говорит, что, если вы войдете, он убьет Кэрри.
Наступила тишина. Затем послышался спокойный холодный голос Рассела-
– Кто он, миссис Бенсон?
Наша беседа стала напоминать телефонный разговор. Я поняла, что мне ничего не удастся объяснить.
– Это Джоул, – ответила я. Никогда еще у меня не было такого ощущения беспомощности.
– Ваш брат? – уточнил невозмутимый голос.
– Да, мой брат.
– Теперь скажи им, чтобы уходили, – приказал Тонио.
Разумеется, они не ушли.
Они окружили «Морской ветерок» и вызвали подкрепление. Каждый раз, подходя к окну, я видела, что их количество возрастает. Примерно через час начали прибывать фотографы и репортеры. Я видела человека из радиокомпании, который держал микрофон перед детективом в штатском. Потом Тонио велел мне растопить камин. К тому времени, когда в камине запылал огонь, сумерки и туман скрыли от нас людей, собравшихся вокруг дома.
После этого мы могли лишь слышать приглушенные голоса людей, выгружавших снаряжение, смешанные с шумом прибоя и подъезжающих грузовиков и пикапов. Время от времени на берегу пытались приземлиться вертолеты. Чтобы спасти Барону жизнь, я заперла его в спальне наверху. Мы слышали, как он ходит туда-сюда над нашими головами.
Нараставшие силы неприятеля не только не пугали Тонио, но напротив, укрепляли его дух. Он как будто устраивал представление, и большое количество зрителей свидетельствовало о его успехе. Он даже спросил, нет ли у меня спиртного, чтобы передать людям, мерзнувшим в тумане. Но у нас ничего не оказалось.
Меня раздражала его странная двуликость: беззаботное равнодушие разрушителя, скрывавшееся за детской наивностью. Когда он смеялся, я ощущала облегчение. Когда его глаза темнели, у меня перехватывало дыхание. Дети, кажется, чувствовали то же самое. Но мы все хотели жить, и между нами возникали новые необычные отношения. Порой он вдруг как будто начинал проявлять заботу о нас, и я даже испытывала к нему симпатию.
Мы находились на каком-то странном изолированном острове, непостижимом для остального мира. Внешне наша гостиная выглядела почти идиллически. Индийские ковры, шезлонги, веселые языки пламени в камине. И мы сами казались счастливым семейством на отдыхе. Мать, дети, молодой человек с приятной улыбкой. Потом зажглись телевизионные прожекторы, и Тонио обозлился.
– Скажи им, пусть выключат! – приказал он мне.
Обстановка в комнате сразу изменилась – словно по картине полоснули ножом. Я пошла к окну и попросила выключить свет. Но телевизионщики заупрямились. Инспектор Рассел прикрикнул на них, и свет погас. Я вздохнула с облегчением. Но кошмар отступил лишь на время. Я решила воспользоваться передышкой и сделала еще одну попытку уговорить Тонио.
– Они не уйдут, ты же знаешь, – мягко сказала я ему. – Тебе надо сдаться. Даже если ты нас убьешь, все кончится этим.
– Замолчи, – огрызнулся он. – Я не собираюсь сидеть в «Маттеаване».
– Тебе не надо там сидеть, – возразила я. – Ты можешь освободиться.
Он взглянул на меня с удивлением.
– Пожалуйста, оставь Джоула, – попросила я.
– А что станет со мной?
– Ты не можешь вернуться туда, откуда пришел?
Он не ответил, но по выражению его лица я догадалась, что он вспомнил про что-то скверное.
– Я сидел в черном ящике, – наконец произнес он. – Там не хватало воздуха, и у меня болела голова.
Я не поняла.
– Я кричал, но никто мне не ответил. Меня подбрасывало и било о стенки ящика.
Кажется, я начала догадываться. Похоже, Тонио описывал то, как его отчим катил к реке тележку с сундуком. Мистер Перес сказал жене, что к тому времени Тонио уже умер. Быть может, он и сам так думал, пока не услышал шум и крики бившегося в сундуке Тонио. Когда мистер Перес катил свою тележку, ему пришлось принять нелегкое решение. Парень был негодяем, бандитом. К тому же когда-то жил с брухой. Кто мог сказать, что произойдет, если его выпустить?
– Я долго падал. Потом внутрь стала затекать вода.
Перес сбросил свой груз в воду. Пусть река заберет его, а тяжелый уголь удержит на дне.
– Я не мог дышать, у меня разрывались легкие.
Смерть утопленника ужасна. Опустив голову, он смотрел на свои руки, словно еще видел на них кровавые следы отчаянной борьбы. Но это были руки Джоула – руки Тонио съели угри и крабы.
– Что случилось, когда ты… умер? – спросила я.
– Туман и вода. Больше ничего. Моя бруха говорила, что придут духи, мои предки, друзья, которые меня любили.
Он замолчал, и я представила себе боль и разочарование одинокого существа, затерявшегося в каком-то туманном краю между жизнью и смертью.
– Потом я нашел путь обратно, – продолжал он. – Не знаю как. Может быть, потому, что я так ненавидел Переса. Он очень нехорошо поступил со мной. Мне удалось вернуться на Вторую улицу. Я видел Переса. Видел мою мать. Я пытался дать им знать о себе. Сбросил на пол свою фотокарточку. Но у меня не хватало сил. Потом моя мать испугалась и стала зажигать защитные благовония. Они меня не беспокоили. Но я устал от того, что меня никто не видит. И я хотел убить Переса. Мне не хватало только одного – тела Тогда я стал посещать свою прежнюю квартиру. Была уже зима. Перес вынес мои вещи, перекрасил стены. Там появился новый жилец.
– Джоул, – непроизвольно вырвалось у меня.
– Некоторое время я изучал его. Забавно было наблюдать за англо. Он много читал. Баловался с наркотиками. Сначала с кифом, который он привез из Марокко. Потом ЛСД. Тут-то я и подловил его. Он валялся на полу, его ум широко раскрылся, и мне не стоило труда проскользнуть туда. Потом я огляделся и попробовал смотреть его глазами, слушать его ушами, пошевелил его рукой. Это было все равно что украсть машину. Когда действие ЛСД кончилось, я уже мог управлять телом. Ты пришла на следующий день после моего новоселья.
Значит, Джоул действительно не принимал ЛСД в день нашего обеда. Меня потрясла мысль о том, что Тонио почти двадцать четыре часа экспериментировал с беспомощным телом моего несчастного брата.
Но когда его скрутили и повезли в «Бельвю», Тонио, должно быть, очень испугался. Психиатрическая клиника хуже, чем хижина брухи, хуже, чем Ла-Эсмеральда. И он понял, что нужно срочно замаскироваться.
Поэтому он позволил Джоулу считать всю историю неудачным опытом с ЛСД и, благодаря Эрике, переправился на волю.
В первую же ночь он вылез из окна и спустился по стеблям вистерии, чтобы отомстить мистеру Пересу. Потом он забавлялся, наблюдая психотерапевтические сеансы Эрики и вечеринки с нью-йоркской богемой, на которые водила Джоула Шерри.
В конце концов Тонио, очевидно, надоело только наблюдать, и на дне рождения Джоула он вступил в игру сам. Но когда Шерри ушла, в нем опять вспыхнула ненависть, связанная с образом некогда любимой и, так же как Шерри, беспутной матери.
– Я подложил тебе в кофе снотворное, – рассказывал он, – и отправился к Шерри. Их привратник ушел в полночь. Я позвонил, и кто-то открыл мне – в таких случаях всегда кто-нибудь находится. А она даже не заперла свою дверь. Я просто вошел, и, когда она обернулась и увидела меня, я ее схватил. У меня есть свой отработанный прием. Я схватил ее за волосы, посадил на стул и встал сзади. Очень удобно. Кровью не запачкаешься. Пять минут – и все готово. А потом можно делать все, что хочешь.
Очевидно, он имел в виду отрезание головы. В его словах звучала явная гордость профессионала.
– Когда я жил с брухой, мне часто приходилось резать свиней и кур. Прежде чем вернуться домой, я сходил в парк и зарыл свой нож в укромном месте.
Я представила себе Джоула, который бредет в глубоком сне по ночному городу, не сознавая, какое злодеяние совершили его руки; заходит в Центральный парк, копает землю, зарывает нож, отмывает грязь.
– Она была дрянь, – продолжал Тонио, – только и думала о мужчинах. Эти ее вечеринки… – Он взглянул на Кэрри. – Я ничего не делал с ней, ты знаешь. Даже тогда, в ту ночь. Я никогда не делал. Ни с одной из них. – Он подыскивал оправдание, стараясь в то же время уберечь Кэрри от подробностей. Его своеобразная мораль одобряла убийство, но осуждала непристойность.
– И те, другие девицы, – у них тоже на уме были одни мужчины. Иначе как бы я смог заставить их пойти со мной в парк?
Очевидно, его постоянно преследовал образ красавицы матери, то и дело переходившей от мужчины к мужчине. Мне казался очень странным такой взгляд на миссис Перес. Я знала ее только как запуганную стареющую женщину. Однако для него она оставалась единственной и желанной, но вероломной. И, совершая убийства, Тонио наказывал ее за предательство.
Я не сразу заметила, что он умолк. Но Питер вдруг наклонился вперед, и, проследив за его взглядом, я увидела, как голова Тонио начала клониться к столу.
– Он заснул или что-то вроде того, – тихо сказал Питер. – Хватай скорее нож!
Затаив дыхание, я потянулась к ножу. Однако рука Тонио внезапно дернулась, и в ту же секунду выскочило длинное лезвие.
Мы упустили свой шанс. Где бы ни был Тонио, теперь он вернулся.
Глава 16
Ему не сразу удалось прийти в себя. Он смотрел на меня в упор горящими глазами и тяжело дышал. На лбу у него выступили капли пота, и выражение лица впервые стало тревожным, почти испуганным.
– Ублюдок, – прохрипел Тонио, – какого черта он сует нос не в свое дело?
Я сразу подумала о Доне Педро. Не провел ли он очередной сеанс? Быть может, ему опять удалось вызвать дух Тонио, как в тот раз, когда разбилась статуэтка Святого Маркоса.
– Чего ему надо? Я его даже не знаю. Какой-то старикашка в синей чалме.
– Доктор Сингх, – вырвалось у меня.
Мне следовало быть осторожней. Но услышав про чалму, я потеряла бдительность Мое признание навлекло на меня гнев Тонио.
– Ах ты, стерва! Наняла себе брухо!
Лезвие в его руке дрожало от напряжения. Я стала поспешно оправдываться.
– Нет, я никого не нанимала. Если ты имеешь в виду доктора Сингха, он не брухо. Он профессор ботаники.
Мои слова удивили Тонио. Нож перестал дрожать.
– Я познакомилась с ним только вчера. Он читает здесь лекции о тропических растениях.
Комната в дешевом отеле, запах керри, шум Бродвея под окнами. Я вспомнила презрительное отношение доктора Сингха к ящерицам, собачьим зубам и калебасам Дона Педро. Тогда у меня возникло подозрение, что он сам занимается брухерией.
Я постаралась поскорее выбросить из головы эту мысль. Тонио мог уловить ее и обвинить меня в обмане. Но его опять стало трясти – очевидно, начался новый приступ. Отчаянные мысли вихрем пронеслись у меня в голове. Если бы я схватила нож, полиция успела бы ворваться сюда прежде, чем Тонио сможет отобрать его и убить меня.
Но он опять стал приходить в себя.
– Силен, сукин сын, – медленно проговорил он. – Но я сильнее.
И все же Тонио утратил прежнюю уверенность. Он беспокойно огляделся по сторонам, осмотрел дверь, окна, затем Питера и Кэрри.
– Пора выбираться отсюда, – заявил он.
Мы все уставились на него.
– Мы на острове, – напомнила я ему.
– Я могу взять лодку.
Вероятно, по пути сюда он видел, как на берегу чинят лодки. Но из окруженного дома он едва ли мог до них добраться.
Я подумала, что, если Тонио уйдет, мы освободимся от него, но он унесет с собой и Джоула. Мысль об отчаянном побеге сквозь туман привела меня в трепет.
Я попыталась отговорить его:
– У тебя ничего не выйдет. Они вооружены и будут стрелять.
– Нет, – возразил он, – они не будут. Я возьму с собой Кэрри.
Я пыталась возражать, умолять, потом стала кричать на него. Но Тонио совершенно ослепило тщеславие. На него будут устремлены прожекторы и телекамеры. Вместо того чтобы покорно отправиться в «Маттеаван», он, супербой в накидке, победит всех.
Беспокойство, вызванное деятельностью доктора Сингха, забылось. Тонио, вновь уверенный в себе, принялся лихорадочно готовиться к своему побегу.
– Нам нужны пальто. И деньги. Давай быстро!
Кэрри попыталась встать, но он остановил ее.
– Нет, тебе нельзя. Ты моя заложница.
Я нашла свой старый плащ, достаточно просторный, чтобы подойти Тонио, и отдала ему кошелек.
– Пожалуйста, – попыталась я еще раз, – не делай глупостей. Позволь мне поговорить с инспектором Расселом.
– Чтобы твой брухо подловил меня? – ухмыльнулся он. – Не дождешься!
Тонио понимал, что в конце концов уснет и станет уязвимым. Он достаточно знал о докторе Сингхе, чтобы уважать его как противника, и потому решил действовать прежде, чем начнется новая атака.
Он велел Кэрри надеть пальто и, просунув руки в рукава моего плаща, стал застегиваться свободной рукой.
– Иди скажи им, – приказал он мне. – Пусть никто не подходит близко, иначе твоей Кэрри конец. Скажи им, пусть расчистят дорогу. Мы выходим через кухню.
Кухонная дверь была ближе к берегу, чем передняя. Значит, он действительно рассчитывал взять лодку. Я не верила, что такое может произойти. Затея Тонио казалась мне совершенно абсурдной. Это был плод больной фантазии.
Но пока я раздумывала, Тонио схватил Кэрри за волосы, откинул назад ее голову и поднес острое лезвие к самому горлу. Она вскрикнула от боли. На лезвии появилась кровь. У меня потемнело в глазах.
– Скажи им, – крикнул он. В его взгляде застыла непоколебимая решимость. – Вспомни, что случилось с остальными.
Словно в кошмарном сне, я двинулась к двери. Когда я открыла ее, меня ослепил свет прожекторов. Послышались какие-то крики. Сверху доносился рокот висящего в воздухе вертолета. И, кажется, опять залаял Барон.
– Пожалуйста, не надо, – попросила я.
Огни погасли. Рядом со мной появился инспектор Рассел.
– Он готов? – Из-за шума инспектору пришлось кричать.
– Он хочет уйти. И берет Кэрри заложницей.
Вертолет наконец приземлился. В наступившей тишине я передала все требования Тонио. Инспектор сохранил хладнокровие и только один раз попытался что-то возразить.
– Не злите его, – взмолилась я. – Он уже порезал ее.
Рассел кивнул. У него тоже были дети.
– Куда он направляется?
– Не знаю, – ответила я, – он хочет взять лодку. Они тут недалеко, у причала.
– Скажите ему, что путь будет свободен. Мне нужно только время, чтобы отдать распоряжения.
Я вернулась к Тонио.
– Они готовы? – спросил он.
– Инспектор отдает распоряжения.
Он посмотрел на меня в упор. Но, к счастью, я не вела двойную игру.
– Как тебе удается угадывать мои мысли? – спросила я.
– Я живу в этом мире и одновременно еще в другом. Мои вибрации быстрее твоих. И я успеваю ловить твои мысли.
Он взглянул на часы. Мы все застыли в томительном ожидании. Наконец время подошло.
– Если они будут вести честную игру, с ней будет все в порядке, – пообещал Тонио.
Но его слова нисколько не утешили меня. У полицейских было мало оснований вести с ним честную игру.
Остальное я помню смутно. Моя кровь, превратившись в какую-то водянистую влагу, непрестанно шумела в ушах, и все звуки доносились словно сквозь толстые стены.
Они подошли к двери, Тонио распахнул ее и велел Кэрри выходить. Он стоял почти вплотную к ней, не оставляя никаких шансов снайперам.
Полицейские отошли назад. Стоя в дверях, я видела лишь телевизионные кабели, пикапы, грузовики и клубы тумана. Тонио осторожно продвигался вперед, подталкивая перед собой Кэрри.
Потом внезапно они остановились. Сквозь туманную мглу я могла различить лишь две фигуры. Они качались, поскольку он как будто пытался прислониться к ней. Кажется, доктор Сингх возобновил свои усилия, вновь выманивая дух Тонио в комнату дешевого бродвейского отеля. А уход Тонио, очевидно, означал появление Джоула. Однако, очнувшись в такой странной обстановке, Джоул едва ли мог догадаться о грозившей ему опасности, и мне захотелось его предостеречь.
– Джоул! – крикнула я. – Оставайся на месте!
Наверное, в некотором смысле на мне лежит ответственность за то, что произошло потом. Услышав мой крик, он освободил одно плечо Кэрри, чтобы развернуться, и Кэрри воспользовалась шансом. Она вырвалась и побежала вниз по песчаному склону.
В ту же секунду послышались крики. Включились прожекторы. Джоул стоял весь залитый светом, словно на сцене, едва ли сознавая, что держит в руке нож. Но, когда он обернулся и пошел к Кэрри, она закричала, и раздался выстрел, потом еще два. Снайперы защищали Кэрри.
Мне показалось, что этот момент длится вечно. Джоул покачивался в бледно-голубом сиянии прожекторов, кричала Кэрри, гудели переносные генераторы.
Наконец Джоул медленно, словно нехотя, упал. Он лежал, свернувшись на песке, и еще слабо шевелился. Я побежала к нему, но один из саффолкских полисменов преградил мне дорогу. Потом инспектор Рассел что-то сказал ему, и полисмен отпустил меня.
Местный доктор уже склонился над Джоулом и расстегнул его рубашку. Я увидела ужасную лужу крови. Подбежали два человека с носилками. Посовещавшись, они отошли в сторону. Очевидно, Джоул уже умирал.
Я опустилась перед ним на колени и коснулась его руки. Глаза Джоула оставались открытыми. Я произнесла его имя, но он не отозвался. И я просто продолжала стоять на коленях. Песок был сырой и холодный.
В такие минуты с людьми происходит обычно что-то странное. Я словно сама стала Джоулом, и передо мной вереницей прошли события его жизни. Я вспомнила то лето, когда он выращивал кроликов на заднем дворе, как я водила его в кино и он покупал в фойе воздушную кукурузу. Я вспомнила даже последние беспокойные годы в Нью-Йорке, как Джоул просиживал вечерами в пустых кофейнях, в дождливые дни ходил по музеям. Молодой человек с приятными тонкими чертами, который в поисках своего утраченного пути пытался заниматься книгами, искусством, галлюциногенами. В то время как другой юноша тоже чувствовал себя потерянным и тоже искал свой путь.
Наконец Джоула стала бить мелкая дрожь, и глаза его задвигались. Словно ощутив прилив новой силы, он попытался подняться, и мне показалось, будто Тонио опять вернулся и пытается спасти тело Джоула.
– Нет! – вскрикнула я, и он снова уронил голову. Его губы скривились в совсем не свойственной Джоулу надменной усмешке.
Во всяком случае, это был конец. Конец для обоих. Раненое тело не могло больше быть ареной для их поединка.
Я еще продолжала сидеть, сгорбившись в свете прожекторов, но уже начинала сознавать то, что происходило вокруг. Неожиданно ко мне вернулся слух. Репортеры о чем-то спрашивали меня. Люди Рассела с трудом удерживали их. Обнаружив себя в окружении камер и микрофонов, я наклонилась к телу Джоула, чтобы укрыть его от них.
Потом появился Тед. Он нагнулся, схватил меня за руку и резко поднял.
– Здесь не место для тебя, Нора.
Оглядевшись, я увидела, как тело Джоула накрыли одеялом.
– Уберите с дороги камеру, или я разобью ее! – кричал Тед.
– С вашей дочерью все в порядке, миссис Бенсон, – сказал Рассел. – Она просто испугана.
Я услышала жалобные всхлипы, и поняла, что это Кэрри.
Рана на шее Кэрри, хотя и страшная на вид, оказалась совсем незначительной. Тед сам обработал и перевязал ее. На время он стал чуть ли не сентиментальным отцом. Во всяком случае, позволил детям говорить и не требовал тишины. Когда Кэрри попросила, чтобы привели Барона, Тед пережил и это, хотя обычно его раздражал собачий лай.
Правда, Барон уже почти и не лаял. После первых восторгов встречи он улегся у ног Кэрри, не обращая внимания на крики репортеров и прочие звуки, доносившиеся с улицы.
Потом дети утомились и побрели спать. Я сидела, глядя в огонь. И только Тед не мог угомониться. Вероятно, он чувствовал себя неуверенно без своей работы. В конце концов он пристроился у телефона.
Тед позвонил Марте, и она рассказала ему, о чем сообщали газеты и телевидение. Стоило ли звонить в Нью-Йорк, чтобы услышать об этом? Словно песок, кровь и туман, клубившийся в лучах прожекторов, были слишком грубыми, сырыми фактами, которые становились полноценными только после обработки средствами массовой информации.
– Я переночую здесь, – объявил он наконец. – Позвони, пожалуйста, утром в лабораторию. Вернусь, когда заберут тело. Его доставят в Бэй-Шо для вскрытия.
Меня удивило, что Джоул стал теперь просто телом. Предстояли еще и похороны… Слезы стали наворачиваться на глаза, но я удержала их, решив, что для этого еще будет время, когда я останусь одна.
– Дети вели себя превосходно, – продолжал Тед. – Сейчас они пошли спать. Никаких неприятностей.
Последняя фраза вызвала у меня недоумение. Что еще за неприятности? Только когда он повесил трубку и повернулся, я догадалась, что он имел в виду меня.
Тед сунул руки в карманы.
– Никогда бы не подумал, что Джоул окажется агрессивным, – заявил он.
– Но это был не Джоул, – начала я и умолкла.
Тед, конечно, уже слышал об одержимости духом Тонио – дети только о ней и говорили. И теперь он хотел сказать мне, что ничему не верит. Более того, он, кажется, специально предостерегал меня от упоминания таких вещей.
Пока я обдумывала его слова, позвонил доктор Райхман. Едва он прилетел в Лиму, ему позвонили из полиции, и он срочно вернулся, чтобы убедить Джоула сдаться. Но к тому времени, когда самолет доктора приземлился, Джоул был уже мертв. Доктор Райхман взял такси и поехал домой. Я представила себе, как он сидит один в своей мрачной гостиной.
– Мне так жаль Эрику, – сказала я.
Наступило молчание. Быть может, он вспоминал Сан-Франциско и ту квартиру, где начинался их роман.
– Ja, – произнес он наконец и тяжело вздохнул.
Потом к нему вернулся инстинкт врача, и он принялся успокаивать меня.
Доктор Райхман спросил о смерти Джоула, но когда я упомянула о роли доктора Сингха, он перебил меня:
– Дорогая, мы здесь имеем дело с креативными способностями. Вы должны принять во внимание и свое собственное воображение.
– Но ведь он описал доктора Сингха, которого никогда не видел.
Однако доктор Райхман продолжал, словно не слышал моей реплики:
– Такие вторичные личности всегда вызывают ощущение беспокойства. И тут можно воочию наблюдать, как в примитивных обществах зарождаются различные верования.
Он продолжал рассуждать о вине, вытеснении, кристаллизации.
– Но Джоул был в Марокко, когда произошли первые убийства.
– Он услышал о них позже.
Я начала понимать, что пытался внушить мне Тед. Продолжая упорствовать, я попросту присоединяюсь к рядам тех помешанных дам, которые обращаются к эктоплазме и записывают на дощечках сообщения, полученные из иного мира.
Остаток нашего разговора уже перестал меня интересовать. Повесив трубку, я прошла к камину. Когда зазвенел дверной звонок, я позволила Теду открыть.
– Инспектор Рассел хочет с тобой поговорить, – сообщил Тед, многозначительно глядя на меня.
К тому времени я уже окончательно решилась. Мне совсем не хотелось, чтобы меня записали в помешанные.
В течение нескольких месяцев я оставалась довольна своим решением. Тайна была раскрыта, убийца обезврежен; дав свидетельские показания в суде, мы снова стали частными лицами.
Барон спал с детьми на их постелях, лаял на воображаемых мух и совершал регулярные прогулки, если, конечно, не шел снег. Уолтер шнырял туда-сюда через кошачью дверь и больше не голодал.
Тед и Марта уехали в Англию, получив очередную стипендию. Конечно, меня не оставляли воспоминания о происшедшем. Но я заставила себя продолжать прерванную работу над книгой. Вероника, конечно, не вернулась. Скорее всего, она устроилась на работу в какой-то офис. И, увидев где-нибудь в метро эту симпатичную модно одетую девушку, вы никогда не догадаетесь о ее мистических страхах. Во всяком случае, она бы очень не хотела, чтобы ей о них напоминали.
Я снова вспомнила о Веронике после странного случая, который произошел, когда мы закрывали «Морской ветерок» в конце летнего сезона.
Накануне я трудилась допоздна, подметала, чистила, распихивала вещи по шкафам. Ночью меня мучили те лихорадочные сны, которые приходят от переутомления, поэтому я пробудилась чуть свет. Начиналось чудесное ясное утро, и вместо того, чтобы еще раз попытаться уснуть, я встала, надела рубашку, синие джинсы и приготовила себе кофе. Мне захотелось увидеть рассвет, и я как была, босиком и с чашкой в руке, вышла из дома и пошла по холодному, словно змеиная кожа, песку.
Барон услышал мои шаги и решил составить мне компанию. Мы стали спускаться по деревянным ступеням. Потом он убежал охотиться за кроликами и выяснять, нет ли поблизости других собак. Я села на последнюю ступеньку и стала смотреть, как над океаном, словно огромный воздушный шар, поднимается красное солнце.
Уже почти допив свой кофе, я заметила одинокую фигуру на берегу. Какой-то молодой человек шел по пляжу в мою сторону. Сначала я приняла его за позднего гуляку, но он шел довольно твердой походкой, время от времени нагибаясь и подбирая ракушки или камни. Я решила, что он просто прогуливается, наслаждаясь одиночеством.
Чем меньше людей, тем легче быть любезным и учтивым. Поравнявшись с нашей лестницей, он увидел меня и приветливо поднял руку. Как раз в этот момент на гребне дюны появился Барон. Он заметил пришельца и с лаем бросился вниз по склону. Я не сомневалась, что у него самые дружелюбные намерения. Но Барон – довольно крупная собака, и, поставив чашку, я поспешила успокоить незнакомца.
Однако оказалось, что в моем вмешательстве нет нужды. Молодой человек обрадовался Барону и, когда я подошла, уже начал с ним играть.
– Вы извините, – сказала я. – Он на самом деле добрый.
– Я вижу, – кивнул он. – Что это за порода?
– Пули, овчарка из Венгрии.
Передо мной стоял элегантный молодой человек, лет двадцати двух или двадцати трех с красивым смуглым лицом. Он был одет во фланелевые брюки и шерстяной свитер. Запястье украшал золотой браслет в виде цепи. Именно браслет я и узнала.
– Мы уже встречались, – заявила я.
– Я тоже так думаю, – приветливо улыбнулся он, стараясь мне понравиться.
– У Дона Педро, прошлым летом. Я сестра Джоула Делани.
На его лице вдруг появилось испуганное выражение. Улыбка исчезла.
– Я часто думаю, что стало с миссис Перес, – неосторожно добавила я.
– Не знаю. Мы никогда прежде не встречались. Вы ошиблись. – От прежней приветливости не осталось и следа.
Он резко повернулся и быстро зашагал в ту сторону, откуда пришел. Вероятно, направился к какому-нибудь бунгало в Пойнт-о-Вуде или Черри-Гроув. Барон хотел было увязаться следом, но я свистнула и позвала его назад.
Поднимаясь по ступеням, я поняла, что уже сталкивалась с чем-то подобным прежде. Потом я вспомнила лицо Вероники, когда она встретила миссис Перес в доме Джоула. Та же внезапная холодная отчужденность. И страх.
Больше мы не приезжали на Файя-Айленд.
Я продала дом до начала следующего сезона. После той апрельской ночи, выходя из дома, я каждый раз видела то место, где умер Джоул. Время так и не стерло эту картину, свет прожекторов, крики репортеров, шум вертолетов. Мне показалось, что это всегда рядом, словно часть некоего иного мира, который в любой момент может вернуться опять.
Наша последняя связь с островом – «Файя-Айленд-Ньюс». Каждую неделю эту газету опускают в наш почтовый ящик. Я читаю ее, чтобы быть в курсе пляжных вечеринок, борьбы с загрязнением побережья, рейдов саффолкской полиции. В последнее время много внимания уделялось галлюциногенам.
Так я узнала о странном хиппи, которого нашли однажды утром на пляже. Этот парень не мог ничего рассказать о себе. Судя по всему, у него был частично парализован речевой аппарат. Сначала полицейские решили, что он говорит по-испански. Но он оказался обычным янки из Мичигана. За день до того его видели с компанией подростков, куривших марихуану на причале Оушн-Бич. Его отвезли в больницу в Бэй-Шо, но вскоре он неожиданно исчез.
И я решила написать эту книгу, чтобы рассказать все, что с нами произошло, начиная с того первого вечера, когда Джоул опоздал к обеду и я поехала за ним; как он выглядел и говорил, и как у него потом появились провалы в памяти.
На тот случай, если такое происходит с кем-то еще.
Я надеюсь, что ошибаюсь.
Но мне кажется, Тонио вернулся.
– Ублюдок, – прохрипел Тонио, – какого черта он сует нос не в свое дело?
Я сразу подумала о Доне Педро. Не провел ли он очередной сеанс? Быть может, ему опять удалось вызвать дух Тонио, как в тот раз, когда разбилась статуэтка Святого Маркоса.
– Чего ему надо? Я его даже не знаю. Какой-то старикашка в синей чалме.
– Доктор Сингх, – вырвалось у меня.
Мне следовало быть осторожней. Но услышав про чалму, я потеряла бдительность Мое признание навлекло на меня гнев Тонио.
– Ах ты, стерва! Наняла себе брухо!
Лезвие в его руке дрожало от напряжения. Я стала поспешно оправдываться.
– Нет, я никого не нанимала. Если ты имеешь в виду доктора Сингха, он не брухо. Он профессор ботаники.
Мои слова удивили Тонио. Нож перестал дрожать.
– Я познакомилась с ним только вчера. Он читает здесь лекции о тропических растениях.
Комната в дешевом отеле, запах керри, шум Бродвея под окнами. Я вспомнила презрительное отношение доктора Сингха к ящерицам, собачьим зубам и калебасам Дона Педро. Тогда у меня возникло подозрение, что он сам занимается брухерией.
Я постаралась поскорее выбросить из головы эту мысль. Тонио мог уловить ее и обвинить меня в обмане. Но его опять стало трясти – очевидно, начался новый приступ. Отчаянные мысли вихрем пронеслись у меня в голове. Если бы я схватила нож, полиция успела бы ворваться сюда прежде, чем Тонио сможет отобрать его и убить меня.
Но он опять стал приходить в себя.
– Силен, сукин сын, – медленно проговорил он. – Но я сильнее.
И все же Тонио утратил прежнюю уверенность. Он беспокойно огляделся по сторонам, осмотрел дверь, окна, затем Питера и Кэрри.
– Пора выбираться отсюда, – заявил он.
Мы все уставились на него.
– Мы на острове, – напомнила я ему.
– Я могу взять лодку.
Вероятно, по пути сюда он видел, как на берегу чинят лодки. Но из окруженного дома он едва ли мог до них добраться.
Я подумала, что, если Тонио уйдет, мы освободимся от него, но он унесет с собой и Джоула. Мысль об отчаянном побеге сквозь туман привела меня в трепет.
Я попыталась отговорить его:
– У тебя ничего не выйдет. Они вооружены и будут стрелять.
– Нет, – возразил он, – они не будут. Я возьму с собой Кэрри.
Я пыталась возражать, умолять, потом стала кричать на него. Но Тонио совершенно ослепило тщеславие. На него будут устремлены прожекторы и телекамеры. Вместо того чтобы покорно отправиться в «Маттеаван», он, супербой в накидке, победит всех.
Беспокойство, вызванное деятельностью доктора Сингха, забылось. Тонио, вновь уверенный в себе, принялся лихорадочно готовиться к своему побегу.
– Нам нужны пальто. И деньги. Давай быстро!
Кэрри попыталась встать, но он остановил ее.
– Нет, тебе нельзя. Ты моя заложница.
Я нашла свой старый плащ, достаточно просторный, чтобы подойти Тонио, и отдала ему кошелек.
– Пожалуйста, – попыталась я еще раз, – не делай глупостей. Позволь мне поговорить с инспектором Расселом.
– Чтобы твой брухо подловил меня? – ухмыльнулся он. – Не дождешься!
Тонио понимал, что в конце концов уснет и станет уязвимым. Он достаточно знал о докторе Сингхе, чтобы уважать его как противника, и потому решил действовать прежде, чем начнется новая атака.
Он велел Кэрри надеть пальто и, просунув руки в рукава моего плаща, стал застегиваться свободной рукой.
– Иди скажи им, – приказал он мне. – Пусть никто не подходит близко, иначе твоей Кэрри конец. Скажи им, пусть расчистят дорогу. Мы выходим через кухню.
Кухонная дверь была ближе к берегу, чем передняя. Значит, он действительно рассчитывал взять лодку. Я не верила, что такое может произойти. Затея Тонио казалась мне совершенно абсурдной. Это был плод больной фантазии.
Но пока я раздумывала, Тонио схватил Кэрри за волосы, откинул назад ее голову и поднес острое лезвие к самому горлу. Она вскрикнула от боли. На лезвии появилась кровь. У меня потемнело в глазах.
– Скажи им, – крикнул он. В его взгляде застыла непоколебимая решимость. – Вспомни, что случилось с остальными.
Словно в кошмарном сне, я двинулась к двери. Когда я открыла ее, меня ослепил свет прожекторов. Послышались какие-то крики. Сверху доносился рокот висящего в воздухе вертолета. И, кажется, опять залаял Барон.
– Пожалуйста, не надо, – попросила я.
Огни погасли. Рядом со мной появился инспектор Рассел.
– Он готов? – Из-за шума инспектору пришлось кричать.
– Он хочет уйти. И берет Кэрри заложницей.
Вертолет наконец приземлился. В наступившей тишине я передала все требования Тонио. Инспектор сохранил хладнокровие и только один раз попытался что-то возразить.
– Не злите его, – взмолилась я. – Он уже порезал ее.
Рассел кивнул. У него тоже были дети.
– Куда он направляется?
– Не знаю, – ответила я, – он хочет взять лодку. Они тут недалеко, у причала.
– Скажите ему, что путь будет свободен. Мне нужно только время, чтобы отдать распоряжения.
Я вернулась к Тонио.
– Они готовы? – спросил он.
– Инспектор отдает распоряжения.
Он посмотрел на меня в упор. Но, к счастью, я не вела двойную игру.
– Как тебе удается угадывать мои мысли? – спросила я.
– Я живу в этом мире и одновременно еще в другом. Мои вибрации быстрее твоих. И я успеваю ловить твои мысли.
Он взглянул на часы. Мы все застыли в томительном ожидании. Наконец время подошло.
– Если они будут вести честную игру, с ней будет все в порядке, – пообещал Тонио.
Но его слова нисколько не утешили меня. У полицейских было мало оснований вести с ним честную игру.
Остальное я помню смутно. Моя кровь, превратившись в какую-то водянистую влагу, непрестанно шумела в ушах, и все звуки доносились словно сквозь толстые стены.
Они подошли к двери, Тонио распахнул ее и велел Кэрри выходить. Он стоял почти вплотную к ней, не оставляя никаких шансов снайперам.
Полицейские отошли назад. Стоя в дверях, я видела лишь телевизионные кабели, пикапы, грузовики и клубы тумана. Тонио осторожно продвигался вперед, подталкивая перед собой Кэрри.
Потом внезапно они остановились. Сквозь туманную мглу я могла различить лишь две фигуры. Они качались, поскольку он как будто пытался прислониться к ней. Кажется, доктор Сингх возобновил свои усилия, вновь выманивая дух Тонио в комнату дешевого бродвейского отеля. А уход Тонио, очевидно, означал появление Джоула. Однако, очнувшись в такой странной обстановке, Джоул едва ли мог догадаться о грозившей ему опасности, и мне захотелось его предостеречь.
– Джоул! – крикнула я. – Оставайся на месте!
Наверное, в некотором смысле на мне лежит ответственность за то, что произошло потом. Услышав мой крик, он освободил одно плечо Кэрри, чтобы развернуться, и Кэрри воспользовалась шансом. Она вырвалась и побежала вниз по песчаному склону.
В ту же секунду послышались крики. Включились прожекторы. Джоул стоял весь залитый светом, словно на сцене, едва ли сознавая, что держит в руке нож. Но, когда он обернулся и пошел к Кэрри, она закричала, и раздался выстрел, потом еще два. Снайперы защищали Кэрри.
Мне показалось, что этот момент длится вечно. Джоул покачивался в бледно-голубом сиянии прожекторов, кричала Кэрри, гудели переносные генераторы.
Наконец Джоул медленно, словно нехотя, упал. Он лежал, свернувшись на песке, и еще слабо шевелился. Я побежала к нему, но один из саффолкских полисменов преградил мне дорогу. Потом инспектор Рассел что-то сказал ему, и полисмен отпустил меня.
Местный доктор уже склонился над Джоулом и расстегнул его рубашку. Я увидела ужасную лужу крови. Подбежали два человека с носилками. Посовещавшись, они отошли в сторону. Очевидно, Джоул уже умирал.
Я опустилась перед ним на колени и коснулась его руки. Глаза Джоула оставались открытыми. Я произнесла его имя, но он не отозвался. И я просто продолжала стоять на коленях. Песок был сырой и холодный.
В такие минуты с людьми происходит обычно что-то странное. Я словно сама стала Джоулом, и передо мной вереницей прошли события его жизни. Я вспомнила то лето, когда он выращивал кроликов на заднем дворе, как я водила его в кино и он покупал в фойе воздушную кукурузу. Я вспомнила даже последние беспокойные годы в Нью-Йорке, как Джоул просиживал вечерами в пустых кофейнях, в дождливые дни ходил по музеям. Молодой человек с приятными тонкими чертами, который в поисках своего утраченного пути пытался заниматься книгами, искусством, галлюциногенами. В то время как другой юноша тоже чувствовал себя потерянным и тоже искал свой путь.
Наконец Джоула стала бить мелкая дрожь, и глаза его задвигались. Словно ощутив прилив новой силы, он попытался подняться, и мне показалось, будто Тонио опять вернулся и пытается спасти тело Джоула.
– Нет! – вскрикнула я, и он снова уронил голову. Его губы скривились в совсем не свойственной Джоулу надменной усмешке.
Во всяком случае, это был конец. Конец для обоих. Раненое тело не могло больше быть ареной для их поединка.
Я еще продолжала сидеть, сгорбившись в свете прожекторов, но уже начинала сознавать то, что происходило вокруг. Неожиданно ко мне вернулся слух. Репортеры о чем-то спрашивали меня. Люди Рассела с трудом удерживали их. Обнаружив себя в окружении камер и микрофонов, я наклонилась к телу Джоула, чтобы укрыть его от них.
Потом появился Тед. Он нагнулся, схватил меня за руку и резко поднял.
– Здесь не место для тебя, Нора.
Оглядевшись, я увидела, как тело Джоула накрыли одеялом.
– Уберите с дороги камеру, или я разобью ее! – кричал Тед.
– С вашей дочерью все в порядке, миссис Бенсон, – сказал Рассел. – Она просто испугана.
Я услышала жалобные всхлипы, и поняла, что это Кэрри.
Рана на шее Кэрри, хотя и страшная на вид, оказалась совсем незначительной. Тед сам обработал и перевязал ее. На время он стал чуть ли не сентиментальным отцом. Во всяком случае, позволил детям говорить и не требовал тишины. Когда Кэрри попросила, чтобы привели Барона, Тед пережил и это, хотя обычно его раздражал собачий лай.
Правда, Барон уже почти и не лаял. После первых восторгов встречи он улегся у ног Кэрри, не обращая внимания на крики репортеров и прочие звуки, доносившиеся с улицы.
Потом дети утомились и побрели спать. Я сидела, глядя в огонь. И только Тед не мог угомониться. Вероятно, он чувствовал себя неуверенно без своей работы. В конце концов он пристроился у телефона.
Тед позвонил Марте, и она рассказала ему, о чем сообщали газеты и телевидение. Стоило ли звонить в Нью-Йорк, чтобы услышать об этом? Словно песок, кровь и туман, клубившийся в лучах прожекторов, были слишком грубыми, сырыми фактами, которые становились полноценными только после обработки средствами массовой информации.
– Я переночую здесь, – объявил он наконец. – Позвони, пожалуйста, утром в лабораторию. Вернусь, когда заберут тело. Его доставят в Бэй-Шо для вскрытия.
Меня удивило, что Джоул стал теперь просто телом. Предстояли еще и похороны… Слезы стали наворачиваться на глаза, но я удержала их, решив, что для этого еще будет время, когда я останусь одна.
– Дети вели себя превосходно, – продолжал Тед. – Сейчас они пошли спать. Никаких неприятностей.
Последняя фраза вызвала у меня недоумение. Что еще за неприятности? Только когда он повесил трубку и повернулся, я догадалась, что он имел в виду меня.
Тед сунул руки в карманы.
– Никогда бы не подумал, что Джоул окажется агрессивным, – заявил он.
– Но это был не Джоул, – начала я и умолкла.
Тед, конечно, уже слышал об одержимости духом Тонио – дети только о ней и говорили. И теперь он хотел сказать мне, что ничему не верит. Более того, он, кажется, специально предостерегал меня от упоминания таких вещей.
Пока я обдумывала его слова, позвонил доктор Райхман. Едва он прилетел в Лиму, ему позвонили из полиции, и он срочно вернулся, чтобы убедить Джоула сдаться. Но к тому времени, когда самолет доктора приземлился, Джоул был уже мертв. Доктор Райхман взял такси и поехал домой. Я представила себе, как он сидит один в своей мрачной гостиной.
– Мне так жаль Эрику, – сказала я.
Наступило молчание. Быть может, он вспоминал Сан-Франциско и ту квартиру, где начинался их роман.
– Ja, – произнес он наконец и тяжело вздохнул.
Потом к нему вернулся инстинкт врача, и он принялся успокаивать меня.
Доктор Райхман спросил о смерти Джоула, но когда я упомянула о роли доктора Сингха, он перебил меня:
– Дорогая, мы здесь имеем дело с креативными способностями. Вы должны принять во внимание и свое собственное воображение.
– Но ведь он описал доктора Сингха, которого никогда не видел.
Однако доктор Райхман продолжал, словно не слышал моей реплики:
– Такие вторичные личности всегда вызывают ощущение беспокойства. И тут можно воочию наблюдать, как в примитивных обществах зарождаются различные верования.
Он продолжал рассуждать о вине, вытеснении, кристаллизации.
– Но Джоул был в Марокко, когда произошли первые убийства.
– Он услышал о них позже.
Я начала понимать, что пытался внушить мне Тед. Продолжая упорствовать, я попросту присоединяюсь к рядам тех помешанных дам, которые обращаются к эктоплазме и записывают на дощечках сообщения, полученные из иного мира.
Остаток нашего разговора уже перестал меня интересовать. Повесив трубку, я прошла к камину. Когда зазвенел дверной звонок, я позволила Теду открыть.
– Инспектор Рассел хочет с тобой поговорить, – сообщил Тед, многозначительно глядя на меня.
К тому времени я уже окончательно решилась. Мне совсем не хотелось, чтобы меня записали в помешанные.
В течение нескольких месяцев я оставалась довольна своим решением. Тайна была раскрыта, убийца обезврежен; дав свидетельские показания в суде, мы снова стали частными лицами.
Барон спал с детьми на их постелях, лаял на воображаемых мух и совершал регулярные прогулки, если, конечно, не шел снег. Уолтер шнырял туда-сюда через кошачью дверь и больше не голодал.
Тед и Марта уехали в Англию, получив очередную стипендию. Конечно, меня не оставляли воспоминания о происшедшем. Но я заставила себя продолжать прерванную работу над книгой. Вероника, конечно, не вернулась. Скорее всего, она устроилась на работу в какой-то офис. И, увидев где-нибудь в метро эту симпатичную модно одетую девушку, вы никогда не догадаетесь о ее мистических страхах. Во всяком случае, она бы очень не хотела, чтобы ей о них напоминали.
Я снова вспомнила о Веронике после странного случая, который произошел, когда мы закрывали «Морской ветерок» в конце летнего сезона.
Накануне я трудилась допоздна, подметала, чистила, распихивала вещи по шкафам. Ночью меня мучили те лихорадочные сны, которые приходят от переутомления, поэтому я пробудилась чуть свет. Начиналось чудесное ясное утро, и вместо того, чтобы еще раз попытаться уснуть, я встала, надела рубашку, синие джинсы и приготовила себе кофе. Мне захотелось увидеть рассвет, и я как была, босиком и с чашкой в руке, вышла из дома и пошла по холодному, словно змеиная кожа, песку.
Барон услышал мои шаги и решил составить мне компанию. Мы стали спускаться по деревянным ступеням. Потом он убежал охотиться за кроликами и выяснять, нет ли поблизости других собак. Я села на последнюю ступеньку и стала смотреть, как над океаном, словно огромный воздушный шар, поднимается красное солнце.
Уже почти допив свой кофе, я заметила одинокую фигуру на берегу. Какой-то молодой человек шел по пляжу в мою сторону. Сначала я приняла его за позднего гуляку, но он шел довольно твердой походкой, время от времени нагибаясь и подбирая ракушки или камни. Я решила, что он просто прогуливается, наслаждаясь одиночеством.
Чем меньше людей, тем легче быть любезным и учтивым. Поравнявшись с нашей лестницей, он увидел меня и приветливо поднял руку. Как раз в этот момент на гребне дюны появился Барон. Он заметил пришельца и с лаем бросился вниз по склону. Я не сомневалась, что у него самые дружелюбные намерения. Но Барон – довольно крупная собака, и, поставив чашку, я поспешила успокоить незнакомца.
Однако оказалось, что в моем вмешательстве нет нужды. Молодой человек обрадовался Барону и, когда я подошла, уже начал с ним играть.
– Вы извините, – сказала я. – Он на самом деле добрый.
– Я вижу, – кивнул он. – Что это за порода?
– Пули, овчарка из Венгрии.
Передо мной стоял элегантный молодой человек, лет двадцати двух или двадцати трех с красивым смуглым лицом. Он был одет во фланелевые брюки и шерстяной свитер. Запястье украшал золотой браслет в виде цепи. Именно браслет я и узнала.
– Мы уже встречались, – заявила я.
– Я тоже так думаю, – приветливо улыбнулся он, стараясь мне понравиться.
– У Дона Педро, прошлым летом. Я сестра Джоула Делани.
На его лице вдруг появилось испуганное выражение. Улыбка исчезла.
– Я часто думаю, что стало с миссис Перес, – неосторожно добавила я.
– Не знаю. Мы никогда прежде не встречались. Вы ошиблись. – От прежней приветливости не осталось и следа.
Он резко повернулся и быстро зашагал в ту сторону, откуда пришел. Вероятно, направился к какому-нибудь бунгало в Пойнт-о-Вуде или Черри-Гроув. Барон хотел было увязаться следом, но я свистнула и позвала его назад.
Поднимаясь по ступеням, я поняла, что уже сталкивалась с чем-то подобным прежде. Потом я вспомнила лицо Вероники, когда она встретила миссис Перес в доме Джоула. Та же внезапная холодная отчужденность. И страх.
Больше мы не приезжали на Файя-Айленд.
Я продала дом до начала следующего сезона. После той апрельской ночи, выходя из дома, я каждый раз видела то место, где умер Джоул. Время так и не стерло эту картину, свет прожекторов, крики репортеров, шум вертолетов. Мне показалось, что это всегда рядом, словно часть некоего иного мира, который в любой момент может вернуться опять.
Наша последняя связь с островом – «Файя-Айленд-Ньюс». Каждую неделю эту газету опускают в наш почтовый ящик. Я читаю ее, чтобы быть в курсе пляжных вечеринок, борьбы с загрязнением побережья, рейдов саффолкской полиции. В последнее время много внимания уделялось галлюциногенам.
Так я узнала о странном хиппи, которого нашли однажды утром на пляже. Этот парень не мог ничего рассказать о себе. Судя по всему, у него был частично парализован речевой аппарат. Сначала полицейские решили, что он говорит по-испански. Но он оказался обычным янки из Мичигана. За день до того его видели с компанией подростков, куривших марихуану на причале Оушн-Бич. Его отвезли в больницу в Бэй-Шо, но вскоре он неожиданно исчез.
И я решила написать эту книгу, чтобы рассказать все, что с нами произошло, начиная с того первого вечера, когда Джоул опоздал к обеду и я поехала за ним; как он выглядел и говорил, и как у него потом появились провалы в памяти.
На тот случай, если такое происходит с кем-то еще.
Я надеюсь, что ошибаюсь.
Но мне кажется, Тонио вернулся.